Вот как-то было (не мной) сказано в конце 4-ого сезона: "Но, как всегда, Хаус в конечном счете остается Хаусом, и будет каким-то образом переживать наличие себя в этом мире. Отозванный к открытию сезона из «полета к свету» Хаус видит себя, облитого сиянием, и сообщает уже мертвой к тому времени Эмбер о несправедливости мироустройства, которое после аварии позволяет ему остаться в живых, а ей нет. Это и есть прелюдия к 5-ому сезону, где облагороженный страданиями Хаус — вы опять за свое — на грани перемен?"
Я думаю, утверждение, что сегодня у нас есть ответ, - ничем не оправданная смелость; у нынешнего сезона достаточно пространства для маневра, чтобы развернуться в любом направлении, а что касается "Разрешите им съесть торт", то тут у нас Хаус мягче, доброжелательнее, и, что самое удивительное, кажется, реально способен повзрослеть. Этим вечером мы пробежали еще один круг продолжающихся Приключений Кадди, вместе с Кадди, реквизирующей кабинет Хауса в свете вынужденного изменения дизайна ее собственного офиса на прошлой неделе; оба обменялись шуточками с Вилсоном , ухмыляющимся в сторонке, пока Хаус блефует, а затем все же идет непосредственно к объекту притяжения и — убивает момент, хватая объект за грудь.
Ах нет, подождите-подождите! Вероятно после тщательной переоценки ценностей, он осознает, что его настойчивое вредительство как принцип, возможно, не является лучшим способом разобраться с делами, и он решает сделать Кадди что-нибудь приятное; конкретно, он достает ее старый, времен студенчества, письменный стол и устанавливает в заново отремонтированный офис. Хаус готов сделать следующий шаг. Он готов быть взрослым человеком.
Я правда не знаю, что об этом думать.
В "Торте" вполне приличный Пациент недели — пропагандистка здорового образа жизни по имени Эмми, она теряет сознание во время записи рекламного ролика, команда Хауса обнаруживает, что Эмми когда-то сделала операцию по установлению скобки на желудок, которая, возможно, и явилась источником ее текущего скорбного состояния.
Много Формана и 13-ой большей частью на боковой сюжетной линии, связанной с клиническими испытаниями, которые проводит Форман; Катнер и Тауб в роли «говорящих голов» делают необходимую, но рутинную работу: согласно распределению ролей Катнер отстаивает искренность Эмми, а Тауб зациклен на ее лжи.
Тауб доходит до столкновения с ней; и, по обыкновению, взаимодействие с пациентом слишком напоминает репетицию дискуссионного клуба, а полнейшее неумение Тауба найти подход к больному кажется в большей степени призвано спровоцировать обсуждение, чем обусловлено особенностями характера. Зато открывается, что Эмми страдает от наследственного заболевания, называемого корпорфирия (даже Хаус отказывается это выговаривать); ее печень не вырабатывает достаточного количества определенного фермента, и причина, по которой это заболевание проявило себя именно сейчас, в том, что на ее желудке стягивающая скобка. До операции она ела высокоуглеводные и сахаросодержащие продукты, то есть, как оказалось, в точности придерживалась диеты, предписанной при корпорфирии. А в сменившие этот счастливый период дни ультраздорового питания она не получала достаточного количества шоколадных кексов. Получив возможность выбирать между обратной операцией или медикаментозным лечением, которое способно лишь снять симптомы, Эмми выбирает последнее, к сильнейшему отвращению Тауба. Ну и как я могу на это отреагировать?
Мы также выясняем, что Катнер организовал себе подработку на стороне, открыв в Интернете от имени Хауса сайт, предоставляющий возможность посетителям получить сторонний диагноз. Он втягивает в это дело Тауба, но все горит огнем, когда к ним обращается пациентка, которая оказывается им не по силам; настырная женщина в поисках Хауса приходит в госпиталь, клоунада продолжается до тех пор, пока пациентка не умирает от удушья. Но мы же помним, что у нас Сезон Без Последствий — все это афера, которую провернул Хаус, чтобы преподать мальчикам ценный урок, в результате получая свою часть акций выгодного предприятия.
И по поводу боковых линий, 13-ая борется с Хантингтоном, участвуя в клинических испытаниях; некоторые пациенты находятся на поздних стадиях развития болезни, их вид вызывает у 13-ой воспоминания о маме и дает повод для угнетающих флэшбэков. Умиляет наблюдение за тем, как проводятся тесты, но только демонстрация (во весь экран) пациентов, «реально» страдающих Хантингтоном, и их конвульсий смогла сфокусировать внимание на проблемах 13-ой, и сделала это лучше, чем целый год хандры и сарказма. Мне нравятся отношения, возникшие между Форманом и 13-ой; отсюда они могут развиваться как романтические, или, раз уж все так сложилось, идти как идут. Это, вероятно, просто взаимодействие в пределах шоу, и на данный момент не до крайности предсказуемое.
Ой, мамочки, Хаус с Кадди! Забыть о них невозможно. Кадди настолько очарована подарком Хауса - новым/старым письменным столом, что она разом решает простить хватанье за грудь, и, не медля более, устремляется к его офису (ой, что будет, что будет!), чтобы ворваться в его глубоко личное пространство. Но, очевидно, сценаристы «Друзей» выбрали именно этот момент, чтобы неожиданно появиться на месте событий, потому что перед тем, как мы вот-вот должны получить волнующее воссоединение, Кадди видит Хауса, непринужденно флиртующего с проституткой, которую он до этого нанял для своей маленькой игры с Катнером и Таубом. Продолжение следует!
Как я уже говорил, не знаю, что думать по этому поводу. Каждый раз, когда Хаус и Кадди вырывают друг у друга преимущество в соединившей их захватывающей игре, это имеет смысл, а момент выхода на близкую дистанцию оказался банально скучен. Это дилемма из «Мунлайта», и если вы бросите пару взглядов назад, увидите, что эта проблема стала в последнее время общей; где внутреннее напряжение?
Слишком многое в «Торте» могло бы быть слизано прямиком с одного из эпизодов «Клиники». И то, что в последнюю минуту был дан задний ход, уже не смешно. Вы хотите, чтобы Хаус и Кадди были вместе, тогда либо сделайте это, либо дайте нам убедительную причину, почему они не хотят слиться в едином порыве. Иначе заканчивайте уже воду в ступе толочь.
