Ш., как всегда, прекрасен, и глаголет безостановочно одни истины. О том, что все умрут куда катится этот мир. Что сейчас (то есть в начале 19 века) появилось безумное количество бездарных авторов, кропающих не из любви к искусству, а только ради денег. Что у публики совершенно нет вкуса. Что надо писать так и так.
В общем, под всем, что он говорит, можно смело подписаться двумя лапами И экстраполировать это на любую эпоху. Что, скажете, не был 19 век расцветом русской литературы? А сейчас зато что имеем - Донцову, Громыко и иже с ними Обычно Ш. меня забавляет своим ярым пессимизмом, и сейчас, конечно, тоже. Но самое смешное, что сейчас я с ним по большинству абстрактных тезисов согласна.
Вот например, Ш. говорит, что сейчас (в 1/2 19 века) среди *серьезно мыслящих* писателей очень мало таких, которые мыслят о самом предмете. Другие же "думают только о книгах, о том, что говорили другие", и потому никогда не бывают по-настоящему оригинальны. На этом основании вполне можно вынести приговор Умберто Эко и прочим интеллектуалам, но в этом случае в сухом остатке рискуем получить одного Аристотеля).
Или вот "заслуга писателя, которого стоит читать, тем больше, чем меньше он обязан материи, чем более известна и избита эта материя. Так, например, три великие греческие трагика все обрабатывали ту же материю". Кто поспорит, что книг на тему "они встретили друг друга и убежали вместе в закат/рассвет" огромные кипы, и большинство жуткий хлам) Но найдется среди них и "МиМ", например.
Один момент кажется мне очень точно подмеченным, хоть и не очевидным с первого взгляда. "Для того, чтобы быть бессмертным, произведение должно иметь так много достоинств, что не легко встретить человека, способного понять и оценить их все; и все-таки эти достоинства, взятые порознь, всегда познаются и ценятся то тем, то другим, благодаря чему кредит доверия поддерживается в течение столетий". Я тут задумалась о паре признанных классическими вещей, которые я сама очень люблю, и вспомнила, что другие люди хвалят их обычно совершенно не за то!
Помимо всего прочего, Ш. очень прекрасно обличает, гм, анонимные каменты. Поливая анонимный рецензентов отборнейшей грязью - благо они и возразить не могут.
Кроме того, обличается общеизвестный принцип "кукушка хвалит соловья", то есть полное единодушие среди писательской братии относительно взаимной оценки талантов. "Вообще вежливость, возникшая из общественных отношений, в литературе, - чуждый и часто вредный предмет, так как она требует, чтобы плохое называли хорошим, и потому противоречит целям науки".
Разумеется, Гегель в этой работе тоже не обойден вниманием. Думаю, если бы Ш. взялся писать кулинарную книгу, он и там нашел бы способ плюнуть в Гегеля. Скажем, "жареные на тюленьем жире потроха собаки настолько отвратительны, что по эффекту, производимому на желудок, сравнимы с тем, какой эффект оказывают сочинения Гегеля на разум" Кстати о Гегеле) "В сущности нет ничего легче, как писать так, чтобы никто не мог понять написанного, и наоборот, нет ничего труднее, как выразить многочисленные мысли так, чтобы они были понятны каждому" (и это говорит автор "Парерги" )
Напоследок Ш. печалится о безграмотности и отвратительном стиле современных немецких авторов (если я не ошибаюсь, Ницше потом повторяет что-то в этом роде). За немецких авторов ничего не скажу, но в остальном Ш. удивительно точно озвучивает именно то, что говорят представители "старого поколения" о каждом времени в истории литературы

