Jeremy Renner

– Эй, Бартон. Клииинт! Ты чего?

Старк потыкал Хоукая пальцем, но тот не реагировал ни на какие внешние раздражители. Пытаясь подобрать с пола челюсть, лучник ещё раз перечитал новый плакат на доске объявлений. На нём под его огромной фотографией жирным шрифтом значилось: «Доллар каждому, кто приложит этого лопатой». Он поморгал, покрутил головой, но наваждение никак не хотело исчезать. Поэтому Бартон решил пойти на крайние меры: достал из колчана стрелу и, предварительно зажмурившись, уколол себя в задницу.

– Ааааа! Сука, больно! Он настоящий!

Схватив ничего не понимающего Старка за шкирку и прижав его к стенке, Клинт страшным голосом поинтересовался:

– Это ТЫ так пошутить решил?

– Не-а, но как только найду лопату, собираюсь заработать на тебе ещё один миллион, – хохотнул впечатанный в стену Старк.

Быстрое исследование местности показало, что подобные плакаты были расклеяны по всему штабу. Чьих это рук дело, никто не знал, но опасная информация уже распространилась среди персонала. Под одним из плакатов неизвестный вопрошал «можно ли использовать саперную?», на что Хоукай в письменном виде оставил ему совет, куда и каким образом ему лучше самому себе засунуть эту самую лопатку. Пора было вооружаться и искать защищенное место с хорошим обзором, мало ли как далеко могла зайти эта чья-то не очень весёлая шутка. Бартон подумывал о выборе между переговорным пунктом и снайперской вышкой. Первый вариант конечно давал возможность в очередной раз вволю поиздеваться над сотрудниками, но второй был надежней. Клинт взвесил все за и против, послал инстинкт самосохранения туда, откуда ещё никто на его памяти не возвращался, и поспешил собирать необходимое для удержания обороны.

Хоукай сидел в кладовке на верхней полке рядом с предварительно отобранными особо тяжелыми кусками хозяйственного мыла и ждал отправленного в разведку Старка. Тот по самым скромным подсчётам отсутствовал уже около получаса. Это заставляло Клинта нервничать, и он дёргался каждый раз, как кто-то проходил мимо его временного убежища. Поэтому, когда Тони наконец появился в дверном проёме, его ждал неприятный сюрприз в виде летящего в лоб приличных размеров твёрдого предмета.

– Бартон, мудак! У меня же башка в отличии от твоей не ватой набита.

– Твою мать, Старк, не ори! У меня и так чуть сердечный приступ не случился, когда ты сюда как к себе домой вломился.

– Не зря волнуешься. Говорят, Романова устроила распродажу лопат возле женских душевых под слоганом «вы нигде больше не испытаете столько удовольствия всего за пять долларов».

– Это не самая хреновая новость, Тони. У меня кто-то спионерил лук!

– И капусту, – истерично заржал Старк. – Притча о том, как Хоукай без супа остался.

После этих слов железного человека согнуло пополам, и всё что он говорил дальше понять уже было невозможно. На увесистые пинки от распсиховавшегося Бартона Тони тоже не реагировал.

– Беги, Лола! – из последних сил просипел Старк сквозь смех и, плюхнувшись на задницу, забился в эпилептическом припадке. – Кабааанчиком...

Бартон плотно захлопнул за собой металлические двери переговорного центра и сдвинул назад съехавшую на нос каску.

– Как вы предсказуемы, агент Бартон, – раздался в темноте такой-блин-знакомый голос.

– Ох ёёёбушки воробушки, Коулсон! – от неожиданности сделал кладку Хоукай. – Я надеюсь, вы тут хоть без лопаты?

– Нет, я тут с пачкой однодолларовых банкнот.

Бартон открыл рот, очевидно собираясь что-то сказать, и закрыл, поднял вверх указательный палец, округлил глаза и снова открыл рот. Весь процесс создания логической цепочки, аналитических умозаключений и осознания всей тяжести последствий происходящего он метко выразил одним словом.

– Бляяяяя...

– Вы так искренне веселитесь, Коулсон. Вы даже не улыбаетесь, но я вижу, КАК вам сейчас хорошо! А моя задница в огне! – наворачивал уже пятидесятый круг по комнате Хоукай, стимулируя таким образом свою умственную деятельность.

– Как и моя, когда весело вам, мистер Бартон. – вежливо улыбнулся агент, медленно пересчитывая толстую пачку денег.

– Это нарушение дисциплины, между прочим! Несанкционированное распространение информации в письменном виде согласно статьи 234 Положения о проведении вооруженных операций! И нарушение личного указа Фьюри, запрещающего на территории базы любого вида лозунги и призывы, а также флэшмобы!

– Оооо, как вы юридически подкованы, агент Бартон. Только вот предположим, что второй документ касался только непосредственно вас, а согласно первого у меня есть официальное письменное разрешение, оформленное по всем правилом и подписанное на высшей инстанции.

– Бляяяяя...

– Ну агент Коулсон. Фил! Посмотрите в эти честные печальные глаза! Я так красив, так молод, так сексуально привлекателен!

– Такого как вы, Клинт, простой лопатой не пришибёшь. Так что прекратите давить на жалость. Смею напомнить, что угрожать мне тоже бесполезно.

– ДА БЛЯ!

– Купить! Вас можно купить?

– На это, Бартон, у вас не хватит денег. Даже если это будут два годовых оклада и вся выручка за бутылки, если вы их наконец сдадите. Кстати, хорошая сумма получается...

– Да, на зарплату я пока не жалуюсь.

– Вообще то я подсчитывал, сколько вам дадут за бутылки.

– Знаете, Коулсон, я тут подумал и хочу сказать...

– Я бы вам советовал чаще молчать, а не озвучивать свои мысли вслух, Бартон. Может тогда весь персонал базы не будет стоять в очереди за лопатами по пять долларов.

– Да где Наташа вообще их столько взяла?!

– Я утром целый грузовик подогнал.

– Бляяяяяяяяяяя...

– Я право поражаюсь, какой широкий спектр эмоций вы можете выразить всего одним словом. И да, поправьте каску и возьмите вот эту подушечку, двери скоро не выдержат натиска.

– Здравствуйте, агент Бартон. Как вы себя сегодня чувствуете?

– Я до сих пор слышу их голоса...

– Чудесное утро, не находите?

– Фил, они орали: «Да насрать, что деньги закончились! Мы и бесплатно согласны!»

– Наташа передала бублики...

– Когда трещали двери, она командовала: «Навались, товарищи!»

– Я принес ваше любимое шоколадное печенье...

– Ух ты! Аааа! Больно жевать. Почему вы смеетесь, Фил? Бублики, печенье, сухарики...Апельсинка. Одна апельсинка! Из всего этого я могу съесть только одну гребаную апельсинку! Вы издеваетесь? Медсестра. Медсестра! Снимите меня с растяжки! Я хочу встать! Да уберите вы от меня утку! Я что неясно выразился по этому поводу в прошлый раз? Вы и слов то таких не знаете? А вы куда собрались, Коулсон? Не спешите, я всё равно догоню! Скажите, медсестра, а где у вас в больнице можно достать лопату?