Ближе к рассвету, на высоте, в маленькой капсуле с бешеной скоростью времени, я растворяюсь в твоём плейлисте. Космический drum'n'bass потоком к свету - возможно ли вновь совпасть? Непроизнесенный вопрос всё равно создает давление. Кольца событий закручиваются, а пока - сквозь облака - всё замыкается в магии точки квантового расширения.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Меня коробит от выпадов исступленных. От того, как плюют на побежденных и избивают их до потери сознания. Они больше не враги народа Мюнстера, не те люди, которые притесняли нас веками, они больше не мужчины, женщины, дети, а изуродованные, чудовищные, омерзительные создания. Только их уничтожение позволит нам жить, подтвердит слово Божье об участи, которая нам уготована.
.
А может быть, это только я постоянно терплю поражение: во все времена, во всех битвах.
.
Шум заполнившей площадь толпы усиливается к центру и восторженно замирает там, где вырисовывается груда дров, которую лижут языки пламени. Страшный алтарь на пути к забвению. Слово Божье вытесняет человеческое, извергая свой триумф дрожью на наши спины, погребая наши взгляды непроницаемым покрывалом дыма. Его дыхание колышется у нас над головами; его взгляд неумолим. Он устроил охоту и гонит нас, так что мы не можем укрыться даже внутри своих мыслей, где живет желание поумнеть однажды, хоть когда-нибудь. Уничтожая все великое, все разумное. Дым медленно поднимается над костром из книг.
.
Он лишает меня чувств. Это восторженный, во всю глотку, вопль тысяч людей, уничтожающий отчаяние, уныние, осознание того, что мы последовали за безумцем, который теперь лежит разрезанный на куски в корзине. В таком случае лучше верить до конца, лучше жить в грезах, чем очнуться от коллективного сумасшествия.
.
Те, кто стоят у власти, никогда не бывают глупцами. Власть имущие помогают власть имущим, князья поддерживают князей: паписты, лютеране… Не имеет никакого значения, кто они… Когда восстают их подданные, оказывается, что все они объединились и со своими рыцарями в блестящих доспехах выстроились, уже готовые к выступлению. Таков уж мир. И поверь, он не изменится лишь потому, что ты подарил этим людям красивую мечту о Сионе.
....
Память... Сумка, полная разных пустяков, свернутых случаем и в конце концов поражающих тебя, словно не ты сам собирал их, превращая в величайшие драгоценности...
.
С одной стороны — господа, епископы, князья, графы и крестьяне. С другой — торговцы, богатые банкиры, судовладельцы и наемные батраки. Антверпен и Амстердам — не Мюльхаузен и не Мюнстер. Этот город — важнейший порт Европы. Не проходит и дня без того, чтобы целые корабли не загружались шерстью, шелком, солью, коврами, специями, мехами и углем. За тридцать лет торговцы превратили свои лавки в торговые предприятия, дома — во дворцы, рыбачьи лодки — в корабли дальнего каботажа. Здесь нет древнего несправедливого порядка, который надо низвергать, и нет хамов, воссевших на троны. Здесь не надо устраивать никакого Апокалипсиса, здесь он происходит, и уже давно.
.
Вот где я впервые услышал твое имя! Он рассказывал нам, как ты соблазнял торговцев своих земель. Ты убеждал их, что в городе без денег ты ничего не стоишь.
.
Элои вытаскивает монету, вертит ее в руках, несколько раз подбрасывает в воздух и ловит. — Видишь? Деньги нельзя переделать: как бы ты ни вертел ими, они всегда показывают тебе всего одну свою сторону.
.
Апокалипсис — не цель, к которой надо стремиться, он вокруг нас. За последние двадцать лет я слышал столько криков об Апокалипсисе, который настанет именно сегодня и будет для нас высшим благом, так что мы сразу сможем отличить его от будничных дел, оставленных простым людишкам. Истинное Царство Божье начинается здесь, — он тыкает пальцем себе в грудь, — и здесь, — дотрагивается до лба. — Блюсти чистоту — не значит уйти от мира, прокляв его, чтобы слепо повиноваться Закону Божьему: если ты хочешь изменить мир людей, ты должен жить в нем.
.
Апокалипсис - в каждом, кто стремится изгнать из других злых духов, которые мучают его самого. Кто обвиняет их в собственных поражениях. В каждом, кто возлагает на других вину и судит, но не хочет, чтобы его судили и обвиняли его. 
.
Каждый, у кого достаточно ума, чтобы понять мир, но недостаточно, чтобы научиться жить в нем, не может рассчитывать ни на что, кроме мученического венца. 