Внезапно - несмотря на некоторые явные недостатки романа - получила от него совершенно неприличное удовольствие. Читала не отрываясь, жаль, что все так быстро закончилось. Притом, что и сюжет нельзя назвать сколь-либо оригинальным, и главный герой совершенно сливается с обоями. Даже не могу ткнуть пальцем, что именно в тексте меня настолько привлекает - в отличие от той же "Вита Ностра", в которой все было очевидно и объяснимо.
Впрочем, нет, могу. Фигура Аиры, инструктора и консула. Нет, я отдаю себе отчет, что это классический персонаж девичьих грез - но с другой стороны, а кто я такая, собственно? Вот этот персонаж кажется мне удивительно хорошо прописанным, причем это сложный и, скажем так, маловероятный характер. Как разведчик Исаев - допускаю, что такие люди существуют, но их очень мало. При этом Дяченкам удалось написать его так, чтобы по мере чтения к персонажу читатель испытывал ровно те же чувства, что и главный героя. Поначалу на острове он откровенно бесил, потом начал интересовать, потом этот интерес перешел в глубокую симпатию и уважение. Во всяком случае, мое отношение менялось именно в таком порядке. И вообще мне кажется, что в отношениях с любым совершенно человеком именно такой порядок перемены персонального отношения к нему - самый лучший и наиболее продуктивный (судя по моему личному опыту).
Что до сюжета, то собственно роман разделяется на две части - попадание нашего героя в параллельный мир и его Проба на полновесное гражданство в этом мире, и стандартно-эпическо-спасательную часть. Проба описана великолепно. Притом, что ничего сверхъестественного в ней, в общем, не происходит, и вообще ничего выходящего за рамки нормы. Зато в ней есть и детали, и характеры, и изменение отношений, и реальное, достоверно описанное *преодоление*.
Вторая половина романа значительно слабее. Начнем с того, что Проба по своему соотношению с остальным сюжетом все-таки выглядит как неестественно затянутая экспозиция. И при этом - самое яркое место романа. Дальше герои галопом по Европам спасают мир/вселенную, проявляя всяческие суперменские качества - такое чувство, что эту часть Дяченки дали написать Лукьяненко. В ней четко выступавшие характеры персонажей слегка расплываются, а с самим сюжетом и его обоснуем происходит такая чехарда, что нет ни малейшего желания размышлять на поставленные авторами очень глобальные вопросы "о роли личности в истории" (простигосподи). Мой вердикт: чтобы вторая половина романа не смотрелось как быстрый пересказ чернового замысла, она должна быть раза в три короче и гораздо более обоснованной с точки зрения прописанности мира и банальной логики. А так по сравнению с шикарным началом выглядит довольно сыро - если подходить совсем объективно и придирчиво.
Отдельно хочу сказать про главного героя. Знаете, у меня такое чувство, что это какой-то классический типаж фантастического героя, кочующий от одного автора к другому и у всех выглядящий одинаково уныло. Это мужчина в районе 30-35 лет, без семьи и каких-либо текущих обязательств, с вялотекущей карьерой, которую бросить ничуть не жаль. Не отягощенный совершенно никакими персональными достижениями, интересами, особенностями. Единственное, что делает героя похожим на человека - сопливые воспоминания о какой-нибудь бывшей любви или (как в случае с Дяченко) о брошенном им же самим ребенке. В общем, персонаж, который сливается с обоями и не выделяется абсолютно ничем. В фантастическом мире, разумеется, оказывается, что он на самом деле крут, как вареное яйцо. Что печально, потому что это слишком очевидные детские комплексы со стороны авторов. Герой "Мигранта", увы, именно этот типаж - поскольку авторы умнее и тоньше среднестатистический фантастов, герой тоже вышел чуть умнее и тоньше, и поэтому не бесит. Но и не вызывает ни малейшей симпатии и интереса сам по себе. Зато с позиции такого героя удобно раскрывать остальные характеры - в их личном проявлении, вне взаимодействия с героем практически. Так что по сути точка зрения героя местами могла бы заменить авторскую речь - ничего бы особо не изменилось. Не скажу, что этот момент портит книгу, нет. Но если бы Дяченкам удалось вывести главного героя хоть сколько-нибудь примечательным, это было бы гораздо интереснее.

upd. Подумалось еще, что во всех книгах цикла "Метаморфозы" Дяченки используют одну и ту же конструкцию отношений персонажей. Есть Главный Герой, и есть "Вергилий" - некое могущественное существо, принадлежащее к фантастической части мира, которое и является проводником ГГ в этом мире. Саша и Фарид, Арсен и Максим, Андрей и Аира. И только в "Вита Ностра" герой кажется интереснее, чем "проводник". А вот в остальных двух романах цикла герои просто теряются на фоне куда более интересных проводников, и особенно в "Мигранте", учитывая, что Аира - положительный персонаж.

