Я не девушка, я Святая Инквизиция!
Название: Мукуро Нашего Времени.
Автор:Lavi Smile
Бета: Эм Си
Рейтинг: PG-13, пожалуй.
Пейринг: 6959, Мукуро/Гоудера.
Дисклеймер: Амано все.
Размещение:Желательно сказать мне,но если такой возможности нет,прошу с шапкой,шапкой и только шапкой.
Варнинг!
Да что уж там. Оно ООСно, жуть просто.
Оно в моем недосопливом стиле.
Удачи.
Плюс ко всему: это как бы помесь настоящего и прошлого,поэтому время тут меняется.
Предыстория вот этого: www.diary.ru/~LaviJunior/p163362198.htm#more1
читать
Об играх на свежем воздухе
У каждого из нас непременно есть какая-то иллюзия, которую мы упрямо выращиваем, доверчиво держим у сердца и гордо называем мечтой.
«Я же знаю, - шепчешь как-то ночью в приступе искренности, - что никакая ты не иллюзия, а самая что ни на есть настоящая мечта. И я ну ни капли себе не вру. Я вообще себе никогда не…Да вы что!»
У Мукуро тоже была мечта. Он мечтал о свободе и еще о чем-то детском и несколько наивном, хотя он сам тогда был уже далеко не белым и пушистым. Прошло время. Мечта как-то незаметно переросла в иронию, стала эдаким смешным словом, которым обозначили нечто нелепое и абстрактное, созданное на скорую руку.
«Мечта – это глупость. Люди, которые верят в нее – идиоты, обманывающие сами себя, - так решил Мукуро, - иллюзией можно заменить все. Хочешь свободу? Держи, тут есть то, что ты хочешь. Смотри, все твои потаенные желания. Чего же ты не берешь? Обжечься тут невозможно, ведь происходящее находится под жестоким контролем.
Вонгола – это сборище людей, живущих в иллюзиях. Они слепо доверяют всем и вся, а их улыбки кажутся детскими, придают ощущение игры. Веселое занятие - во дворе, в песочнице, поиграть в мафию, а к обеду разбежаться по домам, чтобы продолжить свое занятие уже на полный желудок.»
Однако такому человеку, как Рокудо, всегда было интересно играть. С судьбами, фантазиями, желаниями. Появляться из ниоткуда и уходить в никуда, разбивать сердца, словно вазы - «неловким» движением руки, смотреть, как люди сами себе создают проблемы…Все это было жутко весело.
Словом, Вонгола сделала большую глупость, вызволив из тюрьмы искусного скрипача душевных струн. Рокудо Мукуро.
О принципе создания проблем
Говорят, что если на человека упадет луч света, то можно увидеть его светлые стороны. Эту непреложную истину Рокудо когда-то выдумал сам и теперь неизменно усмехался, когда какой-нибудь заблудший свет попадал на его лицо. В это время иллюзионисту было откровенно интересно, какие светлые стороны может высветить маленький лучик? Разве что добавить в и без того алый глаз оттенок легкого, размытого кошмара, сделать насыщенную «кровь» прозрачной и тонкой. Плавные черты его лица становились острыми, режущими взгляд, а насмешливая улыбка казалась нарисованной мягким карандашом по шероховатой бумаге.
Мукуро знал, что сам по себе является созданием, за спиной у которого неведомое множество чертовски привлекательных тайн, что его внешность -это лишь ключ к его пугающей личности. Да что ему это знание? Ему хотелось убедить в этом кого-нибудь другого и мягким, змеиным взглядом наблюдать, как бедолага сходит с ума. В этом определенно было что-то притягательное.
-Добрый вечер, - легкий наклон головы чуть вниз, на губах – та же кривая полуухмылка. Тсунаеши нервно бормочет слова приветствия, испуганно хлопает глазами и пытается выдавить что-то еще. Он неинтересен и пуглив по своей натуре - так сказал о нем Мукуро при первой встрече, а отступать от первого впечатления он не привык. Рокудо невозмутимо проходит мимо недовольно рычащего Гокудеры и приветливо улыбающегося Ямамото и садится на подоконник. Отсюда – лучший обзор всей комнаты. Иллюзионист вроде бы всегда расслаблен, ленив и небрежен, но на самом деле внутри него всегда есть некое «я», которое замечает вокруг себя любые мелочи.
Иллюзионист отворачивается к окну. Эти собрания, которые и собраниями-то не назовешь, объявили обязательными для всех. Некая экстренная обстановка для семьи. Честно говоря, Рокудо плевать и на опасность, и на свою мифическую семью. Эти вечера крайне скучны, он бы и не появлялся на них, если бы не было также скучно и за пределами дома.
Вскоре прилетела гора мышц, Рехей, вместе с ним пришла и его сестра, мило улыбающаяся всем без исключения. Появился Хибари, сел в углу, кинув на иллюзиониста взгляд, полный холодной ненависти. Этот - тоже пройденный этап. Он загадочен, да, но управлять им будет весьма скучно. Он умен, но понять все тонкости игры чужими эмоциями Хибари не сможет.
Тсунаеши начинает говорить что-то, нервно облизывается и пытается пояснить каждое слово. Из тонких пальцев Мукуро, облаченных в перчатки, постепенно появляется птица. Она не похожа на обычных птиц, да и пернатое существо напоминает отдаленно, но повадки у нее истинно птичьи. Она вертит головой на тонкой шее, открывает клюв, стараясь что-то сказать, но, не в силах сделать этого, скалится ослепительно белыми клыками. Рокудо подставляет руку свету, и, под его пристальным взглядом, птица судорожно дергается, по ее перьям проходит волна льда, безжалостно заковывая ее в цепи застывшей воды. В ее глазах – настоящая боль, никто не сказал бы, что это – иллюзия.
-Мукуро? - голос Реборна не был неожиданностью, Рокудо ждал его слов.
-Я тебя слушаю, - он никогда не сопротивляется его просьбам. То, чего он просит, удивительным образом не противоречит принципам Мукуро.
-Ты не мог бы… - Реборн понижает голос до шепота, что вызывает удивление у всей Вонголы. На лице иллюзиониста вскоре начинает играть ехидная улыбка, а с замерзшей птицы тонкими каплями стекает вода.
-Я сделаю, что ты просишь, - волосы падают на его алый глаз, а голос понижается до хриплого шепота, - а ты взамен не будешь мне мешать…
Люди, сидящие в комнате, заметно напрягаются, сверлят пронзительными взглядами иллюзиониста, его жадно сверкающие глаза.
-Конечно, - ветер удивления проносится в напряженной атмосфере, - я не буду тебе мешать. Мне даже чуть интересно.
Мукуро выпрямляется, а вокруг него разрывается реальность, трещит по швам длинными дырами - казалось, его наигранного безумия не выносит сама земля.
Кажется, именно в этот момент он понял, что упустил. Маленькая деталь, выраженная лишь более пристальным взглядом, но так резко выделяющаяся на фоне всех великих мафиози, к тому же позволяющая сделать первый шаг.
Помещение постепенно становится пустым.
-Вы не хотите поесть? – запоздало восклицает мать Тсунаеши, выбегая в коридор, в котором остался один Гокудера, как всегда затормозивший для «прощания с Джудайме».
-Нет-нет, - поспешно говорит Хаято, вежливо улыбаясь, - мы, пожалуй, пойдем.
-А вот я бы остался, - мелодичный, с оттенками сахарности голос нельзя перепутать ни с чем. Он является неожиданностью как для мамы Тсуны, так и для хозяина. Впрочем, Нана и не собирается отказывать неожиданному гостю в еде, даже наоборот.
-Я все же останусь, - напряженным голосом произносит хранитель Урагана, Савада благодарно кивает ему, нервно улыбаясь. Они проходят на кухню, усаживаются за стол. Ожидание иллюзиониста – вещь крайне ощутимая, она оказывает влияние на всех, и вскоре Тсуна, извинившись, вылетает с кухни, Нана, нахмурившись, идет за ним. Подол ее платья не успевает исчезнуть за дверью, а Гокудера уже срывается с места, молниеносным движением вытягивая динамит.
-Что тебе здесь надо? – шипит он сквозь сжатые зубы, а глаза метают молнии. Его привычка смотреть противнику в «зеркало души» может сослужить плохую службу, особенно в деле с иллюзиями.
-Нравится? – вместо ответа Мукуро сажает на предплечье птицу, прежде спокойно сидевшую у него на плече. Гокудера застывает, а в глазах – немой вопрос: кто из них сошел с ума?...
