Палла. Пал Ла. Помню, как я впервые услышал это имя - совсем недавно. Это произошло на Сказочном балу в богатом поместье к западу от Мир Коррапа, в которое неожиданно пригласили меня и иных посвященных гильдии магов. По правде, нам не следовало слишком удивляться. В Мир Коррапе насчитывалось совсем немного благородных семейств - регион славился местными дворянами давным-давно, еще во Вторую Эру - и, так уж водилось, колдуны и волшебники должны были присутствовать на сверхъестественном празднестве. Не то чтобы мы считались чем-то большим, что просто студентами в гильдии, но, как я говорил, большого выбора не наблюдалось.

Почти год моим единственным домом была ветхая постройка гильдии магов Мир Коррапа. Единственными людьми, с коими я общался, были посвященные, большинство из которых относилось ко мне довольно холодно, и учителя, считавшие свое положение преподавателей провинциальной гильдии вечным наказанием.

Меня сразу же притянула Школа Иллюзии. Учивший нас магистр признал во мне человека, которому интересны не только научные корни заклинаний, но и их философская подоплека. Там было что-то о свивании воедино энергий света, звука и разума, что привлекало мою натуру. Не для меня были яркие Школы Разрушения и Изменения, святые Школы Восстановления и Мистицизма, практические Школы Алхимии и Зачарования, хаотическая Школа Мистицизма. Нет, ничто не радовало меня как возможность магически заставить обыкновенный предмет выглядеть совсем по-иному.

Нужно больше, чем просто воображение, дабы применить всю эту философию к моей монотонной жизни. Между утренними и вечерними занятиями нам давались различные поручения. Мое заключалось в чистке кельи недавно скончавшегося магистра гильдии, и в расстановке по порядку всей кипы его магических книг.

Это было нудное и неблагодарное занятие. Магистр Тендикс слыл коллекционером разнообразнейшего хлама, но я получал выговор всякий раз, как выбрасывал какую-нибудь мелочь. Постепенно я научился доставлять его вещи в соответствующие отделения: исцеляющие зелья - магистрам Восстановления, книги о физических явлениях - магистрам Изменения, травы и минералы - магистрам Алхимии, алмазы душ - магистрам Зачарования. После одной из таких доставок заклинателям, я уже удалялся с обычным для меня несобранным выражением, когда магистр Илтер позвал меня обратно.

- Мальчик, - промолвил дородный старик, возвращая мне одну из вещей, - уничтожь это.

Это был маленький черный диск, покрытый рунами, по периметру обрамленный кольцом красно-оранжевых алмазов.

- Простите, магистр, - заныл я. - Я думал, вы заинтересуетесь этим.

- Уничтожь это в великом огне, - отрезал он, отворачиваясь. - Ты никогда не приносил это сюда.

Мой интерес к предмету резко повысился, ибо лишь на одно он мог прореагировать подобным образом. Некромантия. Я вернулся в покои магистра Тендикса и начал рыться в его заметках, ища любые упоминания о диске. К сожалению, большинство записей были сделаны странными рунами, в которых я не смог разобраться. Я был так захвачен тайной происходящего, что чуть не опоздал на вечерние занятия, ведомые самим магистром Илтером.

В течение последующих нескольких недель я разделял свое время на расчистку хлама и доставку его в соответствующие отделения гильдии, и изучение диска. Я понял, что интуиция не подвела меня: диск действительно был интересным некроманическим артефактом. Хоть я и не смог понять все из заметок магистра, я понял, что он предназначался для поднятия из могилы любимого человека.

К сожалению, время пролетело быстро, келья моими усилиями была полностью расчищена, а мне препоручили чистку зверинца при гильдии. Наконец-то я работал рука об руку с иными студентами и имел возможность общаться с простолюдинами и дворянами, заходившими в гильдию по своим делам. Именно тогда нас и пригласили на Сказочный был.

Помимо ожидавшегося размаха празднества, его организатор слыла молодой, богатой и незамужней сиротой из Хаммерфелла. Прошла лишь пара месяцев, с тех пор как она переехала в наш лесистый уголок Имперской Провинции дабы поселиться в родовом поместье своей семьи. Студены гильдии магии напоминали старых перечниц, обсуждая прошлое юной леди, случившееся с ее родителями, почему она оставила свою родины, и была ли принуждена к этому. Ее звали Бетаники, и это все, что мы знали о ней.