Читала запоем, но так и не поняла, нравится мне или нет. Забавно, больше всего в этой книге меня шокирует отнюдь не содержание, а, скорее, стилистический момент. В "Прощальном вздохе" уровень некой абстрактной притчевости, сказочности повествования весьма высок, и этим он напоминает "100 лет одиночества" и прочие подобные вещи. Магреалистический отлив весьма явен, особенно в первых двух третях книги, до истории самого главного героя. И при этом в практически сказочное повествование нет-нет, а пробивается какая-то резкая нотка из "реального" мира, совершенно внезапно и неожиданно. Даже затрудняюсь привести точный пример, но по мере чтения у меня постоянно было ощущение, что магическая реальность сталкивается с гиперреалистичностью (какой отличаются романы современных японцев, Рю Мураками, скажем). Ощущение странные: никак не может определиться, что же за текст перед тобой и ставит он своей задачей шокировать тебя или убаюкать. Причем по мере продвижения по тексту "сказочная" часть убывает, а "гиперреалистичная" усиливается; секс на мешках с пряностями, перевернувший всю жизнь, безусловно, относится к "сказочному", а торговля суперкомпьютерами, управляющими ядерными ракетами, - к гиперреалистичному. И при этом они сочетаются не просто в романе, а в одном и том же герое. Наверное, я совсем неправильно подбираю слова, но лучше способа разделить эти два плана не могу сейчас найти.
Сама история представляет собой семейную сагу с вариациями. И надо сказать, что лучшее в ней, - именно то, что относится к семейной саге. А худшее - это вариации, описывающие сложную судьбу главного героя. Описывается более ли менее в хронологическом порядке (с периодическими забеганиями вперед и назад) история удивительной индийской семьи. Удивительной тем, что ни у одного из ее членов не было простой и скучной жизни, у каждого был свой полный скелетов шкаф или, если хотите, полная тараканов голова. Тараканы ходили друг к другу в гости и били друг другу морды - так что жизнь членов семьи вместе была еще веселей, чем по отдельности. Вот романтичный педераст, удирающий с брачного ложа в свадебном платье нетронутой невесты. Вот пятнадцатилетняя стервица, совращающая скромного конторского служащего. Вот отъявленная феминистка-правозащитница, пытающаяся засадить в тюрьму собственного отца-коммерсанта. На их фоне наш герой, сам Мавр, человек, живущий и стареющий вдвое быстрее остальных, даже как-то теряется. Потому, что остальные замечательны своими делами и характером, а Мавр - исключительно своими физическими отклонениями, что гораздо скучнее. Из всех их голосов голос Мавра - самый занудный, может быть, потому, что он один рефлексирует, а остальные только действуют. Более того, фигура Мавра как-то выбивается из остальной картины, потому что все остальные, даже со своими заморочками, активно участвуют в игре, а Мавр всегда стоит немного в стороне.
Сюжет развивается с одной стороны очень бурно, а с другой - очень непоследовательно. За счет этого невозможно предсказать, как в итоге обернется дело, и последняя часть романа оказывается совершенно неожиданной. Мне это скорее понравилось, потому что как бы ни были хороши сказки, они наскучивают, когда ты понимаешь, что по сказочным законам все будет именно вот так. В мире "Вздоха" стандартные сказочные законы не действуют, но не действуют и законы реальности. Что делает роман по-своему очень необычным. Не скажу, чтобы что-то в нем задело меня за живое - но читать было ужасно интересно.
Отдельно хочу сказать большое мерси переводчику Мотылеву. Судя по обилию и великолепной передаче игры слов, это был большой труд.

Удивлена и разочарована. Не скажу, что "Степные боги" были сверхгениальным романом, но он все же был особенным, необычным и цепляющим, и его было интересно читать. В "Степных богах" был определенный колорит, простите за банальность.
В "Рахили" нет ничего подобного. И меня искренне удивляет, как именно этому роману могли дать какой-то букер в свое время - настолько он серый и никакой по меркам современной литературы. Это текст без начала и конца, без внятного сюжета и без единого персонажа, вызывающего хоть какие-то эмоции, кроме скуки и некоторого раздражения. "Рахиль" сляпана из самых расхожих мотивов русской литературы последних -цати лет. В ней упоминается жизнь при совке, охота на диссидентов, КГБ, бедненькие-несчастненькие евреи, пожилой человек, в 50 лет неожиданно обнаруживший, что на самом деле он ничего из себя не представляет и у него ничего нет. От каждой страницы ощущение, что ты это уже ел, местами даже можно вспомнить, у кого именно. В целом "Рахиль" относится к литературе так же, как сосиски относятся к мясу. Как неудачная попытка переработки.
Про стиль тоже не могу сказать ничего хорошего. Если в "Степных богах" он определенно был, и при всей своей этапажности был весьма интересным, в "Рахили" самостоятельного стиля как такового скорее нет. Есть некое смешение подходов, опять же применяемых в современной русской литературе довольно широко. Скажем, некоторая разговорность и расхлябанность внутренней речи героя отчасти напоминает то, как пишет Иванов. Есть даже полторы страницы, на которых автор попытался изобразить "поток сознания" - совершенно душераздирающее зрелище. Единственное, что в этой попытке позитивного - хочется сразу пойти перечитать Фолкнера.
В целом - совершенно бездарная и никчемушная вещь, ни уму, ни сердцу. Прочитала только пару дней назад - и уже успела напрочь забыть, как звали героев. Никому не рекомендую.

Это очень интересное исследование процесса и специфики становления российского государства, буквально с древнейших варяжских времен - и до конца 19 века, написанное современным американским ученым. Не надо ржать про "британских ученых", пожалуйста, ибо Пайпс не Дэн Браун, а серьезный профессиональный историк, и другие профессиональные историки, в том числе в России, оценивают его достаточно высоко. Говорю для тех, кто не в теме.
Итак, основная идея это работы - рассмотреть, как именно складывалось российское государство и проследить некие отличительные черты, а также эволюцию этих черт, на всех этапах его развития. С этой целью работа разделена на два раздела - "Государство" и "Общество".

