Иногда я думаю о том, что было бы, если бы в моей жизни не было тебя. Если бы мне не хватило смелости уйти с одного сайта на другой. Если бы мне не удалось тебя найти, и все наши – теперь уже наши, а тогда твои – друзья сменили бы ники. Если бы ты не зашла на мою страницу или не решилась бы мне написать. Если бы разговор не заклеился, а интересы были бы совсем противоположными… Когда я думаю об этом, я хочу верить, что наша встреча была вырисована судьбой, Геометром, Асхой или какой-то иной силой, но понимающей всё и объемлющей всё в этом мире.
Найти на карте, в которой совершенно ничего не понимаешь, без обозначений и предупреждений, путь в сокровенный город, укрытый от всех тонкой пеленой иллюзий, не просто найти, а пройти по этому пути, отдернуть всё лишнее, шаг за шагом преодолевая самого себя – и не отступать. Никогда. Навсегда позволив осуществившейся сказке поглотить всё твоё естество – войти в совершенно иной мир, недостижимый, неприступный. Оказаться в сердце другого человека. Поселить иного, отличного от себя, со своими идеями, стремлениями, мыслями, страхами человека в сердце…
Страшно. Мелкой поступью углубляться всё дальше, узнавать, открывать ранее запертые двери, разворачивать сложенные листы, прикасаться к сокровенным тайнам. Бояться каждого вздоха, каждого взгляда – а потом понять, что ты дома. И тебя ждут. Прихода, возвращения, твоего слова, взгляда. Каждую минуту ждут. И совсем не потому, что ты умеешь правильно смахнуть пыль, полить цветы, приготовить ужин, а потому что это ты. Вот такая.
Долго и рассудительно вещаю о жизни, а ты смеешься и называешь няшкой. И я смеюсь. Нам всегда удается смеяться. Над обстоятельствами, над ошибками, над собой и друг другом – и никогда не обидно. Готовишь ужин, моешь посуду, а я восторженно замираю – у меня фетиш на занятую лисичку, бегающую по кухне. Я раздеваю тебя взглядом, а ты отмахиваешься – и мы снова смеемся. Ты всегда смущаешься на похвалы, а я не могу не хвалить тебя, потому что ты потрясающее создание, которое не перестает меня удивлять и восхищать. Чем? Нет, не нужно поощрять мою маничку – «расскажи о лисичке всё, что думаешь». Я не умею писать без тебя, а ты даришь мне изумительные истории. Разве можно представить подарок лучше? Наверное, да. Лучшим подарком можешь стать только ты. И будут ли зелеными стены, пушистыми волосы, остывшим кофе, закончившимися сигареты – неважно. Важно то, что ты есть. Рыжая, талантливая, солнечная, иногда уставшая, смеющаяся, едкая, умная, красивая… моя женщина. Моя жизнь.
[18:35:02] RhiSh: ... а Шим-Кис я первый придумал))))))))))))))) [18:35:41] Кисонька: бе-бе-бе)))) [18:37:06] RhiSh: [b-[b-[b )) [18:37:24] RhiSh: хи-хи-хи, то есть ))))) [18:37:26] Кисонька: ять-ять-ять?)))) [18:37:37] RhiSh: мрь-мрь-мрь ) [18:38:18] Кисонька: хыыыы) [18:38:39] RhiSh: это "хы" в смысле "хих" - или "хны" ? [18:38:42] RhiSh: ))) [18:39:19] Кисонька: хм, об этом надо подумать... [18:39:55] RhiSh: ой, не надо думать... ) [18:40:34] Кисонька: сделаем это нашим девизом?))) [18:41:26] RhiSh: хм... )) [18:41:49] Кисонька: *потащил глубокомысленный диалог в дневник*)))) [18:42:18] RhiSh: вредный Кисонька... вот как шимство-то заразно )))
Новый ник. Вот такой вот. Теперь я не птичко, но кошко с крыльями. Кто первый из феечек - сдается мне, Ран-тян - это придумал, тому плюшка. А еще у меня будет новый дизайн и авата-а-арки. И не надо смеяться, нет у меня манички, нету, просто люблю красивое и побольше, побольше. Вот как только фотошоп - зависшая гадинка - отвиснет, так и приступим. Кажется, стоит почистить диск С, чтобы он соизволил заработать, но мне лениво, лучше кисточкой в клавиатуре ковыряться. Смотрю ВК, в перерывах слушаю ОST к карибским пиратам, можно было до кучи пострадать по Орландо, но не хочется. Хочется, чтобы лисичка проснулась. И кофе, но в больших дозах нельзя, а одну чашку я уже выпила. Короче, только ленивый не понял, что я страдаю ничегонеделанием. А всё почему? Потому что настроение отвратное. Почему? А вот не най. Может, потому что утро добрым не бывает?