Мукуро плавным движением протягивает руку с сидящей на ней птицей, к подрывнику, буквально кожей чувствуя его напряжение. Так и тянет разорвать эту напряженную нить, но нет…
Сейчас.
Мукуро легким движением хватает Хаято за подбородок, и этого взмаха хватает для того, чтобы птица растворилась в воздухе сероватым дымом.
В зеленых глазах – недоумение и раздражение, самые благоприятные для охотника эмоции жертвы.
Рокудо не может определиться с иллюзией для парня с серебряными волосами, поэтому Хаято падает в море, ощущая кожей горячие и холодные потоки воды, которые выглядят как веревки с тонкими контурами, а когда он выплывает наружу, его кидает на траву золотистый вихрь осенних листьев. По руке подрывника тонкими линиями стекают уже зеленые листья, остро пахнущие озоном и апельсинами.
Все заканчивается так же внезапно. Гокудера лежит на спине, на холодной плитке кухни Савады, а рядом с ним удобно устроился иллюзионист, закинув руки за голову.
-Какого... - судорожно выдыхает подрывник, пытаясь прийти в себя.
Рокудо усмехается про себя его внешней грубости. Иллюзионист прекрасно видит, что он заинтересован, как и ожидалось. Произошедшее ему нравится, но одновременно пугает.
-Разве тебе не понравилось? - Мукуро протягивает ему руку, из которой вырастает небольшая ветвь с розоватыми цветами. – И ты можешь…
-Одиночество? – перебивает его Хаято, вызывая тем самым у Мукуро некое замешательство. - Это вереск, - холодно поясняет подрывник, опомнившись, - он означает одиночество.
-Вот, значит, как … - задумчиво говорит иллюзионист через некоторое время, разглядывая разноцветную скатерть, пока Гокудера громко уверяет своего любимого Джудайме, что все в порядке.
Об измене
Удушливые, небольшие комнаты вызывали у Мукуро тихую ненависть. Они напоминали клетки, которые он так искренне ненавидел. Заваленные различным хламом, нужным ли, бесполезным, они создавали впечатление заброшенных и никому не нужных жилищ, складов. Просторные же комнаты вызывали прямо противоположное впечатление. «Живи!» - будто говорили они своим размахом. Их полуразвалившиеся стены имели некую силу, вечно отпугивающую непрошеных гостей. Ощущение замирающего сердца в тот момент, когда идешь по хрустящим под ногами камням, было незабываемо. В груди бьется сердце, то срываясь на бешеный ритм, то замирая испуганной птицей. «Скоро что-то произойдет», - говорило оно, в тайне от хозяина предвкушая грядущее.
Время. Именно в него попадал человек, проникая в разрушенный дом. Когда-то тут жили люди, и это сладко осознавать. А теперь тут ходишь ты. Не правда ли, очень романтично?
Одно только «но» преследовало этот рассказ. Мукуро ничего этого не испытывал.
Ему важно было иметь где-то место, куда можно было бы вернуться, которое показывало бы суровую реальность, течение времени, ощущение, что это было. Он понимал, что иначе иллюзии поглотят его полностью.
У Гокудеры была небольшая комната, относительно свободно заставленная мебелью. Сам хозяин пребывал в легком шоке. Он только что обнаружил у себя в комнате весьма неприятное, лохматое и ехидное, составляющее семьи, небрежно сидящее на его, Гокудеры, кровати, да еще и отпускающее возмущенные замечания по поводу комнаты.
-Ты чего ко мне привязался? – тщетно пытаясь сдержать бешенство, спросил Хаято. Мукуро едва заметно ухмыльнулся, подумав о том, что кому-то стоит выучиться искусству встречать гостей.
-Твоя комната слишком маленькая и пыльная, - растягивая слова, произнес иллюзионист, - ее стоит расширить.
Он кивнул в такт своим мыслям, и стены помещения величественно раздвинулись, образовав нечто вроде спортзала.
-И ни капли у тебя нет вкуса, - голос подрывника слегка дрожал от едва сдерживаемого бешенства. Пальцы нервно сжимали сигарету, а глаза метали молнии.
Мукуро смотрел на него и думал о том, что люди – это существа легко выходящие из «состояния душевного равновесия». Почему-то сам Рокудо себя к категории «человек разумный» не относил.
Видимо, гаденькая улыбочка стала последней каплей в маленьком море терпения подрывника.
Идиллию улицы, состоящую из пения птиц, ровного гула машин и речи людей, бесцеремонно разорвал звук взрыва, за которым последовал мягкий шорох осыпавшейся штукатурки.
Люди, кстати, отреагировали весьма спокойно, посчитав, что раз трупов нет, то и происшествия никакого, собственно, и не было.
Тем временем, в небольшой комнате дым начал потихоньку рассеиваться. «Стена не слишком пострадала»,- успел заметить Мукуро, упираясь рукой в грудь хозяина многострадальной комнаты, который навис над иллюзионистом, правой рукой упираясь тому чуть ниже горла, левой же держа динамит на уровне плеч.
-Дым в такой маленькой комнате нескоро развеется до конца, - миролюбиво сообщил Мукуро, после чего резко поднялся, отчего сидящий на нем подрывник слегка пошатнулся назад. Поза была крайне мила: Мукуро на кровати, Гокудера на коленях, вот только динамит и рука на горле прибавляли ей некую странную нотку.
-Тебя же попросили меня не трогать, - звенящим шепотом произнес Рокудо, слегка отведя его руку назад и приблизившись до невозможно близкого расстояния: глаза в глаза. - Твой ненаглядный Джудайме просил тебя об этом, не так ли? Что же ты… - в глазах Гокудеры промелькнул едва заметный блеск удивления, сменившийся темной, глухой ненавистью. Становилось опасно. – Не слушаешь его приказов?
Хаято молчал. Мукуро слегка наклонил голову, как пригревшийся кот, прищурил разом потемневшие глаза, потянулся вперед, заставляя Гокудеру слегка отодвинуться, после чего выдохнул тому в губы, успев при этом изобразить до крайности невинное лицо.
Эффект был потрясающий.
Уже «испаряясь» из комнаты, не забыв торжествующе «куфуфукнуть» и одновременно увернуться от летящего в лоб динамита, Мукуро думал о том, что ему уже гораздо больше нравятся небольшие комнаты, а в особенности эта кровать.
О гениальности
Новый план «порабощения мира» выработался внезапно. Процесс завоевания стал захватывать все больше и больше; извращенный, искалеченный жизнью мозг безумца создавал все новые комбинации.
О зеркалах и зазеркальях
Мукуро ненавидел глаза. Люди без конца говорили о том, что они – это некое «зеркало души». Рокудо же придерживался мнения, что слишком много знать вредно. Самому иллюзионисту никогда не смотрели в глаза. Если же находился кто-то неаккуратный, смелый, или просто глупый человек, то ему можно было уже сочувствовать.
Нет, на самом деле в глазах Рокудо не было различных оттенков Ада.
Там были холод и жар, лед и пламя, река и земля, лето и зима, человек и природа, боль, страдание, ненависть.
Все это человек мог увидеть в один момент, и именно это пугало, отталкивало, это заставляло испытывать отвращение и страх.
Мукуро представлял собой два разных «зеркала». Красный глаз был всем тем, что уже было сказано; к тому же он создавал ощущение копья, которое пронзает тебя насквозь. Казалось, мимолетный взгляд - и иллюзионист уже знает о тебе все.
Второй глаз, по понятным причинам оставленный без внимания, выражал горькую насмешку, презрение, смешанное с болью пережитого и настоящего, и, что самое ужасное, равнодушие ко всему, что есть и будет.
Темно-синий цвет был прекрасен.
О житейском
Их поселили вместе. Обе стороны, мягко скажем, были не в восторге от такого положения дел. Гокудера – по известным причинам, Мукуро – просто так.
В общем-то, можно было понять, почему Реборн затеял всю эту глупость с переселением. Вендиче наверняка будут следить за ним долгое время, а вид бывшего преступника, проживающего без всякого контроля в самой заднице мира, наверняка их насторожит. Самое банальное объяснение было найдено, и Рокудо не стал выдумывать другие причины.
- …вам придется немного пожить в квартире у Гокудеры. Бьянки попросил я, она согласна, Тсуна сейчас попросит тебя, так что тебе тоже некуда деваться, - мирно договорил Реборн, обращаясь к вскочившему от неожиданности Гокудере.
