Бровь не поднималась."Перекачал", - подумал Снейп.
Название: Легкомыслие Автор: Peter Hellerer Пейринг: Хаус/Чейз Рейтинг: PG Жанр: romance Тип: слэш Размер: мини Саммари: помните серию, где коллеги Хауса решили, что у него СПИД (или сиффилис...)? читать дальше- Я вас сейчас обниму, - предупредил Хауса Чейз. «Хорошо, хоть не поцелуешь», подумал Хаус, вздыхая. Они стояли у окна в полумраке вечера. За окном лил дождь. Глаза Чейза казались сейчас необыкновенными, незнакомыми глазами другого человека, который переживал, который много чувствовал. Впрочем, Чейз и так обычно больше чувствителен, чем другие. Слишком сентиментальный, легко ранимый. Вот и сейчас он стоял и думал, что его начальник умирает от подцепленного от проститутки вируса. Хаус смотрел на него и понимал, что в нем нашла Камерон. - Я вас сейчас обниму… - извиняющимся голосом произнес Чейз, не глядя в его глаза. - А может лучше… - начал Хаус, когда к нему прижались, заключая в объятия. От Чейза пахло карамелью, шелковистые волосы щекотали лицо… а его лицо было совершенно гладким, как у девушки. В такие минуты Грэг понятия не имел, как надо поступать. В такие минуты, когда тело и мозг разрываются от переполняющих чувств. В такие минуты, когда просто не хочешь ничего понимать, ничему мешать, просто хочется, чтобы это не заканчивалось. Они стояли, обнявшись, слушая меланхоличную тишину и шелест дождя. Хаус закрыл глаза, непроизвольно касаясь кончиком носа теплой шеи молодого врача. - Ты так… - Хаус заткнулся, поняв, что чуть не ляпнул «ты так хорошо пахнешь». Что мог подумать Чейз? Впрочем, теперь уже не известно… - Что «я»? – переспросил парень, отстраняясь для того, чтобы заглянуть в голубые глаза. - Ничего. Чейз облизал губу. - Но вы что-то хотели сказать, - настаивал он. Хаус устало смотрел на него. Сейчас ему бы хотелось ничего не объяснять, но он знал, что Чейз ждет от него ответа, какой-то колкости, грубости, как всегда. Ведь без этого он просто «не Хаус»! Грэг улыбнулся. Просто, самому себе. Своим собственным мыслям. Этого Чейз не ожидал. - Вы улыбаетесь?... – сказал он как-то недоверчиво, словно подозревая, что каким-нибудь образом перед ним не Хаус, а кто-то в его маске. Грэг попытался высвободиться. Но блондин не хотел отпускать. - Ты уже наобнимался? - Нет. - Что же так? - А вот так! Чейз подался вперед, и мягко коснулся губами губ Хауса. В воздухе закружились кондитерские ароматы. Хаус задохнулся… - Какого?! Ты в своем уме… Наконец, Чейз отступил, разжимая объятья. - Извините, что не предупредил! – улыбнулся он, прежде чем покинуть кабинет своего начальника. Светлые волосы взметнулись, оставляя след в темноте, и в мыслях Хауса, продолжавшего стоять возле окна прислонившись горячим лбом к холодному стеклу, слушая дождь…
Нельзя из букв "о", "ж", "п", "а" составить слово вечность (с)
Здравствуйте всем, когда-то давно я начинала выкладывать сюда перевод фика. Времени с последнего обновления прошло немеряно, но если его еще кто-то помнит, то вот очередная часть Название: Clarity Автор: SassKitten Переводчик: littledoctor Разрешение на перевод: получено Бета:LaSuen Ссылка на оригинал:www.squidge.org/housefanfiction/archive/11/clar... Жанр: романс Пейринг: Хаус/Чейз Размер: миди Рейтинг: NC-17 Предупреждение: нет Содержание: однажды Хаус принимает слишком большую дозу средства от простуды и говорит вслух вещи, которые никогда бы не произнес в здравом уме. Примечание автора: написано по мотивам вызова Switch25 на заданные двадцать пять сюжетов Статус: в работе часть первая часть вторая часть третья
читать дальшеСумчатые Чейз посмотрел на лежащего рядом Хауса. Он не мог поверить, что это случилось. Не мог поверить, что затащил наконец его в свою постель. Глаза Грегори были закрыты, но Чейз не сомневался, что он не спит – кто бы заснул после того, что только что произошло?
Чейз почувствовал себя ребенком, который в рождественское утро терпеливо ждет в кровати, когда уже можно будет пойти разбудить родителей.
– Перестань так громко думать. Некоторые из нас пытаются заснуть. Побудь хорошим маленьким вомбатом, – сказал Хаус. Судя по тому, как мягко звучал его голос, он уже почти спал.
Чейз ухмыльнулся, но тут же нахмурился.
– Почему ты меня так зовешь?
Хаус устало открыл глаза и обнаружил, что Чейз, приподнявшись на локте, смотрит на него.
– Потому что вы забавные и родом из Автралии.
Хаус заметил, что Чейз все так же хмурится, и возвел глаза к потолку, ожидая, пока тот заговорит.
– Мог бы выбрать более мужское животное… вроде кенгуру, – предложил Чейз.
Хаус мысленно улыбнулся. Выводить Чейза из себя было его любимым развлечением. Внешне он лишь напустил на себя скучающий вид.
– Да, но мог бы выбрать и более девчачье, коалу, например.
Чейз все так же смотрел на него сверху вниз, явно не впечатленный.
– Когда-нибудь я отвезу в Австралию и оставлю там на растерзание разозленным местным.
– Дурачок. Учитывая, сколько австралийцы потребляют пива и барбекю, они для этого слишком довольный народ. Попробуй угрожать мне тем, что скормишь акулам или заставишь высидеть одну из твоих ужасающих мыльных опер.
– И это говорит поклонник «Центральной больницы»!
Хаус вдруг обхватил его лицо ладонями, и Чейз, распахнув глаза, уставился на него – для Хауса подобные нежности были редкостью.
– В самом деле хочешь знать, почему я зову тебя вомбатом?
Чейз сглотнул и медленно кивнул.
– Потому что вы оба невозможно милые, – сказал Хаус, и, будто обращаясь к ребенку, ущипнул его за щеки.
Чейз возвел очи горе и плюхнулся на спину.
– А теперь спи, – произнес Хаус, снова закрывая глаза.
Чейз продолжал смотреть на него до тех пор, пока не решил, что тот заснул. Потом осторожно положил руку ему на живот и уткнулся головой в его плечо.
Сюжет №2. Аспирин
Они поехали на работу на разных машинах и едва обменялись парой слов на утреннем совещании, пока обсуждали пациента. Когда Чейз высказывал свои предположения, Хаус ни разу не поднял на него глаз, с другой стороны, он вообще ни на кого из них не смотрел.
– Чейз возьмет… нет, Форман возьмет ее историю, Чейз сделает мне кофе, – выдал наконец Хаус и направился в свой кабинет, так на него и не посмотрев.
Кемерон ушла раньше Формана, и Чейз успел получить в свой адрес ухмылку.
– Что ты сделал, чтобы так его довести?
Вместо ответа Чейз зарычал и ушел делать чертов кофе. Из-за Хауса он заработает мигрень. Теперь его будут наказывать за прошлую ночь? Хаус притворится, что ничего не было? За утро он едва произнес пару слов и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Чейз задумался, не стоило ли принять аспирин, прежде чем идти туда, или, возможно, имело смысл просто стащить у Хауса немного викодина.
Чейз зашел в кабинет, и Хаус посмотрел на него в первый раз за сегодняшний день.
– Закрой дверь.
Неуверенно нахмурившись, Чейз сделал, как ему велели, подошел к взгромоздившемуся на стол Хаусу и поставил рядом с ним кофе.
– Я… – Хаус опустил взгляд в пол, а потом настороженно поднял глаза на смотрящего на него с любопытством Чейза. – Ты был прав.
Чейз нахмурился сильнее.
– Прав по поводу чего?
– Ты сказал, я не могу знать все, – напомнил ему Хаус о случившемся несколько дней назад разговоре над мячом. – Я не знаю, что делаю, – признал он. Он протянул руку, и Чейз подошел ближе, обняв его за талию.
– Знаю, – сказал он. – Я не жду, что ты… просто не надо избегать меня на работе или пытаться на меня даже не смотреть, они не смогут догадаться по таким мелочам, честно говоря, это выглядит еще подозрительнее.
Хаус закрыл глаза и кивнул. Он понимал, что ведет себя как идиот, но впервые за долгие годы совершенно не представлял, что делать.
Чейз не выдержал и улыбнулся: видеть Хауса настолько неготовым к переменам оказалось удивительно милым зрелищем. Он прильнул к нему и неторопливо поцеловал, внимательно прислушиваясь, не раздадутся ли в коридоре чьи-то шаги. Поцелуй остался нежным и мягким, и в голове Хауса неожиданно пронеслись воспоминания о прошлой ночи со стоящим перед ним на коленях Чейзом. Он пожалел, что они не находятся в каком-нибудь более уединенном месте.
Когда они отстранились друг от друга, Хаус нервно кашлянул:
– Хм, думаю, лучше не заниматься этим здесь.
Чейз был разочарован – у него накопилось немало фантазий о том, как он утягивает Хауса с работы в укромное местечко для быстрых ласк – но кивнул.
– Ага, ты прав, – согласился он, понимая, что это, пожалуй, к лучшему, и направился к двери. – А, – Чейз остановился и повернулся к Хаусу. – Не жди, что я буду приносить тебе кофе каждое утро.
– Ну, прошлой ночью я был твоим гостем, так что по всем правилам этикета ты должен мне чашку кофе, – парировал Хаус.
– Да, если бы ты за утро сказал больше двух слов, – ответил Чейз, пытаясь не разулыбаться во весь рот. – Значит ли это, что когда я останусь у тебя, кофе в постель принесешь мне ты? – нахально поинтересовался он.
Хаус поднял бровь и взял со стола папку.
– Посмотрим.
Сюжет седьмой. Объятья
Хаус быстро уяснил, что Чейз просто помешан на объятьях и прикосновениях, прилипая к нему со своей удушающей хваткой по поводу и без. Для Хауса, в принципе никогда не отличавшегося большой любовью к физическому контакту, это оказалось действительно большим изменением в привычной жизни.
Его предыдущие отношения… со Стейси… совсем не походили на эти. В них не было этой постоянной нужды прикасаться друг к другу. Хаус как-то подумал, что в плане привязчивости даже щенок вел бы себя менее требовательно, чем Чейз.
Хаус ничего не имел против поцелуев, собственно говоря, они ему очень нравились, но, по большей части, когда вели к сексу. Чейз же целовал его не только во время прелюдии, он делал это постоянно. Целовал, когда утром выбирался из постели, чтобы пойти сделать кофе. Целовал, когда они рассаживались по разным машинам чтобы ехать на работу, неважно, что через двадцать минут они увиделись бы опять. Целовал, когда вставал с дивана, чтобы пойти в ванную. Последний пункт удивлял Хауса особенно, потому что это была всего лишь чертова ванная, и он исчезал не более чем на пять минут.
Были долгие и страстные поцелуи с языками и стонами. Были легкие невесомые поцелуи в веки, и лоб, и ресницы. Были поцелуи с широко раскрытым ртом, спускавшиеся по телу все ниже и ниже. У мальчика явно была оральная фиксация.
Когда Хаус пытался над чем-то работать, Чейз часто подходил сзади и обнимал… нет, вцеплялся в него, утыкаясь ему в шею и дыша так, будто Хаус мог в любой момент исчезнуть.
Они встречались уже несколько месяцев, и по большей части все было мило. Хаусу нравилась возможность заняться сексом, когда захочется. Нравилось, что рядом есть кто-то, кого можно дразнить и над кем можно подшутить в двенадцать часов ночи. Нравилось, что ему больше не нужно вставать и самому делать себе кофе. Несмотря на все заявления Хауса, что кофе должен получать гость, он проводили большую часть ночей в его доме, поскольку отопление в квартире Чейза так и не заработало, а Хаусу осточертело чинить его всякий раз только лишь за тем, чтобы оно сломалось опять на следующий же день, и, тем не менее, кофе варил именно Чейз.
Не сразу, но постепенно Хаус привык к теплу чужого тела во сне. К тому, что его шею щекочет горячее дыхание, к копне пушистых волос на плече. По правде, он скоро обнаружил, что без этого уже не может спать.
Так что когда Чейз как-то раз во сне откатился на свою сторону кровати, Хаус проснулся. Отлично, подумал, он. Теперь я наконец нормально высплюсь.
Он пролежал десять минут и сдался, перекатившись на сторону Чейза, обхватив его сзади и уткнувшись ему в шею.
Сюжет девятый. Тофу
– Что это? – спросил Хаус, глядя на тарелку, которую ему протягивал Чейз.
Чейз возвел глаза к потолку и сел рядом с ним на диван. Вытащил из-под спины диванную подушку и поставил не нее свою тарелку.
– Это ужин. Я задолбался есть чертовы макароны с сыром каждый раз, как сюда прихожу.
– Да, но когда ты сказал, что будешь готовить, я рассчитывал на нечто, действительно включающее готовку. – Хаус наколол на вилку кусок сырого шпината и поднес к глазам.
– Он приготовлен, просто я не довожу еду до состояния головешки, убивая в ней все полезное.
Хаус проглотил шпинат и тут же потянулся запить его содовой.
