Машинки
#post-id: 6260-07-43
#original-date: 15.09.2017 Fri
#original-time: 7:43 AM
#original-day:  6260
#original-host: WinXP Home SP3 (Build 2600)

Кстати, Монтойя вполне может еще раз вернуться за руль Chiron, если Bugatti вдруг решит побить свой собственный рекорд скорости, установленный Veyron Super Sport еще в 2010 году. Для этого Chiron должен будет развить скорость более 431 км\ч. Теоретически максималка у Bugatti Chiron 450 км/ч (развить которую можно только при помощи специального ключа), однако пока нет таких шин, которые смогли бы выдержать такую скорость (хотя Michelin уже вовсю трудится над их созданием, ведь рекорд скорости в Bugatti решили побить еще до официальной презентации Chiron).

Вот так всегда - только захочешь разогнаться по-настоящему, а тут тебе то лежачий полицейский, то ямы, то резину еще не придумали. Подождем, нам не привыкать.

https://topgearrussia.ru/news/35736_Kolumbiyskiy_baron_osedlal_Bugatti_Chiron

Надежда Николаевна Ладыгина-Котс - гордость отечественной науки

Александр Котс и Надежда Ладыгина-Котс.

Ученый.

Плоды научного творчества Н.Н. Ладыгиной-Котс уникальны, они имеют непреходящую ценность. Она не была сторонницей того или иного течения в науке, ей была чужда конъюнктурность. Она всегда была сама собой и в науке, и в общественной деятельности, и в частной жизни. Все стороны бытия Н.Н. Ладыгиной-Котс были освящены глубоко личностным, мощным познавательным мотивом. Ее капитальные труды «Исследование познавательных способностей шимпанзе» (1923), «Приспособительные моторные навыки макака в условиях эксперимента» (1926), «Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях» (1935), «Развитие психики в процессе эволюции организмов» (1958), «Конструктивная и орудийная деятельность высших обезьян» (1959), «Предпосылки человеческого мышления (подражательное конструирование обезьяной и детьми)» (1965), многочисленные статьи, опубликованные в отечественных и зарубежных изданиях, а также не изданные до сих пор рукописи (в их числе книги «Инстинкт» и «Различение количества у животных») составляют не только исторически заметную главу нашей отечественной науки, но и необходимую сегодня нравственную основу научного поиска.

Н.Н. Ладыгина-Котс оставила большой архив: черновики и варианты статей, глав, эпистолярий, содержащий копии ее писем к виднейшим общественным и научным деятелям России, США, Англии, Германии, Франции и др., а также их ответные послания; дневники научные и частные, поэтические пробы пера; эпохальный научный фото- и киноархив, — свидетельство научной и культурной жизни Москвы и России более чем за половину XX в. Этот архив хранится в Государственном Дарвиновском музее, у сына — Р.Ф. Котса, в Государственном Пензенском краеведческом музее, у родных и близких выдающегося ученого, ее учеников.

читать дальшеЛичность

Труды и архив Н.Н. Ладыгиной-Котс — бесценное богатство ее личности, целеустремленной, глубокой, гуманной. Сама Надежда Николаевна была настоящей красавицей с одухотворенным лицом, пышной волной прекрасных волос. В молодости и в зрелые годы она романтично одевалась, бывала в обществе. С годами внешний облик Надежды Николаевны становился строже, но простота, грация и особый стиль радушного, но дистанцированного обхождения великолепно воспитанной русской женщины конца XIX — начала XX века сохранились в ней до конца.

Архивы Н.Н. Ладыгиной-Котс, личные, до поры скрывают от научной общественности замечательные страницы истории дарвинизма в нашей стране и за рубежом; страницы, проливающие свет на судьбы многих отечественных ученых и важные научные и частные эпизоды их жизни. Главное в этих архивах — это чистота, отсутствие всего суетного, научная и жизненная точность. Историк науки и тот, кто пишет о жизни замечательных людей, не должны в наше время оставлять эти материалы без внимания.

Следует специально отметить особую быстроту (не сует-ливость) Н.Н. Ладыгиной-Котс в повседневной жизни, при выполнении работы за письменным столом и в экспериментальной лаборатории. Вся жизнь в труде и без малейшего намека даже в преклонные годы на неврастеническую несобранность. Колоссальный труд каждый день, но без заметных признаков усталости, когда бы к ней не пришли ученики или сослуживцы. Если Надежда Николаевна болела, то обычно после некоторого охранительного времени перебиралась в кресло и продолжала работу за письменным столом, либо наоборот, бумаги перемещались в постель и очень удобно раскладывались по всей ее поверхности и рядом, чтобы быть под рукой. При этом ни тени демонстрации усердия или мученичества — все естественно, просто, по-деловому. Обстановка рабочего кабинета в том виде, как я застала его в начале пятидесятых и вплоть до кончины Надежды Николаевны, была необычной: она сочетала в себе рационализм и загадочность замковой библиотеки с романтизмом салона любителя искусства и редкостей, стремлением хозяйки сохранить рядом на фотографиях каждый миг жизни — своей, членов семьи, тех великих и близких, с кем она общалась. В наше время столь же романтичным был на моей памяти и служебный кабинет В.Д. Шкловского. В кабинете Надежды Николаевны веял дух музы науки и любви ко всему живому. Не случайно две литографии в старинных простых деревянных рамах (выше многих других) занимали центральное место на стене ее кабинета: Диана с животными, любовно заглядывающими в ее лицо, и ангел, скорбящий над телами погибших птиц.

Жизнь и научная деятельность русского натуралиста, убежденного дарвиниста и психолога Н.Н. Ладыгиной-Котс, выдающегося ученого, незаурядной цельной личности, человека большого ума, такта и скромности, могли бы стать примером целеустремленности для каждого, кто избрал науку смыслом своей жизни.

Н.Н. Ладыгина-Котс родилась 19 мая 1889 г. в Пензе в семье бывшего крепостного крестьянина, позднее известного учителя музыки и пения Пензенского реального училища. Среднее образование получила в Пензенской гимназии. В 1908 г. она поступила на Московские высшие женские курсы, которые окончила в 1917 г. В этот счастливый период она путешествовала со своим учителем и мужем А.Ф. Котсом по музеям Европы, а также проводила эксперименты в основанной ею зоопсихологической лаборатории с макаком-резусом, собаками, попугаями и шимпанзе Иони. Отчет о деятельности лаборатории был опубликован отдельным изданием в 1921 г.