Недавно лжеюзер kittylugnut открыла очень оригинальный сайт House's canes, посвященный тростям Хауса. На этом сайте можно узнать, что создатели сериала вовсе не суют Хаусу в руку что попало. Арсенал его тростей тщательно продуман, хорология соблюдена, и, как оказалось, у Хауса есть даже выходная трость для особых случаев!
Сайт мне настолько понравился, что я сподобилась сделать его русскую версию. Я и автор будем благодарны за ссылку на сайт с любых ресурсов, посвященных "Хаусу".
Оглядываясь назад, придется признать, это было не самым умным решением, хотя, в сравнении с безответственностью длинною в жизнь, простая прогулка в лесу казалась относительно невинным действием. Но для Хауса прогулки перестали быть чем-то простым.
Проблемой была скука; она всегда была проблемой. Мать быстро научилась придумывать для него занятия из разряда разрешенных, поскольку все неодобренные инициативы обычно вели к телесным повреждениям или материальному ущербу. Стейси на горьком опыте узнала, что разрушительную силу, составлявщую часть его существа, не смогло парализовать даже то, что он был привязан к кровати, стихия всего лишь приобрела более креативные формы. Но Стейси ушла, и более не имело значения, что она знала.
Скука была единственной причиной, по которой он согласился отправиться куда-то за город и прочитать лекцию об иммунной недостаточности. Совершенно ни при чем было наличие Уилсона в организационном комитете. Причина также была не в том, что с момента ухода Стейси Уилсон впервые получал возможность пожить вне города. И не в том, что его единственный друг объявил о случившейся в последней момент отмене и о том, что Хаус чрезвычайно услужил бы ему, согласившись поехать.
Возможно, надо бы учесть наличие брошюры, которую Уилсон "случайно" оставил на кофейном столике за несколько дней до предполагаемой отмены. "Место выбирал ты, я прав?" - угадал Хаус, поскольку здание, красовавшееся на обложке, дышало здоровым деревенским декадансом, который просто кричал "Джеймс Уилсон". Полный комплекс спа, ресторан в четыре звезды, площадка для гольфа и театр - все уютно уместившееся между горами и озером.
- Я думал, ты все-таки сможешь организовать онкологическую конференцию, а не местечко для уединения, - ухмыльнулся Хаус, читая прайс-лист.
- Здесь есть бар с тотализатором, и трансляция со всех центральных ипподромов - ответил Уилсон. - Тебе понравится.
- Могло быть и хуже, - решил Хаус. Конференция длилась лишь три дня, а он устал любоваться своей квартирой изнутри.
- Пока ты не ожидаешь от меня посещения других лекций, я в игре, - согласился он, жаль, голос прозвучал далеко не так неохотно, как он планировал.
- Думаю, все будут счастливее, если ты их прогуляешь, - бесстрастно ответил Уилсон. Это звучало почти как вызов.
Вот так и вышло, что он сидел в комнате для конференций чуть ли не в ступоре от скуки, пока онкологи второго уровня пытались раскритиковать работу Уилсона. Хаус читал предыдущую публикацию того же доклада, поэтому знал, что это заведомо проигранное сражение. Он также знал, что Уилсон его убьет - ну или как минимум прекратит снабжать викодином - если Хаус скажет хоть слово в его защиту. Спокойней было ускользнуть и найти себе занятие до ужина.
Но ему почему-то запретили появляться в баре с ипподромным тотализатором после препирательств с особо глупым завсегдатаем, а развлечения в другом баре исчерпывались расстроенным синтезатором, поэтому он направился обратно в комнату, чтобы посмотреть платное порно.
Как одному из организаторов конференции, Уилсону предоставили пакет удобств, включавший две спальни на нижнем этаже с личным джакузи. Имелся также внутренний дворик, выход из которого открывал путь к берегу озера, что Уилсон и использовал этим утром, причем в час просто неприличный, выскользнув до завтрака на часок порыбачить. Хаус даже думал к нему присоединиться - только ради того, чтоб запутать Уилсона, - но, увидев капли росы на траве, сразу же пошел обратно спать.
Сейчас, однако, он вышел наружу. Он научился заново ходить по линолеуму и асфальту, держась за костыли или брусья. Но прошли месяцы с тех пор, как он последний раз чувствовал под ногами настоящую землю.
Он взглянул на часы. Вечерние заседания закончатся чуть меньше, чем через час. Достаточно времени, чтобы разведать одну из тропинок на берегу озера и вернуться, прежде чем Уилсон вытрясет душу из подхалимов, поддержавших его презентацию. Дождя давно не было - земля под тростью твердая. Он прикрыл за собой дверь и направился к озеру.
Хаус шел около двадцати минут, пока не начал уставать. Сам факт прогулки доставлял ему большее наслаждение, нежели окружающий мир. Боль присутствовала – теперь она присутствовала всегда, - но последняя таблетка викодина уменьшила ее до уровня, который он почти мог игнорировать.
Он остановился отдохнуть, осторожно опустился на бревно и вытянул ногу. С отсутствующим видом потер оставшиеся в ноге мышцы, давая миру вокруг успокоиться. Хаус всегда был исследователем-одиночкой, но сейчас ему хотелось, чтобы Уилсон был с ним. Может быть, завтра он поднимается пораньше. Уилсон, он знал, проследит, чтобы он не упал.
Когда Хаус взглянул на часы вновь, он обнаружил, что прошло уже около получаса. Уилсон будет интересоваться, где он. Не то чтобы ему было не все равно, волнуется ли Уилсон, но Хаусу не хотелось выслушивать его лекции и жалобы все оставшиеся выходные.
Встать было сложнее, чем сесть - ногу свело судорогой, и первый шаг послал нежданную волну агонии от бедра до лодыжки. Прогулка обратно будет длинной. Она стала еще длинней, когда он повернул не в ту сторону и пошел по дорожке, ведущей в противоположную от отеля сторону. Он остановился отдохнуть, но очередное бревно, на которое он сел, внезапно покачнулось и Хаус съехал с него, ударив ногу.
Прошло какое-то время, пока он смог восстановить дыхание. Время растянулось, как только он понял, что забыл викодин в комнате. Он попробовал встать, но нога уже не держала, и он упал снова. Устав ползать, он просто сидел, пока боль не начала стихать. Уилсон его убьет - если он не умрет тут самостоятельно.