– А это что, черт возьми? – спросил он, разглядывая непонятную субстанцию в своей тарелке, больше всего напоминающую свиной жир.
– Это тофу, – терпеливо ответил Чейз, ни секунды не сомневаясь, что Хаусу это и так прекрасно известно. – Не мог бы ты перестать вести себя как избалованный ребенок и просто есть?
Хаус подцепил кусочек тофу, взял в рот и начал жевать, демонстративно двигая челюстями, словно тофу был резиновым.
– Мне оно не нравится, – сообщил он Чейзу, быстро перекладывая остатки в его тарелку.
– Ты даже не попытался.
– Тебе не приходила в голову мысль обвалять это в панировочных сухарях и как следует прожарить? – спросил Хаус, перейдя к рисовой лапше. У нее, решил он, хотя бы был какой-то вкус.
– Тебе не приходила в голову мысль, что ты доктор и глупых вопросов задавать бы не должен? – парировал Чейз, подцепив на вилку кусочек скинутого Хаусом тофу и театрально причмокнув.
– Что на десерт, фрукты? – с сарказмом поинтересовался Хаус. – О Боже, это ведь не фрукты?
– Тебя это волновать не должно, ты его все равно не получишь, – сказал Чейз, не отводя глаз от телевизора.
– Что? Издеваешься?
– Нет. Не съел ужин – никакого десерт, – самодовольно ответил Чейз. – Таковы правила.
– Где? В детском саду? – Хаус снова схватил вилку и стянул с тарелки Чейза кусочек отданного тофу. Положил в рот, быстро прожевал и проглотил, демонстративно скривившись.
Чейз только откинулся на спинку дивана, позволяя ему разобраться с тофу. Он довольно улыбнулся – ему только что удалось обхитрить Хауса. Редкий случай.
– Завтра пойдем в закусочную, – предупредил его Хаус, доедая подобающее, как ему казалось, количество тофу. – Так что на десерт?
Чейз, не торопясь, дожевал, и сделал глоток содовой из его бокала.
– Я его не покупал.
– Что? – не поверил Хаус, отбирая стакан назад.
– Я и не говорил, что он есть. Ты сам это предположил.
– Ну, после того, как я съел это, лучше бы ему быть, – предупредил его Хаус изменившимся и ставшим куда более интимным тоном.
Чейх ухмыльнулся и поставил на пол свою тарелку.
– Думаю, в твоем холодильнике найдется мороженое, – сказал он ему, подвигаясь ближе. – Может, если я увижу, как ты доедаешь ужин, я дам тебе немножко.
Хаус схватил его за руку и дернул на себя, так что Чейз практически оказался у него на коленях. – У меня на уме было другое. – Он пропустил руку через его волосы и притянул в поцелуй. Парень действовал лучше виагры. Собственно, Хаус подумывал поговорить с Кадди насчет возможной экономии и предложить вместо выписывания пациентам виагры просто разрешать Чейзу тереться о каждого минут по пять.
Язык Чейза скользнул ему в рот, и Хаус вжался в него бедрами, желая большей близости.
Раздавшийся стук в дверь заставил их буквально отпрыгнуть друг от друга, словно в комнату в любой момент могла ворваться мама Хауса с грудой собранного в стирку белья. Чейз хмыкнул и передвинулся на свою сторону дивана.
– Ну? Собираешься открывать?
Хаус посмотрел на него, и по выражению голубых глаз было понятно: он не знает, что делать.
– Может, тебе спрятаться в спальне?
Чейз глянул на него так, будто не мог поверить своим ушам.
– Я не буду твоим маленьким грязным секретом, Хаус. Мы не делаем ничего плохого.
Хаус провел рукой по волосам и, услышав, как в дверь снова стучат, пошел открывать.
– Это все равно скорей всего Уилсон, ты больше ни с кем не общаешься, – предположил Чейз. Уилсон о них уже знал, хотя Хаусу явно было до сих пор не по себе, когда они оказывались втроем в одной комнате. Чейз порой задумывался, не боится ли тот, что они начнут обмениваться накопленными о нем историями.
Чейз подвинулся, чтобы видеть дверь. Хаус приоткрыл ее совсем чуть-чуть, желая сначала выяснить, кто пришел.
– Кемерон, – воскликнул Хаус слишком громко и слишком радостно. – Какой сюрприз.
Позади Чейз попытался сползти с дивана и скрыться в спальне, пока дверь не открыли до конца.
К несчастью, он слишком торопился и не заметил на полу рядом с диваном оставленной Хаусом тарелки. Чейз наступил на нее с громким хрустом, вскрикнул от боли, и упал.
Хаус повернулся посмотреть, что случилось, и Кемерон, которую это интересовало не меньше, распахнув дверь полностью, увидела Чейза, с виноватым видом глядящего на нее с пола.
– Чейз, что ты там делаешь? – спросила она, заходя в комнату мимо Хауса, размышлявшего, нет ли возможности прямо сейчас заключить сделку с дьяволом и попросить, чтобы земля под ним в буквальном смысле разверзлась.
Чейз поднялся на ноги и посмотрел на Хауса, который только закатил глаза и беззвучно проговорил «идиот».
– Я…эээ…упал, – глуповато ответил он, зажмуриваясь от собственного идиотизма. – То есть, я пришел чтобы…
– Он мое домашнее животное, – вмешался Хаус, подходя к ним. – Мы вступили в клуб. Я его седлаю и разъезжаю по улицам. Затрат никаких, ест меньше крысы.
Кемерон пропустила комментарий мимо ушей, даже не моргнув, и внимательно оглядела Чейза.
– С тобой все в порядке? Ты не поранился? – Э… нет, ничего страшного, – ответил он, ногой задвигая под диван осколки, чтобы она не увидела, что тарелок две и не сложила два и два. – У меня проблемы в семье… тетя заболела, и я хотел попросить Хауса раскинуть мозгами.
Кемерон кивнула, очевидно не заинтересовавшись, чем они вдвоем занимались.
– Понятно.
Чейз вдруг нахмурился.
– Погоди, а ты что тут делаешь?
Кемерон чуть покраснела. Пришла в надежде на второе свидание? Что ж, слишком поздно, милая, подумал Чейз. Теперь он мой. – Хотела поговорить с тобой кое о чем, – она повернулась к стоящему неподвижно Хаусу. – Но… наверное, мне лучше подождать до завтра. Хаус кивнул, желая, чтобы она ушла. Он посмотрел на Чейза и увидел, как тот сердито хмурится. Только этого ему не хватало.
– Значит, до завтра, – сказал Хаус, и у Кемерон мелькнула мысль, что согласился он подозрительно быстро. – Нам с Чейзом еще нужно обсудить его тетушку.
– Конечно, – она повернулась и улыбнулась Чейзу. – Надеюсь, все будет в порядке.
– Спасибо, – пробормотал он. Никакой тетушки у него не было.
Когда она ушла, Хаус наконец перевел дыхание. В следующий раз Чейз без всяких споров побежит сразу в спальню. Он повернулся к нему, надеясь, что они продолжат с того места, где остановились, но взгляд Чейза был не слишком вдохновляющим.
– Я ее не звал, – решил нужным пояснить Хаус.
– Ты ей все еще нравишься, – сказал ему Чейз, скрестив руки на груди.
– И что? Я же ее не поощряю… и пожалуйста, не надо играть в ревнивого бойфренда, Чейз. Ты не мой бойфренд, и мне это не нужно, – Хаус подошел к нему ближе. Он глянул вниз на тарелку, но решил, что Чейз потом разберется, потому что сам он сейчас вряд ли смог бы нагнуться.
– Тогда кто я, черт побери? – потребовал ответа Чейз. – Развлечение? Кризис среднего возраста? Возможность хорошо потрахаться, что?
На последних словах Хаус не сдержал ухмылки.
– Заявляешь, что не британец, а сам употребляешь такие слова.
Чейз только помотал головой.
– Дьявол, что я делаю? На что я надеялся? Ты говорил, что не хочешь падать, не зная, растянули ли внизу страховку, но защищаться каждый раз приходится мне, – зло проговорил он, схватил с кресла свою сумку и направился к двери.
– Куда ты собрался? – Хаус встал у него на пути. – Переночую сегодня у себя, – огрызнулся Чейз, пытаясь пройти, но Хаус его не пустил. Он обхватил его за талию и чуть ли не насильно притянул к себе.
– Чего ты хочешь от меня, Чейз? Чтобы мы, держась за руки, в воскресенье гуляли по Икее, подбирая подходящие вешалки для полотенец? Это не я. Я таким никогда не буду. Я не смогу тебе этого дать.
Чейз опустил глаза, его плечи поникли. Его вдруг охватила усталость. – Я и не хочу.
– Тогда чего ты хочешь? Я скажу, чего хочу я – я хочу, чтобы ты остался, не потому что ты мой бойфренд и я чувствую себя обязанным, но потому что я так хочу. Если ты здесь, то потому, что таково мое желание.
Чейз закрыл глаза и прижался к нему чуть плотнее. Он медленно кивнул и положил голову Хаусу на плечо. Он не знал, что ему нужно было от Хауса, он просто хотел быть с ним рядом, и Хаус предлагал именно это.
– Давай поспим, – предложил Хаус, гладя его по голове – его самого это успокаивало не меньше, чем Чейза.
Чейз кивнул и поднял голову, позволив увести себя в спальню.
Я знаю, это совершенно не в тему, но: почему во всех фанфиках Хаус называет Чейза Златовлаской? В каком сезоне, в какой серии, когда вообще он его так звал? Или это фанонный канон?
к админам/модерам: можно оно повисит до опознания?
Дамы и господа, это феерично. Удивительно, но это печатают и, видимо, за это платят деньги. Для более полного удовольствия просто листайте дальше галерею или можно посмотреть там, где было найдено, в хаусовском жживом журнале. Ставлю и тэг фанфик, потому что просто журналистской статьей это мракобесие назвать не получается.
Название: о раках-отшельниках Автор: маленький грустный тролль Фэндом: house m.d. Пейринг: Грегори Хаус/Принстон Плейнсборо Рейтинг: чистейший g Предупреждение: сюжета нет, не ищите От автора: если возникнет желание кинуть помидоркой - кидайте, пожуём
читать дальшеНочь сменяется днём, и Грегори Хаус входит в сонную ещё, только начинающую оживать десятками голосов свою больницу. Дождь или солнце, или радиоактивный туман, лето, зима, осень — а только нелюдимый циничный мистер Хаус, доводящий соседей до невроза игрой на губной гармошке в три часа утра, превращается, едва переступив порог, в такого же нелюдимого и не менее циничного доктора Хауса; потенциальных невротиков становится больше в разы, ведь здесь поле деятельности куда шире. Он входит, как хозяин, как муж, возвращающийся домой после долгого отсутствия, оглядывая просыпающееся здание внимательными, пронзительно синими от боли глазами. Знакомая до мельчайших деталей больничная жизнь мягко обволакивает его со всех сторон, и всё в ней привычно и любимо, как потрёпанные кеды, которые уже десять лет как не поднимается рука выбросить. Мельтешение белых халатов, одни и те же – из года в год – разговоры персонала, мягкое гудение лифта – даже лестницы, по которым так неудобно подниматься тем, у кого болят ноги. Больница не приросла к доктору Хаусу, как прочный хрустящий хитин. Она, обжитая и приручённая, больше похожа на старую раковину рака-отшельника – удобно, нигде не жмёт и не натирает, а сверху ещё и жгучая красавица-актиния, отпугивающая хищников. Не сахарно-сладкая – живая и своеобразная, даже вредная порой, больница всегда рада любовно подставить ножку и поиздеваться при случае над тем, кто с удовольствием платит ей тою же монетой. При желании доктор Хаус мог бы даже завернуться в неё – со всеми коридорами, ступеньками и тонкими стеклянными стенками палат – и оборвать раз навсегда все контакты с внешним миром; но это было бы и вполовину не так интересно. У больницы лицо красивой и своенравной женщины, когда она разговаривает с доктором Хаусом о каких-нибудь насущных мелочах вроде судебных исков от родственников пациентов или задерживающейся в недрах больничного бюрократического механизма партии викодинок, и это ему тоже нравится. У больницы вообще есть только один существенный недостаток: в её пределах нельзя передвигаться на мотоцикле.
В коридорах, приёмных, палатах и смотровых больницы обитают пациенты. Они бьются в конвульсиях, задыхаются и имеют бледный или же, напротив, необычайно бодрый вид; иногда из них торчат разнокалиберные трубки или осколки костей, иногда куда более неожиданные предметы. Перемещаясь из палат в реанимацию, из реанимации в палаты, постоянно прибывая извне и покидая больничные стены, и превращаясь вместе с тем в кого-то другого, уже не бережно лелеемого пациента, а просто мистера или миссис таких-то, именно они создают и двигают жизнь больницы. В основной массе это непередаваемо заурядные и скучные экземпляры, однако без них полноводное врачебное великолепие не имело бы смысла. В операционных должны кого-то резать, в кабинетах физиотерапии – облучать, сиделки должны сбиваться с ног, а все возможные датчики – пищать, мигать красными лампочками или хотя бы угрожающе мельтешить сменяющимися цифрами. И если хирург может взять пилу и склониться над чьим-то телом, это значит, что существование легиона врачей оправдано, что больница живёт и дышит, и ей, может быть, даже радостно оттого, что она может это делать. Доктору Хаусу не обязательно принимать участие в этом живом, как течение крови по венам, меняющемся и бесконечно однообразном действе. Его путь лежит по коридорам, мимо, мимо, туда, где для него уже приготовлено самое интересное, что больница может дать ему сегодня. Он счастливчик, несмотря на инвалидность и одинокую холостяцкую жизнь. Он может быть точно уверен, что торт никогда не разрежут без него. Самые сложные и заманчивые больные принадлежат ему, и если когда и бывает скучно сегодня, то уж завтра повезёт в тройном размере; и однажды – может быть, даже на день рождения, или на Рождество, за то, что он его так не любит – бесконечно благие небеса, в которые он упорно не верит, пошлют ему в качестве пациента невероятное счастье: дитя-шизофреника с чем-нибудь аутоиммунным.
