Смысл всего такого
Название: Вася
Тема: Первая любовь
Автор: Кито
Бета: Отряд 42
Краткое содержание: старая как мир история про удачливую нищенку и благородного прынца.
читать дальше
Маша потерла глаза, уставшие от долгой работы за компьютером, потянулась и от души зевнула. Дома за такой зевок ей непременно сделали бы строгое замечание, но она была не дома — и могла вести себя как ей угодно. Вася особо не возражал; казалось, его устраивало в Маше все и сразу.
— Устала? — спросил он, легок на помине. — Может, ужинать пойдешь?
Маша, не поворачиваясь, тряхнула головой. И как он только так незаметно оказывается за ее спиной, стоит подумать о нем? Смешно даже.
— Чуть-чуть осталось, Василий, э, Иммануилович, — ответила она, не спеша, впрочем, возвращаться к работе, — доделаю уж.
— Имма… как? — фыркнул Василий и, не дождавшись ответа, ушел из комнаты. Маша улыбнулась и уставилась на выведенный на мониторе текстовый файл.
«Чуть-чуть осталось», как же… это она немного погорячилась. Положим, в ее работе ничего сложного не было: что может быть проще, чем отсканировать текст с распознаванием, а потом сверить полученную электронную версию с рукописью и найти все опечатки?
Но простая работа не всегда легкая и приятная. Вот и сейчас, Маша недовольно смотрела на пропущенную ошибку в тексте. Если есть одна, наверное, есть и вторая — непорядок.
Она тяжело вздохнула и закрыла файл. Не было никакого смысла продолжать работу в таком состоянии — все равно придется переделывать.
— А может, и правда выпить с Васей чаю немного, — пробормотала она задумчиво. — « А я ж сама не замечаю, как хочу чаю, только чаю»… пим-пирим…
— Только там «хочу чаю, аж кончаю»! — радостно донеслось из коридора. — И никаких тебе пим-пиримов, это ж…
— Василий Акакиевич, ну тебе-то откуда знать? — хихикнула Маша. — Ты же музыку никакую не слушаешь, кроме своей.
Снова заглянувший в комнату Вася только загадочно подмигнул ей.
— Откуда мне знать? Секрет. Так ты есть идешь?
Маша рассмеялась и поднялась из-за компьютера. Подождет работа, не убежит никуда. Как там Вася говорит обычно? Про волка что-то, странную какую-то фразу.
Фраза не вспомнилась, но Маша не стала особо переживать по этому поводу. Очень уж часто Василий говорил странные или смешные фразочки, упомнить все было все равно невозможно. Кроме того, так их забавно было слышать и во второй, и в третий разы, а разве откажешься от лишней забавы, пусть и маленькой? Особенно если ты женщина?
Особенно если ты сбежала из дома и чудом выжила — большое спасибо утяжке на грудь и умению бегать быстрее многих. Маша улыбнулась, вспомнив одно из самых нелепых своих приключений на улице.
Должно быть, действительно много времени прошло, раз она вспоминает об этом с улыбкой? В самом деле, у Васи она живет и работает уже года четыре… а то и все пять? Сложно вести счет времени, когда даже не выходишь из дома толком, и каждый день похож на другой, как одно яйцо похоже на другое… или как там Вася вчера сказал: «Те же яйца, только в профиль»?
Маша невольно прыснула, и Вася, возившийся с чайником, обернулся к ней.
— Что смеешься? — спросил он. — Ну подумаешь, не изобрел я еще электрический чайник, и поэтому нам придется ждать, пока эта бандура нагреется на плитке. Что уж теперь?
— Я не из-за этого. Просто вспомнила, как жила, пока к тебе не попала.
— О, это, несомненно, достойно хихиканья.
— Это уж точно, — сказала она. — Не то слово.
Положим, правды в этих словах было мало, и они явно требовали уточнения. Действительно смешной ее жизнь стала, наверное, только в тот момент, когда она пришла в себя в какой-то комнате наедине с незнакомцем, сидящим у ее кровати. До этого она помнила только, что некстати простудилась где-то. Простуда становилась все хуже и хуже, кашель — все громче и громче, а погода на улице — все холоднее и холоднее. В один из этих дней она умудрилась как-то пригреться и уснуть под лестницей в подъезде одного из этих новых домов—муравейников, надеясь отлежаться в тепле пару дней и прийти в себя.
Проснулась она в чистой светлой комнате, и сидящий рядом мужчина оказался не насильником, сутенером или работорговцем. Накормил, поправил одеяло и принес воды, чтобы запить лекарства — совсем как мама когда-то в детстве, до того, как в доме появился отчим.
Позже незнакомец представился как Василий — и тут жизнь стала налаживаться.
— Можешь остаться здесь, — сказал он. — А то зря я, что ли, у тебя блох выводил? На улице снова подцепишь, обидно будет.
— Я не могу, — пробормотала она, кутаясь в теплое до невозможности одеяло, которое уже решила забрать с собой — даже если загадочный Василий не разрешит. Совесть пока что не очень позволяла задерживаться у незнакомых мужчин надолго. Забирать у них одеяла — совсем другое дело. Ей на улице они куда нужнее.
Василий, впрочем, и бровью не повел.
