Спасибо всем, кто волновался и давал советы. Герой дня сегодня был собор св. Петра, а рядом с ним нашлась аптека, исполненная антигерпетических пластырей (с инструкцией на итальянском и греческом). Я немедленно накупила себе этой радости и облепила пораженные места.
Надеюсь, что помогает. Проверять еще не отклеивала. Но пить, есть, целоваться и улыбаться с пластырями сильно удобнее. А еще можно трогать себя за больное, не беспокоясь о гигиене.

- - -

На крыше базилики св. Петра - лучший туалет Рима!

А еще отличная церковно-сувенирная лавочка, кафе, питьевые фонтанчики в ассортименте, ящик почты Ватикана (и я даже отправила пять открыточек: Ташке, Десколаде, маме, Марише и Максу Питерской), облака, статуи с крестами наперевес, тень и уйма всяких туристов, преимущественно немецких. И прохладно. Как внутри колоннады, только еще с ветром.

- - -

В базилику не пускают с ножницами и ножами, в т.ч. перочинными. Просветка шмоток - как в аэропорту.
Но мне удалось замаскировать свой нож планшетом и ключами! Итальянские карабинеры оказались менее бдительными, чем французские жандармы на входе в Сен Шапель.

И к вопросу о сравнениях. Очереди длиннее, чем в базилику св. Петра, я не видела никогда. Подъем на купол - это как три банки шпрот запихать в одну. Исаакий и даже Эйфелева башня даже рядом не стояли.

Путеводитель рекомендует купол базилики в качестве одной из точек маршрута "Рим для романтиков". Гм. Ну да, ну да. Когда вы час отстоите в очереди на раскаленной площади, еще сорок минут - в очереди за билетами, и за пятьдесят минут подниметесь на купол, потные, красные и злые, вы сможете поцеловаться, стиснутые толпой немцев, французов и испанцев, делающих селфшотики. Рядом будут хныкать дети, а могучая американская тетка, страдающая от солнца, примется шумно пыхтеть вам в ухо.

- - -

А вообще базилика св. Петра огромна и прекрасна. И даже так: ПРЕКРАСНА.

Я не расскажу. Она очень про величие Папы в частности и христианской церкви вообще. Но при этом она пустыня и лес. Она прохладный мрамор под босыми ногами. Она умиротворение и покой.
Она влегкую гасит дикие вообще-то толпы туристов. Она уединяет.

Она прохладная повязка на разгоряченный лоб. Она тень посреди палящего зноя.

Она выглядит пафосно. Она барочная. Она колоссальная по размеру. Но она проста.

- - -

И могила Иоанна Павла II. И "Пьета" Микеланджело сразу справа от входа - или слева от выхода. Пронзительная и делающая тебя беспомощной. Потому что это не тебе принесли с игрушечной войнушки по-настоящему мертвого мальчика. Потому что ты все уже знаешь, с самого начала знала, чем все закончится (то есть не закончится). Потому что, глядя на репродукции "Мертвого Христа" Мантенья или Гольбейна-младшего, ты никогда не задавалась вопросом, а где Мария.
А она - вот.

Потрясающе уместно здесь звучит финал "Натюрморта" Бродского. Я прочитала вслух, да. Не удержалась.

- - -

А еще в базилике св. Петра - бронзовый сабж работы Бернини. Сидит на троне, на фоне такого золотого с красным участка стены, как бы ковра. И к нему очередь - гладить ступни и фотографироваться. Считается, что если молитвенное обращение к Петру дополнить поглаживанием ступни, он все просьбы/желания выполняет. Типа как джинн и потереть лампу.
Я не поленилась отстоять очередь и погладить ему ноги просто так. Ну, вдруг ему приятно. Вдруг он устал от потребительского отношения и задолбался от потока желаний.

Собаку на станции "Площадь Революции" я тоже за этим всегда глажу.

После завтрака в хостеле я мою посуду. Не только нашу, но и сваленную в раковину до нас. По моим меркам, это входит в self service. Но я понимала, что Массимо может придерживаться другого мнения. В конце концов, я помню Иерусалим и Ирину Яковлевну, которая прямо запрещала мне мыть посуду за собой и Десколадой, и я ужасно страдала. Но возразить было нечего: чей монастырь, того и устав.
Так вот.
Сегодня Массимо застал меня за посудным мытьем. Он сказал:
- Ой, мадам, никаких проблем! Я это вычищу!
Но, судя по тону, ему было не только неловко, но и приятно. Так что я улыбнулась и продолжила.
И намерена впредь!

- - -

Под колоннадой Сан Джованни ин Латерано живет белый голубь в картонной коробке. Мы решили, что это любимый голубь Папы Римского.