Он не был уверен, как долго он там пробыл, но тени успели сгуститься и сплести узор на дорожке к тому времени, как он услышал знакомый голос, выкрикивающий его имя.
- Сюда! - закричал Хаус, не зная, где он находится, и доверяя Уилсону найти его. Уилсон всегда его находил. Он откинулся на вероломное бревно и закрыл глаза.
- Господи, Хаус, - сказал Уилсон, падая на колени рядом с ним. - Что ты теперь с собой сделал?
Хаус открыл глаза, услышав желанный треск открываемой баночки с таблетками. Он протянул руку и сглотнул две таблетки, которые дал ему Уилсон. Тот, казалось, все совершенствовался и совершенствовался.
- Как ты меня нашел? - спросил он, когда викодин наконец начал действовать.
- Навыки слежки Скаутов-Орлов, - ответил Уилсон. - Неровные следы. Круглые отпечатки от трости. И на подошве твоего правого кроссовка есть трещина, - он ухмыльнулся, когда Хаус бросил быстрый взгляд вниз. - Честно говоря, я просто выбрал ближайшую тропинку и понадеялся на лучшее.
- Почему ты вообще решил искать? - поинтересовался Хаус.
На этот раз Уилсон выглядел самодовольным. - Дверь в коридор была закрыта изнутри, - сказал он. - Но дверь во внутренний дворик была не заперта. Если бы ты пошел куда-либо еще, то вышел бы через входную.
- И ты решил последовать за инвалидом. Решил, что я не справлюсь сам?
Уилсон тактично промолчал о том, что Хаусу действительно нужна была его помощь.
- Ну, ты меня знаешь, - беспечно сказал он. - Не могу остаться в стороне.
- Не садись на бревно, - предупредил Хаус, когда Уилсон опустился на землю. - Это зло во плоти, - он наклонил голову назад и взглянул на просвет в кронах деревьев. Скоро будет совсем темно, но ему уже было все равно. Уилсон приведет их обратно в безопасное место. - Как прошел остаток лекции? - мимоходом поинтересовался он.
- Как всегда, - ответил Уилсон. - Миллинс из Массачусетского Главного Госпиталя оспаривал все, что я говорил, мой старый учитель из Пенсильвании называл его некомпетентным болваном, а два парня из Мерси разговаривали о гольфе все время, отданное под вопросы и ответы.
- Жаль, что я это пропустил, - сказал Хаус. Ничто не радовало его более наглой публичной болтовни. - Можешь направить их ко мне позже, - ухмылка на лице Уилсона была почти так же приятна, как дополнительная таблетка викодина.
- Как твоя нога? - спросил Уилсон, приседая перед ним на корточки.
Насчет ноги у Хауса были сомнения. Но он позволил Уилсону помочь ему подняться и понял, что ходить не так уж плохо, когда он может опираться не только на трость.
ВОДА (никогда меня не отпускай)
Хаус открыл глаза. Больничная плата. Аппаратов мало. Это хорошо. Боковым зрением он почувствовал движение слева и повернул голову, ожидая увидеть Уилсона, дремлющего в кресле. Но это была Кадди, и она не дремала.
Она подняла глаза от файла, который читала:
- Ты проснулся, хорошо. Пора бы уже.
- Как долго? - спросил он. Его голос был слабым, дребезжащим. Кадди протянула стакан воды.
- Около 12 часов. Ты спал как ребенок. Очень большой несуразный ребенок.
- Что ты здесь делаешь?
Это не Принстон Плейнсборо. Недостаточно стекла.
- Это, возможно, тебя удивит, но мне позвонили, когда главы двух отделений моей больницы были одновременно госпитализированы, - сарказм не мог скрыть ее беспокойства. Это практически успокаивало. - Я распорядилась, сегодня попозже вас переведут в Принстон.
Хаус оглядел комнату.
- Где Уилсон?
- Спит. В соседней комнате, - она отвернулась.
- С ним что-то не так? Он же был в порядке. Мы доплыли, спаслись.
- Не спорю, - ответила Кадди. - Но он буксировал твою достойную сожаления задницу бог знает сколько времени. Как ни странно, за такое приходится платить.
Хаус дотронулся до своей головы, нащупал там шишку и попытался вспомнить:
- Нас захватило течением. Уилсон пытался вернуться в лодку, но в результате она уплывала все дальше. И мы плыли вдоль берега до тех пор, пока не получили возможность выбраться, - он закрыл глаза. – От меня не было никакой пользы, но он бы меня никогда не оставил, - он вспомнил, как приходил в сознание и вновь терял его, резкое дыхание Уилсона, и, наконец, песок и камни под своими руками. - Что с ним случилось?
- Точно не знаю. Он донес тебя до берега, нашел помощь, даже предупредил их о твоей ноге. И свалился, - она опустила руку на плечо Хауса, когда тот попытался встать. - С ним все будет в порядке. Организм у него здоровый. Он был сильно обезвожен, но он оправится, мы наблюдаем за ним на всякий случай.
- Я хочу его видеть.
- Ему нужен покой.
В этот раз Хаусу удалось сесть.
- Я его не потревожу. Я просто хочу его видеть, - он спустил ноги с края кровати, но повременил с тем, чтобы вставать. Ему понадобится помощь. - Он спас мою жизнь, Кадди. Он мог остаться в лодке, в безопасности, но нырнул, чтобы спасти меня. Мне нужно его видеть.
С минуту он думал, что она будет стоять на своем, но в итоге Кадди всегда сдавалась.
- Я достану тебе инвалидную коляску. Сможешь его увидеть, если сядешь в нее и пообещаешь его не будить.
Пока Кадди не было, он отсоединил капельницу и схватил с вешалки халат. Приходилось ждать, пока она вернется с коляской. Его трость была на дне океана, а он слишком слаб, чтобы ходить без нее. К тому времени, как Кадди вернулась, Хаус уже отчаялся попасть в соседнюю комнату. В довершение всего ей никак не удавалось катить коляску достаточно быстро.
Но когда они добрались до соседней палаты, Хаусу сразу захотелось не просыпаться вообще. Уилсон, бледный и неподвижный, лежал в кровати. Он был подсоединен к кардиомонитору, носовой катетер подавал кислород.