Всех их, хромых и болезных, безумно интересных и интересно безумных, больница приносит к нему и складывает на пороге, чтобы доктор Хаус решил их участь. Она притихает, чтобы дать ему подумать, обеспечивает приток свежих идей, окружая его верными и компетентными слугами, приносит руками девочки-иммунолога кофе. В особенно трудных случаях она хмурит своё тонкие брови, и из соседнего кабинета извлекается самое эффективное средство. Средство постоянно улыбается, умеет поддерживать диалог за двоих и не обижается, когда у него таскают еду, пациентов и бланки для рецептов, и это лучший подарок, который больница когда-либо делала ему. Пусть доктор Хаус ругается, скребёт щетину, ловит синестезические галлюцинации под ЛСД, давит на пациентов и дерётся с их родственниками. В результате он сделает то, чего не сможет никто другой. Он совершенно точно не самый лучший врач на свете, но он нужен больнице и немыслим без неё точно так же, как она нужна ему и неотделима от него. Вечером доктор – мистер Хаус уходит наружу, к одиночеству и виски с горстью обезболивающих на прикроватном столике, оставляя за порогом воссозданную, новорождённую – спасённую жизнь, и больница улыбается ему бессонными огнями окон.
Будет ночь, и будет день, и мистер Хаус промчится по утренним улицам на сияющем фаерблэйде, безбожно превышая предельно допустимую скорость. Наружность будет сворачиваться за его спиной, а потом останется на пороге ожидать его возвращения и тихо плескаться у больших стеклянных дверей. Однажды он выйдет из этих дверей, чтобы больше не вернуться; что ж, не бывает бессмертных людей или вечных зданий, и уж всего менее вероятно, что больница сможет уберечь такого неудобного и неосторожного сотрудника. Тогда наружности уже не придётся делить свою собственность с кем-то ещё, а больничные коридоры чуть-чуть опустеют – на одного человека и дюжину колкостей, быть может. Это неважно. Ночь сменяется днём, и больница встречает невыспавшегося и хмурого своего врача. Он сутулится, хромая к лифту и незаметно бросая по сторонам осторожные взгляды исподлобья – не мелькнёт ли на горизонте грозная фигура главврача, означающая скучные часы приёма в клинике и новые жалобы от спасённых, но вечно недовольных мистеров и миссис, бывших некогда в незапамятную пятницу два дня назад его пациентами. Слуги наскоро жуют бутерброды и поминутно оглядываются на дверь в ожидании традиционного утреннего разноса, в машине скорой помощи в нескольких кварталах от больницы тихонько истекает кровью их будущий пациент, а врач-онколог в своём кабинете, как всегда, выкладывает на стол двойную порцию булочек для тех, кто свято верит, что еда, добытая обманом или силой у врага, гораздо вкуснее. Доктор Хаус поднимается в диагностический кабинет, солнце встаёт на востоке, планеты движутся по своим орбитам. В течение ближайших пятнадцати минут мир будет в порядке.
Несмотря на все обещания зарубежных источников о том, что новый контракт с Лизой Эдельштайн вот-вот подпишут, договориться по всем пунктам соглашения так и не удалось. Актриса не вернется в сериал House MD в восьмом сезоне.
Эдельштайн была одним из трех членов актерского состава – вместе с Робертом Шоном Леонардом и Омаром Эппсом – чьи контракты заканчивались в конце этого сезона. Леонард и Эппс договорились в начале этого месяца, однако Эдельштайн, в конечном итоге, решила не возвращаться в сериал на восьмой (и все больше шансов, что последний) сезон, положив тем самым конец взаимоотношениям Хауза и Кадди.
В целях сокращения бюджета у Эдельштайн, как и у некоторых других актеров, просили сокращения зарплаты (от её нынешних $175 тыс), но ценник, как говорят, все еще был довольно высок. Таким образом, Оливия Уайлд рискует остаться единственной постоянной актрисой в сериале.
Я готов предугадывать мысли людей и собак. Но мышление устриц - это какой-то мрак.
Название: Одним вечером Автор: Диран Пейринг: Хаус/Чейз/... Рейтинг: NC-17 Жанр: PWP Размер: мини Примечание: можно воспринимать, как еще одну сцену из бесконечных "дневников роберта чейза". Эротическую. Написано по серии 7.20
читать дальше- Больная нога – не давить. Лучше вообще не задевать. - Хаус, ты невозможен! Я стоял у входа в спальню и смотрел на то, как Грег инструктирует проститутку. - О, а вот и наш кенгуру. – Хаус приветственно улыбнулся и снова повернулся к девушке. – Хотя, если исходить из его постельных предпочтений, он скорее собака Динго… Я закатил глаза и зашел в комнату, закрывая за собой дверь. За последние несколько лет Грегори изрядно поднаторел в изучении австралийской фауны. - Хаус, зачем ты привел сюда эту б… леди. - «Бледи» здесь исключительно по работе. - Да, это я уже понял. Нет, надо признать, что у Хауса вкус-то отменный. Улыбнувшаяся мне девушка была очень привлекательной. Оторвать взгляд от загорелого третьего размера, аккуратно упакованного в кружевной бюстгальтер, было тяжело. - Ну тебе же все нравится. - Грег, тебе чего-то не хватает? Я поздно спохватился. Естественно, Хаус сейчас ответит, что груди ему и не хватает – слишком долго я сам на нее пялился. А Грег ткнул меня легонько в живот тростью и провел ею ниже. - Не мне. Тебе. Я вскинул брови. -А у тебя начались проблемы? Ты не сможешь… Грег театрально хохотнул: - Ахаха. Молодец. Пошутил. – И подошел, заходя за спину и наклоняясь к уху. Дальше он говорил очень вкрадчиво, начал поглаживать по груди сквозь рубашку: - Тебе же иногда хочется быть мачо… Поимей девчонку – расслабься. - Грег, а зачем ты подыгрываешь Форману? Хаус усмехнулся. Я не видел, но прекрасно знал выражение лица Грегори. Ухмылка чуть набок, промелькнувшее в глазах «черт, спалился» и кивок «молодец, догадался». - Все члены команды для меня равны. Пальцы Хауса добрались до ремня, и я запрокинул голову. - И спишь ты со всеми? - Нет, только с женщинами. - Мм. Так вот почему сбежала Мастерс… - Роберт, ты что, подозреваешь меня в педофилии? Она же еще ребенок. - А Кэмерон? - Я ввел правило спанья после ее ухода. Когда решил, что могу снова тебя трахать… тогда и решил, что займусь всей женской половиной команды. - Угу, - я совсем откинулся назад, на Грега, потому что его пальцы уже справились с ремнем и ширинкой, и теперь дразнящее скользили по краю резинки трусов. – А как же Тринадцать? - Она лесбиянка, Чейз, окстись! - Ааа, так вот в чем дело. - И только в этом! – Хаус укусил меня за мочку уха, и его пальцы, наконец, забрались под резинку. В этот момент девушка все-таки подошла к нам – не знаю, уж подал ли ей Грег какой-то знак, или она сама решила, что пришел нужный момент – и опустилась передо мной на колени. В четыре руки с меня быстро стащили джинсы с трусами и она – я же даже ее имени не знаю! – обхватила губами мой полувозбужденный член. Я выдохнул сквозь зубы, снова откидываясь на Грега. Тот поддержал и не только: стоило мне издать первый довольный стон, как он провел руками по пояснице, по попе, сжал с силой ягодицы и скользнул пальцем внутрь. Если бы не вторая рука Грега, обнимающая меня за талию, я бы сполз на пол. Девушка медленно поднялась – и взяла меня за руку, утягивая в сторону кровати. Хаус усмехнулся и отпустил. Я растерялся от неожиданности и она рассмеялась, сама роняя меня на себя. Ну что, Грег… хотел посмотреть – смотри! Я принялся целовать ее в губы, шею, сжал ее грудь, огладил бока, провел рукой по бедрам, скользнул между ее ног, сжимая ладонь. Девушка слегка выгнулась, облизывая губы. Ее джинсы тоже быстро оказались на полу. Я продолжал целовать ее, растрепывая светлые волосы, прикусывая кожу. Грег не справился с собой и подошел к кровати, но потом смог взять себя в руки и просто сел на край. Я приподнялся на локтях, вопросительно глядя на него. Он сложил руки на трости и серьезно кивнул: - Да вы продолжайте, не обращайте на меня внимания. Тут обзор лучше. - А-а-а. Я стащил с себя рубашку, отправляя ее вслед за остальной одеждой. Медленно стянул с девушки трусы, эффектно расстегнул лифчик, не переставая при этом целовать, улыбаться, облизывать ее и свои губы – господи, ну откуда во мне это позерство? Не ожидал от себя. Я понял, что умудряюсь выгибаться и призывно отклячивать зад, не отвлекаясь от облизывания ее сосков. А впрочем… пусть смотрит, пусть. Сам затеял. Я, не отрываясь от прелюдии, которая становилась все жарче, сказал как можно более спокойным голосом: - Это все равно не сработает. Я же сказал Форману, что у меня не было ни одной. А это правда, чтобы не произошло здесь сейчас. - Да. Но, как ты думаешь, если я ему расскажу о том, что это произошло – не все равно ли ему будет, в какой время… - Ну тогда я ему расскажу все, что происходило здесь. Мне кажется, он по такому случаю даже о нашем с ним споре забудет. - Ах ты, сученыш! – Грег сорвался с места, скидывая меня с девушки и наваливаясь сверху всем весом. Я только довольно застонал, пытаясь потереться. Для Грега это был только удобный случай, наконец, включиться в процесс. И я это знал, даже спровоцировал. И он это понимал. Но мы любили поиграть. Хаус ослабил хватку, позволяя мне снова лечь на девушку. Много было в моей жизни сексуальных экспериментов, и menage a-trois был мне не в первой, но вот я еще никогда не оказывался зажат посередине. Судя по лицу проститутки – той-то подобные сцены были не в новинку, она даже изрядное удовольствие получала. Ну или была профессиональной актрисой. И сейчас именно она умудрилась моментально расположить нас в пространстве так, чтоб всем было удобно: заставила меня наклониться ниже, закинула свои ноги мне на плечи – хорошая растяжка нужна всегда, я с Грегом давно это выучил – я оказался почти в колено-локтевой и Хаус тут же спокойно пристроился сзади. И единый ритм мы нашли очень быстро – я, кажется, стонал громче всех. Я насаживался на член Грега, я уже достаточно был с ним, чтобы знать, как сделать это так, чтобы нам обоим срывало крышу, я резко подавался вперед, втрахиваясь в девушку так, что иногда мне казалось, что кровать не выдержит наших опытов. А еще мне казалось, что я очень быстро кончу, оставив этих двоих наслаждаться друг другом. Это было невыносимо прекрасно – удержаться было слишком сложно. И не то, что бы я ошибся… Я действительно кончил первым. Но от того, как я выгибался и сжимался вокруг члена Грега, тот не особо от меня отстал. Да и девушке, быстро схватившей меня за руку и прижавшей ее к клитору, хватило всего пары движений. Я обессилено опустился рядом с ней. Это было прекрасным окончанием тяжелого трудового дня, но выматывающим. Хаус, так и почти не раздевавшийся, вытащил из кармана деньги и протянул их девушке. Та улыбнулась, все еще тяжело дыша, взяла деньги и стала быстро собираться. Я посмотрел на Грега. Вот интересно, он давно хотел попробовать и нашел повод? Или и правда хотел поставить меня на место в этом чертовом споре с Форманом? Я снова обернулся к девушке: - А зовут-то тебя как? Она уже нацепила джинсы и, по ходу, не очень удивилась вопросу, бросив через плечо: - Эрика. Да. Давно я так не смеялся. Спасибо, Грег.
- Ватсон, вы пидор? - Холмс, как вы догадались? - Я не догадался, я спросил...
Название: Показалось?... Автор: Kommissar Пейринг: Хаус/Уилсон Рейтинг: PG Дисклаймер: герои не мои Саммари: Что это было, черт возьми?! От автора: между прочим, название и саммари можно ловко менять местами - это кому как понравится...)
