Каждые 11 лет полюса Солнца меняются местами: южный переходит на север и наоборот. Это сложный процесс так называемого солнечного динамо.

Источник: kot.sh/statya/4479/zemlya-v-obyatiyah-solnca

Господи Исусе, оно живое!!

По большому счету, уже в его время плаванье Колумба было некоторым недоразумением.

Когда я читал про мореплавателей, я не мог понять, почему в 15-м веке все настолько помешались на сребре-злате, что буквально были готовы гибнуть за металл. В книгах это списывали на жадность и беспокойство натуры, что не вязалось с жизненным опытом.

Только лет 10 назад я, наконец, узнал, что произошло. А было то, что резко снизилась производительность известных тогда месторождений золота и серебра, которые разрабатывали в продолжении веков. Эпоха географических открытий была попыткой выхода из общеевропейского металлургического кризиса, и любое предложение, каким бы оно не было экзотическим (скажем, португальские попытки найти золото в Африке), в такой обстановке воспринималось серьезно.
en.wikipedia.org/wiki/Great_Bullion_Famine

***

Странность в том, что серебра в Европе было сколько угодно. Ехать за ним не надо было, оно находилось под ногами. Проблема существовала в головах. Серебряные руды, которые тогда разрабатывались, были свинцовыми. С незапамятных времен сульфиды превращали в сплав. При высокой температуре свинец окисляли в оксид, который в расплаве отделяется от серебра. "Отсутствие серебра" означало выработку богатых серебром свинцовых руд вблизи поверхности. При этом оставалось множество медных руд, содержащих серебро. Примерно в то же время, когда Колумб отправился в странствие, в Германии был изобретен (или переизобретен) метод извлечения серебра из медных руд.

Метод (ликвация) основан на фазовой диаграмме медь - серебро - свинец, и его описание можно найти, например, здесь
en.wikipedia.org/wiki/Liquation
Подход в том, чтобы захватить серебро избытком свинца, сведя задачу к предыдущей. Это возможно благодаря спинодальной декомпозиции сплавов свинца и меди и большой разнице в их плотности. В 16-м веке процесс был оптимизирован, и производство серебра в Европе выросло в 5 раз. Большее производство было не нужно; оно лишь привело к обесцениванию серебра, и тем послужило толчком к разорению Испании.

Но это не самое примечательное.

Хотя в новооткрытой Мексике и Боливии водилось серебро, те руды тоже не подходили под старый процесс. Хуже того, там (в отличие от Европы) не хватало свинца и топлива под ликвацию. Если бы не дальнейшие успехи алхимии, толка от открытия серебра не было бы, так как руду было невозможно в массовых масштабах перерабатывать в металл. Однако, в Перу были найдены месторождения ртути, и это позволило использовать ее для амальгамирования гидрометаллургически восстановленного серебра ***
www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC3346781/
Экономика операции была такова, что транспортировать эту ртуть из Перу в Мексику было невыгодно, и туда ее везли по морю из испанской Альмадены, где находится самое большое месторождение в мире. Испании "повезло" тем, что все необходимое для разработки месторождений находилось на территории ее империи. Португалии так не повезло. Для обогащения нужно не столько открытие Америки, сколько доступ к нескольким орогенным зонам, которые совпадают с границами плит. "Сейсмический метод" умозрительного открытия богатых континентов в этом смысле логичнее путешествий вслепую за тридевять морей.

***

Колумбу не нужно было плавать в Америку. Ту проблему, которую отчаянно пытались решить Колумбы, они все равно решить бы не смогли. Даже когда Колумбы чудом добрались до вожделенных металлов, и тогда эта проблема была не решена.

Проблема была решена в реторте алхимика.

*** PS. shkrobius.livejournal.com/652702.html?thread=13...

shkrobius.livejournal.com/652702.html

Открыть Америку мало, тем более, если она оказалась не Индией, а архипелагом тропических островов. Такой Америке нужно еще найти применение, и на несколько веков это был сахарный тростник, который завез Колумб. Сахарному тростнику нужны тропики или субтропики; кроме юга Испании в Европе он не растет. Производство сахара быстро выросло в десятки раз. Трансатланатическая торговля и рабство - следствия такого выбора.

Сахарный бум в Америке продолжался до конца 18-го века, когда двое химиков в Германии обнаружили, что сахароза есть и в обычной белой свекле. Сначала ее было меньше, чем в тростнике (6% против 12-16%), но после нескольких десятилетий селекции, его стало больше (до 20%). K середине 19-го века 50% сахара уже производилось в Европе (могло бы быть 100%, кабы не колонии).

Как и с серебром, оказалось, что плыть за сахаром было не нужно. Сокровище находилось перед носом. Почему так задержалось открытие сахара в свекле?

***

Я думаю, причина ясна каждому, кто проезжал мимо сахарного завода: редко найдешь, что смердит больше, чем сахарная свекла при ее переработке. Из тростника можно сделать съедобную патоку, из свеклы она годится только скоту (в ней боевая концентрация пропионовой кислоты, индола и альдегидов). Для тростника можно представить себе эволюционный путь от сладеньких стебельков до сахарного завода, но для свеклы это мог быть только революционный путь. Кто-то должен был аналитически обнаружить в ней сахар и придумать процесс для его извлечения, невзирая на душистые промежуточные продукты и отходы.

Почему свекла разит? Не вдаваясь в детали, она растет в земле, и потому ей приходится иметь набор веществ, защищающих ее от почвенных бактерий и грибков.

Судьбы мира зависели от тривиального обстоятельства, что у тростника вершки, а у свеклы корешки.

shkrobius.livejournal.com/652844.html

Происхождение и эволюция кокосов - темное дело: "диких" кокосов в мире не осталось. Кокосы в магазине - продукт селекции; те подвиды, что более близкие к диким - в два раза меньше, но и эти были когда-то селекционированы.
academic.oup.com/aob/article/113/4/565/2768952

Однако, кокосы были сравнительно большие и в диком состоянии. Изначально это были островные растения, живущие вдоль берега. Им некуда было ронять плоды, кроме как на берег или в воду.

Из этого, однако, не следует, что "цель" ореха - доплыть до другого острова, как почему-то полагают комментаторы. Подавляющее большинство орехов остается в родной лагуне. В южныx морях нередко бывают тайфуны и цунами. Когда те уничтожают прибрежную растительность, пережившие катастрофу кокосы реколонизируют родной берег. Такое развитие событий куда более вероятно, чем проплыть тысячи миль по открытому морю до острова Буяна.

***

Aргумента ради положим, что плоды специализированы затем, чтобы путешествовать по открытому морю. Как это объясняет их размер? Есть немало видов, плоды которых переносятся морскими течениями.
www2.palomar.edu/users/warmstrong/pldec398.htm
Такие семена встречаются самых разных форм и размеров. В Новом Свете действительно есть среди них тенденция к гигантизму, но она вызвана не отбором на плавучесть, а вымиранием гигантской фауны, которая когда-то - не так давно, - эти плоды употребляла по назначению (тут можно задуматься, какого размера зверушка могла проглотить косточку от авокадо).

Размер кокоса, тем не менее, действительно имеет отношение к К-селекции. С точки зрения животного семена - концентрированная белковая пища; чем больше семя, тем больше награда. Для кокоса эта награда бедна. В кокосе в 4 раз меньше по весу белка, чем в типичном орехе; при этом добраться до мякоти трудно. Такая задача требует узкой специализации; низкая ценность мякоти делает ее невыгодной. Больших животных на островах нет, а маленькому нужно трескать слишком много мякоти, чтобы набрать белка, при этом затрачивая много энергии на бурение оболочки (например). Островная изоляция дала возможность кокосу избежать давления, которое в нормальных условиях привело бы к r-селекции. У американских деревьев гигантизм семян сочетался с обилием плодов.

Хотя на островах нет достаточно крупных животных, они есть в море. В открытом море вероятность быть съеденным мала, так как плотность семян низка (исключая специализированного хищника); в лагуне она велика. Главным потребителем орехов является гигантский кокосовый краб; гигантский же он потому, что ему нужны большие клешни, чтобы делать дырки в кокосовых орехах. Чем больше становился краб, тем больше становились орехи, тем больше становился краб, чтобы вскрывать клешнями орехи. Гигантизм кокоса имеет то же происхождение, что гигантизм авокадо: соревнование между хищником и жертвой. В случае кокоса такое соревнование имеет итогом малое число плодов из-за бедности почвы. Кокос (и краб) достигли оптимального размера, который они не превысили бы, не вмешайся в селекцию двуногие братья.