"Государство", соответственно, прослеживает развитие государства как института, политического образования и что-там-еще входит традиционно в это понятие. Основной упор при этом делается на традиционный период становления Московской Руси как полноценного единого государства, а не ряда относительно независимых княжеств. Поскольку если бы я таки стала историком, то специализировалась бы именно на этом периоде, он мне наиболее интересен и лучше всего знаком. Пайпс делает очень интересные замечания относительно влияния Ордынского ига на становление государственности, в частности, на взаимоотношения Орды, князей и народа. Ведь действительно, князей одаривали ярлыками ханы, и князья должны были собирать со своих дань для передачи Орде. "Возможно, самым важным, чему научились русские у монголов, была политическая философия, сводившая функции государства к взиманию дани (или налога) , поддержанию порядка и охране безопасности и начисто лишенная сознания ответственности за общественное благосостояние".
Очень интересны и наблюдения Пайпса относительно прав собственности и ограниченных вещных прав, как они понимались на протяжении русской истории. На Западе все эти институты сформировались очень давно, в первую очередь за счет активного заимствования римского права. Еще с кодекса Юстиниана было четкое понимание того, что такое собственность, что такое не собственность и какие бывают между ними градации. На Руси никакой хорошей правовой традиции не было - отсюда и полная неразбериха с тем, что чье и почему. Пайпс пишет про "неумение русских провести теоретическое или практическое различие между тремя типами собственности: собственностью, принадлежащей лично монарху, собственности государства и собственностью частных лиц". На самом деле, это применимо совсем не только к Древней Руси, но и к гораздо более поздним периодам, когда государство может легко раздавать, а потом так же легко конфисковать имущество у своих граждан - назови это как угодно, хоть царской немилостью, хоть экспроприацией экспроприаторов, хоть делом ЮКОСа. Основной вывод Пайпса - что поскольку государство на Руси выросло из маленького княжества, в котором личность князя заменяет царя и бога и решает все и владеет всем, - границы расширились, а принцип управления остался. Вопрос спорный, но выводов за можно привести более чем достаточно.

"Общество" рассматривает основные слои населения - так же с древнейших времен до конца 19 века. Многие из них появились, разумеется, позднее, но далеко не все. Например, крестьянство как было в киевской Руси, так и к концу эпохи никуда не делось. Впрочем, о нем неинтересно говорить, во всяком случае, мне лично. Пайпс не открывает ничего такого, что все остальные и так бы не знали - по поводу необразованности, закрепощенности, веры в "доброго царя" и прочих вполне жизненных вещей, которые и до сих пор можно наблюдать в любом ток-шоу типа "суд Линча".
Наблюдения за дворянством куда интереснее. Основное замечание здесь - что дворянство было одновременно наиболее наделенным правами и наиболее бессильным сословием. Низы не могут, а верхи не хотят, в общем. С одной стороны, дворяне были богатейшими людьми, владевшими огромным количеством земли и душ. А с другой - фактически не участвовали в управлении государством. Даже не предпринимали никаких попыток устроить олигархию (не считая восстания декабристов), что Пайпсу кажется довольно странным. Но объяснение довольно простое - оно лежит в невнятном определении права собственности, о котором говорилось выше, и о идее монарха как царя и бога. Монарх мог движением руки сделать дворянина богатейшим и влиятельнейшим, а мог так же лишить всего и сослать в какой-нибудь Березов. В силу этого дворянству было сильно не с руки хоть в чем-то противоречить правителю.
"Буржуазия, которой не было" (цитирую Пайпса) - скорее небольшая история попыток (провалившихся) создать сколь-нибудь четкий класс буржуазии, чем история самого этого класса. Пайпс в значительной мере объясняет провал этих попыток государственными мерами по регулированию торговли и экономики вообще, в том числе государственными монополиями на наиболее значимые товары и системой "кормлений". Я бы сказала, дело еще в отсутствии специального правового регулирования статуса этой группы лиц - скажем, просто горожан. В России долго не было горожан в том смысле, в котором они существовали издавна в Европе - как отдельной категории - потому что население городов складывалось из дворян и их крестьян, всяческие разночинцы появились под конец описываемой эпохи. Торговли, которая была бы профессиональным занятием, тоже особо не было, поскольку отсутствовал стимул для ее развития - и натуральное хозяйство, и торговать особо не с кем.
"Церковь как служанка государства" не нуждается в комментариях. См. Сергий Радонежский, Москва-3Рим, царепапизм, отсутствие развитой теологии и уроки православия, которые нам грозят сейчас.

Третий раздел книги, про который я забыла изначально, называется "Интеллигенция против государства". От остальных разделов он отличается тем, что какое-то подобие интеллигенции, которая хоть слабенько кому-то противостоит, можно найти на раньше периода Екатерины Великой. А расцвет ее приходится на 19 век, всю эпоху перед падением империи. Причем параллельно с развитием интеллигенции появляется и развивается также и полицейская машина. В целом, Пайпс делает упор на ряде событий 19 века, скорее даже, его второй половины, которые относились бы к противостоянию этих двух институтов. Пересказывать нет смысла, историю все знают, уж Достоевского и Акунина-то читали, во всяком случае. Так уж забавно получилось, что интеллигенция, как ее трактует Пайпс (я не говорю, что безосновательно), практически в своем апогее неизбежно дает революцию. И революция первым делом, разумеется, сметает эту несчастную интеллигенцию. За что боролись, называется... В этой части я не вижу каких-то особо глубоких выводов, хотя не исключено, что дело просто в том, что этот период, причины, процессы и следствия, все и так знают достаточно хорошо, чтобы не считать логичные и правильные выводы особо глубокими. Однако как подбор и анализ определенных совокупностей фактов это все равно весьма интересно.

