Читая мемуары немецких солдат... 3
samlib.ru/i/iwakin_a_g/mem3.shtml
Хендрик Фертен. "В огне Восточного фронта".
Очень, очень показательные мемуары голландского добровольца войск СС. Такой концентрированной ненависти и, одновременно, нытья я даже у немцев не встречал.
А ведь, казалось бы, где Голландия, а где СССР? Вот что лично Фертену большевики сделали? Да и не только ему? Из голландцев аж две дивизии СС сформировали.
А самым крупным актом голландского сопротивления является убийство голландского же генерал-лейтенанта Сейфарда, руководившего набором нидерландских добровольцев в войска СС. А чего еще подпольщики делали? Подпольные ячейки нидерландского сопротивления занимались изготовлением фальшивых продуктовых карточек и денег, похищениями продовольствия и бытовой продукции со складов. Уголовники какие-то, а не подпольщики...
Впрочем, меня интересует психология коллаборациониста Фертена.
Сам Фертен начинает свой рассказ о древнем своем роде аж с 1 века нашей эры, описывая историю своей семьи. Останавливаться на этом не будем, отметим лишь то, что Фертен упоминает, как голландцы воевали на стороне Наполеона в 1812 году. При этом исключительно недобровольно.
А вот внимательное чтение начнем с тридцатых годов ХХ века.
Голландия в жестоком кризисе. Из 8,8 миллионов населения - 1 миллион безработные.
Мясо появляется на столе раз в месяц. При этом лишь в тарелке отца семейства. Горячая пища - два раза в неделю. Если безработного застали в кинотеатре - его лишают пособия. Если тебе старше 60 или младше 21 никаких пособий или пенсий. (стр.21)
Июль 1934 года. По всей Голландии идут демонстрации. В Амстердаме демонстрантов разгоняют танками. Погибло 7 человек, ранено - 200. читать дальше
1933 год. Восстание на броненосце "Семь провинций". Перестали платить заработную плату. Правительство отдало приказ об уничтожении корабля. Приказ исполнен. Погибло 20 человек, корабль, по словам Фертена, утоплен.
Это не я придумал. Это голландец о своей стране рассказывает. Впрочем, любые мемуары необходимо уточнять. На самом деле, этот броненосец утоплен не был. Он еще воевал против Японии до марта 1942 года, а потом, захваченный, служил в японском флоте до 1943 года. Что, однако, не отменяет факта восстания и гибели 23 моряков.
Все это объясняет то, что фашистская и национал-социалистическая идеологии все больше притягивали взгляды голландцев.
Еще бы... Голландцы не только работали в Германии, но и...
Цитирую: "Если, будучи безработным, ты отказывался от предложенной работы в Германии, голландские власти прекращали выдавать тебе пособие по безработице".
Укреплялось и экономическое сотрудничество на более высоком уровне - бизнеса и промышленности. Так, отец Хендрика Фертена сотрудничал с корпорацией "И.Г.Фарбен". Напомню, что это те самые, которые "Циклон-Б" производили. Ну и не только его. К 1939 году "Фарбен" давала 90% притока иностранной валюты в Германию, между прочим.
Папа привозил Фертену игрушки из Германии. Пацану какие надо? Правильно, солдатиков. В униформе вермахта, полностью повторяющую настоящую. "Благодаря этому форма вермахта была для нас гораздо ближе, чем униформа нашей собственной армии".
Подумайте над этими словами, когда сыновьям будете солдатиков покупать.
В итоге, на очередных выборах за нидерландское "Национал-социалистическое движение" в 1935 году в приграничных с Германией районах проголосовало 29%. В целом же по стране - 8%. Это был успех. Первые выборы для голландских национал-социалистов, между прочим.
Тем временем, мальчишки росли и с завистью разглядывали немецкие газеты, где их сверстники из "гитлерюгенда" были запечатлены на мотоциклах и дельтапланах.
Тем временем, война приближалась.
Теперь о голландской армии.
Устаревшее вооружение - это и понятно. В годы кризиса не до армии. Армия призывная - срок службы 5,5 месяцев. Интересно, что общество Нидерландов было настроено резко пацифистски. Военных иначе как "убийцами" не называли. Проходили и антиармейские митинги и демонстрации под лозунгами: "Ни людей, ни денег". На транспарантах - изображение сломанной винтовки.
Голландцы не хотели кормить свою армию.
В 1939 году власти Голландии воззвали к мужеству защитников Отечества. Но это было бесполезно...
Приготовления к войне были весьма забавны. Так, Фертен отмечает, что фруктовые сады мешали обзору из артиллерийских дотов. Однако, спиливать эти деревья было нельзя. На компенсацию хозяевам денег не было.
Тем временем, "безрассудные польские шовинисты" (так у автора) сделали все, чтобы у Гитлера лопнуло терпение.
Дальше по тексту голландского добровольца. В 5.45 утра польские части атаковали вермахт, а в тылу у себя устроили "Бромбергское кровавое воскресение". Бромбергская резня, действительно была. Поляки утверждают, что это они немецких диверсантов отстреливали, а немцы, что мирных граждан поляки резали. Оценки потерь от 103 немцев (поляки) до 68 тысяч (Геббельс). Впрочем, это пусть фрицы со пшеками разбираются. Фертен вот считает, что 5 тысяч гражданских немцев погибло.
Однако, вернемся в Голландию. Там, тем временем, во всю готовятся к войне, надеясь, что ее не будет. Как готовятся? А женщины Нидерландов вяжут носки и перчатки. Униформы не хватает. Порой призывников (а идет всеобщая мобилизация) домой отправляют. Потому как ничего нет. Ни продуктов, ни оружия. Офицеров тоже нет. Фертен говорит о том, что в 1935-1936 году в Королевскую военную академию в городе Бреда было подано 0(ноль) заявлений.
Впрочем, всеобщая мобилизация по-голландски - это что-то. Отца Хендрика не призвали. Он уже служил на границе в годы Первой мировой. Старшего брата Яна - освободили, так как он вышел из призывного возраста. Он уже был стар. Ему исполнился 21 год. 19-летний Эверт Фертен тоже избежал призыва, так как работал в торговом флоте. Интересно, да?
Самому Хендрику было еще 16. Он был еще молод, поэтому наблюдал войну со стороны.
В частности, он отмечает тот факт, что начавшаяся антигерманская пропаганда вызвала в их семье чувство... Чувство протеста и симпатии к Германии.
Эдакие "несогласные" образца 1939 года. Бизнес у них за границей, страну свою терпеть не могут, от армии закосили как могли. Отечество в опасности, да...
И описание действий вражеской армии, оккупировавшей Нидерланды просто превозносятся такими эпитетами, как "дьявольская отвага", например.
Зато свои...
Впрочем, свои и впрямь, отвагой не блистали. Командиры голландской армии узнали о наступлении аж через несколько часов, после начала войны. А ведь Голландия очень маленькая страна... Немцы шли по дорогам, а мирные жители протягивали им кофе, принимая их за британцев. "Мальчики же устали...". Страна эльфов какая-то.
Армия просто разбегалась.
Один из генералов даже установил пулеметы и проволочные заграждения позади своих бойцов - этого "жалкого малодушного стада". (стр.68)
НКВД там, между прочим, не было...
Однако, голландские солдаты продолжали разбегаться. Мало того разбегаться, но еще и мародерничать, как утверждает Фертен, ссылаясь на Голландский институт военных документов:
"Можно было увидеть голландских солдат, разгуливающих с руками, на которых висело множество часов, и с карманами, полными золотых колец" (там же). Заодно реквизировали частные автомобили, чтобы прорваться к морю.
Тем же самым отметились, по словам Фертена, французские и бельгийские части на юге Голландии.
Впрочем, были и нормальные солдаты, так автор упоминает без подробностей упорные бои у входа на дамбу, отделяющую залив Эйсселмер от Северного моря.
А что у нас с британцами? А они взрывали плотины, вывози ли золотой запас и эвакуировали политических деятелей.
В конце концов, призвали в армию и брата Эверта Фертена. Только он вместо службы, почему-то, примчался домой на мотоцикле.
До войны какие-то весьма оптимистичные эксперты оценивали способность голландской армии весьма высоко - они ждали, что дивизии могут держать оборону до 2,5 месяцев. Увы. Три дня и немцы в сердце Нидерландов. Две отборных дивизии сдались в плен одному немецкому полку.
А тем временем, мать земли голландской королева Вильгельмина бежит из страны вместе с кабинетом правительства. Офицеры срывают погоны, солдаты бросают винтовки...
А Леопольд 1, король Бельгии, остается интернированным в своей столице.
От сего факта у Хендрика нашего Фертена ум за разум заходит. Уничтожение Роттердама в ходе массированной бомбардировки он называет... Недоразумением.
Гарнизон города упорно сопротивлялся. Это и есть недоразумение по Фертену. А второе недоразумение - гарнизон принял капитуляцию в тот момент, когда немецкие бомбардировщики уже выходили на цель.
Немцы сбросили около 97 тонн бомб, в основном на центр города, уничтожая всё на площади в приблизительно 2,5 км², что привело к многочисленным пожарам и вызвало гибель около 1 000 жителей. Причем, душки из люфтваффе летели на крайне низкой высоте в 750 метров, стараясь не попасть по мирному населению. Нечаянно в газопровод попали...
Очень похоже на завывания наших либералов о том, что Ленинград надо было сдать, правда?
Не похоже? Тогда вот вам цитата из Фертена:
"Голландское правительство, однако, после расследования в 1947 году опустилось до выступления в качестве обвинителя против Германии во время очередного суда над ней за военные преступления"
Как вам?
15 мая Голландия капитулирует. За пять дней погибли 2032 солдата голландской армии.
"С окончанием войны в Роттердаме<...> жители танцевали на улицах, полные счастья и облегчения".
Нет. Это не о сорок пятом. Это о сороковом. 15 мая 1940 года страну оккупируют. Жители от счастья танцуют. Слов нет.
Военнопленных освобождают.
На родине их встречают как победителей.
Вы вдумайтесь в это.
Страницы 76-77 сих воспоминаний.
Такое ощущение, что автор драку на свадьбе описывает. Хотя, с его точки зрения, события 39-40 года были именно свадьбой, когда немецкий жених женился сразу на нескольких невестах. При этом невесты, для приличия, немного поломались. Это им после развода помогло изобразить оскорбленную невинность.
А если серьезно вот те 2032 голландских бойца, павших за Родину, стали жертвами послевоенной западной политики, когда страны Оси внезапно вступили в антигитлеровскую коалицию. Эти бойцы стали маской, кровавой маской, под которой спрятались такие эсэсовцы как Фертен.