- Ты сказала, что он в порядке, - обвиняющее прошипел Хаус.
- Я сказала, что он придет в себя. На пути в госпиталь его давление сильно упало . Сейчас все под контролем, нет никакого риска. Мы хорошо о нем заботимся, Хаус.
- Дай мне его карту, - приказал Хаус. Он изучил события последних двенадцати часов, отслеживая изменения в состоянии Уилсона. - Значение электролитов все еще понижено, - он осмотрел запись кардиомонитора. - Не нравятся мне эти скачки синусового ритма. Кардиолог его осматривал?
- О нем заботятся наилучшим образом, - попыталась утихомирить его Кадди. - Кирквуд консультируется со здешней командой кардиологов. Он регулярно получает новую информацию и заверяет меня, что, в целом, не о чем беспокоиться.
Хауса не беспокоило, что там было "в целом". Его беспокоило настоящее. Он заметил, как дрогнули ресницы Уилсона, и поднялся, крепко держась за поручни кровати, чтобы не упасть.
- Уилсон? - осторожно прошептал он.
Уилсон приподнял голову на звук, его глаза приоткрылись, но не надолго. Хаус протянул руку и дотронулся до его щеки. Кожа была прохладной.
В этот раз глаза Уилсона остались открытыми.
- Эй, - прохрипел он, голос срывался.
- Сам ты эй, - ответил Хаус. - Ты должен спать. Кадди разозлится на меня за твое пробуждение, - он бросил на нее взгляд, но ее это, кажется, больше успокаивало, чем злило. Интересно, как плох был Уилсон, когда его доставили сюда. Он не был уверен, что хочет знать.
Уилсон закрыл глаза, но только для того, чтобы через секунду открыть их шире.
- Ты меня не будил. Сам проснулся, - он попытался сесть, но был слишком слаб. Кадди приподняла изголовье кровати, и он благодарно ей улыбнулся.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил Хаус. Он обхватил пальцами запястье Уилсона, проверяя пульс - для собственного душевного спокойствия. Даже машины лгут.
- Лучше, чем ты, - похвастался Хаус. Его пальцы обхватили запястье Уилсона крепче. - Ты идиот. Ты должен был остаться в лодке.
Уилсон улыбнулся и закрыл глаза.
- Ты просто злишься, что я спас твою жизнь, и теперь ты мне должен.
- Я тебе должен? - притворно оскорбился Хаус. - Чья же это была идея - покинуть безопасную сушу?
- А кто упал с лодки, незадолго до этого отказавшись надеть спасательный жилет? - парировал Уилсон. - Мне не было бы необходимости покидать лодку, если б ты сделал то, что я сказал - хотя бы однажды.
- Спасательные жилеты для слабаков, - пробормотал Хаус.
Уилсон вновь открыл глаза, саркастически изогнув бровь.
- Забавно. Ты так не думал, когда я отдал тебе свой.
- Ты идиот! - воскликнула Кадди.
Хаус моргнул. Он почти забыл, что она здесь. Такая вспышка с ее стороны не представлялась чем-то сверхъестественным - необычным было то, на кого именно она кричала.
Кадди пристально смотрела на Уилсона, который казался еще более удивленным, чем сам Хаус.
- Ты пытаешься сорвать себе голос? - спросил Хаус.
- О чем ты думал? - она игнорировала его. Ну, по крайней мере, это было вполне обыденной вещью.
- Я думал о том, как сложно будет Хаусу долгое время держаться на плаву с больной ногой и возможной контузией, - спокойно ответил Уилсон. - И еще я думал, что не смогу одновременно плыть и держать его на поверхности, если останусь в громоздком спасательном жилете. Много легче было буксировать.
Кадди отвернулась.
- А что, если бы ты не смог удержаться на поверхности? - мягко спросила она.
Хаус сел обратно в кресло и попытался не думать об Уилсоне, пропадающем в морской пучине. Он резко вскинул голову на его ответ.
- Тогда Хаус был бы в безопасности.
Иногда груз дружбы Уилсона слишком тяжел. Быть достойным такой верности - невыполнимая задача, и чаще всего Хаус даже не пытался.
- Кадди права, - раздраженно бросил он. – Ты и правда идиот, - он начал отъезжать назад, но Кадди преградила путь.
- Ты не можешь сначала требовать привести тебя сюда, а затем - уйти, услышав что-то, что тебе не нравится, - отрезала она.
Так все вернулось на круги своя.
- Ему нужно отдохнуть и восстановить силы, - парировал Хаус. - На следующей неделе я собираюсь полетать без парашюта, и мне нужно, чтобы кто-нибудь меня поймал, - он быстро повернул голову, когда Уилсон хмыкнул.
- С чего ты взял, что я тебе, в первую очередь, дам упасть? - Уилсон улыбался, но Хаус знал, что он убийственно серьезен.
В этом-то и была проблема. Хаус мог уйти – и не испытывать угрызений совести, даже если сейчас поедет прямо на Кадди, чтобы спастись отсюда - но Уилсон никогда не позволит себе покинуть Хауса. И он не знал, должно это успокаивать или ужасать.
ВОЗДУХ (последуй за мной, рискуя собой)
Позже они спорили о том, чья это была вина. Ну, точнее, Хаус спорил, Уилсон закатывал глаза, Бонни осуждающе на него глядела, а Стейси говорила, что деньги адвокатам приносят именно люди, отказывающиеся от персональной ответственности за свои действия. Но Хаус знал, что он невиновен.
Бонни была виновна в озвучивании идеи, что совмещенные конференции по онкологии и нефрологии были идеальной возможностью для совместной поездки, хотя она терпеть не могла Хауса и едва знала Стейси.
Уилсон был виновен в том, что он уступил своей жене. Если бы ей не хотелось отдыха под солнцем, он бы развлекался с гавайскими девочками - как все остальные женатые доктора - вместо того, чтобы таскать их четверых к каждой приманке для туристов на островах.
Стейси была виновна в предложении посетить Пали Лукаут (1), хотя она прекрасно знала: все, чего хотелось Хаусу - это сидеть в бассейне и надираться Май Тай. "Оттуда открывается удивительный вид", - сказала она, а Хаус задумался, зачем ей туда возвращаться, если она там уже была.