«Тебя же, родной мой иллюзионист, никто не спрашивает», - мирно закончил про себя Мукуро, наблюдая за легкой изморозью, пробежавшей по стеклу. От его пристального внимания не укрылось ничего: ни растерянность, которую Хаято успешно скрывал за бешенством, ни волнение Тсуны, ни ревность в глазах Ямамото.
Последнее Рокудо взял себе на заметку, так, на всякий случай.
Собрание закончилось само собой.
О советах
Жизнь в одном доме с ненавистным тебе человеком невыносима. Она выкачивает из тебя силы, заставляет ждать подвоха, словом, делает существование гораздо веселее.
Страшнее всего становится, когда постепенно приходит осознание того, что ты привык и вляпался по самые уши одновременно. Привычка – жуткое дело, ведь именно она является причиной процветания скуки на земле. «Ко всему можно привыкнуть», - о да, эта фраза является одной из самых ужасных в мире.
Гокудера привыкает, это Мукуро видел отчетливо, хотя подрывник всячески скрывал от него свои чувства. Рокудо старался приучить его к мысли, что иллюзионист будет его тенью, но одной из тех теней, которые имеют свою сильную личность.
Мукуро заставлял Хаято задумываться о нем все больше и больше, сам подкидывал дров в огонь, рассказывая о себе отрывочные факты: он прекрасно понимал, что тот интерес, который Гокудера испытывает к нему – иллюзия, он может выветриться со временем. Ненависть подрывника тоже играла свою роль. Гораздо больше в твоей памяти застревает человек, которого ты ненавидишь, чем тот, впечатление о котором остается размытым. Это была основная ошибка Такеши, который, со своей стороны, всячески досаждал Гокудере рассказами о том, какой иллюзионист плохой дядя. Ямамото бесил Хаято, да, но он был тому скучен. Бейсболист был близок к тому, чтобы заставить подрывника смотреть на него с отвращением и раздражением.
Мукуро откровенно смеялся над Такеши, тот это замечал и на удивление сильно бесился.
-Глупец, - как-то раз бросил иллюзионист ему в лицо, - Гокудеру нужно читать, как книгу, ему нужно понимание, которое ему бы не досаждало. Попытайся воспользоваться этим небольшим советом, и тогда, быть может, мы еще сможем поговорить на равных.
Подозрительность сыграло с Ямамото глупую шутку, он посчитал совет, чуть ли не впервые данный без подвоха, подлостью и стал действовать с точностью да наоборот. Игра с ним была закончена.
О дыхании
-Любишь запахи? – спросил как-то раз Мукуро, заметив, как Гокудера, стоящий у окна, вдыхает запах глубокой ночи.
-Тебе-то что? – последовал ответ, после чего подрывник, резко развернувшись, отошел от окна.
-У каждого человека есть свой индивидуальный запах, не так ли? – Рокудо облокотился на спинку кресла, поправил прядь волос, выжидая утвердительного кивка. Получив его, продолжил. - У меня его нет.
-Снова твои иллюзии?- небрежно кинул подрывник, проходя мимо.
-Иллюзии помогают ему меняться, - мягко поправил его иллюзионист, останавливая подрывника за запястье, - но его нет.
-Где же логика? – фыркнул в ответ тот, отдергивая руку, но уже не стараясь уйти, лишь покосившись недовольно из-под серебряных прядей волос.
-Запаха нет. - подтвердил Рокудо, внутренне смеясь над разговором. Но раз ему это интересно… - Есть оттенок, он присутствует везде. Почувствуй… - он сделал шаг навстречу Хаято, протянул ему руку. Тот недоверчиво покосился, ожидая подвоха, но послушно наклонился чуть вперед. Любопытные люди всегда попадаются на приманки, что ж, оттого и легче.
Мукуро наклонился вместе с ним, к его волосам, запустил в них левую руку, потянув слегка назад, сам же наклонился чуть ниже, и, скользнув губами по щеке, прошептал ему куда-то в волосы:
- Но здесь все же сильнее.
Дыхание Гокудеры слегка щекотало шею, легкое замешательство лишь сыграло на руку, поэтому, когда Хаято более менее пришел в себя, от Мукуро остался лишь легкий дым. Эта иллюзия довольно часто спасала его от неприятных исходов.
Гокудера еще долго бегал по дому, крича что-то явно угрожающее, а в самых подозрительных местах то и дело взрывался динамит.
О логике
Иногда истории заканчиваются вроде бы как логическим исходом, но зачастую судьба решает преподнести второй шанс пострадавшему лицу и позволить ему удивить зачинщика.
-Ты всегда пахнешь зеленым чаем, - буркнул Хаято на следующее утро, во время завтрака, как бы между прочим. После он наверняка гордился тем, что сумел вызвать удивление иллюзиониста.
О подозрениях
Честно говоря, Мукуро уже забыл, что Хаято должен был стать его марионеткой и чем-то там еще.
«Как же так, - скажете вы, - какая же это глупость, забывать собственные расчеты!»
А вам ответят: почему же считается, что злодеи должны вечно помнить свои планы и, к тому же, никогда от них не отклоняться?
Одним из причин, способных вызвать такую «глупость», являлось то, что Рокудо самому уже стало интересно. Стоило давно признаться себе: Хаято превзошел все ожидания и уже мог понять часть души даже такой сложной личности, как Мукуро.
Это захватывало. Сыграем же еще…
-Ты боишься прикосновений? – спросил Хаято как бы между прочим, на одном из собраний. Хочет, чтобы объяснение было максимально кратким, использует людей вокруг в качестве дуэньи?
-С чего ты взял?
-Ты не снимаешь перчаток, - буркнул тот, видимо, уже жалея о том, что вообще подошел.
Мукуро устало вздохнул, на мгновение скрыл взгляд за прядями волос, после чего аккуратно снял с руки перчатку.
-Я не боюсь. Все гораздо проще: говорят, если иллюзионист касается человека, которого ненавидит, тот погружается в мир иллюзий, способный убить, покалечить, и я уже не раз испытывал это правило на других. Я был бы, конечно, не против сделать калеками половину мира, но, боюсь, Вендиче мне не простят столь милой выходки. Однако, тебе... – Мукуро дотронулся до его руки, но, как и ожидал, не увидел в глазах и доли испуга, - …это не грозит.
Диалог мог бы продолжиться, если бы не люди, сидящие в комнате, которые уставились на них глазами, полными удивления, а кое-кто - и злости.
О вреде и анатомии
-Бесишься? – Мукуро сумел подойти к нему незаметно, хотя это было несложно сделать, учитывая степень задумчивости подрывника. Тот в ответ на вопрос едва заметно вздрагивает и кривится, будто чувствует неприятный запах под носом. Со времени своего прихода Гокудера вел себя странно, отчасти потому что напился до невменяемости, сделавшись от алкоголя каким-то меланхоличным.
Рокудо подходит чуть ближе, с легкой долей интереса смотрит в его глаза, замечает, что он смотрит с завидной прямотой и некоторой безбашенностью.
Хаято поступил неожиданно даже для Мукуро, видимо, думая, что тот, находясь в трезвом состоянии и давно уже не здравом рассудке, не будет отвечать на поцелуй очень пьяного и слегка взбешенного подрывника.
Где-то же он все-таки просчитался.
Поза была довольно удобная, Гокудера сидел на подоконнике, Рокудо стоял рядом, опираясь руками на прохладное дерево. Стекло, находящееся за спиной подрывника, плавилось, слегка дымилось, мерцало по краям появившихся дыр рыжевато-красным оттенком.
От Гокудеры пахло саке, густой, вязкий запах неприятно щекотал нос, целовался он немного неумело, прижимался всем телом, сжав руками пиджак иллюзиониста и зажмурив глаза, по всей видимости - от осознания своего поступка.
Все закончилось так же неожиданно, как и началось, Гокудера резко отстранился от Рокудо, и, вытирая рукавом губы, покосился на иллюзиониста слегка шалым взглядом.
Сделав пару шагов назад, Мукуро, не отводя от него глаз, слегка поклонился, прижав руку к груди, после чего резко развернулся и ушел, прикрыв за собой дверь.
Об уважении
От любого нежелательного разговора можно уклоняться вечность. Но вечность - это все же не так уж и много, и когда-нибудь все же придется сдаться.
Поджатые губы и бегающие глаза – он был смешон в своем стремлении затоптать неприятное происшествие.