Вот осудили голландцев за службу в СС? Не, как можно! Они же боролись с нацистами! Вот! 2032 солдата погибло! А сколько голландцев легло на Восточном фронте?
Впрочем, вернемся к мемуарам.
В седьмой главе "Европейские добровольцы" Фертен долго и... И очень интересно рассуждает о Европе. Просто цитаты:
"Многим хотелось видеть Европу как содружество равных партнеров" - Евросоюз. Версия 3.0 (Первая - Карл Великий, вторая - Наполеон)
"Шок от неожиданно быстрого поражения стольких западных стран в войне с Гитлером заставил молодых людей, живших в них, сравнивать собственные государства с Третьим Рейхом и видеть явные преимущества на стороне последнего" - спортсмены, блин. Как на скачках. При этом, очень интересный момент возникает. Если голландец идет воевать в СС - он остается европейцем. Если русский идет в хиви или полицаи - он все равно монгол. Так что не обольщайтесь, господа власовцы.
"Они (немцы) не встречали ненависти со стороны датчан, норвежцев, голландцев, бельгийцев или французов и глубоко переживали, что им приходится входить в эти страны с оружием в руках, воспринимая войну как столкновение между братскими народами" - братские народы. Так, мелкая стычка по-родственному. А не вторая мировая.
В 1940 году начинается призыв добровольцев из братских народов в состав СС. Изначально, отбор был очень строг. Брали одного из десяти. (стр.93)
Большинство было...
Блин, это надо цитировать:
"Большинство из них было сыновьями дипломатов, официальных лиц, промышленников, аристократии и других представителей высшего общества". (стр.93)
Элита. Золотая молодежь. Хипстеры сороковых лет пошли бить большевизм.
Среди них... Нет, сам Хендрик еще молод. А вот его брат, который косил от голландской армии, "Был готов пожертвовать собой во имя родины и Европы будущего. Поэтому он надел форму врага".
И вот как тут комментировать? Тут и так все сказано.
Впрочем, в апреле 1940 года и сам Хендрик вступает в СС.
Почему?
"Мы знали, что наши амбиции насчет новой Европы не реализуются, если мы будем расхаживать по дому в пиджаках и тапочках".
Привезли голландцев в Мюльхаузен, городок в Верхнем Эльзасе. Казармы располагались в здании бывшей психиатрической больницы. А куда дели бывших больных? А уничтожили. Но об этом Фертен не упоминает.
Начались занятия, которые наш голландец описывает так:
"...наша подготовка была направлена на то, чтобы подавить в нас индивидуализм и даже инициативу"
Германии не нужны были человеки. Германии нужно было мясо.
Были проблемы с пониманием общеевропейского языка.
"Прусско-германские команды воспринимались нами как нечто произнесенное на испанском. Мы старались понять их сердцем".
Два очень интересных момента.
Вообще-то для исторической памяти Нидерландов Испания есть историческое зло. Внимательно читаем "Легенду об Уленшпигеле", рассматриваем герцога Альбу и вспоминаем фразу "...пепел Клааса стучит в мое сердце".
Сердце, которым голосуют... Главное ведь что? Не думать, а понять сердцем. Голландец Фертен пытается стать немцем.
И это у него получается.
После курса молодого бойца, голландцев выпускают в город, выдав "чистый отглаженный платок и презерватив". Ну, это я понимаю. Семнадцатилетнего пацана любой нации без презерватива в город выпускать нельзя.
Однако, сексуальные приключения голландцев в Эльзасе, а потом в Каринтии, мы пропустим. Хотя... Нет, одну фразу я все-таки приведу:
"...нигде в мире нет такого количества незаконнорожденных детей, как в Каринтии! Не зря же в городе говаривали, что каменный дракон Линдвурм взмахнет хвостом, если мимо него пройдет хотя бы одна девственница, а этого пока не случилось..."
Небось этих девок потом сто миллионов раз изнасиловали войны-освободители... Или девки воинов?
Почему я на этом остановился? А скоро поймете.
Перейдем в лето 1941 года...
Фертен, пытаясь оправдать свою вторую родину - а именно так он воспринимает Германию, - пытается опять оправдать своего фюрера. Кем оправдать? А Виктором Суворовым!
Как обычно, СССР и Сталин вот-вот хотели напасть. Но Германия буквально на несколько дней опередила, бла-бла-бла...
И тут на 119 странице Фертен, сам, видимо, того не желая, выдает фразу:
"Русские были буквально парализованы от шока. Происшедшее порождало в них панику и растерянность".
Вот это и называется - или трусы, или крестик.
Понимаете, если я готовлюсь к бою, то даже внезапное нападение меня не парализует.
Итак, началась Великая Отечественная...
Фертен горько сожалеет о том, англосаксы заняли противоположную сторону. И гордится своей страной.
"За четыре года, которые продолжалась русская кампания, в ней приняли участие 135.000 таких молодых людей из Европы. Больше всего среди них было голландцев - 55.000. А также 23. 000 фламандцев, 20.000 французов и столько же валлонцев. В числе этих добровольцев оказались сыновья норвежского лауреата Нобелевской премии по литературе Кнута Гамсуна и президента Исландии Свейна Бьернксона. Более того, до конца войны в немецком вермахте отслужили 1.123.700 представителей негерманских национальностей. Согласитесь, эта статистика впечатляет, хотя она и замалчивается"
Замалчивается?
Да, на Западе она замалчивается.
Но лично я об этом давно говорю. Да не говорю, а кричу уже.
Советский Союз, как и Россия в 1812 году, воевала с "объединенной Европой". Термин, кстати, из лексикона Гитлера.
Ладно, перейдем к следующей главе. Десятой. "Дорога на войну", называется.
Осенью 1941 года Фертена со товарищи наконец-то перекидывают на восточный фронт. Почему?
Потому как...
"Русские проявили себя неожиданно серьезными противниками, не сравнимыми с поляками в 1939 году или с французами в 1940".
Про голландскую армию забыл упомянуть, ну да ладно.
Ну, едут и едут... Внезапно нищая и грязная...
Не...
Не Россия.
Польша.
Краков. "Нас разместили в бывших польских казармах, старых, некомфортных и, что самое неприятное, буквально набитых блохами". 128 страница, если что.
На сто тридцатой странице они поехали в Советский Союз. Ехали долго и нудно. "...мы боролись с охватывавшей нас депрессией...". (стр.130).
Сами эсесовцы в своих вагонах не прибирались. Вообще. Совсем.
На одной из станций им привели советских военнопленных.
Тут Фертен изображает из себя и своих друзей человечного героя. Привели, мол, изможденных пленных и заставили вагон после него убирать. Но при этом надсмотрщики очень грубо обращались с русскими. Европейские СС даже поделились с ними продуктами, но возник конфликт с надсмотрщиками. Один из унтерштурмфюреров даже наорал на охрану. Герои, да? Благородные рыцари! Элита!
А теперь внимательно прочитаем фразу:
"Однако, когда в нашем отделении надсмотрщик не позволил пленным взять черствый хлеб, который мы уже не собирались есть и предложили им, это разозлило нас и дошло до того, что один из наших унтерштурмфюреров СС начал орать на надсмотрщика за его бесчеловечное поведение".
А человечное поведение это, конечно, объедками делиться.
Черствый хлеб, который есть не собирались.
Такие добрые СС, правда?
Только охранники еще добрее оказались.
Чем инцидент закончился - Фертен умалчивает. А дальше поехали и все дела.
Едут и едут...
На 132 странице увидели, наконец, русских жителей.
В Виннице.
После легко раздетых девок из Верхнего Эльзаса и Каринтии Винница нашему голландцу сталинским адом показалась.
"На улицах было невозможно отличить женщин от мужчин. На них были одинаковые серые и некрасивые ватники, полы которых были стянуты веревкой. На их одежде не было даже пуговиц. Не было и фабричной обуви. Нам очень редко доводилось увидеть на ком-нибудь из местных жителей кожаные туфли или сапоги на меху. Самая распространенная местная обувь была из парусины или войлока. У самых бедных к ступням. Вместо обуви, просто были привязаны куски старых автомобильных шин". (стр.132)
Между тем, это Фертен описывает зиму 1941-1942 года.
Это то самое время, когда немецкие солдаты грабили подмосковных старух, отбирая у них цигейки и платки. Конечно, конечно, немцы тут не причем. Это у нас, у русских, традиция такая - автомобильные шины резать на обувь. Это у нас в крови. Вот едут татаро-монголы на "майбахах" - а мы напали и шины на тапки порезали. А немцы тут не причем, нет.
"Сексуальная мораль упала до чрезвычайно низкого уровня".
Это Фертен, извините за выражение, ебшийся по всей Германии полгода назад - про советскую Винницу рассказывает. Не про себя, не про своих товарищей по СС, а про дом площадью 5х5 метров, в котором одновременно жила "семейная пара с двумя детьми, холостой инженер, рабочий и старуха с двумя незамужними дочерями". И все советские тут перетрахались. А как же? Разве может голландец, сын крупного бизнесмена, чего другое подумать?
С чего он взял такое? Со своих сексуальных приключений?
Неа.
Это он беспризорников увидел.
И решил, что это результат советской политики в области жилищного строительства. Мол, типа, все тут друг друга дрючат и детей на улицу выкидывают. Особенно молодой инженер с женатым рабочим, ага. Оттуда и беспризорники берутся. А война тут совсем не причем...
"Нам стало ясно: почему мы пришли на русскую землю".
Угу. Культуре учить. Сексуальных отношений.
Друг Фертена влюбился в одну такую большевичку. При каждом визите он приносил в дом буханку хлеба.
Отлично, да?
"Он был очень сильно влюблен"! (стр.134) Так влюблен, что буханку приносил на свиданки.
Если девочка берет буханку хлеба на свидании, ей совсем жрать нечего, дебил ты голландский.
А как вам такая двойственная мораль? Значит, в Клагенфурте секс-это-типа-прикольно, а в Виннице распущенность? Там, значит, дракон хвостом виляет раз в тысячу лет, а в Виннице и драконов нет?
А это зима 1941\1942.
Самая страшная зима для вермахта и СС.
Потому как ударили...
Конечно, конечно...
Пятидесятиградусные морозы. Они у в России раз в 140 лет бывают. Последний раз такие были в 1812 году, несомненно. Причем в сентябре 1812 года. Обычно-то у нас они в октябре начинаются, да. А тут - ХЕРАК! В январе...