читать дальше- А знаешь, - заметил Уилсон, когда они сидели в кафетерии, - по-моему, ты просто мне завидуешь. Хаус только крякнул, мол, да, конечно. - Ты мешаешь мне видеться с Эмбер, отбираешь ее время, устраиваешь мне ловушки…. Голубые глаза устало, и обиженно взглянули на негодующего онколога. - Ты постоянно подкарауливаешь нас, чтобы сделать какую-то гадость! Ты не… - Ну почему сразу гадость? – вставил Хаус в длительный монолог Уилсона. Тот притворно-опасливо покосился на него. - А что, у тебя бывают и добрые намерения? Надеюсь, не по отношению к Эмбер… Брюнет запнулся, понял, что сказал что-то не то. Хаус продолжал молча смотреть в черные насторожившиеся вдруг глазки товарища. - Хаус, ты ведь не хочешь сказать, что…. На этих словах последний, встал из-за стола, и пошел к выходу. Только у дверей его нагнал Уилсон. - Да постой ты!... – хлопнул он по широкому крепкому плечу самого вредного в мире врача. И если бы только «врача»… Хаус остановился. - Послушай… - понизив голос начал мужчина, - а ты случайно не из этих?... Он сделал многозначительный жест бровями. И слово «пидор» непрошено зависло над их головами. Поняв, что тот просто так не отвяжется, Грэг повернулся. - Да, - сказал он, прижимаясь к коллеге, - я из ЭТИХ!... Его щетина, над которой он никогда особо не парился, кольнула мягкую кожу щеки Уилсона. Тот легонько вздрогнул, но не отошел. - А, милый одеколон! - просипел Хаус, глубоко вдыхая воздух. – Кто-то из пациентов подарил? А, наверное, тот, широкоплечий тип с родинкой под правым глазом! Уилсон почувствовал твердую ножку трости между своих ног. - Ты… ч-чего?... – спросил он охрипшего мужчину, доселе не воспринимая его слова в серьез. Голубые с поволокой глаза как-то слишком нежно смотрели на него. Тонкие губы приоткрылись, и из них показался розовый влажный кончик языка. У Уилсона участилось дыхание, когда тот плавно скользнул по его губам, и ловко нырнул обратно. - Не бойся, - шепнул Хаус ему в ухо. Их тела стояли слишком близко друг к другу. Трость мягко касалась колен. Держа руки в карманах халата, онколог почувствовал, как они дрожат. - Я пошутил… - добавил его друг, шумно выдыхая, от чего по коже доктора пробежала волна мурашек. А потом Грэг развернулся, и на этот раз ни кем не останавливаемый, скрылся в створке лифта. Уилсон продолжал стоять, не понимая, что с ним только что было, и почему обычные шуточки Хауса вывели его из равновесия.
Название: Букетик драбблов Автор: ПоДождДинка Бета: Андрей305 Пейринг: хилсон Жанр: слеш Рейтинг: хай будэ NC-15 Дисклеймер: Не мое, не мое От автора: драблики написаны в разное время под впечатлением от различных серий.
- Ты в детстве мечтал о собаке? Хаус обернулся. В широко раскрытых глазах, еще секунду назад затуманенных, царили недоумение и удивление. - Почему ты… - хрипло начал он, кашлянул и продолжил: – Почему ты спросил об этом сейчас? Уилсон застенчиво улыбнулся, и вместе с этим абсолютно бесстыдно качнув бедрами, заставил Хауса то ли выдохнуть, то ли ахнуть. - Просто так, - пожал Уилсон плечами. - Бог мой, - простонал Хаус, утыкаясь в подушку лбом. – Я и не знал, что люблю сумасшедшего.
Шнурки
- У тебя шнурок развязался. - По статистике, люди гибнут в семь раз чаще, поскользнувшись на банановой кожуре, - сообщил Хаус, продолжая шагать к лифту. - Ты хочешь улучшить эти данные? Остановись на секунду, завяжи шнурок. - Завязывай его сам, если он так тебя волнует. Мне все равно. - Ага, еще шнурков я тебе не завязывал. - Тогда молчи. Уилсон еще несколько слов назад учуял провокацию, и сейчас у него был выбор: поддаваться или нет. - Ну? – остановился перед лифтом Хаус, с хитрющей улыбкой оглядывая Уилсона. – И ты позволишь мне погибнуть? Левую ногу он нарочито выставил чуть вперед, так, чтобы отчетливо был виден коварный шнурок, нагло распустивший хвосты по обе стороны кроссовки. Уилсон с еле заметной улыбкой присел на корточки. - Когда-нибудь ты опустишься передо мной на колени совсем по другому поводу, - произнес Хаус абсолютно безразличным тоном. Уилсон не прошипел что-нибудь вроде «заткнись», не вскочил с возмущенным видом, он даже не бросил своего занятия, лишь беззвучно фыркнув в ответ (его выдал дернувшийся хохолок волос на макушке). - У тебя очень нелогичное понятие о времени, - заканчивая завязывать детсадовский, аккуратный бантик, сказал Уилсон. Он поднялся, и с самым невозмутимым видом вошел в подъехавший лифт, упорно игнорируя вопросительный взгляд Хауса. Где-то на втором этаже он объяснил: - Я думал, что «когда-нибудь» означает далекое будущее, а не «через полчаса».
Слезами Чейза…
Хаус ничем не выдал, что заметил появление Уилсона в дверях. Однако спустя несколько секунд произнес, не отрывая взгляда от телевизора: - Оставь в покое переносицу и скажи наконец, что случилось? Уилсон опустил руку и озадаченно сообщил: - Чейз в подсобке...плачет, - помолчал и добавил. – Ползает под столом и плачет. Хаус не донес до рта чипс, кинул обратно в пакет, промахнулся и, оставив ее лежать прямо на одеяле, возле руки безучастного коматозника, резко развернулся на стуле. - Как это? – азартный интерес, засветившийся в его глазах, дал Уилсону повод думать, что это не Хаус довел несчастного австралийца до слез. - Тебе что, показать, как Чейз ползает под столом и плачет? – немного раздраженно отозвался Уилсон, провожая стремительно шагающего друга взглядом. В подсобке, однако, вместо рыдающего кенгуренка, к разочарованию Хауса, они нашли лишь темноту. - Наверное, пошел плакать в более укромное место, - пробормотал Уилсон, стоя на пороге. - Нет уж, - Хаус вдруг впихнул его в комнатушку, щелкнул замком и включил свет. - Во-первых, надо убедиться, что его точно тут нет. А во-вторых... Он рывком развернул к себе Уилсона и поцеловал так яростно, так жадно, что у того перехватило дыхание, а ноги стали подкашиваться. - Во-вторых, - промурлыкал Хаус, с удовлетворением разглядывая мгновенно припухшие губы Уилсона. - Надо выяснить, чего это тебя понесло в подсобку?
********************** - Не проходит? - участливо спросил Форман. - Пока нет, - буркнул Чейз, болезненно жмурясь. Глянул воспаленными, красными глазами на коллегу и, утирая непрошенные слезы, произнес: - Надо будет нашу подсобку на токсины проверить. Я только зашел туда, у меня сразу аллергическая реакция началась. - Ты, кстати, не в курсе, где Хаус?- спросил Форман. - Нет. Его и Уилсон искал. - Ага, а медсестры сейчас ищут Уилсона, - хмыкнул Форман. Чейз пожал плечами и потер затылок, где уже появилась шишка, которую он набил, ползая под столом в подсобке в поисках оброненного мобильного телефона.
Тебя до капли выпить жажду я*
Вчерашняя рождественская снежная сказка утром начала таять под расплакавшимся небом. Однако даже тот факт, что Хаус щедро зачерпнул ледяной каши двумя ботинками еще возле дома, не стер с его довольного лица победоносной улыбки. Он не потерял присутствия духа и на парковке, когда, поскользнувшись, едва не хлопнулся в месиво из грязи и снега. Уилсон, все утро старательно избегающий взгляда друга, даже не отреагировал. Как шел, опустив голову, с видом обречённого на казнь , так и продолжил свое восхождение на Голгофу. Перед входом в клинику Уилсон остановился и с тоской посмотрел на Хауса с его ослепительной улыбкой. - Смелее, тореро, - подбодрил Хаус. Уилсон сделал полшага вперед и отшатнулся от приветливо разъехавшихся дверей, словно от пещеры с драконом. - Это нечестно, - пролепетал он. - Ну-ка, ну-ка... Что именно нечестно? - уточнил Хаус, отступая на шаг и вежливо пропуская даму с зонтиком. Он даже оставил без внимания тот факт, что из-за этого доброго порыва оказался в центре лужи. - Все в госпитале слышали, что я сказал? Слышали. Свидетелей более чем достаточно. - Но ведь...никто не воспринял это всерьез. - А что, мы разве это оговаривали? - удивился Хаус. - Даже если и так. Я могу повторить свою часть пари на бис. Прямо сейчас... - он решительно шагнул вперед, но Уилсон буквально повис на его левой руке. - Стой. Не надо. - Ну почему же? - Хаус откровенно веселился. Он поднес правую ладонь ко рту и заорал в открытые двери: - Эй, я заявляю со всей серьезностью - я люблю Джеймса... - Хватит, - Уилсон оттащил его от входа. Щеки у него полыхали багровым румянцем смущения и стыда. Он повернулся к Хаусу спиной, постоял так несколько секунд, опустив голову, и глухо произнес: - Ну, давай. Хаус просиял. Первым делом сунул ему трость в ладонь, заботливо стряхнул с пальто холодные капли, взял Уилсона за плечи и сладчайшим голосом попросил: - Чуть-чуть наклонись, пожалуйста. Кажется, послышался скрип зубов Уилсона, но просьбу он выполнил - покорно уперся ладонями в колени. Хаус одним движением запрыгнул ему на спину, словно собрался поиграть в чехарду. Уилсон пошатнулся, но устоял. Медленно выпрямился, дернул плечами, чтобы поднять Хауса повыше и буркнул: - Ноги подними, пальто испачкаешь. Хаус послушно выставил вперед ноги в мокрых кроссовках и пришпорил Уилсона. Тот медленно вошел в клинику. - А песню? - возмутился Хаус. Уилсон молчал и только наливался краской от изумленных взглядов. Сначала побагровели щеки, потом лоб, шея, уши. - Не будешь петь, я буду говорить,- пригрозил Хаус. - И скорости прибавь, у тебя три круга вокруг поста. Уилсон, продолжая полыхать, запел: - Мне не дано заснуть, век не могу сомкнуть, Когда в разлуке мы мне нет совсем житья. И наши встречи так редки, мы друг от друга далеки, Но в этот миг тебя до капли выпить жажду я. Я прижмусь к тебе. Не верю, что ты рядом! Ах, как мерно сердце бьется, Просто спишь и нам не надо Расставаться. Я боюсь, что ты растаешь! Только б задержать тот миг, когда ты обретаешь реальность, - последний круг, и последнюю строку они допевали уже на два голоса. Только Уилсон пел гораздо тише, и Хаус собрался было его пришпорить еще разок, как голос Уилсона вместо слов аэросмитовской песни вдруг произнес: - Кадди обещала утроить тебе количество часов в клинике, если ты сегодня опоздаешь. Хаус открыл глаза. Уилсон стоял возле кровати уже при полном параде, и его улыбка так не соответствовала строгому и деловому виду, что Хаусу даже показалось, что Уилсон до сих пор в пижамных штанах и футболке. - А ну-ка спой, - попросил Хаус. - Но Кадди… - Запретила тебе петь по утрам? – улыбнулся Хаус. – Давай же, необязательно исполнять арию. Пару строчек из любой песни. Уилсон мог повернуться и уйти молча, мог снова начать ныть, что Кадди их четвертует, но вместо этого он вздохнул и запел: - Я, не шевелясь, ловлю твое дыхание, Твою сладкую улыбку На подушке. Белой тканью Мы укутаны. Желаю быть здесь вечно, Чтоб сжимать тебя в объятиях бесконечно. Каждый миг с тобой вдвоем, это миг наслажденья… Достаточно? – резко оборвал свою серенаду Уилсон. - Вполне, - Хаус сел, спустил ноги на пол и, заглядывая снизу вверх в глаза Уилсона, поинтересовался. – Хочешь пари?
*В тексте использован стихотворный перевод песни "Don't Wanna Miss a Thing" (гр."Aerosmith")
Я готов предугадывать мысли людей и собак. Но мышление устриц - это какой-то мрак.
Всем доброго времени суток) На просторах интернета появился новый проект - Первое Мультифандомное Радио. В нашем эфире звучат интересные передачи (зверь-обоснуй, история фандомов и т.д.), интервью с деятелями разных фандомов, в прямом эфире идут интересные разговоры на всякие разные весьма интересные темы) И, конечно же, аудиофики!
И вот вашему вниманию представляется аудиофанфик по Хаусу. Он будет звучать завтра в 23-30 (по Москве). шапкаНазвание: Идеальное состояние несовершенства Автор: Duckie Nicks Рейтинг: NC-17 Персонажи: Кадди/Хаус, Рейчел, Джулия Предупреждение: Здесь содержатся сцены секусального характера! Если вы не любите этого, пожалуйста, не читайте. Саммари: Несколько сцен, раскрывающих отношения между Хаусом и Кадди. Действие происходит в основном после «Шрапнели», так что содержатся спойлеры к этой серии. Отказ: Не мое. Ссылка на текст
Если у вас есть пожелания, предложения и вопросы - заходите))
Название: Поехали Автор: Duckie Nicks Рейтинг: NC-17 Пейринг: Хаус/Кадди Предупреждение: В этом рассказе содержатся сцены сексуального характера! Если вам это не нравится, пожалуйста, не читайте. Саммари: Хаус и Кадди отправляются в Монт Сан-Мишель, но всё равно не могут сбежать от всех своих проблем. Заметки автора: Этот фик был по просьбе samanthaviner, которая просила фик о поездке Кадди и Хауса в Монт Сан-Мишель, которую мы так и не увидели. Отказ: Это не моё.
читать дальше Она уже жалела об этой поездке с Хаусом.
