Ну что, дорогие треккеры и сочувствующие, что за первый день весны без подарка? Читайте и наслаждайтесь последней работой нашего конкурса кроссоверов и готовьтесь голосовать за работу, что пришлась вам по душе)


Название: Планета чёрных туч
Жанр: джен, приключения, hurt-comfort
Время действия: после третьего сезона TOS и фильма Матрица: Революция
Дисклеймер: Парамаунту - парамаунтово, УорнерБразерсам - уорнербразерсово, а моего тут почти и нет.
Кратко: фанат не смиряется с трагическим финалом, фанат его переписывает.

1. Кирк

В моей жизни было много планет.
Я видел прекрасные, как райские сады, кислородные планеты М-класса и огненные геенны класса "Демон" с раскалённой поверхностью и ядовитой атмосферой. Я видел планеты с фиолетовыми лесами и розовыми озёрами. Планеты, где вереницы разноцветных лун делают ночи светлее дней. Планеты, где нет океанов, и планеты, где нет суши. Мёртвые каменные шары, насквозь простерилизованные жёсткой радиацией. Исполинские капли сжиженного водорода и метана. Ледяные глыбы, блуждающие по орбитам погасших звёзд.
Но такой планеты я не видел никогда.
читать дальшеПо обзорному экрану "Энтерпрайза" плыло круглое пятно темноты. Солнечный свет обводил его край тонким золотым нимбом, рисуя чёрный абрис на звёздном поле, и жемчужно-серый спутник, залитый тенью с одного бока, на фоне планеты казался ломтиком сыра, упавшим в лужу смолы.
Куда нас занесли на этот раз причудливые законы нелинейной астрофизики? Неизвестно. Но мы были живы, корабль - относительно цел, и будущее представлялось не в таком мрачном свете, как пару часов назад, когда три клингонских "стервятника" перехватили нас возле красного гиганта XF-1876, и с одной стороны оказалась пылающая водородно-гелиевая бездна, а с другой - вражеский клин, яростно плюющийся огнём из всех стволов.
Никто в здравом уме не уходит в варп из гравитационного колодца звезды.
Нам - пришлось.
Удача была с нами в этот день. Корабль не развалился на части, когда поле искривления начало колебаться, когда пространственные неоднородности гнули шпангоуты и сминали переборки, как бумажные листы. Флуктуации магнитного потока в варп-ядре не воспламенили антивещество в гондолах двигателей, инерционные демпферы уберегли от смертельных перегрузок. Но нам пришлось пережить полтора часа дьявольской болтанки, скачков и перепадов гравитации; полтора часа в дыму и угаре, среди искрящих от напряжения цепей и рвущихся один за другим плазмопроводов, пока последняя судорога искривлённого континуума не вышвырнула нас в нормальный космос - здесь, на орбите неизвестной жёлтой звезды, рядом с планетой, похожей на забытую в костре обугленную картофелину.
Чёрный шар на экране выглядел чуть шероховатым, словно бархатный помпон. Я не сразу различил на нём едва заметные спиралевидные разводы, неуловимые переливы из чёрного в самый тёмный серый, из дёгтя в антрацит. Где-то там, невидимые с огромного расстояния, по вороной шкурке планеты гуляли волны и завихрения, зарождались смерчи, буйствовали циклоны.
- Что это, Спок?
- Планета М-класса со спутником селенического типа, - ответил наш старпом и научный офицер по совместительству. - Сила тяжести - стандартная единица, кислородно-азотная атмосфера пригодна для дыхания. Плотность облачного покрова - сто процентов. В атмосфере присутствуют сложные углеводородные взвеси. Полагаю, эти облака созданы искусственно.
- Но зачем?
У меня в голове не укладывалось, что кто-то мог по собственной воле воздвигнуть над планетой эту чёрную непроницаемую завесу, отрезав себя от солнечного тепла, от синевы небес, от манящего света далёких звёзд.
- Чтобы всякие непрошенные гости не подглядывали , - желчно отозвался Боунс, занявший, как всегда, наблюдательный пост за моей спиной. - Вроде нас.