Писят грамм, то есть градусов, как с куста. Генерал Мороз вступился. Впрочем, эта песня у Фертена не очень получилась. Он про рядовой Народ забыл. Я уже много раз говорил и приводил сводки, что осенью-зимой сорок первого особых морозов не было. За тридцать только в январе 1942 было. Впрочем, сказал голландец минус пятьдесят, значит минус пятьдесят.
Значит, едет он на фронт.
Едет, едет, но тут его танк догнал. А на просторах России ты неизбежно русским становишься и вспоминаешь поговорку "Лучше плохо ехать, чем хорошо идти!". Голландец наш и садится с другом на проезжающий мимо танк и...
Но тут танк от огня русского самолета сломался и два голландца - Хендрик Фертен и его друг Робби - поперлись по лесам пешком.
Нет, я понимаю, что "голландец" это такой стереотип, но не до такой же степени?
Вот сами подумайте.
Холодищща. Минус писят. Ваш батальон куда-то делся, пока вы на танке сидели.
МИНУС ПЯТЬДЕСЯТЬ! - если Фертену верить.
А у вас ничего зимнего нет - обычная шинелька, штаны там с сапожками кожаными. И чего?
Настоящий голландец забивает на все и в пятидесяти градусный мороз прется по снежной целине куда-то в сторону батальона. А где батальон?
Ну... Ну, где-то там. Где грохочет.
И пошли два голландца куда глаза глядят.
И тут смотрят - изба!
Немедленно в ее дверь вбежали и сожрали у семьи, там проживающей, картошку. Нет, не сырую, но в мундире. (стр.144). Еще им хозяева семечек дали. Утром голландцы ушли в путь.
Потом еще день шлялись, потом еще ночь провели... В конюшне, зарывшись в сено.
Вот честно я тут нашего Фертена очень понимаю. Идти зимой по русским полям\лесам очень тяжко. Это вам не Голландия.
Представьте себе - со всех сторон грохочет. Лес. Сугробы по пояс. Ты в летней одежде. И бредешь, бредешь, а на ресницах слезы замерзают. Ветер эти ледышки отрывают, но ты бредешь, по пояс в снегу.
А тут вдруг дорога. И автобус.
Полный автобус людей.
Умерших от холода.
"Там мы увидели немецких солдат, сидевших на сидениях и укутавшихся в покрывала. Воротники их шинелей были подняты и скрывали лица. Одни из солдат сидели ровно, другие обнимали друг друга, чтобы согреться. Водителя нигде не было видно. Может быть, он пошел за помощью и не вернулся? Может, он тоже потерялся в снежной пустыне? Мы вдруг заметили странную желтизну и бледность на лицах солдат. Они не подавали ни единого признака жизни. И мы уже ничем не могли им помочь. В автобусе царила смерть". (стр.146)
Гроб на колесиках, да. Нет, это не я ерничаю. Это сам Фертен так пишет: "Мы пошли прочь от автобуса, ставшего металлическим гробом на колесах".
Тем не менее, Хенрику повезло. Они выползли с другом на позиции своего батальона. Иначе, мы эти перлы не читали бы.
Но, лучше бы не читали.... Лучше бы он там сдох.
Впрочем, продолжим.
Где именно воюет Фертен - непонятно. У него на одной странице и Елец и Воронеж. Однако отмечает, что рядом с ними воевали финны.
А как воевал он?
"Мы постоянно двигались одним и тем же маршрутом между скоплениями березняка. Узнав об этом, русские вскоре начали минировать наш путь" (160)
Угу. А парой страниц раньше он же писал: "Русские сражались как примитивные бездушные роботы".
И дальше идет нытье на:
- морозы
- вшей
- русскую водку
- голландских почтальонов
На почтальонов зачем? А Хендрик письма не получал. Героическое голландское сопротивление в виде почтальонов в знак протеста уничтожали письма, идущие на Восточный фронт.
Наш Иуда изумляется: "Возможно, они думали, что подобными "актами героизма" смогут помочь победить Сталину?" Дурачок никак не понимает, что эти самые голландские почтальоны вот таким способом - наивным, смешным, как хотите называйте - сопротивлялись оккупации.
А русская водка причем? А командиры эсесовские не разрешали ее пить. А вот русские ее квасили постоянно. За неймением водки русские очищали "авиационный спирт" (антифриз, что ли?) сквозь противогазные фильтры, разводили сиропом и пили большими стаканами. Откуда Фертен знает? Ну, наверное горячие испанские парни из "Голубой дивизии" рассказали. Иначе как - если в плен голландец не попадал и с русскими солдатами не общался? А пустые водочные бутылки русские использовали как "коктейли Молотова".
А еще Фертен жалуется на потери. Причем, точное число не указывает. Просто огромные потери и все. Вот друга Робби убили, вот брата тяжело ранило, вот отца друга убили...
В Голландии убили, выстрелом в спину. Как коллаборациониста. В 1943 году.
И, непременно, партизаны. Страх перед ними буквально сочится со страниц книги - партизан видели в каждом мирном жителе. Немцы - этим словом я обозначаю всех европейцев из вермахта и СС - пугали себя дикими историями о выколотых глазах и отрезанных языках. Для чего языки резали? ""Чтобы добыть нужные им (партизанам) сведения" (187). Не, а чего? Язык фрицу отрезал - он тут же все расскажет, ага. Интересно то, что Фертен признается в неадекватных, чрезмерных актах насилия над гражданским населением. Но как признается? Мол, были да. Но это все вермахт, а не СС.
Летом сорок второго немытый голландец схватил окопную лихорадку - инфекционное заболевание, сродни сыпному тифу, переносчиком которого были вши. Интересно то, что такие заболевания практически неизвестны в РККА. Медицинская служба Красной Армии на порядок была выше немецкой.
Заболел и был отправлен в тыл. Чем там занимался, в Германии? Ну...
"Однако, наш армейский рацион был скромным, и чувство голода побуждало нас искать пкти решения проблемы. Ввыход из ситуации все солдаты находили единственный для каждого из нас. Мы называли это "любовью за жареную картошку".
Иными словами - эдакая солдатская проституция за еду. Вообще, в воспоминаниях Фертена Германия предстает весьма вольной в половом плане страной.
Осенью 1942 года Фертена отправляют на учебу. В тылу он остается до осени 1944 года. Два года унтер-офицерской школы? Хм... Хендрик весьма скромно рассказывает об учебе, как-то вскользь. Мол, учили "теллер-миной" пользоваться да из орудий стрелять. И все. И общие фразы об союзных чехах и покушении на Гитлера. Ничего интересного.
Лично у меня создалось такое ощущение, что Хендрик вовсе не рвался на фронт, пережив ужасы военной зимы 41-42.
В Восточной Пруссии, куда голландца все-таки отправили, он опять не попал на фронт. Где-то в тылу крутил роман с дочкой почтальона. И все его впечатления. Остальное опять длительные рассуждения о русском варварстве и впечатления от... Да какие впечатления? Пересказ про Неммерсдорф и все. Сам не видел, но слышал.
Наконец, впечатления очевидца начинаются с момента переброски части в Бреслау. Только они какие-то... Странные они. Оказывается, это вездесущий Жуков атаковал город-крепость. В нашей реальности это был 1 Украинский фронт Конева.
Весьма забавны впечатления Фертена о русских разведчиках:
"Советские разведывательные войска небольшими группами приземлялись на парашютах перед самыми нашими позициями. Они были оснащены мощными радиостанциями, улавливавшими сигнал на расстоянии 200-300 километров. Благодаря этому командование Красной Армии знало о каждом нашем шаге".
Фееричная картина, правда? Сидят немцы в окопах и прям перед ними русские разведчики на парашютах. И немцы НИЧЕГО не делают.
Мало ничего... В 20 числах января начинается стихийная эвакуация из города. Женщины и дети пошли пешком из Бреслау в Кант. 25 километров. Если верить голландцу. Этот материнский марш вымерз по дороге почти полностью. Сколько их было? Немцы не считали.
Власти Бреслау и гауляйтер Силезии Карл Ханке НИЧЕГО не сделал для эвакуации. Эти немецкие женщины погибли не от снарядов и бомб. Вот вам хваленый немецкий орднунг.
Вернее, не так. Ханке отдал приказ покинуть город пешком. Это происходило так:
"Путь туда по проселочным дорогам для женщин и маленьких детей был трудным и в нормальных условиях, а в обстановке тех январских дней - просто убийственным. В течение двух недель стояли трескучие морозы. Снегопады нанесли сугробы высотой 50 сантиметров. Глубокий снег засыпал и дорогу от Бреслау до Канта. Многие женщины из Бреслау ослушались приказа, но десятки тысяч послушно последовали ему. Они упаковали продукты и напитки в сумки, закутались в шерстяные пальто, повязали платки, посадили детей на салазки или в коляски и пошли. В дни, последовавшие за приказом Ханке покинуть город, из Бреслау по дорогам, ведущим в западном направлении, двинулись нескончаемые колонны женщин и детей. Снег скрипел под их ногами. Местность холодным светом освещало ясное зимнее солнце. Даже в полдень температура не поднималась выше минус шестнадцати градусов. С востока над Силезией дул ледяной ветер, несший поземку. Первые километры женщинам удалось пройти еще быстро. Затем сил убавилось. Многие женщины уже не могли тянуть за собой санки и толкать коляски. Они стали брать детей на руки.
Маленьких детей холод настигал повсюду - на санках, в колясках, на руках матерей. В первую очередь смерть от холода настигала грудных детей. Подушки и одеяла не могли удержать живительное тепло. Некоторые матери несли или везли своих мертвых детей еще много километров, думая, что они только спят. Некоторые матери пытались кормить детей, но молоко в бутылочках превратилось в лед. Другие матери пытались во время вьюги кормить детей грудью и таким образом спасти им жизнь. Матери из Бреслау, терявшие во время марша на запад своих детей, искали в снегу углубления и складывали в них маленькие мертвые тела или укладывали своих умерших детей в заполненные снегом канавы, тянувшиеся вдоль дорог. Некоторые матери следовали за своими умершими детьми, ложились рядом с могилами из снега и замерзали. Тысячи темной толпой проходили мимо, но ни у кого не было сил позаботиться об умерших и умирающих. Многие матери, смогшие донести своих детей живыми до Канта или других населенных пунктов западнее Бреслау, столкнулись с безучастностью и безразличием. Там отчаявшимся, почти замерзшим женщинам и детям из Бреслау часто указывали на дверь. Никто не считал мертвые тела, усеявшие путь женщин из Бреслау на запад. Можно утверждать лишь одно: приказ женщинам покинуть Бреслау пешком был бессмысленным. Через несколько дней, десятки тысяч жителей Бреслау вынуждены были вернуться в город". www.balto-slavica.com/forum/lofiversion/index.p...