***

Кокос влечет не романтика дальних странствий, а внутривидовая конкуренция. Его forte - быстрая колонизация опустошенного стихиями родного острова, а лучший способ такой реколонизации на острове - из воды. Для океанской дисперсии больший размер плода не нужен, он нужен в лагуне, где начинается соревнование между хищниками и орехом, пока последний не достигает размера, выше которого дерево из-за скудности почвы не может производить плоды с необходимой для реколонизации берега регулярностью, на чем это соревнование заканчивается.

Но и это рассуждение неполное. Чем больше краб, тем более он является лакомой добычей. В море его слопали бы в два счета; чтобы избежать трагического финала, крабу приходится жить на суше. Он может себе это позволить, так как на острове нет достаточно больших животных, чтобы на него охотиться. Если бы они были, крабу не удалось вырасти, и у кокоса не было бы стимула увеличивать размер. Причиной К-селекции кокоса является К-селекция краба, и всему тому причина опять-таки островная изоляция. Крабы уже одной ногой в могиле, не устояв перед самой обычной корабельной крысой.

***

Мне представляется, что ответ на вопрос, почему вокруг нас нет К-продуцентов (не считая импортированных диковинок) довольно прост: животные, специализирующиеся на растениях в целом эволюционируют быстрее, чем растения, что делает К-стратегию для последних невыгодной, кроме специальных обстоятельств на непродолжительное время.

Кокос, мне кажется, только подтверждает эту общую тенденцию. shkrobius.livejournal.com/649175.html

КАЛЕНДАРЬ ИНФЕКТОЛОГИИ

8 августа 1970 года над Одессой был поднят желтый флаг противохолерного карантина. Миллионный город был окружен плотным кольцом войск и милиции, в нем ввели законы и правила чрезвычайного положения.

О первых случаях холеры в Одессе мы ужё писали:
www.facebook.com/dr.andrei.snitsar/posts/180548...

Но именно 8 августа партийное советское руководство решилось на крайние меры. Начальник Одесской железной дороги должен был подготовить не менее десятка пассажирских поездов и до конца дня разместить в них пассажиров, находившихся на вокзале и не имевших жилья в Одессе. Начальнику Черноморского пароходства приказано было позволить посадку на пассажирские суда только пассажирам из других городов, затем следовало вывести суда на рейд и поставить на шесть суток на обсервацию. Наконец, было признано необходимым окружить город с прилегающими сельскими районами плотным кольцом милиции и войск, начиная с 18 часов. Прекращалось железнодорожное и авиа-сообщение, закрывались все городские пляжи; запрещена была выписка отдыхающих из всех санаториев и домов отдыха, независимо от срока путевок и наличия билетов на выезд. С 9 августа все лечебницы, дома отдыха, турбазы и детские лагеря превращались в обсервации.

Заслуженный врач Украины А. Д. Шубин, в 1970 году работавший во врачебно-санитарной службе Одесской железной дороги, был участником событий. «Когда город закрыли, пришлось прямо в пути остановить все вышедшие из Одессы поезда, автобусы, развернуть самолеты. Это было сделано для того, чтобы не выпустить из вида никого из потенциальных больных. Тем, кто не пережил лично, трудно представить эту картину: десятки составов, застывших, что называется, в чистом поле, со многими тысячами пассажиров, включая детей грудного возраста. Всех их следовало обеспечить питанием, водой, медицинской помощью и т. п… Работать врачам было очень тяжело, опыта мы не имели, многому учились на ходу. Но все мы относились к делу в высшей степени ответственно; никто не смотрел на часы, работали столько, сколько нужно. Не было среди нас равнодушных…»

читать дальшеОдессит Олег Озернов в своих ироничных заметках о жизни города много пишет и о карантине 1970-го. «Приезжие страдали больше всех. А самыми несчастными из них были те, кого карантин настиг на излете отпуска, те, кому оставался день-два до возвращения к родным пенатам. Денег на тот момент у них оставалось только на вокзальный чай и пирожок с повидлом. Купленные ими южные сувениры - соломенные панамы, рапанчики и прочие ракушки, ночники в виде Воронцовского маяка, статуэтки памятников Дюку и макеты Колоннады - в киосках назад не принимались. Не из вредности и мстительности одесситов, а токмо по причине закрытия этих самых киосков в связи с эпидемией. Попавшие в западню лишенцы слали домой малобюджетные телеграммы родственникам и в месткомы родных предприятий с призывами к материальной помощи. Накопленные отдыхающими за отпуск запасы здоровья, витаминов и положительных эмоций таяли на глазах сочувствующих одесситов. И те, с присущим им всепрощением, забыв всю свою сезонную ненависть к приезжим, подкармливали несчастных и пускали бесплатно пожить на дворовых верандах.

…Как же много мы узнали тогда о холере. Возбудитель - вибрион с экзотическим псевдонимом Эль-Тор. Симптомы - понос, жажда, обезвоживание-истощение, невысокая температура. Минздрав рекомендовал гражданам повышать кислотность в ЖКТ употреблением сухого вина. Большинство горожан, и мы в т.ч., сразу взяли это на вооружение. Дешевое шампанское, «Алиготе» и «Ркацители» прочно вошли в наш рацион. Но как люди творческие мы развили мысль Минздрава - и решили глушить вибрион еще и «беленькой» - «Московской». Какой гад устоит от сорокаградусной? Не ошиблись. Выжили. Враг не прошел. Правда, мама говорит, что не спиртному благодаря, а четырехдневному приему тетрациклина, который по тем же рекомендациям того же Минздрава принимали все жители города».

Изоляция охваченного эпидемией города от внешнего мира была важным, но недостаточным для ликвидации болезни мероприятием. Нужно было срочно что-то сделать с антисанитарией, убрать с улиц и дворов мусор и различные нечистоты, где свободно себя чувствовали холерные вибрионы. Жители города ежедневно читали в газетах призывы пить только кипяченую воду, мыть с мылом не только руки, но и купленные на рынке овощи и фрукты и всячески беречь себя от желудочно-кишечных заболеваний. При том, что болезнь своим именем не называлась.

За короткий срок в городе было развернуто 29 госпиталей и изоляторов на 6 тыс. мест и около 200 обсерваций на более 65 тыс. мест. В период карантина для подомового обхода для выявления больных холерой и лиц с нарушением функций кишечника было привлечено более 14 тыс. медработников. От грязи было очищено 1900 дворов, 300 подвалов, на свалку вывезено более 3210 тонн различного мусора. Если бы не эпидемия, то эти нечистоты, возможно, накапливались бы еще много лет.

14 августа на последней странице местной газеты в традиционной рубрике «Служба здоровья» одесситы смогли прочитать сообщение об антибиотикопрофилактике для всех жителей и «узников» города. Надо было принимать по одной таблетке тетрациклина три раза в день в течение 4 дней. Купить лекарство можно было в ближайшей аптеке. При этом возбудитель болезни в прессе упорно именовался «болезнетворным агентом», хотя одесситы уже привыкли к слову «вибрион».

Желтый флаг противохолерного карантина развевался над Одессой в течение 40 дней. И несмотря на то, что с 15 сентября он сменился на привычный красный, с серпом и молотом, коварная болезнь продолжала угрожать городу и в последующие месяцы. Холера Эль Тор оставляет огромное количество здоровых носителей вибриона (от 10 до 100 на одного больного), поэтому инфекция сохраняется в пораженном районе в течение длительного времени.

В СССР и в 1971 году эпидемическое состояние по холере оставалось напряженным. В августе 1971 года насчитывалось 86 больных и 450 носителей вибриона. На территории Украинской ССР было зафиксировано 23 больных и 204 носителей. Так, случай «привезённой» из Одессы холеры летом 1971 года был и в Сумской области – в городе Ромны, и он был описан З.И.Красовицким, лечившим того пациента:
www.facebook.com/dr.andrei.snitsar/posts/180563...

Наиболее вероятным каналом проникновения инфекции в Одессу принято считать морской. Она прибыла из стран, где холера уже свирепствовала - например, из Гвинеи, Индии или Индонезии. И эта (за)морская гостья, вмешавшись в курортное лето, провела в Одессе генеральную уборку. Со своим уставом в чужой монастырь? Легко!