- В таком случае, доктор, - парировал Спок, - их усилия не увенчались успехом. Наши сенсоры достаточно совершенны, чтобы прозондировать планету сквозь облачный покров. Конечно, точность очень низкая, но, полагаю, я смогу выделить...
Он умолк на полуслове и буквально прилип к монитору научной консоли.
- Что там? - спросил я, сгорая от любопытства.
- Бьюсь об заклад, он снова нашёл нечто "очаровательное", - съязвил Боунс.
- Боюсь, что даже это слово недостаточно выразительно в данной ситуации, - проговорил Спок после очень долгой паузы. - Вывожу на экран.
Поверх чёрного шара легла мерцающая координатная сетка. Потом поверхность планеты посветлела и расцвела неровными тёмно-серыми и белыми пятнами - очертаниями океанов и континентов. Точность и впрямь была низкой, контуры изображения осыпались снежной крупой, но мы все, как один, затаили дыхание. Это было слишком невозможно, чтобы поверить.
На экране перед нами проплывал изогнутый треугольник Африки. Ниже белела полярная шапка Антарктиды, протягивая длинный плавник-полуостров к Огненной земле. Наверх, к северу, сплошным молочным полем простиралась Евразия, а справа, уходя за горизонт, маячил последний уголок Австралии.
Минута за минутой текли в оглушённом молчании. Планета медленно вращалась на экране. Австралия исчезла, Африка сдвинулась вбок, и с западного края показались две Америки. Где-то там, под нами, находилась и моя родная Айова... вот только сознание отказывалось соединять эти монохромные узоры с золотым разливом августовских нив, с хрустом свежей соломы и влажным запахом чернозёма...
- Земля? - услышал я чей-то сдавленный шёпот и не сразу узнал собственный голос.
- Так точно, капитан, - ответил Спок. - Всё совпадает. Масса, орбитальная скорость, периоды обращения планеты и спутника, спектральный рисунок звезды...
- И место, - осипшим от волнения голосом добавил Чехов. - Если верить звёздным картам, мы находимся в Солнечной системе. А я-то думал, что это сбой в навигационном компьютере...
- Если это Земля, то... - У меня похолодело в груди. - Чехов, рассчитайте астрономическое время!
- То же самое, - растерянно ответил он, сверившись с расположением звёзд. - Плюс-минус пара лет... но мы по-прежнему в двадцать третьем веке.
Уже лучше. Было бы очень неприятно узнать, что чёрная планета - это то, во что превратится Земля в отдалённом будущем.
- Если мы не переместились во времени, значит, остаётся одно, - сказал я, разглядывая серо-белую кашу на месте индонезийских островов. - Нерасчётный варп-переход привёл нас в другое пространство. Это не наша Земля - и, следовательно, не наша вселенная.
- Снова "зеркало"? - хмуро осведомился Боунс.
- Едва ли. На той Земле была нормальная атмосфера. Не думаю, что со времени нашего визита там всё настолько изменилось.
- Тогда что это, чёрт побери, такое? - Доктор обвиняющим жестом указал на экран.
- Узнаем, когда познакомимся с ними поближе. Спок, на этой Земле есть люди?
- Сканирую, - отозвался старпом. - Есть крупные энергетические источники... предположительно техногенного происхождения. Биосигналов нет... впрочем, подождите...
- Что?
- Наблюдаю один сигнал, но показания нестабильны. Минуту назад он практически исчез, потом опять усилился, а теперь...
Спок замолчал. Несколько раз прикоснулся к клавишам и выпрямился.
- Сигнал прервался, капитан. Я не вижу признаков жизни.
Меня будто вихрем снесло с кресла.
- Чехов, зафиксируйте координаты! Скотти, готовь транспортатор! Спок, Боунс - руки в ноги и за мной!


2. Спок

На первый взгляд это место напоминало город.
Тонкие шпили высотных зданий упирались в тёмное небо; между ними тянулись цепочки летучих огней, похожих на оживлённое уличное движение. Плавными дугами выгибались эстакады и пешеходные мосты. В окнах домов мелькал свет.
