Кошка Ночной Луны. Morgenmuffel
Посещать Республику Беларусь до последнего времени как-то не планировал. Учитывая, что на глобусе есть Тайланд и Австралия, а также множество других колоритных мест, где я по сей день не появлялся, нужды в знакомстве с "последней диктатурой Европы" ощутить не мог. Ибо по сей день судил об этой стране лишь по чудовищной правдивости статьям и репортажам отечественного производства. То бишь — дефицит всего, шеренги нулей на купюрах, ОМОН на каждом углу, КГБ в каждой замочной скважине, интернет по паспорту, и т.п. В общем, мрак и "совок".
читать дальшеВместе с тем, знакомые, которым доводилось смотреть на Минск не только глазами сотрудников демократических СМИ, дополняли обрывочные сведения о родине драников и крамбамбули впечатлениями малость иного рода. Слушая их, а также изучая материалы с Тупичка, порою можно даже заподозрить, будто в белорусской действительности имеются чуть ли не положительные стороны!
А тут — семидесятилетие начала Великой Отечественной войны. Не увидав в эти дни Брестскую крепость, крайне просто упустить шанс навсегда. Но мне в канун скорбной даты повезло — Баир Иринчеев через тов. Оператора известил общественность о возможности посетить легендарную твердыню и её окрестности, а потом дёрнуть в г. Минск, на Линию Сталина и в Хатынь. Пока голова раздумывала, ехать или нет, руки сами обшарили карманы, нашли умеренную сумму денег и отдали ведущему организатору.
В назначенный день, оседлав паровоз, стартовали из СПб по направлению к Бресту. Купе довелось делить с предпринимателем из Псковщины по имени Вадим. Вадим поведал немало пикантных подробностей сельской жизни средней полосы России — про крестьянский доход, составляющий примерно 800 рублей в месяц на человека, про методы ведения бизнеса и политической деятельности отдельными представителями иных областей и районов, про захваты земель, про "новых помещиков" с крепостными... За окном мелькало Дальнее Замкадье — умирающие деревушки, заросшие поля, ржавые останки сельхозтехники, временами шикарные особняки, окружённые заборами трёхметровой высоты. Делая снимки через каждые пять или десять минут, можно было бы составить прекрасный фотоальбом "Русская деревня под сапогом Cвободы". И возможно, ударить этим альбомом кого-нибудь по башке.
Поутру, подъезжая к цели, довелось кинуть предварительный взгляд на Беларусь. Как ни странно, за окном расстилалась не радиоактивная пустыня с памятниками Александру Лукашенко на каждом гектаре, но вполне годная для проживания местность. А впоследствии выяснилось, что пейзажи Беларуси воистину прекрасны. Причём не только природой, но и тем, как в ней участвует человек. Большие цветущие сёла, бескрайние поля кукурузы и других культур, тучные стада — верные признаки тоталитаризма. Дороги отлично асфальтированы и фактически лишены дефектов покрытия, улицы исправно метутся даже без привлечения гастарбайтеров из особо солнечных краёв — короче, что-то в этом государстве не так. Не так, как мы привыкли. И не так, как нам рассказывают по телевизору. Точнее, не совсем. Ибо задача журналиста — не стремление к т.н. правде, а создание сенсации.
Если есть хоть малейшая возможность выдать мышь за слона, толковый журналист сделает это не задумываясь — именно за это ему платят. Не за "правду", а за острый, желательно шокирующий репортаж. Ориентироваться на который можно не более, чем на листовки и агитплакаты во время войны. Есть сведения, что в 1941 году, окружив Брестскую крепость, немчура в перерывах между штурмами и артобстрелами посыпала изнывавший от жажды и ранений гарнизон листовками, судя по которым, Гитлер уже не раз вымыл сапоги в р. Москве, поэтому всем защитникам самое время выбегать в ворота с кальсонами на палках. Талантливые журналисты были и в те времена. Но тогда выехать из Брестской крепости, дабы сличить рассказы коллег д-ра Геббельса с реалиями, было непросто. А вот чтобы посетить Брестскую крепость теперь, гражданину России не требуется даже загранпаспорт. Нужна лишь отвага, ибо телевизор пугает ничуть не хуже листовок.
Подробностями высадки, транспортировки и обустройства в Бресте утомлять не буду. Упоминания заслуживает лишь пара моментов. Первый — обонятельного характера. С нюхом у меня всю жизнь туго, но изысканный аромат очистных сооружений учуял сразу, как вылез из автобуса рядом с гостиницей "Интурист". Потом стало получше, и в ходе прогулок по Бресту зажимать нос не приходилось. Видимо, чтобы ощутить амбре, требуется ветер с правильной стороны и чуть-чуть везения.
Второй забавный момент был связан с обменом валюты. Белорусскому рублю нонче нехорошо, и на момент нашего посещения за каждый РФ-рублик можно было получить аж сто семьдесят семь местных. А вот урвать хотя бы один российский было куда сложней, ибо валюта в обменнике отсутствовала. Появлялась она лишь после визита смелого туриста из далёких стран. Поэтому к обменнику стремились две очереди. Одна, из приезжих, хотела белорусских рублей. А другая, из коренных жителей, белорусских рублей категорически не хотела. "Мечтаем купить то, что вы продаёте" — грустно сказала мне бабуля из второй очереди. Будучи обитателем страны, где не так давно завершились "лихие девяностые", простодушно поинтересовался — а что, попыток договориться напрямую не делаете? В ответ замахали руками — что вы, что вы, так нельзя, везде видеокамеры! Колоритом полицейского государства остался крайне доволен.
Впечатление белорусские денежки производят непритязательное — бумага мягкая, цвета бледные, нулей много, крупная купюра не шибко контрастирует с мелкой. Видать, это намёк — уважаемые сограждане, деньги в жизни не главное, не делайте из них культа. Любопытно, что по впечатлениям трёхдневной выдержки (само собой, мимолётным) белорусы и впрямь не очень-то поклоняются деньгам, трудно в них почуять эту черту. Значительная часть тех, кому деньги страшно нравятся, умчались прочь, на заработки, ну а люди, видящие смысл жизни вовсе не в обогащении, живут себе на родине, не шибко горюя о курсах валют. Любопытно, что такая возможность у них есть, ибо Беларусь, в отличие от России, не полностью утратила промышленную и продовольственную автономию. То бишь, бродя по магазинам, можно с лёгкостью обнаружить там почти весь спектр продуктов и товаров народного потребления, изготовленных в пределах страны. Бытовая техника, одежда, обувь, посуда, продукты — всё из-за угла, а не из-за границы. При этом цены настолько гуманны, что рождают лишь умиление.