— Пф! — только и ответил он. — Можешь, конечно. Я добр, загадочен и сказочно богат.
Маша снова покачала головой, хотя и менее уверенно. Он выпятил обиженно нижнюю губу — по-детски и совершенно идиотски.
— Теперь, — прошамкал он, — я еще и трагичен и сломан перипетиями судьбы. Мечта, а не мужчина. Для пущей убедительности могу достать длинный плащ, хочешь?
Маша тогда рассмеялась, хотя и не поняла, в чем смысл шутки. Ее спаситель явно шутил - и этого оказалось достаточно. Сказалось, наверное, напряжение последних месяцев, отступившее вдруг под осознанием того, что теперь у нее снова есть дом. Совесть сдалась моментально; не поверить молодому чудаковатому мужчине оказалось выше ее сил.
— Смеешься? — улыбнулся Василий. — Это хорошо. Как гора с плеч, правда?
Маша не поняла его слов — как и не поняла странных «перепитий судьбы» — но сравнение оказалось идеальным. Наступившее облегчение ощущалось физически, даже дышать стало легче. Она запомнила это ощущение и была за него благодарна.
— Я останусь, — ответила она. — Спасибо, Василий… как ваше отчество?
— Мое отчество? Иванович. Петрович. Васисуалиевич. Да как хочешь, честно говоря. Какое твое любимое?
— Не знаю. Я выберу какое-нибудь.
Конечно же, она так и не выбрала: слишком забавно оказалось придумывать новые и новые имена для своего спасителя. Какие-то отчества держались неделями, какие-то надоедали едва будучи озвученными, но сама игра не наскучила Маше и за несколько лет. Она научилась пользоваться компьютером, о котором до этого только слышала. Выучила иностранный язык «дойч», о котором до этого не слышала вообще. Научилась редактировать тексты и отличать хорошую прозу от плохой — словом, пять лет не прошли для нее зря. Из бездомной бродяжки, подобранной в подъезде из чистого и такого редкого сострадания, она превратилась в мастера своего дела.
Словом, жизнь наполнилась чудесами.
Засвистел чайник, отвлекая Машу от воспоминаний. Вася уже стоял у плиты, помешивая что-то шипящее на сковородке, пахнущее на всю кухню пряными травами. От запаха тут же захотелось есть. Судя по тому, что за окном было уже темным—темно, она не ела ничего целый день — завтракали они вместе на рассвете. Неудивительно, что она стала пропускать ошибки в тексте.
— Ух, — сказала она, вздрогнув, — что-то я совсем замечталась. Тебе помочь?
— На стол накрывай. Все готово уже. Ты, кстати, не ответила: как тебе книжка?
— Прекрасно! — воскликнула Маша. — Мне особенно понравился детектив, который на скрипке играл. Только имена я снова все позабывала. Почему во всех твоих книжках такие странные имена?
— Потому что это не мои книжки. Это переводы. Я не хочу менять имена, которыми своих героев назвал автор. Это было бы нечестно, я думаю.
— Переводы? — заинтересовалась она. — То есть книжки из других стран, да?
— Из другого времени даже… — пробормотал Василий, ставя перед ней тарелку с рисом, овощами и огромной отбивной. — Знаешь, я подумал, что немного переводов очень старых книг современному обществу не помешает. Да и с авторскими правами проблем не возникает: наследников-то нет… давно. И быть не может.
— Какими правами? — переспросила Маша.
Вася не только шутил непонятно.
— Неважно, — только и отмахнулся он. — Я все равно не объясню.
— Это не так, Василий Евсеевич, не принижай уж свои таланты, — рассмеялась Маша. Но Василий поспешил перевести разговор на другую тему:
— Ты мне лучше скажи, хочешь, еще одну книжку дам? Интересную.
— Распознавать? Да у меня есть работа пока что, там еще про… Шелрока закончить надо.
— Шерлока, — автоматически поправил Вася. — Но это неважно. Я хотел тебе просто книжку дать. Мне кажется, она тебе понравится. Там и про любовь есть.
Маша насторожилась. С одной стороны, с Васей она жила не первый день и могла с уверенностью сказать, что он не представляет для нее опасности. С другой, опыт показывал, что если мужчина заговорил о любви — надо делать ноги. Где любовь, там секс. Где секс, там насилие. Где насилие, там ничего хорошего.
— Немного совсем, — улыбнулся Василий. — В основном приключения. «Три мушкетера» Александра Дюма.
— Мушко… как? Алекан… кто? Василий Мафусаилянович, да ты сегодня рекорды ставишь по непонятным словам.
— Прочитаешь — поймешь как и кто. Зайди ко мне сегодня, я тебе рукопись дам.
Маша только пожала плечами. Странный выдался вечер. Ничего вокруг нее не изменилось: так же горел на кухне ровный свет, такой же вкусной была приготовленная Васей еда, таким же забавным и добры был он сам. И вместе с тем, что-то определенно было не так: в этом разговоре, в поведении Васи сквозила неясная загадочность.
И загадочность эта Маше крайне не нравилась.