Но вблизи становилось заметно, что от зданий остались только бетонные остовы с торчащими иглами арматуры. То, что казалось мостами, - на самом деле уложенные петлями исполинские кабели до десяти метров в поперечнике. И летают между ними не флайеры, а бесчисленные стайки странных членистоногих роботов, с бронированными панцирями и рядами алых лампочек вдоль тела.
Едва ли в этом городе могли жить люди.
Здесь было не так темно, как я ожидал. Разгоняя сплошной мрак, на металлических шпилях вспыхивали бело-голубые нити разрядов; в тёмных провалах между разрушенными домами загоралось и угасало тусклое красноватое свечение. Низкий, придавленный плотными тучами горизонт полыхал бледными зарницами.
Мы стояли на решетчатой платформе, горизонтально выступающей из стены здания. Снизу, от земли, резкими порывами дул тёплый ветер, несущий волны странных тяжёлых запахов - ржавчина и мазут, копоть и смазка, острая грозовая свежесть озона... Капитан закашлялся, доктор Маккой сморщил нос. Даже я, приспособленный к разрежённому воздуху, испытывал некоторые трудности с дыханием. Вероятно, сказались годы, проведённые в кондиционированной атмосфере корабля и на богатой кислородом Земле - на Земле нашей вселенной.
Джим включил фонарь и огляделся по сторонам. Луч скользнул по свисающим кольцам кабелей, по ажурным переплетениям несущих ферм - и остановился, выделив из темноты распростёртую на платформе фигуру в нескольких метрах от нас.
Человек лежал на спине, раскинув руки в стороны. Он был одет в какие-то обноски - мешковатые штаны и рваный, грубо связанный свитер. Эта одежда, явно сделанная вручную, никак не сочеталась с окружавшими нас свидетельствами поразительного технологического прогресса.
Но не она приковала наше внимание.
Лицо человека пересекала широкая грязная повязка. Она полностью закрывала глаза, брови и верхнюю часть щёк, и кожа под краями ткани была болезненно-красной, подмокшей от сукровицы.
Отстранив меня, доктор Маккой опустился на колени возле тела. Достал медицинский трикодер, провёл над грудью лежащего, ещё раз проверяя то, что уже определили сенсоры корабля: отсутствие дыхания и пульса. Потом осторожно - будто опасаясь причинить мёртвому боль - снял повязку. И негромко произнёс одно экспрессивное эмоциональное выражение из своего обширного лексикона.
Джим коротко выдохнул сквозь зубы.
У человека не было глаз. Обе глазницы и переносица представляли собой сплошную массу обожжённой, вздувшейся волдырями плоти. И судя по тому, что остальная часть лица осталась невредимой, кроме нескольких царапин, - этот ожог был нанесён не случайно.
- За что? - сдавленно проговорил Маккой. - За что с ним сделали... такое?
- Во многих культурах выжигание глаз носит символический характер, - ответил я. - Возможно, это было частью какого-то наказания или ритуала.
- Ритуал? - эхом повторил Джим. - Но что за ритуал?
Я промолчал. Земляне нетерпеливы. Они требуют объяснений сразу, забывая о том, что быстрый ответ редко бывает правильным. Кто этот человек? Как он попал сюда? Кто его ранил, кто перевязал ему рану? Кто - или что - убило его? И куда делись остальные жители планеты?
Много вопросов, ни одного ответа. В таких случаях лучше не делать поспешных выводов, а наблюдать и собирать информацию. И в какой-то момент путаница разрозненных фактов выстроится в единственную достоверную гипотезу, которая непротиворечиво свяжет воедино и странные атмосферные явления, и обилие индустриальных комплексов, и исчезновение населения, и это неопознанное тело с изуродованным лицом...
Доктор тем временем продолжал обследовать мёртвого трикодером.
- Показания несколько странные, - сообщил он, не уточняя, в чём именно состоит странность. - Но, насколько я могу судить, у него только незначительные травмы. Ушибы, трещина в ребре, несколько поверхностных ран.
- Тогда от чего он погиб? - спросил капитан.