Гордо облачившись в робы посвященных, мы вступили на бал. В огромном мраморном холле слуга объявил имена каждого из нас так, как будто мы были особами королевской крови, и мы напыщенно вплыли в толпу пирующих. Конечно же, все они не обратили на нас внимания. Мы были лишь персонажами, предававшими глубину празднику. Роль второго плана.

Важные люди с идеальной вежливостью проталкивались мимо нас. Там была старая леди Щодира, обсуждавшая назначения дипломатов в Балмору с герцогом Римфарлина. Орочий полководец развлекал хихикающую принцессу россказнями о грабежах и насилии. Три магистра гильдии наряду с тремя худющими аристократками волновались по поводу призраков в Даггерфолле. Интриги Имперского, и иных дворов, были досконально обсуждены, высмеяны, вывернуты наизнанку, приукрашены, отброшены в сторону, и т.д. Никто не взглянул на нас, даже когда мы стояли рядом. Как будто мое искусство иллюзии сделало нас всех невидимыми.

Взяв свой бокал, я вышел на террасу. На небе ярко сияли две луны, отражаясь в огромном бассейне в саду. Белые мраморные статуи, стоящие вокруг бассейна, светились, и казалось, будто они горят в ночи. Ночь была столь таинственна, что полностью захватила меня, ровно как и странные фигуры редгардов, высеченные из камня. Наша хозяйка переехала сюда совсем недавно, и многие из статуй еще были частично завернуты в ткань, сейчас развевающуюся при дуновении ветерка. Не знаю, сколько времени я был заворожен этим зрелищем, пока не понял, что стою не один.

Она была невысокой и темнокожей; одежда ее также была темна и я с трудом узрел ее в тенях. Когда она повернулась ко мне, я увидел, что она юна и красива, не старше семнадцати.

- Вы наша хозяйка? - спросил я наконец.

- Да, - она улыбнулась, залившись румянцем. - Но к стыду своему я очень плохая хозяйка. Я должна быть внутри со своими соседями, но боюсь, у нас с ними очень мало общего.

- Было очень явно указано: они надеются, что не имеют ничего общего и со мною, - рассмеялся я. - Если бы я был большим, чем просто студентом гильдии магов, они, быть, может и посчитали меня приблизившимся к ним по положению.

- Я еще не поняла концепцию равенства в Киродиле, - нахмурилась она. - В моем народе ты доказываешь свою значимость, а не ожидаешь ее. Мои родители были великими воинами, и я надеюсь стать такой же.

Ее глаза устремились на лужайку, на статуи.

- Скульптуры олицетворяют твоих родителей?

- Это мой отец Париом, - она указала на статую бесстыдно обнаженного мускулистого мужчины, сжимающего одной рукой горло противника, а второй готовящегося пронзить его клинком. Это была весьма реалистичная композиция. Лицо Париома было плоским, даже немного пугающим из-за нависающего лба, копны спутанных волос и бакенбард. Некоторые зубы отсутствовали, явно по желанию скульптора максимально приблизить свое творение к оригиналу.

- Твоя мать? - спросил я, указав на стоящую рядом статую женщины-воительницы, держащую на руках ребенка.

- О, нет, - рассмеялась она. - Это старая кормилица моего дяди. Статуя матери все еще завернута в ткань.

Не знаю, что подвигло меня на просьбу снять покровы со статуи, на которую она указывала. Это была судьба - не считая эгоистичного желания продолжить беседу. Я боялся, что если не найду тему разговора, она вернется к гостям и я снова останусь один. Сначала она колебалась. Она еще не знала, как скажется на скульптуре влажный, порой холодный климат Киродила. Надо испробовать, решила она наконец. Возможно, она тоже хотела поддержать беседу и оттянуть момент, когда надо будет возвращаться на праздник.

Спустя несколько минут мы разрывали ткань, скрывавшую скульптуру матери Бетаники. Именно тогда жизнь моя навсегда изменилась.