Ни бесплатного телевизора, ни дармовой микроволновки, ни даже халявных ботинок с собой не привёз, но различные общепиты затестировал как следует, потратив в каждом заведении аж до шестидесяти тысяч местных рублей (это когда ставил цель обожраться), что в переводе на наши даже недостойно упоминания. Еда поразительно вкусная и в самом лучшем смысле советская. То бишь, в колбасе, например, чувствуется мясо, а в мороженом — молоко. Учитывая, что это не какая-то элитная колбаса и не супермороженое, а вполне обыденные продукты по смешным ценам — дорогие россияне, у нас есть поводы для зависти. Каждому, кто любит поесть бюджетно и непритязательно, но как следует, рекомендую гурман-тур по Белоруссии. Насчёт фуагры и устриц не уверен, но пролетарская еда — на твёрдую пятёрку.
Впрочем, гастрономические приключения случились уже потом, а сперва был визит в пятый форт Брестской крепости. То бишь, в одно из девяти автономных укреплений, образующих вокруг Крепости кольцо окружностью километров этак тридцать. Каждый форт — это толстенные стены из железобетона, адская сеть подземных ходов и помещений, ров вокруг и пристрелянные позиции по всем направлениям.
На финише XIX в., когда сооружение было построено, держать в нём оборону можно было очень долго — с дальнобойными орудиями тогда было не ахти, а уж с нормальными авиабомбами совсем туго. В XX в. понятия о фортификации серьёзно поменялись — скрытность и малые габариты стали поважнее огневой мощи и толщины стен. Поэтому ни в первой, ни во второй мировой войне форт не стоял насмерть, благодаря чему выглядит неплохо по сей день.
Помимо туристов, больше всего рады хорошей сохранности форта земноводные — наглых отожранных лягух, непрерывно перебивающих экскурсовода, во рву не счесть. К герпетологии неравнодушен с детства, и если бы вырос в тех местах, наверняка с младых ногтей стал бы крупным специалистом по фортификации, потому как из крепостных рвов меня вытащить было бы невозможно.
Внутри форта довольно-таки холодно, сыро и кое-где тесно. Сводчатые стены местами дают отличное эхо. Лупить из 76-мм орудия, вкушая пороховую гарь, да ещё в такой акустической обстановке — занятие для настоящих мужчин.
Затем повезли в саму Крепость. К визиту слегка подготовился — зачитал по теме некоторое количество интернета, половину книжки Смирнова, освежил в памяти фильм Угольникова. Прототип главного героя фильма, как выяснилось, носил в действительности совсем другое имя и фамилию, являясь не Сашей А., а скорее Петей К. Точнее, даже несколькими Петями, ибо образ, как стало понятно, собирательный. Но в целом фильм, будучи просмотрен дважды, оба раза не подкачал.
Центральная часть Крепости во многом утратила исторический облик — сделан масштабный "евроремонт", восстановлена церковь (которая перед войной исполняла обязанности клуба), поставлены монументы, из которых последний возник буквально за день до нашего прибытия — 22 июня 2011 года. Однако выщербленные и пробитые снарядами стены, безусловно, выглядят куда красноречивее любых памятников. Каждый квадратный метр здесь — свидетель таких событий, что не всем живущим под силу их осознать. Чтоб хотя бы в первом приближении понять, каково это — месяц жить под бомбёжками и артобстрелами, не забывая отбивать атаки пехоты, а иногда и танков, нужен особый жизненный опыт. А ведь далеко не каждый, кто приезжает сюда прильнуть к военной истории, побывал хотя бы под дулом пистолета.
Экскурсию вёл широко известный в кругах интересующихся Ростислав Алиев — человек, не так давно написавший книгу про оборону Крепости, и потому знакомый с темой гораздо плотнее почти любого экскурсовода-профи. Не являясь выдающимся оратором, Ростислав крепко удерживал внимание публики неподдельной страстью и глубоким интересом ко всему, что связано с местом, где мы находились. Перед нами был не сотрудник музея, а исследователь, поэтому мы не услышали, грубо говоря, пересказа статьи из Википедии. Вместо официальной версии событий, которая выбита в граните и отпечатана в сознании миллионов людей, нам явилась чрезвычайно зыбкая картина, полная двусмысленностей, неясностей и белых пятен. Противоречивые показания и воспоминания участников, практически полное отсутствие документальных источников с советской стороны (всего в Крепости их найдено не более пяти), ограниченный порою доступ к архивам тех времён — всё это не позволяет с полной уверенностью восстановить события тех чёрных дней и ночей. Один и тот же бой в воспоминаниях разных ветеранов может складываться совсем по-разному. Понять, где правда, а где ошибка, можно лишь через кропотливое сопоставление огромного количества порой несопоставимых данных.
Благодаря сохранившимся письмам и донесениям, которыми тогда обменивались немцы, можно сделать вывод — те, кто командовал войсками Тысячелетнего Рейха, были настолько уверены в собственном превосходстве, что допускали и шапкозакидательские настроения, и огрехи в разведке, и заведомо авантюрные тактические ходы. Действия агрессоров и в ходе первого штурма, и в дальнейшем были далеко не безупречны, что много раз давало защитникам возможность сбить с них лишнюю спесь. В течение первой военной недели пять процентов потерь вермахта на Восточном фронте пришлись на этот клочок земли. Целый месяц в цитадели сохранялись очаги сопротивления, и лишь в августе 1941 года её рискнул посетить фюрер в обнимку с дуче. Зря не приехали раньше, майор Гаврилов их бы, пожалуй, приласкал.
Площадь Брестской Крепости весьма значительна, за пару-тройку часов можно совершить лишь беглый осмотр. Поэтому, метнувшись до города с целью подзарядки белорусской едой, вечером вновь повстречались с Ростиславом уже в более тесном составе, и продолжили путешествие. Крепость, кстати, практически никак не охраняется, ходи не хочу. При этом на её территории сохранились дома, не очень-то пострадавшие от военных действий и времени, так что если бы действие происходило в г. Санкт-Петербург, оборону в этих зданиях давно держали бы сводные батальоны бомжей и наркоманов. В г. Брест с этими родами войск, похоже, туговато, и недвижимость пустует, только стены разрисованы залётными дебилами.
Внешние валы крепости лишь из космоса похожи на этакие гребни поросших травой холмов подозрительно правильной формы. На самом деле внутри они пронизаны ходами, коридорами, хранилищами, шахтами и множеством других помещений. Предприняли несколько попыток ознакомления, в частности заглубились на два уровня под поверхность земли. Внизу темно, пыльно, тесно — фактически, никакого уюта. Имелся шанс забраться и глубже, но не все начинающие исследователи были к этому морально готовы.
Хотелось, само собой, найти что-то этакое, из тех времён, но обнаруживались лишь артефакты класса "пластмассовая крышка от бутыли" или "обрывок газеты за прошлый год". Новый, стало быть, культурный слой. Ну а Ростислав всё рассказывал и рассказывал, делясь результатами своих усилий, планами, упоминая совсем недавние находки и вызывая глубокое уважение приверженностью к благородному, но вряд ли особо денежному роду деятельности.
Тем временем солнце скрылось за линией горизонта, вдоль тропинок вспыхнули фонарики. А вот основная подсветка монументов крепости вечером 24 июня не работала — говорят, потому что излишки электричества в стране отсутствуют. Выходили в темноте под адские лягушачьи рулады. И тут же столкнулись с очередным тончайшим аспектом белорусской действительности — изловить автомобиль, дабы попасть в гостиницу, практически невозможно! После примерно часовой прогулки, кинувшись под колёса, ухитрились остановить такси. Водитель поведал, что на личном авто подвозить кого-либо категорически нельзя — последствия будут мрачнейшие, вплоть до конфискации транспортного средства. Подбросишь, мол, дедушку-ветерана до поликлиники, он денежки отдаст, и тут же корочки предъявит. Липко пропотев, сделал себе заметку на будущее — заехав в Беларусь как автолюбитель, будь готов к тому, что ты интересен не только ГАИ, но и другим бдительным организациям.
Утром, вполне предметно позавтракав, убыли из Бреста в Минск. Ехать пришлось несколько часов, но утомительной дорога не показалась — очень уж мягко шёл автобус по широкой трассе, и очень уж идиллические картины услаждали взор. КГБ Беларуси ухитряется так быстро расстилать перед туристами фальшивые поля и возводить бутафорские деревни, что многие поверили.
Ехали мы ехали, и вдруг из автомобиля, идущего параллельно автобусу, вылетел окурок. Сразу возникло ощущение — что-то не так. Какой-то, понимаешь, диссонанс между окружающим великолепием и этим малого калибра свинством. Тут наш водитель поддал газку, ведро слегка отстало, и ситуация мигом прояснилась — всё нормально, номера российские. Привет, земляк.
Добравшись до столицы, сразу забурились в Музей Истории Великой Отечественной Войны, где были ознакомлены с основными событиями и героями оной на территории страны. Учитывая, что нацисты прошлись по Белорусской ССР как паровой каток, а потом три года душили партизанское движение — послушать было о чём. За годы оккупации партизаны пустили под откос тысячи германских эшелонов и десятки бронепоездов, подвергли разорению множество железнодорожных станций, штабов, гарнизонов и складов, взорвали без числа мостов, сдали на цветмет все провода связи, до которых дотянулись, уничтожили на аэродромах сотни самолётов, вывели из строя сотни танков и орудий, тысячи автомашин, а заодно извели безумное количество представителей высшей расы (список упокоенных с гордостью возглавляет порванный в клочья гауляйтер Белоруссии Вильгельм Кубе), а также ихних последышей. Немчура не отставала, сжигая и расстреливая белорусов деревнями, сгоняя в концлагеря, принуждая к изнурительному труду во имя Великой Германии.
За три года оккупации население Белоруссии было прорежено на четверть. Напротив музея сохранился замечательный парк со старыми деревьями, пережившими войну — каждому из них довелось побывать в роли виселицы для нарушителей "нового порядка". Однако в начале июля 1944 года оккупанты приняли осознанное решение свинтить из Минска в кратчайший срок, а вместо них — так уж совпало — появились войска Рокоссовского и Ротмистрова. Именно поэтому День Независимости в Республике празднуется 3 июля, то бишь фактически вчера. Город был разрушен примерно на восемьдесят процентов, и после войны даже существовали замыслы оставить его в руинах как память, а столицу перенести в другое место.
Рад, что эти планы не сбылись, ибо современный Минск хорош настолько, насколько может быть хорош населённый пункт с населением под два миллиона человек. Широкие проспекты, много зелени, красивые дома с чистыми даже по фасаду окнами, умеренный автопоток, открытые и приветливые люди. Часто улыбаются, легко идут на контакт, много целующихся пар на улицах, никаких очередей, в том числе к обменникам, не заметно — в общем, плохо дело, гражданская война уже вот-вот. На улицах полно вывесок с неповторимыми белорусскими словами. "Чыгуначныя касы", "2-е кальцо" (маленькое такое), "Мужчынскi туалет" и ряд других, не менее колоритных лингвистических жемчужин останутся со мной навсегда — это лучше любых сувениров. Увы, не дошли до старого города — следует наверстать.
Реклама на улицах — по большей части социальная, в стиле "переходите улицу на зелёный свет". Если поперёк проспекта висит "растяжка", то она про городскую олимпиаду школьников или ещё что-то в этом роде. Номера домов очень часто нарисованы аршинными цифрами прямо на стенах, что даёт возможность видеть их за версту, не подбегая к табличке, и вообще не очень размышляя, есть табличка, или давно опала аки лист сирени. Верю, что это достижение градостроительной мысли когда-нибудь, пусть не при нашей жизни, воплотится и на Руси.
Между прочим, красные флаги на улицах никак не мешают наличию казино и стрип-баров. Правда, злачные места сконцентрированы преимущественно у гостиниц, где останавливаются владельцы шальных деньжищ.
Утром стартовали на осмотр мемориала Хатынь. Хатынь — название деревушки, возле которой партизаны в марте сорок третьего укокошили победителя Олимпийских игр 1936 года, одного из лучших в мире толкателей ядра, а на момент ликвидации ещё и гауптмана Ханса Вёльке. Мужичкам-то казалось, что шлёпнули они вполне нормального оккупанта, а оказалось — он толкатель. Да ещё и личный знакомый фурера, что вообще за гранью. Это был конфуз, Гитлер мог и удивиться — неужели в Белорутении ещё существуют партизаны? А если бы Гитлер удивился, крепко влетело бы всем, от ещё не порванного в ту пору гауляйтера Кубе до местного военного начальства. И местное военное начальство решило отомстить. Однако носиться за партизанами по весенним лесам не хотелось — сыро, да и опасно местами.
Поэтому виновными были назначены жители Хатыни, обитавшие в шести километрах от места, где толкатель ядра завернул ласты. Выяснилось, что повинны все — от младенцев до стариков, не говоря уж о женщинах. И наказание может быть только одно. Впрочем, приводить приговор в исполнение цивилизованные европейцы как-то брезговали — для таких целей у них был в распоряжении замечательный батальон охранной полиции №118. Состоял батальон из мобильных и эффективных экс-красноармейцев, ловко переобувшихся под новую власть. И чтобы пути назад у них не было, новая власть применяла батальон в качестве "резиновой перчатки", поручая ему задания, о которые самостоятельно мараться не хотелось.
22 марта 1943 года, когда корешок фюрера уже несколько часов лежал, откинув ядра, 118-й батальон под чутким руководством и внимательным приглядом СС-овцев окружил деревню. Все жители были выгнаны из домов и заперты в колхозном сарае. Пытавшихся бежать или сопротивляться без затей стреляли. Набитый людьми и обложенный сеном сарай отважно подпалил местный рекордсмен по мобильной эффективности — полицай Лукович. Полторы сотни крестьян сгорели заживо, задохнулись в дыму или, вырвавшись из сарая, сгинули под пулями. Забрав всё ценное и съедобное, что удалось найти в деревне, полицаи подожгли дома, посчитали свою работу выполненной, и ушли.
Выжить удалось единицам хатынцев. Главным образом это были дети, спасшиеся от огня под телами односельчан. Кроме того, остался жив деревенский кузнец Иосиф Каминский, на момент начала "зачистки" оказавшийся в лесу, за пределами кольца оцепления. Бродя среди трупов односельчан, он нашёл обгоревшего и простреленного сына. Ребёнок спросил у отца, куда подевалась мама, и умер.
Уже в советское время было принято решение возвести на месте уничтоженной Хатыни мемориальный комплекс, где теперь увековечены названия всех 186 белорусских деревень, переставших существовать за время оккупации. Выглядит он как кладбище, только вместо людей символически захоронены целые сёла. Четыре сотни обезлюдевших, но впоследствии возродившихся деревень идут отдельным списком. Здесь же находится Стена Памяти, напоминающая живущим о жертвах двухсот шестидесяти лагерей смерти, учреждённых нацистами на территории Белоруссии. Ну а на месте каждого хатынского дома установлен монумент — символическая печь с трубой, и негромко звонящим раз в полминуты колоколом. По центру комплекса — Вечный Огонь. А у входа кузнец Каминский с мёртвым сыном на руках молча встречает всех, кто прибыл в Хатынь разделить его горе.
Про Хатынь нам рассказывала экскурсовод София. Рассказывала так, что многим хотелось плакать. Собственно, почему бы и нет.
В тридцатые годы прошлого века, ещё до того, как Гитлер пришёл к власти, в СССР было начато строительство грандиозной укреплённой линии, тянувшейся от Карельского перешейка аж до Чёрного моря. Сейчас она известна как "Линия Сталина", но придумали это название не в Советском Союзе, а где-то в Европах. То бишь, у нас её тогда никто так не называл.
Подозреваю, цель строительства линии была сугубо агрессивной — ведь у СССР вряд ли могли быть другие заботы, кроме рывка на Ла-Манш. Например, пока Красная Армия наносит по буржуям могучий упредительный удар, из укреплений весьма удобно стрелять ей в спину, подбадривая.
Проходила линия в частности и по Белоруссии — аккурат вдоль старой её границы. Но в 1939-40 годах граница вдруг прыгнула на сотни километров вперёд, и ДОТы Минского укрепрайона очутились в глубоком тылу. После чего были законсервированы и скучали вплоть до известных событий года сорок первого. Утверждение, что с помощью этих ДОТов удалось существенно задержать блицкриг, было бы неправдой. Потому что хотя Минский УР возведён гораздо позднее укреплений в Бресте, к массированным авианалётам и артобстрелам оказался не готов даже он. Однако участие в боях принял, свою порцию крови из врага выпил, и теперь служит настоящим символом эпохи. Выбоины в бетоне говорят о войне красноречивее и доходчивее пухлых томов.
Непосредственно в районе "Линии Сталина" довелось увидеть реконструкцию событий 22 июня 1941 года. Мирный быт деревушки, в которой дислоцирована красноармейская часть, нарушен внезапным авианалётом и бомбёжкой. Потом прибывают вражеские мотоциклисты, пехота. Красноармейцы бьются как львы, лупят из зенитки по самолёту, кидаются в контратаку.
Выезжает советский танк БТ-7, но почти сразу гибнет. Тают и силы остальных бойцов — враг силён, опытен, на его стороне эффект внезапности. Подоспевшая немецкая бронетехника довершает разгром. Немцы занимают рубеж, добивают раненых красноармейцев, строятся, затем поджигают деревенские дома и уходят дальше на восток.
Организовано всё как следует — форма, оружие, техника, выстрелы, взрывы, постановочные сценки типа "безумная атака из последних сил с топором". Экипируются реконструкторы, насколько понимаю, из личных средств, а стоит всё недёшево. Разумеется, намётанный глаз мог заметить ряд огрехов и несоответствий, но если цель — получить удовольствие от просмотра, а не придираться, заострять на этом внимание смысла нет.
Вот такая состоялась поездочка. Пробыли неполных три дня, но впечатление, что не меньше недели. Даже учитывая, что Беларусь сейчас не на пике благоденствия, находиться в этой стране — одно удовольствие. Безусловно, путать туризм с эмиграцией не следует, и всё же трудно удержаться от ощущения, что жители Минска и Бреста по сравнению с соотечественниками выглядят более раскованно и жизнерадостно. Наверное, они и впрямь сохранили немало общих черт с людьми, которые четверть века назад жили от Калининграда до Камчатки, и называли себя советскими. С людьми, в головах которых было чуть меньше цифр и потребительских интересов, но больше доброжелательности и уверенности в завтрашнем дне. Долго ли мировое сообщество позволит существовать "последнему осколку СССР", покажет время. Но в ту Беларусь, где я побывал на днях, хочется приезжать вновь и вновь.
(с)Сева
travel.oper.ru/news/read.php?t=1051608410
читать дальшеВместе с тем, знакомые, которым доводилось смотреть на Минск не только глазами сотрудников демократических СМИ, дополняли обрывочные сведения о родине драников и крамбамбули впечатлениями малость иного рода. Слушая их, а также изучая материалы с Тупичка, порою можно даже заподозрить, будто в белорусской действительности имеются чуть ли не положительные стороны!
А тут — семидесятилетие начала Великой Отечественной войны. Не увидав в эти дни Брестскую крепость, крайне просто упустить шанс навсегда. Но мне в канун скорбной даты повезло — Баир Иринчеев через тов. Оператора известил общественность о возможности посетить легендарную твердыню и её окрестности, а потом дёрнуть в г. Минск, на Линию Сталина и в Хатынь. Пока голова раздумывала, ехать или нет, руки сами обшарили карманы, нашли умеренную сумму денег и отдали ведущему организатору.
В назначенный день, оседлав паровоз, стартовали из СПб по направлению к Бресту. Купе довелось делить с предпринимателем из Псковщины по имени Вадим. Вадим поведал немало пикантных подробностей сельской жизни средней полосы России — про крестьянский доход, составляющий примерно 800 рублей в месяц на человека, про методы ведения бизнеса и политической деятельности отдельными представителями иных областей и районов, про захваты земель, про "новых помещиков" с крепостными... За окном мелькало Дальнее Замкадье — умирающие деревушки, заросшие поля, ржавые останки сельхозтехники, временами шикарные особняки, окружённые заборами трёхметровой высоты. Делая снимки через каждые пять или десять минут, можно было бы составить прекрасный фотоальбом "Русская деревня под сапогом Cвободы". И возможно, ударить этим альбомом кого-нибудь по башке.
Поутру, подъезжая к цели, довелось кинуть предварительный взгляд на Беларусь. Как ни странно, за окном расстилалась не радиоактивная пустыня с памятниками Александру Лукашенко на каждом гектаре, но вполне годная для проживания местность. А впоследствии выяснилось, что пейзажи Беларуси воистину прекрасны. Причём не только природой, но и тем, как в ней участвует человек. Большие цветущие сёла, бескрайние поля кукурузы и других культур, тучные стада — верные признаки тоталитаризма. Дороги отлично асфальтированы и фактически лишены дефектов покрытия, улицы исправно метутся даже без привлечения гастарбайтеров из особо солнечных краёв — короче, что-то в этом государстве не так. Не так, как мы привыкли. И не так, как нам рассказывают по телевизору. Точнее, не совсем. Ибо задача журналиста — не стремление к т.н. правде, а создание сенсации.
Если есть хоть малейшая возможность выдать мышь за слона, толковый журналист сделает это не задумываясь — именно за это ему платят. Не за "правду", а за острый, желательно шокирующий репортаж. Ориентироваться на который можно не более, чем на листовки и агитплакаты во время войны. Есть сведения, что в 1941 году, окружив Брестскую крепость, немчура в перерывах между штурмами и артобстрелами посыпала изнывавший от жажды и ранений гарнизон листовками, судя по которым, Гитлер уже не раз вымыл сапоги в р. Москве, поэтому всем защитникам самое время выбегать в ворота с кальсонами на палках. Талантливые журналисты были и в те времена. Но тогда выехать из Брестской крепости, дабы сличить рассказы коллег д-ра Геббельса с реалиями, было непросто. А вот чтобы посетить Брестскую крепость теперь, гражданину России не требуется даже загранпаспорт. Нужна лишь отвага, ибо телевизор пугает ничуть не хуже листовок.
Подробностями высадки, транспортировки и обустройства в Бресте утомлять не буду. Упоминания заслуживает лишь пара моментов. Первый — обонятельного характера. С нюхом у меня всю жизнь туго, но изысканный аромат очистных сооружений учуял сразу, как вылез из автобуса рядом с гостиницей "Интурист". Потом стало получше, и в ходе прогулок по Бресту зажимать нос не приходилось. Видимо, чтобы ощутить амбре, требуется ветер с правильной стороны и чуть-чуть везения.
Второй забавный момент был связан с обменом валюты. Белорусскому рублю нонче нехорошо, и на момент нашего посещения за каждый РФ-рублик можно было получить аж сто семьдесят семь местных. А вот урвать хотя бы один российский было куда сложней, ибо валюта в обменнике отсутствовала. Появлялась она лишь после визита смелого туриста из далёких стран. Поэтому к обменнику стремились две очереди. Одна, из приезжих, хотела белорусских рублей. А другая, из коренных жителей, белорусских рублей категорически не хотела. "Мечтаем купить то, что вы продаёте" — грустно сказала мне бабуля из второй очереди. Будучи обитателем страны, где не так давно завершились "лихие девяностые", простодушно поинтересовался — а что, попыток договориться напрямую не делаете? В ответ замахали руками — что вы, что вы, так нельзя, везде видеокамеры! Колоритом полицейского государства остался крайне доволен.
Впечатление белорусские денежки производят непритязательное — бумага мягкая, цвета бледные, нулей много, крупная купюра не шибко контрастирует с мелкой. Видать, это намёк — уважаемые сограждане, деньги в жизни не главное, не делайте из них культа. Любопытно, что по впечатлениям трёхдневной выдержки (само собой, мимолётным) белорусы и впрямь не очень-то поклоняются деньгам, трудно в них почуять эту черту. Значительная часть тех, кому деньги страшно нравятся, умчались прочь, на заработки, ну а люди, видящие смысл жизни вовсе не в обогащении, живут себе на родине, не шибко горюя о курсах валют. Любопытно, что такая возможность у них есть, ибо Беларусь, в отличие от России, не полностью утратила промышленную и продовольственную автономию. То бишь, бродя по магазинам, можно с лёгкостью обнаружить там почти весь спектр продуктов и товаров народного потребления, изготовленных в пределах страны. Бытовая техника, одежда, обувь, посуда, продукты — всё из-за угла, а не из-за границы. При этом цены настолько гуманны, что рождают лишь умиление.
Ни бесплатного телевизора, ни дармовой микроволновки, ни даже халявных ботинок с собой не привёз, но различные общепиты затестировал как следует, потратив в каждом заведении аж до шестидесяти тысяч местных рублей (это когда ставил цель обожраться), что в переводе на наши даже недостойно упоминания. Еда поразительно вкусная и в самом лучшем смысле советская. То бишь, в колбасе, например, чувствуется мясо, а в мороженом — молоко. Учитывая, что это не какая-то элитная колбаса и не супермороженое, а вполне обыденные продукты по смешным ценам — дорогие россияне, у нас есть поводы для зависти. Каждому, кто любит поесть бюджетно и непритязательно, но как следует, рекомендую гурман-тур по Белоруссии. Насчёт фуагры и устриц не уверен, но пролетарская еда — на твёрдую пятёрку.
Впрочем, гастрономические приключения случились уже потом, а сперва был визит в пятый форт Брестской крепости. То бишь, в одно из девяти автономных укреплений, образующих вокруг Крепости кольцо окружностью километров этак тридцать. Каждый форт — это толстенные стены из железобетона, адская сеть подземных ходов и помещений, ров вокруг и пристрелянные позиции по всем направлениям.
На финише XIX в., когда сооружение было построено, держать в нём оборону можно было очень долго — с дальнобойными орудиями тогда было не ахти, а уж с нормальными авиабомбами совсем туго. В XX в. понятия о фортификации серьёзно поменялись — скрытность и малые габариты стали поважнее огневой мощи и толщины стен. Поэтому ни в первой, ни во второй мировой войне форт не стоял насмерть, благодаря чему выглядит неплохо по сей день.
Помимо туристов, больше всего рады хорошей сохранности форта земноводные — наглых отожранных лягух, непрерывно перебивающих экскурсовода, во рву не счесть. К герпетологии неравнодушен с детства, и если бы вырос в тех местах, наверняка с младых ногтей стал бы крупным специалистом по фортификации, потому как из крепостных рвов меня вытащить было бы невозможно.
Внутри форта довольно-таки холодно, сыро и кое-где тесно. Сводчатые стены местами дают отличное эхо. Лупить из 76-мм орудия, вкушая пороховую гарь, да ещё в такой акустической обстановке — занятие для настоящих мужчин.
Затем повезли в саму Крепость. К визиту слегка подготовился — зачитал по теме некоторое количество интернета, половину книжки Смирнова, освежил в памяти фильм Угольникова. Прототип главного героя фильма, как выяснилось, носил в действительности совсем другое имя и фамилию, являясь не Сашей А., а скорее Петей К. Точнее, даже несколькими Петями, ибо образ, как стало понятно, собирательный. Но в целом фильм, будучи просмотрен дважды, оба раза не подкачал.
Центральная часть Крепости во многом утратила исторический облик — сделан масштабный "евроремонт", восстановлена церковь (которая перед войной исполняла обязанности клуба), поставлены монументы, из которых последний возник буквально за день до нашего прибытия — 22 июня 2011 года. Однако выщербленные и пробитые снарядами стены, безусловно, выглядят куда красноречивее любых памятников. Каждый квадратный метр здесь — свидетель таких событий, что не всем живущим под силу их осознать. Чтоб хотя бы в первом приближении понять, каково это — месяц жить под бомбёжками и артобстрелами, не забывая отбивать атаки пехоты, а иногда и танков, нужен особый жизненный опыт. А ведь далеко не каждый, кто приезжает сюда прильнуть к военной истории, побывал хотя бы под дулом пистолета.
Экскурсию вёл широко известный в кругах интересующихся Ростислав Алиев — человек, не так давно написавший книгу про оборону Крепости, и потому знакомый с темой гораздо плотнее почти любого экскурсовода-профи. Не являясь выдающимся оратором, Ростислав крепко удерживал внимание публики неподдельной страстью и глубоким интересом ко всему, что связано с местом, где мы находились. Перед нами был не сотрудник музея, а исследователь, поэтому мы не услышали, грубо говоря, пересказа статьи из Википедии. Вместо официальной версии событий, которая выбита в граните и отпечатана в сознании миллионов людей, нам явилась чрезвычайно зыбкая картина, полная двусмысленностей, неясностей и белых пятен. Противоречивые показания и воспоминания участников, практически полное отсутствие документальных источников с советской стороны (всего в Крепости их найдено не более пяти), ограниченный порою доступ к архивам тех времён — всё это не позволяет с полной уверенностью восстановить события тех чёрных дней и ночей. Один и тот же бой в воспоминаниях разных ветеранов может складываться совсем по-разному. Понять, где правда, а где ошибка, можно лишь через кропотливое сопоставление огромного количества порой несопоставимых данных.
Благодаря сохранившимся письмам и донесениям, которыми тогда обменивались немцы, можно сделать вывод — те, кто командовал войсками Тысячелетнего Рейха, были настолько уверены в собственном превосходстве, что допускали и шапкозакидательские настроения, и огрехи в разведке, и заведомо авантюрные тактические ходы. Действия агрессоров и в ходе первого штурма, и в дальнейшем были далеко не безупречны, что много раз давало защитникам возможность сбить с них лишнюю спесь. В течение первой военной недели пять процентов потерь вермахта на Восточном фронте пришлись на этот клочок земли. Целый месяц в цитадели сохранялись очаги сопротивления, и лишь в августе 1941 года её рискнул посетить фюрер в обнимку с дуче. Зря не приехали раньше, майор Гаврилов их бы, пожалуй, приласкал.
Площадь Брестской Крепости весьма значительна, за пару-тройку часов можно совершить лишь беглый осмотр. Поэтому, метнувшись до города с целью подзарядки белорусской едой, вечером вновь повстречались с Ростиславом уже в более тесном составе, и продолжили путешествие. Крепость, кстати, практически никак не охраняется, ходи не хочу. При этом на её территории сохранились дома, не очень-то пострадавшие от военных действий и времени, так что если бы действие происходило в г. Санкт-Петербург, оборону в этих зданиях давно держали бы сводные батальоны бомжей и наркоманов. В г. Брест с этими родами войск, похоже, туговато, и недвижимость пустует, только стены разрисованы залётными дебилами.
Внешние валы крепости лишь из космоса похожи на этакие гребни поросших травой холмов подозрительно правильной формы. На самом деле внутри они пронизаны ходами, коридорами, хранилищами, шахтами и множеством других помещений. Предприняли несколько попыток ознакомления, в частности заглубились на два уровня под поверхность земли. Внизу темно, пыльно, тесно — фактически, никакого уюта. Имелся шанс забраться и глубже, но не все начинающие исследователи были к этому морально готовы.
Хотелось, само собой, найти что-то этакое, из тех времён, но обнаруживались лишь артефакты класса "пластмассовая крышка от бутыли" или "обрывок газеты за прошлый год". Новый, стало быть, культурный слой. Ну а Ростислав всё рассказывал и рассказывал, делясь результатами своих усилий, планами, упоминая совсем недавние находки и вызывая глубокое уважение приверженностью к благородному, но вряд ли особо денежному роду деятельности.
Тем временем солнце скрылось за линией горизонта, вдоль тропинок вспыхнули фонарики. А вот основная подсветка монументов крепости вечером 24 июня не работала — говорят, потому что излишки электричества в стране отсутствуют. Выходили в темноте под адские лягушачьи рулады. И тут же столкнулись с очередным тончайшим аспектом белорусской действительности — изловить автомобиль, дабы попасть в гостиницу, практически невозможно! После примерно часовой прогулки, кинувшись под колёса, ухитрились остановить такси. Водитель поведал, что на личном авто подвозить кого-либо категорически нельзя — последствия будут мрачнейшие, вплоть до конфискации транспортного средства. Подбросишь, мол, дедушку-ветерана до поликлиники, он денежки отдаст, и тут же корочки предъявит. Липко пропотев, сделал себе заметку на будущее — заехав в Беларусь как автолюбитель, будь готов к тому, что ты интересен не только ГАИ, но и другим бдительным организациям.
Утром, вполне предметно позавтракав, убыли из Бреста в Минск. Ехать пришлось несколько часов, но утомительной дорога не показалась — очень уж мягко шёл автобус по широкой трассе, и очень уж идиллические картины услаждали взор. КГБ Беларуси ухитряется так быстро расстилать перед туристами фальшивые поля и возводить бутафорские деревни, что многие поверили.
Ехали мы ехали, и вдруг из автомобиля, идущего параллельно автобусу, вылетел окурок. Сразу возникло ощущение — что-то не так. Какой-то, понимаешь, диссонанс между окружающим великолепием и этим малого калибра свинством. Тут наш водитель поддал газку, ведро слегка отстало, и ситуация мигом прояснилась — всё нормально, номера российские. Привет, земляк.
Добравшись до столицы, сразу забурились в Музей Истории Великой Отечественной Войны, где были ознакомлены с основными событиями и героями оной на территории страны. Учитывая, что нацисты прошлись по Белорусской ССР как паровой каток, а потом три года душили партизанское движение — послушать было о чём. За годы оккупации партизаны пустили под откос тысячи германских эшелонов и десятки бронепоездов, подвергли разорению множество железнодорожных станций, штабов, гарнизонов и складов, взорвали без числа мостов, сдали на цветмет все провода связи, до которых дотянулись, уничтожили на аэродромах сотни самолётов, вывели из строя сотни танков и орудий, тысячи автомашин, а заодно извели безумное количество представителей высшей расы (список упокоенных с гордостью возглавляет порванный в клочья гауляйтер Белоруссии Вильгельм Кубе), а также ихних последышей. Немчура не отставала, сжигая и расстреливая белорусов деревнями, сгоняя в концлагеря, принуждая к изнурительному труду во имя Великой Германии.
За три года оккупации население Белоруссии было прорежено на четверть. Напротив музея сохранился замечательный парк со старыми деревьями, пережившими войну — каждому из них довелось побывать в роли виселицы для нарушителей "нового порядка". Однако в начале июля 1944 года оккупанты приняли осознанное решение свинтить из Минска в кратчайший срок, а вместо них — так уж совпало — появились войска Рокоссовского и Ротмистрова. Именно поэтому День Независимости в Республике празднуется 3 июля, то бишь фактически вчера. Город был разрушен примерно на восемьдесят процентов, и после войны даже существовали замыслы оставить его в руинах как память, а столицу перенести в другое место.
Рад, что эти планы не сбылись, ибо современный Минск хорош настолько, насколько может быть хорош населённый пункт с населением под два миллиона человек. Широкие проспекты, много зелени, красивые дома с чистыми даже по фасаду окнами, умеренный автопоток, открытые и приветливые люди. Часто улыбаются, легко идут на контакт, много целующихся пар на улицах, никаких очередей, в том числе к обменникам, не заметно — в общем, плохо дело, гражданская война уже вот-вот. На улицах полно вывесок с неповторимыми белорусскими словами. "Чыгуначныя касы", "2-е кальцо" (маленькое такое), "Мужчынскi туалет" и ряд других, не менее колоритных лингвистических жемчужин останутся со мной навсегда — это лучше любых сувениров. Увы, не дошли до старого города — следует наверстать.
Реклама на улицах — по большей части социальная, в стиле "переходите улицу на зелёный свет". Если поперёк проспекта висит "растяжка", то она про городскую олимпиаду школьников или ещё что-то в этом роде. Номера домов очень часто нарисованы аршинными цифрами прямо на стенах, что даёт возможность видеть их за версту, не подбегая к табличке, и вообще не очень размышляя, есть табличка, или давно опала аки лист сирени. Верю, что это достижение градостроительной мысли когда-нибудь, пусть не при нашей жизни, воплотится и на Руси.
Между прочим, красные флаги на улицах никак не мешают наличию казино и стрип-баров. Правда, злачные места сконцентрированы преимущественно у гостиниц, где останавливаются владельцы шальных деньжищ.
Утром стартовали на осмотр мемориала Хатынь. Хатынь — название деревушки, возле которой партизаны в марте сорок третьего укокошили победителя Олимпийских игр 1936 года, одного из лучших в мире толкателей ядра, а на момент ликвидации ещё и гауптмана Ханса Вёльке. Мужичкам-то казалось, что шлёпнули они вполне нормального оккупанта, а оказалось — он толкатель. Да ещё и личный знакомый фурера, что вообще за гранью. Это был конфуз, Гитлер мог и удивиться — неужели в Белорутении ещё существуют партизаны? А если бы Гитлер удивился, крепко влетело бы всем, от ещё не порванного в ту пору гауляйтера Кубе до местного военного начальства. И местное военное начальство решило отомстить. Однако носиться за партизанами по весенним лесам не хотелось — сыро, да и опасно местами.
Поэтому виновными были назначены жители Хатыни, обитавшие в шести километрах от места, где толкатель ядра завернул ласты. Выяснилось, что повинны все — от младенцев до стариков, не говоря уж о женщинах. И наказание может быть только одно. Впрочем, приводить приговор в исполнение цивилизованные европейцы как-то брезговали — для таких целей у них был в распоряжении замечательный батальон охранной полиции №118. Состоял батальон из мобильных и эффективных экс-красноармейцев, ловко переобувшихся под новую власть. И чтобы пути назад у них не было, новая власть применяла батальон в качестве "резиновой перчатки", поручая ему задания, о которые самостоятельно мараться не хотелось.
22 марта 1943 года, когда корешок фюрера уже несколько часов лежал, откинув ядра, 118-й батальон под чутким руководством и внимательным приглядом СС-овцев окружил деревню. Все жители были выгнаны из домов и заперты в колхозном сарае. Пытавшихся бежать или сопротивляться без затей стреляли. Набитый людьми и обложенный сеном сарай отважно подпалил местный рекордсмен по мобильной эффективности — полицай Лукович. Полторы сотни крестьян сгорели заживо, задохнулись в дыму или, вырвавшись из сарая, сгинули под пулями. Забрав всё ценное и съедобное, что удалось найти в деревне, полицаи подожгли дома, посчитали свою работу выполненной, и ушли.
Выжить удалось единицам хатынцев. Главным образом это были дети, спасшиеся от огня под телами односельчан. Кроме того, остался жив деревенский кузнец Иосиф Каминский, на момент начала "зачистки" оказавшийся в лесу, за пределами кольца оцепления. Бродя среди трупов односельчан, он нашёл обгоревшего и простреленного сына. Ребёнок спросил у отца, куда подевалась мама, и умер.
Уже в советское время было принято решение возвести на месте уничтоженной Хатыни мемориальный комплекс, где теперь увековечены названия всех 186 белорусских деревень, переставших существовать за время оккупации. Выглядит он как кладбище, только вместо людей символически захоронены целые сёла. Четыре сотни обезлюдевших, но впоследствии возродившихся деревень идут отдельным списком. Здесь же находится Стена Памяти, напоминающая живущим о жертвах двухсот шестидесяти лагерей смерти, учреждённых нацистами на территории Белоруссии. Ну а на месте каждого хатынского дома установлен монумент — символическая печь с трубой, и негромко звонящим раз в полминуты колоколом. По центру комплекса — Вечный Огонь. А у входа кузнец Каминский с мёртвым сыном на руках молча встречает всех, кто прибыл в Хатынь разделить его горе.
Про Хатынь нам рассказывала экскурсовод София. Рассказывала так, что многим хотелось плакать. Собственно, почему бы и нет.
В тридцатые годы прошлого века, ещё до того, как Гитлер пришёл к власти, в СССР было начато строительство грандиозной укреплённой линии, тянувшейся от Карельского перешейка аж до Чёрного моря. Сейчас она известна как "Линия Сталина", но придумали это название не в Советском Союзе, а где-то в Европах. То бишь, у нас её тогда никто так не называл.
Подозреваю, цель строительства линии была сугубо агрессивной — ведь у СССР вряд ли могли быть другие заботы, кроме рывка на Ла-Манш. Например, пока Красная Армия наносит по буржуям могучий упредительный удар, из укреплений весьма удобно стрелять ей в спину, подбадривая.
Проходила линия в частности и по Белоруссии — аккурат вдоль старой её границы. Но в 1939-40 годах граница вдруг прыгнула на сотни километров вперёд, и ДОТы Минского укрепрайона очутились в глубоком тылу. После чего были законсервированы и скучали вплоть до известных событий года сорок первого. Утверждение, что с помощью этих ДОТов удалось существенно задержать блицкриг, было бы неправдой. Потому что хотя Минский УР возведён гораздо позднее укреплений в Бресте, к массированным авианалётам и артобстрелам оказался не готов даже он. Однако участие в боях принял, свою порцию крови из врага выпил, и теперь служит настоящим символом эпохи. Выбоины в бетоне говорят о войне красноречивее и доходчивее пухлых томов.
Непосредственно в районе "Линии Сталина" довелось увидеть реконструкцию событий 22 июня 1941 года. Мирный быт деревушки, в которой дислоцирована красноармейская часть, нарушен внезапным авианалётом и бомбёжкой. Потом прибывают вражеские мотоциклисты, пехота. Красноармейцы бьются как львы, лупят из зенитки по самолёту, кидаются в контратаку.
Выезжает советский танк БТ-7, но почти сразу гибнет. Тают и силы остальных бойцов — враг силён, опытен, на его стороне эффект внезапности. Подоспевшая немецкая бронетехника довершает разгром. Немцы занимают рубеж, добивают раненых красноармейцев, строятся, затем поджигают деревенские дома и уходят дальше на восток.
Организовано всё как следует — форма, оружие, техника, выстрелы, взрывы, постановочные сценки типа "безумная атака из последних сил с топором". Экипируются реконструкторы, насколько понимаю, из личных средств, а стоит всё недёшево. Разумеется, намётанный глаз мог заметить ряд огрехов и несоответствий, но если цель — получить удовольствие от просмотра, а не придираться, заострять на этом внимание смысла нет.
Вот такая состоялась поездочка. Пробыли неполных три дня, но впечатление, что не меньше недели. Даже учитывая, что Беларусь сейчас не на пике благоденствия, находиться в этой стране — одно удовольствие. Безусловно, путать туризм с эмиграцией не следует, и всё же трудно удержаться от ощущения, что жители Минска и Бреста по сравнению с соотечественниками выглядят более раскованно и жизнерадостно. Наверное, они и впрямь сохранили немало общих черт с людьми, которые четверть века назад жили от Калининграда до Камчатки, и называли себя советскими. С людьми, в головах которых было чуть меньше цифр и потребительских интересов, но больше доброжелательности и уверенности в завтрашнем дне. Долго ли мировое сообщество позволит существовать "последнему осколку СССР", покажет время. Но в ту Беларусь, где я побывал на днях, хочется приезжать вновь и вновь.
(с)Сева
travel.oper.ru/news/read.php?t=1051608410
