Пишет  D-r Zlo:

Я никогда не занималась перепостами. Когда кто-то из моих Избранных просил кому-то пристроить котика-щеночка-крокодила и так далее, я закатывала глаза и сдержанно материлась, потому что... ну, думаю, вы сами понимаете.
И теперь Вселенная аукается мне кармой.

Москва. Две крыски, белая и черная. Маша и Глаша. Они совсем ещё молодняк, очень милые и почти ручные. Честное слово, мы с Васькой повисли у Юли на шее с разрешением оставить этих чудесных созданий дома, но трабла в том, что их просто негде держать.
Поэтому очень прошу откликнуться. Они правда почти ручные и удивительно ласкучие.

URL записи

Прочитал сборник Клиффорда Саймака "Братство Талисмана". Вообще-то он не мой любимый автор - такая окончательно хипповсая версия Рэя Брэдбери, слишком умилительный и всё сглаживающий... Но "не мой" и "плохой" - это разные вещи.
"Торговля в рассрочку", первая повесть в сборнике, оставила смешанное впечатление. Поначалу я был уверен, что знаю финал, и это казалось мне чрезмерной прямолинейностью. Потом выяснилось, что финал другой... Но он выглядит - как-то у меня нескромно выходит - менее осмысленно, чем то, чего я ожидал.
Итак, мы наблюдаем за торговой экспедицией, явившейся на планету Гарсон IV за местным эндемиком - сырьём для идеального транквилизатора. Лет двадцать назад компания договорилась с аборигенами, что те будут собирать эти корнеплоды, а затем продадут представителям компании в обмен на орудия и всякие стеклянные бусы, но бюрократическая машина застопорилась, и экспедиция (состоящая из одного человека и толпы универсальных роботов) прибыла только теперь. Но оказалось, что, хотя от нужного растения амбары просто ломятся, аборигены отрицают, что что-то выращивают и отказываются от торговли...
В целом напоминает рассказы Шекли на схожую тематику, например, "Что в нас заложено", только с меньшим содержанием юмора и большим - меланхолии. Невнятная вещь.
"Необъятный двор" - вещь настолько типичная, образцовая для Саймака, что странно, как я его не читал прежде. Начинается он с типичной истории о добрых домовых - Тэн, мастер на все руки и антиквар-любитель, обнаруживает, что оставленные ему для ремонта вещи чинятся сами - и лучше новых... А потом в его заднем дворе возникает искривление пространства и открывается портал к другим мирам.
Как всегда у Саймака - с бесконечной верой в добрую волю, в то, что если быть честным и дружелюбным, конфликтам неоткуда и взяться, и что простой человек по своей природе добр и благожелателен. Всё это, по-моему, очень наивно и неверибельно, но я ведь и не люблю Саймака потому, что не верю в это...
"Кимон" - очень интересное произведение, на отношение к которому его концовка влияет весьма неоднозначно.
Есть где-то во Вселенной планета Кимон - человеческий космический корабль потерпел там крушение, и его экипаж решил остаться на планете навсегда и, с помощью телепортации, позвал других землян к себе. Чтоб попасть на Кимон нужно пройти обучение и тщательный отбор, но на планете, жители которой невероятно продвинулись в своей эволюции, всех счастливцев ожидает богатство и процветание... Или всё не так просто. Как добиться успеха среди существ, по природе своей на порядок более совершенных, чем ты?..
Эта повесть эксплуатирует довольно редкий вид страхов - социальный ужас. Ситуация, в которой ты можешь в лучшем случае быть игрушкой и посмешищем для истинных хозяев положения - или, пытаясь сохранить свою гордость, стать вовсе никем, выбор между осознанным каждодневным унижением и потерей хоть бы мнимого, но авторитета... Это пугает, на самом деле пугает. Это можно было бы трактовать как жестокую социальную сатиру, как историю о человеческих приоритетах и амбициях, как, в конце концов, действительно род необычного хоррора... Но в финале Саймак превращает "Кимон" в повесть о смирении.
При этом ситуация двусмысленная - фактически, мораль основана лишь на точке зрения главного героя - явно совпадающей с авторской, но оставляющей пространство для несогласия. Я эту мораль внутренне принять не могу. И всё упомянутое выше относительно амбиций и падения остаётся в силе... Однако впечатление всё же очень смешанное.
"Театр теней" - немного странная вещь, с очень богатым потенциалом, но обрывающаяся резко, не только не реализовав его, но даже, кажется, без попыток это сделать.