Но именно Уилсон привел все в движение, пролистав путеводитель и рассказав Хаусу о Битве Нуану, в которой Камехамеха Великий (2) спустил с края Пали защищавшуюся армию Оаху. "В легенде говорится, - поведал он Хаусу, - что в тот день погибло столько людей, что с тех пор ветер оттолкивает назад любого, кто попробует сброситься со скалы." Уилсону стоило поостеречься и не рассказывать ему столь интересные вещи.
Просто стоять там, в безопасности за оградой, было очевидно недостаточно, в то время как туристы-тунеядцы прижимали шляпы к головам и болтали о чудесном луау (3), где они были вчера ночью, или наклонялись вперед, раскинув руки и позволяя ветру держать их. Хаус перелез через ограду и выбрал ближайшую к краю скалы дорожку, воображая, что он обреченный воин Оаху, медленно приближающийся к смерти.
Если бы Уилсон не был таким брюзгой, он бы не закричал, чтобы Хаус возвращался, что, конечно, только заставило его идти еще ближе к краю. Если бы Уилсон не был таким неуклюжим, он бы не упал, перелезая через ограду в попытке пойти за Хаусом, отчего последний повернулся, чтобы посмеяться над ним. Его отвлекли, позже решил Хаус. Именно поэтому он неожиданно шагнул в воздух. Совершенно ни при чем было то, что он стоял слишком близко к краю скалы.
Нет, это точно была вина Уилсона.
Но в тот момент Хаус был слишком озабочен возможной смертью, чтобы распределять вину. Одно мгновение он идеально балансировал на краю: одной ногой шагает в ничто, руки удерживают равновесие, ветер толкает к безопасной тропе. Но потом что-то изменилось, и он упал, сползая с края скалы. Яростно ища опору, он уцепился за какое-то растение и замедлил падение ровно настолько, чтобы Уилсон успел броситься к нему и схватить за запястье. Но ни Уилсон, ни растение не могли противостоять силе притяжения. Хаус вырвал несчастный куст с корнем и сполз еще ниже, утягивая Уилсона за собой.
- Отпусти! - заорал Хаус, потому что хуже, чем его собственная смерть, была только смерть Уилсона, а умирать вдвоем - это не героично, не романтично и даже не иронично. Это просто глупо. Но руки Уилсона держали его запястье достаточно крепко, чтобы прекратить приток крови, и Уилсон кричал, чтобы он нашел точку опоры, поэтому Хаус в кои-то веки решил не спорить.
Левой ногой он нашарил точку опоры, руки вцепились в какую-то трещину. Скольжение вниз задержалось на время, носки кроссовок Уилсона зарылись в землю, но следующий порыв ветра столкнул Хауса с опоры, и Уилсон вскрикнул, когда Хаус всем своим весом опять повис на его руках.
- Я сказал, отпусти! - закричал Хаус, когда Уилсон уже наполовину завис в воздухе, но Уилсон качал головой и не сдавался. Его руки дрожали от напряжения, глаза были сосредоточенно закрыты. С минуту Хаус висел в воздухе, и единственное, что удерживало его от падения длиной в тысячу футов, были руки Уилсона. Потом Хаус нашел новую опору, кто-то схватил ноги Уилсона - все остановилось. Спустя несколько мучительно долгих секунд рядом с ним упала веревка, он схватил ее свободной рукой, и началось обратное движение, на твердую землю.
Какое-то время он лежал лицом к земле, давая адреналину пронестись сквозь него, пока он трясся так сильно, что стучали зубы. Он попытался подняться, но руки Уилсона все еще сжимали запястье.
- Уже можешь отпустить, - сказал Хаус нетвердым голосом.
Уилсон покачал головой.
- Не могу, - сказал он. - Не могу отпустить.
Его глаза были закрыты, и он тяжело дышал.
Их накрыла тень, и Хаус посмотрел вверх. Стейси смотрела на них, ее лицо под изысканным загаром было бледным. Она дышала почти также тяжело, как Уилсон, и одна ее рука все еще сжимала веревку. За ее спиной Бонни слезно благодарила трех мужчин, которые помогли их поднять. Хаус поймал взгляд Стейси и мотнул головой в сторону Уилсона.
Она кивнула и опустилась на колени рядом с ними.
- Все хорошо, Джеймс, - прошептала она, успокаивающе гладя его по спине. - Ты сделал это. Он в безопасности.
Уилсон вздрогнул и издал слабый смешок.
- Пальцы не работают, - признался он и открыл глаза. Его зрачки были огромными от страха - казалось, будто смотришь в бездонную пропасть. Хаус почувствовал себя так, будто снова падает.
- Это нормально, - сказал он. - Всему свое время. Да и зачем мне кровообращение в руке?
Уилсон снова рассмеялся и с трудом разжал пальцы.
- Без обид, Хаус, но ты мог бы и сбросить пару фунтов, - он сел и застонал, пытаясь размять сведенные плечи. - Нам нужно вернуться обратно за ограду, пока кто-нибудь не доложил, что случилось.
Хаус закатил глаза: - Думаю, тебе не нужно беспокоиться, что Данно тебя поймает (4), - тем не менее он встал и протянул ладонь, но потом понял, что растягивать Уилсону руку еще сильнее, вероятно, не стоило. Он не знал, как сказать спасибо, поэтому позволил Стейси обнять Уилсона за него, и не выдал саркастичных замечаний, когда Бонни чуть не сшибла мужа обратно на землю, слишком стремительно кинувшись со своей порцией объятий.
Когда они все оказались за оградой, Бонни с силой толкнула Хауса в плечо. Было больнее, чем он думал. Она всегда производила на него впечатление легковеса практически во всем.
Уилсон встал между ними, чтобы она не ударила вновь, и сжал Бонни в объятиях, не дожидаясь, пока она начнет плакать.
- Все хорошо, - заверил он ее. - Все хорошо.
Хаус дернулся, когда Стейси ударила его по второму плечу.
- Что? - вопросил он, но она лишь покачала головой.
- Ты сволочь, - сказала она, но блеск в ее глазах обещал злой, жизнеутверждающий секс по возвращении в отель. Хаус понадеялся, что Уилсон еще не зарезервировал им ужин.
Бонни глубоко, с дрожью в голосе вздохнула и вновь повернулась к Хаусу.