Мерзкое ощущение, которое я усиленно к себе не подпускаю, но оно засело противным клубком. Раздражение? Пожалуй, скорее, обида. Чтобы не испытывать обиды, не нужно делать того, что делать не нужно.
Наверное, только некоторые люди умеют забывать, а большинство - держат за пазухой и тщательно лелеют свое эго. Хотя... я абсолютно не понимаю, в чем суть той размолвки. Кажется, это я должна была дуться и молчать, а, как выяснилось, даже на это я права не имею, такая себе тварь дрожащая... Нет, я не ожидала, что когда-то мой лучший друг вдруг примет меня с распростертыми объятиями, я просто хотела... а что я в сущности хотела? поговорить о своей жизни? обменяться парой ничего не значащих фраз? посмеяться над нелепой ссорой? увидеть, что мне всё еще рады? Зачем мне это? Может быть, потому что новой жизнью хотелось поделиться со старым знакомцем... Может. Тем не менее, сейчас ощущение такое, будто меня искупали в чем-то липком... Нет, меня не обзывали, не корили, не разводили со мной полемику, просто полное отчуждение - и я не понимаю, почему... Забавно... И горько. Не оттого ли, что я сама напомнила о себе, и сейчас он будет думать или говорить обо мне с кем-то, а мне бы этого не хотелось, не оттого ли, что на самом деле я хотела бы, чтобы меня забыли вовсе, чем помнили вот так, с какой-то натяжкой и в негативе, не оттого ли, что я в который раз понадеялась и натолкнулась на стену...
Наверное, стоит запомнить, что оставленное раз в прошлом уже не стоит возвращать или тянуть за собой в будущее... Просто мне казалось, что мы были друзьями когда-то, наверное, мне просто казалось...
Еще Козьма Прутков говорил, если хочешь быть счастливым, будь им. Нельзя, наверное, сказать, хочешь быть умным, будь им – нужно учиться, нельзя сказать, хочешь быть любимым, будь им – нужен тот, кто полюбит тебя, нельзя сказать, хочешь быть богатым, будь им – нужно зарабатывать. А счастье что такое? И ум, и богатство, и любовь, их сочетание? Или любой из элементов в достаточном количестве? Или просто состояние души? Отсутствие несчастья кто-то уже именует счастьем, а кому-то для того, чтобы быть счастливым нужны особые условия, сходные с оранжерейными. Не потому ли большинство людей не считают себя счастливыми, что слишком притязательны?
Нам хочется и изюмных отношений с мам-папой, и сестер поуродливее, и братьев поумнее, и чтобы не доставали, и чтобы позволяли делать, что хочется, и чтобы кушать-выпить было что, и чтобы уважали, и чтобы вдохновение не проходило, и чтобы хвалили, и чтобы любили, да не просто любили, а рассыпались в дым перед нами, чтобы солнце светило ежедневно, чтобы Интернет никогда не отключался, чтобы сосед не орал не своим голосом, чтобы вообще отдельная квартира была, чтобы идиот, который изобрел порог/ножку стула/острый край кроватной спинки умер мучительной смертью, чтобы купили собаку, чтобы… и еще плюс бесконечность. И когда есть что-то одно, а другого нет, мы начинаем хныкать и говорить, что жизнь не удалась, нет в мире справедливости, а счастье – мифическая категория для безмозглых оптимистов.