Она была диким природным духом, сошедшимся в схватке с бесформенным монстром из черного мрамора. Ее изящные длинные пальцы царапали лицо твари. Когти монстра сжали ее правую грудь, словно лаская, но на самом деле нанося смертельную рану. Ноги их переплелись в борьбе, напоминающей танец. Я был уничтожен. Эта женщина в красоте своей превосходила все стандарты. Тот, кто создавал скульптуру, не только передал лицо и фигуру богини, но также ее мощь и силу воли. Она была одновременно трагична и триумфальна. Немедля и навсегда я полюбил ее.

Я даже не заметил, когда Гелин, один из студентов, покидающих бал, подошел к нам. Наверное, я прошептал слово "великолепна," так как услышал ответ Бетаники, доносившийся как бы издалека:
- Да, она величественна. Именно поэтому я боялась выставить ее в здешнем климате.

Затем я четко услышал Гелина, как камень, брошенный в воду:
- Храни меня Мара, это должно быть Палла!

- Ты слышал о моей матери? - спросила Бетаники, поворачиваясь к нему.

- Я родом из Вэйреста, что около границ с Хаммерфеллом. Не думаю, что там есть кто-нибудь, кто не слышал о Вашей матери, избавившей землю от этой жуткой твари. Она погибла в том бою, не так ли?

- Да,; - грустно произнесла девушка, - но и тварь та тоже погибла.

Некоторое время все молчали. Я больше не помню ничего об этой ночи. Знаю, что был приглашен на обед на следующий день, но мои разум и сердце целиком и полностью принадлежали этой статуе. Я вернулся в гильдию, но сны не принесли мне отдыха. Все поглощал белый свет, кроме одной прекрасной женщины. Палла.

Как я уже сказал, я знал, что это безумие, а раз так, то не мог быть безумен. Но я также знал, что должен вернуться во дворец Бетаники дабы узреть статую моей возлюбленной Паллы в своей последней ужасной схватке с монстром.

И я возвращался, снова и снова. Если бы Бетаники была по природе своей благородной леди иного сорта, общающейся только с представителями своего социального класса, у меня бы не было такой возможности. Но в невинности своей, не ведая о моем помешательстве, она радовалась моей компании. Мы могли смеяться и говорить часы напролет, и каждый раз прогуливаться у бассейна, где я всегда замирал перед скульптурой ее матери.

- Это удивительная традиция - запечатлять в скульптуры своих предков в величайшие моменты их жизни, - сказал я, ощутив ее вопросительный взгляд. - А работа эта вне всяких похвал.

- Ты не поверишь мне, - засмеялась девушка, - но когда мой прадедушка создал такую традицию, разгорелся скандал. Мы, редгарды, чтим свои семьи, но мы воины, а не скульпторы. Мы наняли бродячего скульптора для создания первых статуй и все восхищались ими, пока не стало известно, что скульптором был эльф. Альтмер с острова Саммерсет.

- Скандал!

- Именно, - серьезно кивнула Бетаники. - Какой-то напыщенный эльф создавал статуи благородных воинов-редгардов! Недопустимо. Плохо настолько, насколько ты себе можешь это представить. Но сердце моего прадедушки было пленено красотой статуй, и его философия использовать лучшее для воссоздания лучшего вскоре передалась всем. Я бы не позволила менее искусному скульптору создавать статуи моих родителей, даже если это более соответствует моей культуре.

- Они все исключительны, - сказал я.

- Но больше всего тебе нравится скульптура моей матери, - улыбнулась она. - Я вижу: ты смотришь на нее, даже когда кажется, что ты смотришь на иные. Мне она тоже нравится больше всех.

- Ты расскажешь мне о ней? - спросил я, стараясь голосом не выдать обуревавшие меня эмоции.