Еще в 1908 одессит, эпидемиолог, пастеровец (как звучит!) Николай Фёдорович Гамалея в одной из статей о холере выразил парадоксальную мысль о роли этой болезни в деле улучшения санитарии крупных городов: «За те большие заслуги, которые холера оказывала и оказывает до сих пор санитарии, она занимает особое место среди других инфекций. Уже давно она заслужила название сподвижницы гигиены. Еще правильнее назвать холеру верховным санитарным инспектором с неограниченными полномочиями». www.facebook.com/dr.andrei.snitsar/posts/181472...

экономика РИ (часть 2) - продолжение
(начало - тут)

Столыпинская реформа

Дайте человеку в собственность бесплодные камни, и он превратит их в цветущий сад, но сдайте ему сад в аренду на девять лет, и он превратит его в пустыню.

— Артур Янг

Общинный пауперизм

В начале XX века жизнь русского крестьянства была завязана на общину («сельское общество»). Община совместно владела землёй, собирала налоги со своих членов (действовала «круговая порука»), наказывала за проступки и мелкие преступления и выполняла множество других функций. Откуда же она взялась?

В последнее время в русской историографии всё чаще можно увидеть мнение, что русская община была «изобретена» в середине XIX века (отношения государственной власти и общины были формализованы только в 1838 году, при проведении реформы государственных крестьян). Известно и имя изобретателя — вестфальский (западно-германский) барон Гакстгаузен.

читать дальшеВот что писал один из ключевых сотрудников Столыпина Андрей Кофод:

Есть веские основания предполагать, что если бы русская община не стала приблизительно в середине прошлого столетия, предметом особого внимания как со стороны правительства, так и со стороны общества, то она умерла бы кроткой и спокойной смертью, так же незаметно, как и жила. Но этого не произошло.

Как часто случалось до и после этого в русской истории, «немец» разрушил идиллию и обратил внимание всей страны на проблему. Судьбе именно было угодно, чтобы один ученый немец, барон фон Гакстхаузен, получил разрешение, под надлежащим контролем, ездить по России и собирать сведения об ее экономическом и социальном положении.

Он обнаружил общину, которую описал как феномен, происходящий из русского народного характера, заслуживающий того, чтобы его заботливо сохраняли, так как он, этот феномен, защищает сельское население от пролетаризации…

Совсем уж неадекватными стали настроения после того, как один из наиболее известных дипломатов того времени, граф Кавур, который слышал кое-что о книге Гакстхаузена, обращаясь к известному русскому революционеру Бакунину, человеку с очень богатой фантазией, высказался примерно так: «Вам, русским, повезло, вы же в вашем мирском самоуправлении имеете палладиум против пролетаризации сельского населения!»

Теперь уже все порядочные люди в России, независимо от того, были славянофилами или нет, считали, что община — это табу. Горе тому, кто поднимет на нее руку.

Дадим слово самому барону, книга которого понравилась не только графу Кавуру, но и императору Николаю I:

Во всех других странах Европы глашатаи социальной революции ополчаются против богатства и собственности: уничтожение права наследства и равномерное распределение земли — вот лозунг этих революционеров. В России такая революция невозможна, так как утопия европейских революционеров в этой стране получила в народной жизни свое полное осуществление.

Действительно ли общину придумал немецкий барон, или она сохранялась в почти неизменном виде со средневековых времён — не столь важно. Важно другое. При отмене крепостного права целый ряд функций, которые раньше выполняли помещики, дворянские собрания и даже некоторые государственные чиновники, был передан в ведение сельской общины. Теперь община стала «скрепой» деревенской России.

Самое главное — общине была передано право перераспределять землю (проводить земельные переделы) между крестьянами. До отмены крепостного права такой функции у неё де-факто не было (это, кстати, показал Борис Чичерин ещё в XIX веке). Теперь право собственности на землю стало крайне зыбким. А значит ослабли стимулы вкладывать в землю труд и средства. Зачем, если кусок земли, который ты заботливо обработал, у тебя отберут на следующий год?

Переделы происходили не всегда и не везде; например, в северных губерниях, где для того, чтобы хоть что-то вырастить, нужно приложить немало усилий, переделы встречались не столь часто, в трети общин к концу XIX века они не происходили на протяжении десятилетий. В 1893 году был принят закон, требующие проводить переделы не чаще одного раза в 12 лет на всей территории Империи.

И всё же община была помехой для развития. В некоторых отношениях русский крестьянин отстал от западноевропейского на много веков, и общинные отношения мешали ликвидировать разрыв. Фернан Бродель:

Документы говорят даже о семи вспашках, включая предпосевные. В XIV в. в Англии, как и в Нормандии, уже шла речь о трех вспашках — весной, осенью и зимой. В 1328 г. в Артуа земля, предназначенная под пшеницу, «хорошо обрабатывается с четырьмя ораньями (вспашками), одной зимой и тремя летом».
В Чехии в имениях Черниных в 1648 г. было правилом пахать четырежды или трижды, смотря по тому, под пшеницу или под рожь предназначается земля. Запомним слова одного савойского землевладельца, сказанные в 1771 г.: «В иных местах мы изнуряем себя бесконечной пахотой и пашем до четырех или пяти раз ради одного урожая пшеницы, зачастую весьма среднего». Если в Западной Европе четыре вспашки стали нормой уже в Средние века, то для России даже две вспашки не были общим правилом к концу века девятнадцатого.

Один помещик замечал:

Вопреки установившемуся мнению, я думаю, что крестьянство в массе не любит «кормилицы-земли», о которой не заботится, как следует… И происходит это не в силу дурных качеств русского крестьянина, а в силу равнодушия как прямого следствия неполного права собственности на землю, отбивающего охоту приложить старание к неизвестно кому принадлежащей собственности.

Переделы, по всей видимости, стали системным явлением в русской деревне во времена Петра Первого, после введения в 1724 году подушной подати (отменённой только в 1887-м). Чтобы заплатить положенные деньги в казну, у крестьянина должно было быть достаточно земли, и общинные наделы приходилось регулярно переделять, чтобы всем хватило.

В сельском хозяйстве действовал принудительный севооборот: все крестьяне должны были в одно время засевать землю одинаковой культурой. Община могла запретить разделение хозяйство между братьями (жили тогда большими семьями, сыновья с жёнами долгое время оставались в доме родителей, нередко даже после смерти последних). Такая мелочная регламентация сковывала инициативу крестьянина, заставляла его оставаться в тех средневековых рамках, в которых любое изменение устоявшегося порядка воспринималось как недопустимое.

Для выхода из общины нужно было произвести выкуп; в противном случае крестьянин должен был платить регулярные выкупные платежи. Согласно Положению о выкупе, для него нужно было согласие общины, то есть де-факто он был запрещён (какая община захочет терять богатого крестьянина, на которого можно разложить побольше податей?).

Питер Гатлер, внимательно проанализировав в своей «Царистской экономике» миграцию внутри Империи, показал, что община почти не могла помешать крестьянину отправиться на работу в город. Внутренние паспорта были слабым инструментом контроля за крестьянством. Но если общинная «мафия» редко могла заставить рабочего из Петербурга, Москвы или другого крупного города вернуться в родную деревню, это не значит, что она не могла сделать этого никогда.

Но переделами и выкупными платежами проблема не ограничивалась. Другой бедой была чересполосица, тоже во многом порождённая отменой крепостного права. Участки крестьян находились вперемежку с участками других крестьян, других крестьян, помещиков и так далее. В Ярославской губернии участок крестьянина мог состоять из сотни отдельных полос. В результате права собственности были плохо определены, постоянно возникали споры и стычки, но главное — на узких разрозненных участках невозможно было использовать машины и современные агротехнологии. У многих крестьян участки находились за много вёрст от родного дома.

Примечание. Существует две теории, объясняющие чересполосицу (явление далеко не только российское, часто встречающееся по всей Европе) — Дэвида Макклоски и Генри Смита. Первый считает, что чересполосица обеспечивала диверсификацию рисков: чем выше разнообразие почв и ландшафта, тем выше потенциал диверсификации — поэтому чересполосица так распространена на севере Европы. По Смиту, главной причиной стало попеременное использование земли как пашни и пастбища; чересполосица была нужна, чтобы общинный скот не вытоптал участок одной семьи, не затронув при этом другие. Конечно, ни чересполосица, ни переделы общинной земли не были результатом «природной склонности крестьян к уравниловке».

Искусственное сохранение общины поощряло ленивых и пьяниц, наказывало трудолюбивых. Хотя, повторимся, масштаб проблемы был далёк от катастрофического, недооценивать его нельзя.