В целом - мне очень-очень нравится, как пишет Пайпс. Он очень ловко балансирует на грани между фактажом и анализом. Список его источников впечатляет, но при этом он не приводит факты ради самих фактов (как делало большинство наших классических историков, за исключением разве что Ключевского), а приводит факты в подтверждение или отрицание определенных выводов. Поэтому его повествование кажется очень логичным и связным. При этом Пайпс не дает практически никаких моральных оценок, а просто констатирует, что это - так, чем выгодно отличается от многих наших и не наших историков. Он пишет умно, легко и с изрядной долей юмора, поэтому читать его - большое удовольствие. В общем, всячески рекомендую всем, кто интересуется темой.

Весьма самонадеянно было назвать этот смешной сборник твердой НФ. Акела промахнулся. Впрочем, книжка доставила немало радости, но боюсь, я ржала не над тем, чем надо.
Нет, фантастическая идея сама по себе неплоха - о том, как для освоение непригодных для обычных людей планет вместо терраформирования и строительства куполов люди решают меня сами себя, генетически, - путем создания различных видов "адаптантов". На базе такой идеи можно написать и совершенно шикарную, умную глубокую вещь.
Но увы, Блиш дальше идеи не пошел. Варианты ее воплощения, представленные в четырех маленьких повестях, варьируются от просто невнятного до смешно-стебного.
"Программа "Семя" и "Водораздел" - это довольно бестолковые начало и конец соответственно. Они же и самые скучные. Длинные занудные разговоры, смысл которых становится понятен только ближе к концу повести, перемежаются неожиданными финтами типа "так прошло полгода". Герои-адаптанты, которые теоретически выросли в пробирке и не имели возможности социализироваться ни разу в жизни, ведут себя, думают и чувствуют аккурат как остальные нормальные люди. Техническая сторона характеризуется невнятным и отрывочным описанием технологий, быта и тд. Цельной картины мира никак не складывается. Даже цельной картины мест, где находятся герой, и той не складывается - сплошь белые пятна. Антураж очень блеклый, персонажи не прописаны от слова вообще. Тоская-тоска.
"Люди "Чердака" - наиболее адекватная часть. По принципу "на безрыбе и рак - рыба". Наши герои - обезъяноподобные адаптанты, обитающие во влажных тропических лесах, в меху и с хвостами, натурально. Уровень культуры у их общества тоже недалеко ушел от обезъяньего - разве что они хранят некие старые легенды о мифических "Гигантах", зародивших их цивилизацию. Причем когда группа героев наконец встречает этих "гигантов" (технически обычных людей), у них не возникакт ни малейших проблем в общении. Оказывается, яйцеклетки способны на генетическом уровне усваивать язык, да еще и воспроизводить его. Оказывается, язык за много поколений не меняется. Очень интересно. В общем, автор сплошь и рядом грубо лажает по матчасти, простите мой падоначий. Добил меня момент, когда в ходе очередных злоключений объезьяноподобных героев автор вспоминает про категорический императив Канта! нет, я не шучу Причем из контекста складывается смутное впечатление, что автор не совсем правильно понимает, что это за штука. Как Кант соотносится с обезъяноподобными человеками - на авторской совести. Видимо, нам хотят сказать, что Кант - такая непреходящая ценность, что ее можно пронести через поколения эволюции.
Повесть "Поверхностное натяжение" - это вообще бесконечное ололо! В ней тоже адаптанты на другой планете, и какие! Наши человеки плавают в первичном бульоне и общаются с его обитателями - инфузориями-туфельками, жгутиконосцами, ложноножками и тд. В общем, автор скурил учебник биологии за пятый класс. Для пущего антуражу автор использует словечки типа "вакуоли", "реснички", "спора" и какая там еще лексика относится к этому разделу биологии. Впрочем, блеснуть интеллектом автору удается ровно через раз, потому что у простейших неожиданно оказываются в ходу также понятия "крепостная стена", "осветительная ракета" и "звезды" Сами можете оценить степень высоконаучности. В апофигее повести проточеловеки, натурально, выходят из воды на сушу - и тут же оказывается, что у существ, которые обитают только и исключительно в воде и *никогда* не поднимаются на поверхность есть в активном словарном запасе прилагательное "сухой". Прелесть обитателей "бульона" подчеркивается тем, что при своем микроскопическом размере и дружбе с инфузориями адаптанты все равно думают и действуют совершенно как обычные люди. За счет этого постоянно возникает жуткий диссонанс - с одной стороны, тут тебе культурные посевы водорослей и "крепостные стены", а с другой - инфузории. У меня есть смутное ощущение, что автор кагбэ не в курсе связи между образом жизни, развитие мозга и уровнем мышления.
В целом про этот сборник можно сказать, что это пример авторской беспомощности - когда искренне хочется создать какой-то сложный мир, показать измененного человека - а в результате автор все равно использует те же слова, образы и понятия, что и мы с вами сейчас, и ни в какие другие миры и адаптацию не верится ни на грош. Вот, например, "Многорукий бог далайна" Логинова - пример того, как автору *удалась* задача моделирования *другого* мира. Сборник Блиша с его категорическими императивами и крепостными стенами - пример того, как ее можно совершенно феерически завалить. Смех и грех.