Сидели на паперти и ели сказочно вкусный зеленый виноград. Предложили голубю одну ягодку, но он не стал. Логично. Разве любимый голубь Папы Римского опустится до какого-то там винограда?

- - -

Утро началось с попытки датировать фрески в базилике святого Климента. Я воспользовалась бритвой Оккама и оказалась права, а Н.С. из осторожности ошибся на век.
Потом оказалось, что эти фрески приписывают кто Мазаччо, кто Мазолино.

У базилики святого Климента три раскопанных уровня по вертикали.
Собственно церковь, существующая с 12 века до наших дней - ниже базилика 4-5 века (с сохранившимися фресками, а также с могилой Кирилла и кучей современных памятных досок на всевозможных славянских языках) - ниже античные постройки: митреум с алтарем Митры и римский дом с проточной водой.
По всей этой роскоши мы шарахались больше часа.

И потом еще рассматривали великолепную мозаику 12 века в апсиде верхней церкви. Во время мессы. В подзорную трубочку.

Наверное, это был самый крутой момент сегодняшнего дня.

- - -

Пишу это, пока стою в очереди за билетами в Термини. Тут бардак и осталось полчаса до закрытия касс. Мы заплюхались с автоматами и так и не смогли натыкать себе талончик электронной очереди.

АПД. А, талончик и не нужен. Здесь милый служитель. И, конечно, никаких скидок. Проезд до Неаполя и обратно обошелся нам в 172 евро. Это на быстрые поезда.

Вокзал Термини - огроменный торговый центр, в котором в числе прочего продают ж/д билеты, мда.

- - -

Зато по дороге сюда - от подножия Испанской лестницы до самого фонтана Тритона - мы ели печеные каштаны.

Впервые в жизни ели легендарные печеные каштаны!

Гладкие и горячие снаружи, а на вкус похожие на сладкую печеную картошку.

Их продавал пожилой негр, немедленно перешедший на русский язык с итальянского. "Большой или маленький?", "пять евро", "спасибо".
Мелочь, а приятно.

- - -

Пишу уже из хостела. За окном - торжественная музыка и праздник. Пятое августа - день рождения Санта Мария Маджоре. Если верить путеводителю, там людей осыпают лепестками белых роз.

- - -

Не знаю, для кого здесь светофоры, но не исключаю, что специально для иностранцев.
Рим - город пофигистичных пешеходов. И очень аккуратных вежливых водителей.

А! И отличных пожилых теток на мопедах.

Вообще, очень много мопедов, мотоциклов и велосипедов.

- - -

Еще про сегодня.

День этрусков, котиков и этрусских котиков.

А также первой поездки на метро. Кормления паршивых голубей самолетной булочкой. Блужданий в садах Боргезе. Сна в Национальном этрусском музее. Валяния на паперти Санта Мария дель Пополо, когда я слушала толпу, а Н.С. мне ее рассказывал.

На Пьяцца дель Пополо - колонна Рамзеса II, аттракцион в виде мужика, стоящего в воздухе (раньше я видела только сидящего; стоящий эффектнее!) и возможность оседлать любого из четырех львов по углам фонтана.
Наверное, из всех пьяцц моя любимая будет эта.

В Санта Мария дель Пополо - две картины Караваджо: "Обращение Савла" и "Распятие Петра". И еще одна - Караччо. Они висят в темной капелле, и если хочешь посмотреть, надо опустить еврик в специальный автомат с надписью "освети себе Караваджо!" Тогда на две минуты зажжется свет.
Бжжж.

- - -

Это как бы отдых. А накапливается усталость, информационная и физическая.
И еще плохо из-за жары.

Короче: завязываю писать и иду спать.

Фоторепортаж в инстаграме, как всегда.

Простите за посты без ката. С планшета очень неудобно.

Вчерашняя чайка снова прилетела к нам под окна - чисто поржать. Еще где-то в соседней комнате - часы с боем на 8.30.

Вижу в окно кусочек ясно-голубого неба. Жаль. Это значит, что день будет солнечный и просто немилосердно жаркий. И при всем желании развить прыгучесть я буду ползать. Или перебегать от одной теневой стороны к другой.

- - -

Вчера. Идем мимо базилики Эмилия. Нууу. Всего того, что от нее осталось.
Маленькая русская девочка, сидящая у стены в окружении взрослых, рассказывает, старательно выговаривая все нужные буквы:
- ... и ходили по камням, которым целая тысяча лет уже.

- - -

Римские руины умиротворяют как какие другие.

Они совершенно... не вызывают ощущение случившейся беды. Они про спокойствие. Про должное. Они обточены волнами времени, как волнами моря. И, в сущности, мне нет смысла про это писать: все уже сказано Бродским.