Супружеская чета Котсов

Первые шаги в науке и дарвинизм

Некоторые свои впечатления о посещении дома в Англии, где родился Ч. Дарвин, Н.Н. Ладыгина-Котс выразила в брошюре «В отчизне Даунского отшельника» (1914). Ее, как и многих ученых того времени, заинтересовали эксперименты, проводившиеся в Германии К. Кралль. Материалы посещения Н.Н. Ладыгина-Котс опубликовала в книжечке «У мыслящих лошадей» (1912), где выразила достаточно критическую оценку сенсационных успехов умных лошадей.

Н.Н. Ладыгина-Котс была достойным продолжателем дарвиновской традиции в науке, нашедшей в России второе рождение. Являясь ученицей русского дарвиниста, профессора Н.К. Кольцова, она вместе со своим мужем А.Ф. Котсом стала сооснователем Дарвиновского музея в Москве. Этот музей с момента его основания вплоть до наших дней ведет большую работу в области популяризации и дальнейшего развития идей этого выдающегося ученого. Н.Н. Ладыгина-Котс неоднократно обращалась к идеям Ч. Дарвина, развивая их в своих работах.

Н.Н. Ладыгина-Котс своими трудами заложила фундамент нового раздела психологической науки — психологии антропогенеза. Этот путь был избран ею во многом благодаря работам Дарвина. Она писала: «Велика была роль трудов Дарвина в освещении проблемы антропогенеза. Но в наше время, с благодарностью вспоминая колоссальные заслуги Дарвина перед материалистической наукой, мы обязаны уточнить решение проблемы антропогенеза, опираясь при этом на диалектический материализм...»

Н.Н. Ладыгина-Котс. 1910-е г.

Признание мировым научным сообществом

С именем Надежды Николаевны Ладыгиной-Котс связаны расцвет развития отечественной и мировой психологии, приматологии и антропологии в разделе, касающемся антропогенеза. Ее заслуги в области зоопсихологии, детской и сравнительной психологии были широко признаны и оценены по достоинству ее современниками. Уже первая книга Н.Н. Ладыгиной-Котс привлекла внимание крупнейших ученых Европы. Е. Клапаред в «Архивах психологии» (1924. Т. XIX. С. 191—192) писал: «Этот роскошный том, украшенный прекрасными фотографиями, излагает терпеливые эксперименты, выполненные в Зоопсихологической лаборатории дарвиновского музея в Москве г-жой Н.Котс над шимпанзе. Мы искренне надеемся, что г-жа Котс сможет скоро опубликовать продолжение своих исследований, которые представляются образцом терпения, осторожности и вдумчивости в истолковании фактов».

Профессор М.Гольдсмит в 1920-х годах подчеркивал, что работа Н.Н. Ладыгиной-Котс интересна по точности, тщательности и неизменному старанию не опустить ни одного факта, не позволяя ни одному случайному обстоятельству исказить результаты опыта. К этим качествам присоединяется умение, с которым экспериментатор смог поставить себя в контакт с животными, никогда не прибегая к принуждению. В 1935 году в Москве выходит в свет книга Н.Н. Ладыгиной-Котс «Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях». Позднее Р.Йеркс (1936) отмечал: «Г-жа Котс — талантливейший наблюдатель, чуткий и хорошо эрудированный, с преданностью и исключительной вдумчивостью описывающий в этом тщательном труде различные выражения и психологические черты у шимпанзе и человека. Этот том есть прежде всего иллюстрированный и описательный очерк эмоциональных выражений у шимпанзе и человеческого дитяти, и хотя иллюстрации прежних томов г-жи Котс были великолепны по качеству и высокой научной ценности, настоящая серия иллюстраций превосходит прежние во всех отношениях. Они являются богатейшим источником поучения, очаровывающим внимание тех, кто занимается проблемами психобиологии».

Французская энциклопедия о значении исследований, об эмоциях высших обезьян

«В одном из изданий французской энциклопедии, — писал Г.З. Рогинский (1948), — данные Н.Н. Ладыгиной-Котс об эмоциях у обезьян становятся рядом с данными из исследований «О выражении чувств» Ч. Дарвина».

Накануне печально известной сессии двух академий (1950), тяжко отозвавшейся на судьбе исследований в области зоопсихологии, Л.Г. Воронин, В.А. Тих и др. писали: «В России обезьяны были использованы впервые как объект изучения в 1912 году известной исследовательницей в области зоопсихологии Н.Н. Ладыгиной-Котс (Москва, Музей им.Дарвина). Как и другие пионеры, изучавшие приматов, она приобретала и содержала обезьян (макак и шимпанзе) на свои личные средства. Несмотря на ограниченные материальные возможности, Ладыгиной-Котс удалось добиться таких результатов, которые сделали ее имя одним из наиболее популярных среди современных приматоведов во всем мире.

В настоящее время немыслимо ни одно исследование по антропоидам и по общим проблемам дарвинизма, в которых можно было бы обойти молчанием эти выдающиеся работы, охватившие вопросы морфологии, биологии и особенно поведения шимпанзе» (1948).

Н.Н. Ладыгина-Котс. Начало 1920-х годов

Собственная позиция ученого

Приведенные выше отзывы-свидетельства как нельзя лучше высвечивают основные черты научного стиля Н.Н. Ладыгиной-Котс. Это прежде всего широкая образованность и профессиональная эрудиция, а также полнейшая самостоятельность ее исследований. Анализируя получаемые данные, она никогда не пыталась интерпретировать их с позиции доминирующего научного течения. Так, будучи приверженной идеям Ч. Дарвина, она занимает прямо противоположную ему позицию, выделяя в отличие от него качественное несходство обезьяны и человека. В этом своем понимании она оказывается выше и теоретических положений В.Келера, одновременно с нею проводившем свои знаменитые опыты с шимпанзе. Как известно, В.Келер не видел принципиальной разницы в интеллекте обезьяны и человека. Н.Н. Ладыгина-Котс, напротив, со всей определенностью еще в работе «Исследование познавательных способностей шимпанзе» (1923) заявила, что обезьяна никаким образом не человек. Тем самым она сразу заняла позицию, позволившую ей впоследствии верно наметить антропогенетически значимые черты психики антропоидов и показать принципиально важные приобретения человека.