А путешествие еще даже и не началось.
По правде говоря, Кадди не хотела ехать в отпуск. Их отношения были еще только в самом начале (они встречались всего только две недели), и она чувствовала, что для поездки за город еще рановато.
Важнее было то, что из-за вышеозначенных отношений работать стало еще сложнее, чем обычно. Половина ее подчиненных осуждали ее за то, что она встречается с Хаусом. Хотя, не так: они осуждали ее за то, что она встречается с тем, кого все ненавидели. Некоторые были даже настолько оскорблены и не скрывали этого, что в любой день по поводу трети принятых ею решений у нее было такое ощущение, что она ступила на тропу войны. Поэтому принимая во внимание то, что в данный момент ее контроль над больницей был чисто номинальным, она не считала, что отпуск — это хорошая идея.
Но ей казалось, что для Хауса это очень важно.
С той самой секунды, когда он поднял эту тему, он говорил таким тоном, что это звучало не как предложение, а, скорее, как требование. Он никогда не злился и не поднимал голоса, но каждый раз, когда она выказывала хоть малейшее сомнение, он смотрел на нее так, будто бы она разбивала ему сердце. Она очень быстро поняла, что если она не поедет, он обидится.
Очень обидится.
Это звучало смешно, но отрицать этот факт было невозможно: Хаус примет это на личный счет и ему покажется, что она отвергает его. И чем это тогда обернется для их начинающихся отношений?
Кадди уже решила, что она никогда не хочет этого узнать.
Но всё равно сидя в самолете на летном поле в ожидании, пока устранятся какие-то механические проблемы и самолет всзлетит, она не могла не думать о том, как ей хотелось быть дома.
Мысли заставили ее нетерпеливо взглянуть на часы, и ту же секунду она пожалела об этом.
Было полвосьмого.
Рейчел ложится спать.
Это также означало, что они сидят на взлетке уже час, но Кадди это не волновало. Нет, волновало, конечно, но больше всего она сожалела о том, что в это время она могла бы быть с дочерью, но не была.
Нет, она конечно, не винила Хауса ни в чем. Ей не очень-то это всё нравилось, но она ценила все усилия Хауса. И, естественно, он не мог предвидеть такие задержки.
Если бы мог, они бы тут не сидели, потому что в данный момент он был в десять раз дерганнее, чем она.
— Расслабься, — попыталась его успокоить Кадди, когда он стал нетерпеливо ёрзать в кресле.
Он сдержался, чтобы не глянуть на нее. Очевидно, что его уже не веселило докучать стюардессе различными просьбами принести вина или закусок.
— Мы тут уже час сидим.
— И еще десять нам сидеть, — сказала она, протягивая руку и касаясь пальцами волос у него на затылке. — Успокойся.
— Легко тебе сказать, — капризно буркнул он. Еще раз изменив положение в кресле, он переставил ноги, как будто хотел показать ей, как он несчастен. — Это тебе надо было ехать во Францию. Я был бы вполне счастлив, сидя дома на диване, в трусах, смотрел бы «Домохозяек» и ел бы пиццу все выходные.
Кадди пришлось отвернуться к окну, чтобы спрятать выражение недоумения на лице.
Он правда пытался вести себя так, будто бы это она настояла на поездке? Неужели он настолько не осознавал собственное поведение последние две недели, что не понимает, что именно из-за него они сидят в этом самолете?
Нет, тут же решила она. У Хауса странный образ мышления, но он не идиот. Если он и вел себя определенным образом последние две недели, то делал он это сознательно и по доброй воле. А то, что он винит теперь ее, объясняется лишь тем, что то, что он запланировал не пошло по плану.
Поняв, что он, видимо, представил каждую минуту их поездки до самых мелочей, Кадди понимала почему он был так раздражен задержкой. Час на взлетке равнялся часу в придуманном им расписании. И пусть он не был перфекционистом, она знала, что он хотел, чтобы эти выходные прошли идеальным образом. Не думая о том, чего хотелось ей, он очень ясно дал понять, что для него этот отпуск очень важен. И если что-то испортит его, он будет решительно недоволен.
К несчастью, самолет был настроен сделать именно это: испорить его планы. И конечно же, Хаус вел себя как пятилетка, которому хочется спать.
Зная это, Кадди заставила себя проигнорировать его слова. Ей хотелось подчеркнуть, что всё это происходило не из-за нее, но она смолчала. Всё равно это бы не помогло, а он бы всё равно с ней не согласился.
Вздохнув, она снова повернулась к нему.
— Я знаю, — соврала она. — Прости, что потащила тебя.
Он махнул рукой в ответ, как будто бы ей вовсе не стоило извиняться, чего она, впрочем, и не делала, потому что не за что было извиняться, но эти мысли она оставила при себе.
— Но мы здесь, — начала она твердым и уверенным голосом. — Мы ничего не можем поделать. Мы не можем сойти с самолета. Мы не можем заставить их работать быстрее. Поэтому просто закрой глаза и попробуй поспать...
— Восьми еще даже нет, — перебил он. — Я так рано не могу уснуть.
— Просто закрой глаза и попытайся расслабиться.
Так Кадди говорила Рейчел, когда та отказывалась оставаться в кроватке и спать. Но несомненно, она не представляла, что ей придется говорить это своему мужчине.
Но когда Хаус с кислой миной снова поёрзал в кресле, она не смогла удержаться от мысли, что она — самый взрослый человек на планете.
Фактически, иногда, когда она была с ним, она чувствовала себя виноватой за то, что встречается с ребенком.
Закрыв глаза, Кадди никак не могла избавиться от мысли о том, что у их отношений очень сомнительное начало.
***
Она проснулась от того, что он нежно поглаживал ее шею. Его нос тихонько тыклася в ее скулу, и он ласково целовал ее.
— Проснись, — прошептал он.
Кадди поборола желание простонать.
Который бы ни был час, ее тело говорило ей, что это было далеко не утро. Не открывая глаз, она пробубнила:
— Что такое?
— Проснись, — повторил он, не отвечая на вопрос.
Она тут же поняла, куда ведет этот разговор. Она может продолжать спрашивать, в чем дело и пытаться догадаться, чего он хочет, но он никогда не даст ей прямого ответа, пока она не откроет глаза и не обратит на него всё свое внимание.
С трудом открыв глаза, она раздраженно повторила:
— Что случилось?
— Хочешь вступить в клуб «10000 метров над землей»?
Она даже не стала разбираться, пытается ли он соблазнить ее этим вопросом. Это было не важно, потому что в любом случае ее ответ — «нет».
— Нет?
— Нет, — четко сказала она. — Спи.
Кадди знала, что так легко он не сдастся, и когда его рука начала движение к ней, она быстро ее поймала.
— Спи, — повторила она.
— Но...
— Подумай, — нетерпеливо перебила она. — Ты больше шести футов ростом. Уборные маленькие, — тихо проговорила она. — Твоя нога не...
— Так. И совершенно ясно, что твоя задница не поместится...
— Я просто говорю, что это плохая идея, — объяснила она.
— Прекрасно.
Он отвернулся от нее с кислой миной, а всё, о чем она могла думать, это то, что всё начинается далеко не прекрасно.
***
Когда на следующее утро они прибыли в Париж, их настроение не очень изменилось. Нужно было еще час убить в аэропорту Шарля де Голля до следующего рейса, поэтому они решили позавтракать в одном из множества тамошних кафе. От этого Кадди не слишком полегчало. Более того, кофеин из ее кофе в сочетании с сахаром из ее круасана убили последние добрые мысли о предстоящем отпуске.
Реакция Хауса была чуть более позитивной. С животом, набитым яичницей, прошутто, бриошем, кофе и шоколадными круассанами, он казался более разговорчивым. Возможно, это стало просто результатом переедания, но в любом случае, он смог оставить позади разочарование по поводу неудавшегося секса в самолете.
С другой стороны, тот факт, что им предстоял еще один перелет и поездка на машине, возбуждал его нетерпение еще больше. Он не произносил слов «Мы уже приехали?», но Кадди буквально слышала, как он их думает, и с каждой секундой эта мысль, казалось, становилась все громче и громче.
И это раздражало.
К тому времени, когда они наконец добрались до Монт Сан-Мишель, они оба были вымотанные и злые.
Подразумевалось, что это будет романтическое и веселое мероприятие. Они должны были радостно обсуждать какая кругом красота, как тепло или игриво спорить о том, чем же они займутся в первую очередь.
Вместо этого они отправились прямо в отель. Хаус прописал их в гостинице, общаясь с администратором на безукоризненном французском. В обычных обстоятельствах Кадди сочла бы это за попытку ее впечатлить. Черт подери, в обычных обстоятельствах это и была бы попытка, которая бы ее-таки удивила. Но сегодня она молча стояла рядом с ним и позволяла ему оскорблять администратора и, наконец, получить ключи от их номера.
К тому времени, когда они добрались до комнаты, она была слишком усталой, чтобы смотреть по сторонам. Она просто забралась в постель и уснула.
***
К вечеру они наконец собрались выйти. После короткого сна, звонка матери и долгого душа Кадди почувствовала новый прилив сил и засомневалась, как можно было быть несчастно в таком прекрасном месте. Кто может быть унылым здесь?
Воздух был влажным, но не горячим. Солнце было яркое, но по небу плыло достаточно облаков, чтобы не сделать жару невыносимой. Всё, что ей оставалось сделать, это накинуть мягкое, легкое лиловое хлопковое платье, обуть сандали, и она была готова обследовать музеи и собор. Даже Хаус казался... в предвкушении.
Ей не нравилось применять к нему это слово, потому что «в предвкушении» и Хаус не очень-то сочетались, но после душа он с готовностью взял ее за руку и вывел из гостиницы.
Они прошли пешком всего минут пять, и он остановился. Зная, что она была неправа в том, что не хотела ехать, она повернулась к нему лицом.
— Ты был прав. Здесь здорово.
Как только слова слетели с ее губ, он тут же принял самодовольное выражение лица.
— Не стоит. Я имею ввиду, не стоит упоминать мою правоту... я ж никогда не бываю прав.
Нахмурившись, она отпустила его руку.
— Знаешь что...
Его губы на ее губах моментально заставили ее замолчать. Он целовал ее жестко, его пальцы путались в ее волосах, а язык был занят исследованием ее рта.
Кадди оттолкнула его, изображая раздражение на лице, но через пару секунд он снова перешел в наступление. Обняв ее одной рукой за талию, он спросил со всей серьезностью:
— Куда?
Она понятия не имела. Обычно она всегда знала ответ на этот вопрос, потому что в обычном порядке, она бы узнала куда она хочет пойти и что посмотреть в Монт Сен-Мишель еще до того, как сюда приехать. Но разрываясь между Хаусом, Рейчел и работой, она просто не нашла на это времени.
Но вместо того, чтобы признаться в этом, она просто потянула его за собой.
*** Отрицать было невозможно: Монт Сен-Мишель — самое необычно прекрасное место, где ей приходилось бывать. Волны постоянно бились о скалистые берега, и шум этот — чем-то напоминавший биение сердца — был слышен везде и всегда. Трава и другая растительность росли под странным углом к выступающим скалам. В одну секунду ей на глаза попадались гранитные бесформенные глыбы, а в другую она видела словно аккуратно вырезанные кирпичики. Над головой тянулись в бледно-голубое небо высокие шпили и золотая статуя святого Мишеля.
В целом... в этом месте сочетались очень странные вещи: красота и практичность, памятник человеческой духовности и холодная крепость, которая временами казалась враждебной. Но Кадди чувствовала, что влюбляется в это место.
Хаус же, напротив... В общем-то, она не была уверена, что именно он чувствовал, потому что, несмотря на то, что место ей очень понравилось, она понимала, почему кто-то другой может принять его совершенно противоположным образом.
По крайней мере, она могла понять, почему ему это место не нравилось.
Нужно было много ходить.
Очень много.
Ее собственные ноги ныли и горели, и она даже и представить не могла, как вся эта ходьба сказывалась на нем. Ему приходилось нелегко — идти по неровной дороге, бегущей то вверх, то вниз.
Но каждый раз, когда она пыталась поднять эту тему, он быстро ее обрубал.
— Я в порядке. Иди.
Тем не менее, чем дальше они заходили, тем очевиднее становилось: он был не в порядке. Казалось, его боль сквозит в каждом его движении и во всем его теле. Он немного потел, хотя не было жарко. Он хромал намного выраженнее, чем когда их путь только начался. Его ладонь так сильно сжимала трость, что костяшки пальцев становились белыми. И пусть она знала, что он не хочет ее замечаний, она не могла больше молчать.
— Хаус, может быть присядем, — вкрадчиво предложила она.
Он пристально посмотрел на нее, очевидно оценивая ее мотивы, и ему не понравилось то, что он увидел.
— Я же сказал тебе — я в порядке.
Слова вылетели очень зло, и как только они были произнесены, Кадди заметила, что Хаус уже сожалел о сказанном.
Потянув ее за руку, он повел ее в тихую аллею, прилегающую к дороге. Было ясно, что он не хочет говорить в присутствии других людей, что казалось странным, потому что обычно ссоры с ней он не пытался спрятать от чужого глаза. Тот факт, что он намеревался рассказать всей больнице, что она делала минет, был доказательством тому, что о понятии приватности Хаус ни сном, ни духом. Но тем не менее теперь он уводил ее в узкую улочку.
Когда они оказались в тени, он отпустил ее руку.
— Ты не в порядке, — повторила она. — Тебе больно.