Сначала Мукуро это действительно забавляло, после начало откровенно раздражать. По глазам Гокудеры было видно: он думает, он сомневается, он опасается. Рокудо никогда не боялся откровенных разговоров, точнее, он вообще не понимал: в чем тут проблема? Если бы он сделал что-то подобное сам (хотя сие сомнительно, контроль был неотъемлемой частью работы иллюзиониста), то объяснился бы мгновенно. Было ли то «порывом души», или обыкновенное «по пьяни» - это было неважно. Действительно важным было то, что Мукуро считал объяснение с человеком данью вежливости.
И это снова звучит смешно.
О разных насекомых
День близился к вечеру, вокруг сидела толпа людей, которая надоела иллюзионисту еще с того времени, как стало известно, что от них нельзя отделаться. Голова противно ныла от окружающего шума и наигранного смеха. Вся Вонгола была слегка на взводе, немного взбешена и чуть-чуть вежлива. Вся эта кипучая смесь образовалась из-за какой-то наиважнейшей встречи, которая вроде бы как должна была поднять авторитет семьи. Как это вообще могло случиться, Мукуро не понимал, но поддался просьбе Реборна, рассчитывая на то, что будет весело.
Плохо рассчитывал, видимо.
«Пожалуй, я рановато отказался от идеи уничтожения Вонголы», - навязчивая мысль не покидала его голову еще с прошлой ночи, а сейчас, подбадриваемая шампанским и людьми, стала еще яснее. О людях, кстати, стоило сказать.
«Авторитет Вонголы», как про себя назвал сие мероприятие Рокудо, был организован в стиле бала. Мужчины пришли сюда в официальных смокингах, они выглядели зачастую глупо, но смотрели на всех свысока, даже не стараясь скрыть этот взгляд. Собираясь в небольшие группы, они степенно и относительно сдержанно говорили о новостях, держа в пальцах, украшенных немыслимым количеством колец, стеклянные бокалы с алкоголем.
Женщины наряжались по принципу «чем богаче, тем лучше», явно стараясь показать свое положение, а не вкус. На худеньких дамочках преклонных лет красовались длинные бесформенные платья, которые придавали их и без того тощим фигурам сходство с небезызвестными рыбами, подаваемыми к пиву. Дамочки выглядели крайне любопытными и вертлявыми, да к тому же еще и крайне эмоциональными: часто всплескивали руками и, с поводом и без, выдавали тихое: «Ой!»
Противоположностью им служили полные дамы, одетые в роскошные, пышные платья. Эти напоминали пончики с манией величия, ибо некоторые особы, следуя примерам из прошлого, прихватили с собой лорнет, который прикладывали чуть ли не к носу заинтересовавшего их гостя. Эмоций у них было немного, но все они выражались в жеманном: «Какой ужас!», или «О, как это прелестно!»
Девушки также отличились. Например, одна из таких уже битый час стояла рядом с Мукуро, беспрерывно болтала и не переставала радостно улыбаться. Мукуро, весь бал простоявший у стены, и, кстати, даже не одевший положенного смокинга, давно уже не обращал на нее внимания, сверля взглядом пустоту. Пару раз он ловил на себе тяжелые взгляды Гокудеры, в конце концов не выдержал, и, поймав его взгляд, слегка приподнял вверх бокал, после чего, не отводя взгляда, одним махом выпил все шампанское, которое неожиданно приобрело кроваво-бордовый оттенок.
Хаято вспыхнул и больше не поворачивался.
-А у вас есть своя машина? – похоже, она задает этот вопрос не в первый раз.
-Конечно, - невозмутимо отвечает он, - а еще своя фабрика белых коней.
Она наигранно смеется, а сама в это время успевает еще раз осмотреть Мукуро и убедить его до конца: девочке не нужно ничего, кроме денег, к нему она подошла, потому что он выделялся среди толпы, по внешним данным удовлетворял ее повышенные требования, касающиеся красоты и «внутреннего мира», а, судя по ухоженной одежде, явно бы понравился ее мамочке.
Рокудо уже открыл рот, чтобы рассказать ей что-нибудь интересное про окружающий мир, как вдруг приметил одного человека с динамитом, торчащим из кармана, который не спеша, но вполне целеустремленно направлялся к ним. Губы сами собой растянулись в ехидной улыбке, но сказать они друг другу так ничего и не успели. Возможно, это и к лучшему. Откуда-то сзади раздался тихий шепот Реборна: «Уходите, как можно скорее», и, прежде чем Мукуро понял, с чем связано столь внезапное решение, сверху раздался взрыв. На секунду в зале воцарилась тишина, потом кто-то пронзительно закричал, и наступил хаос.
Не растерявшись, Рокудо схватил Хаято за руку, потащив его за собой.
«Уходить так уходить, - мирно подумал он, разбивая стекло и выпрыгивая с первого этажа на траву, - все равно мне уже тут надоело.»
-Джудайме!... – подрывник резко остановился, попытавшись выдернуть руку, дернулся было назад, в здание, но Мукуро не дал ему сделать этого.
-Он уйдет сам, - процедил он сквозь зубы, - хотя я не уверен, что он вообще сейчас что-то делает.
-Заткнись! – выкрикнул Хаято, вытягивая динамит. На втором этаже раздался еще один взрыв, стекло, жалобно звякнув, разлетелось на мелкие осколки, из образовавшегося проема уже выглядывали языки огня. Его белые волосы приобрели рыжеватый оттенок, кулаки сжались, ненависть и волнение сменяли друг друга в его глазах. Он кричал что-то про Десятого, про вчерашнее, про сейчас, и это все это лишь добавляло раздражения, которое и так постепенно накапливалось с начала вечера. И его терпение внезапно исчезло.
Молниеносный удар, с губ Хаято стекает тонкая струйка крови, пачкает каплями белоснежную рубашку.
Иллюзионист наверняка сейчас выглядит пугающе, высокомерно, из него уже готова кипящей лавой вырваться ненависть, ведь он готов, всегда готов ненавидеть весь мир.
-Он – там, - цедит сквозь зубы, резким движением поднимая руку в сторону Савады, выбежавшего из дома с Реборном, - ты можешь…
Рокудо не дали договорить: вездесущий Такеши и Тсуна были уже тут, махали им руками и явно звали подойти. Не обращая на них внимания, иллюзионист пошел в абсолютно противоположную сторону, одновременно снимая со здания иллюзию пожара и взрывов.
Что ж, представление окончено.
О сказках и глупостях
Ночной воздух действует исцеляюще, живительно. Своей пронзительной прохладой он заставляет идти все дальше и дальше, выкидывает прочь сон, усталость, которые так обычны для дневного времени.
Вокруг Мукуро всегда была какая-то иллюзия, будто заменяющая ему наркотик. После освобождения он пользовался ими постоянно, и вскоре привык к этому настолько, что уже стал выражать ими свое настроение, некоторые эмоции.
Сегодня ночью иллюзий не было. Была простая прогулка, изредка встречающиеся люди, шелест листьев и звуки изредка проезжающих машин, смех пьяниц и желанное одиночество.
Нагулявшись, Рокудо еще долго стоял у дома, смотрел пустым взглядом, прислушивался к ощущениям, и, в конце концов, решил зайти.
Хаято сидел в коридоре, чуть дальше от входа. Мукуро даже примерно представлял, как это было: радостно помахать Джудайме на прощание и сползти по стене, едва сумев закрыть дверь.
Кровь от удара осталась нетронутой, слегка запеклась, но ему явно было плевать на это. Стук двери, видимо, вытянул его из состояния тупого созерцания стены. Он медленно встал, поморщившись, как от зубной боли. Уйти Мукуро бы ему не дал в любом случае, но он, кажется, и не собирался делать этого.
Надо было что-то сказать ему? Иллюзионист не видел смысла говорить уже очевидные вещи, о которых они уже давно знали сами, но скрывали - от других в первую очередь, но ни в коем случаем не от себя.
-Детский сад, честное слово, - негромко сказал Хаято, первым нарушая тишину. Именно так и следовало начинать мирный разговор, о да. Он, видимо, все понял, поэтому быстро перешел на нужную тему:
- И как же ты думаешь, что это за чувство вообще такое?
Мукуро закатил глаза и прислонился спиной к стене, прямо напротив него. Не выдержал и растянул губы в ехидной улыбке, заставив Хаято невольно потянуться за динамитом.
-Прежде чем ты скажешь это хреново слово, - прошипел он, явно покрасневший, хотя в темноте этого не было видно, - хорошенько подумай и заткнись.