Такую же самостоятельную позицию Н.Н. Ладыгина-Котс заняла и в отношении бихевиоризма, нового, мощного течения, оказавшего в 1920—1930-х годах серьезное влияние на последующее развитие психологической науки в США и других странах. Рассматривая широко применявшийся в школе Дж. Уотсона метод «проблемных клеток», она критически оценила его с позиций зоолога, знатока естественного поведения животных. В классическом варианте методики животное помещается внутрь клетки и может выйти из нее, лишь отомкнув запор, расположенный на внутренней стороне дверцы. Этот вариант искажает картину решения «задачи» эксперимента, так как животное бывает сильно возбуждено, реализуя свой «рефлекс свободы», как это состояние именовал И.П. Павлов. В опытах, проведенных с макаком-резусом с 1917 по 1919 г., Н.Н. Ладыгина-Котс избрала иной, щадящий животное вариант, она использовала проблемную клетку как вместилище для лакомой приманки, которую животное могло достать, отомкнув снаружи клетки один из многочисленных хитроумных замков, применявшихся последовательно. Модификация «проблемной клетки», по Н.Н. Ладыгиной-Котс, снимает с животного стрессогенность обстановки эксперимента в первоначальном варианте и демонстрирует важность учета исследователем субъективного фактора комфортности для подопытного животного. В этой экспериментальной работе, получившей при издании подзаголовок «К вопросу о «трудовых процессах» низших обезьян», автор, как и в предыдущей монографии, пытливо ищет верхний предел психических возможностей приматов при решении ими сложных, но в видовом отношении адекватных практических задач. Если сторонниками поведенческой школы пробы и ошибки животного рассматривались как своеобразные помехи на пути к цели, то Н.Н. Ладыгина-Котс значительно раньше, чем И.П. Павлов (1936) показала, что пробы, как и ошибки животного, не случайны: они имеют закономерный характер и ведут к приобретению опыта, который ориентирует животное в выборе дальнейших действий.

Н.Н. Ладыгина-Котс считала, что в исследовании психики животных, в частности обезьян, ведущее значение имеет не только соответствие методики задачам эксперимента, но и ее функциональная комфортность для испытуемого. Надежда Николаевна любила животных, тонко чувствовала их состояние, добивалась расположения, доверия к себе и только потом вводила их в мир эксперимента, всегда адекватного природным потенциальным возможностям испытуемых. Именно этот подход обеспечил Н.Н. Ладыгиной-Котс получение глубоких и обширных фактических данных.

А.Ф. Котс, Рудольф, Н.Н. Ладыгина-Котс. 1929 г

Через любовь к животным в мир эксперимента: метод сплошного протоколирования, документальные фотографические серии, эксперимент

Помимо записей по методу сплошного протоколирования поведенческих реакций подопытных животных, этот материал был представлен также и в форме многочисленных документальных фотографических серий, в создании которых принимал деятельное участие А.Ф. Котс, а позднее и в сотнях метров научных кинофильмов, которые она создавала и анализировала при участии своего сына Рудольфа Александровича Котса, впоследствии научного сотрудника одного из институтов АПН СССР (ныне РАО).

Все полученные данные тщательно анализировались, разносились в десятки таблиц, диаграмм, суммарных графиков и смысловых резюме по отдельным разделам экспериментов. На основании этой первичной количественной и качественной обработки, включавшей покадровый анализ фото- и киноматериалов, исследовательница переходила к осмыслению и обобщению данных, полученных в результате титанического и всегда вдохновенного труда. Обработка экспериментальных данных, их анализ, работа с текстами дневников и протоколов опытов велась Н.Н. Ладыгиной-Котс с применением тонких методов и выливалась в неоспоримые по их доказательности научные положения и выводы.

Сохранилась интереснейшая фотография: Н.Н. Ладыгина-Котс за своим письменным столом работает над материалами протоколов. Стол покрыт буквально горой бумаг, к каждой из которых подклеены полоски бумаги, на которых Надежда Николаевна писала свои соображения по ходу просматривания данных. Такой же метод был свойствен ей и при редактировании и правке научных текстов. Обращает на себя внимание особое выражение лица Надежды Николаевны на этой фотографии: высшая степень сосредоточенности и интереса к содержанию анализируемой информации.

Н.Н. Ладыгина-Котс с Рудольфом. 1929 г.

Культура научных публикаций

Особой гранью творческого облика Н.Н. Ладыгиной-Котс, несомненно, являлась ее литературная работа. Она относилась с высокой ответственностью к текстам своих книг, статей, докладов. Отличительной чертой практически всех монографических публикаций Н.Н. Ладыгиной-Котс является прекрасная и предельно полная представленность в них фактического материала и всех нюансов метода, методик, эксперимента. Каждый при желании мог бы повторить ее эксперименты. Удивительно, но даже в конце 1950-х годов при все усиливающемся дефиците бумаги для научных изданий ей удалось в своей книге «Конструктивная и орудийная деятельность высших обезьян» (1959) дать в приложении (с. 311—395) протоколы уникальных опытов. Сейчас же почти невозможно представить себе монографию с протоколами!

Ее книги содержат бесценный фактический материал, позволяющий делать более широкие обобщения по сравнению с теми, которые с академической осторожностью сделаны самим автором. Перечитывая работы Н.Н. Ладыгиной-Котс сегодня, понимаешь, что они еще и школа, хорошая академическая школа для современных исследователей. Совокупно весь фактический, аналитический и теоретический материал, представленный в изданных и неизданных работах Н.Н. Ладыгиной-Котс, — эволюционной психологии.

Н.Н. Ладыгина-Котс

Эволюционист

Для Н.Н. Ладыгиной-Котс проблема филогенетических предпосылок человеческой психики не замыкалась на результатах исследования поведения антропоморфных обезьян. Их восприятие, эмоции, память, интеллект она изучала в широком эволюционном контексте и рассматривала развитие психики, начиная с простейших и кончая человеком. Это позволило ей, с одной стороны, рельефно показать специфику высших психических функций, присущих приматам в сравнении с психическими компонентами более простых по организации нервной системы животных. С другой стороны, дало возможность усмотреть конкретные показатели качественного различия психики высших обезьян и человека (ребенка). В процессе эволюции, писала Н.Н. Ладыгина-Котс, возникает все большая пластичность в уравновешении организма и внешней среды, достигающая наивысшего развития у сознательно мыслящего человека. Известно, что пластичность поведения обезьян, ближайших родственников человека в среде животного мира, является базой для появления у них антропогенетически значимых черт психики.

Н.Н. Ладыгина-Котс подчеркивала, ссылаясь на данные Fr.Filney (1923), что человек имеет общих с обезьянами 623 анатомических признака и 396 признаков, общих с высшей обезьяной шимпанзе, по строению мозга.

Не менее важным, по мнению Н.Н. Ладыгиной-Котс, является и то, что для обезьян характерным является высокий уровень их рецепции, процессов восприятия. Тонкость зрительных дифференцировок у них теснейшим образом связана с двигательной сферой, которая у низших обезьян является ведущей, а у высших уступает это место зрительному восприятию, что специфично для человека.