- О, она бы сказала, что была самой обыкновенной, но это не так, - сказала девушка, срывая цветок с клумбы. - Мой отец умер, когда я была очень маленькой и матери пришлось исполнять множество ролей, но с этим она справлялась безупречно. У нас было множество деловых интересов и ей удавалось великолепно вести все дела. Гораздо лучше, чем мне теперь. Одна ее улыбка - и ей подчинялись, а в противном случае дорого платили. Она была умна и очаровательна, но когда приходила пора сражаться, являла собой воистину грозную силу. Сотни битв, но я никогда не чувствовала себя забытой или нелюбимой. Я действительно думала: она слишком сильна, чтобы умереть. Глупо, я знаю, но когда она отправилась на битву с тем... тем ужасным созданием, вырвавшимся из лаборатории безумного волшебника, я не допускала и мысли, что она может не вернуться. Она была добра с друзьями и безжалостна с врагами. Какой ещё может быть женщина?

Глаза бедной Бетаники затуманились слезами. Каким негодяем я был, заставляя ее вспоминать все это, в угоду моим извращенским мечтам? Шигорат никогда не встречал смертного, столь раздираемого противоречиями, как я. Я плакал и одновременно был полон желания. Палла не только выглядела богиней, но, как вытекало из рассказа ее дочери, действительно была ею.

Это ночью, укладываясь спать, я достал черный диск, украденный из кельи мастера Тендикса несколько недель назад. Я почти забыл о его существовании, этого артефакта некромантии, который, как полагал маг, может оживить умершего возлюбленного. Руководствуясь лишь инстинктом, я поместил диск на свое сердце и прошептал: "Палла."

Холод наполнил мою келью. Дыхание мое туманным облачком застыло в воздухе. В испуге я отбросил диск. Через секунду я вновь мог размышлять здраво и пришел к выводу: артефакт может исполнить мое желание.

До раннего утра я пытался вырвать свою возлюбленную из цепей Обливиона, но все попытки не увенчались успехом. Я не был некромантом. Я лелеял надежды попросить одного из магистров помочь мне, но я помнил, как магистр Илтер приказал мне уничтожить артефакт. Если я обращусь к ним, они изгонят меня из гильдии и уничтожат диск сами. А с ним и единственную возможность вернуть мою любовь.

На занятиях на следующий день я пребывал в своем обычном полу-рассеянном состоянии. Магистр Илтер рассказывал о своей специальности, Школе Зачарования. Он тупо вещал монотонным голосом, но внезапно я почувствовал, будто все тени покинули комнату и я оказался во дворце, полном света.

- Люди, размышляя о моей науке, прежде всего думают о процессе творения. Наложении чар и заклинаний на предметы. Создании волшебных клинков, возможно - колец. Но искусный заклинатель не ограничивается этим. Тот же разум, что может создать нечто новое, может также извлечь большую силу из чего-то старого. Кольцо, создающее тепло в руках новичка, может устроить лесной пожар, будь оно у адепта, - толстяк хихикнул. - Не то чтобы я предлагал это. Оставим сие для Школы Разрушения."

На этой неделе всем студентам предложили избрать себе сферу специализации. Все удивились, когда я отвернулся от моей старой доброй Школы Иллюзии. Мне самому казалось абсурдным, что я могу испытывать тягу к таким поверхностным чарам. Весь мой разум принадлежал ныне Школе Зачарования, с помощью которой я смогу выпустить наружу силы диска.

В последующие месяцы я почти не спал. Несколько часов в неделю я проводил с Бетаники и моей статуей, дабы придать себе сил. Все остальное время я проводил с магистром Илтером или его помощниками, познавая все возможное о наложении чар. Они научили меня чувствовать глубочайшие слои магии в предмете.

- Простое заклинание эфимерно, существует лишь в данный момент и все, неважно, насколько искусно или эффектно, - вздыхал магистр Илтер. - Но помещенное в объект, оно преобразуется в живительную энергию, созревая. Неопытная рука может коснуться лишь его вершины. Ты должен чувствовать себя рудокопом, все ближе и ближе подбирающимся к сердцу золотой жилы.

Каждую ночь, когда лаборатория закрывалась, а практиковался в изученном. Я чувствовал, как силы мои растут, и с ними росли силы диска. Шепча "Палла," я нырял в недра артефакта, чувствуя каждый завиток его рун и каждую грань обрамляющих их алмазов. Временами я бывал столь близко от нее, что чувствовал, как она касается моих рук. Но что-то темное и страшное, думаю - смерть, всегда пресекало мои мечтания. С ним приходил непереносимый запах гниения, на который начинали жаловаться студенты, проживающие в соседних кельях.

