пацан шестидесяти лет
бесцельными закоулками щукинской ли, пьяными ли тополями грузинского вала или пыльными березами улицы рабочей - где бы я ни был, везде меня преследует единое. чувство, как проездной на все виды транспорта. хуйня это всё, что транспорты разные - я был счастлив на рабочей, я был в коконе большой грузинской, я слушаю завывания ветра на обрыве бочвара. что же, что объединяет все эти места? где же эта центральная ось, на которую нанизаны все съемные квартиры? есть в любой съемной квартире какая-то точка знакомства, когда становится понятно, что здесь всё идет по известным законам, вечным и бесконечным.
это холодильник. заходишь на кухню, а он стоит. слева от окна, в естественной позе, реже - справа. по-другому не бывает. ах, если бы хозяева квартир, руководствуемые силой экономии пространства, знали, какое чувство стабильности они дают въезжающим. какое большое дело они делают, экономя кухонные шесть-семь метров. окно и холодильник всегда вместе, один подле другого, они как бы всегда есть, всегда ждут вас, говоря "всё как надо, ребята, расслабьтесь." и я захожу. и расслабляюсь. обратный отчет в ленте мебиуса тщетен. три два, один, девять. я иду искать, кто не спрятался, я не виноват.
буду резать, буду бить,
и до смерти всех любить.
а где стоит холодильник у вас?
это холодильник. заходишь на кухню, а он стоит. слева от окна, в естественной позе, реже - справа. по-другому не бывает. ах, если бы хозяева квартир, руководствуемые силой экономии пространства, знали, какое чувство стабильности они дают въезжающим. какое большое дело они делают, экономя кухонные шесть-семь метров. окно и холодильник всегда вместе, один подле другого, они как бы всегда есть, всегда ждут вас, говоря "всё как надо, ребята, расслабьтесь." и я захожу. и расслабляюсь. обратный отчет в ленте мебиуса тщетен. три два, один, девять. я иду искать, кто не спрятался, я не виноват.
буду резать, буду бить,
и до смерти всех любить.
а где стоит холодильник у вас?