- Обширный синаптический шок, - ответил Маккой. - Как будто через его нервные пути прошёл управляющий импульс чрезвычайной мощности. Я только не понимаю...
Не договорив, он с невнятным восклицанием наклонился над телом и провёл трикодером над головой человека. Потом выронил прибор и схватился за медицинскую сумку.
- Есть нейронная активность, - бросил он через плечо. - Клиническая... сто пятьдесят секунд... Ещё не поздно... Джим, Спок, да посветите же мне!
Я взглянул на капитана. Первая директива, главный закон космических исследователей, строго запрещала любые контакты со слаборазвитыми культурами. Однако нестандартные ситуации требуют нестандартных решений, и в подобных случаях только капитан вправе решить, допустимо ли вмешательство в дела чужой цивилизации. Это его прерогатива и его ответственность.
Джим ничего не сказал. Просто поднял фонарь, и световой круг лёг на руки доктора. Я отступил вбок и направил луч своего фонаря на мёртвого - пока ещё мёртвого - человека.
Маккой работал быстро, зная цену каждой потраченной секунде. Инъекция кордразина в шейную артерию. Две пластинки электродов на виски, две - под свитер, на левую сторону груди. Разряд - тело конвульсивно вздрогнуло, голова безвольно мотнулась по решётке. И ещё раз. И ещё... Доктор что-то пробормотал сквозь зубы, сорвал электроды и стал нажимать сложенными ладонями на грудную клетку человека.
- Триокс, синяя ампула, - сквозь зубы сказал он, не прекращая массаж. - Живее!
Я отдал капитану фонарь, вынул из аптечки указанную ампулу и сделал инъекцию. Триокс насыщает кровь кислородом - его используют для дыхания на планетах с разрежённой атмосферой или, как сейчас, для устранения гипоксии.
Маккой остановился и прижал палец к сонной артерии пациента. Подобрал брошенный трикодер, заново снял показания и устало уронил руки на колени.
- Есть, - сказал он. - Пульс тридцать пять и держится.
- Он выживет? - спросил Джим.
- Пока не знаю. Но в этих условиях я ничего больше не могу сделать, - Маккой выпрямился, вытирая вспотевший лоб. - Джим, мы должны взять его на корабль.
Капитан молчал, но я уже с большой долей вероятности знал, как он поступит. Не в его привычках было останавливаться на полпути.
Он снял с пояса коммуникатор. Несколько секунд стоял, сжимая прибор в руке, глядя на доктора и его пациента. Потом повернулся ко мне.
- Я знаю, - проговорил он вполголоса, - это нарушение Первой директивы. Но их цивилизация, видимо, уже погибла... и мы никогда не узнаем, почему, если позволим ему умереть.
Будь я землянином, я улыбнулся бы, видя, как мой друг ищет оправдание, чтобы совместить логику с этикой, служебный долг - с милосердием. В такие минуты я не жалел, что половина моих генов принадлежит этому странному, безрассудному и великодушному народу.
- Я хотел сказать как раз обратное, - возразил я. - Поскольку при естественном развитии событий он должен был неминуемо погибнуть, то, забрав его на корабль, мы не нарушим нормального хода истории. Мы только исправим вмешательство, которое совершили, вернув его к жизни.
- Ты прав, - Лицо капитана просветлело, потом он снова нахмурился. - Но это значит, что ему придётся остаться на "Энтерпрайзе". Мы не сможем его отпустить.
- Именно так.
- Ради бога, - раздражённо вмешался Маккой, - давайте решать проблемы по очереди! Этот бедолага едва дышит! У него тяжёлое поражение нервной системы, и я даже не знаю, выкарабкается он или превратится в овощ.
Джим кивнул и раскрыл коммуникатор.
- Кирк - "Энтерпрайзу". Поднимайте четверых.


3. Маккой

"Медицинский журнал, звёздная дата *******: Карта пациента. Вид: землянин (подвид евразийский смешанный). Пол: мужской. Возраст: около 35 лет. Группа крови: А-отрицательная. Иммунотип: каппа-2. Наследственные заболевания и мутации: не выявлены.
Особые отметки..."
Я нажал на кнопку, останавливая запись.