- - -

И при этом: вот как мне было везде комфортно в Праге, в Риме мне пока везде дискомфортно.
В норме легко и латентно, в минуты усталости - обостренно до паники.

Ни с каким городом раньше так не было.

Я не могу здесь уместиться.

- - -

Итальянцы невероятно похожи на русских, не могу объяснить. Вот речь. Если не вслушиваться, кажется, что они говорят по-русски, причем без акцента. Ну, если вслушаться, то понимаешь: это итальянский.

Пинии. Пинии. Это огромные средиземноморские сосны, пахнущие под дождем, как обещание рая. Рыжие и спокойные. Еще у них иголки длиной с мою ладонь.

Стою в очереди в Колизей, есть время писать. Степень колизеистости Колизея поражает.
И на то, чтобы его обойти быстрым шагом, требуется шесть-семь минут.

Еще тут рядом есть оливы. Зелено-серебристые, с незрелыми ягодками.

И трава сквозь брусчатку, так что можно одновременно сидеть на брусчатке и на газоне.

И страччателла в точно таких по вкусу вафельных рожках, какие были в моем детстве в Кировском.

Кстати о еде. На завтрак впервые в жизни намазала себе горячий тост мармеладом. Как в книжках. Потрясающе вкусно.

Тут вокруг почти везде кампаниллы и обломки императорского Рима - города высокой культуры быта.

И туристы.
Очередь в амфитеатр Флавиев в два раза длиннее очереди в Лувр, кто знает.
Мы с Н.С. стоим в ней по очереди. Один стоит, второй бегает вокруг, интересуется.

Падают крупные капли дождя, на экране их уже четыре. Спрячу, что ли, планшет. Шесть капель. Семь.

- - -

Зашли в Колизей. Очередь в кассу продолжается по внутри.
И везде висят объявления типа "из соображений безопасности на объекте может присутствовать не более 3000 человек одновременно, извините за неудобства".

Оооо.

Я вижу ОРИГИНАЛ. То, чем вдохновлялся архитектор в Трире. Архитектор в Бет Шеане.

И да. Сидеть внутри Колизея и читать Пелевина - невероятно органично.

- - -

Ха! Мы везунчики. И - как там? - победители по жизни. Умудрились прийти в Колизей и на Римский форум в день бесплатного посещения. Он же день эпического аншлага.
Хотя про аншлаг я думаю, что здесь, наверное, всегда так.

- - -

Кто говорит, что размер не имеет значения, никогда не был в Риме.
Это империя. Размер имеет значение.
И еще какое.

А также - пропорции.

Я смотрела на Колизей и думала, что нигде не видела такого уровня гармонии.

- - -

Вечер. Десять с фигом часов на ногах, если отсчитывать от завтрака.
Питьевой фонтан (который за спиной у Капитолийской волчицы) угостил нас четырьмя виноградинками.

Вообще, благословенны будьте, питьевые фонтаны. А также чипсы Gusto что-то там с лаймом и розовым перцем. И дождливые пасмурные утра, и вечера с прохладным ветром.

А! Вы уже. )

- - -

Без двадцати одиннадцать. Темно.
Сидим в уличном кафе, ужинаем. Справа от меня Санта Мария Маджоре, слева - акация. Причем внезапно акация, то есть я ее внезапно замечаю.
И огромные стручки.
- О! - говорю. - Смотри: акация.
- Ой!!
- Совсем как в...
- Чернобыле?
- Израиле! Вон какие стручки, длиной в локоть.
- Даааа. Я ее боюсь!

- - -

Длинный перенасыщенный день, между завтраком и ужином - двенадцать часов Колизея и римского форума, короткий сон под пиниями на Палатине, передышка в тени под стеной храма Сатурна.
Площадь Венеции. Площадь Капитолия.

Много схваченного в общем и в деталях.

Говорить словами нет сил. Фоторепортаж в инстаграме, огромный.

Я поняла все стихи Мандельштама про Рим.

- - -

Устала до неадеквата и ощущения отчаяния и горя. Но еда внезапно меня спасла. А потом душ. А потом размять ноги.

Моя первая итальянская пицца на вкус абсолютно такая же, как делают у нас. И пармская ветчина с дыней - совсем как в Москве.
То ли я не так едальню выбрала, то ли плоды глобализации.

Жарко. Очень жарко.

Даже с учетом ночной прохлады, которая есть и ощущается (но мало что меняет).

В нашей комнате хостела в шкафу лежит огромное толстенное одеяло. И еще одно шерстяное, вдруг замерзнем. И еще огромный плед. И на кровати есть покрывало.