Н.Н. Ладыгина-Котс и Йони. 1920-е годы

Исследования восприятия и мышления приматов

Анализ моторных навыков макаки, проведенный Н.Н. Ладыгиной-Котс, показал, что опыт адекватного восприятия ситуации, складываясь в процессе практического освоения динамических свойств объекта, может частично выполнять ориентирующую роль в ходе последующего решения обезьяной экспериментальных задач. Несомненно значение этой способности, свойственной уже низшим обезьянам, как антропогенной. Особенно впечатляющими в этом плане были данные, полученные с шимпанзе Иони. При изучении его познавательных возможностей в сфере восприятия и интеллекта был применен изобретенный Н.Н. Ладыгиной-Котс метод выбора на образец. Впоследствии этот метод получил широчайшее распространение, в том числе и в исследованиях (тестировании) взрослых людей и детей, но, к сожалению, мало кто из теоретиков эксперимента и практических психологов помнит имя автора этого метода. Н.Н. Ладыгина-Котс впервые применила его в 1913 г. Используя этот метод в экспериментах, проходивших с 1913 по 1916 г., Надежда Николаевна установила, что шимпанзе обладают способностью к отождествлению различных признаков предмета и элементарной абстракции.

Н.Н. Ладыгина-Котс с Йони

Миф об Иони и Руди

Дальнейший углубленный анализ поведения шимпанзе дал материалы для будущего сравнения с аналогичными, но не обезьяньими (принципиально по перспективам развития) проявлениями психической жизни ребенка. Необходимо уточнить: многие, даже весьма авторитетные психологи, читающие лекции студентам, убеждены, что Н.Н. Ладыгина-Котс «воспитывала» и наблюдала своего сына и шимпанзе в одно и то же время. Это неверно. С шимпанзе эксперименты были закончены по причине его смерти к 1915 г., а сын Н.Н. Ладыгиной-Котс и А.Ф. Котса Рудольф1 родился десять лет спустя, в 1925 году.

Н.Н. Ладыгина-Котс с сыном, родившимся 10 апреля 1925 года и названным в честь Р. Штейнера - Рудольфом

Факты — воздух для ученого

В результате после многолетнего анализа дневниковых записей, документированных сотнями фотографических серий, выполненных мастерски А.Ф. Котсом, было проведено детальное сравнение особенностей, свободного поведения шимпанзе и ребенка в возрасте от полутора до четырех лет. Написанная по этим материалам монография «Дитя шимпанзе и дитя человека…», изданная в 1935 г., принесла Надежде Николаевне Ладыгиной-Котс мировую славу и была переведена на основные европейские языки. Главные выводы этой работы, прекрасно иллюстрированной в основном и дополнительном томах и содержащий серии фотографий, таблиц, рисунков показали, что на фоне многих сторон внешнего сходства поведения человека и шимпанзе, их выразительных движений, проявления некоторых инстинктов, звуков, подражания, схожести двигательных игр имелось существенное различие в отношении качества эмоций, характера игр (особенно конструктивных игр человека). Отмечено также раннее проявление способности к абстрагированию у 2—3-летнего ребенка, связанное у него со словом, развитием речи. У ребенка, живущего в атмосфере социума, рано возникает символическое мышление. И это хорошо показано Н.Н. Ладыгиной-Котс на следующем материале: ребенок наделяет значением те или иные объекты, не имеющие этого значения по своей природе. Ничего подобного нет у шимпанзе, хотя проведенные уже в наши дни эксперименты Д. Премака, Р.А. и Б.Т. Гарднеров обнаружили способность шимпанзе связывать с нейтральным объектом определенную сигнальную функцию в условиях экспериментально организованного общения. Все эти факты подчеркивают огромные потенциальные возможности психики приматов при ретроспективном их учете в соответствующем звене предыстории человека.

Человек и обезьяна

Постоянно повторяемый вывод работ Н.Н. Ладыгиной-Котс (и этой в особенности) таков: основные психические процессы человека (ребенка) и шимпанзе качественно отличаются. Установив антропогенные потенции развития психики приматов, Н.Н. Ладыгина-Котс все свое внимание сосредоточивает на исследовании деятельности шимпанзе, стараясь установить роль различных и весьма специфичных видов деятельности в развитии высших психических функции этих животных. Идя от зоопсихологических поведенческих наблюдений, Н.Н. Ладыгина-Котс в своих работах, как она сама пишет в автобиографии, в начале своего пути во многом опиралась на идеи В.М. Бехтерева, высказанные им в книге «Психика и жизнь». Впоследствии ею были творчески освоены идеи теории деятельности, разрабатываемые целой плеядой советских психологов в 30—50-х годах и далее.

Творчество и судьба

В монографических публикациях Н.Н. Ладыгиной-Котс можно зафиксировать значительный временной перерыв: после книги «Дитя человека и дитя шимпанзе» (1935) следующая ее большая монография вышла только в 1959 г. Этот перерыв можно было бы объяснить внешними по отношению к науке обстоятельствами. По-видимому, объяснить молчание знаменитого ученого невозможно и без учета происходивших в эти годы громадных сдвигов в психологической и биологической науках, а также в философии и обществе в целом.

Стойкость ученого

Н.Н. Ладыгина-Котс в этот период не прерывала своей естествоиспытательской работы, продолжая наблюдения за поведением животных разнообразных видов в Московском зоопарке. Эта работа была начата ею еще в 1920 г. в связи с интересом исследовательницы к проблеме инстинкта. Особое внимание было обращено на онтогенетическое развитие инстинктов птиц: кур, гусей, фазанов, индеек, павлинов, лебедей, а также представителей врановых. Исследованию были подвергнуты также проявления и вариации следующих инстинктов: питания, защиты, нападения, полового и материнского. В 1921—1923 гг. Н.Н. Ладыгина-Котс провела 30 000 опытов, в которых исследовались индивидуальные реакции 10 молодых собак одного помета и 6 молодых волков одного и того же выводка. Частично выводы из этой работы были сообщены профессору В.А. Вагнеру, опубликовавшему их в одном из выпусков своих «Этюдов по сравнительной психологии». Сама Надежда Николаевна обобщила результат данной работы в монографии «Инстинкт», к сожалению, не изданной.

За время с 1938 по 1941 г. Н.Н. Ладыгина-Котс подготовила монографию «Различение количества у животных». Краткое изложение результатов этой работы было опубликовано в юбилейном сборнике Грузинской академии наук, посвященном Д.Н. Узнадзе.