Похоже, при чтении "Good omens" я зря грешила только и исключительно на перевод - "Американские боги" мне не пошли по той же причине. От текста остается странное ощущение... неряшливости, что ли. Очень вольного, нестройного и по меньшей мере странного обращения с событиями и персонажами. И не надо говорить мне, что вон Кафка тоже по меньшей мере странен и логикой его тексты никак не грешат. У Геймана странность совсем другого плана, она проявляется постоянно в мелочах и все время как-то раздражающе зудит. В итоге роман, несмотря на то, что и идея, и события вроде бы интересные, оставляет какое-то раздражающее ощущение, составленное множеством мелочей. Например, наш герой ест только и исключительно гамбургеры, больше ничего, и это упоминается раз за разом, не могу понять, зачем. У Пратчетта все не питаются только и исключительно fish & chips ведь. Скитания героя по маленьким американским городкам, уже набившим оскомину на многочисленных романах Кинга и фильмах ужасов по ним... И ведь ничего в них не происходит, только один банальный антураж сменяется другим. К чему в итоге была большая часть сюжетных линий, опять же неясно.
Впрочем, мне нравится идея, лежащая в основе сюжета - о том, что старые боги умирают и на их место приходят новые. Только эта идея сама по себе, разумеется, не принадлежит Гейману. К Гейману относится разве что идея устроить между старыми и новыми богами "последнюю битву", но и она настолько эпична и кинематографична, что хорошей литературной идеей ее не назовешь. К тому же "битва" скорее тянет на долгую занудную холодную войну с периодическими пограничными конфликтами, да и вообще происходит в основном вне поля зрения главного героя. Так что и саму битву между старым и новым миром никак нельзя считать за основное в романе, что бы там ни говорили.
Пожалуй, единственно стоящее и, гм, познавательное, что есть в "Американских богах" - это очень ясное изображение Америки. Великолепный текст для того, чтобы *действительно* создать у читателя впечатления знаменитого melting pot. Довольно бестолковое нагромождение самых разных богов - и скандинавских, и древнеславянских, и индийских, и еще бог знает каких. Причем каждый несчастный бог Америкой качественно прожеван и переварен - и на выходе совсем не похож на того, о ком говорят мифы. Довольно бестолковое изображение богов современного мира - очень поверхностное, я бы сказала. Довольно бестолковое нагромождение прочих персонажей, от скучного главного героя до жителей "идеального городка", приносящих детей в жертву своему обывательскому покою. Довольно бестолковый событийный ряд - и дело не в том, что множество событий кажутся никак не связанными друг с другом, а в том, что они действительно никак не связаны. Величие людей и событий, даже когда такое случается, как-то теряется в общей чехарде. Громкие слова решительно во всех случаях выглядят пафосно и неловко.
Вот вам Америка (смешались в кучу кони, люди). На мой вкус так весьма неприглядное зрелище. В "Американских богах" как-то остро не хватает чистого сюжета, чистой психологии и чистых эмоций - без примесей "ну ты это, типа, понимаешь, чуваг, что это чисто по приколу" и прочей не относящейся к делу ерунды. Мне было интересно посмотреть, что это такое. Но если даже перипетии героев у Пратчетта временами вызывают у меня острый интерес и сочувствие, то Гейман не вызвал совершенно никаких эмоций. У него всего слишком много и в слишком маленькой концентрации. Начинаю приходить к выводу, это это категорически не мой автор.