.
...Я никогда не говорил об избранных. Я лишь утверждал, что каждый может открыть в себе дух Божий, который свободен, стоит выше любых законов и не способен творить зло. Я утверждал, что грех — в сознании грешника.
.
В двадцать лет я верил, что Лютер подарил нам надежду. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что он вскоре продал ее стоящим у власти. Старый священник освободил нас от папы и от епископов, но обрек на искупление греха в одиночестве — в мучительном одиночестве, — разрешив священнику соваться в нашу душу, суду — в наше сознание и судить каждый наш поступок, не признавая свободу духа из-за неизменной порочности человеческой натуры. Лютер сорвал со священников черные тряпки лишь затем, чтобы одеть в них сердца людей.
.
Ваши, анабаптистов, надежды были вполне законными: вы отреклись от Лютера и пошли дальше с того места, где он остановился. Но представления о борьбе заставили вас делить мир на белое и черное, христиан и их противников. — Он качает головой. — Подобное мировоззрение обычно помогает выиграть справедливую битву, но его недостаточно для освобождения духа. Напротив, оно может создать новые тюрьмы для души, новые возможности шантажа с помощью морали, новые суды. Смысл, заложенный в истории, которую ты мне рассказал, подтверждает это: Матис, Ротманн, Бокельсон, Батенбург… Разница между папой и пророком лишь в том, что они состязаются друг с другом в монополии на истину, на слово Божье.
.
Платить работникам, перевозить товары, оснащать суда, вербовать экипажи, держать наготове стражников, которые защищают грузы от пиратов… Все это можно сделать благодаря лишь одной вещи — деньгам. Все зависят от денег, торговцы и императоры, князья и Папа — это и роскошь, и война, и торговля.
.
Валюта меняется, но деньги остаются одними и теми же, не важно, чей профиль на них выбит. . Деньги приводят в движение весь механизм. Если бы не деньги, никто бы и пальцем не пошевельнул и в Антверпене, а возможно, и во всей Европе. Деньги — истинный символ Зверя.
.
Теперь ты понимаешь, где скрывается Антихрист, против которого ты боролся всю свою жизнь? В кошельках, кочующих из рук в руки по всему миру. Ты боролся против князей и собственников. А я скажу тебе, что без денег все эти люди стали бы пустым местом, ты бы давно уже разбил их в пух и прах. Но всегда найдется банкир, который протянет им руку помощи, чтобы поддержать их начинание.
.
Карл V и князья — класс паразитов, которые ничего не производят, но имеют огромную необходимость тратить: войны, дворы, любовницы, дети, турниры, посольства… Единственный способ выплатить долги банкирам — предоставить им концессии, позволить использовать шахты, фабрики, земли, целые области… Вот так банкиры постоянно богатеют, а стоящие у власти все больше зависят от их денег. Образуется порочный круг.
....
Не оборачивайся назад, не оставайся узником собственной истории. Выйди в море, разруби концы, связывающие тебя с сушей, держись по ветру, лови волну. Давай поймаем волну. Один мир кончается — начинается другой. Помоги мне оснастить судно, способное выдержать любой шторм.
.
Молодой Фуггер триумфально завершил операцию, начатую им больше года назад, когда он искусственно вызвал недоверие к Хохштеттеру благодаря ловкости самого ловкого его агента — Лазаря Тухера. Так Антверпен короновал нового короля.
.
Эта история должна заставить тебя понять основной закон финансирования: тот, кто хочет, чтобы в его банк делали вклады, должен пользоваться доверием.
.
— Надо быть фанатиком, чтобы попытаться провернуть подобное предприятие.
— Надо верить в это.
— А ты действительно верил в это?
Хороший вопрос, стоящий.
.
Возможно, для того чтобы взять город, нужны фанатики, у которых есть вера, но, чтобы внедрить туда шпиона, потребуются деньги. Потребуется Фуггер. Деньги — главное в любом деле.
.
— В начале тридцать четвертого баптисты Мюнстера получили первые подозрительные денежные пожертвования — вклад в дело от разных общин и даже от отдельных братьев.
— Ты говоришь, эти деньги должны были послужить для того, чтобы завести дружбу с баптистами…
— Какой пропуск лучше для шпиона?
.
— Нет, что-то не вяжется: у кардиналов масса других проблем, о которых им надо думать.
— Они должны думать о том, как защитить свою власть.
— А почему же тогда они не оторвали яйца лютеранам?
— Потому что лютеране могут оказаться отличными союзниками против восстания обездоленных. Кто резал крестьян во Франкенхаузене? Католические и лютеранские князья плечом к плечу. Кто предоставил мюнстерскому епископу пушки для возвращения в город? Филипп Гессенский, почитатель Лютера.
.
Когда слепая вера сближается с ученостью и литературным даром, всегда рождается что-то грандиозное: либо хорошее, либо плохое.
.
Испанский врач Мигель Сервет пишет, что итальянцы во всем отличаются друг от друга: и правительствами, и языками, и костюмами, и физическими статями. Нас объединяет лишь ненависть ко всем остальным, трусость в сражениях и высокомерие по отношению к тем, кто живет за Альпами.
.
С начала времен внешних врагов использовали для того, чтобы держать под угрозой внутренних.
.
А теперь послушайте меня внимательно: там, в Риме, множество кардиналов, которым очень нравится сжигать людей. Но не стоит думать, что эти святые люди умирают от желания поджарить Лютера, Кальвина, Буцера и всех присутствующих. Потому что, видите ли, пока эти еретики, как они их называют, продолжают маячить на горизонте, они могут преспокойно натравливать инквизицию на неудобных им образованных людей, в первую очередь своих политических противников внутри католической церкви. 
.
Пишите, сколько вам угодно, пишите свои теологические трактаты, но знайте, что ни вам, ни Кальвину, ни Лютеру не сыграть ведущих партий в этой игре. Если вы хотите выжить, вам придется выдумать что-нибудь новенькое.
.
Теперь еще и французы со швейцарцами, и Кальвин, становящийся звездой, символом восстания против папства. Все это вздор, мой господин: власть, только власть — вот за что все они перережут друг другу глотки. 
.
Они пишут и печатают — я распространяю. Они верят, что книга ценна сама по себе, верят в красоту абстрактных, оторванных от жизни идей.
.
Идея ценна, когда она распространяется в нужном месте и в нужное время, друг мой. Если бы Кальвин напечатал свое «Наставление» три года назад, король Франции попросту сжег бы его и глазом не моргнув.
.
Книги изменяют мир, лишь если мир способен переварить их.
.
На лице у него прехитрейшее выражение, как у торговца мехами, который собирается впарить их шведу.
.
Весь смысл и заключается в том, что мир — не рыночная площадь, на которой лицом к лицу толпятся целые народы и отдельные личности: от самых бесцветных до самых эксцентричных, от головорезов до правителей. И каждый со своей уникальной историей, которая происходит в контексте всех остальных.
.
Для всякой идеи существует свое место и время, которые, если тщательно выбирать их, могут предотвратить возникновение новых трибуналов.
.
В чистоте этих глаз есть что-то магическое, древнее и завораживающее. В них светится ум женщины, разбирающейся в том, как устроен мир, этот многоликий и разношерстный мир, превративший Венецию в перекресток между странами и континентами.
.
— Когда началось ваше бегство?
— Говорил же я вам: с тех пор, как священники и пророки стали относиться к моей жизни как к своей собственности.
.
Фарнезе — старый человек, склонный к манипуляциям, сторонник семейственности, со множеством незаконнорожденных сыновей, которых он облачил властью и устроил на высокие посты. Последний Папа умирающей эпохи, который изо всех сил цепляется за престол и свои смехотворные делишки. Он не понимает, что его время уже кончилось.
....
Я сожалею не о врагах, павших на поле боя, а о людях, которыми они были, о себе самом, которым я был тогда. 
.
Гораздо хуже высокомерие откровенной невинности, которая скрывается за чрезмерной самонадеянностью, за честностью. 
.
Это касается и судьбы Томаса Мора, и Эразма, и Реджинальда Пола. Безумцы, идиоты, готовые умереть из-за своей неспособности понять природу власти: либо служить ей, либо бороться с ней.
.
Не говоря уже об утонченных мыслителях, направляющих ненависть низших классов, разделяющих их и изобретающих тысячи предлогов, тысячи игр, чтобы они боролись между собой с ненавистью столь же кровавой, сколь и беспричинной, но никогда не поднимали оружия против тех, кто держит бразды правления.
.
Коррупция — это всегда тонкая нить, которую очень сильно натягивают множество грузов и противовесов. Это и есть та осторожность, о которой мы говорили.
.
Новые указания, несложно представить какие: внедриться во враждебную партию внутри самой Римско-католической церкви, к спиритуалистам, тем, кто хочет заключить соглашение с протестантами, шпионить ла каждым их шагом и сообщать хозяину. Пожалуй, даже заискивать перед ними, по достоинству оценивая их блестящие умы, ожидая ошибки, а потом — нанести им смертельный удар. 
.
«Время насаждать, и время вырывать посаженное». Коэлет 3,2.
.
...Во мне больше нет прежней ненависти, и в этом — мое преимущество: я стану внимательнее, хитрее и изощреннее.
.
Инквизиторы — это гончие, делающие стойку, выслеживающие добычу и после этого никогда не упускающие жертву. 
.
Кто такой Христос в разуме простого человека? Статуя. Это богохульство? Нет, потому что желание оскорбить его отсутствует полностью. Значит, это ложь невежи? И это не так.

(с) Лютер Блиссет, Q

Я называю это "схождениями".
Когда у людей схожие интересы и они не живут на противоположных концах света, их траектории рано или поздно сходятся.
...
Уверяю вас, я не заключал никаких пактов с демонами - по простой причине: не существует сверхъестественных существ, ни горних, ни преисподних, чьей целью было бы заниматься Homo sapiens, следить за каждым представителем этого вида, чтобы его контролировать или судить, защищать или терзать, карать или награждать.
А даже если бы такие существа существовали - у них, несомненно, нашлось бы занятие поважнее, чем обращать внимание на нас, людей.
...
Вот именно это я и преодолел: антропоцентризм наук и философских систем, на которых я был воспитан — включая алхимию, Каббалу, теософию и все течения христианской и исламской теологии.
Часть моего opus заключается в том, чтобы освободить так называемые "герметические знания" от любого остатка гуманистического мышления. В безмерной бесконечности вселенной эта планета - лишь частица пыли. Песчинка на крошечном берегу атолла, затерянного на краю необъятного океана. Крошка из крошки на полу, что простирается от одного горизонта до другого.
На этой крошке живут почти девять миллионов видов живых существ.
Homo sapiens мнит себя избранным, воображает, будто боги и демоны непрестанно заняты им, - но в сущности, это всего лишь один вид среди прочих. И только осознав и приняв это положение, человек сможет начать путь, который приведёт его к более высоким уровням сознания.

(c) Wu Ming 1, "Gli Uomini Pesce".

В 1999 году итальянский коллектив писателей Luther Blissett (позже - они же стали моими любимыми Wu Ming) опубликовал роман Q. Имя Luther Blissett в девяностые, до издания романа, использовали левые интеллектуалы для шуток и акций дезинформации, чтобы показать, как легко можно манипулировать информацией и мнениями.
Сам роман - история о Реформации и крестьянской войне в Германии XVI века, о появлении лозунга "omnia sunt communia" и о человеке, который мечтает изменить мир. Но за ним следит невидимый противник - шпион инквизиции, подписывающий свои донесения буквой Q. Он манипулирует, направляет, разрушает революцию изнутри.
Q - не просто исторический роман. Это притча о том, как вера превращается в инструмент власти. В XVI веке - религиозной. В XXI - цифровой и политической.
Роман стал мировым бестселлером, изменил современную итальянскую литературу, создав отдельное направление - New Italian epic.
Q оказался важным предсказанием эпохи постправды. Авторы видели, как власть создаёт нарративы, где враг и спаситель меняются местами, а язык революции становится оружием контроля.
Через двадцать лет после выхода книги появился новый Q - уже в интернете. Иронично, что это крайне правая секта QAnon: анонимный пророк, "внутренние откровения", обещание борьбы добра со злом. И, как в романе, вера в "великое пробуждение", которая ведёт не к свободе, а к повиновению.
И роман, и QAnon показывают один и тот же механизм: люди верят в истину, в спасение, в "великий план" - и становятся пешками в чужой игре.

На большой лестнице собора трубачи объявляют о начале турнира, и лучники со всей страны стекаются по идущим к главной площади улицам. Я только успеваю рассматривать луки, невероятной красоты колчаны, сумки, пояса, средневековую обувь, отделку платьев, - столько деталей, хочется увидеть и рассмотреть все. Шут гуляет среди рыночных прилавков, на которых - украшения для дам, домашняя утварь, корзины, изделия из кожи, дерева. Под сводами дворца Капитана народа продают сыры и мясо, травы и сладости. У прилавка с каштанами мессер с совой на плече болтает о чем-то с торговцем. По лестнице спускается пехотинец в блестящих доспехах.
Снова звучат фанфары, и паж объявляет о начале сражения. Это не реконструкторы, и публику просят отойти чуть дальше, потому что падения и травмы нередки: утром один из воинов сломал палец. В этом поединке побеждает Волк. 