Книгу, впрочем, она взяла в тот же вечер. Начала читать ее, впрочем, немного позже, забыв уже о странном вечере и непонятных словах. Поначалу было скучновато, потом приключения стали интереснее, любовные катаклизмы — занятнее, а герои — роднее. Трое суток она жила в мире незнакомой страны с нелепым названием «Франция», герои которой страдали, радовались и любили совсем как мальчишки из ее полузабытого детства. Только еще и уважали своих любимых.
Книга была идеальной. Потом выяснилось, что она еще и не одна, и счастье продолжилось вновь: Маша читала трилогию и перечитывала ее раз за разом. Шли дни и ночи, работа сменялась любимыми книгами, любимые книги — работой.
Но как всегда бывает, идиллия не длилась вечно. Для Маши она рухнула в тот день, когда она решила найти другие произведения автора. Вася сам научил ее этому: понравилась книга — не сиди на месте. Он научил ее пользоваться справочной системой его личной библиотеки, которая сто очков вперед давала местной, районной. Рассказал о системах электронного поиска и электронных справочниках, которыми пользовались научные институты и университеты. Показал, где найти полнейшие библиографические списки произведений всех времен… и даже всех народов.
Таинственного Александра Дюма не было нигде, кроме Васиной библиотеки. Никто никогда не слышал о герое по имени Д’Артаньян. Более того, никто не знал о блистательном детективе по имени Шерлок из мифического Лондона, книги о котором Маша прочитала от корки до корки.
Тревожные звоночки появлялись один за другим, как только Маша взялась методично проверять Васину библиотеку. По мере того, как она углублялась в своих поисках к дальним, темным стеллажам, содержимое которых ее никогда особо не интересовало, следовавшие один за другим звоночки сливались в протяжный тревожный и гулкий вой.
Имена авторов, чьими книгами были заставлены полки в гигантской домашней библиотеке, были никому не известны. Языки, на которых эти книги были написаны, не распознавались ни одной поисковой системой. Все, все до единой, рукописные книги, даже те, страницы которых давно уже пожелтели и начинали осыпаться от старости, были написаны одним и тем же почерком, столь знакомым по заметкам на полях её работ и по запискам на холодильнике.
— Василий, — сказала Маша одним вечером, когда больше не смогла выносить неумолкающего гула в своей голове. — Можно я спрошу у тебя кое-что?
— Конечно. — Вася выглядел удивленным. — Мы последнее время так мало говорим, что я почти забыл, как это делается. Так спрашивай? Как тебе мушкетеры, кстати?
— Мушкетеры… — Маша только пожала плечами.
Любимая книга давным-давно отступила на второй план: ей было совсем не до выдуманных приключений, хватало своих забот.
Хотя теперь, когда она решилась спросить у Васи напрямую, она не знала, как начать разговор.
— Я тут… познакомилась с твоей библиотекой поближе.
— Это хорошо, — отозвался Вася. — Только ты говоришь об этом так, будто у меня должно сейчас что-то ухнуть вниз и заколотиться от ужаса и, э, неожиданности. Ты нашла что-то странное?
— Я не нашла ничего, кроме странного! — всхлипнула вдруг Маша. — У тебя нет ни одной книги господина Бреакуалова, ты знал?
— Они есть в любой другой библиотеке, — пожал плечами Вася. — Кроме того, мне никогда не была ясна прелесть предвозрожденческой литературы, в духе которой как раз и творит господин Бреакуалов. Я как-то больше по литературе нового времени…
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — обреченно пробормотала Маша. — Что значит «предвозрожденческий»?
— Это значит, что через несколько десятков лет в обществе начнутся большие перемены, — пояснил Вася, оставаясь на вид все таким же невозмутимо спокойным.
Странно, это всегда привлекало Машу в нем — спокойствие. Только теперь оно безумно ее раздражало.
— Я не понимаю! — крикнула она. — Откуда тебе знать?!
Вася только пожал плечами и отвернулся.
— Я знаю все, что было, — сказал он. — Я знаю многое из того, что будет. Что-то я попытался ускорить, и поэтому тебе приходится жить в обществе, нравы которого едва ли соответствуют уровню развития технологий. Ты не представляешь себе, как я рад, что смог изобрести компьютерные сети, не изобретая никакого оружия, которым можно было бы управлять с их помощью. Что-то я попытаюсь предотвратить… надеюсь, в этой цивилизации никто не получит славы доктора Оппенгеймера.
— Оппен… кто? — Маша зажмурилась и потрясла головой. — Нет. Не говори. Слышать не хочу.
— Не хочешь, — согласился Вася. — Я бы тоже не хотел.
— Кто ты такой? — спросила она, не открывая глаз.
Маша не была уверена, что хочет знать ответ. Другое дело, что без ответа она не могла спокойно жить. Слишком сильно было любопытство, слишком тяжело было неведение.
— Кто ты такой? — повторила она. — Кто?!
— Я…
Открой Маша глаза, она впервые бы увидела Васю в замешательстве, близком к отчаянию. По одному его виду явно было, что он не хочется отвечать. Не хочет и боится.
Маша глаза не открыла, впрочем. Незачем было: на отвечающих смотрят пристально тогда, когда хотят уличить их во лжи. Василий же никогда не врал, насколько знала Маша. Не умел.
— Я… записывающее устройство, — пробормотал он еле слышно. — Эй-Эм-Ди-восемь. Высокопрочный носитель информации с вшитыми функциями анализа, моделирования ситуаций и высоковероятностного прогнозирования будущего.
Маша только помотала головой, показывая, что не понимает.
— Послушай, — сказал Вася. — Тебе необязательно знать. Я… я ведь как человек, правда. Люди ведь всегда так хотели создать кого-нибудь по образу и подобию своему. У меня есть эмоции — хотя зачем они нужны носителю информации? У меня есть представления о долге, морали, чести… любви. Я нечасто влюбляюсь, но сейчас, когда у меня есть…
— Кто ты?! — крикнула Маша, перебивая его.
Ей совсем не нужны были слова любви от него. Василий, родной и любимый, оказался… не человеком?
Маше было страшно и обидно. Наверное, надо было догадаться, что вдруг наполнившаяся чудесами жизнь до добра не доведет, да?
Но Васе так легко было поверить.
— Меня создали… одни люди, — медленно заговорил Вася. — Они хотели передать своим потомкам все имеющиеся у них знания… и чтобы их потомки передали своим потомкам, а те — своим… словом, чтобы человечество окончательно избавилось от лакун в своей истории, истории культуры, литературы, науки — да чего угодно. Обычные механизмы, предназначенные для хранения информации, слишком ненадежны, поэтому они создали нас. Несколько носителей, которых нельзя убить, уничтожить или как-то навредить им. Нам дали форму и содержание человека, чтобы мы не вызывали излишнего страха у пользователей — с нами всегда можно просто поговорить, для составления справочного запроса вовсе не нужно быть специалистом.
— И кто эти люди? — спросила Маша. — Где они?
— Создавшая нас цивилизация оказалась на грани саморазрушения… и шагнула за эту грань. — Вася обхватил себя руками, уставившись в никуда. — Мы пережили, записали и проанализировали хронику четвертой мировой войны, описали протекание ядерной зимы и своими глазами увидели процесс эволюции. Мы мутировали и приспосабливались, выживали там, где никто из людей не мог бы выжить, и наконец дождались появления нового поколения разумных существ. Я знал твой мир еще до его рождения.
Маша, рассмеявшись, встала со стула и вихрем вынеслась в коридор.
— Я ухожу! — донеслось до Васи. — Я ухожу, и даже не смей искать меня, слышишь?!
— Погоди! Нет! — Вася выбежал следом, проклиная тот день, когда решил устроить кухню как можно дальше от входной двери, чтобы никакой шум с лестничной площадки не отвлекал от еды. — Нет же! Маша! Мария, стой, говорят тебе!
Маша, уже стоявшая в проеме распахнутой двери с приготовленной заранее на всякий случай сумкой, повернулась и как-то горько посмотрела на него.
— Я имею право уйти, ты же помнишь? Ты хочешь нарушить это мое право? Хочешь принести мне вред?
Вася тут же остановился как вкопанный. Зачем только он давал ей Азимова?!
— Нет, — медленно сказал он. — Просто… я не хочу, чтобы ты уходила. Останься. Пожалуйста.
— Ты же сумасшедший, Вася. Я… я не хочу оставаться здесь. Это слишком страшно.
— Ты можешь вернуться в любой момент, слышишь? Ты слышишь? Возьми ключи! Нет же, Маша, да постой ты… я буду держать дверь всегда открытой! В любой момент, ты можешь вернуться в любой…
Вася, поняв вдруг, что бессвязно лопочет что-то распахнутой настежь двери, только схватился за голову.
Без Маши в его огромной квартире стало слишком пусто. Пару раз ему даже чудилось эхо ее шагов, и Вася бросался в какую-нибудь из соседних комнат, чтобы никого там не обнаружить.
Двое суток он провел в кресле у открытой двери, карауля момент, когда Маша вернется. К концу третьих он устало закрыл глаза, перестал вслушиваться в неразборчивый шум за дверью и впервые в жизни пожалел о своей высокопрочности.
Его нельзя было уничтожить.
Он не мог умереть.
Все, что он мог, — только больше не открывать глаза.
— Вася? — так и не услышал он обеспокоенного возгласа Маши, вернувшейся к концу недели. — Вася, ты чего? Вася, дурак, ты же высокопро… я же вернулась, Вася. Я же… дурак, я же не могу без тебя, ты же такой только один… я ведь, Вася, я ведь тебя…
Тема: Первая любовь
Автор: Кито
Бета: Отряд 42
Краткое содержание: старая как мир история про удачливую нищенку и благородного прынца.
читать дальше
Первая любовь
Маша потерла глаза, уставшие от долгой работы за компьютером, потянулась и от души зевнула. Дома за такой зевок ей непременно сделали бы строгое замечание, но она была не дома — и могла вести себя как ей угодно. Вася особо не возражал; казалось, его устраивало в Маше все и сразу.
— Устала? — спросил он, легок на помине. — Может, ужинать пойдешь?
Маша, не поворачиваясь, тряхнула головой. И как он только так незаметно оказывается за ее спиной, стоит подумать о нем? Смешно даже.
— Чуть-чуть осталось, Василий, э, Иммануилович, — ответила она, не спеша, впрочем, возвращаться к работе, — доделаю уж.
— Имма… как? — фыркнул Василий и, не дождавшись ответа, ушел из комнаты. Маша улыбнулась и уставилась на выведенный на мониторе текстовый файл.
«Чуть-чуть осталось», как же… это она немного погорячилась. Положим, в ее работе ничего сложного не было: что может быть проще, чем отсканировать текст с распознаванием, а потом сверить полученную электронную версию с рукописью и найти все опечатки?
Но простая работа не всегда легкая и приятная. Вот и сейчас, Маша недовольно смотрела на пропущенную ошибку в тексте. Если есть одна, наверное, есть и вторая — непорядок.
Она тяжело вздохнула и закрыла файл. Не было никакого смысла продолжать работу в таком состоянии — все равно придется переделывать.
— А может, и правда выпить с Васей чаю немного, — пробормотала она задумчиво. — « А я ж сама не замечаю, как хочу чаю, только чаю»… пим-пирим…
— Только там «хочу чаю, аж кончаю»! — радостно донеслось из коридора. — И никаких тебе пим-пиримов, это ж…
— Василий Акакиевич, ну тебе-то откуда знать? — хихикнула Маша. — Ты же музыку никакую не слушаешь, кроме своей.
Снова заглянувший в комнату Вася только загадочно подмигнул ей.
— Откуда мне знать? Секрет. Так ты есть идешь?
Маша рассмеялась и поднялась из-за компьютера. Подождет работа, не убежит никуда. Как там Вася говорит обычно? Про волка что-то, странную какую-то фразу.
Фраза не вспомнилась, но Маша не стала особо переживать по этому поводу. Очень уж часто Василий говорил странные или смешные фразочки, упомнить все было все равно невозможно. Кроме того, так их забавно было слышать и во второй, и в третий разы, а разве откажешься от лишней забавы, пусть и маленькой? Особенно если ты женщина?
Особенно если ты сбежала из дома и чудом выжила — большое спасибо утяжке на грудь и умению бегать быстрее многих. Маша улыбнулась, вспомнив одно из самых нелепых своих приключений на улице.
Должно быть, действительно много времени прошло, раз она вспоминает об этом с улыбкой? В самом деле, у Васи она живет и работает уже года четыре… а то и все пять? Сложно вести счет времени, когда даже не выходишь из дома толком, и каждый день похож на другой, как одно яйцо похоже на другое… или как там Вася вчера сказал: «Те же яйца, только в профиль»?
Маша невольно прыснула, и Вася, возившийся с чайником, обернулся к ней.
— Что смеешься? — спросил он. — Ну подумаешь, не изобрел я еще электрический чайник, и поэтому нам придется ждать, пока эта бандура нагреется на плитке. Что уж теперь?
— Я не из-за этого. Просто вспомнила, как жила, пока к тебе не попала.
— О, это, несомненно, достойно хихиканья.
— Это уж точно, — сказала она. — Не то слово.
Положим, правды в этих словах было мало, и они явно требовали уточнения. Действительно смешной ее жизнь стала, наверное, только в тот момент, когда она пришла в себя в какой-то комнате наедине с незнакомцем, сидящим у ее кровати. До этого она помнила только, что некстати простудилась где-то. Простуда становилась все хуже и хуже, кашель — все громче и громче, а погода на улице — все холоднее и холоднее. В один из этих дней она умудрилась как-то пригреться и уснуть под лестницей в подъезде одного из этих новых домов—муравейников, надеясь отлежаться в тепле пару дней и прийти в себя.
Проснулась она в чистой светлой комнате, и сидящий рядом мужчина оказался не насильником, сутенером или работорговцем. Накормил, поправил одеяло и принес воды, чтобы запить лекарства — совсем как мама когда-то в детстве, до того, как в доме появился отчим.
Позже незнакомец представился как Василий — и тут жизнь стала налаживаться.
— Можешь остаться здесь, — сказал он. — А то зря я, что ли, у тебя блох выводил? На улице снова подцепишь, обидно будет.
— Я не могу, — пробормотала она, кутаясь в теплое до невозможности одеяло, которое уже решила забрать с собой — даже если загадочный Василий не разрешит. Совесть пока что не очень позволяла задерживаться у незнакомых мужчин надолго. Забирать у них одеяла — совсем другое дело. Ей на улице они куда нужнее.
Василий, впрочем, и бровью не повел.
— Пф! — только и ответил он. — Можешь, конечно. Я добр, загадочен и сказочно богат.
Маша снова покачала головой, хотя и менее уверенно. Он выпятил обиженно нижнюю губу — по-детски и совершенно идиотски.
— Теперь, — прошамкал он, — я еще и трагичен и сломан перипетиями судьбы. Мечта, а не мужчина. Для пущей убедительности могу достать длинный плащ, хочешь?
Маша тогда рассмеялась, хотя и не поняла, в чем смысл шутки. Ее спаситель явно шутил - и этого оказалось достаточно. Сказалось, наверное, напряжение последних месяцев, отступившее вдруг под осознанием того, что теперь у нее снова есть дом. Совесть сдалась моментально; не поверить молодому чудаковатому мужчине оказалось выше ее сил.
— Смеешься? — улыбнулся Василий. — Это хорошо. Как гора с плеч, правда?
Маша не поняла его слов — как и не поняла странных «перепитий судьбы» — но сравнение оказалось идеальным. Наступившее облегчение ощущалось физически, даже дышать стало легче. Она запомнила это ощущение и была за него благодарна.
— Я останусь, — ответила она. — Спасибо, Василий… как ваше отчество?
— Мое отчество? Иванович. Петрович. Васисуалиевич. Да как хочешь, честно говоря. Какое твое любимое?
— Не знаю. Я выберу какое-нибудь.
Конечно же, она так и не выбрала: слишком забавно оказалось придумывать новые и новые имена для своего спасителя. Какие-то отчества держались неделями, какие-то надоедали едва будучи озвученными, но сама игра не наскучила Маше и за несколько лет. Она научилась пользоваться компьютером, о котором до этого только слышала. Выучила иностранный язык «дойч», о котором до этого не слышала вообще. Научилась редактировать тексты и отличать хорошую прозу от плохой — словом, пять лет не прошли для нее зря. Из бездомной бродяжки, подобранной в подъезде из чистого и такого редкого сострадания, она превратилась в мастера своего дела.
Словом, жизнь наполнилась чудесами.
Засвистел чайник, отвлекая Машу от воспоминаний. Вася уже стоял у плиты, помешивая что-то шипящее на сковородке, пахнущее на всю кухню пряными травами. От запаха тут же захотелось есть. Судя по тому, что за окном было уже темным—темно, она не ела ничего целый день — завтракали они вместе на рассвете. Неудивительно, что она стала пропускать ошибки в тексте.
— Ух, — сказала она, вздрогнув, — что-то я совсем замечталась. Тебе помочь?
— На стол накрывай. Все готово уже. Ты, кстати, не ответила: как тебе книжка?
— Прекрасно! — воскликнула Маша. — Мне особенно понравился детектив, который на скрипке играл. Только имена я снова все позабывала. Почему во всех твоих книжках такие странные имена?
— Потому что это не мои книжки. Это переводы. Я не хочу менять имена, которыми своих героев назвал автор. Это было бы нечестно, я думаю.
— Переводы? — заинтересовалась она. — То есть книжки из других стран, да?
— Из другого времени даже… — пробормотал Василий, ставя перед ней тарелку с рисом, овощами и огромной отбивной. — Знаешь, я подумал, что немного переводов очень старых книг современному обществу не помешает. Да и с авторскими правами проблем не возникает: наследников-то нет… давно. И быть не может.
— Какими правами? — переспросила Маша.
Вася не только шутил непонятно.
— Неважно, — только и отмахнулся он. — Я все равно не объясню.
— Это не так, Василий Евсеевич, не принижай уж свои таланты, — рассмеялась Маша. Но Василий поспешил перевести разговор на другую тему:
— Ты мне лучше скажи, хочешь, еще одну книжку дам? Интересную.
— Распознавать? Да у меня есть работа пока что, там еще про… Шелрока закончить надо.
— Шерлока, — автоматически поправил Вася. — Но это неважно. Я хотел тебе просто книжку дать. Мне кажется, она тебе понравится. Там и про любовь есть.
Маша насторожилась. С одной стороны, с Васей она жила не первый день и могла с уверенностью сказать, что он не представляет для нее опасности. С другой, опыт показывал, что если мужчина заговорил о любви — надо делать ноги. Где любовь, там секс. Где секс, там насилие. Где насилие, там ничего хорошего.
— Немного совсем, — улыбнулся Василий. — В основном приключения. «Три мушкетера» Александра Дюма.
— Мушко… как? Алекан… кто? Василий Мафусаилянович, да ты сегодня рекорды ставишь по непонятным словам.
— Прочитаешь — поймешь как и кто. Зайди ко мне сегодня, я тебе рукопись дам.
Маша только пожала плечами. Странный выдался вечер. Ничего вокруг нее не изменилось: так же горел на кухне ровный свет, такой же вкусной была приготовленная Васей еда, таким же забавным и добры был он сам. И вместе с тем, что-то определенно было не так: в этом разговоре, в поведении Васи сквозила неясная загадочность.
И загадочность эта Маше крайне не нравилась.
Книгу, впрочем, она взяла в тот же вечер. Начала читать ее, впрочем, немного позже, забыв уже о странном вечере и непонятных словах. Поначалу было скучновато, потом приключения стали интереснее, любовные катаклизмы — занятнее, а герои — роднее. Трое суток она жила в мире незнакомой страны с нелепым названием «Франция», герои которой страдали, радовались и любили совсем как мальчишки из ее полузабытого детства. Только еще и уважали своих любимых.
Книга была идеальной. Потом выяснилось, что она еще и не одна, и счастье продолжилось вновь: Маша читала трилогию и перечитывала ее раз за разом. Шли дни и ночи, работа сменялась любимыми книгами, любимые книги — работой.
Но как всегда бывает, идиллия не длилась вечно. Для Маши она рухнула в тот день, когда она решила найти другие произведения автора. Вася сам научил ее этому: понравилась книга — не сиди на месте. Он научил ее пользоваться справочной системой его личной библиотеки, которая сто очков вперед давала местной, районной. Рассказал о системах электронного поиска и электронных справочниках, которыми пользовались научные институты и университеты. Показал, где найти полнейшие библиографические списки произведений всех времен… и даже всех народов.
Таинственного Александра Дюма не было нигде, кроме Васиной библиотеки. Никто никогда не слышал о герое по имени Д’Артаньян. Более того, никто не знал о блистательном детективе по имени Шерлок из мифического Лондона, книги о котором Маша прочитала от корки до корки.
Тревожные звоночки появлялись один за другим, как только Маша взялась методично проверять Васину библиотеку. По мере того, как она углублялась в своих поисках к дальним, темным стеллажам, содержимое которых ее никогда особо не интересовало, следовавшие один за другим звоночки сливались в протяжный тревожный и гулкий вой.
Имена авторов, чьими книгами были заставлены полки в гигантской домашней библиотеке, были никому не известны. Языки, на которых эти книги были написаны, не распознавались ни одной поисковой системой. Все, все до единой, рукописные книги, даже те, страницы которых давно уже пожелтели и начинали осыпаться от старости, были написаны одним и тем же почерком, столь знакомым по заметкам на полях её работ и по запискам на холодильнике.
— Василий, — сказала Маша одним вечером, когда больше не смогла выносить неумолкающего гула в своей голове. — Можно я спрошу у тебя кое-что?
— Конечно. — Вася выглядел удивленным. — Мы последнее время так мало говорим, что я почти забыл, как это делается. Так спрашивай? Как тебе мушкетеры, кстати?
— Мушкетеры… — Маша только пожала плечами.
Любимая книга давным-давно отступила на второй план: ей было совсем не до выдуманных приключений, хватало своих забот.
Хотя теперь, когда она решилась спросить у Васи напрямую, она не знала, как начать разговор.
— Я тут… познакомилась с твоей библиотекой поближе.
— Это хорошо, — отозвался Вася. — Только ты говоришь об этом так, будто у меня должно сейчас что-то ухнуть вниз и заколотиться от ужаса и, э, неожиданности. Ты нашла что-то странное?
— Я не нашла ничего, кроме странного! — всхлипнула вдруг Маша. — У тебя нет ни одной книги господина Бреакуалова, ты знал?
— Они есть в любой другой библиотеке, — пожал плечами Вася. — Кроме того, мне никогда не была ясна прелесть предвозрожденческой литературы, в духе которой как раз и творит господин Бреакуалов. Я как-то больше по литературе нового времени…
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — обреченно пробормотала Маша. — Что значит «предвозрожденческий»?
— Это значит, что через несколько десятков лет в обществе начнутся большие перемены, — пояснил Вася, оставаясь на вид все таким же невозмутимо спокойным.
Странно, это всегда привлекало Машу в нем — спокойствие. Только теперь оно безумно ее раздражало.
— Я не понимаю! — крикнула она. — Откуда тебе знать?!
Вася только пожал плечами и отвернулся.
— Я знаю все, что было, — сказал он. — Я знаю многое из того, что будет. Что-то я попытался ускорить, и поэтому тебе приходится жить в обществе, нравы которого едва ли соответствуют уровню развития технологий. Ты не представляешь себе, как я рад, что смог изобрести компьютерные сети, не изобретая никакого оружия, которым можно было бы управлять с их помощью. Что-то я попытаюсь предотвратить… надеюсь, в этой цивилизации никто не получит славы доктора Оппенгеймера.
— Оппен… кто? — Маша зажмурилась и потрясла головой. — Нет. Не говори. Слышать не хочу.
— Не хочешь, — согласился Вася. — Я бы тоже не хотел.
— Кто ты такой? — спросила она, не открывая глаз.
Маша не была уверена, что хочет знать ответ. Другое дело, что без ответа она не могла спокойно жить. Слишком сильно было любопытство, слишком тяжело было неведение.
— Кто ты такой? — повторила она. — Кто?!
— Я…
Открой Маша глаза, она впервые бы увидела Васю в замешательстве, близком к отчаянию. По одному его виду явно было, что он не хочется отвечать. Не хочет и боится.
Маша глаза не открыла, впрочем. Незачем было: на отвечающих смотрят пристально тогда, когда хотят уличить их во лжи. Василий же никогда не врал, насколько знала Маша. Не умел.
— Я… записывающее устройство, — пробормотал он еле слышно. — Эй-Эм-Ди-восемь. Высокопрочный носитель информации с вшитыми функциями анализа, моделирования ситуаций и высоковероятностного прогнозирования будущего.
Маша только помотала головой, показывая, что не понимает.
— Послушай, — сказал Вася. — Тебе необязательно знать. Я… я ведь как человек, правда. Люди ведь всегда так хотели создать кого-нибудь по образу и подобию своему. У меня есть эмоции — хотя зачем они нужны носителю информации? У меня есть представления о долге, морали, чести… любви. Я нечасто влюбляюсь, но сейчас, когда у меня есть…
— Кто ты?! — крикнула Маша, перебивая его.
Ей совсем не нужны были слова любви от него. Василий, родной и любимый, оказался… не человеком?
