... А просто в сентябре мне фигово.
И болезнь - не причина, а скорее следствие.

А когда мне фигово, я становлюсь невыносимой.

И это я еще сопротивляюсь.
Очень.

Этим вечером среди меня произошло чудо. Прямо очень чудо: реабилитация Федора Бондарчука. Как актера. Про Бондарчука-режиссера я думаю все то же самое, что и сразупосле "Обитаемого острова".
Но не будем о плохих режиссерах.
Будем о хороших.
Хороших зовут, например, Авдотья Смирнова.
И на ее фильм "Два дня" Майвэ меня сегодня сводила.
Кажется, я со времен Звягинцева ни разу так не радовалась продукции отечественного кинематографа.
Прямо чтобы сразу и как искусствовед, и как человек, и как Ласька,
и чтобы смеяться,
и чтобы полфильма проплакать,
и чтобы в ладоши хлопать хотелось и прыгать.
И крякать (когда главная героиня крякает).
Тронуло, да.
Потому что про людей. Про людей насквозь. Пронзительно. И одновременно и жизненно, и сферически в вакууме.
И похоже то на картины (всякие, от Левицкого до начала 20 века), то на "Изгнание", то на прозу Анны Ривелотэ.

Хочу сходить еще раз, с Н.С.

... а потом Майвэ мне еще показала такого чудесного человека, Тима Радю, кажется, который мост раскрасил на Челюскинцев. Доминошками. И портреты на заброшенной больнице, бинтами и огнем, к девятому мая - тоже он.
А еще потом какой-то парень подошел. И стихи читал на украинском. Ехал из Киева во Львов, через Екатеринбург, гитару украли, подошел спросить время. Я ему сто рублей дала, не знаю зачем. Как-то само получилось. А он начал кланяться в пояс и читать стихи. Я их не поняла. Поняла только, когда он нам пожелал "кохання" - мол, это самое главное. Розумеете?

Отож!

Вообще, у меня впечатление, что я из фильма категории А попала в фильм ААА.
И меня либо выгонят, либо я научусь маскироваться. Делать вид, что я тоже прекрасная и вся такая отсюда. Своя. Своя, да.

Схожу в бутик, куплю шкурку хамелеонью, буду тренироваться мимикрировать по вечерам.

Прочитала, что вчера вечером написала, схватилась за голову.

Да, да, черт возьми, пьяная, неадекватная, и так много нежности, и призраки, и воспоминания, и сны.
На самом деле я просто сижу и жду, пока кипяток остынет.
Но вот боковым зрением вижу фигуру в проеме двери. Джинсовый страж. Невидимый. И еще похожий на иллюстрацию из "Мио, мой Мио", на посланника страны Дальней: тот был так же вписан в страницу, как этот - в дверной проем.
А если глаза закрыть - то другой. Ощущение его присутствия. И головокружение. Голова кружится, как если падать. Падать медленно. Сегодня - в листья. Или на прохладные простыни. Ощущение присутствия его в квартире - это редкость; а без ощущения присутствия его в моей жизни я уже не мыслю себя.
Пойти, трогать пальцем предметы, которые он дарил.
А, не пойти.
Кипяток уже остыл.
Интересно, димедрол поверх вина - это как?
Мне, впрочем, уже хорошо.

Отношения, связывающие команду 404 и команду Трям!, сегодня вечером я бы охарактеризовала как культурный обмен.

В остальном же могу сказать, что от Кубка Апокалипсиса, учитывая его редакторов, я ожидала большего, гммм, апокалипсиса, чем было предложено.

Место, где я вспоминаю, как в девятом (и в начале десятого) учитывалась Вознесенским, до незабудок в глазах и подростковых соплей.

песня акына.Песня акына.

Не славы и не коровы,
не тяжкой короны земной -
пошли мне, Господь, второго, -
что вытянул петь со мной!

Прошу не любви ворованной,
не милостей на денек -
пошли мне, Господь, второго, -
чтоб не был так одинок.

Чтоб было с кем пасоваться,
аукаться через степь,
для сердца, не для оваций,
на два голоса спеть!

Чтоб кто-нибудь меня понял,
не часто, ну, хоть разок,
из раненых губ моих поднял
царапнутый пулей рожок.

И пусть мой напарник певчий,
забыв, что мы сила вдвоем,
меня, побледнев от соперничества,
прирежет за общим столом.

Прости ему. Пусть до гроба
одиночеством окружен.
Пошли ему, Бог, второго -
такого, как я и как он

(с) Андрей Вознесенский, 1971.