Особенностей у нового пациента было хоть отбавляй. Да таких расчудесных особенностей, что я не знал, как их описать в медицинском журнале, потому что нет такого научного термина - "розетка в голове".
Первое потрясение мы испытали, когда второпях положили парня под энцефалограф, чтобы определить степень повреждения мозга. Вместо нормальных показаний сканер выдал какую-то кашу, и я, изрядно вымотанный за последние несколько часов, не сразу догадался отключить аппаратуру и осмотреть голову пациента по старинке - глазами.
На затылке у него обнаружилась металлическая пластинка размером с крупную монету, слегка прикрытая волосами. Сначала я принял её за протез, закрывающий отверстие в кости после резекционной трепанации черепа. Наши врачи уже лет триста не пользовались такими примитивными средствами для устранения костных дефектов, но в этом мире медицина могла быть более отсталой. Это вполне сочеталось и с грубой одеждой нашего найдёныша, и с ритуальным выжиганием глаз.
Лишь разглядев это "украшение" повнимательнее, я понял свою ошибку. Вполне простительную ошибку, между прочим. Ну кому в здравом уме могло прийти в голову, что у живого человека в основании черепа может находиться кабельный разъём, расположенный таким образом, что штекер должен втыкаться прямо в мозг?
Но настоящий шок поджидал нас, когда мы сняли с пациента вязаную рванину, чтобы залечить треснувшее ребро и прочие мелкие повреждения.
Всё тело человека было усеяно разъёмами. Они вырастали прямо из кожи, как чёрные струпья, - на руках, на ногах, на груди, вдоль позвоночника. По их расположению я понял, что они связаны с вегетативной нервной системой, как затылочный контакт - с головным мозгом. Но кому и зачем понадобилось соединять органическую нервную систему с электропроводкой? Оставалось только теряться в догадках, и ни одна из этих догадок мне не понравилась.
Трогать имплантанты я побоялся. Сканирование показало, что металлические контакты буквально срослись с нервными путями пациента. Видимо, их вживили в очень раннем возрасте, и с точки зрения хирургии это было сделано виртуозно - вся нервная система сохранила полную функциональность. Ни одного повреждённого корешка, ни вазомоторных нарушений, ни атрофии. Даже я, при всём моём богатом опыте, при всём арсенале первоклассной медицинской техники, не смог бы повторить такую работу.
Я занялся тем, что было мне знакомо, - ожогом лица.
Ожог был обработан совершенно варварским образом - какой-то примитивной болеутоляющей мазью, а та грязная тряпка, кажется, служила повязкой. Неудивительно, что некроз осложнился воспалением, а попавший в рану алюминий уже начал отравлять ткани.
Честно говоря, я не надеялся, что парень останется зрячим. Но микросканер обнаружил, что глазное дно не повреждено, и это была неожиданная удача. Восстановить сетчатку и зрительный нерв я бы точно не смог.
Но и без того работы оказалось по горло. Имплантировать искусственные хрусталики, заново вырастить глазные мышцы, наложить склеру - это было только начало. Четыре операции потребовалось на полную пластику век и бровей с регенерацией лицевых нервов. Форму бровей, разрез глаз, цвет радужки сверяли по генетической карте.
В общей сложности мы с Кристиной провели у стола восемнадцать часов, но дело того стоило. Когда мы закончили, на биокровати вместо изувеченной безглазой куклы оказался вполне себе симпатичный молодой человек с тонкими, слегка восточными чертами лица. Метис-евразиец, типичный потомок послевоенной эпохи и всепланетного смешения народов. Обыкновенный, стопроцентный землянин... если не считать встроенных в тело розеток.
Он пришёл в сознание на второй день после реанимации, как раз в тот момент, когда я подошёл для очередного осмотра. Сначала пискнул диагност, предупреждая о повышении уровня нейронной активности. Потом кардиодатчик отметил учащение пульса и смену дыхательного ритма. Ещё через минуту у пациента дрогнули ресницы (предмет особой гордости мисс Чепэл - она собственноручно вживляла каждый фолликул, хотя с длиной, кажется, слегка перестаралась).