Движение вперед

Между тем наблюдения в зоопарке продолжались. Внимание исследовательницы было вновь обращено к антропоидам. Вместе со своей верной помощницей и знатоком поведения животных Н.Ф. Левыкиной Н.Н. Ладыгина-Котс приступила к экспериментам над низшими и высшими обезьянами. В этих экспериментах исследовались как врожденные, так и прижизненно сложившиеся возможности приспособительного поведения шимпанзе. Здесь нельзя не сделать небольшое отступление: приматологи (биологи и психологи) убеждены в высоком уровне интеллекта, переживаний, эмоций шимпанзе и других высших обезьян. «Они, несомненно, животные и никоим образом не люди, — писала Н.Н. Ладыгина-Котс, — но животные, стоящие очень близко к первому маршу лестницы, называемой антропогенезом. Поэтому они нуждаются в особой заботе в местах обитания, гуманном обращении с ними (как и с другими животными) и лабораториях, зоопарках, цирках. Условия их жизни в неволе должны соответствовать степени уважения человека к своей эволюционной предыстории».

Эксперименты с шимпанзе Парисом были посвящены изучению возможностей развития гнездостроительной и орудийной деятельности. Благодаря им Н.Н. Ладыгина-Котс установила наличие у высших обезьян не только наглядно-действенного, но и наглядно-образного мышления. Вместе с тем она подчеркивала отсутствие у них способности улавливать причинно-следственные связи и опираться на них. Она выявила, что интеллект шимпанзе всегда остается в пределах простейших пространственно-временных зависимостей.

Так ли это? И если, действительно, способность к улавливанию причинно-следственных связей не вырабатывается у высших обезьян, то что же лежит в основе их сложнейшего поведения, связанного с использованием вспомогательных средств при добывании приманки как в эксперименте, так и в естественных условиях жизни?

Был проведен детальный анализ решения обезьяной практических задач в ходе конструирования «дневных гнезд» из различных материалов и орудийной деятельности, связанной с «подработкой субстрата» (доска, проволока, ветви и др.) до вида орудия, потребного для выталкивания приманки из полой металлической трубы небольшого диаметра. В результате Н.Н. Ладыгина-Котс показала, что у шимпанзе образуются генерализованные (обобщенные) представления, на основе которых обезьяна в состоянии удерживать образ потребного орудия, которое необходимо в той конкретной ситуации, которая составляет для нее практическую задачу. Н.Н. Ладыгина-Котс признавала, что у обезьян прижизненно формируется орудийная деятельность, эта особенность приспособительного поведения возвышает их над прочими животными, у которых использование вспомогательных средств носит врожденный инстинктивный характер. Вопрос об орудиях у животных всегда вызывал огромный интерес.

Уважение к друзьям

Дискуссия по этому поводу вспыхнула в конце 1950 — начале 1960-х годов. Участниками дискуссии были антропологи, философы, психологи, отстаивавшие антропогенетическую значимость употребления орудий высшими обезьянами, в споре с историком Б.Ф. Поршневым. Н.Н. Ладыгина-Котс в данной дискуссии была на стороне Я.Я. Рогинского, М.Ф. Неструха, Г.Ф. Хрустова и других, усматривавших в орудийной деятельности высших обезьян важнейший предпосылочный фактор антропогенеза в противовес Б.Ф. Поршневу2, который считал, что применение обезьянами вспомогательных средств однопорядковое явление с плетением пауками паутины. Работа Н.Н. Ладыгиной-Котс об орудийной деятельности шимпанзе, в которой имеет место подработка исходного субстрата до вида орудия, соответствующего его обобщенному образу, стала важной вехой в развитии научных представлений о критерии человека3.

Главнейшие результаты этой работы, показавшей, с одной стороны, значительность инстинктивной базы поведения шимпанзе, а с другой — огромные потенциальные резервы развития и появление совершенно новых, складывающихся в ходе индивидуального опыта, форм реализации инстинктивного поведения, были представлены в книге «Конструктивная и орудийная деятельность высших обезьян» (1959). Книга получилась большой, фундаментальной по глубине психологической интерпретации фактов, теоретических выводов.

Преодоление

История издания этой книги характерна для периода, когда научная литература подвергалась стилевой шаблонизации в процессе формального, идеалогизированного редактирования. От момента завершения книги автором до ее издания прошло почти 10 лет. Почему? Да потому, что после сессии двух академий, ударившей по генетике в нашей стране, в область психологии стала активно, если не сказать агрессивно, вторгаться физиология высшей нервной деятельности (ВНД). Отдельные представители этой вполне в целом респектабельной науки поняли свою общественную миссию в «материализации» психологии вообще и зоопсихологии в особенности. Это был острый момент борьбы за собственно предмет исследования в психологии. Возникали острейшие дискуссии между психологами и физиологами ВНД, в которых первые подчас шли на существенные терминологические и позиционные уступки, понимая, что общественная ситуация конца сороковых — начала пятидесятых годов складывалась (в том числе и персонально) не в их пользу. Однако постепенно дискуссии стали приобретать все более академический характер, уходя от «разоблачительной» тональности в адрес психологов. В это время в Институте нормальной физиологии стал набирать популярность среди мэтров и научной молодежи интереснейший методологический семинар под руководством П.К. Анохина и А.Р. Лурии.

Своя позиция

На философском факультете МГУ им. М.В. Ломоносова Н.Н. Ладыгина-Котс по приглашению А.Н. Леонтьева возобновила прерванные к началу 1950-х гг. лекции по сравнительной психологии; физиологию ВНД психологам стал читать Л.Г. Воронин, один из критиков «положения в психологии»; семинары по этому же предмету вел Л.В. Крушинский. При участии Института философии, психиатрического общества, представителей общества психологов, видных физиологов и зоологов стали проходить крупные конференции по проблемам соотношения социальных и биологических факторов. В дискуссиях выступали А.Г. Спиркин, С.Л. Рубинштейн, М.Г. Ярошевский, Н.А. Бернштейн, С.Г. Геллерштейн, П.К. Анохин, А.Р. Лурия и многие другие.

Именно в этой атмосфере борения и согласия умов шла подготовка к изданию упомянутой выше книги Н.Н. Ладыгиной-Котс. Первую половину редакционного десятилетия рецензенты из числа представителей физиологии ВНД работали с Н.Н. Ладыгиной-Котс как с человеком глубоко научно отсталым, которому просто необходимо почитать труды И.П. Павлова и ученых его школы для того, чтобы правильно, т.е. с позиции теории условных рефлексов, проанализировать и оценить полученные факты.

Н.Н. Ладыгина-Котс искренне ценила личность и научный вклад И.П. Павлова, она не раз ссылалась на его мнение, на данные, полученные им и его сотрудниками в экспериментах с обезьянами, но в собственной работе она оставалась психологом и натуралистом — российским последователем Ч. Дарвина. Именно с этой позиции Н.Н. Ладыгина-Котс преодолела острую дискуссионность периода подготовки рукописи к изданию. Рецензенты с кругозором начинающего аспиранта поучали ученого с мировым именем. Поучительные беседы длились по нескольку часов кряду при всегда неизменной доброжелательности и любезности Н.Н. Ладыгиной-Котс к своим «учителям».