Не потому ли это происходит, что мы на самом-то деле не видели настоящего несчастья и боли, не потому ли, что у нас всегда есть куда вернуться, кому поныть о своем «несчастьи»? Разве само это не должно обнулять любые шансы быть несчастливым? Дом, хлеб, друг. Я вовсе не проповедник христианской морали или буддийского несопротивления, я ратую за широту взглядов.
Сейчас… последние два дня я пребываю в состоянии перманентного шока. Я увидел воочию насколько люди зациклены на самих себе. Настолько, что не видят ничешеньки вокруг, кроме своего оскорбленного/уничтоженного/обиженного я. Только и слышу со всех сторон «я не понимаю», «я не заслуживаю», «как так со мной можно». Можно. И знаете почему? Потому что заслуживаете ли вы иного своим постоянным хны, выдирающим мозг? У несчастливцев есть силы, чтобы страдать и истерить, так почему нет сил, чтобы изменить ситуацию, а если изменить нельзя, то можно изменить на нее свой взгляд, а если и это твердолобость не позволяет, то просто забыть… Хотя бы просто потому, что есть кто-то, кто был в этой жизни гораздо более несчастным, несправедливо обиженным более, чем вы. Несравнимо ваше самолюбие с чужой болью? Не смешите… не разочаровывайте…
Да, я счастливый человек. У меня нет работы, я живу в долг, я постоянно болею, у меня нет собаки и своего жилья, меня столько раз пинали, причем так жестоко, что вы и представить не можете, у меня нет фирменной одежды и бокала мартини под рукой, но я счастливый человек. Я люблю. У меня есть мечта. У меня есть цели и средства. И у вас они есть. И я выгляжу жестокой? Да, наверное, счастливые люди еще более жестоки, чем дети, но, наверное, это потому, что они хотят и других вокруг себя видеть такими же счастливыми, но мирные увещевания не работают, когда я слышу поскуливания «побитых собак». Знаете, вас не били… Знаете, вас не оскорбляли… Знаете, мне просто противно… Не принимаешь помощь, не скули, не слушаешь советов, не скули, обидели, не скули, хотя бы потому что ты не знаешь, что такое настоящая боль – и настоящее счастье. А хочешь быть счастливым, просто будь им.
[12:50:03] Selty: Зато мир вокруг светлый и мнообещающий.)) [12:50:33] Кисонька: да ты оптимист))) [12:55:16] Selty: Пессимистом быть выгодно для себя, для всех остальных волей-неволей должен быть оптимистом.) [12:57:27] Кисонька: это еще и... альтруистично... ты филантроп?)) [12:59:28] Selty: *Оптимистично* Я дебил ибо понял только "это", "еще", "и", "ты"... х)
Дневник превращается постепенно в нечто, похожее на сборник цитат, интересных рассказов, собственного творчества и каких-то заметок о том, как проходят дни, коротких и по преимуществу бестолковых. Наверное, прошел период попыток что-то объяснить, в чем-то разобраться, что-то доказывать самой себе и окружающим. Пожалуй, в большей мере окружающим. Ай, кто молодец и увидел половые признаки в окончании, тот получает законное право первой печеньки.
Сейчас всё стало намного проще и честнее. Не сейчас – после конкретных признаний, а с момента прихода на дайри. Вдруг оказаться в компании людей, которым важны мои мысли, мое творчество, я как есть, а не я – выдуманный образ вальяжного кота, гуляющего в одиночестве и ухмыляющегося на звезды. Да-да-да, это пафосно и банально – говорить такое, но я вдруг оказалась дома: в обществе четырех таких же мурлык, которым не нужно было ничего, кроме мурчания и творчества. Что самое удивительное, одной из этих мурлык еще и оказалась нужна я. Со всеми моими страхами, маразмами, заморочками, всплесками настроений, эмоциональностью, зловредностью, проблемами и порушенными иллюзиями. Я удивленно смотрела на нее, она на меня – и однажды на рифмованной волне наше сердце забилось в такт. И перестал быть важным образ, выдержка, иллюзии прошлой жизни – можно было просто быть. Быть для нее. И мурчать. Ай, кто молодец и догадался, о ком я говорю, тот получает почетное право второй печеньки.