Датчанин Кофод, один из идеологов столыпинской реформы, заметил, что в конце XIX века крестьяне в северных губерниях начали ликвидировать общину втайне от властей. Крепостное право на севере было мягче, чем на юге (на Русском Севере, от границы Вологодской губернии и до Баренцева моря, крепостничества не было вовсе). Для ведения сельского хозяйства нужно было прикладывать огромные усилия — южных чернозёмов здесь не было, сплошные камни, оставшиеся от медленно отползавшего одиннадцать тысяч лет назад ледника. Отдавать в ходе передела тщательно обработанную землю соседу никто не собирался. Общинники договаривались между собой о таких условиях совместной жизни, что община сохранялось только на бумаге; реально крестьяне превращались в единоличников.

Министр земледелия Ермолов писал, что общая сумма долгов и разнообразных пособий, требуемых от правительства, «тем больше, чем богаче и плодороднее почва, которую население возделывает, и обратно. Точно также, на первом плане тут стоят губернии с общинной формой землевладения». Удивительно, но на плохой земле с крайне неустойчивым климатом крестьяне вели более стабильное сельское хозяйство, чем на богатых южных чернозёмах.

С каждым годом становилось всё очевиднее, что община отжила своё. Пока земли на душу было много (по крайней мере, в сравнении с Западной Европой) и аграрные технологии во всём мире оставались примитивными, проблему ещё можно было игнорировать: как уже было сказано, уровень жизни русского крестьянства медленно рос с конца 1860-х гг. до начала XX века, с единственным провалом в 1891-92 гг. Но к концу века населения стало вдвое больше, чем было в середине, появились новые технологии, которые невозможно было применять при общинном строе. Дальше откладывать реформу было невозможно.

Второе освобождение крестьян

Провести реформу выпало на долю Петра Аркадьевича Столыпина. Как и Витте, родом он был из влиятельного аристократического рода. Как и Витте, вместо стандартного для чиновничьей карьеры юридического факультета поступил на физико-математический факультет — только не Новороссийского, а Санкт-Петербургского университета. На выпускном экзамене старый Менделеев (тот самый, великий учёный) так заслушался молодого студента, что вовсе позабыл поставить ему оценку, и только в конце схватился за голову: «Боже мой, что же я? Ну довольно, пять, пять, великолепно».

Проработав несколько лет в Министерстве внутренних дел, Столыпин был, по собственному желанию, направлен в родную Ковенскую губернию уездным предводителем дворянства. На относительно невысокой должности он развил такую бурную деятельность, что вскоре стал губернским предводителем, потом — гродненским губернатором, а в 1903 году — губернатором Саратовской губернии. Ему удалось так эффективно, без лишней крови, демонстрируя личное мужество, подавить крестьянские волнения, охватившие Саратовщину в годы Первой русской революции, что впечатлённый Император назначил талантливого губернатора сначала министром внутренних дел, а потом и председателем Совета Министров. Петру Аркадьевичу было уготовано совершить исполинские преобразования в огромном государстве.

В знаменитой речи Столыпина в Государственной думе от 10 мая 1907 года, прославленной благодаря фразе «Вам нужны великие потрясения — нам нужна великая Россия», есть и такой пассаж:

В основу их (реформ — прим.) положена одна общая руководящая мысль, которую правительство будет проводить во всей последующей деятельности. Мысль эта — создать те материальные нормы, в которых должны воплотиться новые правоотношения, вытекающие из всех реформ последнего времени. Преобразованное по воле монарха Отечество наше должно превратиться в государство правовое.

Но как может существовать правовое государство, в котором подавляющее большинство населения живёт в деревнях и сёлах, а право собственности на землю существует условно?

В революции 1905-07 гг. крестьянство приняло самое активное участие. Дворянские поместья горели, чиновников и полицейских убивали, небольшие воинские команды (армия воевала с японцами на Дальнем Востоке или готовилась к ожидаемой в 1906 году войне с Германией на западной границе) вынуждены были устраивать настоящие битвы с бунтовщиками, применяя артиллерию и пулемёты.

Наряду с жёсткими карательными мерами правительство демонстрировало готовность полностью поменять отношение к крестьянству. В 1905 году отменяются выкупные платежи — теперь выход из общины не ограничен необходимостью платить круглую сумму денег и получать согласие общинников. Ещё раньше, в 1904-м, отменены телесные наказания для крестьян. В 1906 году выходят ещё два важных указа: «Об отмене некоторых ограничений в правах сельских обывателей» и самое главное — знаменитый ноябрьский указ, разрешающий крестьянам закреплять в личную собственность часть надельной земли.

Первоначально реформу планировали ограничить распродажей земель государственного Крестьянского банка. Но по мере того как крестьянские волнения разрастались, становилось понятно, что без класса крепких земельных собственников никакой стабильности в Империи быть не может. Было решено отказаться от полумер и начать, наконец, подготавливаемую в недрах правительства ещё с 1870-х гг. масштабную аграрную реформу.

Сам Столыпин говорил:

Цель у правительства вполне определённая: правительство желает поднять крестьянское землевладение, оно желает видеть крестьянина богатым, достаточным, так как где достаток, там, конечно, и просвещение, там и настоящая свобода. Но для этого необходимо дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину… освободиться от тех тисков, от тех теперешних условий жизни, в которых он в настоящее время находится. Надо дать ему возможность укрепить за собой плоды трудов своих и представить их в неотъемлемую собственность. Пусть собственность эта будет общая там, где община ещё не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть будет наследственная. Такому собственнику-хозяину правительство обязано помочь советом, помочь… деньгами.

Крестьянин мог потребовать выделение своего участка из общинных земель. Этот участок больше не подлежал переделам, община больше не могла указывать крестьянам, что и когда сеять. Крестьянин мог даже отселиться из деревни на отдельный хутор, подальше от завистливых соседей.

Примечание. Доказательством «провала» реформы советские историки вслед за Лениным объявили снижение числа заявлений в 1910 году. В реальности уже в начале 1911 года (а известно об этом стало, конечно, раньше) было введено в действие новое положение: сам факт землеустройства уже означал превращение в собственника. Подача заявления была нужна только в отдельных случаях или для ускорения землеустройства, и то, что в 1912-м число заявлений снова подскочило, является доказательством не провала, а успеха реформы.

К 1 января 1916 года из 119 миллионов надельных десятин было землеустроено 34 миллиона. Остро не хватало землемеров — их начали массово готовить только с 1907 года, а после начала войны большинство было призвано в армию. (Число землемеров увеличилось с 200 в 1905-v до 7 тыс. в 1914-v, но для многомиллионной страны этого было совершенно недостаточно). Тем не менее даже в 1915-16-м удалось провести землеустройство миллиона десятин. По оценкам, после окончания войны землеустройство закончилось бы к концу 1920-х — началу 1930-х, как раз ко времени коллективизации в реальной истории.

Цифры не должны вводить в заблуждение. Действительно, из общей площади земли устроено было меньше трети. Но во всех общинах, где не происходило переделов со времён отмены крепостного права, владельцы участков признавались подворными землевладельцами по факту. Беспередельных общин в Европейской России было 58%, на них приходилась треть всей надельной земле, и участвовать в землеустройстве они обычно не спешили — особой надобности в этом просто не было.

Невозможно использовать современные технологии, да и просто эффективно трудиться, если твой участок разбит на десятки разрозненных крошечных полос. При землеустройстве надел крестьянина объединялся в единое целое. Теперь надел крестьянина состоял из одной-двух, редко трёх полос.



Столыпин не собирался уничтожать все общины, не обращая внимания, хотели этого сами общинники или нет. Загонять человечество железной рукой в счастливое будущее в его задачи не входило. В 1905 году на общины приходилось 62% земли, в 1915-м — 50%. В советской историографии это считалось доказательством провала реформы. Действительно, действия Столыпина меркнут в сравнении с небывалыми успехами коллективизации, проведённой коммунистами в кратчайшие сроки. Правда, коллективизация обернулась чудовищной катастрофой для народа, но это уже подробности.

Всего за десять лет, на конец которых приходится мировая война, из общин вышло 2,5 миллиона домохозяев или 28% от общего числа 9,2 миллиона (на одно домохозяйство могло приходиться больше десяти человек). Община распадалась там, где она была нежизнеспособна, и сохранялась там, где крестьяне не хотели от неё избавиться.

Реформа способствовала вовлечению крестьянства в рыночную стихию. Исследование, проведённое в 1913 году в 12 губерниях, показало, что устроенная земля стоит в среднем на 50% больше общинной чересполосной. В Тульской губернии в том же году десятина общинной чересполосной земли стоила 161 рубль, десятина земли в отрубах (отруб — земельный надел, выделенный в собственность без переноса на него жилища крестьянина) — 225 рублей, десятина хуторской земли — целых 239 рублей.