Победа убеждений

Во время этих бесед, рецензенты много получали для своего научного и человеческого развития, и мысль о том, что перед ними «упрямый научный монстр из далекого допавловского прошлого», постепенно (я знаю это от ближайшей соратницы Надежды Николаевны Н.Ф. Левыкиной), сменилась искренним уважением и почтением (может быть, в душе). И это неудивительно. Ее роднило с И.П. Павловым огромное уважение к факту: факты — это воздух ученого — здесь они были единодушны при различиях предмета своих исследований. Вместе с тем нельзя не заметить эволюцию самого И.П. Павлова в сторону психологии. Уже определение условного рефлекса как «физиологического и психологического тож» содержит идею о возможности видеть в одном и том же объекте различные предметы исследования, т.е. возможность обсуждать, без потери объективности, психологию поведения, а не только его физиологические механизмы. Я уверена, что И.П. Павлов, будь он жив в годы этой послевоенной борьбы в стане естественных и общественных наук, занял бы объективную позицию и, кто знает, может быть, многих трагедий не произошло или к ним прибавилась бы еще одна трагедия.

Объективность и деликатность

Безупречная объективность в оценке психологического значения получаемых фактов была характерной чертой Н.Н. Ладыгиной-Котс. Не менее важными свойствами ее натуры были стремление к взвешенности выводов, большая осторожность в их обобщении и твердая верность своей позиции, убежденность в своей научной правоте. Это качество Надежды Николаевны было бесценным: всегда, как бы ни складывались обстоятельства, вопреки любым нажимам со стороны, она оставалась при своем мнении, умея отстаивать его в своих научных произведениях, многочисленных лекциях и докладах. Н.Н. Ладыгина-Котс могла убедительно противостоять нажиму со стороны своих прямых критиков. Манера отпора у Надежды Николаевны неизменно свидетельствовала прежде всего о ее деликатности, интеллигентности, компетентности и твердости духа, что также немаловажно, если учесть общественный резонанс научных дискуссий того времени. Было бы неправильно считать, что Н.Н. Ладыгина-Котс не была способна на компромисс или гибкость позиции, более того, она никогда не чуждалась нового, была восприимчива к философским положениям диалектического материализма.

Поддержка научного мира

Книга, о которой здесь говорится, готовилась и вышла в свет в период работы Н.Н. Ладыгиной-Котс в секторе психологии Института философии АН СССР, куда она была приглашена в 1945 г. С.Л. Рубинштейном на должность старшего научного сотрудника. Именно С.Л. Рубинштейн и сотрудники возглавляемого им сектора (Е.В. Шорохова, Е.А. Будилова, Л.И. Анциферова и др.), преодолевая зачастую немалые трудности, помогли Н.Н. Ладыгиной-Котс издать ее последние три книги в период с 1958 по 1965 г. Для нее работа в Институте философии значила очень многое. Здесь получили поддержку материалистические, во многом первоначально стихийно диалектические убеждения Н.Н. Ладыгиной-Котс. Здесь в 1953 г. ей был вручен орден Ленина, что означало признание ее научных заслуг, она была удостоена звания заслуженного деятеля науки РСФСР.

Особенной стороной бытия Н.Н. Ладыгиной-Котс было общение с людьми ее близкого круга, в который, помимо родных и давних знакомых, входили выдающиеся ученые, художники, писатели, режиссеры кино и театра, а также люди более отдаленного окружения, к которым можно было бы отнести некоторых политических деятелей из числа организаторов и кураторов науки, медицины, литературы, различных искусств и т.д.

Признание

Научная деятельность Н.Н. Ладыгиной-Котс нашла свое признание еще до революции со стороны профессоров Н.К. Кольцова, Г.И. Челпанова, А.Н. Нечаева, К.Н. Корнилова, Г.Н. Россолимо, И.Ф. и А.И. Огневых, А.Н. Северцева, В.М. Бехтерева, Г.А. Кожевникова, В.А. Вагнера, а также известнейших зарубежных ученых (Йеркс Р., Гезелл А., Клапаред Е., Осборн Х.Ф., Келер В., Келер О., Циглер, Хобгауз Л.Т., Пьерон А., Бюлер К., Дембовский Я., супруги Хайсы и др.), проявивших большой интерес к ее исследованиям, как в их начале, так и позднее, в период 30—50-х годов. Личная библиотека Н.Н.Ладыгиной-Котс содержала десятки книг, присланных или переданных ей учеными Англии, США, Франции, Германии, Японии и многими другими.

Широкая переписка и личное общение с зарубежными учеными составляют также замечательные страницы жизни Н.Н. Ладыгиной-Котс и ее мужа А.Ф. Котса. Научное общение этой замечательной четы с зарубежными учеными было в первую очередь связано с основной целью их деятельности — созданием и развитием уникальных коллекций Дарвиновского музея в Москве.

Встречи с учеными-приматологами и дарвинистами — источник убежденности в собственной позиции как верной

В переписке с Томасом Гексли, внуком Ч. Дарвина, Н.Н. Ладыгина-Котс принимала самое деятельное участие. В 1936 году Дарвиновский музей посетил известный американский ученый Роберт Йеркс, основатель приматологического центра и питомника обезьян во Флориде. Есть несколько фотографий, запечатлевших Н.Н. Ладыгину-Котс и Р.Йеркса в залах Дарвиновского музея на фоне стендов с экспонатами, представляющими разнообразные виды обезьян. Этих двух выдающихся ученых роднили общие тенденции в понимании роли опыта, приобретаемого животными в процессе научения. Р. Йеркс выдвинул понятие «идеация» для обозначения центрального компонента, определяющего успешность решения практической задачи. Работы Р. Йеркса никогда не подвергались существенной критике в ортодоксально-материалистической среде постпавловской школы физиологии ВНД, но его учение об «идеациях» при упоминании расценивалось как идеалистическое, вместе с тем Р. Йеркс был куда более материалистичен, чем, например, те, кто некритично следовали мнению представителей гештальтпсихологов, почитавших «инсайт» в качестве исходной интеллектуальной способности, «заданной» свойствами восприятия. Традиции натуралистического понимания доминант развития были общими у Н.Н. Ладыгиной-Котс и Р. Йеркса. К моменту визита последнего в Москву эксперименты Н.Н. Ладыгиной-Котс по методике выбора на образец были завершены и опубликованы в книге «Познавательные способности шимпанзе» (1923). Они показали, что шимпанзе постепенно «научается», иными словами, у него формируется способность к отождествлению объектов по одному или нескольким признакам. Шимпанзе обнаруживает способность к отвлечению от несущественного и ориентированию на существенное. На основании этих опытов Н.Н. Ладыгина-Котс сделала чрезвычайно важный вывод о том, что в результате чувственного познания шимпанзе на основе наглядного соотношения предметов производит практическое обобщение, образует «типические» общие представления. Позже, уже в пятидесятых годах, Н.Н. Ладыгина-Котс писала о наличии у шимпанзе генерализованных представлений, которые определяют во многом ориентировку в практической ситуации при решении шимпанзе конструктивных и орудийных задач.