Фертен утверждает, что во время этого марша погибло 90.000 человек.
Тем временем, голландский эсэсовец вступил в бой. Рота из сто двадцати человек попыталась задержать наступление советских войск. Потери опять понесли огромные. Сколько? Фертен утверждает, что после боя в его отделении из 12 человек осталось только 6.
А дальше интереснее...
"...потом в направлении врага над нашими головами полетели тяжелые 88-миллиметровые снаряды артиллерийской батареи Трудовой службы Рейха..."
И тут небольшое отвлечение.
Что такое Трудовая Служба Рейха?
Правильнее - имперская служба труда. Reichsarbeitsdienst, сокращенно RAD. Имперская служба труда руководила прохождением гражданами Германии обязательной трудовой повинности. Зимой 1945 года уклонение от этой повинности приводило к смертной казни.
Так вот... Оказывается, RAD принимало участие в боевых действиях, имело на вооружении зенитки "ахт-ахт", а ее потери не входят в военные потери Германии! Вот эти мобилизованные мальчишки, мобилизованные по страхом смерти, не являются военнослужащими и не считаются погибшими на фронте. Вот вам и занижение потерь...
Еще один интересный факт. В роте Фертена служит поляк по фамилии Сцибула, понимавший русский язык. Между прочим, это полк СС.
К февралю в роте Фертена остается 26 человек. Из 120. В строй вставали фольксштурмисты. Больше некому было. И куда делись немецкие мужчины, интересно? На зваодах? Но вот на 277 странице Фертен утверждает, что на заводе "ФАМО" из 8000 рабочих остались у станков лишь 680. Где остальные?
В конце концов, Фертена ранило. Свой же солдат в него с перепугу ночью гранату бросил. "Мне пришлось остаться в строю" - вздыхает эсэсовец. Осколки посекли бедро. А советские фойска заканчивают окружение Бреслау.
Все. Началась агония. Фертен ничего не пишет о расстрелах в тылу. Еще 29 января был расстрелян немцами же бургомистр Бреслау доктор Шпильхаген. Каждый день совершалось от 100 до 120 самоубийств.
Наши били со всех сторон. Причем били по всем правилам воинского искусства. Огневой вал и идущая вплотную к нему пехота.
Но и немцы дрались. Бои в городе весьма специфичны. Обороняться в них гораздо легче, нежели наступать. Сталинград это хорошо доказал. Дома, превращенные в крепости, баррикады, системы тоннелей... По одному из таких тоннелей Фертен с камрадами внезапно попали в подвальную комнату, где "золотые фазаны" пили и жрали так, что эсэсманы пришли в восторг.
Золотые фазаны - чиновники той Германии. Восторг - так сам Фертен пишет. Пока они там жрали и пили, тысячи женщин и подростков сооружали взлетно-посадочную полосу в центре города. Впрочем, она помогала мало. Немцы чаще использовали контейнеры для сброса снаряжения.
И тут произошел интересный случай. Фертен с камрадами получил 50 ящиков панцерфаустов. В каждом ящике - по две штуки. И... Вся сотня без детонаторов и взрывчатки. Так, дубинки.
Тем не менее, немцы сражались до последнего момента. Они даже бронепоезд соорудили.
И учились воевать у Красной Армии. Слово Хендрику Фертену:
"Русские превосходили нас в стратегии ведения войны" (283)
В середине марта были мобилизованы все женщины от 16 до 35 лет в Трудовую службу для помощи военным. Они заменяли связных, снабженцев, поваров, медиков.
Привело это к весьма забавному результату.
Эрнст Хорниг: "В городе происходили оргии, где основными приоритетами были женщины и алкоголь и где над всем господствовала похоть".
В мясорубку кидали всех. И ЭТО НЕУЧТЕННЫЕ ПОТЕРИ!
В тылу же к работам привлекались иностранные рабочие. Принудительно привлекались.С одной из таких Фертен закрутил роман - девушка Таня работала на кухне. Уже после войны Хендрик узнал, что она была наводчиком советской артиллерии.
И артиллерия работала очень эффективно, буквально сметая немцев квартал за кварталом. Конев не спешил, он берег своих людей.
А немцы?
И вот тут приведу абзац, который полностью раскрывает всю систему немецкой послевоенной мемуарной литературы:
"Надо сказать, что рост количества убитых и раненых создавал огромные неудобвства для немецких официальных лиц, оперировавших информацией поступавшей с фронта, и стремившихся представить боевую ситуацию в лучшем свете. Как мне признался впоследствии один из этих людей, все они тогда работали, руководствуясь установкой: "Пусть даже мы и проиграем войну в действительности, но на бумаге мы должны ее выиграть". (311)
Вот так. Это не мои слова, а голландского эсэсовца.
В конце апреля немцы начинают массовое дезертирство и сдачу в плен. Более того, сам Фертен утверждает, что немцы-антифашисты из "Свободной Германии" забрасывались в Бреслау с целью террористических актов.
В одном из боев Фертена ранило в руку. Война для него кончилась. Для Бреслау кончилась - 6 мая. Город капитулировал.
И вот начинается самое интересное. Жизнь Фертена после войны.
Конечно, всех изнасиловали и убили, по словам Хендрика. Кроме него самого. Вот он описывает, как советский солдат спускается в подвал с ранеными:
"Он был невысоким и коренастым. На нем были кожаные сапоги. Серая меховая шапка была надвинута на его рябое лицо, заросшее густой рыжей щетиной. Не самый лицеприятный облик!"
Классика жанра, да. Наш солдат вывел Фертена на улицу, разглядел его...
"Глядя на мои собственные награды. Он неожиданно обнял меня, воскликнув: "Хороший солдат!" отпустив меня, он указал рукой сначала на мои награды, а потом на мои и вдруг расцеловал меня в обе щеки, восклицая: "Война капут! Гитлер капут!". (353)
А потом напоил голландца водкой. И ушел. Куда? Охотиться за женщинами, куда ж еще то?
Фертен же, тем временем, срочно ищет новую форму. Руны СС - это фактически смертная казнь. Однако, русские не убивают его, а отправляют в госпиталь. В госпитале работают немецкие медсестры и немецкие врачи, между прочим.
Именно немецкий врач срезал Фертену татуировку под мышкой: ту самую группу крови, которую наносили солдатам СС.
Немцы спокойно бродили по госпиталю, загорали на Одере, лечились, пользовались библиотекой и даже оркестр организовали.
И тут случилась смешная история.
Наши врачи, в целях санитарной борьбы со вшами, немцы ими просто кишели, решили обрить наголо фрицев. Хендрик не нашел ничего лучшего как начать сопротивляться и кричать, что он голландец. Наши тут же переглянулись:
- Эсесовец?
Переглянулись, стащили с Фертена нижнее белье, там рана.
Фертен: Это шрапнель!
Наши: Ну, ну...
Чем окончилось дело? Как думаете? Арест? Двадцать пять лет лагерей в Сибири?
Неа. Постригли. И отправили на медкомиссию.
Медкомиссией руководила женщина-врач с "огромной грудью".
"Она была крайне суровой. Ни лихорадка, ни болезни желудка не могли спасти пленных от путешествия в Сибирь".
Фертен был в дикой панике:
"В Россию отправляли всех пленных, которых по состоянию здоровья относили к первой группе. У этой женщины-майора был очень сомнительный метод определения, кто здоров, а кто нет. Не обращая внимания на симптомы той или иной болезни, она резко и сильно ударяла по спине тех, кто попадал к ней на обследование. Многие сомневались, что подобный метод вынесения диагноза имеет хоть какие-то медицинские основания. Но она считала иначе или, по крайней мере, хотела так считать. В результате даже те, кто был ранен в ногу и передвигался на костылях, определялись в первую группу"
Ну и? Сибирь?
Да хрен там. Пришел на медкомиссию, его осмотрели и отпустили домой, выдав документы.
И он поехал домой? Нет. Испугавшись репрессий со стороны властей Голландии, нелегально остался в Бреслау. А город, тем временем, передали полякам и переименовали во Вроцлав. Началось переселение немцев из Силезии в Центральную Германию.
Этот вопрос еще толком не изучен, сам Фертен, опять же, о всех репрессиях рассказывает с чужих слов. Рассказывает, как польская милиция грабила немцев, а русские солдаты поляков останавливали и даже стреляли по ним. Но, опять так. С чужих слов. Сам он не видел.
Сам он, нацепив повязку в виде голландского флага, добыл фальшивые документы и выдавал себя за угнанного иностранного рабочего. Даже умудрился соблазнить польку Эльжбету. Один раз задержали, правда, но отпустили, проверив документы. В конце концов, он влюбляется в немку и собирается жениться на ней.
И возмущается.
Кожа Бригитты стала коричневой. Почему? А после войны ее заставили "проклятые русские" работать на полях. Землю пахать. Даже не изнасиловали, сволочи.
Вот что интересно? Книга полна страхов перед русскими, у которых водка, Сибирь и Сталин, а фактов нет. Только слухи.
А ведь Хендрика вылечили, накормили, отпустили и даже не тронули ни разу. А он в панике.
В конце концов, он добирается до Голландии.
И что там?
Вся его семья была арестована после освобождения.
Племянник, сын сестры - отобран и помещен в особый детский дом для членов НСБ (национал-социалистическая партия Голландии), вернули его через два года глухим на одно ухо.
Младшего брата, Яна, убили.
Мать была помещена в концлагерь, затем переведена в психиатрическую лечебницу. Вышла оттуда через 2 года.
Старший брат Эверт был посажен в тюрьму Харскамп, оттуда переведен на угольную шахту. Совершил побег.
Отец Фертена умер после операции по удалении грыжи, так как был отправлен на исправительные работы.
В 1950 году 5 тысяч голландских добровольцев СС, вернувшихся из плена, были арестованы и лишены гражданства Голландии.
Фертену опять повезло. Лично его никто не тронул. Женился. Уехал из Голландии в Западную Германию, в Рур. Работал там шахтером, потом с братом Эвертом - бывшим офицером СС - организовал бизнес.
Заканчивается его книга великолепной фразой:
"Даже в современных Нидерландах никто не хочет признавать неоспоримый факт, что добровольцев, надевших форму фельдграу, было значительно больше, чем тех, кто добровольно пошел воевать на стороне союзников и надел униформу цвета хаки".