и вот Высоцкий ее поет.по ссылке.

Заболела. Это печаль. Нечего, конечно, бегать по сентябрю в рубашечке и сандаликах. Здесь по утрам туман, да такой, что прямо океан белесый до самых облаков; днем солнце и решительный плюс; а вечером нерешительный плюс, зябкий и с дождями. А я все в рубашечке. И под кондиционером в кино - тоже в рубашечке. И ледяные лимонады распиваю. Чего уж теперь.
Температура, ага. И самое огорчительное - полный нос того, что не дает дышать. Вкус пищи, правда, чувствовать дает. Особенно если в "Иль Патио" попросить острое масло, с перчиками, и им полить пиццу.
Но я вот вчера сподобилась наконец сшить мешочек для щедро отсыпанных Тикки трав Прованса. С запахами Прованса. Радоваться бы надо, ворошить, внюхиваться, внюхиваться до одурения - а ыыыыы.
Печаль, печаль.

Порвала родителям шаблон: встала в субботу в восемь утра.
Наблюдала две пары больших глаз.
И еще третью, в зеркале.
Папа спросил: что за нужда гонит тебя из дома, дочь?
Да вот в кино иду, понимаешь. На "Один день".
- На "Один день" чего? Выражайся яснее, не замалчивай. Если это "Один день Ивана Денисовича", или "Один день Омара Ха Эм", так и говори.
"Если это Омар X. М. Спупендайк, или Омар X. М. Мак-Суини, или Омар Х. М. Джонс, так и скажи по- человечески, а не жуй конец фразы, как теленок подол рубахи, вывешенной на просушку" (с).
Ага.

А ходила с Май. И вот знаете, понравилось даже. Для жанра "мелодрамы по бестселлеру" все очень задорно и динамично.
С юмором, опять же.
И хэппи-энды - не модный тренд этого сезона, что не может меня не радовать.
И Энн Хатауэй симпатичная. Особенно в финале, где с короткой стрижкой, огромными очами и очень похожа на Одри Тоту. И на фоне Франции.
И вот целый живой персонаж в фильме есть. Хороший очень. Прямо очень. Папа Декстера, конечно. ))
И мемы, мемы.
"Тебе просто надо было выговориться в жилетку. Или потрахаться. Ты это и сделал. Потрахался в жилетку".
"Я хочу родить ребенка от любимого человека. Ну, или если не повезет, то от тебя".
И много жизненного. Завязка, например. ))
И вот Май - самая что ни на есть правильная компания для в кино хождения.

В следующий раз пойдем на "Два дня".

А сегодня, поплутав по "Гринвичу" и выйдя наружу, узнали про всемирный день трезвости. Немедленно решили отметить оный бутылкой вина. Пришли к Сэйджу.
А там печеньки, прямо как на темной стороне.
И Май решила поджарить говядину. Высокопрочную. К сливовому соусу чтобы.
Пока говядина жарилась, на свет были извлечены: компот, смородиновый сок, малосольные огурцы и идея Сэйджа сварить гречку.
За этим всем про вино, разумеется, забыли.
Зато посидели хорошо.

С балкона в бинокль можно было рассмотреть остатки утреннего тумана.

И вот ситуации такие. И персонажи. Что наяву - куда как круче любого кино. И стройнее. И красивее.
И вокруг, и внутри, и обрушивается на тебя, и рядом с тобой, и море волнуется раз, и море волнуется два, и ты едешь в троллейбусе, говоришь какие-то глупости - а сама замираешь, замираешь внутренне.
От этой вот красоты происходящего, и непредсказуемости.

Кино-то я научилась предсказывать.

Потом Соффка написала смс-ку.
Решили погулять.
Погулять, ага.
Прошли четыре квартала, запёрлись в "Иль Патио" и полтора часа нон-стоп нарушали заповедь "не ешь больше, чем в тебя может влезть, даже если это очень вкусная итальянская еда".
Ыыы.
И вот официант был такой... такой... м-м. Неописуемый просто. Очень милый. Блондинистый такой мальчик. Некрупный. Черт, не то. В общем, он явно вошел в мой топ-3 лучших официантов (наряду с девушкой из одесского "Буфета")), и прямо хоть снова в "Иль Патио" иди ради него. И Хельгу Траш с собой тащи. И потом умоляй ее написать про этого мальчика драббл. ))
Или вот можно еще устроить засаду и следить за ним. Ради хрупкого счастья наблюдать чудо в естественной среде.