Быть мальчиком в сети просто. Уговариваешь приятеля на пару фотографий. Добавляешь толику брутальности. Игнорируешь малолетних идиоточек, что пытаются выяснить, кто есть Кот и с чем его едят. Образ идеального мизантропа готов. Увы. Только образ. А есть еще двадцатипятилетнее кошко, зеленоглазое брюнетко, веселое, самовлюбленное, в силу чего верит, что талантливое, подверженное перепадам настроения, почитающее красоту и отдающее предпочтение женскому полу – в общении и в постели. Увы? Не-а. Я себя полюбила и, наверное, по-настоящему только сейчас, когда полюбили меня. Мои новые друзья, моя любимая женщина, сама моя жизнь. Появились новые цели, появились новые мечты, появилась жизнь, заключенная в сердце одного единственного человека. Ай, кто молодец и умудрился понять меня, тот получает заслуженное право третьей печеньки.
Остаться собой во всем том, что происходило со мной с момента прихода в инет, наверное, сложно было, но прорваться через сотни барьеров, настроенных гигабайтами оказалось вполне возможно. Остаюсь сказочником, остаюсь любительницей кукол, остаюсь с французским маникюром, остаюсь историком, остаюсь вяжущей полосатый шарф, остаюсь любящей свою Яринку и раздающей печеньки всем тем, кто способен хоть что-то понимать.
Я задумал жестокое убийство. Изуверское и беспощадное. Пока не решил, на чем именно мне остановиться - на четвертовании или на вырывании сердца... О деталях подумаю позднее... Вообще, хорошо бы взять курс молодого бойца у Ганнибала Лектора, но за неимением такового под рукой обойдемся и собственной фантазией. А моя фантазия слишком изощренна, чтобы прозябать в хиленьком "пристрелить сучку"... Не-е-ет, убийство должно быть самым отвратительным и мерзким, какое только можно себе представить, просто потому что она это заслуживает... Без снисхождения.
Солнце уходило за горизонт. Ей не нужно было смотреть на небо, чтобы знать, ускользающее светило отливает оттенками рубина и изумруда. Глаза ее закрыты, а сердце замерло, открываясь миру. Терраса храма увита плющом, а редкие цветы жасмина рассыпались белоснежными звездами. Она подняла ресницы. Зеленые джунгли, раскинувшиеся в низовьях гор, превратились в накатывающие волны далекого океана – слезы стояли в её глазах. Солнце уходило за горизонт. Жрица повернулась обнаженной спиной к узкой полоске, всё еще отделяющей день от ночи, откинула пряди с плеча, подняла подбородок, вновь закрывая глаза, и произнесла тихим голосом: - Который день я жду тебя, светлая богиня, но ты не являешься мне, не осеняешь теплом своих дочерей, не глядишь на наш мир. Чем мы прогневали тебя, светлая богиня? В словах жрицы не было ни отчаяния, ни мольбы: богиня не учила своих дочерей ни смирению, ни слабости, лишь вере. Сомнения тоже не было, лишь тихая уверенность. Цветок жасмина сорвался и упал к ногам жрицы. Она не подняла его, не прошла мимо, но обернулась, взглядом встречаясь с ночью – под руку с лунной сестрой шла навстречу жрице богиня. Тело её было укутано в легчайшую ткань, подобную слоям тумана, пролитого ранним утром, на тонких ее запястьях нежными оковами сходились браслеты белого золота, нити с крохотными колокольчиками украшали её щиколотки, тихим звоном оповещая о приближении Светлой. Смуглая кожа богини излучала слабый свет, а глаза были напитаны слезами всех матерей и дочерей – темно-серые, цвета грозовых туч, готовых благодатью дождя пролиться на жаждущие земли. Жрица не двигалась. Величие богини сковало воздух, остановило течение времени, унесло привычный мир. - Ты верно служила мне, Райа, - богиня долго смотрела в глаза жрицы, - но пришло тебе время узнать еще один секрет. - Но твои дочери… - Нет. – Богиня приложила палец к губам Райи, та почувствовала прохладу вечерних ветров на своем лице. – Не сегодня, не сейчас. Ты пойдешь со мной, чтобы узнать то, что нужно знать тебе. - Но этот мир… - … Ничто. Ничто без того, о чем я буду тебе говорить, Райа. Только обещай мне, - низкий и мягкий голос богини зачаровывал, - что в конце пути назовешь меня по имени.