- Ты никого не слушаешь, - обвинительным тоном сказала она. - Ты всегда делаешь то, что ты хочешь, и каждый раз, попадая в передрягу, ты тянешь Джеймса с собой, - она подавила всхлип, поняв, что только что сказала. - Да он ради тебя прошел бы огонь и воду, а тебе плевать! Плевать, что ты рискуешь не только своей жизнью в этих глупых, эгоистичных эскападах.
- Эй, эй, - окликнул ее Уилсон. - Я в порядке. Со мной ничего не случится.
Он повернул ее обратно к себе и вытер слезы с ее щек. Прижал к себе вновь и ухмыльнулся, глядя на Хауса поверх ее головы:
- Обещаю в следующий раз отпустить.
Хаус смотрел, как Уилсон успокаивает свою жену, шепча ей на ухо нежные глупости. Он вновь подумал о воинах Оаху, у которых не была даже ветра, чтобы задержать их на земле - лишь безжалостный враг, подталкивающий к обрыву.
Бонни была неправа. Ему было не все равно, но он не мог защитить Уилсона больше, чем тот сам хотел себя защищать.
ОГОНЬ (не заставляй меня выбирать)
Хаус услышал сирены до того, как увидел мигание лампочек. Осознание того, что это происходило перед его домом, пришло минутой позже; и после этого он перешел на что-то, напоминающее бег.
- Какого черта! - кричал он, проталкиваясь через любопытствующую толпу. Две пожарных машины и одна "скорая" заблокировали улицу, и он мог видеть остатки дыма, поднимающиеся из окон здания. Он был зол, но не беспокоился, пока не увидел знакомый "Вольво", припаркованный у дороги.
- Уилсон! - закричал он, вглядываясь в лица. Ни одного онколога с каштановыми волосами видно не было.
Хаус пролез за ограждение и вцепился в ближайшего пожарного:
- Вы всех вытащили? - требовательно спросил он, все еще оглядываясь. - Это мой дом. Там мой друг.
Пожарный высвободился из его хватки.
- Никого внутри, сэр.
- Тогда где он? - он оглядывал место происшествия, пока наконец не увидел укрытую одеялом фигуру на бампере машины скорой помощи. - Уилсон!
Человек поднял голову, встал и поспешил к нему.
- Хаус! Слава богу, - Уилсон схватил его за плечи.
Хаус хотел отстраниться - он не обнимался, Уилсон не обнимался, - но руки Уилсона дрожали. Он протянул руку и неловко похлопал его по спине, затем - отодвинул от себя.
- Что с тобой?
Челка Уилсона прилипла ко лбу; копоть испещряла лицо, как слезы.
- Я думал, что ты там. Я приехал сюда, увидел дым и набрал 911, но твой мотоцикл был снаружи - я подумал, что ты мог заснуть с сигаретой или горящим камином. Не мог найти тебя внутри, но видно было плохо; думал, что не заметил, - он сделал паузу, чтобы отдышаться, и закашлялся.
Хаус отвел его обратно к машине.
- Я здесь. Просто вышел погулять.
Уилсон уставился на него.
- Погулять? - он рассмеялся и устало наклонил голову. Когда он вновь завернулся в одеяло, Хаус заметил, что его левая рука перевязана.
Он взял руку Уилсона в свои.
- Ожог? - спросил он. Уилсон кивнул. - Сильный?
- Вторая степень, - пробормотал тот. - Дверная ручка оказалась горячей.
- И ты все равно вошел.
Уилсон покачал головой.
- Ну, я не настолько глупый, - заметил он, криво усмехнувшись. - Разбил окно спальни.
Интересно, сколько еще повреждений скрывало одеяло.
- Ты поранился? Надышался дымом?
- Я в порядке, - сказал Уилсон. - Медсестры все проверили. Ничего серьезного.
Но Хаус уже выхватил у него одеяло.
- Да что они знают? - он аккуратно осмотрел Уилсона на предмет повреждений, удовлетворившись единственным найденным ожогом и неглубокой раной на руке. - Ладно, - пробормотал он, набрасывая одеяло Уилсону на плечи. - Думаю, ты в порядке.
- Стив, кстати, тоже, - сказал Уилсон, покашливая в ладонь. Он мотнул головой в сторону, где под другим одеялом нашла приют крысиная клетка.
- Ты вытащил Стива? - спросил Хаус, теряясь между потрясением и облегчением. - Он тебе даже не нравится!
- Что не значит, что я должен оставить его умирать от удушья, - ответил Уилсон. - У тебя нет стикеров "Спасите Моего Питомца" (5) на двери, поэтому пожарные не знали, что его надо вытащить, - он потер лицо. - Я куплю его тебе завтра.
- Пока ты там будешь, не забудь достать "Спасите Моего Друга-Идиота", - бросил Хаус.
- Он идет следующим в моем списке, сразу за "Неблагодарной Сволочью" на бампер твоей машины.
Хаус уставился на него.
- С чего бы мне быть благодарным? Потому что ты спас крысу? Давай позвоним мэру, опубликуем пресс-релиз.
Уилсон просто посмотрел на него, и в его темных глазах все слишком хорошо читалось. Через мгновение он аккуратно положил одеяло на бампер, встал и направился к собственной машине.
- Куда ты пошел? - вопросил Хаус. - Собираешься оставить меня разбираться с этим в одиночку?
Не стоило этого говорить. Вообще-то обычно ему нравилось говорить то, чего говорить не стоило, оставлять за собой рябь возмущения, но только не тогда, когда все это приводило лишь к тому, что Уилсон ускорял шаг.
- Уилсон, стой! - крикнул он, следуя за другом.
Уилсон остановился и опустил голову.
- Чего ты хочешь от меня? - спросил он, когда Хаус его догнал. - Позвонить твоему страховому агенту? Забронировать тебе комнату в отеле? - он еще раз замолчал, чтобы прокашляться, и Хаус вздрогнул. - Хотелось бы, чтоб ты решил наконец, хочешь ты моей помощи или нет.
Это не было вопросом желания или даже необходимости.
- Я могу позвонить агенту. И забронировать комнату. И все, что еще требуется, - он заставил себя посмотреть прямо в глаза Уилсону, даже если это значило потеряться в этом печальном, темном взгляде. - Мне не нужна твоя помощь. Я просто хочу, чтобы ты остался.
Уилсон потер глаза и кивнул.