Ладно, лирика.
Нам с Соффкой пришлось похерить грандиозный план добраться еще и до кофейни. Выкатились на набережную двумя колобками. Чуть не уснули на скамейке. Очень хотелось плед и подушечку.
И деть куда-нибудь людей из окружающего пейзажа.
Как до дома дошла, я уже не помню. И как Искорке фен ссужала, тоже не помню. Потому что к шести часам надежно спала.

Последнее, что помню отчетливо - "Травяную лавку". Ряды мочегонных сборов, приобретение черничного сиропа и внюхивание в подушечку с романтичным названием "Спи спокойно, дорогой товарищ".

Удалась суббота, нечего возразить.

под камнем рак. под морем пост.Я много хотела всякого написать, как обычно.
(боюсь, что в конце этого поста мне придется сказать: "ну вот, я много написала, как обычно")).
Высокоморального. Или философского. Или злого, про выводы. Или банальных результатов вялотекущих размышлений. Что все основные выразительные средства сосредоточены в плане выражения, и потому сперва воздействует форма. А содержание уже потом.
Засим припечатать написанное картинкой про зайца ПЦ. "Колобок-колобок, извини, но мне надо выговориться".
Или, к примеру, цитатой, из "Мастера и Маргариты".
- Вы, судя по всему, человек исключительной доброты? Высокоморальный человек?
- Нет, - с силой ответила Маргарита, - Я знаю, что с вами можно разговаривать только откровенно, и откровенно вам скажу: я легкомысленный человек.

И вот уж было совсем собралась излагать. Два мешка слов приволокла, уселась поудобнее, занесла руки над клавиатурой.
И тут среди меня случилось очередное идиотическое, затмившее мне не то что философию и высокую мораль, но даже сентябрь и фаршированные помидоры.

Рассказываю.

У нас два дня была библиотечная конференция, медленная и невыносимая. Большую часть докладов я слушала по второму разу. Некоторые, кажется, по третьему.
И вот очень надо было себя занять.
Чтобы одним ухом делать вид, что слушаешь, а другим ухом делать полезное. И руками тоже.

В связи с вышеизложенным я попросила вчера у сестры: дай мне тему. Чтоб я на нее попробовала изваять что-нибудь из имеющегося материала.
Тему сестра давать отказалась, согласилась только обменять на аналогичную.
И мы написали на оборотках чигыкашных раздаток: я ей четыре слова, она мне три.
Доставшиеся мне три были: "письмо без подписи".

Ну вот.
Сегодня на конференции я: прочитала послание апостола Павла к римлянам; окончательно переписала телефонную книжку из актуальной мобилы в новую и все там упорядочила по своему вкусу; сделала маникюр обкусала ногти кусачками; обсудила с Ежом несколько животрепещущих тем.
Оставалось сорок минут.
И, простите за каламбур, мне ничего не оставалось, кроме.
Тем более что сюжетку про письмо без подписи я уже придумала. И пуант к ней придумала.

Открыла тетрадку, стала писать.

И имя адресата само сконденсировалось из воздуха: Илья Максимов.

Ну ладно. Вечером перенесла результат из тетрадки в жж. Полюбопытствовала у Яндекса, вер ист дас Илья Максимов. Оказалось, футболист. Ну, я на эти грабли уже с Суаресом наступала, так что не обиделась на дорогое мироздание. Посмеялась только.

А пять минут назад мне Ворон Дегтярский пишет: надеюсь, мол, совпадение имени и фамилии случайно?

И я так: хыдыдыщ! точно же! Ворона же Дегтярского именно так зовут. А я напрочь забыла.
Неловко получилось, право.

И впервые, чтобы так.

Дорогие мои, которые к Юнгу от границы, к западу от Фрейда. К чему бы это?
(я подозреваю, что ни к чему особенному, но так же неинтересно играть))).

АПД. А Ворон Дегтярский такой Ворон!!

А в США будут выпускать марки с изображением И.Бр.!
пруфлинк.

Люто, бешено хочу.

Сейчас схожу, возоплю. Ну, или хотя бы в своем профиле на посткроссинг.ком скромненько попрошу. )

У Лирического завелся мозговой слизень. Забыла, как зовут. Как убить, не поняла. Сам сдохнет.

Хочу сказать большое спасибо Дени, который забрал у меня героя (вместе с паролем) и согласился месяц о нем заботиться.

Выдыхаю.