Упорный безжалостный холодный дождь хлестал с неба, насквозь пропитывал одежду, превращал землю в жидкую грязь, словно желая утопить всё живое.
Эрик Леншер стоял в грязи возле родителей, его пальто промокло до рубашки, шерстяные отцовские штаны были схвачены тонкими завязками выше колена. Широко раскрытые глаза ребенка смотрели на происходящее вокруг. Мать и отец, сильные и крепкие люди, держались рядом, стараясь успокоить и защитить его, но избежать того, что происходило, было так же невозможно, как и дождя.
Толпа пугала Эрика, ему хотелось убежать. При виде охранников хотелось кричать. Но он не сделал ни того, ни другого. Вместо этого он сосредоточился на спиралях колючей проволоки поверх забора впереди и вокруг них. Блестящие от дождя шипы, казалось, притягивали его.
Внезапно немцы-охранники стали теснить всех вперед, в проход между двумя высокими заборами, доверху опуттанными колючей проволокой. Эрику не хотелось смотреть на лица людей, наблюдавших за ними из-за заборов. Все эти люди были ужасно мрачными и измученными, и многие кричали, глядя на них. Некоторые стискивали руки, как будто пытаясь скрыть вытатуированные там номера.
Вместо этого Эрик следил за извивами колючей проволоки и блеском шипов, в то время как он и его родители продолжали медленно двигаться вперёд. Как будто та проволока была его единственным другом.
Однажды он поскользнулся в грязи, но отец поддержал его. Мать ухватилась за обоих. Вместе они двигались почти как один, следуя за рядами промокших людей, стараясь не смотреть на охранников.
Эрик сказал себе, что будет сильным ради родителей. Сильным, как эта проволока.
Впереди них люди уже кричали, и Эрик не хотел подходить ближе, но отец и охранники двигались вперёд, не говоря ни слова. Люди позади них тесно скучились, иногда толкая его.
Женщина позади Эрика тихо плакала.
Колючая проволока на верху забора, казалось, вращалась вместе с ними, изгибаясь и блестя под сильным дождём. В металле всегда было что-то такое, что он любил. Забор и острые шипы проволоки не казались ему опасными. Ему было даже жаль, что он не может залезть туда и потрогать их.
Внезапно люди перед ними сошли с дороги, и оттуда, где он стоял, Эрику стало видно, что дорога делится на две, огороженные высокими, обвитыми проволокой заборами. Охранники открывали и закрывали ворота, когда люди проходили через них.
Рослый охранник в немецкой униформе пихнул их, ткнув винтовкой мать Эрика, что-то говоря - слишком быстро, чтобы Эрик мог понять.
Отец, тем не менее, понял и покачал головой. "Нет". Мать прижала Эрика ещё крепче. Так крепко, что ему стало больно.
Охранник, тычущий в них винтовкой, начал браниться.
Эрик вцепился в отца, не понимая, что происходит.
Тогда мать закричала.
- Нет! - Снова сказал отец.
Внезапно появились ещё два немецких охранника и потащили Эрика прочь от родителей. Быстро повернувшись, они пихнули его следом за другими детьми, которые, толкаясь, спускались по одной из дорог, обнесённых заборами. Многие дети кричали, вопили и плакали. Другие были странно тихи.
Затем охранники повернулись к родителям Эрика и толкнули их вниз по другой дороге.
Эрик с криком рванулся к ним. Он не оставит их.
Не оставит!
Они не могут его заставить!
Но двое охранников подняли Эрика и потащили вдоль ограды. Их грубые руки повредили его кожу через промокшее пальто.
Он пинал их, кричал, но они не обращали на него внимания. Они втащили его в опутанные колючей проволокой ворота и закрыли их.
Он ещё видел через ворота своих родителей: мать, рвущуюся к нему из рук держащих её охранников, выкрикивающую его имя. Отца, просто стоящего рядом: винтовка охранника была направлена ему прямо в грудь.
Эрик пытался прорваться обратно к ним, но конвой не пускал его.
Он посмотрел на ограду. Мысль вспыхнула в его уме. Он должен был стать подобным металлу, даже тяжелее. Он должен стать гораздо тяжелее, тогда охранники больше не смогут его нести!
Его ноги коснулись земли, и мальчик с силой упёрся в грязь, намереваясь остановиться. Он никуда не пойдёт без родителей.
Эрик собирался распороть донизу разделяющую их ограду, чтобы они могли пойти с ним.
Он сосредоточил всю свою ярость и страх на опутанных проволокой воротах - и они затряслись.
Охранники тащили его, но теперь не могли сдвинуть мальчика с места. Эрик стал похож на тяжелейший из металлов, слишком тяжёлый, чтобы охранники могли сдвинуть его. Они дёргали его за руки, причиняя сильную боль, но он не обращал внимания. Он не пойдёт с ними без матери и отца.
Эрик пошёл назад к родителям, таща охранников за собой по грязи.
Металлические ворота скручивались и гнулись перед ним. Некоторые витки колючей проволоки начали лопаться, как гнилые нитки. Эрик знал, что ворота не могут его остановить.
Один из охранников хотел схватить его и повалить, бранясь так крепко, что Эрик ничего не понял.
Всё, что Эрик хотел - разодрать забор, чтобы родители могли пойти с ним. Если он нужен немцам, пусть возьмут и его родителей.
Подбежал другой охранник, бранясь ещё злее двух других.
Эрик сосредоточился только на ограде, разрывая её на части, убирая прочь. Витки сверкавшей колючками проволоки на верху забора начали распрямляться, хлеща по воздуху как разъярённые змеи.
Во всём лагере внезапно стало очень тихо. Остался только шум дождя, бьющего по грязи, усиленный треском рвущейся проволоки.
Большинство витков лопнуло, и весь опутанный колючей проволокой забор изогнулся навстречу Эрику. Это было как будто какая-то тяжесть давила с другой стороны.
Внезапно дождь перестал стегать Эрика, когда трое охранников возникли над ним. Двое других ещё напрасно тянули Эрика за руки, причиняя ему боль, что бесило его всё сильнее.
И чем больше он злился, тем сильнее тряслись и ломались заборы и ворота.
Новый охранник снова выругался и вскинул винтовку.
Эрик услышал крик матери, прорезавший тишину и дождь.
Отец шагнул к мальчику, глаза его были широко раскрыты. Но был остановлен.
Потом приклад винтовки охранника обрушился на Эрика.
На мгновение - всего на мгновение - замечательное ощущение металла вокруг охватило мальчика, когда он рухнул в грязь.
Последнее, что он видел, были падающие ворота и его родители по ту сторону, пытающиеся добраться к нему, удерживаемые охраной.
Этот образ Эрик унёс в темноту. Это был последний раз, когда он видел своих родителей.