Вот так вот.
samlib.ru/i/iwakin_a_g/mem3.shtml
Хендрик Фертен. "В огне Восточного фронта".
Очень, очень показательные мемуары голландского добровольца войск СС. Такой концентрированной ненависти и, одновременно, нытья я даже у немцев не встречал.
А ведь, казалось бы, где Голландия, а где СССР? Вот что лично Фертену большевики сделали? Да и не только ему? Из голландцев аж две дивизии СС сформировали.
А самым крупным актом голландского сопротивления является убийство голландского же генерал-лейтенанта Сейфарда, руководившего набором нидерландских добровольцев в войска СС. А чего еще подпольщики делали? Подпольные ячейки нидерландского сопротивления занимались изготовлением фальшивых продуктовых карточек и денег, похищениями продовольствия и бытовой продукции со складов. Уголовники какие-то, а не подпольщики...
Впрочем, меня интересует психология коллаборациониста Фертена.
Сам Фертен начинает свой рассказ о древнем своем роде аж с 1 века нашей эры, описывая историю своей семьи. Останавливаться на этом не будем, отметим лишь то, что Фертен упоминает, как голландцы воевали на стороне Наполеона в 1812 году. При этом исключительно недобровольно.
А вот внимательное чтение начнем с тридцатых годов ХХ века.
Голландия в жестоком кризисе. Из 8,8 миллионов населения - 1 миллион безработные.
Мясо появляется на столе раз в месяц. При этом лишь в тарелке отца семейства. Горячая пища - два раза в неделю. Если безработного застали в кинотеатре - его лишают пособия. Если тебе старше 60 или младше 21 никаких пособий или пенсий. (стр.21)
Июль 1934 года. По всей Голландии идут демонстрации. В Амстердаме демонстрантов разгоняют танками. Погибло 7 человек, ранено - 200. читать дальше
1933 год. Восстание на броненосце "Семь провинций". Перестали платить заработную плату. Правительство отдало приказ об уничтожении корабля. Приказ исполнен. Погибло 20 человек, корабль, по словам Фертена, утоплен.
Это не я придумал. Это голландец о своей стране рассказывает. Впрочем, любые мемуары необходимо уточнять. На самом деле, этот броненосец утоплен не был. Он еще воевал против Японии до марта 1942 года, а потом, захваченный, служил в японском флоте до 1943 года. Что, однако, не отменяет факта восстания и гибели 23 моряков.
Все это объясняет то, что фашистская и национал-социалистическая идеологии все больше притягивали взгляды голландцев.
Еще бы... Голландцы не только работали в Германии, но и...
Цитирую: "Если, будучи безработным, ты отказывался от предложенной работы в Германии, голландские власти прекращали выдавать тебе пособие по безработице".
Укреплялось и экономическое сотрудничество на более высоком уровне - бизнеса и промышленности. Так, отец Хендрика Фертена сотрудничал с корпорацией "И.Г.Фарбен". Напомню, что это те самые, которые "Циклон-Б" производили. Ну и не только его. К 1939 году "Фарбен" давала 90% притока иностранной валюты в Германию, между прочим.
Папа привозил Фертену игрушки из Германии. Пацану какие надо? Правильно, солдатиков. В униформе вермахта, полностью повторяющую настоящую. "Благодаря этому форма вермахта была для нас гораздо ближе, чем униформа нашей собственной армии".
Подумайте над этими словами, когда сыновьям будете солдатиков покупать.
В итоге, на очередных выборах за нидерландское "Национал-социалистическое движение" в 1935 году в приграничных с Германией районах проголосовало 29%. В целом же по стране - 8%. Это был успех. Первые выборы для голландских национал-социалистов, между прочим.
Тем временем, мальчишки росли и с завистью разглядывали немецкие газеты, где их сверстники из "гитлерюгенда" были запечатлены на мотоциклах и дельтапланах.
Тем временем, война приближалась.
Теперь о голландской армии.
Устаревшее вооружение - это и понятно. В годы кризиса не до армии. Армия призывная - срок службы 5,5 месяцев. Интересно, что общество Нидерландов было настроено резко пацифистски. Военных иначе как "убийцами" не называли. Проходили и антиармейские митинги и демонстрации под лозунгами: "Ни людей, ни денег". На транспарантах - изображение сломанной винтовки.
Голландцы не хотели кормить свою армию.
В 1939 году власти Голландии воззвали к мужеству защитников Отечества. Но это было бесполезно...
Приготовления к войне были весьма забавны. Так, Фертен отмечает, что фруктовые сады мешали обзору из артиллерийских дотов. Однако, спиливать эти деревья было нельзя. На компенсацию хозяевам денег не было.
Тем временем, "безрассудные польские шовинисты" (так у автора) сделали все, чтобы у Гитлера лопнуло терпение.
Дальше по тексту голландского добровольца. В 5.45 утра польские части атаковали вермахт, а в тылу у себя устроили "Бромбергское кровавое воскресение". Бромбергская резня, действительно была. Поляки утверждают, что это они немецких диверсантов отстреливали, а немцы, что мирных граждан поляки резали. Оценки потерь от 103 немцев (поляки) до 68 тысяч (Геббельс). Впрочем, это пусть фрицы со пшеками разбираются. Фертен вот считает, что 5 тысяч гражданских немцев погибло.
Однако, вернемся в Голландию. Там, тем временем, во всю готовятся к войне, надеясь, что ее не будет. Как готовятся? А женщины Нидерландов вяжут носки и перчатки. Униформы не хватает. Порой призывников (а идет всеобщая мобилизация) домой отправляют. Потому как ничего нет. Ни продуктов, ни оружия. Офицеров тоже нет. Фертен говорит о том, что в 1935-1936 году в Королевскую военную академию в городе Бреда было подано 0(ноль) заявлений.
Впрочем, всеобщая мобилизация по-голландски - это что-то. Отца Хендрика не призвали. Он уже служил на границе в годы Первой мировой. Старшего брата Яна - освободили, так как он вышел из призывного возраста. Он уже был стар. Ему исполнился 21 год. 19-летний Эверт Фертен тоже избежал призыва, так как работал в торговом флоте. Интересно, да?
Самому Хендрику было еще 16. Он был еще молод, поэтому наблюдал войну со стороны.
В частности, он отмечает тот факт, что начавшаяся антигерманская пропаганда вызвала в их семье чувство... Чувство протеста и симпатии к Германии.
Эдакие "несогласные" образца 1939 года. Бизнес у них за границей, страну свою терпеть не могут, от армии закосили как могли. Отечество в опасности, да...
И описание действий вражеской армии, оккупировавшей Нидерланды просто превозносятся такими эпитетами, как "дьявольская отвага", например.
Зато свои...
Впрочем, свои и впрямь, отвагой не блистали. Командиры голландской армии узнали о наступлении аж через несколько часов, после начала войны. А ведь Голландия очень маленькая страна... Немцы шли по дорогам, а мирные жители протягивали им кофе, принимая их за британцев. "Мальчики же устали...". Страна эльфов какая-то.
Армия просто разбегалась.
Один из генералов даже установил пулеметы и проволочные заграждения позади своих бойцов - этого "жалкого малодушного стада". (стр.68)
НКВД там, между прочим, не было...
Однако, голландские солдаты продолжали разбегаться. Мало того разбегаться, но еще и мародерничать, как утверждает Фертен, ссылаясь на Голландский институт военных документов:
"Можно было увидеть голландских солдат, разгуливающих с руками, на которых висело множество часов, и с карманами, полными золотых колец" (там же). Заодно реквизировали частные автомобили, чтобы прорваться к морю.
Тем же самым отметились, по словам Фертена, французские и бельгийские части на юге Голландии.
Впрочем, были и нормальные солдаты, так автор упоминает без подробностей упорные бои у входа на дамбу, отделяющую залив Эйсселмер от Северного моря.
А что у нас с британцами? А они взрывали плотины, вывози ли золотой запас и эвакуировали политических деятелей.
В конце концов, призвали в армию и брата Эверта Фертена. Только он вместо службы, почему-то, примчался домой на мотоцикле.
До войны какие-то весьма оптимистичные эксперты оценивали способность голландской армии весьма высоко - они ждали, что дивизии могут держать оборону до 2,5 месяцев. Увы. Три дня и немцы в сердце Нидерландов. Две отборных дивизии сдались в плен одному немецкому полку.
А тем временем, мать земли голландской королева Вильгельмина бежит из страны вместе с кабинетом правительства. Офицеры срывают погоны, солдаты бросают винтовки...
А Леопольд 1, король Бельгии, остается интернированным в своей столице.
От сего факта у Хендрика нашего Фертена ум за разум заходит. Уничтожение Роттердама в ходе массированной бомбардировки он называет... Недоразумением.
Гарнизон города упорно сопротивлялся. Это и есть недоразумение по Фертену. А второе недоразумение - гарнизон принял капитуляцию в тот момент, когда немецкие бомбардировщики уже выходили на цель.
Немцы сбросили около 97 тонн бомб, в основном на центр города, уничтожая всё на площади в приблизительно 2,5 км², что привело к многочисленным пожарам и вызвало гибель около 1 000 жителей. Причем, душки из люфтваффе летели на крайне низкой высоте в 750 метров, стараясь не попасть по мирному населению. Нечаянно в газопровод попали...
Очень похоже на завывания наших либералов о том, что Ленинград надо было сдать, правда?
Не похоже? Тогда вот вам цитата из Фертена:
"Голландское правительство, однако, после расследования в 1947 году опустилось до выступления в качестве обвинителя против Германии во время очередного суда над ней за военные преступления"
Как вам?
15 мая Голландия капитулирует. За пять дней погибли 2032 солдата голландской армии.
"С окончанием войны в Роттердаме<...> жители танцевали на улицах, полные счастья и облегчения".
Нет. Это не о сорок пятом. Это о сороковом. 15 мая 1940 года страну оккупируют. Жители от счастья танцуют. Слов нет.
Военнопленных освобождают.
На родине их встречают как победителей.
Вы вдумайтесь в это.
Страницы 76-77 сих воспоминаний.
Такое ощущение, что автор драку на свадьбе описывает. Хотя, с его точки зрения, события 39-40 года были именно свадьбой, когда немецкий жених женился сразу на нескольких невестах. При этом невесты, для приличия, немного поломались. Это им после развода помогло изобразить оскорбленную невинность.
А если серьезно вот те 2032 голландских бойца, павших за Родину, стали жертвами послевоенной западной политики, когда страны Оси внезапно вступили в антигитлеровскую коалицию. Эти бойцы стали маской, кровавой маской, под которой спрятались такие эсэсовцы как Фертен.