- Должно быть, что-то заползло под половые доски и там сдохло, - жалко оправдывался я.

Магистр Илтер поощрял мои достижения и предоставлял свою лабораторию в мое ведение после окончания занятий. Но, несмотря на изученное мною, Палла так и не приблизилась. И одной ночью все было кончено. Я пребывал в глубоком экстазе, шепча ее имя, диск покоился на моей груди, когда удар молнии за окном прервал мое сосредоточение. Сильнейший дождь обрушился на Мир Коррап. Я поднялся, чтобы закрыть окно, а когда вернулся к своему столу, то увидел, что диск разбит.

Я истерически рыдал и хохотал. Это оказалось чересчур для моего разума - перенести такую потерю после всего этого времени, проведенного в учении. Последующие дни провел в своей кровати, метаясь в жару. Если бы в гильдии магов не было целителей, я бы, по всей вероятности, умер. Но в нынешнем состоянии я являлся отличным объектом изучения для молодых лекарей.

Когда наконец я достаточно оправился, чтобы ходить, то отправился к Бетаники. Она была как всегда очаровательна, и даже ничего не сказала о моем внешнем виде, который был поистине ужасен. Наконец я дал ей повод для волнений, когда вежливо, но твердо отказался прогуляться с нею к бассейну.

- Но ты любишь смотреть на статуи! - воскликнула она.

Я чувствовал, что должен сказать ей всю правду.
- Дорогая леди, я люблю больше, чем просто статуи. Я люблю твою мать. Она - все, о чем я мог думать эти месяцы с тех пор, как мы с тобой впервые сорвали ткань с этой благословленной скульптуры. Не знаю, что ты обо мне подумаешь, но я был захвачен мыслью о том, чтобы вернуть ее из царства мертвых.

Округлившимися глазами Бетаники уставилась на меня. Наконец она проговорила:
- Думаю, тебе лучше немедля уйти. Не знаю, что это за ужасная шутка...

- Поверь, я хотел бы, чтобы это было шуткой! Видишь, я потерпел неудачу. Не знаю, почему. Не думаю, что любовь моя была недостаточно сильна, потому что никто и никогда не любил сильнее! Возможно, мне не хватило способностей, но явно не потому, что я недостаточно старался! - я чувствовал, как поднимаю голос и начинаю кричать, но не мог сдержаться. - Возможно, дело в том, что мы с твоей матерью никогда не встречались, но думаю, во внимание принимается лишь любовь мага. Я не знаю почему! Может, то ужасное создание, монстр, убивший ее, наложил на неё какое-то проклятие! Но я потерпел неудачу! И не знаю почему!

С удивительной силой и скоростью для такой хрупкой девушки, Бетаники бросилась ко мне.
- Убирайся!
И я побежал к двери.

Перед тем, как она захлопнула дверь, я жалко попробовал извиниться:
- Прости, Бетаники, но подумай, я лишь желал вернуть тебе мать. Это безумие, я знаю... но лишь одно в своей жизни я знаю наверняка: я люблю Паллу.

Дверь практически захлопнулась, но теперь приоткрылась и девушка спросила:
- Ты любишь кого?

- Паллу! - крикнул я Богам.

- Мою мать, - зло прошептала она, - звали Ксарлис. Палла - это монстр.

Мара ведает сколько времени я глядел на закрытую дверь, а затем отправился в долгий путь обратно в гильдию магов. Я рылся в памяти, вспоминая ту давнюю Сказочную ночь, когда я впервые узрел статую и впервые услышал имя моей возлюбленной. Его произнес Гелин, студент-бретонец. Он стоял позади меня. Могло быть так, что он узнал тварь, а не леди?

Я свернул с дороги на окраине Мир Коррапа, и большая тень поднялась с земли где сидела, поджидая меня.

- Палла, - прошептал я. - Пал Ла.

- Поцелуй меня, - прохрипела тварь.

И теперь история моя достигла настоящего момента. Любовь красна... как кровь.