У нас на двоих 7,5 килограмма багажа, из них три - мой рюкзак.
И еще ручная кладь. Легкая, конечно; но можно считать, что в сумме набирается девять килограммов добра. Зачем мы так привязаны к вещам, вот вопрос.

Утро в аэропорту Пулково. Тут очень красивая крыша, колонны, ассоциирующиеся у меня с Луксором, манекены, оснащенные самолетными рукикрыльями, а из окон показывают настоящее теплое лето.

Рейс Аэрофлота оказался рейсом авиакомпании Россия, и у меня с ней явные расхождения во взглядах на единственное и множественное число имени существительного. То, что они гордо называют "блины", вообще-то блин. Один. Вкусный и горячий, но чахлый.
Впрочем, внимательно присмотревшись к субстанции, которую они именуют макаронами, к блину я претензий не имею.

Запойно и мучительно читаю "Не отпускай меня" Кадзуо Исигуро. М. Вернее будет сказать, что уже дочитываю.
Ночь тяжелого сна и тяжелой истории.

Еще: в аэропортах на меня почему-то приманиваются дети.
Мы сидели с Н.С. на... как сказать? поножне? ножном поручне у стены, под табло. Как воробьи на проводах, и каждый носом в своей электронной книжке.
И вдруг подошла симпатичная девочка лет четырех.
- Можно, я тоже сяду? Я не помешаю?
Но было видно, что она хочет не сидеть, как мы, а пообщаться.
У нее была экстраверсия и плюшевая собака в руках. У меня - готовность изобразить экстраверсию и мягкий мыш Брендан в кармане рубашки. Мы обменялись игрушками и информацией об их именах. Выяснили, что я лечу в Италию, а она в Турцию и что в Италии она уже была. Решили, что никто не любит, когда его дергают за хвост. В какой-то момент девочка убежала к маме, но улучила минутку и вернулась. Попросила еще подержать мыша, очень серьезно его гладила. А потом убежала на паспортный контроль.

А я думала - это почти как если белка к тебе приходит. Сама собой появляется осторожность, затаивается дыхание.

А еще: во всем огромном аэропорту Пулково больше всего сходства и душевного родства у меня - с человеком явно младше пяти лет.

- - -

Недосып. Солнечный первый этаж, мы сидим возле посадочных врат, напротив - выход на Мюнхен, везде деловые святые петры и петрицы в сдержанно-красивой форме.

У меня на шее - планета от Сильвер Анны, только вчера полученная на почте. Она безымянная, большая, темно-синяя, голубая, серебряная, неописуемая. И на нее прекрасно медитировать.

Сорок минут до вылета. Почти пять часов до Италии.

А вот и посадку объявили.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Пишет  mountain ash:

Jane Doe

На исходе августа солнце жарит,
Как огонь. Куда от него деваться?
Виноград собирает девица Жанна,
Виноградной кровью измазав пальцы.

Виноград собирает девица Жанна,
Небо пахнет хлебом, вином и гарью.
Ночи режет стрелами и ножами -
Что уж тут поделать, война в разгаре.

Догорает мой виноградник - сжальтесь!
И не соком винным залито поле...
Урожай собирают, девица Жанна,
Убегай скорее, пока не поздно!

В поле пламя пляшет и пепел плачет,
И ручей подернулся горькой ржавью,
Виноград и хлеб ничего не значат,
Нет уже ни их, ни девицы Жанны.

...прочитала книжку? Глядишь героем?
А посуду мыть? Мама с папой, что ли?

Дженни Доу пока что не ходит строем,
Дженни Доу учится в средней школе.
Папа с мамой служат, а ей - двенадцать,
Ну куда сбежишь из-за школьной парты?
Что тут делать Дженни, куда деваться?
Про войну читать, ствол просить у папы?
Ствол большой, тяжелый и настоящий,
Именной, холодный и пахнет сталью.

Папа спрячет его в самый верхний ящик,
Скажет Дженни - когда дорастешь, достанешь.
Хоть проси, хоть ной, хоть слезами капай,
Ни за что. Вот вырастешь - бога ради.

...через несколько лет Дженни вспомнит папу,
Прижимаясь грязной щекой к прикладу,
Оставаясь последней в погибшем взводе,
Заряжая, целясь, вставая насмерть...

Но пока что - лето идет к исходу,
Пахнет травами. Скоро наступит август.
Все укачано терпкой густой жарою.
Дженни спит над книгой, и Дженни снится:
Виноградные гроздья налились кровью,
Из колосьев глядят человечьи лица.
Истекают листья пахучей тенью,
Виноградины смотрят с ветвей, как люди.
Урожай созревает. Не бойся, Дженни.
Да, не бойся.
Страшно уже не будет.

урл-урл.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра