Теперь поговорим о реальном потенциале сил на случай, если конфликт-таки начнется.
Сразу же выведем за скобки США, о которых важно отметить разве что следующее. Приятно это нашим патриотам или нет, но США являются единственной страной, чья армия имела большой боевой опыт в течение долгого времени, и этот опыт сводился не только к антипартизанским по сути действиям: армия Ирака была довольно-таки неплохой , но потери США во время активного этапа войны (то есть, когда они сражались именно с армией Ирака) были, как говорят, на уровне потерь, которые случаются во время учений аналогичного масштаба .
Поэтому для нас важно, насколько северокорейский генералитет имел возможность реально и всерьёз изучать то, как, допустим, Соединённые Штаты вели ту же войну с Ираком; насколько они изучили стратегию противника и подготовились к новым приёмам, отличающимся от тех, что были использованы во время Корейской Войны.
Какая-то работа в этом направлении ведется точно: любые боевые действия с участием армии США приводит к реорганизации в армии Северной Кореи. КНА пытается анализировать американский опыт и готовится к войне в меру своих возможностей, ограниченных кризисом. Отсюда, например, видимое разделение на части спецназначения и остальную армию, более напоминающую военизированный кадровый резерв или, если угодно «вооруженный стройбат». Отсюда ОЧЕНЬ большое внимание к подземным коммуникациям, из которых их можно будет выгнать разве что серьезным, нетактическим ЯО.
Но никуда не деваются проблемы, которые мы попробуем суммировать.
читать дальше• Технологическое отставание, связанное с недооценкой того, что может быть применено против нее. Условно говоря, северокорейцы могут в целом понимать, как выглядят вооружение и тактика противника, но не могут представить себе до конца, насколько велик разрыв и что такое – самые современные военные технологии, в том числе – беспилотники и высокоточное оружие.
• Северокорейский генералитет кажется мне опытнее южного – у них сохранился личный опыт войны, но это опыт прошлого. Такие генералы часто готовятся к войне, которая уже была и которой больше не будет, а это означает определенные проблемы с инновациями и нестандартными решениями.
• Северокорейский «шизомилитаризм», который мы видим на военных парадах, отчасти показывает, на какой вид войны ориентируется генералитет КНА. Это своего рода иррациональное зацикливание на демонстрации внешней мощи. Но когда современная армия занимается сложной строевой подготовкой, такие занятия могут «есть» время, предназначенное для чего-то более важного в условиях современной войны.
• Несмотря на то, что боевые части в северокорейской армии есть, в ней даже больше, чем в советской армии, присутствует разделение на собственно армию и вооруженный стройбат. Это означает, что общий уровень боеготовности и боевого духа может отличаться от того, каким его видит начальство, и тем более – патриотические блоггеры, фанатеющие от роликов с парада или демонстраций спецназа. Конечно, % фанатиков, готовых погибнуть за идеи чучхэ, в армии Севера существенно выше, чем на Юге, но это именно что «чем на Юге». Не 100%, и, имхо, даже не 50%. Тут важно не впадать в иную крайность, продиктованную «мультяшной логикой»: или идеальный режим, состоящий из преданных фанатиков, или армия и чиновники разбегаются при первой серьезной угрозе.
• Со стратегической точки зрения отмечу недооценку того, как работают сложные системы. Непонимание внутреннего неединства противника и того, что правая рука там может не знать, что делает левая. Непонимание того, из каких предпосылок принимаются решения. Мы говорили об этом во второй части разбора – и просто хочется отметить, что эти шоры касаются и представлений о стратегии и тактике.
• Из этого может вытекать нечто очень важное: непонимание того, что высокая реакция на человеческие потери не всегда означает боязнь этих потерь и неспособность их нести. Более того, в условиях технического преимущества боязнь человеческих потерь может наоборот симулировать стратегию превентивного удара, в рамках которого проще уничтожить всех врагов, чтобы никто из наших точно не погиб.


У Армии РК тоже более чем хватает проблем. Южнокорейские военные уверены в том, что технологический перевес даст им абсолютное превосходство и позволит нанести превентивный удар, уничтожив северокорейские военные объекты так, что то, что переживет превентивную атаку и будет способно провести контрудар, будет без труда остановлено и перехвачено. НО!

• Южнокорейская армия в течение долгого времени не воевала и «больна» целым комплексом проблем не воевавшей армии, которые, кстати, изрядно присутствуют и в армии российской. Серию скандалов, хорошо иллюстрирующих уровень бардака и реальной неготовности (наподобие того, каким оказался южнокорейский «ответ» на события на о. Ёнпхёндо), лишний раз повторять не буду, но отмечу иное – эти факты признаются (еще бы, если они дошли до зарубежной прессы) но воспринимаются лишь как "незначительные эпизоды" не меняющие картины великой обороноспособности Юга. Кое-как дисциплину натягивать начали, и постоянные маневры (кроме игр на нервах КНДР) имеют и эту задачу, но, по некоторым сведениям, воз все равно скорее там.
• То, что большинство командиров, которые помнят Корейскую войну, или даже Вьетнамскую, ушли со службы. Людей с нормальным боевым опытом или хотя бы адекватно представляющих себе действия на реальной войне – там нет.
• Более того, в армии РК нет своих серьезных стратегов и планировщиков, поскольку в случае войны стратегическое командование принимают на себя США. Вообще, это означает, что наверх продвигаются не столько стратеги, сколько бюрократы, умеющие имитировать бурную подготовку к войне. Что, в частности, говорит о неспособности отследить действия противника и учесть проведенные им контрмеры.
• Но сие означает не только слабость применительно к разработке стратегических операций, но и неумение/нежелание/неспособность считать результаты в долгосрочной перспективе. Ограничиваясь планами разгрома КНДР как системы, они абсолютно не задумываются о том, что будет происходить на территории этой страны после военной победы над ней. Хотя с моей точки зрения, тогда и начнется самое неприятное; сопротивление (а какое-то оно будет, обсуждать можно только масштаб) войдет в партизанско-террористическую фазу, и это будет всерьез и надолго.
• Такая высокотехнологичная армии, как южнокорейская, войну воспринимает как событие, разворачивающееся в некоем виртуальном пространстве, когда ты нажимаешь на гашетку здесь, а кровь льется где-то там. На это накладывается представление о том, что одного только технологического перевеса будет достаточно, чтобы одержать победу в короткие сроки. Это означает два следствия – меньшую готовность нести и большую чувствительность к человеческим потерям (особенно в условиях высокой информационной прозрачности «привет, мама, пишу тебе смс из горящего танка…») и существенную неготовность «воевать с отключенной электроникой» и без кондиционера (да, я и о жалобах моего хорошего знакомого на то, что в казарме кончился крем для рук).

Таким образом, обе армии имеют достаточно слабых сторон, что может сделать военный конфликт между ними более долгим и менее предсказуемым, чем кажется любителям той или иной стороны. А вероятность этого конфликта, напомню, постепенно растет.
Затем, на Севере, и на Юге все не очень хорошо с долгосрочной стратегией. На Севере – из-за косности старшего поколения, на Юге – из-за отсутствия школы и привычки полагаться на США.
Более того, складывается ощущение, что молодежь (как на Юге, так и на Севере) начинает думать, что раз большой войны никто не хочет, успешный локальный конфликт вплоть до захвата спорного острова возможен и не перерастет во что-то большее. Поэтому иногда очень хочется напомнить таким «ястребам» резолюцию Политбюро ЦК нашей компартии от октября 1949 г., где идея ограниченного конфликта была жестко и правильно раскритикована.
Идеологические шоры усиливают эту тенденцию. Пропагандисты Юга стали верить собственным уткам и во многом пребывают в уверенности, что режим вот-вот падет, и его надо лишь толкнуть. С точки зрения южнокорейского избирателя и генералитета Север изобилует признаками слабости. А на Севере могут полагать, что серьезный раскол общества, связанный с провалом политики Ли Мён Бака, говорит о глубоком кризисе режима и, не имея серьезных контактов на Юге, могут по-прежнему ставить знак равенства между левыми и просеверокорейскими настроениями. Однако в условиях прямой агрессии вторжение врага будет способствовать национальному сплочению, и это касается ОБОИХ государств.
Конечно, автор знает, что среди технических сотрудников разведки и на Севере, и на Юге хватает умных голов, которые видят ситуацию адекватно. Проблема в том, что это – не лица, принимающие решения. Более того, руководство разведки очень часто играет в игру «Угадай, что хочет услышать начальство, и приноси ему хорошие новости». Поэтому есть опасение, что разумные предупреждения могут быть проигнорированы, и их авторов сочтут перестраховщиками.
Автор уверен в том, что идеальной государственной системы нет. Люди не идеальны, а чиновники любой страны – тоже люди. Очковтирательство и имитация бурной деятельности свойственны им в разной степени. Определенный нравственный/идеологический кризис, который в равной форме присутствует и в США, и в КНДР, усиливает эту тенденцию. В обеих странах сегодня среди чиновников больше циников, чем фанатиков. Поэтому следует помнить, что структуры, занимающиеся анализом и прогнозированием, далеко не всегда выполняют свою работу должным образом. И не стоит демонизировать структуры врага. Нет ни «руки Госдепа», ни всемогущего ФСБ, ни идеального режима на Севере.
(c)makkawity.livejournal.com/2130487.html

Незначительная с виду история определения финалистов учрежденной фондом “Либеральная миссия” премии “ПолитПросвет” является наглядной демонстрацией отношения российских сислибов к мнению рядовых граждан. 2 апреля на сайте “Эха Москвы” было открыто голосование со следующей формулировкой: “Наша цель – привлечь внимание общества к журналистам, публицистам и блогерам, которые своими публикациями вносят вклад в политическое просвещение россиян и систематически проясняют текущую ситуацию в России и в мире”.

Такое голосование, безусловно, носит справочный характер. Но совершенно очевидно, что с момента выхода в публичное пространство жюри обязано учитывать мнение широкой аудитории. В конце концов, как было заявлено учредителями, суть самой премии в пробуждении общественного интереса.

читать дальшеНа призыв проголосовать откликнулось почти 11 тысяч человек. И вот как выглядит картина их предпочтений:
1. Андрей Пионтковский – 41,3%.
2. Евгения Альбац – 39,6%.
3. Борис Акунин – 35,8%.
4. Дмитрий Орешкин – 22,2%.
5. Ольга Романова – 20,7%.

А вот объявленный сегодня шорт-лист:
1. Дмитрий Орешкин – 22,2%.
2. Лилия Шевцова – 14,6%.
3. Николай Сванидзе – 10,4%.
4. Владислав Иноземцев – 1,3%.
5. Сергей Шпилькин – 1,0%.

И уже упомянутый комментарий Алексашенко: “голосование на сайте “Эха Москвы” никак не влияло на решение жюри”. Шокирующая откровенность! Зачем вообще нужен волшебник Чуров, когда мнение людей можно просто проигнорировать? И что тогда делал Сергей Алексашенко на протестных митингах, лейтмотивом которых было требование простых граждан перестать считать их “бандерлогами”?

Высокомерный цинизм господина Алексашенко еще раз подчеркнул идейное родство так называемых “либералов” с так называемыми “силовиками” — двух сторон фальшивой монеты современной российской государственности. Двуличная позиция сислибов, уже два десятилетия неустанно трудящихся на плодотворной ниве комплексных “либеральных реформ”, нанесла тяжелейший удар продвижению либеральных идей в России. Результатом этой деятельности явилось появление обидной, но емкой народной формулировки — либераст.
читать дальше(c)Гарри Каспаров
garry-kasparov.livejournal.com/36811.html

(с)news.kremlin.ru/media/events/files/41d3ee9c1a76...

Людвика Влодек

Дискуссия в «Газете» о России: То ли это пёс, то ли конь? Что может Путин?

Дмитрий Быков (из Москвы по скайпу):
- Мы, люди культуры, думаем, что если нас мало, то мы не имеем права голоса. Где-то там – огромный народ, и он имеет право высказываться. Но стоит напомнить, что мозг, который всё решает, является относительно небольшой частью всего тела. - Я не знаю, какую Россию хочет построить Путин. Но я знаю, что демократическую Россию он построить не может, потому что это разрушит нынешнюю систему региональных властей и затронуло бы интересы номенклатуры. Но авторитарная Россия тоже невозможна, потому что в больших городах Путин либо уже не имеет большинства, либо имеет очень слабое большинство. Поэтому он будет использовать тактику уклонов и умолчаний. Это будет такой застой, притворство, что что-то меняется, но в реальности поддержка status quo, - сказал политолог Дмитрий Орешкин.

В честь своей 23 годовщины «Газета Выболрча» организовала конференцию «Куда идёт Россия? Демократия, авторитаризм, хаос…». В дискуссии участвуют Дмитрий Быков – поэт, журналист, прозаик; Евгений Гонтмахер – член правления Института Современного Развития (ИНСОР), специалист в области общественных реформ; Сергей Ковалёв – диссидент и политический узник, защитник прав человека, Человек Года «Газеты Выборчей» 2001 года; Дмитрий Орешкин – политолог, член Совета по Развитию Гражданского Общества и Правам Человека при Президенте Российской Федерации; Дмитрий Травин – публицист, директор Института Современных Исследований Европейского Университета в Санкт-Петербурге.

Встречу ведёт Адам Михник.

Адам Михник:
- Я смотрю на Россию и говорю, что это нормальная страна и нормальный народ. А мой друг Виктор Ерофеев сказал: Адам смотрит на пса и говорит, что это конь. Глядя сегодня на Россию, мы видим, что ничего не изменилось. Был тандем, есть тандем. Но когда смотрим российское телевидение, то видим, что в Москве изменилось почти всё. Это общество ожило и начало говорить своим голосом. Это и твой голос тоже, Сергей? (Адам обращается в Ковалёву).

Дмитрий Быков (из Москвы по скайпу):
- Мы, люди культуры, думаем, что если нас мало, то мы не имеем права голоса. Где-то там – огромный народ, и он имеет право высказываться. Но стоит напомнить, что мозг, который всё решает, является относительно небольшой частью всего тела.

Адам Михник:
- Истинно ли высказывание, что есть старый Путин и новая Москва?

Сергей Ковалёв:
- Этот голос, который мы слышим на улицах Москвы, это голос не Быкова и никаких других авторитетов. Есть надежда, что и голос авторитетов постепенно станет голосом общества. Для демократии вовсе не нужно, чтобы каждый член общества был хорошим, умным демократом, достаточно критической массы. Таких людей вовсе не обязательно должно быть много. Так обстоят дела в Америке, например.

Адам Михник:
- За Ходорковского заступались великие авторитеты. Не помогло. Что будет дальше с Ходорковским?

Быков:
- Он может стать российским Нельсоном Манделой. Он один из немногих, который доказал своей биографией искренность стремлений. Но трудно сказать, что он будет делать, когда выйдет на свободу.

Адам Михник:
- Каков путинский проект России на ближайшие годы?

Дмитрий Орешкин:
- Я не знаю, какую Россию он хочет построить. Но могу сказать, какие у него возможности. Демократическую Россию он не может построить, даже если бы хотел, потому что это развалит нынешнюю систему. Россия состоит из множества султанатов, как, например, Татарстан, Чечня, Ингушетия, Тува и т.д. Там поддержка Путина огромна. Там введение демократии было бы невозможно, потому что встретилось бы с сопротивлением националистских сил.
Кроме того, демократию нельзя построить сверху. Этому мешают интересы номенклатуры, потому что она потеряет всё, и поэтому она этого не позволит.
Авторитарная Россия тоже невозможна, потому что в Москве, Петербурге, Калининграде Путин либо не имеет большинства, либо имеет очень слабое большинство. Эти регионы хотят правления закона, гарантированной частной собственности. Они не согласятся превратиться в султанаты, такие, как Чечня. Поэтому Путин будет использовать тактику уклонов и умолчаний. Это будет застой, но с видимостью перемен. Притворство, что что-то меняется, но в реальности поддерживание status quo.

Адам Михник:
- Существует ли опасение, что если бы президентские выборы были честными, то их выиграл бы лидер коммунистов Зюганов?

Дмитрий Травин:
- Нет, победа Зюганова невозможна. Он уже давно в политике и никуда дальше не зайдёт. Ему всегда не хватало харизмы, а чем старше он становится, тем этой харизмы меньше. Сейчас невозможно сказать, кто выиграл бы настоящие выборы. Но я не исключаю победы какого-нибудь экстремиста.

Адам Михник:
- Оланд тоже не харизматичен, а выиграл, потому что люди восприняли его как анти-Саркози. Может, такой вариант возможен в России? Если бы выборы стали плебисцитом за или против Путина?

Виктор Ерофеев:
- Путин сейчас слабый лидер. Он уже не секс-символ. Власть сейчас разделена. Сурков, главный идеолог России, сказал, что на улицы Москвы вышли наилучшие люди в городе. Несколько лет назад это невозможно было даже представить - услышать нечто такое из его уст. Но оппозиция сейчас тоже слабая.
У нашего народа мелкие традиции, нет исторического мышления. Путина можно было бы заменить кем угодно, даже Бабой Ягой, а народу всё равно не будет до этого дела. Потому что его мало что касается. Мой однофамилец, Венедикт Ерофеев, написал в «Москва-Петушки» о таком русском наплевательстве. Это нас величайший враг.
Протесты, которые сейчас идут в Москве, специфичны. Среди лидеров протестов существует взаимное соперничество, каждый хочет взять движение под свой контроль, они не доверяют друг другу.
Атомизация России продолжается, потому что уже дважды в XX веке мы потеряли все важнейшие общенародные ценности. Один раз в 1917 году, другой раз в момент распада СССР. Тогда эти ценности и так были фальшивые, но даже и они были утрачены. Теперь каждый выбирает себе свои собственные ценности. Они состоят из европейских и национальных, и националистических ценностей, но общих нет. У нас нет общего языка.
Мы как в тумане. И даже сам Путин – как ребёнок в тумане.
Этого мы можем не пережить. И не потому, что оппозиция, что Путин. Просто потому, что наша страна погружается в прострацию. Россия ничего не производит. Всё - made in China. Я опасаюсь, что мы этого не выдержим. Нам казалось, что мы упали в яму глубиной 5 метров, а она – 50 метров.

Адам Михник:
- То, что в последние месяцы происходило в России, это было что-то невероятное. Никто не предвидел, что десятки тысяч людей выйдут в мороз на улицы требовать честных выборов. Это доказывает, что демократический потенциал в России есть. Что такого случилось, что Москва очнулась от путинской апатии? Почему оппозиция стала сексуально привлекательной? Потому что, кажется, так оно и есть, если к ней присоединилась, например, такая знаменитость, как Ксения Собчак.

Евгений Гонтмахер:
- Медведев начал президентство с того, что в России всё плохо, что коррупция, что плохая судебная система, что экономика хромает. И люди ему поверили, начали сравнивать с Путиным и задумываться, кто в этом виноват. Это привело к десакрализации. На него стали смотреть уже без такого благоговения.
Думали, что Медведев будет не только говорить, но начнёт что-то делать. Но эта надежда умерла 24 сентября 3011 года, когда публично было объявлено, что на президентские выборы снова пойдёт Путин, а не Медведев.
Первые протесты на Чистых Прудах в Москве, сразу же после выборов, были очень эмоциональные, спонтанные. Никто не ожидал, что столько людей придёт. Люди в ярости, потому что они почувствовали себя обманутыми. Но переход от протеста чисто эстетического, спонтанного к протесту организованному, со своими структурами, это только сейчас происходит.
А чего хочет Путин? Это гениальный тактик. Он хорошо справляется с конкретными задачами. Надо стать президентом. ОК, стал. Но он плохой стратег. Он не смотрит далеко вперёд. Я считаю, что Путин не сможет быть президентом ещё один срок. Эти вызовы ему не по плечу. Ситуация России напоминает ситуацию Греции. Он один не способен справиться с этими вызовами.

Адам Михник:
- Как объяснить слабость и феномен российской оппозиции? Один из моих коллег из Белоруссии на вопрос, что сегодня думает белорусская оппозиция, ответил, что белорусская оппозиция – это дружеский банкет людоедов. Относятся ли эти слова и к российской оппозиции? Каким образом она могла бы стать реальной альтернативной Путину?

Сергей Ковалёв:
- То, что происходит в России – это дело не только России. Я напомню, как из этой просвещённой Европы и Америки ехали толпы выдающихся личностей в Кремль, поболтать с мечтателями из Кремля. Вот только там никаких мечтателей не было. Все ценности, которые провозглашает Запад, теперь подчинены западной real politik. Передаются поздравления Путину, говорится, что ведь россияне его себе выбрали. Но никто не помнит о том, что то, что сегодня происходит в России, важно для всего мира.
То, что сегодня происходит в Москве – это дело не бывших диссидентов, не Бориса Немцова или Григория Явлинского. Это сделали люди, у которых не было никаких политических амбиций. Лишь бы им хватило ума и отваги. Прежде всего нам нужны честные выборы, честные суды и свобода слова. Но за это надо сражаться. Без этого мы дальше не пойдём. Путин не строит авторитаризм. Он его уже давно построил. Он может в любом регионе поставить у власти кого захочет, обокрасть кого захочет.
Я, однако, боюсь, что альтернатива этой системе – кровь. Путин – как дикий зверь, и он ведёт себя, как дикий зверь, загнанный в ловушку. Когда он почувствует опасность, то будет кусаться. Я почти убеждён, что Путин не дождётся конца своего правления, конца своих 6 лет.

Адам Михник:
- Кто такие сегодня в России те, которые нападают на демократию с нацистских позиций, говорят, что власть слаба, что её следует укрепить?

Орешкин:
- Они называют себя государственниками. Это люди родом из советской номенклатуры, которые потеряли своё положение при Ельцине. Они начали перестройку, потому что верили в свободный рынок, только они хотели этот рынок контролировать. Они верят в СССР. Их лидером стал Путин. Он мудрый руководитель, старается сохранить равновесие между разными элитами. Он хорошо решает такие кратковременные проблемы. Например, даёт вздохнуть бизнесу. Но развитие бизнеса, общества или свободная пресса приводят к выделению кислоты, которая отравляет эту силовую номенклатуру. И эта номенклатура требует закрутить гайки. Эта номенклатура – это рабы апологетики СССР, которая опирается на ложные предпосылки. Потому что не принимает во внимание того, что могущество СССР создавалось за счёт народа.
Они создают такую идеологию, которая угрожает функционированию всей страны. Потому что больше денег на силовые ведомства – это меньше денег на развитие страны. Однако время этих людей уже кончилось. Их поддержка в обществе падает. Я не слишком бы их опасался. Это доказывает нынешняя ситуация, протесты в Москве показывают, что эти силы отступают. Люди уже понимают, что России нужны дороги и больницы, а не развитие силовых ведомств в Чечне.

Адам Михник:
- Я был в Петербурге. Со мной разговаривал журналист. Он сказал: «Адам, пойми, что Путин – это Запад». И я склонен в это верить, когда слышу другие истории из России. Как та, которую рассказал Виктор Ерофеев о своей телевизионной дискуссии с Прохановым. И в телефонном общественном мнении выиграл Проханов, этот защитник Сталина.

Травин:
- Нынешняя элита власти может теперь ездить на Запад, обучать там детей, пользоваться всеми благами свободного рынка. Путин любит связи с заграницей, потому что там можно размещать огромные деньги и т.д. И при всём при том нет никакой ответственности перед народом. То есть эта суверенная российская демократия для правящих лучше, чем была советская система.
Поэтому Путин любит рынок, но понятие о демократии у него такое, какому его учили ещё при СССР. Потому что он верит, что демократия – борьба всех против всех, что государства воюют друг с другом. И поэтому он считает, что когда в России будет демократия, то международная позиция России ухудшится. Вот как обстоят дела с прозападной ориентацией Путина.
Почему Проханов побеждает в телевизионных дискуссиях? Потому что рядовой зритель лучше понимает его простые, как грабли, аргументы. В России есть такая шутка: пессимист – это тот, кто думает, что хуже быть уже не может, а оптимист – это тот, кто думает – ой, может быть ещё хуже. И наша оппозиция думает, как оптимисты. Они боятся, что если к власти придут какие-то люди оппозиции, то может быть ещё хуже, чем при Путине, и потому оппозиция ничего не может. Но сейчас это меняется. И эти люди постепенно начинают приходить к мнению, что хуже, чем при Путине, уже быть не может. И если они, наконец, это поймут, то есть шансы на перемены в России.

Гонтмахер:
- Я ещё о прозападной ориентации Путина. Он видел у немцев, что их не надо ни к чему принуждать. Но он решил, что Россия другая, потому русских надо и дальше учить, заставлять и т.д. И в этом смысле Путин – русофоб, он не верит в потенциал собственного народа, хотя никогда открыто в этом не признается.

Ковалёв:
- Ты задал плохой вопрос и получил плохой ответ. Путин – не человек свободного рынка. Это всё равно как если бы ты спросил, является ли крокодил западником. Путин просто научился использовать плюсы свободного рынка, но это не имеет ничего общего с прозападной ориентацией. Он прекрасно приспосабливается к ситуации. Как животные. Вот и всё.

Адам Михник:
- Россия – это полиэтническое государство. Какова динамика национальных проблем в сегодняшней России?

Эмиль Паин:
- Я не люблю, когда упрощают ситуацию в России. Можно, конечно, называть Путина динозавром и т.п., но это ничего не объясняет. У нас длится политическая зима, уже давно, и никак не хочет кончиться. Но тому есть важные причины. И это не только потому, что у нас плохой человек в президентах.
Россия – всё ещё империя. Ельцин был хорошим человеком, идейным, но и ему не удалось установить демократию. Я скажу кое-что, за что вы можете забросать меня яйцами. Русский национализм появился недавно. Перед этим был имперский шовинизм. Речь шла о сохранении империи. У Путина были такие успехи, потому что он тоже говорил о сохранении империи. Это было важно для многих наших граждан.
А теперь появился этот русский, этнический национализм. Нам уже империя не нужна, люди идут на улицу и говорят, что уже не хотят платить Кавказу. И это однозначно – угрожает России. Потому что империя может существовать, когда у меньшинств есть свои национализмы, но когда самый большой, титульный народ начинает апеллировать к своему этническому национализму, это грозит распадом всей страны. Теперь уже никто не хочет, чтобы Путин спас империю, чтобы Чечня осталась в России и т.д. Теперь людей это уже не касается.
Я не считаю, что из русского национализма родится шанс для демократии, но он наверняка может взорвать российскую империю.


Gazeta Wyborcza

Ludwika Włodek

Debata w "Gazecie" o Rosji: Czy to pies, czy to koń? Co może Putin?
(с)ursa-tm.ru/forum/index.php?/topic/32662-%d0%b3%...

Непонимание людьми друг друга - основа крепких дружеских отношений.

Для иллюстрации приведу пример с братьями Бестужевыми. Двое из братьев, скрученных в полном составе по делу 14 декабря, сидели в соседних одиночных камерах. Брат Миша Бестужев придумал довольно сложную азбуку для камерного перестука, основанную на системе одиночного и сдвоенного скляночного боя (сам он был из флотских) при разумном сокращении количества букв в тогдашнем алфавите. Составил доступную таблицу сигналов, опередив, как мне кажется, в этом деле самого С. Морзе. Подготовился основательно: гласные буквы - отдельно, согласные - в другом столбце, точки и тире, всё как следует.

И вот брат Миша выстукивает свои позывные для сидящего через стенку Саше, который до восстания был адьютантом герцога Виртембергского и известен нам более как Бестужев-Марлинский. А брат Саша (в ответ на логически выверенный стук брата Миши) начинает беспорядочно дубасить в стену, не понимая сухого алгебраизма Миши. Просто брат Саша, пока брат Миша чертил прутиком схемы оповещений, ковырял раствор между кирпичами в сторону братовой камеры и своим стуком показывал, где надо ковырять Мише, чтобы пробить друг к другу отверстие в тюремной стене. Некоторое время оба брата искренне считали друг друга полновесными дураками.

Потом, наконец, разобрались и стали втягивать в свой перестук-чат остальных декабристов-сидельцев, которые днём стучали друг на друга в следственном присутствии, а вечером стучали уже друг другу слова признательности и надежды. Шифр Бестужева дошёл почти до всех, но не затронул Рылеева. Потому как Кондратия от участников чата отделяла камера А.И. Одоевского,по определению следствия, "человека пылкого и поэта в душе". Сам А.И. Одоевский в свой камере не скучал и другим не давал. Как вспоминал Михаил Бестужев: "Он бегал как запертый львёнок по своей клетке, скакал через кровать или стул, говорил громко стихи или пел романсы. Одним словом, творил такие чудеса, что у стражей волосы дыбом..." Когда третий, самый старший брат-Бестужев, Николай (всего братьев, как мы знаем, было пятеро и все по итогу сели), стучал Одоевскому, "тот начинал биться руками и ногами в стены, дверь и пр.", тем самым символизируя третий подход к коммуникативному процессу. Потом, кстати, выяснилось, что "поэт в душе" Одоевский "не знал азбуки по порядку".
(с)gilliland.livejournal.com/285512.html

Неблагодарная это тема. На сей счет высказано столько мнений и суждений, что их самый беглый обзор займет немало места и времени. К ней обращались немыслимое количество раз, что, в общем, совершенно неудивительно. Этот вопрос затрагивает всех, и без четкого ответа на него невозможно двинуться дальше. В самом деле, как можно обещать построить коммунизм, если не объяснить, почему провалилась предыдущая попытка? Объяснение должно быть простым, понятным и убедительным.

Всевозможные "перерождения", "заговоры", "информационные войны" и "манипуляции сознанием" я сразу исключаю из рассмотрения. Совершенно очевидно, что эти надстроечные явления не могли привести к столь глубокому изменению в хозяйственном базисе, который мы и наблюдаем. И вообще, утверждать, что Союз рухнул по причине промытых или непромытых мозгов - это значит впасть в махровейший идеализм.
Все надстроечные явления появились тогда, когда основные перемены в базисе уже произошли, они их обозначили и сделали явными и видимыми. Потому, причины надо искать в базисе, в хозяйстве, и связанных с ними производственных отношениях, как учит единственное верное марксистско-ленинское учение.

Для начала в самом кратком виде надо сказать о том, что планировалось к постройке изначально. В соответствии с планами ГОЭЛРО и его доработками, в соответствии с планом первой пятилетки, все народное хозяйство строилось и развивалось как совокупность комбинатов, то есть производств, тесно связанных между собой энергетическими и технологическими связями, без какой-либо "рыночной стихии" и "свободного обмена".
Если смотреть панорамно, то хозяйство довоенных пятилеток очень походило на электронную плату, в которой отдельные предприятия были чем-то вроде микросхем, резисторов, диодов, конденсаторов и тому подобных деталей, между которыми шли потоки энергии, сырья и продукции.
Внутри этой системы человек советскими плановиками воспринимался в энергетическом разрезе, через живую энергию труда. Собственно, на той технической базе, без участия людей вся эта производственная система была безжизненной. Соответственно, базой производственных отношений внутри этой системы был технический норматив и связанная с ним производственная дисциплина. Социальная система, построенная до войны, в основном была нацелена на то, чтобы наилучшим возможным образом обеспечить работников всем, что необходимо для жизни и полноценной работы, то есть, в генерализованном виде, для воспроизводства живой энергии труда.
Конечно, найдется немало людей, которые скажут, что это какая-то антигуманная система, "человек - придаток машины" и так далее. В некотором роде так и было. Однако, уже с первых лет реализации плана ГОЭЛРО, плановики серьезно говорили об автоматизации труда и мечтали о том, что когда-нибудь живой труд в производстве будет не нужен. Потому они вполне сознательно строили такую систему, "пеше по-машинному", понимая, что никакого другого варианта у них на данный момент нет. Эпоха электроники и компьютеров - первых управляющих машин, настала несколько позже.

Про политэкономическое устройство советского хозяйства я уже не раз писал. Напомню, вкратце, что социалистический сектор жил и развивался за счет всей прибавочной стоимости, создаваемой рабочими, которая поступала в распоряжение государства и расходовалась в централизованном порядке на реализацию плановых задач. Вместе с тем, плановики не уповали только на живой труд, и всеми силами старались его механизировать и автоматизировать, добиваясь огромного роста этой прибавочной стоимости, шаг за шагом приближаясь к своему идеалу. Непосредственно перед войной уже появлялись первые разработки в области автоматизации производства и строились планы создания целых заводов-автоматов.

Победа Советского Союза во Второй мировой войне была связана именно с этой комбинатной системой, позволяющей резко увеличить производство, что самым благотворным образом сказалось на ходе боевых действий и оснащения армии. СССР "зажевал" всю европейскую коалицию, созданную Гитлером вооруженной силой, которая превосходила Союз почти по всем хозяйственным параметрам. У Гитлера было больше населения, было больше угля и стали, была мощная промышленность, но это ему не особенно помогло в схватке с индустриально-комбинатным монстром.
Теперь же стоит сказать о том, о чем говорится мало. Во время войны комбинатная структура в СССР перенесла огромный урон. Гитлеровцы, к примеру, почти совершенно разрушили украинский индустриальный комбинат, бывший перед войной, пожалуй, наиболее развитым и современным. Серьезный урон понес лениградский комбинат, хотя его индустриальное ядро сохранилось. Были сильно разрушены и повреждены основы комбинатов на Северном Кавказе и в Нижнем Поволжье. В сущности, более или менее нетронутыми остались только три комбината: Центральный (вокруг Москвы), Поволжский и Урало-Кузнецкий. Не был достроен Северный комбинат или Северная угольно-металлургическая база, и его в полурабочем состоянии запустили ближе к концу войны.
Многие хвалят эвакуацию промышленности. Это действительно была беспрецедентная транспортная операция. Однако, эвакуация происходила хаотически, бесплановым порядком. Эвакуированные заводы побросали где придется на Урале, в Сибири, в Казахстане. Они не были соединены в комбинатную структуру, не были налажены производственные и энергетические цепочки, они не были обеспечены рабочей силой и так далее. В годы войны сгодилось и так - лишь бы работало и производило.
Однако, плановое развитие уральского и сибирского комбинатов, было нарушено. Закладываемые в годы третьей пятилетки казахстанский, ангаро-енисейский комбинаты фактически превратились в совокупность разрозненных предприятий. Потом, уже после войны, из самых основ ангаро-енисейского комбината и эвакуированных заводов удалось смастерить что-то вроде "ракетного комбината", то есть комплекса производств, занимавшихся производством ракетного оружия. Но по сравнению с довоенными планами (включавшими развитие черной металлургии и тяжелого машиностроения, химической переработки угля, древесины, гидроэнергии), он так и не вырос в полноценный комбинат, сопоставимый хотя бы с Днепрокомбинатом времен второй и третьей пятилетки.
Восстановление разрушенного хозяйства так же велось в спешке, и сплошь и рядом без восстановления старой или закладки новой комбинатной структуры. Не было средств, не было времени, стояли задачи быстрейшего восстановления и усиления военно-промышленного потенциала в свете начавшейся Холодной войны.
Впрочем, эта тема еще требует своего исследования, но пока что можно сказать, что после войны идея развития народного хозяйства как комбината была фактически заброшена.

Уже в хрущевские времена, когда началась перестройка хозяйственной структуры, развитие промышленности определенно пошло не по комбинатному принципу. В Сибири открыли море нефти и газа. В рамках комбинатного подхода, эти месторождения, скорее всего, привязали бы к югу Сибири, как машиностроительному и химическому комплексу, и к усть-енисейскому району, как комплексу цветной металлургии. Пошло бы развитие нефтехимии, вовлечение в разработку ресурсов усть-енисейского района, его многочисленных рудных богатств, а также пристегнули бы к нему огромное Бакчарское железорудное месторождение в Томской области. Была бы возможность создать новую металлургическую отрасль на основе прямого восстановления железа (в этой технологии используется природный газ, как раз проклятые капиталисты в конце 1950-х годов разработали такую технологию). При таком развитии северосибирский комбинат был бы огромным, сияющим бриллиантом в системе комбинатов с колоссальной производственной мощью.
503-я стройка была просто невероятным предвидением этих возможностей, особенно в свете того, что в момент разработки проекта никто не знал о нефти и газе в Сибири, и сама возможность открытия там этих запасов геологами отрицалась.
Хрущевские экономисты все это перечеркнули и превратили сибирские месторождения в источник топлива для Европейской части СССР, что привело к захирению и разрушению комбината по переработке местного угля, торфа, нерудного сырья, который строили все довоенные годы.
Аналогичная судьба постигла и ангаро-енисейский комбинат, который мыслился изначально, в проектах проф. Александрова, как комплекс глубокой переработки сырья на основе гидроэнергии, как новый металлургический и машиностроительный центр в СССР, по своим возможностям превосходящий даже Урал. Но его хрущевские экономисты превратили в район монопроизводства алюминия.
Возобладала идея, что Сибирь должна была давать дешевое топливо, сырье и полуфабрикаты, которые вывозились в Ервопейскую часть для конечной переработки. Снова возникло длинное транспорное плечо, в 4000 км, от чего до войны всеми силами старались уйти. Для довоенных плановиков плечо в 2000 км из Донбасса до Ленинграда было серьезнейшей проблемой, которую решали сразу несколькими способами (улучшением транспорта - электромагистрализацией по идее плана ГОЭЛРО; созданием местной энергетики на угле и торфе, строительством целого гидроэнергетического комплекса на Волге). При Хрущеве и позднее такие перевозки стали восприниматься как должное и даже как "выгодное дело".

Фактический отказ от комбинатной системы привел к раздроблению производственного комплекса на отдельные объединения и даже предприятия. Ведомственная система управления, которая до войны была вынужденной мерой и работала, в основном, в сфере технического управления производством, то есть играла вспомогательные роли, при Хрущеве и Брежневе стала основной и базовой. Между ведомствами и производственными объединениями возникла своего рода торговля. Конечно, план все еще сильно тормозил эту "свободу обмена", но зерно разрушения уже было посеяно.
Насколько можно судить, фракция сторонников хозрасчета (то есть работы на прибыль, или чисто капиталистического подхода) среди советских хозяйственников была всегда. При Сталине виднейшим представителем этой фракции был Вознесенский, который этот самый хозрасчет всячески проповедовал. И пострадал за это - его расстреляли. Впрочем, грехов у него было достаточно, в числе их утрата секретных документов Госплана.
При Хрущеве эта фракция подняла голову и стала активно насаждать свои идеи. В этом направлении работали Канторович и Либерман. Ползучее разрушение комбинатной системы объективно усиливало их позиции и они предлагали свои "улучшения" в виде усиления капиталистических принципов. Наконец, в середине 1960-х годов им удалось одолеть последнего активного представителя прежних идей - Глушкова, который предлагал коренную модернизацию комбинатного принципа и создание ОГАС. В это же время умерли Кржижановский и Струмилин - авторы комбинатной концепции. В начале 1960-х годов было окончательно задавлено марксистское движение среди рабочих, а Суслов со своими подручными почистил библиотеки от литературы, в которых описывались принципы довоенного советского хозяйства, в том числе и комбинатная идея. И все. Потом была косыгинская реформа, которая окончательно утвердила принцип прибыльности. дальнейший окончательный перевод советского хозяйства на капиталистические рельсы был уже вопросом времени и подходящих обстоятельств.

В сущности, базисные основы последующей контрреволюции и ликвидации социалистического строя, были заложены еще в 1960-х годах. Не хватало только общественной силы, способной эту контрреволюцию совершить. Она вызревала все 70-е и 80-е годы в разнообразных институтах экономики, откуда потом и вышли завлабовские кадры "реформаторов". Они имели доступ к иностранной литературе, оттуда взяли на вооружение идею конвергенции систем (в ее антисоветской и подрывной сущности не сомневались и тогда, а для любого нормального марксиста-ленинца она была совершенно абсурдной).
Им нужно было лишь дождаться какого-нибудь серьезного политического провала, чтобы выступить открыто. И такой момент настал в середине 80-х годов. Во-первых, обещанный Хрущевым коммунизм к 1980 году не наступил, и это было сильнейшее поражение, огромная брешь в стене советской системы. Во-вторых, не удалось установить социалистический строй в Афганистане, и приход к власти афганских коммунистов превратился в затяжную войну. После этого под лозунгом "обновления" и "перестройки" они приступили к слому советской системы и открытой капиталистической контрреволюции.
После политического распада СССР требовалось лишь обратить государственное хозяйство в частную собственность и растащить по кускам.
(с)schriftsteller.livejournal.com/671312.html

Я считаю, что тов. Сталина необходимо было бы как минимум исключить из партии чисто за то, что Хрущев остался в живых, а не был расстрелян своевременно

Черный лебедь выходит в штопор?

Теперь о собственно текущем моменте. В целом векторы прогнозов сводятся к тому, что стороны пошумят и успокоятся, даже если под «пошумят» надо будет понимать ядерные испытания, запуск военной ракеты или очередной вооруженный инцидент. Однако вероятность перерастания этого в серьезный конфликт кажется мне постепенно возрастающей. 0,5 %, 1 %, 2 %... геометрическая прогрессия обманчива.

Так что ниже я перечислю набор факторов, которые заставляют меня напрягаться.

Первый – условный фактор «черного лебедя». Вроде бы все понимают, что «войны не будет». Вменяемые аналитики на Юге и Западе уверены, что Северная Корея не начнет серьезный конфликт (они же не самоубийцы!), а на Севере полагают, что из-за их ядерного статуса никто не полезет к ним всерьез.

читать дальшеОднако эта ситуация может стать причиной того, что и на Севере, и на Юге способны возникнуть настроения типа «А мы вот возьмем и покажем врагам, - не устроят же они в ответ крупномасштабную войну…». Любители искать на Севере Мордор уже приписывают ему подобную логику, хотя куда более известны слухи о предотвращенных (кстати, американцами) подобных действиях южан в отношении Севера.

Механика провокаций или, точнее, возникновения инцидентов провокационного характера сегодня довольно сильно отличается от времён холодной войны. Довольно часто они носят характер «гусарства». Выстрелить по вражеской территории учебными снарядами или учебной торпедой (не всегда демонстративно); залететь или заплыть во враждебные воды на 2 – 20 минут; позлить врага иным образом – например, демонстративно используя портреты его руководителей в качестве мишеней (теперь подобное делают и те, и другие, но первыми начали южане).

Как правило, с одной стороны, «гусар» понимает, что играет на чужих нервах, а с другой – считает, что в его действиях нет ничего серьезного; «гусарские действия», не связанные с прямым нанесением ущерба , не будут восприниматься общественным мнением как серьёзная провокация, особенно в условиях подачи информации применительно ко всему, что связано с КНДР. «Подумаешь, кто-то залетел на их территорию! Никто ж не пострадал!».

Вооруженный ответ противной стороны обычно вызывает возмущение, но отсутствие ответа не менее опасно тем, что пестует безнаказанность, ибо с каждым разом хочется повторить и сделать лучше.

(Здесь, кстати, стоит вспомнить, что до тех пор, пока у Советского Союза не появились ракеты, способные сбивать самолёты на больших высотах (что показало сбивание Пауэрса) США предлагали рассматривать их как аналог «международных вод»: воздух общий, летаем, где хотим).



Кроме того, акты гусарства обычно не планируются и утверждаются на самом верху, и тут мы подходим ко второму фактору - существует определенный «осадок», постепенно накапливающийся среди военных обеих стран. Он сводится к представлениям о том, что «мы бы могли ответить на провокации гораздо жестче, если бы политики нам не мешали».

У южан такие настроения я слышал лично. Это то самое «если политики не будут нам мешать, мы уничтожим Север за 90 часов». А пока Ёнпхендо - слили, Чхонан - безответен. Все выглядит как "нас оттесняют и мы жуем сопли вместо того, чтобы вдарить в ответ". Поэтому пока – гусарим, будучи уверены в том, что преимущество в скорости и впредь будет позволять «гусарить» незамеченными и безаказаными.

Проблема в том, что Северная Корея не очень умеет бороться с «гусарами». Чтобы перехватывать нарушителей подобного рода, северянам нужен тот уровень технического и радиоэлектронного превосходства, который позволит им успешно засечь нарушителя и принять меры к его обезвреживанию до того, как он покинул воздушное пространство, либо предоставить валидные доказательства того, что данный самолёт-разведчик оказался на нашей территории не в результате навигационной ошибки.

Отчасти поэтому, отчасти по идеологическим причинам им может быть проще отреагировать на инцидент встречным инцидентом. Грубо говоря, ответить на обстрел своей территории обстрелом чужой. При этом, «железный занавес» будет мешать пониманию того, как это будет подано средствами массовой информации, а также воспринято в рамках международного права, которое северокорейцы, похоже, знают довольно плохо (иначе даже в спорах вокруг спутника они могли бы ссылаться на те документы, на которые в подтверждение своей точки зрения ссылался Верхотуров).

Если посмотреть на виденные Хрусталевым планы северокорейских учений и атак, то получается, что они планируют не столько отражение удара противника, сколько контратаку, хотя подобный агрессивный рейд будет выглядеть как неадекватные действия, идеально вписывающиеся, или, точнее, идеально подтверждающие образ Мордора.

Кроме того, северян подпирает постепенное понимание того, что тактика «стопятьсотого последнего предупреждения» может перестать работать. Если заявления о превращении Сеула в море огня и утоплении врагов в море останутся не более чем пафосной риторикой и никак не будут подтверждены, их перестанут воспринимать всерьез : «цветисто угрожать – это всё, что они могут». Значит, периодически надо не только шипеть и показывать зубы, но и реально кусаться – и хорошо бы, если действительно «в ответ».

С абстрактными демонстрациями мощи пока не выходит – ядерное испытание это последний козырь, и его проведение рискованно потерей поддержки Москвы и Пекина. Ракетная программа – тоже пока «не взлетает». Успешно проведенные учения с участием массы международных наблюдателей – идея неплоха, но помешает охранительный рефлекс. Предложение отправить части КНА миротворцами куда-то в рамках ООН или побороться с пиратами – вообще из области фантастики.



На следующий фактор я не раз обращал внимание в своих текстах: ситуация взаимной напряженности повышает общий уровень стресса и нервного напряжения, в результате чего те опасные и важные решения могут быть приняты не на холодную голову, а под влиянием иррациональных факторов или эмоций.

У каждого из нас есть маленькие, порой скрываемые фобии. В обычной жизни эти фобии практически не мешают, спят себе и никого не трогают. Но чем выше концентрация стрессовых ситуаций, тем выше риск, что они выползут наружу.

Любители поискать на другой стороне Мордор используют этот аргумент как «безумный руководитель непредсказуемого режима может..», но и рассуждения о «безумии» или условно говоря, психической неадекватности/иррациональном поведении руководителей КНДР относятсяк разновидности пропаганды. Скорее, вопрос в том, насколько новый руководитель более стрессоустойчив по сравнению с отцом. Поскольку мы хорошо представляем себе, что в экстраординарной психологической ситуации (а первые лица почти всегда испытывают определённый стресс), человек обычно мыслящий рационально может потерять адекватность.

Если Ын действительно довольно молод и экстравертен, то у него может присутствовать определённое упоение внешней стороной армейской жизни. Кроме того, при деятельном складе ума всегда возникает желание «наконец что-то сделать». Это может оказаться фактором, который повысит вероятность принятия им иррационального решения. Но – может и нет.

Грубо говоря, хотя это всё предположения, вероятность того, что человек с таким характером поддастся на уговоры старших и сочтёт необходимость провести некую жёсткую демонстрацию, силы не до конца просчитав последствия , я оцениваю как небольшую, но уже заслуживающую рассмотрения. Сегодня мы не обладаем информацией, которая говорит о том, что Ким Чен Ын обладает девиантным поведением. Однако нам действительно непонятно, насколько он сохранит адекватность, если ситуация станет критической.



С иррационализмом старшего поколения дело обстоит не менее непросто : ощущая себя в глухой обороне, они вряд ли будут предпринимать агрессивные действия, реально направленные на усугубление конфликта. Но в кризисной ситуации они постараются продать свою жизнь подороже и вполне могут пойти на такие самоубийственные действия, которые унесут больше врагов. Важно, что при этом у них уже должно быть ощущение загнанности в угол и войны, в которой на победу шансов нет.

Другой аспект, который я учитываю – это также повысившаяся до уровня «заслуживающей рассмотрения» вероятность rogue operation-а, связанного с тем, что молодой руководитель врядли контролирует бюрократию так же, как старый. Но если сын не займет полностью нишу отца как мозгового центра и системы контроля, они вполне могут или начать выдавать неверные тактические и стратегические решения (например, неадекватно отреагировав на провокацию противоположной стороны.), или начнут проявлять дурацкую инициативу в форме своего варианта «гусарства».



Во-вторых, разрыв контактов и ситуация, когда обе стороны имеют установку жестко реагировать и действовать по обстановке, может привести к тому, что конфликт начнется из-за случайного сбоя, который вызовет последовательную эскалацию вооруженных ответов, и после серии обменов ударами растущий ущерб уже не позволит «отыграть назад».

Так мы подходим к политическому фактору, когда решение о начале большого конфликта может быть принято не из рационально-стратегических, а из идеологических или внутриполитических соображений.

Например, в случае, если произойдет еще один инцидент или серия инцидентов, которые будут выглядеть как плевок в лицо южнокорейскому самолюбию, Сеул может дать команду на ответный удар из страха потерять лицо и поддержку избирателей. Точно так же я оцениваю как высокие шансы Севера ввязаться в самоубийственную войну, если в качестве возможной мести за подобный инцидент Юг решит расстрелять высокоточным оружием усыпальницу Ким Ир Сена и Ким Чен Ира (естественно, в ночное время и мотивируя это тем, что «мы хотели нанести символический удар и причинить минимум вреда народному хозяйству Севера»).

(вообще, идеократический режим гораздо легче спровоцировать, поскольку на действия типа оскорбления святынь положено отвечать войной, даже если она будет самоубийственной).

Кроме этого, надо учитывать, что и северяне, и южане «имеют привычку принимать вежливость за уступку, а уступку – за слабость», и стоит одной стороне сделать шаг назад или в сторону достижения консенсуса, другая начинает «развивать успех».



Между тем в истории Кореи ХХ века уже была ситуация, когда решения о начале конфликта, самого кровопролитного в истории полуострова, принимались по принципу «…невыгодно, тяжело – но придется, потому что иного варианта нет», а то и вообще строились на неверных посылках.

Позволю себе напомнить. Сначала Москва дает «добро» на военную операцию, исходя из вполне разумно звучащих предположений о том, что режим Ли Сын Мана находится на грани коллапса, а США не будут вмешиваться в данный конфликт. Аргументов, указывающих на то, что все именно так и будет, казалось предостаточно. Но война началась, а восстания, на которые был основной расчет, не случились.

Более того, США вмешались в войну быстрее и активнее, чем это могли предполагать, но это решение тоже было вынужденным. Поддержали бы они агрессию Юга на Север, будь Ли Сын Ман более к ней готов, мы можем лишь предполагать. Но когда войну начала КНДР, сеульский режим оказался «чемоданом без ручки», который очень тяжело нести, но нельзя выбросить. Это наложилось и на представление Трумэна о роли ООН и необходимости сдерживания коммунизма.

Когда же маятник качнулся в другую сторону, уже командование ООН было настолько в плену амбиций и желания красивой победы, которая даст важный пропагандистский эффект, что утратила чувство реальности. Хотя предвидеть осенью 1950 г. возможное вступление в войну КНР было гораздо проще, чем Кремлю оценить грядущие действия США весной 1950 г., разведка Макартура напрямую игнорировала ту информацию, которая не вписывалась в концепцию. А сам Макартур, рассказывая Трумэну о будущей «великой бойне», сыграл в истории войны почти ту же роль, что Пак Хон Ён, докладывавший Кремлю про «60 тысяч коммунистов в одном Сеуле».

Между тем, трудно принятое решение Мао о вступлении в войну «добровольцев» было продиктовано той же логикой, согласно которой США оказались вынуждены поддержать Ли Сын Мана, защищая не столько его, сколько свои стратегические интересы, нарушение которых казалось витальным для страны. Ведь учитывая политику США в отношении Тайваня, и то, как сам Чан Кайши желал расширить масштаб войны, было очень легко сделать вывод о том, что Северной Кореей американцы не ограничатся, и соблазнительная перспектива развить успех и дальше приведет к войне между Китаем и Соединенными Штатами. А если такое противостояние случится все равно, не разумнее ли начать его тогда, когда ты готов к этому лучше, чем противник?

Когда же стороны приняли непростое решение начать переговоры, можно обратить внимание на то, как решение о репатриации пленных, которое было следствием не столько желания достичь красивого пропагандистского эффекта, сколько «гуманизма в понимании Трумэна» (президент США действительно полагал, что этим он спасет людей от возможных репрессий), затянуло войну еще на полтора года..



Итого: Если в 2010 г. инициатором раскачивания лодки однозначно был Юг, сегодня определенная тенденция исходит и с Юга, и с Севера. Нет, речь не идет о том, что молодой руководитель ради собственного престижа приказывает совершить провокацию. Речь может скорее пойти о том, что без должного контроля сверху на Севере могут начаться процессы, аналогичные южным – как то «гусарство» или неадекватный ответ на действия южан.

И потому следующий кусок нашего анализа будет посвящен сравнению армий КНДР и РК, поскольку в отношении как одной, так и другой, существует некоторое количество мифов.
(с)makkawity.livejournal.com/2126692.html

О позиции Москвы и Пекина
В результате получается, что без третьей силы, которая будет своего рода модератором, переводчиком смыслов и принуждателем к консенсусу тренд на обострение будет развиваться из-за банального непонимания и нежелания понимать, ибо «всем и так все ясно – это же Мордор». Данную роль играли РФ КНР и, в меньшей степени, доменбаковская РК. В этом контексте нам стоит минимально рассмотреть политику этих стран и потенциальные ее изменения.
Если в иных аспектах российско-китайских отношений Москва и Пекин имеют ярко выраженные различные точки зрения, либо налицо конкуренция или объект для соперничества, то в корейском вопросе позиции РФ и КНР в целом совпадают. Сходное политическое поведение и сотрудничество в достижении единой цели связано с общностью выгоды, для получения которой двум странам целесообразно плодотворно вырабатывать конструктивную общую политику.
И Китай, и Россия являются своего рода заложниками корейского конфликта. Политическое, а тем более – военное, обострение ситуации на Корейском полуострове в случае как внутренних беспорядков, так и внешнего вторжения одинаково невыгодно двум нашим странам, поскольку ставит их внутреннюю стабильность как под прямую (возможное перенесение конфликта или его последствий на территории двух стран; вовлечение в конфликт в связи с необходимостью выполнить союзнические обязательства; радиоактивное заражение территории в результате диверсий, военных действий или техногенной катастрофы на северокорейских ядерных объектах) или косвенную (вызванный гуманитарной катастрофой поток беженцев и сопутствующие ему проблемы; необходимость привлекать дополнительные средства на урегулирование новых трудностей в непростой экономической ситуации и т. п.) угрозу.
Кроме того, для России и Китая Северная Корея и внутренняя ситуация в ней значительно более прозрачны. По сравнению с антисеверокорейским блоком эксперты двух стран располагают большей информацией о внутренней ситуации в стране, так что Северная Корея для них куда более открыта и предсказуема.

читать дальшеВо имя региональной стабильности Россия и Китай предпринимают активные и непрестанные усилия по сдерживанию экстремистских тенденций и предотвращению провокаций, от кого бы они ни исходили. Особенно важно в этом смысле заседание Совета Безопасности ООН в декабре 2010 г, на котором Россия и Китай сумели преодолеть или, как минимум, на полтора года остановить эскалацию напряженности. Хотя формально это заседание не закончилось ничем, и членам Совбеза не удалось прийти к единому мнению, оно зримо остановило процесс эскалации напряженности и не превратило Совбез в орган осуждения КНДР на основании «односторонних доказательств».
Правда, стоит помнить, что как в России, так и в Китае среди экспертов и представителей народа можно встретить довольно широкий спектр оценок ситуации на Корейском полуострове. Среди аналитиков или политологов есть определённое число лиц, которые либо критически высказываются о современном состоянии российско- или китайско-северокорейских отношений, либо озвучивают свою личную позицию неприятия существующего в КНДР режима. Учтем и то, что отношения, построенные на личных связях и общей борьбе, уступают место прагматизму, и чем моложе поколение китайских аналитиков и дипломатов, тем больше в их действиях не симпатии, а соображений политической целесообразности.
Некоторая разница заключается в том, что если Китай имеет гораздо больший уровень вовлечённости в корейские дела и имеет меньше проблем с целеполаганием, в Российской Федерации наблюдается больший уровень политического «вихляния», связанного с тем, что корейское направление имеет меньший политический приоритет. Помимо этого, будем честными, в российском истеблишменте много людей, чья система ценностей ориентирована на Запад, + наблюдается перенесение на Северную Корею тени исторического прошлого с отношением к советскому периоду.

Я уже писал, что летом-осенью 2010 г. отдельные представители Южной Кореи зондировали почву на предмет того, станет ли Россия поддерживать Север в случае межкорейского конфликта. Настроения эти никуда не делись, но по корейскому досье Wikileaks видно, как южане активно искали способ нейтрализовать возможную поддержку КНДР Китаем. Ведь реальные рычаги влияния на Север есть только у него, несмотря на то, что это влияние имеет свои пределы и нередко некорректно интерпретируется..
Так, закрытие границы с китайской стороны способно повлечь почти моментальный экономический коллапс и, по мере того, как южнокорейская политика будет отталкивать Север от себя и приближать к Китаю, эта зависимость будет вынужденно увеличиваться. Кроме того, активизация экономических контактов с КНР естественно вызывает появление определённого количества лиц, которым эти связи выгодны. Пока их еще нельзя назвать прокитайским лобби с точки зрения «проталкивания» политических или экономических интересов, но они будут однозначно заинтересованы в том, чтобы эти связи развивались, а не угасали. И по мере расширения сфер контактов эта группировка будет становиться всё более и более влиятельной.
«Останется ли Китай фактором стабильности на Корейском полуострове?».Попробуем пойти от противного и представить себе какие-то варианты, при которых Китай радикально меняет свою позицию по корейскому вопросу. Теоретически их несколько:
• Достижение некоей договоренности между КНР и США, при которой Северную Корею «сдают». Обычно сторонники этой версии предлагают разменять одну «вековечную мечту объединения» на другую: Юг поглощает Север, а материковый Китай поглощает Тайвань.
• Идеологические связи окончательно уступают место голому прагматизму, и руководство страны приходит к выводу, что Северная Корея ему не нужна, и прекратив подкармливать не слишком послушного соседа, оно лишь сэкономит силы и средства.
• В китайско-северокорейских отношениях случается нечто, после чего Пекин уже не может поддерживать Пхеньян, как раньше: либо Пхеньян начинает проводить политику, радикально противоречащую интересам Пекина, либо «всплывает» что-то, после чего Китай вынужден выбирать между поддержкой Северной Кореи и, например, ухудшением своего международного реноме.
• Став более гегемонистским, КНР усиливает давление на Северную Корею вплоть до возможности военного вторжения «в миротворческих целях».
Рассмотрим каждый из этих вариантов по отдельности. Вероятность «обмена КНДР на Тайвань» низка. Во-первых, рост Китая закончится присоединением Тайваня в любом случае, так что нет необходимости идти на уступки. Во-вторых, сдача Севера снижает рейтинг Китая как ответственной державы, защищающей безопасность своих внешних границ, а также ставит вопрос о доверии (мементо признание Китаем РК, которое должно было быть перекрестным, чего так и не произошло).
Идеологическое противостояние? Но прагматические интересы никуда не делись, и дело не только в привлекательности северокорейских рынков. Северная Корея нужна Пекину как буферная территория, и сегодня «антиамериканская война в помощь Корее» воспринимается в КНР как одна из войн, направленных на сохранение в Корее своего «сюзеренитета» - наряду с Имчжинской войной 1592-1598 гг. или японо-китайской войной 1894-1895 гг.
В случае появления американских войск на корейско - китайской сухопутной границе, в зоне потенциального удара оказываются хозяйственные объекты Северо-Восточного Китая, - с учетом той роли, которую играет «Дунбэй» в китайской экономике, присутствие неподалеку войск недружественного государства однозначно неприемлемо.
Затем, в случае поглощения Севера может возникнуть угроза территориальной целостности КНР. С учетом того, что любители демократических ценностей и прав человека любят поддерживать права некоторых малых наций на самоопределение, а государственной идеологией объединенной Кореи скорее всего станет агрессивный национализм, нельзя исключить вариант, при котором тема Кандо заиграет новыми красками.
Неприемлемое поведение КНДР? В заявлениях китайских экспертов довольно четко указывается то, чем КНДР действительно может рассердить Китай. Эти сливы информации делались на нескольких уровнях и видно, что Пекин беспокоят две проблемы.
Первая – это игры с национализмом, которые могут принять антикитайскую окраску. Однако сейчас антикитайские настроения если и есть, то лишь на бытовом уровне – в отличие от тенденций современной РК, где рассуждения о «нашей Маньчжурии» или «Нашем Кандо» уже являются некоторой частью мэйнстрима.
Затем, Пекин беспокоит рост коррупции, хотя бы потому, что значительная часть коррупционных схем в той или иной мере затрагивает Китай, включая контрабанду, торговлю людьми или банальную продажу в Китай цветных металлов и других элементов стратегической важности.
Не являются серьёзной проблемой пока и настойчивые попытки «разломать» или «вбить клин» в сотрудничество между Китаем и Северной Кореей извне, будь то фальшивки наподобие материала о том, что Китай ввел свои войска в северокорейскую свободную экономическую зону (СЭЗ) Расон, или вариаций на тему "Ким Чжон Ын отдал приказ убить Ким Чжон Нама, но КНР не разрешил». Сюда же «Завещание Ким Чен Ира», как попытка убедить Пекин в том, что магистральный курс северокорейского руководства заключается в том, чтобы не доверять Китаю, манипулировать им в своих интересах и использовать при каждой возможности. Или обвинение Китая в посредничестве в обмене запрещенными ракетными технологиями между КНДР и Ираном или том, что на его территории находится несколько секретных баз северокорейских хакеров, наносящих атаки по уязвимым объектам информационной инфраструктуры РК.

Иное дело, когда проблема действительно создаётся действиями одной из сторон: можно обратить внимание и на то, что китайские СМИ начали более активно критиковать Север и открыто требовать от него воздержаться от проведения ядерного испытания, а США стали задавать Пекину вопросы, соблюдает ли он режим санкций и не помогает ли Северу в развитии его ракетной или ядерной программы. Скорее всего, это было связано с тем, что продемонстрированная на параде в Пхеньяне северокорейская ракета была похожа на китайские образцы, а тягачи, которые ее везли, были китайского производства, хотя вообще-то являются машинами многоцелевого использования, а не сугубо военного назначения.
На корейско-китайские отношения влияют и противоречия внутри китайской элиты в преддверии смены руководства. Наблюдая за изменением тренда отношений к Северной Корее, можно провести корреляцию с тем, как менялось отношение к этой стране в СССР, когда сначала она была союзником, потом – союзником по политическим соображениям, потом «чемоданом без ручки», а потом (в изменившейся политической коньюктуре) от её поддержки отказались совсем и переход к равноориентированной политике наступил позднее. Поэтому на Севере возможно наличие людей, которые заранее готовятся к возможному изменению ситуации в данную сторону.
Непонятно, насколько эти страхи оправданы, но у страха глаза велики. Поэтому весьма вероятность того, что там строят планы на случай существенного осложнения отношений между Пхеньяном и Пекином. Проблема в том, что может сработать вариант «самосбывающегося пророчества», когда, ожидая какого-то развития событий, руководство страны начинают предпринимать по этому поводу некие действия, которые действительно приближают или провоцируют указанные события.
Условно говоря, в отношениях двух стран накапливается некий уровень взаимного раздражения и вопрос в том, насколько он может превысить критический объём. Из вспомогательного фактора он может превратиться в определяющий, и хотя на данный момент такая вероятность мала, ее не стоит игнорировать полностью.
Что же касается сведений о том, что в 2006 г. в Китае разрабатывали планы вторжения в КНДР в случае, если по той или иной причине там начнутся беспорядки, то, если внимательно проанализировать суть документов, то видно, что ввод войск осуществляется только при радикальном изменении обстановки, когда стабильность уже утрачена. Более того, в документе указано, что, предпринимая подобные действия, Китай предпочел бы получить официальное разрешение ООН и тесно координировать с ней свои действия.
Затем, если представить себе гипотетическую ситуацию, при которой США и РК начинают поглощение КНДР, а в это же время на территорию входят китайские войска, это означает не столько соучастие Пекина, сколько то, что будущее КНДР придется решать совместно, исходя из факта нахождения НОАК в спорной зоне. Так, Китай может более удачно лоббировать свои интересы, и не только свои. Например, сделав неочевидным автоматическое присоединение территории КНДР к Югу. Или, как минимум, гарантировав определенную неприкосновенность или «золотой коридор» для какой-то части северокорейской элиты.

Резюмируя: Китай, и тем более Россия будут поддерживать Северную Корею до определённого предела и если Северная Корея периодически пытается «удлинить поводок», Москве и Пекину удобнее, если бы курс был менее волюнтаристским и более соответствующим требованиям времени. Кроме того, если Ким Чен Ира китайцы знали и не трогали, понимая, что лучше с ним, чем без него. Новый руководитель не обладает таким запасом легитимности.
Именно поэтому следует ожидать, что на те действия, которые при Ким Чен Ире реакция была относительно спокойней, при новом лидере будут реагировать жестко, хотя бы потому, что неясно, во что эти демонстрации могут вылиться. Условно говоря, у Ким Чен Ына пока нет того кредита доверия, которым обладал его отец, а при поведении неизвестного или незнакомого политика лучше соблюдать больший уровень мер предосторожности.
Естественно, что в случае проведения Северное Кореей нового ядерного испытания Россия и Китай вряд ли оставят это без внимания, и скорее всего присоединяться к осуждающим. Более того, ужесточение возможной политики санкций и иные демонстрационные меры будут по максимуму использованы для того, чтобы вынудить руководство КНДР играть по пекинским или московским правилам. Последнее довольно важно, ибо речь идёт не столько о присоединении РФ или КНР к «международному сообществу», сколько о частичном совпадении целей и методов: нестабильность, инициируемая Северной Кореей, будет сдерживаться так же, как пытки «раскачивать лодку» со стороны праворадикалов Юга.
(с)makkawity.livejournal.com/2124925.html