В повести разворачиваются параллельно две темы. Первая - это ролевые игры - да, я имею ввиду именно настольные ролевые, какими мы их знаем (написан "Театр теней" в 1953 году!), на первых же страницах Саймак прекрасно описывает суть этого развлечения. Так расслабляются учёные, занимающиеся исследованиями на отдалённом астероиде - отвлекаясь от собственных повседневных ролей, чтоб однообразие, напряжение и сосуществование в замкнутом пространстве не свели их с ума. Единственное отличие - в игре участвует компьютер, проецирующий созданное игроками изображение персонажей и ситуаций без посредства слов; а потому, и это имеет решающее значение для сюжета, никто не знает, какой человек отыгрывает какого персонажа.
Вторая сюжетная линия связана с собственно проводимыми исследованиями: речь идёт о возможности создания существ с человеческим разумом и личностью, но негуманоидными физическими формами и анатомическими характеристиками, существ, способных выживать в условиях планет, не подходящих для людей. Эта задача действует на учёных угнетающе - они не только играют в бога, они ещё и предают собственный вид, отрицая определённые представления о нём...
Вместе это наводит на мысль, что "Театр теней" - о человеческой идентичности, о том, благодаря чему мы знаем, кто мы, о соотношении души и тела, личности и лица... Сложно сказать, какова была бы мораль - из того, что в повести есть, можно вывести и проповедь душевного целомудрия и искренности, и славословие "мультиплетам", - но тема вроде бы именно такова. Однако Саймак её не развивает. Фактически, повесть как бы обрывается на середине странной, не связанной идейно с предыдущим текстом концовкой, смотрящейся очень неорганично. А жаль - текст обещал очень многое...
"Братство талисмана" - фэнтези и альтернативная история, жанры, привлекшие внимание Саймака под конец его жизни. В конце двадцатого века Англия - феодальное государство, окружённое язычниками, за тысячу лет тут едва ли произошёл заметный прогресс... Впрочем, то же относится ко всему миру, Англия же находится даже в более тяжелом положении - через неё прошли Разрушители, таинственная орда чудовищ, появляющихся то тут, то там раз в пять столетий. В замке Стэндишей случайно обнаружен манускрипт на арамейском - записи о жизни Иисуса, сделанные предположительно "в реальном времени", ещё при его жизни. Неопровержимое доказательство истинности христианства усилит позиции Церкви, сокрушит еретиков и язычников, а это даст человечеству единство и новую надежду. Конечно, если манускрипт - подлинный. И юный рыцарь Дункан Стэндиш отправляется в Оксфорд, где живёт единственный учёный, способный установить подлинность документа. Вот только путь туда пролегает через земли, разорённые Разрушителями...
В романе много персонажей - собственно, он целиком представляет собой описание пути, в котором к Дункану присоединяются всё новые спутники. Всё это парии, все они некоторым образом жалки. Постоянно брюзжащий отшельник, не преуспевший в аскетике и решивший вместо этого стать солдатом Господа в их походе, призрак фальшивого калеки-побирушки, не имеющий места, где мог бы являться, ведьма, оказавшаяся недостаточно злой для своего ремесла, хромой демон, сбежавший из ада, дочь отвергнутого колдуна, лишённая магических способностей... Все эти персонажи по-своему забавны (общее депрессивное настроение "Братства талисмана" сочетается с характерным саймаковским полусерьёзным отношением к происходящему), довольно обаятельны, но их роль в сюжете не всегда ясна.
В целом идея "Братства талисмана", по всей видимости, вращается вокруг идеи прогресса - облегчающего человеческую жизнь и способствующего счастью людей. К сожалению, совершенно непонятно, как с этим связать документы, доказывающие реальность Иисуса (особенно учитывая, что в романе не раз подчёркивается, что Разрушители - это не христианские демоны). Финал не даёт катарсиса и в известном смысле висит в воздухе...
В целом, именно прочтя этот сборник я осознал, что концовки - главная беда Клиффорда Саймака. Атмосфера, запоинающиеся персонажи, интересный сюжет и живая мысль - всё это есть, но почти никогда он не знает, к чему ведёт. Фанфики бы по нему писать...