Вот осудили голландцев за службу в СС? Не, как можно! Они же боролись с нацистами! Вот! 2032 солдата погибло! А сколько голландцев легло на Восточном фронте?
Впрочем, вернемся к мемуарам.
В седьмой главе "Европейские добровольцы" Фертен долго и... И очень интересно рассуждает о Европе. Просто цитаты:
"Многим хотелось видеть Европу как содружество равных партнеров" - Евросоюз. Версия 3.0 (Первая - Карл Великий, вторая - Наполеон)
"Шок от неожиданно быстрого поражения стольких западных стран в войне с Гитлером заставил молодых людей, живших в них, сравнивать собственные государства с Третьим Рейхом и видеть явные преимущества на стороне последнего" - спортсмены, блин. Как на скачках. При этом, очень интересный момент возникает. Если голландец идет воевать в СС - он остается европейцем. Если русский идет в хиви или полицаи - он все равно монгол. Так что не обольщайтесь, господа власовцы.
"Они (немцы) не встречали ненависти со стороны датчан, норвежцев, голландцев, бельгийцев или французов и глубоко переживали, что им приходится входить в эти страны с оружием в руках, воспринимая войну как столкновение между братскими народами" - братские народы. Так, мелкая стычка по-родственному. А не вторая мировая.
В 1940 году начинается призыв добровольцев из братских народов в состав СС. Изначально, отбор был очень строг. Брали одного из десяти. (стр.93)
Большинство было...
Блин, это надо цитировать:
"Большинство из них было сыновьями дипломатов, официальных лиц, промышленников, аристократии и других представителей высшего общества". (стр.93)
Элита. Золотая молодежь. Хипстеры сороковых лет пошли бить большевизм.
Среди них... Нет, сам Хендрик еще молод. А вот его брат, который косил от голландской армии, "Был готов пожертвовать собой во имя родины и Европы будущего. Поэтому он надел форму врага".
И вот как тут комментировать? Тут и так все сказано.
Впрочем, в апреле 1940 года и сам Хендрик вступает в СС.
Почему?
"Мы знали, что наши амбиции насчет новой Европы не реализуются, если мы будем расхаживать по дому в пиджаках и тапочках".
Привезли голландцев в Мюльхаузен, городок в Верхнем Эльзасе. Казармы располагались в здании бывшей психиатрической больницы. А куда дели бывших больных? А уничтожили. Но об этом Фертен не упоминает.
Начались занятия, которые наш голландец описывает так:
"...наша подготовка была направлена на то, чтобы подавить в нас индивидуализм и даже инициативу"
Германии не нужны были человеки. Германии нужно было мясо.
Были проблемы с пониманием общеевропейского языка.
"Прусско-германские команды воспринимались нами как нечто произнесенное на испанском. Мы старались понять их сердцем".
Два очень интересных момента.
Вообще-то для исторической памяти Нидерландов Испания есть историческое зло. Внимательно читаем "Легенду об Уленшпигеле", рассматриваем герцога Альбу и вспоминаем фразу "...пепел Клааса стучит в мое сердце".
Сердце, которым голосуют... Главное ведь что? Не думать, а понять сердцем. Голландец Фертен пытается стать немцем.
И это у него получается.
После курса молодого бойца, голландцев выпускают в город, выдав "чистый отглаженный платок и презерватив". Ну, это я понимаю. Семнадцатилетнего пацана любой нации без презерватива в город выпускать нельзя.
Однако, сексуальные приключения голландцев в Эльзасе, а потом в Каринтии, мы пропустим. Хотя... Нет, одну фразу я все-таки приведу:
"...нигде в мире нет такого количества незаконнорожденных детей, как в Каринтии! Не зря же в городе говаривали, что каменный дракон Линдвурм взмахнет хвостом, если мимо него пройдет хотя бы одна девственница, а этого пока не случилось..."
Небось этих девок потом сто миллионов раз изнасиловали войны-освободители... Или девки воинов?
Почему я на этом остановился? А скоро поймете.
Перейдем в лето 1941 года...
Фертен, пытаясь оправдать свою вторую родину - а именно так он воспринимает Германию, - пытается опять оправдать своего фюрера. Кем оправдать? А Виктором Суворовым!
Как обычно, СССР и Сталин вот-вот хотели напасть. Но Германия буквально на несколько дней опередила, бла-бла-бла...
И тут на 119 странице Фертен, сам, видимо, того не желая, выдает фразу:
"Русские были буквально парализованы от шока. Происшедшее порождало в них панику и растерянность".
Вот это и называется - или трусы, или крестик.
Понимаете, если я готовлюсь к бою, то даже внезапное нападение меня не парализует.
Итак, началась Великая Отечественная...
Фертен горько сожалеет о том, англосаксы заняли противоположную сторону. И гордится своей страной.
"За четыре года, которые продолжалась русская кампания, в ней приняли участие 135.000 таких молодых людей из Европы. Больше всего среди них было голландцев - 55.000. А также 23. 000 фламандцев, 20.000 французов и столько же валлонцев. В числе этих добровольцев оказались сыновья норвежского лауреата Нобелевской премии по литературе Кнута Гамсуна и президента Исландии Свейна Бьернксона. Более того, до конца войны в немецком вермахте отслужили 1.123.700 представителей негерманских национальностей. Согласитесь, эта статистика впечатляет, хотя она и замалчивается"
Замалчивается?
Да, на Западе она замалчивается.
Но лично я об этом давно говорю. Да не говорю, а кричу уже.
Советский Союз, как и Россия в 1812 году, воевала с "объединенной Европой". Термин, кстати, из лексикона Гитлера.
Ладно, перейдем к следующей главе. Десятой. "Дорога на войну", называется.
Осенью 1941 года Фертена со товарищи наконец-то перекидывают на восточный фронт. Почему?
Потому как...
"Русские проявили себя неожиданно серьезными противниками, не сравнимыми с поляками в 1939 году или с французами в 1940".
Про голландскую армию забыл упомянуть, ну да ладно.
Ну, едут и едут... Внезапно нищая и грязная...
Не...
Не Россия.
Польша.
Краков. "Нас разместили в бывших польских казармах, старых, некомфортных и, что самое неприятное, буквально набитых блохами". 128 страница, если что.
На сто тридцатой странице они поехали в Советский Союз. Ехали долго и нудно. "...мы боролись с охватывавшей нас депрессией...". (стр.130).
Сами эсесовцы в своих вагонах не прибирались. Вообще. Совсем.
На одной из станций им привели советских военнопленных.
Тут Фертен изображает из себя и своих друзей человечного героя. Привели, мол, изможденных пленных и заставили вагон после него убирать. Но при этом надсмотрщики очень грубо обращались с русскими. Европейские СС даже поделились с ними продуктами, но возник конфликт с надсмотрщиками. Один из унтерштурмфюреров даже наорал на охрану. Герои, да? Благородные рыцари! Элита!
А теперь внимательно прочитаем фразу:
"Однако, когда в нашем отделении надсмотрщик не позволил пленным взять черствый хлеб, который мы уже не собирались есть и предложили им, это разозлило нас и дошло до того, что один из наших унтерштурмфюреров СС начал орать на надсмотрщика за его бесчеловечное поведение".
А человечное поведение это, конечно, объедками делиться.
Черствый хлеб, который есть не собирались.
Такие добрые СС, правда?
Только охранники еще добрее оказались.
Чем инцидент закончился - Фертен умалчивает. А дальше поехали и все дела.
Едут и едут...
На 132 странице увидели, наконец, русских жителей.
В Виннице.
После легко раздетых девок из Верхнего Эльзаса и Каринтии Винница нашему голландцу сталинским адом показалась.
"На улицах было невозможно отличить женщин от мужчин. На них были одинаковые серые и некрасивые ватники, полы которых были стянуты веревкой. На их одежде не было даже пуговиц. Не было и фабричной обуви. Нам очень редко доводилось увидеть на ком-нибудь из местных жителей кожаные туфли или сапоги на меху. Самая распространенная местная обувь была из парусины или войлока. У самых бедных к ступням. Вместо обуви, просто были привязаны куски старых автомобильных шин". (стр.132)
Между тем, это Фертен описывает зиму 1941-1942 года.
Это то самое время, когда немецкие солдаты грабили подмосковных старух, отбирая у них цигейки и платки. Конечно, конечно, немцы тут не причем. Это у нас, у русских, традиция такая - автомобильные шины резать на обувь. Это у нас в крови. Вот едут татаро-монголы на "майбахах" - а мы напали и шины на тапки порезали. А немцы тут не причем, нет.
"Сексуальная мораль упала до чрезвычайно низкого уровня".
Это Фертен, извините за выражение, ебшийся по всей Германии полгода назад - про советскую Винницу рассказывает. Не про себя, не про своих товарищей по СС, а про дом площадью 5х5 метров, в котором одновременно жила "семейная пара с двумя детьми, холостой инженер, рабочий и старуха с двумя незамужними дочерями". И все советские тут перетрахались. А как же? Разве может голландец, сын крупного бизнесмена, чего другое подумать?
С чего он взял такое? Со своих сексуальных приключений?
Неа.
Это он беспризорников увидел.
И решил, что это результат советской политики в области жилищного строительства. Мол, типа, все тут друг друга дрючат и детей на улицу выкидывают. Особенно молодой инженер с женатым рабочим, ага. Оттуда и беспризорники берутся. А война тут совсем не причем...
"Нам стало ясно: почему мы пришли на русскую землю".
Угу. Культуре учить. Сексуальных отношений.
Друг Фертена влюбился в одну такую большевичку. При каждом визите он приносил в дом буханку хлеба.
Отлично, да?
"Он был очень сильно влюблен"! (стр.134) Так влюблен, что буханку приносил на свиданки.
Если девочка берет буханку хлеба на свидании, ей совсем жрать нечего, дебил ты голландский.
А как вам такая двойственная мораль? Значит, в Клагенфурте секс-это-типа-прикольно, а в Виннице распущенность? Там, значит, дракон хвостом виляет раз в тысячу лет, а в Виннице и драконов нет?
А это зима 1941\1942.
Самая страшная зима для вермахта и СС.
Потому как ударили...
Конечно, конечно...
Пятидесятиградусные морозы. Они у в России раз в 140 лет бывают. Последний раз такие были в 1812 году, несомненно. Причем в сентябре 1812 года. Обычно-то у нас они в октябре начинаются, да. А тут - ХЕРАК! В январе...