Ученый мирового уровня

Иногда приходилось слышать мнение о том, что Н.Н. Ладыгина-Котс — превосходный экспериментатор, но не теоретик. С этим утверждением нельзя согласиться. Будучи действительно блистательным экспериментатором, к тому же работавшим так много и продуктивно, как впору бы огромной научной школе, Н.Н. Ладыгина-Котс была и выдающимся теоретиком, пришедшим к выводам эпохального значения для отечественной и мировой психологии. Она показала раньше, чем это сделал Р. Йеркс, что животное образует в результате практического опыта действий в экспериментальной ситуации обобщение, которое впоследствии обогащает его ориентировку в ситуации и повышает результативность достижения.

Фактически теоретические выводы Н.Н. Ладыгиной-Котс о наличии у животных практических обобщений и представления Р. Йеркса об «идеациях» предвосхитили не только теорию «независимых переменных» Б. Скиннера, но и всю психологическую проблематику значения образа в построении действий (С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев, П.Я. Гальперин, С.Д. Смирнов, Н.Н. Поддьяков и др.), что составляет несомненный вклад в теорию общей психологии.

Научные соратники

Продолжая линию взаимодействия Н.Н. Ладыгиной-Котс с зарубежными учеными, следует упомянуть Д. Букстона, Э. Морриса, М. Шайна, Я. Дембовского, Р. Шовена. Интересно, что замечательные ранние эксперименты по «рисованию» шимпанзе Иони и капитальные исследования Э. Морриса, показавшие огромные возможности «изобразительности» в действиях шимпанзе со всем, что может оставить след на бумаге, полотне, песке, побудили Н.Н. Ладыгину-Котс заинтересовать этим направлением исследования свою талантливую ученицу В.С. Мухину, которая, в свою очередь, успешно его продолжила. Не могу не упомянуть тут факт, что В.С. Мухина не только изучала в сравнительном плане изобразительную деятельность шимпанзе и детей, но и сама прекрасно рисовала. Кабинет Н.Н. Ладыгиной-Котс среди прочих картин анималистического содержания долгое время украшала и картина В.С. Мухиной, на которой был изображен момент из бурной жизни ворон. Врановые издавна привлекали внимание Н.Н. Ладыгиной-Котс и кружковцев, работавших при музее под руководством П.П. Смолина («ПЭПЭЭСА») — главы, наиболее преданного делу изучения и охраны природы отряда московских юннатов. Из этого отряда выросли знаменитые профессора Московского государственного университета, на всю жизнь сохранившие благодарность Дарвиновскому музею, его особому духу, создававшемуся его обитателями — А.Ф. Котсом, П.П. Смолиным, Н.Ф. Левыкиной, таксодермистами Ф.Е. и Д.Я. Федуловыми и, конечно же, в первую очередь добрым самоотверженным гением музея — Н.Н. Ладыгиной-Котс.

Сила научной школы

Так складывалась московская школа натуралистов-естествоиспытателей Дарвиновского музея. Эта школа была необыкновенно жизнеспособна, несмотря на все те трудности, которые в разные годы выпадали на долю музея, его обитателей и друзей. Трудности были самыми разнообразными. Но главные — это постоянный поиск средств на пополнение коллекции музея, ведение экспериментальной работы и борьба за новое просторное здание музея.

Помощь друзей

Еще в дореволюционное время существенную финансовую поддержку музею оказывал известный меценат и друг А.Ф. Котса граф Н.А. Бобринский. С семейством Бобринских у А.Ф. Котса и Н.Н. Ладыгиной-Котс установились самые теплые отношения на многие десятилетия, которые поддерживались в их семьях и в наши дни.

Решающую роль в приобретении полуторагодовалого шимпанзе Иони, которого Н.Н. Ладыгина-Котс изучала в период с 1913 по 1916 год, сыграл Ф.Е. Федулов, многолетний сотрудник (таксодермист) Дарвиновского музея.

Н.Н. Ладыгина-Котс упоминает многих московских ученых, врачей, фотографов, художников, помогавших ей так или иначе в ее подвижническом труде как в дореволюционные годы, так и после 1917 года.

Победа души над обстоятельствами бытия

Трудностей было немало и в годы войны 1941—1945 гг. и после нее. Я слышала, что в острейший момент жизни страны и Москвы, когда начались бомбардировки в 1941 году, обсуждался вариант переноса коллекций музея, имеющих мировую ценность, в подвалы собора Василия Блаженного на Красной площади. Можно понять, что само предположение возможности сохранения несказанных сокровищ Дарвиновского музея в таком святом и малодоступном месте свидетельствует о большом уважении и поддержке музея со стороны московских властей, правительственных и академических кругов. В дальнейшем развернулась целая эпопея борьбы за строительство нового здания Дарвиновского музея. Искались средства, искалась строительная площадка. В годы пребывания у власти Н.С. Хрущева одну из предполагавшихся для музея площадок отдали под строительство балетной школы Большого театра, что само по себе нельзя осудить. Но острое разочарование в самых, казалось бы, реальных надеждах на новое здание и реплика властителя, что, мол, пусть англичане сами строят дарвиновский музей, как мне кажется, намного сократили дни жизни Н.Н. Ладыгиной-Котс.
l

Дополнительно:

З. А. Зорина. Н.Н. Ладыгина-Котс – основоположник отечественной зоопсихологии. Часть первая

З. А. Зорина. Н.Н. Ладыгина-Котс – основоположник отечественной зоопсихологии. Часть вторая

Наркомания то ли комчата, то ли самых Близзов...
Екатерина Прокофьева
итак, ваши ставки, господа:

пеннивася с тамблера



>>>

Шнобелевскую премию 2017 года по физике -
всецело одобряю.
Они именно такие.

«В жидком состоянии вещество занимает определенный объем и принимает форму емкости, в которой находится»,— поясняет ученый в своем исследовании «О реологии кошек».

Конституционный суд (КС) РФ рассмотрит жалобу гражданина на положения закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», которые разрешают поставщику услуг электросвязи доступ к переписке пользователей, сообщили РАПСИ в пресс-службе КС РФ.