Маше было страшно и обидно. Наверное, надо было догадаться, что вдруг наполнившаяся чудесами жизнь до добра не доведет, да?
Но Васе так легко было поверить.
— Меня создали… одни люди, — медленно заговорил Вася. — Они хотели передать своим потомкам все имеющиеся у них знания… и чтобы их потомки передали своим потомкам, а те — своим… словом, чтобы человечество окончательно избавилось от лакун в своей истории, истории культуры, литературы, науки — да чего угодно. Обычные механизмы, предназначенные для хранения информации, слишком ненадежны, поэтому они создали нас. Несколько носителей, которых нельзя убить, уничтожить или как-то навредить им. Нам дали форму и содержание человека, чтобы мы не вызывали излишнего страха у пользователей — с нами всегда можно просто поговорить, для составления справочного запроса вовсе не нужно быть специалистом.
— И кто эти люди? — спросила Маша. — Где они?
— Создавшая нас цивилизация оказалась на грани саморазрушения… и шагнула за эту грань. — Вася обхватил себя руками, уставившись в никуда. — Мы пережили, записали и проанализировали хронику четвертой мировой войны, описали протекание ядерной зимы и своими глазами увидели процесс эволюции. Мы мутировали и приспосабливались, выживали там, где никто из людей не мог бы выжить, и наконец дождались появления нового поколения разумных существ. Я знал твой мир еще до его рождения.
Маша, рассмеявшись, встала со стула и вихрем вынеслась в коридор.
— Я ухожу! — донеслось до Васи. — Я ухожу, и даже не смей искать меня, слышишь?!
— Погоди! Нет! — Вася выбежал следом, проклиная тот день, когда решил устроить кухню как можно дальше от входной двери, чтобы никакой шум с лестничной площадки не отвлекал от еды. — Нет же! Маша! Мария, стой, говорят тебе!
Маша, уже стоявшая в проеме распахнутой двери с приготовленной заранее на всякий случай сумкой, повернулась и как-то горько посмотрела на него.
— Я имею право уйти, ты же помнишь? Ты хочешь нарушить это мое право? Хочешь принести мне вред?
Вася тут же остановился как вкопанный. Зачем только он давал ей Азимова?!
— Нет, — медленно сказал он. — Просто… я не хочу, чтобы ты уходила. Останься. Пожалуйста.
— Ты же сумасшедший, Вася. Я… я не хочу оставаться здесь. Это слишком страшно.
— Ты можешь вернуться в любой момент, слышишь? Ты слышишь? Возьми ключи! Нет же, Маша, да постой ты… я буду держать дверь всегда открытой! В любой момент, ты можешь вернуться в любой…
Вася, поняв вдруг, что бессвязно лопочет что-то распахнутой настежь двери, только схватился за голову.
Без Маши в его огромной квартире стало слишком пусто. Пару раз ему даже чудилось эхо ее шагов, и Вася бросался в какую-нибудь из соседних комнат, чтобы никого там не обнаружить.
Двое суток он провел в кресле у открытой двери, карауля момент, когда Маша вернется. К концу третьих он устало закрыл глаза, перестал вслушиваться в неразборчивый шум за дверью и впервые в жизни пожалел о своей высокопрочности.
Его нельзя было уничтожить.
Он не мог умереть.
Все, что он мог, — только больше не открывать глаза.
— Вася? — так и не услышал он обеспокоенного возгласа Маши, вернувшейся к концу недели. — Вася, ты чего? Вася, дурак, ты же высокопро… я же вернулась, Вася. Я же… дурак, я же не могу без тебя, ты же такой только один… я ведь, Вася, я ведь тебя…
@темы: конкурсная работа, Радуга-2, рассказ
-
-
28.10.2010 в 14:09-
-
29.10.2010 в 00:46Вот-вот, у меня при чтении возникли ровно те же вопросы.
И вообще, сюжет странный, нафига ему вообще эта Маша сдалась - непонятно.
-
-
29.10.2010 в 11:047/3
-
-
29.10.2010 в 14:18К сожалению, не понравилось, совсем не моя вещь у вас вышла)
7/4
-
-
31.10.2010 в 02:14-
-
04.11.2010 в 18:115/4
-
-
04.11.2010 в 20:18а вообще была такая хорошая вещь - "Цветы для Элджернона".
-
-
08.11.2010 в 17:46-
-
19.12.2010 в 18:45-
-
19.12.2010 в 19:037/4
-
-
19.12.2010 в 19:15-
-
19.12.2010 в 19:53Я раньше "Цветы для Элджернона" не читала, щас прочла. Ууй.
Хотя предпосылок для прямой ассоциации не вижу.
-
-
27.12.2010 в 08:19-
-
28.12.2010 в 22:01-
-
29.12.2010 в 01:10-
-
29.12.2010 в 05:14Вася с Машей... Но язык бодрый, да.))
-
-
29.12.2010 в 13:04-
-
29.12.2010 в 22:08-
-
29.12.2010 в 22:39-
-
30.12.2010 в 01:28-
-
30.12.2010 в 03:53-
-
30.12.2010 в 11:57-
-
30.12.2010 в 14:03-
-
30.12.2010 в 14:16