Не только крайне левые, но и умеренные левые — кадеты, конституционные демократы — требовали от правительства конфискации помещичьих земель. До середины 1906 года национализация дворянских земель казалась делом почти что решённым. Министр земледелия Ермолов ещё в 1880-е гг. продемонстрировал на статистике, что конфискация помещичьей земли и раздача её крестьянам нанесёт крестьянам ущерб: урожайность помещичьих земель была намного выше, чем урожайность земель крестьянских — за счёт иных технологий, иного уровня связности с рынком, иного уровня организации труда, а равно за счёт того, что помещичьи земли меньше страдали от чересполосицы.

Тем не менее Крестьянский банк активно способствовал покупке крестьянами помещичьих земель. Земля переходила в руки эффективных собственников — крестьян, готовых заплатить деньги за новый участок. В результате урожайность на купленных землях не падала, а росла.

В 1905 году крестьянам принадлежало 62,1% частновладельческой земли, в 1916-м — 89,3%. Доля дворянского землевладения быстро сокращалась. Впрочем, площадь помещичьих земель начала сокращаться ещё задолго до Столыпина.





Производительность труда крестьянина на его собственной земле почти всегда была выше, чем на земле общинной. Достаточно сказать, что на 61% площади общинных наделов применялось трёхполье; этот же примитивный приём ведения хозяйства использовался всего на 20% частновладельческих земель. Как уже было сказано, в канун революции примерно девять десятых частновладельческой земли принадлежала крестьянам; из оставшейся десятой части львиная доля приходились по большей части на капиталистические хозяйства с современной техникой и ориентацией на рынок. В таких хозяйствах урожайность была, как правило, много выше, чем на крестьянских землях, и порой могла достигать уровня передовых хозяйств Западной Европы.

Русский крестьянин учился засевать поле не как попало, а «по науке». Крестьяне, привыкшие к «рискованному земледелию», не любили новации — по старому опыту они помнили, что попытка внедрить новые методы может стоить им голодной смерти к концу зимы, если новация окажется неэффективной. Их надо было научить, показать им новые методы хозяйствования — сам собой этот процесс вряд ли мог бы запуститься. Агрономическую помощь взяли на себя земства и государство — в лице Главного управления землеустройства и земледелия. Помощь принимала самые разные формы — от «агрономических поездов», занимавшихся пропагандой правильных методов ведения сельского хозяйства, до создания опытных полей, урожайность на которых порой бывала вдвое выше, чем на полях обыкновенных.



В 1913 году было запланировано открытие в течение трёх лет пяти новых высших сельскохозяйственных учебных заведений. Каждый месяц открывались агрономические, ветеринарные, лесные, землемерные школы, училища, курсы. На уровне начальных народных школ вводились уроки родино- и природоведения. Центрами аграрного просвещения должны были стать Ростов-на-Дону, Воронеж, Нижний Новгород и Саратов, где открывались соответствующие вузы. А во главе всей системы должны были встать два старых московских института — Константиновский межевой и Московский сельскохозяйственный. Десятки, а в будущем сотни тысяч молодых специалистов должны были окончательно избавить русское крестьянство от пережитков Средневековья, принести на село рынок, динамику, новые технологии и процветание.

Долг с платежом

Понятно, что для того, чтобы крестьянин перешёл от полунатурального хозяйства к рыночному, ему были нужны деньги. Но где их взять?

Правительство создавало кооперативы (по образцу знаменитых немецких кооперативов Фридриха Райффайзена) и ссудо-сберегательные общества. Начальный капитал обычно обеспечивался государством и земствами. Кооперативы должны были победить перекупщиков, избавить крестьян от ига ростовщиков, обеспечить самым «продвинутым» средствам для покупки техники и удобрений. О том, как быстро развивался этот процесс, лучше скажут не слова, а цифры.





Удивительно, но отчёты — не только правительственные, но и земские — констатировали, что нецелевое использование кредитов русскими крестьянами встречалось очень редко. Доля средств правительства в уставном капитале учреждений мелкого кредита снизилась за десять лет с половины до одной пятой; рост капиталов шёл за счёт денег крестьян, охотно нёсших свои сбережения в своего рода «народные банки». Знаменитая сибирская маслодельческая кооперации вообще не зависела от государственных денег, а полностью обеспечивалась капиталами самих маслоделов. (Россия, входя, вместе с Британской империей и США, в тройку крупнейших мировых производителей золота, масла экспортировала больше, чем золота; уже после Первой мировой войны финны будут клеить на упаковки своего масла, вывозившиеся в Западную Европу, поддельные марки «сделано в России» — русское масло считалось исключительно качественным).

Сумма выданных крестьянам кредитов составила 1,9 млрд рублей. Много это или мало? Это в 4,5 раза больше военно-морской «Большой кораблестроительной программы», уступавшей по масштабу только британской и германской программам строительства военно-морского флота. Всего к 1917 году в кооперативах состояло около 14 миллионов человек. Если учесть членов семей, получится, что львиная доля населения Империи имела связь с кооперативным движением. Сегодняшняя Россия может только мечтать о такой степени финансиализации села.

Кооперативами дело не ограничивалось. Крестьянский банк выдавал под залог земли субсидируемые кредиты: под 2,9% на 13 лет и под 4% на 55 (!) лет. Всего за годы реформ было выдано кредитов на миллиард с лишним золотых рублей. Накопленные недоимки по процентным выплатам к 1913 году составили 18 миллионов рублей — меньше одной пятидесятой от суммы выданных кредитов.

Активнее всего кредитование и кооперативное движение развивались в Сибири. Деньги шли в далёкий край вслед за людьми.

По диким степям Зауралья

Со времён Ермака Россия владела обширными землями в Сибири, но земли эти оставались почти неосвоенными. Среди безбрежного моря тайги выделялись отдельные островки, вроде рудников Алтая и мрачной Нерчинской каторги да нескольких городов — Тобольска, Томска, Красноярска, Омска, Иркутска — служивших форпостами цивилизации в этих диких краях.

Всё меняется в конце XIX века. Великий Сибирский путь — Транссибирская магистраль, за считаные годы прорезавшая тысячи километров неосвоенной земли — стальным жгутом привязал Сибирь к Европейской России. Триста лет огромные пространства дремали; наступала пора пробуждения.

Массовое переселение за Урал началось до Столыпина, ещё при Витте — за 1896–1905 гг. число переселенцев уже превысило миллион человек. Но за шесть «столыпинских» лет (1907–1913) только в Сибирь переехало три миллиона. После взлёта переселенческого движения в 1908-09 гг. и некоторого спада в 1910–1911 гг. к 1912-14 годам ежегодное число переселенцев стабилизировалось на уровне 300 тысяч.

Виктор Тюкавкин, сибирский историк, одним из первых решившийся пересмотреть ленинский взгляд на столыпинскую реформу как на реформу провальную, писал:

В 1954–1958 гг. я работал в сибирских архивах и везде встречался с заведующими переселенческими отделами облисполкомов и крайисполкомов местных советов. В те годы процент обратных переселенцев был довольно большим — от 30 до 50%. Когда я в беседах говорил, что в период столыпинской реформы обратное переселение составляло 12%, на меня обрушивались с обвинениями в незнании и даже подтасовке фактов. Аргумент был всегда один: Ленин же писал, что 60% переселенцев вернулись.

Не стоит обвинять Ленина: он делал то, что делал на протяжении всей своей жизни — лгал. Действительно, в 1912 году число переселенцев достигло минимума за весь период 1907–1914 гг., а число возвращающихся — максимума. Возвращались те, кто переселялся до 1912 года, но Ленин просто соотнёс число переселяющихся в отдельно взятом году с числом возвращающихся в этом же году, и получил заветные 60%. Общее соотношение переселенцев и возвращенцев представлено в таблице ниже. Как видно, доля возвратившихся — немногим больше четверти. Правда, почти половину возвратившихся составляли не организованные семейные переселенцы, а ходоки, отправлявшиеся на свой страх и риск. Многие из них намеревались в будущем вернуться обратно — за ними уже были закреплены участки земли.



Переселение в Сибирь «семейных» было хорошо организованно. В «столыпинских» вагонах имелись централизованное отопление, титаны с кипятком, современные туалеты, даже стаканы со знаменитыми подстаканниками; как отмечал начальник Главного управления землеустройства Кривошеин, большинство крестьян никогда не видело такого комфорта, какой они имели в переселенческом вагоне. На всём пути следования были организованы горячее питание и врачебный надзор.