Автор:Lavi Smile
Бета: Эм Си
Рейтинг: PG-13, пожалуй.
Пейринг: 6959, Мукуро/Гоудера.
Дисклеймер: Амано все.
Размещение:Желательно сказать мне,но если такой возможности нет,прошу с шапкой,шапкой и только шапкой.
Варнинг!
Да что уж там. Оно ООСно, жуть просто.
Оно в моем недосопливом стиле.
Удачи.
Плюс ко всему: это как бы помесь настоящего и прошлого,поэтому время тут меняется.
Предыстория вот этого: www.diary.ru/~LaviJunior/p163362198.htm#more1
читать
Об играх на свежем воздухе
У каждого из нас непременно есть какая-то иллюзия, которую мы упрямо выращиваем, доверчиво держим у сердца и гордо называем мечтой.
«Я же знаю, - шепчешь как-то ночью в приступе искренности, - что никакая ты не иллюзия, а самая что ни на есть настоящая мечта. И я ну ни капли себе не вру. Я вообще себе никогда не…Да вы что!»
У Мукуро тоже была мечта. Он мечтал о свободе и еще о чем-то детском и несколько наивном, хотя он сам тогда был уже далеко не белым и пушистым. Прошло время. Мечта как-то незаметно переросла в иронию, стала эдаким смешным словом, которым обозначили нечто нелепое и абстрактное, созданное на скорую руку.
«Мечта – это глупость. Люди, которые верят в нее – идиоты, обманывающие сами себя, - так решил Мукуро, - иллюзией можно заменить все. Хочешь свободу? Держи, тут есть то, что ты хочешь. Смотри, все твои потаенные желания. Чего же ты не берешь? Обжечься тут невозможно, ведь происходящее находится под жестоким контролем.
Вонгола – это сборище людей, живущих в иллюзиях. Они слепо доверяют всем и вся, а их улыбки кажутся детскими, придают ощущение игры. Веселое занятие - во дворе, в песочнице, поиграть в мафию, а к обеду разбежаться по домам, чтобы продолжить свое занятие уже на полный желудок.»
Однако такому человеку, как Рокудо, всегда было интересно играть. С судьбами, фантазиями, желаниями. Появляться из ниоткуда и уходить в никуда, разбивать сердца, словно вазы - «неловким» движением руки, смотреть, как люди сами себе создают проблемы…Все это было жутко весело.
Словом, Вонгола сделала большую глупость, вызволив из тюрьмы искусного скрипача душевных струн. Рокудо Мукуро.
О принципе создания проблем
Говорят, что если на человека упадет луч света, то можно увидеть его светлые стороны. Эту непреложную истину Рокудо когда-то выдумал сам и теперь неизменно усмехался, когда какой-нибудь заблудший свет попадал на его лицо. В это время иллюзионисту было откровенно интересно, какие светлые стороны может высветить маленький лучик? Разве что добавить в и без того алый глаз оттенок легкого, размытого кошмара, сделать насыщенную «кровь» прозрачной и тонкой. Плавные черты его лица становились острыми, режущими взгляд, а насмешливая улыбка казалась нарисованной мягким карандашом по шероховатой бумаге.
Мукуро знал, что сам по себе является созданием, за спиной у которого неведомое множество чертовски привлекательных тайн, что его внешность -это лишь ключ к его пугающей личности. Да что ему это знание? Ему хотелось убедить в этом кого-нибудь другого и мягким, змеиным взглядом наблюдать, как бедолага сходит с ума. В этом определенно было что-то притягательное.
-Добрый вечер, - легкий наклон головы чуть вниз, на губах – та же кривая полуухмылка. Тсунаеши нервно бормочет слова приветствия, испуганно хлопает глазами и пытается выдавить что-то еще. Он неинтересен и пуглив по своей натуре - так сказал о нем Мукуро при первой встрече, а отступать от первого впечатления он не привык. Рокудо невозмутимо проходит мимо недовольно рычащего Гокудеры и приветливо улыбающегося Ямамото и садится на подоконник. Отсюда – лучший обзор всей комнаты. Иллюзионист вроде бы всегда расслаблен, ленив и небрежен, но на самом деле внутри него всегда есть некое «я», которое замечает вокруг себя любые мелочи.
Иллюзионист отворачивается к окну. Эти собрания, которые и собраниями-то не назовешь, объявили обязательными для всех. Некая экстренная обстановка для семьи. Честно говоря, Рокудо плевать и на опасность, и на свою мифическую семью. Эти вечера крайне скучны, он бы и не появлялся на них, если бы не было также скучно и за пределами дома.
Вскоре прилетела гора мышц, Рехей, вместе с ним пришла и его сестра, мило улыбающаяся всем без исключения. Появился Хибари, сел в углу, кинув на иллюзиониста взгляд, полный холодной ненависти. Этот - тоже пройденный этап. Он загадочен, да, но управлять им будет весьма скучно. Он умен, но понять все тонкости игры чужими эмоциями Хибари не сможет.
Тсунаеши начинает говорить что-то, нервно облизывается и пытается пояснить каждое слово. Из тонких пальцев Мукуро, облаченных в перчатки, постепенно появляется птица. Она не похожа на обычных птиц, да и пернатое существо напоминает отдаленно, но повадки у нее истинно птичьи. Она вертит головой на тонкой шее, открывает клюв, стараясь что-то сказать, но, не в силах сделать этого, скалится ослепительно белыми клыками. Рокудо подставляет руку свету, и, под его пристальным взглядом, птица судорожно дергается, по ее перьям проходит волна льда, безжалостно заковывая ее в цепи застывшей воды. В ее глазах – настоящая боль, никто не сказал бы, что это – иллюзия.
-Мукуро? - голос Реборна не был неожиданностью, Рокудо ждал его слов.
-Я тебя слушаю, - он никогда не сопротивляется его просьбам. То, чего он просит, удивительным образом не противоречит принципам Мукуро.
-Ты не мог бы… - Реборн понижает голос до шепота, что вызывает удивление у всей Вонголы. На лице иллюзиониста вскоре начинает играть ехидная улыбка, а с замерзшей птицы тонкими каплями стекает вода.
-Я сделаю, что ты просишь, - волосы падают на его алый глаз, а голос понижается до хриплого шепота, - а ты взамен не будешь мне мешать…
Люди, сидящие в комнате, заметно напрягаются, сверлят пронзительными взглядами иллюзиониста, его жадно сверкающие глаза.
-Конечно, - ветер удивления проносится в напряженной атмосфере, - я не буду тебе мешать. Мне даже чуть интересно.
Мукуро выпрямляется, а вокруг него разрывается реальность, трещит по швам длинными дырами - казалось, его наигранного безумия не выносит сама земля.
Кажется, именно в этот момент он понял, что упустил. Маленькая деталь, выраженная лишь более пристальным взглядом, но так резко выделяющаяся на фоне всех великих мафиози, к тому же позволяющая сделать первый шаг.
Помещение постепенно становится пустым.
-Вы не хотите поесть? – запоздало восклицает мать Тсунаеши, выбегая в коридор, в котором остался один Гокудера, как всегда затормозивший для «прощания с Джудайме».
-Нет-нет, - поспешно говорит Хаято, вежливо улыбаясь, - мы, пожалуй, пойдем.
-А вот я бы остался, - мелодичный, с оттенками сахарности голос нельзя перепутать ни с чем. Он является неожиданностью как для мамы Тсуны, так и для хозяина. Впрочем, Нана и не собирается отказывать неожиданному гостю в еде, даже наоборот.
-Я все же останусь, - напряженным голосом произносит хранитель Урагана, Савада благодарно кивает ему, нервно улыбаясь. Они проходят на кухню, усаживаются за стол. Ожидание иллюзиониста – вещь крайне ощутимая, она оказывает влияние на всех, и вскоре Тсуна, извинившись, вылетает с кухни, Нана, нахмурившись, идет за ним. Подол ее платья не успевает исчезнуть за дверью, а Гокудера уже срывается с места, молниеносным движением вытягивая динамит.
-Что тебе здесь надо? – шипит он сквозь сжатые зубы, а глаза метают молнии. Его привычка смотреть противнику в «зеркало души» может сослужить плохую службу, особенно в деле с иллюзиями.
-Нравится? – вместо ответа Мукуро сажает на предплечье птицу, прежде спокойно сидевшую у него на плече. Гокудера застывает, а в глазах – немой вопрос: кто из них сошел с ума?...