Посмотрел (не спрашивайте, зачем) фильм "Махакаал".
Начинают (и, в сущности, заканчивают) говорить об этом фильме все с того, что это болливудский римейк "Кошмара на улице Вязов"... и это, в сущности, неверно. "Махакаал" - совершенно самостоятельный фильм, покадрово воспроизводящий несколько сцен из знаменитой работы Уэса Крэйвена в контексте, который ему и в страшном сне (не удержался, простите) не приснился бы.
Итак, студентку колледжа преследует во сне страшный маньяк в перчатке с лезвиями, и она просыпается с порезами на руке. В колледже она рассказывает об этом подруге где-то между моментом, когда их друг изображает Майкла Джексона, и моментом, когда эту самую подругу пытаются изнасиловать... прямо посреди парка при колледже... днём... в толпе. Чтоб отвлечь девушку от этих переживаний, друзья едут на пикник к озеру, где всем очень весело. Однако бензина, оказывается, хватило на дорогу только в одну сторону, так что герои останавливаются в гостинице, которую содержит человек, похожий на Гитлера, сделавшего завивку и пародирующего всех братьев Маркс сразу. После связанного с ним забавного эпизода с вуаеризмом, маньяк из снов разрезает героиню, которую он преследовал, на кусочки, пока её парень на это пялится. Парня и арестовывают, а маньяк теперь переключился на сны её подруги. Та выясняет, что когда-то, ещё без всяких сновидений, этот маньяк по имени Махакаал принёс в жертву демонам её младшую сестру, и тогда её отец, очень похожий на Саддама Хуссейна начальник полиции, тыкая Махакаалу в рожу (уже на тот момент почему-то страшную и обгоревшую) факелом, загнал его в каменный гроб, обвязал тот железными цепями и так закопал. А теперь колдовской убийца откопался и ищет страшной мести. После нескольких не имеющих к нему отношения драк, песен, ещё одной попытки изнасилования и прочих атрибутов учёбы в колледже Махакаала, перенёсшего всех героев в свое полное пыточных инструментов логово, этими инструментами и убивают.
Собственно, это вполне индийский фильм - тут есть песни, драки с нелепыми кульбитами и огромное количеству лишних, никак не связанных с вроде бы основным содержанием фильма сюжетных линий (например, комический толстяк, то изображающий Майкла Джексона, то пытающийся быть супергероем, или бандит-насильник с вечно обиженной моськой). И почти всё, что можно сказать про него, можно сказать и про все фильмы такого рода. Например, актёрская игра - второстепенным персонажам удаётся выглядеть относительно прилично, тогда как центральные кривляются совершенно неописуемым образом. Особенно главная героиня - чувствуется, что режиссёр обещал убить её щенка, если увидит что-то хоть отдалённо похожее на человеческие эмоции. Боевые сцены, опять же, вполне типичные (и вот с такими шедеврами не сравнятся) - но как постарался оператор, всегда выбирая тот ракурс, с которого нельзя не заметить, что кулак героя пролетел в пяти сантиметрах от лица поверженного противника!
И всё это перебивается сценами из всех фильмов о Фредии Крюгере скопом. Большая часть из них скопирована очень точно, только бесталанно и дёшево, переснять некоторые дёшево, очевидно, не получилось, и они были модифицированы (например, несправедливо посаженного парня убивают вываливающиеся из прорезанной Махакаалом пенопластовой стены змеи, а на главную героиню уморительно падают скелеты). Напугать всё это может разве что пятилетнего ребёнка, но смешит невероятно.
В плюсах - фигуры у актрис весьма хороши (главное на лица не смотреть), выглядит как прекрасный фарс; в минусах - длится два с половиной часа, что для фарса немного чересур, от актёрской игры иногда становится просто больно.