— Да, — практически прошипел он. — Мне больно. Что еще нового?
Хаус хотел развеять ее беспокойство, но говоря это, он потянулся в карман за ибупрофеном.
— Тебе больнее, чем обычно, — исправилась она. — Я этого не хочу.
Он проглотил таблетку.
— А что ты думала случится в месте, где нужно везде ходить? Думала, у меня вырастут крылья и я буду летать?
— Хаус, — осторожно начала она. — Я не просила тебя отвезти меня во Францию. Ты ставишь всё так, будто бы это я тебя притащила, но я не...
— Может помолчишь? — потребовал он. — Я привез тебя сюда, потому что ты хотела сюда приехать. Я...
— Нет, — быстро отрезала она. Она не позволит ему навешать на нее всех собак. — Я хотела сюда приехать очень давно. Я не просила тебя запоминать мой скринсейвер. Я не просила тебя привозить меня сюда. И вообще, если бы ты не упомянул об этом, я бы даже и не вспомнила...
— Я не виноват в том, что хочу устроить моей девушке отпуск, — прорычал он.
Когда он поставил ситуацию таким образом... Кадди не смогла отрицать, что он прав.
— Я не виноват в том, что пригласил тебя поехать. И уж точно я не виноват в том, — сурово добавил он, — что ты не можешь справиться с моей болью.
Она покачала головой.
— Нет... нет, вовсе не так. — Он молчал. — Я понимаю, что тебе больно.
— Я не сказал, что ты не понимаешь, — он махнул рукой.
Она в недоумении нахмурила брови.
— Тогда...
— До тебя не доходит, что мне по-любому будет больно.
— Хаус, я знаю...
— Рационально мысля, ты понимаешь, — признал он. — Но будь честной — ты не привыкла сталкиваться со всем этим вне работы.
Кадди отвернулась. Он не был резок и не критиковал. Пусть несколько мгновений назад казалось, что он злится, теперь она видела, что это не так. Здесь больше подходило слово «расстроенный», и теперь ей казалось, что она поняла.
Конечно же, он был прав.
Она не была готова к этой части их отношений.
Будучи одним из тех людей, кто был причастен к удалению мышцы из его она, она, естественно, знала, что он страдает от хронической боли. Другие могли и не знать, но она полностью осознавала, до чего доводила его эта боль на протяжении всех лет. И пусть боль стала чуть тише, когда он слез с викодина, всё равно невозможно было не заметить, что наступают моменты, когда она поглощала его целиком. И тем не менее, он был прав: ей не приходилось сталкиваться с этой болью лично.
Да, за многие годы работы она видела его в различной стадии отчаяния, но она всегда могла отделить себя от его реальности, когда чувствовала такую необходимость. Она могла уйти домой и сосредоточиться на своих делах.
А теперь... она не могла этого.
Хаус больше не был просто ее другом или подчиненным.
Он был ее мужчиной.
И теперь она должна была сталкиваться с его болью лицом к лицу в такое время и в таких местах, которые ее не устраивали. Ей приходилось справляться также, как и ему. Она не должна была отгораживаться от этого, если она хотела сохранить отношения.
Она должна была принять тот факт, что она не может уничтожить боль.
Не важно, что она делала или не делала. Не важно, пошли бы они сейчас в гостиницу или остались дома.
Он бы всё равно сказал то, что он сказал.
Зная это, она тут же почувствовала вину. Если бы она не настаивала на операции...
— Ты не виновата, — тихо проговорил он.
Она медленно моргнула. Иногда она всё ещё удивлялась тому, насколько хорошо он ее знает, знает ее мысли, и сейчас она потеряла дар речи.
— Ты ничего не можешь тут поделать, — продолжил он.
Она попыталась найти верные слова.
— Я это ненавижу, — наконец призналась она. — Я хотела бы...
— Ты хотела бы, чтобы стало легче? — У нее не было времени, чтобы ответить утвердительно или кивнуть, потому что он сказал: — Для начала прекрати спрашивать, в порядке ли я. Это раздражает.
— Ладно, — кротко проговорила она. Она не хотела его обидеть, но было ясно, что именно это и случилось.
— Во-вторых, поверь, если что-то пойдет не так, я тебе скажу. Если я захочу остановиться и вернуться в отель, я скажу сам.
Кадди сомневалась в правдивости этих слов. Она очень сильно подозревала, что ради нее он будет продолжать идти.
— В-третьих, — быстро продолжил он, пока она не начала возражать. — Если ты и в самом деле хочешь, чтобы стало легче... — его голос стал опасно низким, — снимай трусики прямо сейчас.
Она не смогла сдержать нервный смех.
— Ты просишь меня заняться сексом.... тут?
— Я определенно не прошу тебя одолжить мне нижнее белье.
Она была полностью одета, но под голодным взглядом его ярких глаз она чувствовала себя совершенно голой... уязвимой. Она нервно облизала губы.
— Но...
— Я же сказал, что я в порядке. Кроме того, эндорфины...
— Я не это собиралась сказать, — перебила она прежде, чем он успел разозлиться. — Я собиралась сказать, что еще слишком светло.
Это звучало глупо даже для нее самой, но именно это она и подумала. Хотя солнце уже садилось за горизонт, было все еще очень светло. Пусть небо и было разцвечено оттенками розового и желтого, но это бы не стало препятствием тому, чтобы кто-нибудь увидел их, занимающимися любовью в аллее.
— Никто нас тут не увидит, — спокойно сказал он. — Чтобы нас заметить, нужно свернуть на эту улицу и пройти несколько футов вперед. А за это время мы услышим шаги.
Часть ее говорила «нет». Если их застукают или арестуют, будет трудно объяснить... кому бы то ни было, почему ей понадобилось заниматься любовью со своим бойфрендом в тенистой аллее.
— Я думаю, что мы стоим рядом с церковью, — объяснила Кадди, касаясь стены из старого кирпича.
Он пожал плечами.
— Это могло бы быть проблемой, если бы мы были католиками. Но поскольку ты еврейка, а мне пле...
— Это не означает, что мы можем заниматься сексом возле церкви, — сказала она почти шепотом. Она сама не знала, почему говорит так тихо, но часть ее была прочно уверена в том, что если говорить нормально, то их застукают.
Хаус аккуратно завел ее в нишу, возле которой они стояли.
Оказавшись на расстоянии пары дюймов от кирпичных стен, она почувствовала себя в ловушке между зданием и телом Хауса.
Но она не стала возмущаться.
Она чувствовала себя... в безопасности. Несмотря ни на что — необычное окружение, вероятность быть застуканными — с ним он чувствовала себя в безопасности, защищенной.
— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Знал ли он, что именно эти слова ей нужно было услышать? Она не была в этом уверена.
С другой стороны, она знала, что услышать она хотела именно это.
Она чуть заметно кивнула, не произнося «хорошо» или «да» или что-то в этом духе. Ей не нужно было говорить. Она надеялась, что поцелуй будет достаточным доказательством ее согласия.
Казалось, что он всё прекрасно понял.
Она разомкнула губы, и он прижал ее спиной к каменной стене. Где-то в голове у нее зудела мысль, что, может быть, это была не слишком хорошая идея. Стены казались гладкими, но на самом деле она могла поцарапаться о камни. И поскольку большинство стен в Монт Сан-Мишель были старыми и замшелыми, она справедливо заметила, что тереться о них платьем — тоже идея не из лучших.
А ему было так хорошо прижиматься к ней.
Поэтому она не собиралась его останавливать.
Не по этим причинам.
Он не мог даже остановиться, чтобы поставить трость. Та с грохотом упала, а Хауса, казалось, не интересует ничего, кроме Кадди.
Теперь, когда его обе руки были свободны, они моментально оказались на ней. Одна его рука была у нее на щеке. Их губы сливались друг с другом. Вторая его рука двигалась вдоль ее бока — от бедра к груди.
Она отстранилась от него, и он снова повторил:
— Давай сюда трусики.
Она сморщилась и помотала головой.
— Трусики? Ненавижу это слово.
Его рука тут же оказалась в районе ее паха, а тонкая ткань ее платья — у нее между бедер.
— Что бы там на тебе ни было, — сказал он, — снимай.
Кадди улыбнулась в ответ на его раздражение. Поднимая край платья, она сказала:
— Это нехорошее слово.
— Мне все равно, — буркнул он, тут же выхватив у нее из рук нижнее белье.
Увидев, что он сунул ее стринги в карман, она сделала мысленную заметку потребовать их обратно.
— Что ж, а мне — нет.
— Послушай, Кадди, — предупредительным тоном начал он, глядя на нее похотливым взглядом потемневших глаз и медленно расстегивая «молнию» на джинсах, — мы собираемся заняться сексом в общественном месте. Даже рядом с церковью.
Она не понимала, почему для него было так важно именно теперь упомянуть церковь, особенно когда он так решительно отверг ее существование ранее. Но эти мысли она оставила при себе.
— Вероятно, это не самое лучшее время для лингвистических диспутов.
Она согласно кивнула. Определенно — не лучшее время.
Разобравшись с возникшим вопросом, он взял ее за запястье. Грубо развернув, он толкнул ее на стену.
Ей пришлось выставить вперед руки, чтобы не удариться головой, но Хауса это не заботило.
Ее ноги сами по себе расставились. Она слышала, как он возится, расстегивая штаны, а потом тяжело сглотнула, когда джинс коснулся ее попы и ног.
Предчувствуя то, что сейчас произойдет, она попыталась наклонить голову так, чтобы видеть его, но он рыкнул:
— Смотри в стену.
Она подчинилась. Тем не менее, было не просто глядеть на собственные руки, упертые в стену, зная, что он сейчас окажется внутри нее. Но она сделала, как он приказал.
Если он приложил столько усилий, чтобы устроить ей этот отпуск, тогда она, конечно же, может сделать то, чего хочет он.
Но все эти мысли канули в небытие, когда она почувствовала, как его пальцы коснулись внутренней стороны ее бедер.
Она поняла, что он направлял себя в нее, и хотя она не собиралась оглядываться, почувствовав его член, она не смогла устоять.
Хаус одной рукой схватил ее шею.
— Нет. Но попытка была хороша.
Она снова заставила себя глядеть в стену.
Естественно, она не хотела. Забавно, но при том, что их отношения только начинались, она уже точно знала, как они работают. Другие пары бы спорили и ссорились, чтобы понять друг друга, но Кадди уже знала их динамику и как она менялась в определенных ситуациях.
Поэтому она знала, что когда он чего-то хотел, когда он хотел этого настолько сильно, было просто бессмысленно с ним бороться.
Он победит.
А когда дело касалось секса, бороться с ним было еще бессмысленнее, потому что дать ему то, чего он хотел, в конце концов оказывалось именно тем, что нужно было ей.
В этот раз было так же.
Как только она снова оказалась лицом к стене, он продолжил продвижение к ее влажному центру.
Он аккуратно вошел. Желание внутри ее тела было практически таким же физически ощутимым, как и его член, но они не торопились. Даже если бы она и хотела ускорить темп, они не могли этого сделать.
Позиция была слишком неудобной.
Возможно, если бы она была на каблуках, было бы проще, но в сандалиях на плоской подошве она была намного ниже Хауса. Он осторожничал с несколькими первыми толчками. Он исследовал ситуацию, пытаясь найти правильный угол и движения.
— Так хорошо? — спросил он через пару минут после осторожного вторжения.
Смешок застрял у нее в горле.
— Боже, Хаус, если ты спрашиваешь...
— Хорошо.
Сказав это он остановился. Его руки быстро устроили ее платье между ее спиной и его животом. Когда он удостоверился, что ткань не будет мешать, он отпустил платье. Его ладони накрыли ее пальцы, прижатые к стене, подбородок опустился к ней на плечо, и он начал уверенно двигаться в ней.
Его волосы щекотали ее мягкую кожу. Он был такой горячий, и он был так близко, что она чувствовала себя в уютном коконе, несмотря на окружающую обстановку.
Может быть, ей следовало бы побеспокоиться, что кто-нибудь может их увидеть, но когда он двигался позади нее, всё, о чем она могла думать, был он и как сильно он ее возбуждал.
У нее в животе образовалось ощущение наполненности, которое появлялось только тогда, когда ей отчаянно хотелось секса. Ее внутренние мышцы сочились желанием, и она знала, что ей не понадобится много времени.
Он тоже знал это. Его пальцы переплелись с ее, и она заметила, что у него начали потеть ладони. Не только она скоро кончит.
Когда он заговорил, его голос был холодным и ровным:
— Тебя всё ещё волнует, что нас кто-нибудь застукает?
— Нет, — тут же ответила она, и ее накрыл новый прилив желания, когда он вошел особо глубоко. Ее ответ был честным — ее это совершенно не волновало. Не могло волновать, даже если бы она попыталась захотеть этого.
— Нет? — повторил он, притворяясь, что удивлен ее ответом. — Ты имеешь ввиду, что если бы кто-то прямо сейчас шел по улице... — он застонал, когда она сжала мышцами его член, — ты бы хотела, чтобы я продолжал?
Она не стала говорить «да». Вместо этого она кивнула, чуть не ударившись лбом о стену.
— Да? — он снова изобразил удивление. — Какая ж ты порочная девчонка, — проворковал он ей на ухо и ускорил темп. — Тебе нравится отдаваться там, где тебя могут увидеть?
Она мотнула головой. Она не это имела ввиду.
Но Хаус не собирался играть по таким правилам.