Писят грамм, то есть градусов, как с куста. Генерал Мороз вступился. Впрочем, эта песня у Фертена не очень получилась. Он про рядовой Народ забыл. Я уже много раз говорил и приводил сводки, что осенью-зимой сорок первого особых морозов не было. За тридцать только в январе 1942 было. Впрочем, сказал голландец минус пятьдесят, значит минус пятьдесят.
Значит, едет он на фронт.
Едет, едет, но тут его танк догнал. А на просторах России ты неизбежно русским становишься и вспоминаешь поговорку "Лучше плохо ехать, чем хорошо идти!". Голландец наш и садится с другом на проезжающий мимо танк и...
Но тут танк от огня русского самолета сломался и два голландца - Хендрик Фертен и его друг Робби - поперлись по лесам пешком.
Нет, я понимаю, что "голландец" это такой стереотип, но не до такой же степени?
Вот сами подумайте.
Холодищща. Минус писят. Ваш батальон куда-то делся, пока вы на танке сидели.
МИНУС ПЯТЬДЕСЯТЬ! - если Фертену верить.
А у вас ничего зимнего нет - обычная шинелька, штаны там с сапожками кожаными. И чего?
Настоящий голландец забивает на все и в пятидесяти градусный мороз прется по снежной целине куда-то в сторону батальона. А где батальон?
Ну... Ну, где-то там. Где грохочет.
И пошли два голландца куда глаза глядят.
И тут смотрят - изба!
Немедленно в ее дверь вбежали и сожрали у семьи, там проживающей, картошку. Нет, не сырую, но в мундире. (стр.144). Еще им хозяева семечек дали. Утром голландцы ушли в путь.
Потом еще день шлялись, потом еще ночь провели... В конюшне, зарывшись в сено.
Вот честно я тут нашего Фертена очень понимаю. Идти зимой по русским полям\лесам очень тяжко. Это вам не Голландия.
Представьте себе - со всех сторон грохочет. Лес. Сугробы по пояс. Ты в летней одежде. И бредешь, бредешь, а на ресницах слезы замерзают. Ветер эти ледышки отрывают, но ты бредешь, по пояс в снегу.
А тут вдруг дорога. И автобус.
Полный автобус людей.
Умерших от холода.
"Там мы увидели немецких солдат, сидевших на сидениях и укутавшихся в покрывала. Воротники их шинелей были подняты и скрывали лица. Одни из солдат сидели ровно, другие обнимали друг друга, чтобы согреться. Водителя нигде не было видно. Может быть, он пошел за помощью и не вернулся? Может, он тоже потерялся в снежной пустыне? Мы вдруг заметили странную желтизну и бледность на лицах солдат. Они не подавали ни единого признака жизни. И мы уже ничем не могли им помочь. В автобусе царила смерть". (стр.146)
Гроб на колесиках, да. Нет, это не я ерничаю. Это сам Фертен так пишет: "Мы пошли прочь от автобуса, ставшего металлическим гробом на колесах".
Тем не менее, Хенрику повезло. Они выползли с другом на позиции своего батальона. Иначе, мы эти перлы не читали бы.
Но, лучше бы не читали.... Лучше бы он там сдох.
Впрочем, продолжим.
Где именно воюет Фертен - непонятно. У него на одной странице и Елец и Воронеж. Однако отмечает, что рядом с ними воевали финны.
А как воевал он?
"Мы постоянно двигались одним и тем же маршрутом между скоплениями березняка. Узнав об этом, русские вскоре начали минировать наш путь" (160)
Угу. А парой страниц раньше он же писал: "Русские сражались как примитивные бездушные роботы".
И дальше идет нытье на:
- морозы
- вшей
- русскую водку
- голландских почтальонов
На почтальонов зачем? А Хендрик письма не получал. Героическое голландское сопротивление в виде почтальонов в знак протеста уничтожали письма, идущие на Восточный фронт.
Наш Иуда изумляется: "Возможно, они думали, что подобными "актами героизма" смогут помочь победить Сталину?" Дурачок никак не понимает, что эти самые голландские почтальоны вот таким способом - наивным, смешным, как хотите называйте - сопротивлялись оккупации.
А русская водка причем? А командиры эсесовские не разрешали ее пить. А вот русские ее квасили постоянно. За неймением водки русские очищали "авиационный спирт" (антифриз, что ли?) сквозь противогазные фильтры, разводили сиропом и пили большими стаканами. Откуда Фертен знает? Ну, наверное горячие испанские парни из "Голубой дивизии" рассказали. Иначе как - если в плен голландец не попадал и с русскими солдатами не общался? А пустые водочные бутылки русские использовали как "коктейли Молотова".
А еще Фертен жалуется на потери. Причем, точное число не указывает. Просто огромные потери и все. Вот друга Робби убили, вот брата тяжело ранило, вот отца друга убили...
В Голландии убили, выстрелом в спину. Как коллаборациониста. В 1943 году.
И, непременно, партизаны. Страх перед ними буквально сочится со страниц книги - партизан видели в каждом мирном жителе. Немцы - этим словом я обозначаю всех европейцев из вермахта и СС - пугали себя дикими историями о выколотых глазах и отрезанных языках. Для чего языки резали? ""Чтобы добыть нужные им (партизанам) сведения" (187). Не, а чего? Язык фрицу отрезал - он тут же все расскажет, ага. Интересно то, что Фертен признается в неадекватных, чрезмерных актах насилия над гражданским населением. Но как признается? Мол, были да. Но это все вермахт, а не СС.
Летом сорок второго немытый голландец схватил окопную лихорадку - инфекционное заболевание, сродни сыпному тифу, переносчиком которого были вши. Интересно то, что такие заболевания практически неизвестны в РККА. Медицинская служба Красной Армии на порядок была выше немецкой.
Заболел и был отправлен в тыл. Чем там занимался, в Германии? Ну...
"Однако, наш армейский рацион был скромным, и чувство голода побуждало нас искать пкти решения проблемы. Ввыход из ситуации все солдаты находили единственный для каждого из нас. Мы называли это "любовью за жареную картошку".
Иными словами - эдакая солдатская проституция за еду. Вообще, в воспоминаниях Фертена Германия предстает весьма вольной в половом плане страной.
Осенью 1942 года Фертена отправляют на учебу. В тылу он остается до осени 1944 года. Два года унтер-офицерской школы? Хм... Хендрик весьма скромно рассказывает об учебе, как-то вскользь. Мол, учили "теллер-миной" пользоваться да из орудий стрелять. И все. И общие фразы об союзных чехах и покушении на Гитлера. Ничего интересного.
Лично у меня создалось такое ощущение, что Хендрик вовсе не рвался на фронт, пережив ужасы военной зимы 41-42.
В Восточной Пруссии, куда голландца все-таки отправили, он опять не попал на фронт. Где-то в тылу крутил роман с дочкой почтальона. И все его впечатления. Остальное опять длительные рассуждения о русском варварстве и впечатления от... Да какие впечатления? Пересказ про Неммерсдорф и все. Сам не видел, но слышал.
Наконец, впечатления очевидца начинаются с момента переброски части в Бреслау. Только они какие-то... Странные они. Оказывается, это вездесущий Жуков атаковал город-крепость. В нашей реальности это был 1 Украинский фронт Конева.
Весьма забавны впечатления Фертена о русских разведчиках:
"Советские разведывательные войска небольшими группами приземлялись на парашютах перед самыми нашими позициями. Они были оснащены мощными радиостанциями, улавливавшими сигнал на расстоянии 200-300 километров. Благодаря этому командование Красной Армии знало о каждом нашем шаге".
Фееричная картина, правда? Сидят немцы в окопах и прям перед ними русские разведчики на парашютах. И немцы НИЧЕГО не делают.
Мало ничего... В 20 числах января начинается стихийная эвакуация из города. Женщины и дети пошли пешком из Бреслау в Кант. 25 километров. Если верить голландцу. Этот материнский марш вымерз по дороге почти полностью. Сколько их было? Немцы не считали.
Власти Бреслау и гауляйтер Силезии Карл Ханке НИЧЕГО не сделал для эвакуации. Эти немецкие женщины погибли не от снарядов и бомб. Вот вам хваленый немецкий орднунг.
Вернее, не так. Ханке отдал приказ покинуть город пешком. Это происходило так:
"Путь туда по проселочным дорогам для женщин и маленьких детей был трудным и в нормальных условиях, а в обстановке тех январских дней - просто убийственным. В течение двух недель стояли трескучие морозы. Снегопады нанесли сугробы высотой 50 сантиметров. Глубокий снег засыпал и дорогу от Бреслау до Канта. Многие женщины из Бреслау ослушались приказа, но десятки тысяч послушно последовали ему. Они упаковали продукты и напитки в сумки, закутались в шерстяные пальто, повязали платки, посадили детей на салазки или в коляски и пошли. В дни, последовавшие за приказом Ханке покинуть город, из Бреслау по дорогам, ведущим в западном направлении, двинулись нескончаемые колонны женщин и детей. Снег скрипел под их ногами. Местность холодным светом освещало ясное зимнее солнце. Даже в полдень температура не поднималась выше минус шестнадцати градусов. С востока над Силезией дул ледяной ветер, несший поземку. Первые километры женщинам удалось пройти еще быстро. Затем сил убавилось. Многие женщины уже не могли тянуть за собой санки и толкать коляски. Они стали брать детей на руки.
Маленьких детей холод настигал повсюду - на санках, в колясках, на руках матерей. В первую очередь смерть от холода настигала грудных детей. Подушки и одеяла не могли удержать живительное тепло. Некоторые матери несли или везли своих мертвых детей еще много километров, думая, что они только спят. Некоторые матери пытались кормить детей, но молоко в бутылочках превратилось в лед. Другие матери пытались во время вьюги кормить детей грудью и таким образом спасти им жизнь. Матери из Бреслау, терявшие во время марша на запад своих детей, искали в снегу углубления и складывали в них маленькие мертвые тела или укладывали своих умерших детей в заполненные снегом канавы, тянувшиеся вдоль дорог. Некоторые матери следовали за своими умершими детьми, ложились рядом с могилами из снега и замерзали. Тысячи темной толпой проходили мимо, но ни у кого не было сил позаботиться об умерших и умирающих. Многие матери, смогшие донести своих детей живыми до Канта или других населенных пунктов западнее Бреслау, столкнулись с безучастностью и безразличием. Там отчаявшимся, почти замерзшим женщинам и детям из Бреслау часто указывали на дверь. Никто не считал мертвые тела, усеявшие путь женщин из Бреслау на запад. Можно утверждать лишь одно: приказ женщинам покинуть Бреслау пешком был бессмысленным. Через несколько дней, десятки тысяч жителей Бреслау вынуждены были вернуться в город". www.balto-slavica.com/forum/lofiversion/index.p...