Так исторически сложилось, что я не читала раньше Хайнлайна - притом, что другие классики вроде Брэдбери и Ле Гуин были освоены в далеком детстве. Думаю, в данном случае это скорее минус - по мере чтения я раз за разом замечала приемы и идеи, которые много раз встречала до этого. Но учитывая, что "Дверь в лето" была написана в 56 году, когда моих родителей еще не было даже в проекте - подозреваю, Хайнлайн все-таки был первоисточником.
История в целом оставляет такое ощущение правильности, что кажется чуть ли не идеальным фантастическим романом. Драма и последующие приключения героя классически заканчиваются свадьбой. Но при этом все написано так живо, что не вызывает отторжения, какое вызывают женские романы с аналогичным костяком сюжета - хоть конфликт и слегка надуманный за счет появления в тексте нужных персонажей ровно в нужное время. Хайнлайн очень хорош тем, что он не "пропускает" никаких логических построений, и то, что делает и думает его герой, читателю тоже начинает казаться самым правильным и естественным, потому что все отлично объяснено.
Несмотря на заморозку человека и путешествия во времени роман не то чтобы сильно фантастический. Игры со временем играют все-таки вспомогательную, а не сюжетообразующую роль - куда и как будет двигаться сюжет, решают сами герои. И тут главный герой поступает очень умно и изящно.
Пара реплик про главного героя: обычно такие стандартно-мужественные, доверчивые и правильные личности вызывают смесь раздражения и неверия. У меня, во всяком случае. Но в "Двери в лето" Хайнлайну удалось описать главгера так, что отношение к нему скорее нейтральное, с примесью симпатии. Зато кот Пит однозначно рулит! При всей моей нелюбви к кошкам это именно тот подвид кошачьего племени, который не вызывает у меня раздражения в литературе - боевой котище себе на уме. И при этом все равно милый.
Очень забавно наблюдать, кстати, насколько наивны были представления о будущем. Хайнлайн пишет в 1956. В 1970 году у него уже есть роботы, которых можно научить мыть посуду и пылесосить (здесь был тягостный вздох ). Более того, в 70 году людей уже закладывают в холодный сон, чтобы они могли проснуться через десятки лет и жить дальше. А в 2000 году есть не только такие супер-роботы, глубокая заморозка и тд, но и путешествия во времени.
При этом эти милые наивные люди всю дорогу продолжают печатать на печатных машинках)) Никакому фантасту, даже Хайнлайну, и в голову не могло прийти, что в будущем проблема домашнего хозяйства отчасти будет решена, конечно, но совсем иначе: домохозяйки будут сидеть в интернете и им будет наплевать, что у них "на кухне грязной посуды курган непочатый".
Милое, наивное время 56 год. Как-то сильно изменилась фантастика в тех пор - кажется, сейчас уже никто не пишет о том, что в 2050 году будут такие и такие замечательные девайсы. Ничего лучше конца света в 2012 и ЧМ в 2018 уже не ждем, а жаль.
А какая была бы отличная идея - робот, который делает всю работу по дому...

Влияние Борхеса на мой неокрепший йуный ум трудно переоценить. Впервые сборник его рассказов попал ко мне лет в 14 от человека, в которого я, маленький книжный червь, была влюблена по уши, до дрожи в коленках. Естественно, я faute de mieux (поскольку в романтической области мне, естественно, ничего не светило) проштудировала его от корки до корки не один раз. Потом от того же человека мне перепало собрание сочинений в 3 тт., в серо-красных суперобложках, которое постигла та же участь
Тогда я еще ничего не знала про "Маятник Фуко", а если бы знала, вряд ли оценила бы в силу общей необразованности. А вот Борхес с его менее художественным и более критическим стилем пошел на ура. Пожалуй, две трети, если не больше, всего, что я узнала о литературе до 20 лет - имена, названия, события, сплетни, критические оценки - я узнала "из вторых рук", от Борхеса. Помню, довольно долгое время я думала, что поэт Кеведо - существо, выдуманное самим Борхесом исключительно из озорства и удивилась, когда мне удалось его что-то добыть и почитать. Собственно, так происходило и происходит до сих по с очень многими авторами - сначала я читаю о них у Борхеса, потом я запоем читаю их самих (Шопенгауэр хорошие пример, sapienti sat). И все вышесказанное - только про те вещи Борхеса, которые не подпадают под понятие "рассказ", а скорее являются эссе или статьями.
С рассказами - особая история, потому что, пожалуй, ни один авторов этого объема не вызывает у меня больше такого восторга. Умберто Эко прекрасно разворачивает свои медиевистские игры, но ему нужно для этого пространство целого романа. А Борхес умудряется вписать интеллектуальную игру, сюжет и глубокую идею всего в десяток страниц. Я не перечитывала Борхеса уже достаточно приличный срок - думаю, лет 6-8. В нормальной ситуации этого достаточно, чтобы сюжет, герои и стиль произведения выветрился у меня из памяти полностью. А большая часть вещей Борхеса, даже статей - держится. Это рождает удивительное чувство сродни дежа вю - когда посреди текста ты внезапно вспоминаешь, какое сравнение будет там дальше. Самые любимые рассказы знаю практически наизусть, если не *пословно*, то *по ходу мыслей*.
В общем, я могла бы петь пангерики Борхесу до утра, но, думаю, он в этом совершенно не нуждается. Разве что сказать, что по прочтении одной статьи из этого тома мне неконтролируемо захотелось наконец прочитать "Листья травы". (Борхес обладает странным наркотическим свойством. При этом он как наркотик опасен вдвойне - после его прочтения хочется прочитать не только еще что-то у него, но также и всех остальных, кого он случано упомянул).