— Нет? Ты не это сказала, — сказал он, перемещая одну руку на ее ягодицу. — Ты мне врешь?
— Нет, — она заставила себя ответить.
— Коснись себя, — тут же попросил он. — Коснись своей маленькой киски и скажи, что ты не истекаешь соками от мысли, что кто-то пройдет мимо и увидит тебя.
Кадди знала, что именно эта мысль ее не заводила, но она не собиралась отказываться касаться себя, особенно когда она была так близка к экстазу.
В ту секунду, когда она коснулась себя средним пальцем, она громко втянула воздух.
— Тебе это нравится, — уверенно сказал он.
— Да, — громко и нетерпеливо ответила она.
— Тсссс, — прошептал он ей на ухо. — Если ты не хочешь, чтобы люди узнали, какая ты хулиганка, то не так громко.
Сквозь сжатые зубы, чтобы не кричать, она пробормотала:
— Мне не нравится идея, что кто-то меня увидит.
Он одобряюще погладил ее ягодицы.
— Тогда быстрее кончай или....
Она никогда не узнает, как заканчивалось это предложение, потому что в тот момент ее накрыло волной — она отреагировала громче, чем хотела, — которая утянула за собой и Хауса.
***
Позже тем вечером они решили принять ванну. Надо признаться, что Кадди не очень любила принимать ванну в гостиничных номерах. Было что-то отталкивающее в том, что она понятия не имела, кто там бывал до нее. Но эта ванна казалась достаточно чистой, и она не смогла пройти мимо голого и мокрого Хауса, когда он попросил ее присоединиться.
Но всё же, она поняла, что сожалеет об этом в ту же секунду, как опустилась в горячую воду. Верхняя часть ее спины и ладони были покрыты крошечными невидимыми царапинками и погружение их под воду вызвало ужасную боль.
Тут же вытащив руки из воды, она посмотрела на Хауса:
— Это был последний раз, когда я занималась с тобой сексом возле каменной стены.
Он беззаботно пожал плечами и поцеловал ее в шею.
— Что ж, было весело.
Она безцеремонно фыркнула, когда он взял ее руки в свои. Начав играть с ее пальцами, он добавил:
— И пока ты ничего не имеешь против других стен...
По правде говоря, его хорошее настроение очень ее удивляло. После долгого перелета, после длинной прогулки, она ожидала, что он будет... мрачным. В конце концов, ему было больно, а из-за боли он обычно вел себя, как последняя сволочь. Но сейчас, в этот данный момент, он был удивительно доволен.
Она не знала в чем причина — секс, их отношения или что-то другое, — но в данный момент ее это не волновало. Прислонившись к нему спиной, она наслаждалась прелестью момента.
***
Проснувшись, она обнаружила его совершенно разбитым.
Он стоял возле окна так, что она могла видеть его профиль. Он хмурился. Он выглядел грустным... даже расстроенным.
Она тут же села.
— Что случилось? — спросила она хриплым ото сна голосом.
Он удивленно моргнул. Очевидно, он не заметил, что она проснулась.
Медленно повернувшись к ней, он объяснил:
— Дождь идет.
Она пожала плечами.
— И?
— И, — раздраженно повторил он, — я думал, что утром ты хотела посмотреть что-нибудь еще перед отъездом.
По правде говоря, она хотела бы, но она ни за что в этом не признается, особенно тогда, когда он выглядит таким несчастным из-за того, что его планы нарушены.
— Всё в порядке, — сочувственно произнесла она.
— Нет, не в порядке, — он покачал головой. — День испорчен.
Встав, она позволила простыне упасть на пол, открывая ее обнаженное тело. Подойдя и прижавшись к нему всем телом, она улыбнулась и поцеловала его в грудь.
— Хм, насчет этого я не уверена, — сказала она. — Я не сомневаюсь, что мы можем придумать что-нибудь, для чего не нужно будет выходить на улицу.
Он медленно улыбнулся в ответ, понимая насколько она была права.
Кто человечнее, Хаус или Шерлок? А кто умнее? Что позаимствовал Хаус у Холмса, а что — Шерлок у Хауса? Почему фанатам Хауса так часто нравится Шерлок, а не наоборот?
Не стоит делать выводы при недостатке данных. Шербук. Первый в России и в мире fun-non-fiction сборник по сериалу «Шерлок» (BBC, 2010). Полное собрание Ваших любимых фандомов впервые под одной обложкой.
Долой трусы!!! свободу письке! "Я правилам вращение придавал, и осью был мой детородный орган"
Автор: Верховное Божество Бета:_CREATOR_ Гамма:*Deana* Фэндом: House M.D. Название: - Жанр: ПВП (?) сюжета в принципе нет и действия персонажей не совсем логичны ^_______^ Пейринг: Хаус/Чейз Рейтинг: NC-17 Размер: мини Предупреждение: все еще возможны ошибки, ночь ведь и спать хочется, возможно просто не увидел исправления ) в общем, не ругайтесь сильно; Страааашный оос и странная ситуация (с) Дисклеймер: не мое Статус: закончен
читать дальшеДоктор Роберт Чейз, устало ткнулся лбом в холодный металл нежно зеленой дверцы и постарался взять себя в руки. Затем вновь поднял взгляд и внимательно всмотрелся в содержимое шкафчика. Несколько книг в дешевом мягком переплете, пара тонких кожаных перчаток, часы и МР3 плеер, были разбросаны по всему дну и являли собой легкий творческий беспорядок. Мобильного телефона среди своих вещей Роберт так и не нашел. Выходит все-таки оставил его на рабочем месте. Черт. Придется подниматься заново и искать его в полутьме большого кабинета, неизбежно натыкаясь на стулья и острые края их необъятного стола. Но делать было нечего, мобильник был ему необходим как воздух, вода или крепкий сон, что бы там не говорило подсознание, тонким писклявым голоском умолявшее его послать все к чертям собачьим и отправится, наконец, домой. Чейз вздохнул, медленно и почти лениво направляясь к дверям лифта, машинально надавливая на красную кнопку вызова. Дежурные врачи и мед сестры уже рассаживались по удобным креслам с чашками горячего кофе и чая, тихо переговариваясь, обменивались последними новостями. Голова гудела от переполнявших ее мыслей, бессмысленных и неверных диагнозов, сотни и сотни раз опровергнутых им же самим, неизменно возвращающих их команду на исходную точку. Лифт остановился, мягко оповестив тихим звонком о достигнутой цели. Кабинет располагался всего в нескольких метрах от лифта и дойти до него не составило особого труда. Сумрак окутал его с головы до ног, от чего уставшее сознание не сразу уловило, едва заметное движение где то в районе окна. Роберт напряг глаза, внимательнее вглядываясь в нечеткие очертания человеческого тела, сидевшего сгорбившись, машинально и скорее всего не осознанно поигрывая с темной тростью. Хаус. Было странно видеть его здесь, в такое позднее время, сидевшего не далеко от доски, вдоль и поперек исписанной черным маркером. Наверняка решил остаться и подумать в одиночестве над странными симптомами пятилетнего ребенка, так не вязавшимися с его возрастом. В любом случае, Чейзу до этого не было никакого дела. Все что от него требовалось, он уже сделал и на сегодня с него хватит вопросов, не имеющих пока ответов. Тихо прочистив горло он направился к маленькому многоярусному столику, к тому самому, где стояла их кофеварка с неисчерпаемым запасом пакетиков кофе и сахара. Хаус поднял на него затуманенный взгляд и проследил за его движениями, от чего по коже Роберта пробежали неприятные мурашки. Что-что, а оставаться наедине с язвительным и резким доктором Хаусом у него не было никакого желания. Быстро пробежав взглядом по ровной поверхности стола, Чейз вскоре обнаружил свою пропажу, тусклым серебристым светом поблескивающей в свете далеких холодных фонарей. Теперь можно было уходить и чем скорее он это сделает, тем быстрее почувствует спокойствие, перестав ощущать себя жертвой в тесной клетке. Быстро кивнув начальнику, Чейз уже приготовился позорно бежать из ставшей от чего-то слишком душной комнаты и уже сделал первые шаги по направлению к двери, но был остановлен хриплым от долгого молчания окликом. -Не верю, что ты пришел сюда только за этим, - ярко голубые глаза больше не были затуманены раздумьями, теперь они ясно смотрели на ошеломленного Чейза, приковывая того к месту, не позволяя сделать шаг вперед и поскорее убраться из темной комнаты. -Но, тем не менее, это так, - Роберт постарался придать своему голосу больше твердой уверенности, но получалось плохо. Усталость брала свое, придавая голосу безнадежные интонации лишенные всяких эмоциональных оттенков. Доктор Хаус тихо усмехнулся, не переставая буравить взглядом своего подчиненного. Его мягкое, медленное движение руки, осторожно поглаживающее изувеченную ногу, так же не придавало уверенности в себе, пробуждая в темных глубинах сознания некое подобие жалости. Чейз сглотнул и сделал неуверенный шаг назад. В глазах Хауса отчетливо читалась невыносимая боль, смешанная с чем-то не совсем понятным, больше напоминающим осознание чего-то, только ему известным. -Мне больно, - почти шепотом произнес Хаус, подтверждая догадки молодого доктора, - я не могу связно думать и соответственно принять правильное решение. -Маловероятно, что я смогу помочь вам с этим. Если уж «Викодин» бессилен, то от меня толку будет еще меньше, - пересилив себя, он все таки отвернулся и бесшумно ступая на жесткий ковер, направился к двери. -Ты можешь помочь, - уверенный голос начальника настиг его в тот самый момент, когда его ладонь уже лежала на гладкой дверной ручке, - тепло заставит сосуды расшириться, они начнут пропускать больше крови, от чего и боль отпустит. -Совсем не на много. Наврядли этого хватит для того, чтобы вы почувствовали себя лучше. -Этого хватит для моего сознания. Отсутствие боли, хоть и в малой степени, даст мне время не отвлекаться на нее и сосредоточиться на деле. -Я понял, - Роберт опустил голову и устало потер переносицу, - правда, я до сих пор не могу понять, при чем тут я. Вы ведь не хотите, чтобы я сидел на ваших коленях? Лицо Хауса расплылось в ехидной самодовольной улыбке, от чего Чейзу стало совсем тошно и стыдно, за то, что сморозил такую глупость. -Я всегда знал, что ты об этом тайно мечтаешь. Все эти твои взгляды и вздохи, вечное согласие со мной и моими действиями. Но я всегда думал, что ты хочешь выслужиться… -Хорошо! – Чейз поднял вверх ладони, прерывая поток издевательств, - я принесу грелку… -Нет. Мне нужно живое тепло. Ну, знаешь ведь, ионы электричества плохо влияют на ясность разума, а у нас умирающий ребенок, не забывай, - ухмылка все еще не сходила с его лица, а глаза начали живо поблескивать, предвкушая нечто приятное. -Я поймаю кошку. -У меня аллергия на шерсть. -Нет, ее у вас нет. -Ты следишь за мной? Чейз глубоко вздохнул и помотал головой, признавая свое поражение. Как ни крути, а Хаус все равно добьется своего, разница состояла лишь в том, чем быстрее он поддастся на его уговоры, тем быстрее попадет домой. -Хорошо, что вы предлагаете? – он откинул со лба светлую челку, с уставшим безразличием всматриваясь в глаза начальника. -Подозреваю, твоя симпатичная головка и шелковые волосы прекрасно справятся с этой проблемой. Чейз сглотнул, не сразу понимая, чего собственно от него хотел Хаус. Он ведь не хочет, чтобы Чейз сидел, уткнувшись лицом в его бедро? Ведь нет же? -Забудьте, - его глаза расширились от осознания своей правоты и от немыслимости этой идеи, - я не хочу, чтобы остаток моей жизни вы издевались надо мной, вспоминая мое унижение. Хаус состроил обиженное лицо невинного ребенка. Затем нагнул голову на бок и улыбнулся уже без прежнего ехидства. -Брось, Чейз, я никому не скажу, - он отложил трость в сторону и чуть съехал на своем стуле вниз, с блаженным вздохом вытягивая затекшие ноги, - и потом, ты всегда сможешь сказать, что я тебя вынудил. -Это не помешает вам глумиться надо мной, - отложив мобильник на стол, он все же двинулся по направлению к Хаусу, внимательно следившего за каждым его движением, с возрастающим интересом вглядываясь в выражение лица Чейза. Наверняка он думал, что сломил и покорил его, заставив исполнить самую немыслимую его просьбу. Пусть так. По крайней мере, сам Роберт делал это лишь для того чтобы, поскорее закончить все это безумие, подчиниться, признав полную власть над собой. Во всяком случае, ему было не в первой прогибаться под сильнейшими мира сего, лишь для того, чтобы упростить себе жизнь и в какой то степени добиться подобия стабильности. Ослабив туго затянутый темно бордовый галстук, он с показным безразличием опустился на колени перед стулом Хауса, чуть подполз ближе, усаживаясь поудобнее, мягко и осторожно положил голову на его бедро. -Кэмерон сделала бы это с бОльшим удовольствием, - он немного поерзал, устраивая ноги в более удобном положении, - по крайней мере, была бы счастлива сделать вам приятно. -Но вместо нее в здании оказался ты, - Хаус откинулся на спинку стула, запрокидывая голову, блаженно прикрывая глаза, - а я человек не привередливый и разницы между вами не вижу. Роберт ничего не ответил, предпочитая не развивать эту тему, давая понять, что ему не интересно. Жесткая ткань темных брюк неприятно царапала кожу, но усталость и перенапряжение все-таки были сильнее, заставляя его закрыть глаза