Как следует из обстоятельств дела, заявитель Александр Сушков был уволен с работы из-за того, что отправил на личную почту с рабочего адреса служебные документы, локальные нормативные акты и персональные данные его коллег. Работодатель счел данное действие нарушением Положения об обеспечении режима конфиденциальности информации, являвшимся частью трудового договора с Сушковым. Сотрудник пытался оспорить свое увольнение, однако суды признали правоту работодателя.

Сушков аргументировал свою позицию тем, что почтовый оператор его личного адреса, как представитель услуг связи, обеспечивал конфиденциальность переписки. В свою очередь, суды указывали на то, что компания, предоставляющая услуги электронной почты, обладает пересылаемой пользователями информацией. По условиям пользовательского соглашения между клиентом и провайдером электронной почты, последний может как ограничить, так и разрешить доступ к сведениям, содержащимся в электронных почтовых ящиках абонентов, что свидетельствует о разглашении конфиденциальной информации третьему лицу.

Заявитель обратился в КС, посчитав, что закрепленное в пункте 5 статьи 2 Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», определяющее понятие «обладатель информации» противоречит ряду положений Конституции РФ, в том числе о гарантиях равенства граждан перед законом и судом и тайны личной переписки. Сушков настаивает на том, что оспариваемая норма закона в нарушение Конституции дает право лицу, оказывающему услуги электросвязи, на доступ к информации, содержащейся в получаемых или отправляемых абонентами электронных сообщениях.

«Влекущая колдунья»

Александр Блок и его Кармен, оперная певица Любовь Андреева-Дельмас | Фото: literabel.ru

Их роман был непродолжительным, но бурным и страстным. Она покорила его с первого взгляда. С тех пор, как он впервые увидел ее на сцене в образе Кармен, больше не мог думать ни о ком другом. Оперная певица Любовь Андреева-Дельмас была воплощением поэтических грез, идеальной музой – загадочной, недосягаемой и влекущей. Всего за две недели Александр Блок написал целый стихотворный цикл, посвященный ей, – «Кармен». Но в реальной жизни певица оказалась совсем не похожей на созданный его воображением образ и вскоре перестала быть источником вдохновения...

читать дальше
Александр Блок | Фото: expositions.nlr.ru и philolog.petrsu.ru

Певица была родом из Чернигова. После окончания Петербургской консерватории она пела в Киевской опере, гастролировала за границей вместе с Шаляпиным, исполняя партию Марины Мнишек в «Борисе Годунове». Но настоящую популярность ей принесла роль Кармен, в образе которой певица выходила на сцену около 400 раз. Эта роль стала для нее судьбоносной – именно она принесла ей любовь тысяч зрителей и одного поэта, благодаря которому ее имя вошло в историю.


Любовь Андреева-Дельмас в роли Кармен | Фото: liveinternet.ru

Он увидел ее на сцене Большого зала консерватории, где шла опера «Кармен» в постановке Театра музыкальной драмы. Поэту было на тот момент 34 года, он был женат на Любови Менделеевой, но их отношения мало напоминали супружеские – в браке Блок искал духовной близости, а страстные романы и у него, и у нее завязывались с другими людьми. Любови Дельмас тоже было за 30, она была замужем, за оперным певцом Павлом Андреевым.


Любовь Андреева-Дельмас в роли Кармен | Фото: liveinternet.ru

Поэт покупал открытки с ее изображением, ходил на все ее выступления, каждый вечер следуя за ней после спектакля, как завороженный. Он шел до самого ее дома, а потом останавливался и ждал, когда в ее окне загорится свет. «С первой минуты не было ничего общего ни с одной из моих встреч. Сначала – буря музыки и влекущая колдунья, и – одинокое прислушивание к этой буре, какое-то медленное помолодение души…», – писал он о своих чувствах.




А потом наконец состоялось их знакомство. Они вместе гуляли по Петербургу, писали друг другу письма, полные страсти и восхищения. Блок продолжал в своем воображении рисовать образ Кармен: «Вы – та жемчужная раковина, полная жемчугов, которая находится за что-то, как награда, или как упрек, или как предостережение, или как весть о гибели, может быть. Не знаю, знаю только, что – не даром»; «Меня наполняет горячая нежность и благодарность Вам за то, что Вы есть – в мире, за то, что Вы такая – и красивая, и прекрасная, и окрыленная, и тихая, веселая и печальная»; «Я не мальчик, я много любил и много влюблялся. Не знаю, какой заколдованный цветок Вы бросили мне, но Вы бросили, а я поймал». Она стала для Блока воплощением и духовной любви, и плотской, одновременно и недосягаемой мечтой, и близкой женщиной. За две недели он создал весь цикл «Кармен».




Но, в отличие от Кармен, Любови Дельмас хотелось тихого счастья взаимности, простых и земных чувств, а поэт не мыслил любви без страдания и роковой обреченности. Певица была жизнерадостной и солнечной, а поэт в любви ценил ту боль, которую она приносила, больше, чем ее радости. Всего через несколько месяцев, 1 августа Блок записал в своем дневнике: «Уже холодею». А спустя месяц заявил ей о разрыве. Для него Кармен – дерзкая, насмешливая и недоступная – перестала существовать.



Их расставание было очень мучительным, певица не могла понять, отчего Блок так быстро остыл к ней. Она искала поводы для встреч и продолжала ему писать. Его письма не давали ответа на ее вопросы: «Я не знаю, как это случилось, что я нашел Вас, не знаю и того, за что теряю Вас, но так надо… Вы перевернули всю мою жизнь и долго держали меня в плену у счастья, которое мне недоступно».



В 1921 г. Блок скончался, а Любови Андреевой-Дельмас было суждено прожить долгую и творчески насыщенную жизнь. Она выступала на сцене, преподавала в консерватории, вела собственный класс пения, в 1938 г. получила звание доцента. Артистка исполнила более 40 ролей, но самой лучшей ее работой все же осталась Кармен. В последние годы жизни она занялась литературной работой, писала воспоминания о блокаде Ленинграда и о Блоке, которые, к сожалению, были утеряны. Любовь Дельмас ушла из жизни в 1969 г., а ее образ живет и поныне в прекрасных стихах о Кармен:
Ты – как отзвук забытого гимна
в моей чёрной и дикой судьбе.
О Кармен, мне печально и дивно,
что приснился мне сон о тебе.
Вешний трепет, и лепет, и шелест,
Непробудные, дикие сны,
И твоя одичалая прелесть –
Как гитара, как бубен весны!..


Александр Блок и его жена, Любовь Менделеева | Фото: liveinternet.ru

Вскоре после расставания с певицей поэт уже заявлял, что в его жизни были только две женщины – Люба (жена) и «все остальные».

www.kulturologia.ru/blogs/210717/35364/