Жрица кивнула...Жрица кивнула, сложила украшенные изысканным узором ладони вместе, чуть склонив голову. Богиня улыбнулась. Пространство расступилось в облачный лабиринт. Светлая ступила в туман первой, её фигуру почти полностью скрывал дым, лишь свеча в её руке указывала дорогу жрице, следующей за богиней. Долго ли они шли, Райа не знала, лишь чувствовала, как северные ветра рвут её одежду – пламя свечи не покачнулось, как южные тайфуны иссушают губы – пламя свечи не покачнулось, как ураганы бушуют ливнем – пламя свечи не покачнулось. Неожиданно туманный тоннель остался за спиной, а женщины оказались в темной каменной башне. - Ты боишься, Райа? - Нет. – Жрица не боялась, богиня не учила своих дочерей страху. Райе показалось, что в непроглядной тьме она услышала улыбку Светлой, а та прикоснулась к стене – полыхнул огнем факел. Райа увидела лестницу, обрывающуюся пустотой по правую руку, по левую – вросшую в неотесанный камень. Шаги богини были неслышными, но дыхание Райи подхватывал поток воздуха и легким стоном уносил куда-то вверх, они же спускались. Через каждые несколько шагов богиня касалась камня, и загорался очередной факел. Райа долго не решалась обернуться, спираль уводила их всё глубже во тьму, и жрица неотрывно смотрела на плечи своей богини, отливающие охрой в свете огня. Вопросы были неуместны, только тишина царила во всё еще открытом сердце. Его невозможно было запереть в присутствии богини. И вот последний зажженный факел осветил ступени, уходящие в воду неглубокого бассейна. Богиня обернулась, взглянув на Райю, затем на освещенную спираль лестницы, уходящую ввысь, и скинула одежды, опускаясь в воду. - Иди сюда, Райа. – Тихий плеск сопровождал слова Светлой. Жрица распустила узелки, удерживающие синий бенаресский шелк, обнажавший до этого лишь плечи и спину. Богиня восхищенно следила за тончайшей нитью узора, что вилась по непривычно светлой коже Райи, читала вязь и молчанием отдавала должное красоте выписанных молитв. Жрица шагнула в воду, теплую и будто бы густую, но прозрачную, мерцающую сотнями оттенков золота. Бассейн был небольшим – всего четыре руки в ширину. В центре его лежал цветок лотоса, нежно-розовый с широким листом, почти черным. Богиня коснулась тончайшей кромки лепестка, взглядом призываю Райю сделать то же самое – поцелуй богини мягким теплом лег на сердце, и Райа улыбнулась, готовясь произнести имя, но вдруг все фонари потухли, погружая во мрак растянувшиеся секунды.