Мукуро плавным движением протягивает руку с сидящей на ней птицей, к подрывнику, буквально кожей чувствуя его напряжение. Так и тянет разорвать эту напряженную нить, но нет…
Сейчас.
Мукуро легким движением хватает Хаято за подбородок, и этого взмаха хватает для того, чтобы птица растворилась в воздухе сероватым дымом.
В зеленых глазах – недоумение и раздражение, самые благоприятные для охотника эмоции жертвы.
Рокудо не может определиться с иллюзией для парня с серебряными волосами, поэтому Хаято падает в море, ощущая кожей горячие и холодные потоки воды, которые выглядят как веревки с тонкими контурами, а когда он выплывает наружу, его кидает на траву золотистый вихрь осенних листьев. По руке подрывника тонкими линиями стекают уже зеленые листья, остро пахнущие озоном и апельсинами.
Все заканчивается так же внезапно. Гокудера лежит на спине, на холодной плитке кухни Савады, а рядом с ним удобно устроился иллюзионист, закинув руки за голову.
-Какого... - судорожно выдыхает подрывник, пытаясь прийти в себя.
Рокудо усмехается про себя его внешней грубости. Иллюзионист прекрасно видит, что он заинтересован, как и ожидалось. Произошедшее ему нравится, но одновременно пугает.
-Разве тебе не понравилось? - Мукуро протягивает ему руку, из которой вырастает небольшая ветвь с розоватыми цветами. – И ты можешь…
-Одиночество? – перебивает его Хаято, вызывая тем самым у Мукуро некое замешательство. - Это вереск, - холодно поясняет подрывник, опомнившись, - он означает одиночество.
-Вот, значит, как … - задумчиво говорит иллюзионист через некоторое время, разглядывая разноцветную скатерть, пока Гокудера громко уверяет своего любимого Джудайме, что все в порядке.
Об измене
Удушливые, небольшие комнаты вызывали у Мукуро тихую ненависть. Они напоминали клетки, которые он так искренне ненавидел. Заваленные различным хламом, нужным ли, бесполезным, они создавали впечатление заброшенных и никому не нужных жилищ, складов. Просторные же комнаты вызывали прямо противоположное впечатление. «Живи!» - будто говорили они своим размахом. Их полуразвалившиеся стены имели некую силу, вечно отпугивающую непрошеных гостей. Ощущение замирающего сердца в тот момент, когда идешь по хрустящим под ногами камням, было незабываемо. В груди бьется сердце, то срываясь на бешеный ритм, то замирая испуганной птицей. «Скоро что-то произойдет», - говорило оно, в тайне от хозяина предвкушая грядущее.
Время. Именно в него попадал человек, проникая в разрушенный дом. Когда-то тут жили люди, и это сладко осознавать. А теперь тут ходишь ты. Не правда ли, очень романтично?
Одно только «но» преследовало этот рассказ. Мукуро ничего этого не испытывал.
Ему важно было иметь где-то место, куда можно было бы вернуться, которое показывало бы суровую реальность, течение времени, ощущение, что это было. Он понимал, что иначе иллюзии поглотят его полностью.
У Гокудеры была небольшая комната, относительно свободно заставленная мебелью. Сам хозяин пребывал в легком шоке. Он только что обнаружил у себя в комнате весьма неприятное, лохматое и ехидное, составляющее семьи, небрежно сидящее на его, Гокудеры, кровати, да еще и отпускающее возмущенные замечания по поводу комнаты.
-Ты чего ко мне привязался? – тщетно пытаясь сдержать бешенство, спросил Хаято. Мукуро едва заметно ухмыльнулся, подумав о том, что кому-то стоит выучиться искусству встречать гостей.
-Твоя комната слишком маленькая и пыльная, - растягивая слова, произнес иллюзионист, - ее стоит расширить.
Он кивнул в такт своим мыслям, и стены помещения величественно раздвинулись, образовав нечто вроде спортзала.
-И ни капли у тебя нет вкуса, - голос подрывника слегка дрожал от едва сдерживаемого бешенства. Пальцы нервно сжимали сигарету, а глаза метали молнии.
Мукуро смотрел на него и думал о том, что люди – это существа легко выходящие из «состояния душевного равновесия». Почему-то сам Рокудо себя к категории «человек разумный» не относил.
Видимо, гаденькая улыбочка стала последней каплей в маленьком море терпения подрывника.
Идиллию улицы, состоящую из пения птиц, ровного гула машин и речи людей, бесцеремонно разорвал звук взрыва, за которым последовал мягкий шорох осыпавшейся штукатурки.
Люди, кстати, отреагировали весьма спокойно, посчитав, что раз трупов нет, то и происшествия никакого, собственно, и не было.
Тем временем, в небольшой комнате дым начал потихоньку рассеиваться. «Стена не слишком пострадала»,- успел заметить Мукуро, упираясь рукой в грудь хозяина многострадальной комнаты, который навис над иллюзионистом, правой рукой упираясь тому чуть ниже горла, левой же держа динамит на уровне плеч.
-Дым в такой маленькой комнате нескоро развеется до конца, - миролюбиво сообщил Мукуро, после чего резко поднялся, отчего сидящий на нем подрывник слегка пошатнулся назад. Поза была крайне мила: Мукуро на кровати, Гокудера на коленях, вот только динамит и рука на горле прибавляли ей некую странную нотку.
-Тебя же попросили меня не трогать, - звенящим шепотом произнес Рокудо, слегка отведя его руку назад и приблизившись до невозможно близкого расстояния: глаза в глаза. - Твой ненаглядный Джудайме просил тебя об этом, не так ли? Что же ты… - в глазах Гокудеры промелькнул едва заметный блеск удивления, сменившийся темной, глухой ненавистью. Становилось опасно. – Не слушаешь его приказов?
Хаято молчал. Мукуро слегка наклонил голову, как пригревшийся кот, прищурил разом потемневшие глаза, потянулся вперед, заставляя Гокудеру слегка отодвинуться, после чего выдохнул тому в губы, успев при этом изобразить до крайности невинное лицо.
Эффект был потрясающий.
Уже «испаряясь» из комнаты, не забыв торжествующе «куфуфукнуть» и одновременно увернуться от летящего в лоб динамита, Мукуро думал о том, что ему уже гораздо больше нравятся небольшие комнаты, а в особенности эта кровать.
О гениальности
Новый план «порабощения мира» выработался внезапно. Процесс завоевания стал захватывать все больше и больше; извращенный, искалеченный жизнью мозг безумца создавал все новые комбинации.
О зеркалах и зазеркальях
Мукуро ненавидел глаза. Люди без конца говорили о том, что они – это некое «зеркало души». Рокудо же придерживался мнения, что слишком много знать вредно. Самому иллюзионисту никогда не смотрели в глаза. Если же находился кто-то неаккуратный, смелый, или просто глупый человек, то ему можно было уже сочувствовать.
Нет, на самом деле в глазах Рокудо не было различных оттенков Ада.
Там были холод и жар, лед и пламя, река и земля, лето и зима, человек и природа, боль, страдание, ненависть.
Все это человек мог увидеть в один момент, и именно это пугало, отталкивало, это заставляло испытывать отвращение и страх.
Мукуро представлял собой два разных «зеркала». Красный глаз был всем тем, что уже было сказано; к тому же он создавал ощущение копья, которое пронзает тебя насквозь. Казалось, мимолетный взгляд - и иллюзионист уже знает о тебе все.
Второй глаз, по понятным причинам оставленный без внимания, выражал горькую насмешку, презрение, смешанное с болью пережитого и настоящего, и, что самое ужасное, равнодушие ко всему, что есть и будет.
Темно-синий цвет был прекрасен.
О житейском
Их поселили вместе. Обе стороны, мягко скажем, были не в восторге от такого положения дел. Гокудера – по известным причинам, Мукуро – просто так.
В общем-то, можно было понять, почему Реборн затеял всю эту глупость с переселением. Вендиче наверняка будут следить за ним долгое время, а вид бывшего преступника, проживающего без всякого контроля в самой заднице мира, наверняка их насторожит. Самое банальное объяснение было найдено, и Рокудо не стал выдумывать другие причины.
- …вам придется немного пожить в квартире у Гокудеры. Бьянки попросил я, она согласна, Тсуна сейчас попросит тебя, так что тебе тоже некуда деваться, - мирно договорил Реборн, обращаясь к вскочившему от неожиданности Гокудере.