Он приоткрыл глаза и сразу болезненно зажмурился. Я спохватился и наполовину убавил освещение. Совсем забыл, что восстановленные нервы поначалу работают не в полную силу, и зрачки сокращаются медленнее обычного.
Он снова открыл глаза, чуть приподнялся на локтях. Поморгал - не так, как моргают спросонья, а медленно, сосредоточенно двигая веками, словно не веря, что снова может видеть. Потом в его лице что-то изменилось, он расслабился и со вздохом опустил голову на подушку.
Я придвинул стул к кровати и сел. Он уставился на меня с выжидательным интересом.
- Ну, здравствуй, - сказал я по-английски. Если он был с Земли - пусть даже с этой неправильной, жуткой, превращённой в техногенный ад Земли - он должен был понять меня. Место, где мы его подобрали, соответствовало густонаселённым зонам Северной Америки.
Я угадал.
- Здравствуйте, - ответил он на том же языке. Он выглядел слегка растерянным, но не очень удивлённым. У меня отлегло от сердца: судя по всему, высшие нервные функции не пострадали. Из-за имплантантов я так и не смог сделать качественную энцефалограмму и до этой минуты опасался, что синаптический шок мог вызвать необратимые повреждения мозга.
- Меня зовут доктор Леонард Маккой, - представился я. - А тебя, сынок?
- Томас Андерсон, 1962 года рождения, - с готовностью выпалил он. - Адрес - 101-33, 31-я улица, Кэпитал-Сити. Номер медицинской страховки - 6723-99-0010-03.
Я чуть со стула не свалился. Какой, к чёрту, Кэпитал-Сити? Даже если на этой Земле когда-нибудь существовал такой город - весь континент превратился в руины лет двести назад!
Парень определённо повредился в уме. И я сильно подозревал, что причиной тому - розетка в затылке.
- Эй, док, - забеспокоился мой пациент. - Что со мной случилось? Меня сбила машина?
- Нет-нет, - быстро сказал я. - Ты разве не помнишь, как попал сюда?
Он помотал головой.
- Всё как в тумане...
- А что последнее ты помнишь?
Андерсон нахмурил брови и задумался.
- Я пошёл на вечеринку, - проговорил он. - Музыка, танцы... скука смертная... И девушка... та странная девушка...
Он вдруг осёкся и уставился в потолок.
- Нет, погодите... Если это всё сон, то её тоже не было. Значит, я заснул у себя дома. Только не помню - до или после? Чёрт, как всё перепуталось...
Он устало провёл рукой по глазам, сжал пальцами виски.
- Не понимаю... Может, Чои уговорил меня попробовать эту дрянь? Ну да, больше некому... Доктор, от передоза бывают провалы в памяти?
- Бывают, - осторожно сказал я. - Смотря что принимать.
- Вы не думайте, - пробормотал он, - я не торчок какой-нибудь. Я даже травку не курю. Чёрт, я вообще не помню, кто мне это подсунул...
Он отвёл ладонь от лица - да так и замер с полусогнутой рукой, прилипнув взглядом к чёрному кружку пониже локтевого сгиба. Медленно потянулся другой рукой к затылку...
Я никогда не видел, чтобы живой человек так бледнел - мгновенно, словно молоком облился. На секунду мне показалось, что он сейчас потеряет сознание.
- Это было! - сдавленно прошептал он. - Это не сон!
- Спокойно, - Я слегка потряс его за плечо, пытаясь вывести из ступора. Шприц был у меня наготове, но я не хотел начинать знакомство с уколов. - Всё прошло, слышишь? Мы тебя вылечили! Ты в безопасности, тебя никто не тронет. Всё будет хорошо, я тебе обещаю. Всё в порядке...
Он не слышал меня. Свернулся клубком, прижал глаза ладонями и глухо застонал. Потом затих и только быстро и прерывисто дышал, словно плакал - беззвучно, бесслёзно... Укола он как будто и не почувствовал. Я подождал три минуты, пока транквилизатор подействует, потом уложил его поудобнее и накрыл одеялом.
Поговорили, называется.

продолжение в комментариях