Теперь про сам томик. У меня вот такое издание, и счастью моему нет предела, что я его добыла. Впрочем, этот том как раз нельзя назвать удачно составленным (разве что в его основу был положен хронологический принцип, я поленилась проверить). Дело в том, что в нем объединены пара сборников юношеских стихов, один-единственный полу-исторический сборник рассказов "Всемирная история бесславья" и все остальное - сплошь эссеистика и критика. Интересно, не спорю, но от нее несколько устаешь.
"Страсть к Буэнос-Айресу", "Луна напротив", "Сан-Мартинская тетрадка" Про стихи Борхеса не могу сказать ничего хорошего. За исключением "Генерал Кирога едет на смерть в карете", в котором слышны лязгающие отголоски темных ночей Лорки. Остальное - печальные иллюстрации тому, как может попытаться писать стихи умный прозаик - Борхес вмещает в них столько смысла и сути, что для чистой лирики места уже не остается (про рифму вообще молчу).
"Расследования", "Земля моей надежды", "Язык аргентинцев", "Обсуждение", "Оставленное под спудом" - это большей частью, как я говорила, статьи, эссе, литературная критика, а последний сборник - по сути скорее компендиум маленьких (меньше этого) отзывов на прочитанные книги. По-моему, то, что Борхес говорит о литературе, гораздо интересней с той точки зрения, что его можно взять за отправную точку для собственных исследований и чтения, чем с любой другой. Местами его наблюдения поражают точностью и тем, насколько же глубоко он копает (взять хотя бы эссе про переводчиков "Тысячи и одной ночи"). Но другими местами он очень часто повторяется, повторяет свои же мысли и цитаты. Забавно смотреть, как из эссе в эссе кочуют одни и те же отсылки - птица Симург, Вечное Возвращение, Ахиллес и черепаха. Думаю, дело в том, что приведенные в томике эссе никогда особо не собирались в общий сборник, а когда ты печатаешь их в воскрестных приложениях к местной газете, такие повторения вполне простительны.
Чуть особняком стоят "Обсуждение" и "История вечности" - на стыке между литературным исследованием и художественным рассказом, я бы сказала, но с упором на первое. Входящие в них тексты больше по объему и глубже по содержанию. Многие из упомянутых в них моментов - например, имя Альмутасим и теология Василида - запали мне в память еще десять лет назад.
И наконец блистательная "Всемирная история бесславья" (хотя вариант "бесчестья" мне фонетически больше нравится). Жутковатые рассказы о убийцах, грабителях, мошенниках и прочих выдающихся личностях преступного мира - все до единого великолепно неординарны, и "основаны на реальных событиях". Несмотря на примечания о реальных лицах, которые я все равно ленюсь читать, эта серия рассказов - по сути единственные чисто художественные из всего, что есть в томе. И в них раскрывается талант Борхеса не просто как читателя, способного к анализу и интересным мыслям на тему, но как оригинального и завораживающего автора собственного безумного мира.

Читала в переводе Жуковского.
Вообще "Одиссея" мне показалась как-то менее интересной, чем "Илиада". И менее своеобразной, что ли. Думаю, это не в последнюю очередь "заслуга" перевода. Да, "Одиссея" читается легко, плавно и гладко. Но при этом остается четкое ощущение, что это никакая не "Одиссея", а вовсе даже "Светлана". В ней как-то нет остроты и угловатости перевода Гнедича, всех этих словечек и образов. Да, я раз за разом ошибалась с правильным чтением слова "пышнопоножный", но в "Одиссее" мне удивительных гомеровских эпитетов и сравнений немного не хватает. Слишком все просто получается, нет таких непривычных для русского языка тропов, таких необычных сцен. Пожалуй, единственное, за что "зацепился" язык - это повторяющееся раз за разом "свинопас богоравный" но никак не могу назвать это удачной метафорой, уж извините)) У Гнедича еще было довольно много моментов, которые в переводе мне показались забавными, но при этом они все равно были необычно забавными. У Жуковского разве что запомнился забавный вопрос, на чем кто приплыл, с рефреном "не пешком же пришел ты")) Есть в этой фразе что-то очень, мм, разговорное. В остальном - не могу сказать, что я получила от самого слога какое-то особое удовольствие.
Сюжет тоже не впечатлил. Я очень ждала большого интересного рассказа про все приключения Одиссея, а услышала по сути только то, что и так сто раз уже читала в разных мифах. Самому интересному (для меня) уделено всего две-три песни. А остальное - это довольно тоскливый рассказ про Телемаха, жрущих женихов и зверскую с ними расправу.
Кстати, я ради интереса подвела "счет голов". Женихов было всего 116, и всех их Одиссей сотоварищи поубивали, спасибо, что хоть особо не мучаем. К этому прибавляем еще 12 рабынь дома, которые "непочительно вели себя с Пенелопой" - их Телемах повесил. Плюс один несчастный раб, который добыл для женихов оружие (впрочем, оно им не помогло) - ему отрубили нос, уши, руки, ноги, а потом изрубили на куски и бросили на съедение собакам
Итого трупов: 129 штук, и это только при возвращении Одиссея домой. Плюс прибавим неизвестное число жителей Итаки, пожелавших отомстить за своих родственников. В общем, Шекспир нервно курит в сторонке)) "к завершенью идет третий акт, все должны быть мертвы".
Не знаю, может, дело в том, что в "Одиссее" сочувствовать особо некому. В "Илиаде" я лично всегда была за троянцев вообще и Гектора в частности, а тут - ну не за Одиссея же. Не то чтобы он сильно торопился домой, если уж честно

Мне кажется, "Илиада" - все-таки более показательная вещь в плане раскрытия того, как думали, чувствовали и ощущали мир древние греки. А в "Одиссее" больше одновременно и общемифологического, и банально-бытового. "Вернулся и всем жестоко отомстил" - это общечеловеческий мотив. А самих странствий и приключений мне было мало, вот)