«Тебя же, родной мой иллюзионист, никто не спрашивает», - мирно закончил про себя Мукуро, наблюдая за легкой изморозью, пробежавшей по стеклу. От его пристального внимания не укрылось ничего: ни растерянность, которую Хаято успешно скрывал за бешенством, ни волнение Тсуны, ни ревность в глазах Ямамото.
Последнее Рокудо взял себе на заметку, так, на всякий случай.
Собрание закончилось само собой.
О советах
Жизнь в одном доме с ненавистным тебе человеком невыносима. Она выкачивает из тебя силы, заставляет ждать подвоха, словом, делает существование гораздо веселее.
Страшнее всего становится, когда постепенно приходит осознание того, что ты привык и вляпался по самые уши одновременно. Привычка – жуткое дело, ведь именно она является причиной процветания скуки на земле. «Ко всему можно привыкнуть», - о да, эта фраза является одной из самых ужасных в мире.
Гокудера привыкает, это Мукуро видел отчетливо, хотя подрывник всячески скрывал от него свои чувства. Рокудо старался приучить его к мысли, что иллюзионист будет его тенью, но одной из тех теней, которые имеют свою сильную личность.
Мукуро заставлял Хаято задумываться о нем все больше и больше, сам подкидывал дров в огонь, рассказывая о себе отрывочные факты: он прекрасно понимал, что тот интерес, который Гокудера испытывает к нему – иллюзия, он может выветриться со временем. Ненависть подрывника тоже играла свою роль. Гораздо больше в твоей памяти застревает человек, которого ты ненавидишь, чем тот, впечатление о котором остается размытым. Это была основная ошибка Такеши, который, со своей стороны, всячески досаждал Гокудере рассказами о том, какой иллюзионист плохой дядя. Ямамото бесил Хаято, да, но он был тому скучен. Бейсболист был близок к тому, чтобы заставить подрывника смотреть на него с отвращением и раздражением.
Мукуро откровенно смеялся над Такеши, тот это замечал и на удивление сильно бесился.
-Глупец, - как-то раз бросил иллюзионист ему в лицо, - Гокудеру нужно читать, как книгу, ему нужно понимание, которое ему бы не досаждало. Попытайся воспользоваться этим небольшим советом, и тогда, быть может, мы еще сможем поговорить на равных.
Подозрительность сыграло с Ямамото глупую шутку, он посчитал совет, чуть ли не впервые данный без подвоха, подлостью и стал действовать с точностью да наоборот. Игра с ним была закончена.
О дыхании
-Любишь запахи? – спросил как-то раз Мукуро, заметив, как Гокудера, стоящий у окна, вдыхает запах глубокой ночи.
-Тебе-то что? – последовал ответ, после чего подрывник, резко развернувшись, отошел от окна.
-У каждого человека есть свой индивидуальный запах, не так ли? – Рокудо облокотился на спинку кресла, поправил прядь волос, выжидая утвердительного кивка. Получив его, продолжил. - У меня его нет.
-Снова твои иллюзии?- небрежно кинул подрывник, проходя мимо.
-Иллюзии помогают ему меняться, - мягко поправил его иллюзионист, останавливая подрывника за запястье, - но его нет.
-Где же логика? – фыркнул в ответ тот, отдергивая руку, но уже не стараясь уйти, лишь покосившись недовольно из-под серебряных прядей волос.
-Запаха нет. - подтвердил Рокудо, внутренне смеясь над разговором. Но раз ему это интересно… - Есть оттенок, он присутствует везде. Почувствуй… - он сделал шаг навстречу Хаято, протянул ему руку. Тот недоверчиво покосился, ожидая подвоха, но послушно наклонился чуть вперед. Любопытные люди всегда попадаются на приманки, что ж, оттого и легче.
Мукуро наклонился вместе с ним, к его волосам, запустил в них левую руку, потянув слегка назад, сам же наклонился чуть ниже, и, скользнув губами по щеке, прошептал ему куда-то в волосы:
- Но здесь все же сильнее.
Дыхание Гокудеры слегка щекотало шею, легкое замешательство лишь сыграло на руку, поэтому, когда Хаято более менее пришел в себя, от Мукуро остался лишь легкий дым. Эта иллюзия довольно часто спасала его от неприятных исходов.
Гокудера еще долго бегал по дому, крича что-то явно угрожающее, а в самых подозрительных местах то и дело взрывался динамит.
О логике
Иногда истории заканчиваются вроде бы как логическим исходом, но зачастую судьба решает преподнести второй шанс пострадавшему лицу и позволить ему удивить зачинщика.
-Ты всегда пахнешь зеленым чаем, - буркнул Хаято на следующее утро, во время завтрака, как бы между прочим. После он наверняка гордился тем, что сумел вызвать удивление иллюзиониста.
О подозрениях
Честно говоря, Мукуро уже забыл, что Хаято должен был стать его марионеткой и чем-то там еще.
«Как же так, - скажете вы, - какая же это глупость, забывать собственные расчеты!»
А вам ответят: почему же считается, что злодеи должны вечно помнить свои планы и, к тому же, никогда от них не отклоняться?
Одним из причин, способных вызвать такую «глупость», являлось то, что Рокудо самому уже стало интересно. Стоило давно признаться себе: Хаято превзошел все ожидания и уже мог понять часть души даже такой сложной личности, как Мукуро.
Это захватывало. Сыграем же еще…
-Ты боишься прикосновений? – спросил Хаято как бы между прочим, на одном из собраний. Хочет, чтобы объяснение было максимально кратким, использует людей вокруг в качестве дуэньи?
-С чего ты взял?
-Ты не снимаешь перчаток, - буркнул тот, видимо, уже жалея о том, что вообще подошел.
Мукуро устало вздохнул, на мгновение скрыл взгляд за прядями волос, после чего аккуратно снял с руки перчатку.
-Я не боюсь. Все гораздо проще: говорят, если иллюзионист касается человека, которого ненавидит, тот погружается в мир иллюзий, способный убить, покалечить, и я уже не раз испытывал это правило на других. Я был бы, конечно, не против сделать калеками половину мира, но, боюсь, Вендиче мне не простят столь милой выходки. Однако, тебе... – Мукуро дотронулся до его руки, но, как и ожидал, не увидел в глазах и доли испуга, - …это не грозит.
Диалог мог бы продолжиться, если бы не люди, сидящие в комнате, которые уставились на них глазами, полными удивления, а кое-кто - и злости.
О вреде и анатомии
-Бесишься? – Мукуро сумел подойти к нему незаметно, хотя это было несложно сделать, учитывая степень задумчивости подрывника. Тот в ответ на вопрос едва заметно вздрагивает и кривится, будто чувствует неприятный запах под носом. Со времени своего прихода Гокудера вел себя странно, отчасти потому что напился до невменяемости, сделавшись от алкоголя каким-то меланхоличным.
Рокудо подходит чуть ближе, с легкой долей интереса смотрит в его глаза, замечает, что он смотрит с завидной прямотой и некоторой безбашенностью.
Хаято поступил неожиданно даже для Мукуро, видимо, думая, что тот, находясь в трезвом состоянии и давно уже не здравом рассудке, не будет отвечать на поцелуй очень пьяного и слегка взбешенного подрывника.
Где-то же он все-таки просчитался.
Поза была довольно удобная, Гокудера сидел на подоконнике, Рокудо стоял рядом, опираясь руками на прохладное дерево. Стекло, находящееся за спиной подрывника, плавилось, слегка дымилось, мерцало по краям появившихся дыр рыжевато-красным оттенком.
От Гокудеры пахло саке, густой, вязкий запах неприятно щекотал нос, целовался он немного неумело, прижимался всем телом, сжав руками пиджак иллюзиониста и зажмурив глаза, по всей видимости - от осознания своего поступка.
Все закончилось так же неожиданно, как и началось, Гокудера резко отстранился от Рокудо, и, вытирая рукавом губы, покосился на иллюзиониста слегка шалым взглядом.
Сделав пару шагов назад, Мукуро, не отводя от него глаз, слегка поклонился, прижав руку к груди, после чего резко развернулся и ушел, прикрыв за собой дверь.
Об уважении
От любого нежелательного разговора можно уклоняться вечность. Но вечность - это все же не так уж и много, и когда-нибудь все же придется сдаться.
Поджатые губы и бегающие глаза – он был смешон в своем стремлении затоптать неприятное происшествие.