Пожалуй, стоит сказать о знаменитых «столыпинских вагонах» — до сих пор так называют вагоны, использующиеся для перевозки заключённых. Бытует легенда, что при Столыпине для перевозок крестьян использовали наскоро переделанные товарные вагоны, а при советской власти их же стали использовать для перевозок з/к. В реальности «столыпинскими» называли специальные вагоны, выпуск которых начался в 1910 году: в передней части вагона находились обычные пассажирские места, а в задней находилось отгороженное широкое помещение для крестьянской скотины и инвентаря; таким образом, крестьянская семья могла прямо в поездке ухаживать за своими животными. То, что большевики догадались превратить помещение для скота в отсек для перевозки живых людей, вряд ли можно поставить в упрёк Столыпину.

На новых местах привыкших к относительной бедности крестьян из Центральной России ожидало настоящее изобилие — конечно, не всех, а только тех, кто мог приспособиться к суровым условиям новой жизни. Сибирь превращалась в один из крупнейших мировых рынков сельскохозяйственной техники: английские, американские, германские, французские, русские промышленники соревновались за благосклонность местных землепашцев и маслоделов. Сюда везли трактора, паровые плуги, сеялки. Для зажиточных сибирских крестьян стали привычными фонографы и граммофоны.

Сибирью дело не ограничивалось. Крестьяне ехали на Северный Кавказ и в Среднюю Азию. Отчёт Главного управления землеустройства в 1913 году отмечал, что русские поселенцы пересекают границу и заселяют Персию. Да, сто лет назад русские понемногу заселяли Иран.

Первым пунктом своей программы «министр Азиатской России», начальник Переселенческого управления Кривошеин, называл «колонизационную идею прочного заселения окраин русскими людьми, а отнюдь не возможно большего по своим размерам выселения за Урал крестьян из Европейской России». В 1913 году был разработан план постепенного превращения тайги в сельскохозяйственные угодья. Государственная программа констатировала, что «новый Туркестан, создание коего потребует самой напряженной работы в течение не менее 20–25 лет и затраты около 1 млрд руб., даст нам до 25 млн пуд. хлопка (т. е. вдвое больше, чем ныне ввозится Россией из-за границы) и вместит сотни новых поселений, новые города и сотни тысяч русских переселенцев». Один Романовский канал в Голодной степи (строившийся, конечно, не голыми руками, как Беломорканал, а с использованием экскаваторов) позволил освоить шестьдесят тысяч десятин земли.

В 1914 году началась подготовка строительства железной дороги к Магнитной горе (туда, где позднее развернётся «великая стройка социализма»). В том же году начинается разработка плана строительства железной дороги в колонизуемый русскими Урянхайский край (нынешняя Тува) — эта дорога не построена до сих пор. Население Алтая — «страны мёда и молока» — за считаные годы выросло на миллион человек (после убийства Столыпина алтайские крестьяне собрали деньги ему на памятник). Плохие туркестанские сорта хлопка были заменены лучшими американскими. Железные дороги связали Ташкент с Оренбургом, а значит — с Европейской Россией. На юге нынешнего Азербайджана была обводнена и заселена русскими переселенцами долина Муган (дословный перевод — «долина огнепоклонников») в устье Аракса.

В Центральную Россию из Туркестана шёл хлопок, с Кавказа — нефть, с Нижней Волги — драгоценные осетры, из Сибири — масло, мясо и золото, и отовсюду — реки зерна. Снова занималось «пламя кузниц Урала», казалось, безнадёжно проигравшего конкуренцию Донбассу. Далёкие окраины, долгое время остававшиеся во всех смыслах совершенной периферией, превращались в локомотивы экономического роста. Столетиями великороссы ютились в границах государства Ивана Великого, пересекая их редко и неуверенно. Пришла пора перешагнуть старые рубежи и заселить гигантскую империю, созданную победами Ермака, Петра Великого, Суворова, Ермолова, Скобелева и многих, многих, многих других.

Вперёд в прошлое

В советской историографии общим местом было представление о том, что столыпинская реформа подорвала древние основы устройства крестьянской жизни, разрушая освящённую многовековой традицией общину. Якобы подрывая устои и разрушая скрепы, Столыпин своими действиями сам удобрил почву для революционной ситуации. Из советской историографии это представление перекочевало во многие современные источники.

Как мы уже выяснили ранее, с многовековой традицией всё далеко не так просто. Давайте коснёмся этой темы подробней.

Тщательный анализ писцовых книг показывает, что вплоть до конца XVI века на Северо-Западе Руси большинство (больше двух третей) поселений состояли из одного или двух дворов (крестьянских хозяйств) — один из самых высоких показателей в тогдашней Европе. Иными словами, русские предпочитали селиться поодиночке, а не рядом друг с другом. (Кстати, с учётом этого факта интересно заново послушать рассказы о «природном коллективизме» русских, якобы берущем начало из незапамятной тьмы веков). Несколько дворов или несколько десятков дворов образовывали волостную общину, которая занималась управлением, но не владела землёй.

В русской общине крестьяне владели землёй на правах собственников; общине могли принадлежать общие для всех пастбища, но основная часть земли была распределена между общинниками. Уже в XVI веке крестьяне (в первую очередь на Русском Севере) свободно продавали, обменивали, использовали в качестве залога свои участки, не вспоминая ни о какой общинной собственности на землю.

Впервые переделы земли между крестьянами внутри общины появляются под натиском государства; государство связывало крестьян трудовой порукой и обкладывало высокими податями, тем самым стимулируя уравнительное землепользование. По-настоящему массовыми и привычными переделы земли становятся при Петре I, заменившем существовавшую ранее подворную (ещё раньше — поземельную) подать на подушную. Чтобы выплатить положенные по закону деньги, крестьянин должен был иметь достаточно земли, землю ему могла предоставить только община, а значит переделы были неизбежны.

Столыпинская реформа не была направлена на уничтожение сложившейся самой по себе в течение веков системы; она должна была освободить крестьянина от тех оков, которые само же государство накладывало на него несколько веков.

Попросим у читателя извинения и приведём обширную цитату из статьи Игоря Кузнецова «Столыпинская аграрная реформа и крестьянская община: новый взгляд на старую проблему»:

По сути, Столыпин завершал дело, начатое и незаконченное реформой 1861 г.: освобождение крестьянина с землёй. Община становилась свободным объединением семейных хозяйств — тем, что она была до введения в России крепостного права. При этом слабые общины отмирали, жизнеспособные сосуществовали наряду и вместе с хуторскими наделами…
Столыпин своими преобразованиями не столько разрушал русскую общину, сколько восстанавливал её древний, исконный облик с её первым исходным элементом, который она имела до закрепощения и которого она впоследствии лишилась, а именно мирское (волостное) самоуправление при индивидуальном владении пахотной землёй отдельными крестьянскими хозяйствами. Разрушал же он вторичную, чисто внешнюю, несвойственную традиционной русской общине фискальную бюрократическую функцию…
…Столыпин не вводил в русскую деревню ничего принципиально нового. Его «новое» — это хорошо забытое старое, поэтому мнение о том, что Столыпинская реформа была явлением кабинетным, канцелярским, отвлечённо-доктринёрским, чуждым русскому национальному духу и менталитету крестьян, является, на наш взгляд, поверхностным и ошибочным, противоречащим реальной исторической действительности. Столыпин разрушал не общину вообще, а общинную систему землевладения и землепользования, т.е. ту относительно позднюю закостеневшую форму общины, которая насильственно удерживала наиболее самостоятельных, трудоспособных, инициативных крестьян в полукрепостной зависимости через механизм круговой поруки. Иначе говоря, предполагалась не ликвидация общины как типа социальной организации крестьянства, а её видовое перерождение, т.е. радикальная трансформация с восстановлением древних форм жизнедеятельности, обусловленных традициями мирского (волостного) самоуправления индивидуальных хуторских хозяйств, получившими своё наиболее полное воплощение в период так называемого золотого века русской деревни (примерно с 1460 по 1560 гг.). Благодаря Столыпинской аграрной реформе Россия вновь обретала утраченную когда-то национальную основу и возвращалась на свой исконный исторический путь развития. При этом право крестьян на свою землю закреплялось на законодательном уровне и приобретало надёжную гарантию защиты со стороны государства.