Райа задохнулась – обжигающий песок опалил губы. Она выгнула спину, чувствуя, как мельчайшие крупицы песка соскальзывают с кожи, как солнце разрывает воздух горячими лучами, как небо становится молочным от обилия света – жрица открыла глаза. Она лежала на песке. Тончайшая ткань скрывала её кожу. Тень скользнула по ногам, поднимаясь размытым силуэтом к груди, заслоняя солнце, - богиня улыбалась. - Неожиданно, правда, Райа? – помогая жрице подняться, прохладными пальцами Светлая сковала её руки. - Не для тебя… - Богиня не учила своих дочерей растерянности, лишь принятию мира таким, каков он. - Идем. Светлая не отпускала запястья Райи, ведя её путем барханов и волн песка. Богиня смотрела вперед, не поднимая глаз к небу, не следя за нитью шагов. Кожа её покрывалась позолотой загара, и нагота её ничем не была прикрыта. Жрица невольно любовалась прекрасной богиней, воздавая хвалу отцам-создателям за столь восхитительную красоту в линии плеч, изгибе бровей, мягкости ступней. Пустыня казалась бескрайней, день бесконечным, но Райа не чувствовала усталости. Океан песка околдовывал, затягивал, нанизывал время на спираль, повторяя и повторяя минуты, ссыпая их в бесконечность солнечного пути. Жара дурманом вилась за ними, но словно бы отступала перед ликом богини, скрывалась в тени далекого оазиса, темной точкой, все разрастающейся, приближающегося к ним. На мгновение Райе показалось, что они не сделали ни шага, но мир вокруг них двигался - только для того, чтобы окрасить волосы богини в цвет меди. Пальмы и неизвестные жрице растения с широкими темно-зелеными листьями брали в плотное кольцо крохотное озерцо, сберегая его от мира песка и зноя. Вечер выкрашивал небо багрянцем, когда они вошли под сень деревьев. Тень укутала богиню в парчу, укрыла все изгибы тела, платком повязала длинные волосы – лишь серые глаза светились всё той же неизменной улыбкой, впитывая в себя свет дальних, еще едва различимых на небе звезд. Черный бисер брызг – богиня окропляла жрицу, как владелицу тайны пустыни. Прикосновение Светлой мягким теплом легло на сердце, и Райа улыбнулась, готовясь произнести имя, но едкий холод, ворвавшийся в легкие, не позволил этого сделать.
Снег ударил в лицо, а лед сковал пальцы. Низкое небо цеплялось за отроги черных гор, рваными краями подпирающих тучи. Вселенная льда и холода, укутанная в мех из снежных хлопьев простиралась от горного кряжа до горизонта и дальше, дальше и дальше в серебристую туманность. Райа изогнула бровь, глядя на свою богиню. - Ты не мерзнешь, Райа? – светлая улыбалась по-прежнему, словно бы ничего не происходило вокруг: ветер не терзал тонкие пальцы, унизанные многочисленными кольцами, снег не вился у их ног, обрамленных браслетами, мороз не вымаливал слезинки у их глаз, подведенных сурьмой. - Нет, - Богиня не учила своих дочерей лжи, лишь стойкости и смелому взгляду вперед. - Идем. Жрица осторожно ступала по зеркалу. Когда Райа опустила глаза, то увидела, что они идут по хрупкому прозрачному льду, отражающему облачное небо, скрывающему зеленоватые воды, глубокие, чистые. Жрица заворожено остановилась, разглядывая жизнь, что разворачивалась подо льдом: темные очертания огромных рыб, колышущиеся в невидимых волнах водоросли, взгляд Райи проник до самого дна, где пустые раковины когда-то теплого моря выкладывались в причудливые письмена и храмы древнейших цивилизаций. Богиня улыбалась, опускаясь на льдистое стекло, Райа последовала за ней. Светлая укутала жрицу в объятия, погружая в сон. Нежность богини мягким теплом легла на сердце, и Райа улыбнулась, готовясь произнести имя, но открыла глаза…
Терраса храма была увита плющом, а редкие цветы жасмина рассыпались белоснежными звездами, мерцающими сквозь черный бархат ночи. Райа не была одна, рядом с ней была её богиня. -…Только обещай мне, - голос Светлой зачаровывал, - что в конце пути назовешь меня по имени. - У твоего пути нет конца, нет начала, твой путь – золотое кольцо, Пьяр, Любовь.
Правда богини мягким теплом легла на сердце, и Райа улыбнулась.