- Как насчет того, чтобы пойти со мной? - мягко спросил он. - Здесь мы сейчас ничего не сделаем. Поедим чего-нибудь, позвоним агенту и снова вернемся сюда.
Меньше всего на свете сейчас Хаус хотел есть, но чашка крепкого кофе с капелькой чего-нибудь покрепче была бы кстати.
- Дай мне ключи, я поведу. - Это значило, что Хаус мог выбрать место назначения, и выбор включал в себя отделение скорой помощи, если Уилсон продолжит кашлять. Ключи Уилсон протянул ему без каких-либо возражений, что не очень-то успокоило Хауса.
- Подожди здесь, - приказал Уилсон. - Я знаю, что помощь тебе не требуется, но еще меньше тебе нужно издеваться над пожарным департаментом.
Хаус смотрел, как он разговаривает с начальником пожарного расчета и затем вновь идет к машине скорой помощи, чтобы подобрать клетку Стива.
- На заднем сиденье машины он будет в порядке, - сказал Уилсон, вернувшись.
- Да прекратишь ты наконец о крысе? - воскликнул Хаус.
Уилсон моргнул.
- Ну, мы не можем просто оставить его на тротуаре.
Хаус ненавидел, когда Уилсон становился рациональным. Из-за этого ему захотелось выбить клетку из его рук и выбросить в мусорный бак.
- Он крыса! - закричал Хаус. - Средняя продолжительность жизни у диких крыс - год. Он и так уже живет на украденное время, - он засмеялся, когда Уилсон повернулся, заслоняя клетку собой.
- Это не смешно, Хаус, - возразил Уилсон. - Я знаю, что ты заботишься о Стиве. Ты бы не оставил его у себя, если бы это было не так.
- Чего ты хочешь, Уилсон? Ты хочешь, чтобы я расчувствовался из-за грызуна, которым был готов пожертвовать ради Формана? Ты серьезно считаешь, что меня больше беспокоит крыса, чем ты? - он замолчал, злой из-за того, что его вынудили сказать больше, чем он хотел.
Уилсон прошел к машине, но достаточно близко к Хаусу, чтобы легко задеть его плечом.
- Это не игра с нулевой суммой, - проворчал он.
Он подождал, пока Хаус откроет машину, крепко установил клетку на заднем сиденье и застегнул ремень вокруг нее. Интересно, подумалось Хаусу, как Уилсону удается быть таким безумно осторожным во всем, кроме себя самого.
- Ты знаешь, что - игра с нулевой суммой? Спорить с тобой. Даже когда я выигрываю, я теряю моменты моей жизни, которых никогда не вернуть.
- Значит, если ты всегда проигрываешь, то я должен всегда выигрывать, - ответил Уилсон, не пропуская удара. - Меня устраивает.
Хауса это тоже устраивало. Уилсон был в безопасности. Стив был в безопасности. Его квартира, вероятно, превратилась в груду мусора, но его страховка была в порядке. Может, в этот раз в выигрыше были все.
сноски(1) Pali Lookout (Nu'uanu Pali) - любимое туристами место на острове Оаху (Гавайи), скала на горе Коолау. (2) Камехамеха I Великий - первый гавайский король, покоривший и объединивший Гавайские острова и основавший Гавайское королевство. (3) Луау - традиционный гавайский пир, сопровождаемый музыкой, танцами и пением. (4) Подразумевается американский сериал "Отдел 5-О" (Hawaii 5-O). Большинство серий заканчивались арестом преступника и фразой одного из героев другому "Book 'em, Danno!", позже ставшей популярным афоризмом. (5) "Спасите Моего Питомца" ("Save My Pet") - стикеры, которые заботливые хозяева наклеивают снаружи своих домов, чтобы их питомцев во время пожара спасли.
и еще много всяких штук, которые не знаю для чего могут сгодится..в пост вставить или в юзеринфо в ЖЖ или тут, не знаю..)) тоже много)) и с Хью, и с Лизой, и с Дженнифер, вообщем много всяких)))
Мы тут спохватились, что у нас биографии Уилсона (канонического, киношного) нет. Кто-нибудь может написать? Только быстренько - у нас все остальное к открытию готово, а тут такая вот незадача
Надпись Жанр: ангст, что ли Пейринг: Хаус/Уилсон Рейтинг: G Предупреждения: сентиментально. Не слэш, но из истории ничего определенного не следует, так что если очень хочется…
"Почему ты, сука, не можешь сделать мою жизнь яркою и насыщенной?"
Дежурный обзор от Зака Хэндлена на этот раз 05х09 "Последняя надежда"
а как вам серия, сообщники?
ну, я то, конешн, с акцентами немножко того этого ...
читать дальшеLast Resort by Zack Handlen November 25, 2008
мнение меня (переводчика) может не совпадать с мнением автора, но я постаралась это слегка подправить
Итак, у нас мужик — мужик с пистолетом — он ломится в офис Кадди, пока Хаус увлеченно мастерит что-то из ящиков ее стола, мужик спрашивает, где Кадди, - Хаус в своем репертуаре: "Ха, сначала насладитесь моим сарказмом!", а репертуар мужика звучит так: "Ладненько, получите нескольких заложников!"— и он подгоняет из клиники группу пациентов, так как знает, что черный пистолет – на удивление убедительный аргумент, затем сообщает Хаусу, который наконец полностью сосредоточился на посетителе, что если Хаус не выяснит, что вызывает у мужика с пистолетом кое-какие симптомы (одышка, утомляемость, сыпь), кому-то придется умереть.
О, и это все-все-все в новой серии (под названием "Последняя надежда"), сверхдлинной! Она идет на восемь! Минут! Больше! Офигенные перспективы. Или ретроспекция, без разницы. В общем, "Надежда" – это не полный провал, но она определенно разочаровала; и добавочные восемь минут утонули в коротко нарезанных, то есть, безнадежно претендующих на тонкий вкус мизансценах, которые в обычных сериях просто остаются на полу монтажной. Еще раз (кажется, не в последний) мы обращаемся к 13-ой и ее Борьбе со смертью, и еще раз эта Борьба оставляет меня равнодушным: исполняемое 13-ой мало похоже на поступки реального человеческого существа (или как минимум правдоподобной сериальной героини), но очень похоже на отвлеченные упражнения, спроектированные без учета человеческой природы.