Это одно мнение одного человека. Давайте попытаемся узнать, что думали о столыпинской реформе другие.

Оценки

Александр Чаянов, друг Вавилова, крупный экономист, оказавший большое влияние на западную традицию изучения «крестьянской» экономики, писал:

Русский крестьянин сотни лет пахал землю такой же сохой, какой пахали его предки при Иване Грозном, сотни лет делил землю на три поля и гонял по тощему пару свою скотину. Все теснее и теснее становилось жить на земле, труднее жилось крестьянству, но оно упорно сохраняло старые обычаи, завещанные ему далекими предками, и только за последние годы, как вешний снег, распались старые хозяйственные устои, и на месте былой нужды стали пробиваться ростки новой жизни, новой сельскохозяйственной культуры. Ростки эти крепли с каждым днем, становились ярче и ярче, и верилось, что пройдет еще одно-два десятилетия, и русская деревня ярко зацветет народным благополучием…
Соха очень быстро сменилась плугом, молотилка, веялка и льномялка, приобретённые в устроенных земством сельскохозяйственных складах, застучали на крестьянских дворах. Бойко начали работать земские и кооперативные зерноочистительные пункты.
На крестьянской пашне все чаще и чаще замелькали поля клевера; тощие коровки, жующие солому и дающие навоз, начали понемногу вытесняться правильно поставленным молочным хозяйством… Тысячи кредитных товариществ и сельских потребительских обществ, сотни крестьянских маслодельных артелей, артели овощные, смолокуренные, картофелетерочные густою сетью охватили русское крестьянство, нашедшее в них свою силу и свою опору. Словом, наша родина переживает сейчас такое же «возрождение села», какое несколько десятилетий назад пережили датские, итальянские, бельгийские и другие европейские крестьяне. Конечно, возрождение это идет не всегда так гладко, как хотелось бы: бывают успехи, бывают и неудачи. Многое сделано, еще больше остается сделать. Но несомненно одно: крестьянская Россия сдвинулась с мертвой точки векового застоя, голодовок и темноты народной и делает первые шаги к общенародному благополучию.

Вот ещё одно мнение. Крупный немецкий исследователь Вит-Кнутсен опубликовал в 1913 году фундаментальную работу, посвящённую русской сельской реформе. Почитаем?

Всякий непредубежденный, ознакомившийся с основными линиями новой русской аграрной реформы, не может не вынести впечатления, что мы тут стоим перед глубоко задуманной земельной реформой, с широким размахом проводимой в жизнь. Более того: следует признать, что изданные после 1905 г. русские аграрные законы не имеют себе равных во всемирной аграрной истории как по принципиальной важности их, так и по ходу их осуществления.
Правда, благотворные последствия проводимых реформ для русского крестьянского хозяйства обнаружатся не сразу, а воздействие их на условия сельскохозяйственного производства других стран старого света, быть может, заставит себя ждать еще долго. Но нельзя отрицать, — это было бы непризнанием явных фактов и истин аграрной политики, — что мы имеем дело с решительным, коренным поворотом к лучшему в истории русского сельского хозяйства. Громадные же размеры русского Колосса и более, его способность к развитию, заставляют думать, что тут началась постепенная передвижка центра тяжести европейской хозяйственной жизни к востоку.

Дадим слово нашему современнику — профессору Давыдову:

Площадь завершенных и подготовительных землеустроительных работ составила 34,3 млн дес., или 374,7 тыс. кв. км., что равно сумме территории современных Италии и Ирландии. Если же добавить к этой цифре 10 млн дес., купленных крестьянами у Крестьянского банка и при его посредничестве, и, как минимум, 20 млн дес. землеустройства в Сибири (на деле — больше), то мы получим 64 с лишним млн дес., то есть 700 тыс. кв. км, что равно площади Франции, Бельгии, Швейцарии и Австрии вместе взятых. И все это землеустроители и землемеры сделали — формально — за 9 полевых сезонов, из которых лишь немногие могут считаться нормальными! Ведь реформа с одной своей стороны была как бы подожжена революцией 1905 г., а с другой — Мировой войной…
Уникальны по объему были и операции Крестьянского поземельного банка, при посредничестве которого, согласно его отчетам, было куплено 10012,7 тыс. дес. «крестьянской земли» (площадь современной Болгарии). Нельзя в связи с этим не вспомнить мысль Б. Д. Бруцкуса о том, что, в отличие от бесплатной раздачи земли крестьянам, которую планировали кадеты и социалисты, процесс земельной мобилизации при участии Банка «привел к переходу земли из рук плохих хозяев не в руки всякого случайного крестьянина, а в руки тех, кто брался отвечать перед народным хозяйством за надлежащее ее использование». Переселенческая политика позволила, как минимум, 2,7 млн чел. начать новую жизнь в Азиатской России; есть обоснованное мнение о том, что эту цифру нужно повысить до 3,3 млн чел…
По своему масштабу аграрные преобразования Столыпина не имели аналогов в мировой истории. Конечно, можно сказать, что площадь земель, полученных жителями США по Гомстед-акту, была значительнее, однако он и действовал не 10 лет, а более ста — с 1862 г. до конца ХХ в… При этом невозможно сопоставлять степень сложности нарезки на участки пустой прерии и землеустройства в давно населенной местности с огромной чересполосицей и дальноземельем, как это было в Европейской России и даже в Сибири.

А вот мнение Стивена Уильямсона, уже тридцать лет занимающего пост окружного судьи Федерального апелляционного суда в округе Колумбия. Уильямсон, человек широких интересов, посвятил немало времени изучению реформ в дореволюционной России. Он пишет:

Возьмём консервативную оценку достижений реформы за девять лет: количество передельных общин уменьшилось на 14%, а чересполосица сократилась на 9%. Много это или мало? Мерилом можно взять заявление самого Столыпина: «Дайте государству 20 лет мира, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешнюю Россию». Если предположить, что новые крестьяне-фермеры оказались сравнительно успешными, темп реформ мог бы ускориться, но, вероятно, недостаточно, чтобы за двадцать лет, т.е. к 1926 г., Россия смогла полностью перейти к наследуемым правам и ликвидировать чересполосицу.
Но это ведь совершенно естественно. Другим странам на решение проблемы чересполосицы понадобились столетия. В Англии, где не было общего закона об огораживании, за период с 1760-е по 1850-е были приняты тысячи соответствующих законов, затронувших порядка 5,5 млн акров, т. е. только 20% земли. Во Франции крупномасштабные работы по землеустройству и объединению землевладений продолжались ещё в конце 1940-х гг. При том что реформы позволили инициативным крестьянам перейти к более продуктивной форме собственности и при этом не чрезмерно обременили неинициативных, первые девять лет выглядят как вполне пристойный старт, и не имеет большого значения, сколько времени потребовалось бы России, чтобы довести реформу до конца.

Исследование ГУЗиЗа, проведённое в 1913 году по 12 губерниям, показало, что урожаи озимой пшеницы на выделенных из общины землях были на 30% выше, чем на общинной чересполосице. Сборы хлеба на выделенных в отруб землях в Тульской губернии были на 20-30% выше, чем на землях общины.

Конечно, не все согласны с такими оценками. С советских времён в историографии гуляет такое «доказательство провала реформ»: в 1901-05 гг. среднегодовые темпы роста объёма урожая росли на 5,3%, а в 1909-13 гг. — на 1,4%. Подтасовка устроена просто: неудачный урожай 1901 года сравнивается с удачным урожаем 1905 года, а затем удачный урожай 1909 года сравнивается с неудачным 1913 года. Произвольно выбирая начальную точку подсчёта, можно «доказать» что угодно. К примеру, можно утверждать, что с 1902 по 1907 гг. сельское хозяйство находилось в кризисе (урожаи пшеницы упали с 850–930 миллионов пудов в 1902-м до 700–730 миллионов в 1907-м), а в 1911-13 гг., всего за пару лет, переживало невиданный взлёт (урожаи выросли с 740–760 миллионов до 1400–1500 миллионов пудов). Двукратный рост за два года — да это же чудо!

Но мы не будем заниматься таким «анализом данных», а предложим читателю оценить их самостоятельно, без пересчёта в рубли (такой пересчёт всегда вызывает вопросы), а в натуральной форме. На всякий случай предложим данные двух авторов — Давыдова и Грегори — по урожаям пшеницы. (Пшеница здесь выбрана в качестве «среднего»: производство масла и сахара росло намного быстрее, производство ржи и овса — медленнее).