и расслабиться. Сон накатывал с удвоенной силой, сознание медленно и сладко плыло куда то далеко, от чего его рука, неосознанно, внезапно поползла вверх, задевая ногу, обхватывая ее чуть повыше бедра. -Я тебе не плюшевый мишка чтобы спать со мной в обнимку, - голос Хауса ворвался в разомлевший разум, безжалостно вытягивая его из приятного забытья. -Я ваша грелка, - Чейз не стал открывать глаза и поднимать голову, а только плотнее прижался к теплому телу, - вы моя подушка, мы квиты. -Не пускай слюни, как начнешь засыпать, - он немного пошевелил ногой, в попытке размять ее, - я не хочу рассказывать всем, как ты спал на мне. -Я могу уйти. -Не можешь, - Хаус накрыл его затылок широкой ладонью, пропуская между пальцами светлые пряди волос. А вот это было не честно. Уставшее тело мгновенно отозвалось на невинную ласку, мышцы сначала напряглись, но затем расслабились, отдаваясь во власть приятных ощущений. Чейз чуть пошевелил головой, подставляясь под руку Хауса словно маленький котенок и почти неслышно вздохнул. Пальцы тем временем продолжали мягко массировать кожу головы, совершенно не осознанно задевая чувствительные точки шеи и затылка. Хаус, казалось вообще забыл о его существовании, вновь откинувшись на спинку кресла, о чем-то размышлял. Его движения были хаотичными и переходили с одного места на другое, мягко и ненастойчиво перебирая тонкие пряди волос, словно шерсть пушистого кота, заставляя самого Чейза чуть ли не урчать от удовольствия. Он постарался расслабиться и не обращать такого внимания на простые не винные прикосновения, заставлявшие все его тело сладко сжиматься от непонятного напряжения. Чейз не мог припомнить, чтобы когда-нибудь его тело реагировало на подобные ласки так странно пугающе приятно, отдаваясь сильной тяжестью где то в области низа живота. Наверное, потому, что никто никогда не прикасался к нему подобным образом, не гладил его просто так, не преследуя при этом никаких порочных целей. Он уткнулся лбом в бедро Хауса, прикусил губу, почти сдерживая тихий стон. Нельзя было, чтобы он догадался о его состоянии, понял, как неоднозначно реагирует его утомленное тело на его действия. Он подобрал ноги под себя и постарался сильнее сжаться, чтобы хоть как то держать под контролем свое состояние, а не кидаться на собственного начальника как на единственного, кто мог удовлетворить его сексуальное желание. Получалось плохо. Руки сами собой сильнее сжимали бедро Хауса, а мышцы вздрагивали, стоило умелым пальцам в очередной раз задеть тонкую кожу за его ухом или пройтись по выступавшей линии челюсти. Неладное Чейз заподозрил лишь тогда, когда ощутил ту же ладонь проворно пробиравшуюся за ворот его темно зеленой рубашки, когда гибкие пальцы прошлись по верхним позвонкам, мягко и аккуратно массируя кожу вокруг них. Он вскинулся слишком резко, от чего перед глазами все поплыло, вызывая в желудке неприятное чувство тошноты. Пришлось сморгнуть несколько раз, прежде чем сфокусировать взгляд на лице Хауса, пристально и без улыбки наблюдавшего за состоянием Чейза. Черт. Роберт почувствовал себя нашкодившим пятилетним ребенком, которого застали на месте преступления с горсткой запретных конфет в руках. На душе стало мерзко и противно, от осознания собственной ненормальности, так некстати проявившейся именно здесь перед самым неподходящим человеком планеты. Он опустил взгляд и попытался встать, но ладонь, оказавшаяся сейчас на его затылке, крепко удерживала его на месте, не позволявшая отвернуться и спрятаться от пристально изучающего взгляда. -Простите… - он и сам не до конца понимал, за что просит прощения. Возможно, за то, что сейчас, стоя на коленях перед ним, все еще сжимался и дрожал от ноющего томления в паху, или за то, что не был в состоянии поднять глаза и достойно встретить его взгляд. Ладонь на затылке ослабла и переместилась ближе к лицу, большой палец осторожно, почти нежно погладил скулу, касаясь мягких ресниц, заставляя веки дрожать от предвкушения. А затем он почувствовал на своем лице теплое, прерывистое дыхание, так близко и интимно согревающее его кожу, почувствовал, как горячие сухие губы едва ощутимо касаются его век, каждого по очереди, заставляя их трепетать, высвобождая сильнейшие ощущения восторга, горячей волной поднимающихся снизу, заполняя все тело своим горячим приятным светом. Его собственные ладони сильно сжали грубую ткань брюк, сорвав с губ Хауса первый нетерпеливый стон. -Давай же красавчик, - губы переместились чуть ниже, а дыхание теперь уже жгло щеки и уголки губ, - ты ведь хочешь этого… Он поймал его ладонь, и почти грубо притянул ее к паху, накрывая ею свой затвердевший член. Пальцы на плотной ткани чуть вздрогнули, но не отстранились, немного сжались, заставив тело Хауса напряженно сжаться, с шумом втянуть в себя воздух и вновь откинуться спинку стула. Наверное, было полнейшим безумием поддаться на такую очевидную провокацию, так же как было безумием нетерпеливо и настойчиво расстегивать его ремень, резко дергать тонкую молнию, залезая пальцами под мягкую ткань его белья, накрывая его член горячей ладонью и делать первые не совсем уверенные движения. Было странно и не привычно ощущать чужой горячий член в ладони, так же как и было довольно странно осознавать, что хриплое тяжелое дыхание было вызвано его действиями. Странно, но в то же время это возбуждало сильнее любой изощренной порнухи, заставляя изголодавшееся по отдыху сознание кипеть, выдвигая на первый план низменные животные желания поскорее избавиться от сводящего с ума сильного напряжения. Переместившись в более удобное положение, Чейз свободной рукой потянулся к пуговицам Хауса, дрожащими пальцами расстегивая их, распахивая рубашку на животе и груди, заворожено всматриваясь в светлую кожу покрытую темными волосками. Провел по ней ладонью, с удовольствием отмечая про себя, как сильно напряжены его мышцы, второй рукой все еще лаская член, срывая с губ все более нетерпеливые стоны. Его собственное тело отзывалось на его же действия непонятно иступленным напряжением, подталкивающим Чейза к более безумным поступкам, застилая разум густым туманом, заставляя его растрепанную голову опуститься ниже, накрыть языком головку члена, а затем и вовсе всосать его полностью. Хаус резко двинул бедрами, и Чейз, скорее инстинктивно, чем осознанно, расслабил горло, впуская его в себя полностью, почти давясь от непривычных ощущений. Хаус встречал каждое его движение все более хриплым и страстным стоном, бессвязно бормоча что-то подозрительно напоминающее «детка» и «не останавливайся». Чейз закрыл глаза, не переставая двигать головой, время от времени выпуская его изо рта, чтобы перевести дыхание, страстно и жадно вылизывая яркую головку члена. Голова кружилась, рот болел от напряжения, но останавливаться, почему то не хотелось. Подбадриваемый сводящими с ума стонами Хауса, он продолжал насаживаться на его член до тех пор пока напряженное до предела тело не вздрогнуло, изливаясь в жаркую податливую глубину его рта густым солоновато-пряным семенем. Чейз зажмурился, терпеливо ожидая пока сокращающиеся под его ладонями мышцы немного не успокоятся, а тяжелое прерывистое дыхание не станет более глубоким и спокойным. Затем выпустил его изо рта и постарался отстраниться. Ему хотелось немедленно встать и поскорее уйти из кабинета. Стыд отравляющими волнами разливался по всему сознанию, требуя лишь одного - скрыться, забиться подальше и больше никогда не возвращаться сюда, к его ехидному начальнику с его невыносимо голубыми глазами. Не вспоминать всего безумия, которое произошло несколько минут назад, постараться затолкать все свои чувства и эмоции подальше, запретив им выйти наружу. И плевать, что его собственный член сейчас разрывался от неудовлетворенного желания и мешал двигаться, ему все равно нужно было идти, не говоря ни слова. Но неожиданно сильная рука Хауса властно и крепко схватила его за локоть, грубо и резко притягивая к себе, накрывая его губы своими, раздирая их в страстном сухом поцелуе. Чейз застонал и прижался к его телу своим, обхватывая шею руками, нетерпеливо вталкивая свой язык в чужой рот, отгоняя все пагубные мысли на второй план. Ловкие пальцы Хауса быстро стравились с его ремнем и молнией, без спросу и предупреждения вторгаясь за пределы его мягкого белья, обхватывая его член горячей ладонью, начиная резко двигать ею. Чейз застонал, двигая бедрами на встречу руке Хауса, но затем вдруг отстранился, высвобождаясь из железной хватки рук начальника. -Нет, - выдыхает он в открытые влажные губы Хауса, не переставая смачно проводить по ним языком, - я хочу большего. Хаус замер и даже сумел оторваться от лица Чейза, всматриваясь в его глаза напряженным взглядом. -Нет. Ты не знаешь, о чем просишь… -Пожалуйста, - Роберт вновь потянулся к его лицу, жарко касаясь его губ почти невинным поцелуем, - пожалуйста, - он потерся пахом об его живот, снова прижимаясь плотнее, - всего один раз… И Хаус сдается, страстно накрывая его губы грубым поцелуем, уже не сдерживаясь, кусает их, заставляя опухнуть еще больше, чувствуя вибрирующие стоны молодого доктора. -Снимай одежду, - он все еще с силой стискивает его в объятьях не в силах отпустить, - и на пол… Чейз громко стонет в его руках, затем высвобождается, дрожащими руками стягивая через голову намокшую от пота рубашку, почти сдирает с бедер брюки, путаясь в длинных штанинах и наконец, оставшись совершенно голым с замиранием сердца опускается на пол. Сгибает в коленях ноги, расставляя их в стороны, опуская веки, откидывает голову назад, дрожа от возбуждения и не терпения. Он слышит как рядом тяжело опускается Хаус, он чувствует как прерывисто и тяжело он дышит, как дрожащими руками гладит его грудь, мимолетно задевая соски, немыслимо горячими ладонями накрывая его живот. Как покрывает его грудь короткими сухими поцелуями, коленом разводя его ноги шире, удобно устраиваясь между ними. Чувствует как пальцы, покинув живот, сначала накрыли его яйца, затем спустились ниже осторожно поглаживая туго сжатое отверстие. Чейз задерживает дыхание готовясь ощутить боль, старается сильнее расставить ноги и приподнять бедра, но все это уходит на задний план, стоит чужим губам накрыть его губы властным поцелуем, сильно вдавливая его в жесткую поверхность ковра, заставляя сосредоточиться только на этом поцелуе. Кровь шумит в ушах, а сердце грозиться выбить грудную клетку, и он почти не чувствует как сначала один палец вторгается глубоко в него, задевая чувствительные точки, вызывая тем самым взрыв эмоций и сильных ощущений. Чейз вскидывает бедра и почти насаживается на них, не переставая мокро вторгаться в сладкие глубины чужого рта. -Расслабься и не дергайся, - Хаус отрывается от его губ и рукой шарит где то в стороне, выискивая что то, что сейчас ему по всему видимому очень необходимо. Чейз кивает ему в ответ не в состоянии связать правильно двух слов и мучительно долго ждет, прежде чем Хаус вновь прикасается к нему, вторгаясь в него уже жирными пальцами. -Пожалуйста, - шепчет Чейз выгибаясь в спине на встречу Хаусу, кусая губы, которые уже болели от напряжения и долгих поцелуев и почти плачет от восторга, когда ощущает твердый член, мягко и осторожно толкающийся в него. Он обхватывает ягодицы Хауса ногами, подталкивая их вперед, заставляя войти в себя полностью, так, чтобы задницей чувствовать его яйца. Мгновение спустя он начинает двигаться, мучительно медленно, больше разжигая желание, чем удовлетворяя его. Чейз стонет громко и гортанно, выгибаясь под сильным телом, откинув руки вверх, с наслаждением ощущая чужой жар над собой, чувствуя себя частью чего-то единого. Все его тело плавилось от прикосновений Хауса, от его рук, иногда касающихся груди, от его губ, грубо впивающихся в тонкую кожу шеи, от его члена, дарящего жаркие мгновения странно опьяняющего счастья. Сильные грубые толчки стали слишком быстрыми, дыхание слишком рваным, все тело дрожало от перенапряжения и Чейз, чувствуя подходящий конец их совместного безумия, обхватывает шею Хауса руками, прежде чем он успевает вскрикнуть от накрывшего тело оргазма, впивается в его губы поцелуем. Он все еще продолжает входить в него, когда сам Чейз чувствует что напряжение, не отпускавшее его с того самого момента, как Хаус коснулся его, наконец перерастает во что то большее, жгучей волной накрывая все его тело, заставляя мышцы ног и живота сокращаться, заполняя каждую клеточку его измученного организма сильнейшим наслаждением. -Предупреждай в следующий раз, чтобы я не касался твоих волос, - Хаус тяжело поднялся со своего места, застегивая рубашку, - ты становишься не управляемым. -Надеюсь, вы все-таки заведете кошку, - Чейз в свою очередь лениво потянулся за скомканными брюками, одиноко валяющимися в стороне, - и надеюсь, трахать вы ее все-таки не будете…