По правде, полнейшее безразличие к страданиям Тринадцатой - для меня самая большая проблема серии, наверное, и всего сезона. Вы можете возразить (ну, возражайте), что 13-ая, противостоящая своей неминуемой гибели, как бы играет со смертью, нащупывая таким образом путь к обретению контроля над ситуацией; если она оставит надежду сейчас, ей и не надо будет беспокоиться позже: трудно волноваться по поводу предотвращения катастрофы, когда все уже случилось. Это логично, но на практике встречается редко, как все чрезмерно механическое и надуманное, особенно учитывая характер сериала, завязшего в комментариях к самому себе. Проблемы 13-ой меня никогда не трогают: она не в состоянии произвести ни одного неожиданного действия. Я всегда точно знаю, в какую сторону (всегда в одну) она шагнет.
Но как минимум у нас все еще есть Хаус, так? Наблюдать за тем, как он ведет дело бандитствующего пациента Джейсона (надеюсь, хоть сценаристов позабавил выбор имени), очень весело изначально; Хауса кидает от диагноза к диагнозу, через сотовый он организовывает сборную диагностическую команду по итогам пятилетки и договаривается с Кадди о доставке препаратов, кажется, он очень заинтересован в решении медицинской загадки; а вот направленный в его голову пистолет вызывает у Хауса интерес весьма умеренный. На первом этапе он пытается провести комбинацию с подменой лекарств, чтобы медикаментозно вырубить Джейсона (Желько Иванек), но хитрый план не срабатывает, когда выясняется, что мужик достаточно сообразителен, чтобы оставаться на ногах до тех пор, пока в нем нуждается серия.
А пока все лекарства, которые решает назначить Хаус, испытывают на 13-ой; она вызывается добровольцем: ей, по большому счету, все равно не жить, о чем выше уже упоминалось. Так что она проводит большую часть эпизода, радуя глаз бледностью и в муках угасая, а значит, в довершении проблемы, Хаусу придется спасать от смерти и ее тоже; по счастью, это никак не отражается на его расчетах. Похоже, некие возможности упущены: шоу становится интересней, когда Хаусу приходится работать в ограниченных рамках, одновременно находя способы лечения Джейсона и избегая убиения 13-ой, вместо того, чтоб вроде испытывать потрясение каждый раз, когда Джейсон требует проверить на ней очередной препарат - мог бы быть аккуратнее (хотя, еще неизвестно, какие возможности упущены).
У нас еще есть пара сцен за пределами офиса Кадди, с самой Кадди и ребятами из SWAT, и какими-то еще ребятами, с бесполезной беготней и странными передвижениями, но на этот раз основное внимание сосредоточено на центральной истории. (Единственной истории, мать их.) Это орнаментальное потряхивание оружием сильно раздражает; вместо того, чтобы наблюдать за тем, как растет напряжение действия, как сгущаются краски и тучи, мы каждые десять минут стопоримся в какой-то неясной резине. Я оценил музыкальные намеки, но после пошло что-то неуместное.
В итоге Хаус и компания оставляют офис для похода в Радиологию, чтобы сделать Джейсону сканирование, конечно. Тут сюжет выходит на крутой вираж. После того, как результат первого сканирования (о чем Хаус, конечно, знал заранее) искажен эффектным космическим фейерверком от металлического пистолета, блокирующего картинку, Хаус убеждает Джейсона отказаться от огнестрельного оружия для того, чтобы получить чистое изображение. Джейсон уже согласен, и Хаус проводит повторный анализ; но как только он осознает, что текущий диагноз оказался неверен, Хаус возвращает пациенту пистолет, чтобы получить время на выявление реальной проблемы.
Я почти вижу, как это должно работать. Учитывая одержимость Хауса головоломками и окончательными ответами (исчерпывающе представленную в сериале), оставить текущего пациента, не разрешив задачи, невозможно: Хаус бы просто тихо двинулся. Но вот тут мы вроде снова сталкиваемся с отсутствием понимания сценаристами человеческой (хаусовой) природы. Я влегкую купился бы на Хауса, который не смог устоять перед искушением истиной, если б дело касалось только двух жизней: его собственной и Стрелка, я могу поверить, что он достаточно самонадеян для таких экспериментов. Но 13-ая и подросток были все еще в комнате; то, что Хаус с готовностью снова подверг их жизни опасности, кажется, выходит за рамки возможного. Хуже, это никак на нем не отражается; и к концу эпизода статус-кво полностью восстановлен. Он помог преступнику на глазах свидетелей — и сделал это, не в последнюю очередь, чтобы удовлетворить собственное любопытство — худшее, что он получает в итоге, - гневные тирады Тринадцатой по поводу его непомерного эго (каждый герой сериала рано или поздно должен высказаться на эту тему). Офигеть.
Возможно, Хаус вернул пистолет, так как полагал, что Джейсон больше не представляет угрозы; вероятно, мы должны так думать, учитывая приоритет моральных обязательств перед "поисками ответов." Но мы никогда не узнаем «Кто вы, мистер Джейсон?». Помимо бормотания о «необходимости», он не столько живой характер, сколько способ организации сюжета, что еще более затрудняет желание симпатизировать решению Хауса. Если бы мотивы, которыми руководствуется Джейсон, были изложены поконкретней или вскрыты поглубже, это б сработало, но если на сцене появляется мужик с неясными побуждениями и историей, это значит, что способа предсказать его действия не существует. Я провел последние десять минут, действительно надеясь, что Хаус что-нибудь хитрое сотворил с пистолетом — но нет. Он просто был гадом, и, в конечном итоге, не забивал себе голову переживаниями.
«Надежда» подарила нам и порцию приятных моментов: заключительный, безмолвный, диалог между Хаусом и Джейсоном, подтверждающий правильность диагноза; обмен репликами между Кадди и Хаусом в финальной сцене, затрагивающей проблему их отношений и вероятных путей разрешения ситуации; эффектное раскрытие загадки махинаций Хауса со столом Кадди в начале эпизода; и (дежурная "мать их"), по крайней мере 13-ая, кажется, окончательно разгребла эмо-дерьмо в голове и собирается предпринять хоть какие-то шаги в направлении продления собственной жизни.
В общем, несмотря на захлебывающиеся восторгом рекламные лозунги, а может, благодаря им, эпизод обманул все мои надежды (дай Бог, не последние).