После - средневековые танцы, потом королевские сокольничии показывают полеты молодой орлицы, сокола и дружных коршунов, которые пролетают между детей, и Д.Р. в восторге. 
Знаменитые лучники Тоди проводят свой небольшой турнир, стреляя по терракотовым тарелочкам, которые всего 12 см в диаметре. Сначала они болтаются на руках чучел-сарацинов, и попасть сложно. Сиенский судья в черном кафтане с алым драконом контролирует попадание. Иногда стрелы разбивают тарелки целиком, а иногда только сбивают край. Точнее всех стреляет мессер с синим платком на поясе. У него спокойный и холодный взгляд светлых глаз, ровные движения, и никаких эмоций, как у молодых лучников.  
Мы ужинаем в крошечном подвальчике старого дворца, под парусными сводами, которым не менее пяти веков. Там делают самые вкусные torta al testo с поркеттой, точно такие, как делали в XIV веке. И, кажется, как и в то время, вином здесь угощают всех гостей, и не берут за него денег. Насыщенное умбрское красное согревает в холодные осенние вечера, когда чувствуется дыхание Апеннин, и в темноте видно, как внизу, в ложбинах сгущается туман. 
На площади зажигают огонь в лампах, флагманщики вытворяют невероятные чудеса, возвещая завершение дня. Гости, приглашенные подеста, собираются на большой ужин с шутами и музыкой. 
Назавтра будет процесс над ведьмой Маттеуччей, а потом делегации соседних городов подпишут документ о подчинении Тоди, и будет большая процессия.

Я смотрю на всё это глазами живущего внутри ребенка. Болтаю с ребятами, которые сражаются на мечах, и они показывают мне, как держать меч и защищаться. Я смотрю, как плавно, танцующе и по-кошачьи мягко они двигаются с тяжеленными мечами. А потом они делают мне на память монету, ровно так, как делали в средние века. Городской совет доверил им монетный штемпель. Они приглашают присоединиться, а я жалею, что живу слишком далеко от этой средневековой сказки. В моем средневековом городе нет таких групп. 
Летом я познакомилась с Марко, лучником и реконструктором из соседнего города. Д.Р. попробовала стрельбу из лука с ним и теперь не может дождаться, когда начнет уроки. Кажется, и мне пора начать заниматься тем, чем очень хочется. К следующему году мы приготовим средневековые костюмы, чтобы почувствовать магию города и праздника еще сильнее, и получить приглашение на ужин от подеста. Д.Р. не может дождаться и говорит, что хочет переехать в Тоди, потому что даже начальные школы участвуют в празднике и процессии, и ходят в сшитых нарядах XIII века. Вернувшись домой, она уже узнала, что в её школе, когда будет постарше, можно будет начать уроки флейты и арфы, а пока она гордо ходит по городу со своим луком за спиной и маленьким колчаном.

Из общения с лучшим представителем марксизма-толкинизма в Италии:
Истинная сила капитализма — который является высшей формой, способной дать материальный эквивалент (деньги) потребности человека во власти — это иллюзия. Эта иллюзия и есть его квинтэссенция, потому что атавистическая потребность человека во власти — прямое следствие его потребности в контроле. А контроль, в конечном счёте, — это попытка совладать с величайшим страхом: смертью. Поэтому власть — это то, что опьяняет разум человека сильнее всего, даже на уровне химических реакций в самых древних (с точки зрения эволюции) слоях нашего мозга. Её воздействие сильнее, чем что-либо иное — сильнее, чем секс (который, к сожалению, часто сводится к доминированию) и наркотики. Таким образом, капитализм предоставляет человеку наркотик, который его обманывает, как и любое психотропное вещество. Чем же он обманывает человека? Он обманывает его бессмертием, то есть обманывает шопенгауэровскую волю к жизни и ницшеанскую волю к власти. Он предоставляет в качестве сублимации желания товары, их обладание и, прежде всего, их вечное настоящее, превращая каждую вещь и само существование в товар, тем самым отчуждая их от самих себя. Ничто так точно не передаёт смысл, который Толкин вложил в Кольцо, как капитализм. Сам Толкин этого не делает, потому что этот анализ полностью ему недоступен — он католик, консерватор и т. д. И совсем не утешает тот факт, что Кольцо может быть по воле Провидения уничтожено, а Саурон — повержен, потому что новые тени всегда могут вернуться, чтобы искушать нас идеей бессмертия и возможностью желать вечно, делая нас зависимыми. И разве вопрос о (невозможной?) детоксикации от капитализма — не тот, с которым мы сейчас сталкиваемся?