Каким-то чудом судный день, наступивший в городе П. и накрывший всех нас невозможностью выхода в интернет на какое-то время позволил мне высказать все свои SOS в прямом эфире. Никуда не попасть, скайп лежит, работая выборочно, то на Самару, то на Киев, периодически позволяя связь и с улицей Заводской города П., где работает дизайнер-сосед, аська вовсе отказывается подрубаться. Как итог, я глубоко выдохнул, выгнал из головы все те матерные, далеко не литературные идиомы, что сопровождали мое бытие несколько часов, накропал этот постик в память о добром провайдере, мировой справедливости и моей интернет-зависимости – и унырнул обратно в ворд, чтобы каждая минута апокалипсиса, которому вдруг суждено было обрушится на мою сеть, была посвящена написанию сказки для самого любимого моего человека…
Если хотя бы один человек раскроет все метафоры, что я нагораживаю в новой истории, я решу, что я не безнадежен... Так извратиться над Млечным путем... а еще пустыни и снега впереди... Почему я не умею писать реализм?
Читаю Бредбери. Пока без комментариев, ибо начал совсем недавно, но по очень авторитетной рекомендации – обещают ужас, так что ждем-с. Кстати, Геймана очередную историю съел на ура. Когда читаешь Геймана, не перестаешь удивляться той траве, что курит этот писатель. «Дети Ананси» были проглочены за три дня - и то только потому, что решил оставлять по паре глав на сладкое. Очевидно, он не перестанет меня удивлять. Наверное, на волне воодушевления я даже осилю «Американских богов», всё-таки не стоит бросать книгу недочитанной только потому, что как-то она не идет. Быть может, я до Одина еще не дорос, а дорос только до паучка Ананси? Подумаю над этим как-нибудь. Самое замечательное у Геймана – на фоне изумительно-сказочного сюжета – его ГГ. Какие-то совсем обычные. Неудачники, офисные сотрудники, обыватели во всех смыслах, встрявшие – как правило, именно встрявшие, - во встречу с кем-то удивительным. Вот герои второго плана почти всегда удивительны. На их фоне ГГ даже начинаешь жалеть. Ровно до тех пор, пока он не раскрывается, а раскрывается он всегда. Под давлением обстоятельств, чьего-то авторитета, охоты и простого такого Предназначения. Вот уж воистину сказка. Лежал Иван на печи, а потом… то бог, то дверь – и вот уже вся печная жизнь кувырком. И вместе с этой жизнью кувырком время, потраченное на чтение, – его совсем не замечаешь.
Вообще-то, началась весна. Логично было объявить начало нового года. Только вот новый год календарный уже принес мне очень многое: восхитительное Рождество, недавнее Второе Рождество, новые идеи и образы, новых знакомых и парочку новых истерик, новый сайт для публикации и новые стихи. Но новой точкой отсчета можно считать и март – всего-то три месяца до лета, а сколько планов… Я должен прочесть примерно столько же, сколько и написать, в идеале, конечно. Хотя, если объединить все знаки, что я печатаю, получится вполне внушительная цифра, думается.
В планах избавиться от простуды, не начать ненавидеть чай с шиповником и медом, закончить на этой неделе дополнения к «Доказательству», набросать примерный план некоего психоделического рассказа, который в моем сознании присутствует только главной героиней и довольно четкими пейзажами. Этот рассказ даже для меня почти легенда – никак не соберусь его писать, только обдумываю. Хм, наверное, можно было бы быть поактивнее, но я – каюсь, грешен, исправлюсь – болею, поэтому пока можно, но вот завтра уже будет нельзя. Три дня простуды - роскошь в наш век фармацевтических корпораций непозволительная.
На улице оттепель, скоро одуванчики всякие повыползают, поэтому киснуть себе не позволяем и, как говорит мой любимый писатель, «работать, негр, полночь далеко!»
За секунду до вздоха, за мгновенье до взгляда Лепесток закружился - я на пальцы ловлю Тонкий шелк, что украсил тени нашего сада, Что весну нам пророчит в ароматном хмелю.
И цветам этим первым дарим мы поцелуи - Теплый ветер на нежность ты свою примани, Чтоб мечты снега талого нам улыбнулись, Чтобы в нашем саду грелись вишни в любви.
@настроение:
- Будет апрель. - Будет апрель, вы уверены? - Да я уверен. (с)