Сначала Мукуро это действительно забавляло, после начало откровенно раздражать. По глазам Гокудеры было видно: он думает, он сомневается, он опасается. Рокудо никогда не боялся откровенных разговоров, точнее, он вообще не понимал: в чем тут проблема? Если бы он сделал что-то подобное сам (хотя сие сомнительно, контроль был неотъемлемой частью работы иллюзиониста), то объяснился бы мгновенно. Было ли то «порывом души», или обыкновенное «по пьяни» - это было неважно. Действительно важным было то, что Мукуро считал объяснение с человеком данью вежливости.
И это снова звучит смешно.
О разных насекомых
День близился к вечеру, вокруг сидела толпа людей, которая надоела иллюзионисту еще с того времени, как стало известно, что от них нельзя отделаться. Голова противно ныла от окружающего шума и наигранного смеха. Вся Вонгола была слегка на взводе, немного взбешена и чуть-чуть вежлива. Вся эта кипучая смесь образовалась из-за какой-то наиважнейшей встречи, которая вроде бы как должна была поднять авторитет семьи. Как это вообще могло случиться, Мукуро не понимал, но поддался просьбе Реборна, рассчитывая на то, что будет весело.
Плохо рассчитывал, видимо.
«Пожалуй, я рановато отказался от идеи уничтожения Вонголы», - навязчивая мысль не покидала его голову еще с прошлой ночи, а сейчас, подбадриваемая шампанским и людьми, стала еще яснее. О людях, кстати, стоило сказать.
«Авторитет Вонголы», как про себя назвал сие мероприятие Рокудо, был организован в стиле бала. Мужчины пришли сюда в официальных смокингах, они выглядели зачастую глупо, но смотрели на всех свысока, даже не стараясь скрыть этот взгляд. Собираясь в небольшие группы, они степенно и относительно сдержанно говорили о новостях, держа в пальцах, украшенных немыслимым количеством колец, стеклянные бокалы с алкоголем.
Женщины наряжались по принципу «чем богаче, тем лучше», явно стараясь показать свое положение, а не вкус. На худеньких дамочках преклонных лет красовались длинные бесформенные платья, которые придавали их и без того тощим фигурам сходство с небезызвестными рыбами, подаваемыми к пиву. Дамочки выглядели крайне любопытными и вертлявыми, да к тому же еще и крайне эмоциональными: часто всплескивали руками и, с поводом и без, выдавали тихое: «Ой!»
Противоположностью им служили полные дамы, одетые в роскошные, пышные платья. Эти напоминали пончики с манией величия, ибо некоторые особы, следуя примерам из прошлого, прихватили с собой лорнет, который прикладывали чуть ли не к носу заинтересовавшего их гостя. Эмоций у них было немного, но все они выражались в жеманном: «Какой ужас!», или «О, как это прелестно!»
Девушки также отличились. Например, одна из таких уже битый час стояла рядом с Мукуро, беспрерывно болтала и не переставала радостно улыбаться. Мукуро, весь бал простоявший у стены, и, кстати, даже не одевший положенного смокинга, давно уже не обращал на нее внимания, сверля взглядом пустоту. Пару раз он ловил на себе тяжелые взгляды Гокудеры, в конце концов не выдержал, и, поймав его взгляд, слегка приподнял вверх бокал, после чего, не отводя взгляда, одним махом выпил все шампанское, которое неожиданно приобрело кроваво-бордовый оттенок.
Хаято вспыхнул и больше не поворачивался.
-А у вас есть своя машина? – похоже, она задает этот вопрос не в первый раз.
-Конечно, - невозмутимо отвечает он, - а еще своя фабрика белых коней.
Она наигранно смеется, а сама в это время успевает еще раз осмотреть Мукуро и убедить его до конца: девочке не нужно ничего, кроме денег, к нему она подошла, потому что он выделялся среди толпы, по внешним данным удовлетворял ее повышенные требования, касающиеся красоты и «внутреннего мира», а, судя по ухоженной одежде, явно бы понравился ее мамочке.
Рокудо уже открыл рот, чтобы рассказать ей что-нибудь интересное про окружающий мир, как вдруг приметил одного человека с динамитом, торчащим из кармана, который не спеша, но вполне целеустремленно направлялся к ним. Губы сами собой растянулись в ехидной улыбке, но сказать они друг другу так ничего и не успели. Возможно, это и к лучшему. Откуда-то сзади раздался тихий шепот Реборна: «Уходите, как можно скорее», и, прежде чем Мукуро понял, с чем связано столь внезапное решение, сверху раздался взрыв. На секунду в зале воцарилась тишина, потом кто-то пронзительно закричал, и наступил хаос.
Не растерявшись, Рокудо схватил Хаято за руку, потащив его за собой.
«Уходить так уходить, - мирно подумал он, разбивая стекло и выпрыгивая с первого этажа на траву, - все равно мне уже тут надоело.»
-Джудайме!... – подрывник резко остановился, попытавшись выдернуть руку, дернулся было назад, в здание, но Мукуро не дал ему сделать этого.
-Он уйдет сам, - процедил он сквозь зубы, - хотя я не уверен, что он вообще сейчас что-то делает.
-Заткнись! – выкрикнул Хаято, вытягивая динамит. На втором этаже раздался еще один взрыв, стекло, жалобно звякнув, разлетелось на мелкие осколки, из образовавшегося проема уже выглядывали языки огня. Его белые волосы приобрели рыжеватый оттенок, кулаки сжались, ненависть и волнение сменяли друг друга в его глазах. Он кричал что-то про Десятого, про вчерашнее, про сейчас, и это все это лишь добавляло раздражения, которое и так постепенно накапливалось с начала вечера. И его терпение внезапно исчезло.
Молниеносный удар, с губ Хаято стекает тонкая струйка крови, пачкает каплями белоснежную рубашку.
Иллюзионист наверняка сейчас выглядит пугающе, высокомерно, из него уже готова кипящей лавой вырваться ненависть, ведь он готов, всегда готов ненавидеть весь мир.
-Он – там, - цедит сквозь зубы, резким движением поднимая руку в сторону Савады, выбежавшего из дома с Реборном, - ты можешь…
Рокудо не дали договорить: вездесущий Такеши и Тсуна были уже тут, махали им руками и явно звали подойти. Не обращая на них внимания, иллюзионист пошел в абсолютно противоположную сторону, одновременно снимая со здания иллюзию пожара и взрывов.
Что ж, представление окончено.
О сказках и глупостях
Ночной воздух действует исцеляюще, живительно. Своей пронзительной прохладой он заставляет идти все дальше и дальше, выкидывает прочь сон, усталость, которые так обычны для дневного времени.
Вокруг Мукуро всегда была какая-то иллюзия, будто заменяющая ему наркотик. После освобождения он пользовался ими постоянно, и вскоре привык к этому настолько, что уже стал выражать ими свое настроение, некоторые эмоции.
Сегодня ночью иллюзий не было. Была простая прогулка, изредка встречающиеся люди, шелест листьев и звуки изредка проезжающих машин, смех пьяниц и желанное одиночество.
Нагулявшись, Рокудо еще долго стоял у дома, смотрел пустым взглядом, прислушивался к ощущениям, и, в конце концов, решил зайти.
Хаято сидел в коридоре, чуть дальше от входа. Мукуро даже примерно представлял, как это было: радостно помахать Джудайме на прощание и сползти по стене, едва сумев закрыть дверь.
Кровь от удара осталась нетронутой, слегка запеклась, но ему явно было плевать на это. Стук двери, видимо, вытянул его из состояния тупого созерцания стены. Он медленно встал, поморщившись, как от зубной боли. Уйти Мукуро бы ему не дал в любом случае, но он, кажется, и не собирался делать этого.
Надо было что-то сказать ему? Иллюзионист не видел смысла говорить уже очевидные вещи, о которых они уже давно знали сами, но скрывали - от других в первую очередь, но ни в коем случаем не от себя.
-Детский сад, честное слово, - негромко сказал Хаято, первым нарушая тишину. Именно так и следовало начинать мирный разговор, о да. Он, видимо, все понял, поэтому быстро перешел на нужную тему:
- И как же ты думаешь, что это за чувство вообще такое?
Мукуро закатил глаза и прислонился спиной к стене, прямо напротив него. Не выдержал и растянул губы в ехидной улыбке, заставив Хаято невольно потянуться за динамитом.
-Прежде чем ты скажешь это хреново слово, - прошипел он, явно покрасневший, хотя в темноте этого не было видно, - хорошенько подумай и заткнись.
@темы: Ребоооорн!, Фик вам!, Яой дес!