Ещё одним аргументом в пользу провала столыпинской реформы стало якобы имевшее место снижение темпов роста урожайности. Процитируем русскую википедию: «Реформа провалилась: среднегодовая урожайность полей росла более медленными темпами, чем до столыпинской реформы. В 80-х — 5,1 ц. (рост на 8%), в 90-х — 5,9 ц. (рост на 15%), 1901–1910 — 6,3 ц. (рост на 7%)». Жаль, что сам Столыпин не знал, что его реформа началась в 1901 году. А как на самом деле?



Рост урожайности действительно не впечатляет. Но здесь нет ничего удивительного. Урожайность с гектара в США была вдвое ниже, чем в Германии и Великобритании, хотя американский фермер жил намного лучше немецкого и английского собрата (собственно, потому крестьяне и уезжали из Европы в США, а не наоборот). Связано это было, как несложно догадаться, с обилием земли на просторах Северной Америки. Переселение миллионов людей в Сибирь, на Кавказ, в Нижнее Поволжье, вовлечение в оборот миллионов и миллионов десятин (десятина = 1,09 га) новой земли не могло не привести к снижению урожайности с гектара — на новых землях на одного работника приходилось в разы больше земли, и обрабатывать её так же тщательно, как свой старый крохотный участок, он не мог. И даже с учётом этого урожайность росла, и росла, как видно из статистики, не так и медленно.



Конечно, реформа таких масштабов, как столыпинская, не могла не вызывать конфликтов. На местах разгорались настоящие войны между старой земельной аристократией, контролирующей земства и дворянские собрания, новой сельской интеллигенцией — агрономами, техниками, землемерами, и государственными служащими — чиновниками МВД, финансовыми инспекторами, сотрудниками землеустроительных комиссий и так далее. Крестьяне не особо доверяли ни первым, ни вторым, ни третьим. (Эти конфликты красочно описаны в книге нью-йоркского исследователя Янни Коцониса «Как крестьян делали отсталыми»). В одном из отчётов с горечью отмечалось:

Предоставляю каждому судить, какова может быть работа агрономического и технического персонала в таких условиях нравственного состояния и рабочей обстановки. Я считаю все сделанное для крестьян, вырванное чуть не силой у правящей земской партии, страстотерпным каким-то подвигом местного персонала.

Разрушение общины вызывало дикую ярость не только «на земле», но и в столице. И крайне левые (социал-демократы, эсеры), и умеренно левые (кадеты), и крайне правые воспринимали общину или как «национальную святыню», или как готовый инструмент управления, или как институт будущего социализма (всё это приводило в ярость энергичного датчанина Кофода, оставившего нам великолепные мемуары). Высоколобые политики относились к крестьянину как к «святой скотине», у которой не может быть собственного заслуживающего внимания мнения, собственных интересов и намерений. Община виделась в качестве замечательного механизма управления «тёмной крестьянской массой», которым многие участники политической борьбы намеревались воспользоваться в случае своей победы. Правовое государство, равноправие, личная свобода и инициатива — всё это было у оппозиционных политиков на словах, а не в мыслях.

И всё же реформа продвигалась вперёд, через все трудности и сложности.



Действительно, царское правительство не могло провести преобразования большевистскими темпами. За несколько лет загнать всех крестьян в колхозы, отобрать у них землю, поставить их в положение рабов, устроить голод, от которого погибнут миллионы — нет, ничего подобного перед революцией не было. Вместо этого Столыпин и его сотрудники всего-навсего стремились довести уровень жизни крестьян до показателей Западной Европы, руководствуясь уже опробованными европейцами методами. Ни всеобщего счастья, ни коммунизма — всего-навсего комфорт европейской жизни. В правительственных документах в качестве образца прямо указывалась Дания (родина главного идеолога реформы Андрея Андреевича Кофода) — страна, до сих пор служащая образцом эффективного и высокопроизводительного сельского хозяйства.

Крепостное право было отменено в Дании в 1800 году; в Ганновере, также выступавшем в качестве одного из образцов при проведении столыпинской реформы — в 1831-м, за тридцать лет до Российской Империи. Несмотря на запоздалую отмену крепостничества, обеим странам удалось построить чрезвычайно эффективное сельское хозяйство. Крошечная Дания, жестоко пострадавшая от страшного голода в начале XIX века, за несколько десятилетий смогла превратиться в одного из ключевых западноевропейских экспортёров продуктов питания; неудивительно, что именно датский опыт служил ориентиром для царского правительства.

Промышленной революции в Англии предшествовала революция аграрная, на короткое время превратившая небольшую островную страну в главного экспортёра зерна в мире. Индустриализация США развернулась в полную мощь только после Гражданской войны 1861-65 гг.: до этого американцы были сосредоточены на освоении новых земель. В конце XX века рыночные реформы в Китае начались с возвращения частной собственности на землю и быстрого роста производительности труда в аграрном секторе. И в Российской Империи базой для промышленного бума служило поступательное развитие сельского хозяйства.

Нет, Россия начала XX века не была голодной страной, в которой пахали на бабах, а весь хлеб отбирали помещики. Русский крестьянин кормил седьмую часть населения планеты. В 1950-е старый Уинстон Черчилль скажет: «Я думал, что умру от старости. Но когда Россия, кормившая всю Европу хлебом, стала закупать зерно, я понял, что умру от смеха». Пожалуй, на этом рассказ о русском крестьянстве перед мировой войной можно завершить.

via

Страшно кричит

Новости санкций.

09.08.2018 в 11:02

Пишет  Wizzard Rick:

И о невидимой руке рынка
Дело Скрипалей обернулось для России новым пакетом санкций со стороны США, которые на этот раз касаются технологической сферы и могут повлиять на сотрудничество двух стран в таких чувствительных областях, как космос и аваиция.
Санкции вводятся в ответ на «использование агента нервнопаралитического вещества «Новичок» в Солсбери против граждан РФ» — инцидент, произошедший в начале марта в британском Солсбери, в результате которого тяжелое отравление получили бывший полковник ГРУ Сергей Скрипаль и его дочь Юлия.
И хотя детальный характер новых санкций пока не обнародован, известно, что новые меры призваны запретить поставки в Россию товаров двойного назначения, которые могут использоваться в России в таких областях, как космонавтика, авиация и энергетика.
Наибольшее воздействие, как отмечают западные эксперты, должен иметь запрет на экспорт из США продукции двойного назначения, представляющей большое значение для национальной безопасности и включающей в себя в первую очередь электронные компоненты, измерительное и калибровочное оборудование для авионики.
По данным издания ABC News, речь будет идти и о запрете поставок в Россию турбин.
«Также [мы] вводим санкции и на сотрудничество в космосе, но мы где-то сотрудничаем, а где-то зависим. В этом смысле мы будем рассматривать каждую позицию отдельно», — указывается в коммюнике Госдепа. Ограничения на экспорт подобной продукции существовал и ранее, после присоединения Крыма, однако полностью такие поставки не запрещались — разрешения на них рассматривались в каждом случае отдельно.

Впрочем, по информации американских СМИ, власти США уже говорят о специальных исключениях — так, санкции не должны будут затронуть сотрудничество с Россией в пилотируемой космонавтике, где Вашингтон зависит от Москвы в плане доставки астронавтов на Международную космическую станцию. Также законодатели не намерены ограничивать поставки в Россию оборудования, связанного с обеспечением безопасности в гражданской авиации.

(С)пёрто

URL записи

Смысл этого пакета не в воздействии на экономику. Все эти ограничения и так уже действуют в рамках других пакетов. США применили закон от 1991 года, это закон который они вводили про Саддама изначально, а потом применили против Асада в Сирии.
Смысл в том, что после формального введения этого пакета, стране против которой ввели санкции дается три месяца, чтобы она отказалась от части своего суверенитета, то есть дала какие-то гарантии, и опустила на свои оборонные объекты, неких "сторонних наблюдателей", если страна отказывается то соответственно там будет введен следующий этап касающийся сокращения внешней прямой торговли, которая между РФ и США и так не велика, понижению уровня дипотношений, то есть США отзывают посла и вводят на его должность временного поверенного.
Смысл в том что это публичное унижение страны. постоянного члена СовБеза ООН.
И которое вполне вероятно может закончится войной, в той или иной форме.
Да, это своего рода точка невозврата и очередная персеченная американцами "красная линия".
Собственно именно на это и среагировали биржевые котировки.
Но видимо Помпео предпочитает не думать о плохом, а Трамп считает что он раскусил дядю Володю.
Ну и горячий привет думакам которые стоя аплодировали американским сенаторам.