Фертен утверждает, что во время этого марша погибло 90.000 человек.
Тем временем, голландский эсэсовец вступил в бой. Рота из сто двадцати человек попыталась задержать наступление советских войск. Потери опять понесли огромные. Сколько? Фертен утверждает, что после боя в его отделении из 12 человек осталось только 6.
А дальше интереснее...
"...потом в направлении врага над нашими головами полетели тяжелые 88-миллиметровые снаряды артиллерийской батареи Трудовой службы Рейха..."
И тут небольшое отвлечение.
Что такое Трудовая Служба Рейха?
Правильнее - имперская служба труда. Reichsarbeitsdienst, сокращенно RAD. Имперская служба труда руководила прохождением гражданами Германии обязательной трудовой повинности. Зимой 1945 года уклонение от этой повинности приводило к смертной казни.
Так вот... Оказывается, RAD принимало участие в боевых действиях, имело на вооружении зенитки "ахт-ахт", а ее потери не входят в военные потери Германии! Вот эти мобилизованные мальчишки, мобилизованные по страхом смерти, не являются военнослужащими и не считаются погибшими на фронте. Вот вам и занижение потерь...
Еще один интересный факт. В роте Фертена служит поляк по фамилии Сцибула, понимавший русский язык. Между прочим, это полк СС.
К февралю в роте Фертена остается 26 человек. Из 120. В строй вставали фольксштурмисты. Больше некому было. И куда делись немецкие мужчины, интересно? На зваодах? Но вот на 277 странице Фертен утверждает, что на заводе "ФАМО" из 8000 рабочих остались у станков лишь 680. Где остальные?
В конце концов, Фертена ранило. Свой же солдат в него с перепугу ночью гранату бросил. "Мне пришлось остаться в строю" - вздыхает эсэсовец. Осколки посекли бедро. А советские фойска заканчивают окружение Бреслау.
Все. Началась агония. Фертен ничего не пишет о расстрелах в тылу. Еще 29 января был расстрелян немцами же бургомистр Бреслау доктор Шпильхаген. Каждый день совершалось от 100 до 120 самоубийств.
Наши били со всех сторон. Причем били по всем правилам воинского искусства. Огневой вал и идущая вплотную к нему пехота.
Но и немцы дрались. Бои в городе весьма специфичны. Обороняться в них гораздо легче, нежели наступать. Сталинград это хорошо доказал. Дома, превращенные в крепости, баррикады, системы тоннелей... По одному из таких тоннелей Фертен с камрадами внезапно попали в подвальную комнату, где "золотые фазаны" пили и жрали так, что эсэсманы пришли в восторг.
Золотые фазаны - чиновники той Германии. Восторг - так сам Фертен пишет. Пока они там жрали и пили, тысячи женщин и подростков сооружали взлетно-посадочную полосу в центре города. Впрочем, она помогала мало. Немцы чаще использовали контейнеры для сброса снаряжения.
И тут произошел интересный случай. Фертен с камрадами получил 50 ящиков панцерфаустов. В каждом ящике - по две штуки. И... Вся сотня без детонаторов и взрывчатки. Так, дубинки.
Тем не менее, немцы сражались до последнего момента. Они даже бронепоезд соорудили.
И учились воевать у Красной Армии. Слово Хендрику Фертену:
"Русские превосходили нас в стратегии ведения войны" (283)
В середине марта были мобилизованы все женщины от 16 до 35 лет в Трудовую службу для помощи военным. Они заменяли связных, снабженцев, поваров, медиков.
Привело это к весьма забавному результату.
Эрнст Хорниг: "В городе происходили оргии, где основными приоритетами были женщины и алкоголь и где над всем господствовала похоть".
В мясорубку кидали всех. И ЭТО НЕУЧТЕННЫЕ ПОТЕРИ!
В тылу же к работам привлекались иностранные рабочие. Принудительно привлекались.С одной из таких Фертен закрутил роман - девушка Таня работала на кухне. Уже после войны Хендрик узнал, что она была наводчиком советской артиллерии.
И артиллерия работала очень эффективно, буквально сметая немцев квартал за кварталом. Конев не спешил, он берег своих людей.
А немцы?
И вот тут приведу абзац, который полностью раскрывает всю систему немецкой послевоенной мемуарной литературы:
"Надо сказать, что рост количества убитых и раненых создавал огромные неудобвства для немецких официальных лиц, оперировавших информацией поступавшей с фронта, и стремившихся представить боевую ситуацию в лучшем свете. Как мне признался впоследствии один из этих людей, все они тогда работали, руководствуясь установкой: "Пусть даже мы и проиграем войну в действительности, но на бумаге мы должны ее выиграть". (311)
Вот так. Это не мои слова, а голландского эсэсовца.
В конце апреля немцы начинают массовое дезертирство и сдачу в плен. Более того, сам Фертен утверждает, что немцы-антифашисты из "Свободной Германии" забрасывались в Бреслау с целью террористических актов.
В одном из боев Фертена ранило в руку. Война для него кончилась. Для Бреслау кончилась - 6 мая. Город капитулировал.
И вот начинается самое интересное. Жизнь Фертена после войны.
Конечно, всех изнасиловали и убили, по словам Хендрика. Кроме него самого. Вот он описывает, как советский солдат спускается в подвал с ранеными:
"Он был невысоким и коренастым. На нем были кожаные сапоги. Серая меховая шапка была надвинута на его рябое лицо, заросшее густой рыжей щетиной. Не самый лицеприятный облик!"
Классика жанра, да. Наш солдат вывел Фертена на улицу, разглядел его...
"Глядя на мои собственные награды. Он неожиданно обнял меня, воскликнув: "Хороший солдат!" отпустив меня, он указал рукой сначала на мои награды, а потом на мои и вдруг расцеловал меня в обе щеки, восклицая: "Война капут! Гитлер капут!". (353)
А потом напоил голландца водкой. И ушел. Куда? Охотиться за женщинами, куда ж еще то?
Фертен же, тем временем, срочно ищет новую форму. Руны СС - это фактически смертная казнь. Однако, русские не убивают его, а отправляют в госпиталь. В госпитале работают немецкие медсестры и немецкие врачи, между прочим.
Именно немецкий врач срезал Фертену татуировку под мышкой: ту самую группу крови, которую наносили солдатам СС.
Немцы спокойно бродили по госпиталю, загорали на Одере, лечились, пользовались библиотекой и даже оркестр организовали.
И тут случилась смешная история.
Наши врачи, в целях санитарной борьбы со вшами, немцы ими просто кишели, решили обрить наголо фрицев. Хендрик не нашел ничего лучшего как начать сопротивляться и кричать, что он голландец. Наши тут же переглянулись:
- Эсесовец?
Переглянулись, стащили с Фертена нижнее белье, там рана.
Фертен: Это шрапнель!
Наши: Ну, ну...
Чем окончилось дело? Как думаете? Арест? Двадцать пять лет лагерей в Сибири?
Неа. Постригли. И отправили на медкомиссию.
Медкомиссией руководила женщина-врач с "огромной грудью".
"Она была крайне суровой. Ни лихорадка, ни болезни желудка не могли спасти пленных от путешествия в Сибирь".
Фертен был в дикой панике:
"В Россию отправляли всех пленных, которых по состоянию здоровья относили к первой группе. У этой женщины-майора был очень сомнительный метод определения, кто здоров, а кто нет. Не обращая внимания на симптомы той или иной болезни, она резко и сильно ударяла по спине тех, кто попадал к ней на обследование. Многие сомневались, что подобный метод вынесения диагноза имеет хоть какие-то медицинские основания. Но она считала иначе или, по крайней мере, хотела так считать. В результате даже те, кто был ранен в ногу и передвигался на костылях, определялись в первую группу"
Ну и? Сибирь?
Да хрен там. Пришел на медкомиссию, его осмотрели и отпустили домой, выдав документы.
И он поехал домой? Нет. Испугавшись репрессий со стороны властей Голландии, нелегально остался в Бреслау. А город, тем временем, передали полякам и переименовали во Вроцлав. Началось переселение немцев из Силезии в Центральную Германию.
Этот вопрос еще толком не изучен, сам Фертен, опять же, о всех репрессиях рассказывает с чужих слов. Рассказывает, как польская милиция грабила немцев, а русские солдаты поляков останавливали и даже стреляли по ним. Но, опять так. С чужих слов. Сам он не видел.
Сам он, нацепив повязку в виде голландского флага, добыл фальшивые документы и выдавал себя за угнанного иностранного рабочего. Даже умудрился соблазнить польку Эльжбету. Один раз задержали, правда, но отпустили, проверив документы. В конце концов, он влюбляется в немку и собирается жениться на ней.
И возмущается.
Кожа Бригитты стала коричневой. Почему? А после войны ее заставили "проклятые русские" работать на полях. Землю пахать. Даже не изнасиловали, сволочи.
Вот что интересно? Книга полна страхов перед русскими, у которых водка, Сибирь и Сталин, а фактов нет. Только слухи.
А ведь Хендрика вылечили, накормили, отпустили и даже не тронули ни разу. А он в панике.
В конце концов, он добирается до Голландии.
И что там?
Вся его семья была арестована после освобождения.
Племянник, сын сестры - отобран и помещен в особый детский дом для членов НСБ (национал-социалистическая партия Голландии), вернули его через два года глухим на одно ухо.
Младшего брата, Яна, убили.
Мать была помещена в концлагерь, затем переведена в психиатрическую лечебницу. Вышла оттуда через 2 года.
Старший брат Эверт был посажен в тюрьму Харскамп, оттуда переведен на угольную шахту. Совершил побег.
Отец Фертена умер после операции по удалении грыжи, так как был отправлен на исправительные работы.
В 1950 году 5 тысяч голландских добровольцев СС, вернувшихся из плена, были арестованы и лишены гражданства Голландии.
Фертену опять повезло. Лично его никто не тронул. Женился. Уехал из Голландии в Западную Германию, в Рур. Работал там шахтером, потом с братом Эвертом - бывшим офицером СС - организовал бизнес.
Заканчивается его книга великолепной фразой:
"Даже в современных Нидерландах никто не хочет признавать неоспоримый факт, что добровольцев, надевших форму фельдграу, было значительно больше, чем тех, кто добровольно пошел воевать на стороне союзников и надел униформу цвета хаки".
Вот так вот.