Жизнь социальных низов не то чтоб увлекательна, но, несомненно, даёт много вдохновляющих впечатлений. Но в книгу это не вставишь - такая ночь, с хлещущими дождевыми струями, от которых и мёртвый продрог, в окружении старых, старше большинства Сородичей города, зданий с огромными чёрными пастями арок и выщербленными глазницами тёмных окон... Такие ночи до того переполнены безысходностью, октябрьский холод так пробирает до самого сердца, тоже холодного и остановившегося, что ничуть не удивляешься, найдя в одном из тёмных проулков полуживого, тоже холодеющего человека. И лишь удаляющиеся сквозь пелену дождя шаги охотника говорят, что не это место его убило, не ночь и не отчаяние.
Впрочем, судя по тому, что я узнал об охотнике - точнее, охотнице, - она и есть доки, ночь и отчаяние.
Носферату, должно быть, интересные собеседники. Эти несчастные создания, более, чем кто-либо из нас, ощущают, что навеки заперты в трупе. Хотел бы я знать, зудят ли эти язвы? болят ли шрамы и рубцы? И, разумеется, заперты они так же и в тех самых социальных низах, там, где страданий больше, чем где бы то ни было, и очевидней. Лазарь?.. Не верю в символические совпадения вне литературы (я ведь писатель), значит, он выбрал это имя сам. Интересно, которого из двух он имел ввиду? Впрочем, в любом случае это до забавности оптимистично.
...
А оптимизм - это безумие, воистину безумие. Мне так больно и страшно. Хуже, чем я ожидал. Я прежде не задумывался - нет, вернее, не понимал до конца, каким проклятием является наш голод. Уже второй человек стал жертвой моей потребности в крови. И я более не могу списать это на состояние одержимости, на животный инстинкт, на то, что я не мог контролировать и за что не должен отвечать, - нет, это трусливое убийство, жестокая подлость.
Я воистину омерзителен и должен бы бы покончить со своим существованием
Итак, поручение я выполнил. Надеюсь, скоро Носферату потребуют остаток долга, а лекарство информатора-Бруджа не окажется горше болезни. Эти игры в политику слишком утомляют меня. Новый опыт и риск... возможно, они того стоят, но это слишком, слишком утомительно.

Небольшой драббл по арту  IYX. Я ничего не знаю об авторском сеттинге (и сам первым не решился бы писать по нему), это исключительно моя интерпретация увиденного... Тоже, в общем, описательная, чисто руку набить.
Название (см. ссылку) подсказано автором.

Кровища, расчленёнка, свинцовые мерзости, ничего интересного - дважды подумайте!Тихий гул моторов действовал на него умиротворяюще. Он застыл, чуть покачиваясь, вслушиваясь в монотонный шум, и рукам в плотных прорезиненных перчатках пришлось подтолкнуть его в спину. Голые ноги вновь зашаркали негромко по багряному кафелю.

Лениво подрагивающий ряд алых силуэтов двигался перед его воспалённым глазами, и это скольжение завораживало тоже. Плавное прямолинейное движение, прямо как у Неё, - нечто недоступное для гниющих суставов, кожи, покрытой трескающимися при каждом движении струпьями, для нервных окончаний, в которых скопилось слишком много боли, чтоб передавать приказы мозга правильно. Да и мозг - истерзанный, пустой, кажется, так же испещренный язвами и кавернами, как и всё тело, едва ли мог хорошенько управлять этим разлагающимся остовом...

Он вновь замер, восхищённо глядя на блеск отполированных крюков и вслушиваясь в мерный рокот мотора. Улыбнулся, и из нарывов в углу рта засочилась сукровица, оставляя новые липкие следы на уже покрытом ими подбородке. Однако вдруг конвейер замер. Перед обесцветившимися глазами слегка покачивался крюк - пустой. Он стоял прямо напротив промежутка между освежёванными тушами. Почему-то это вселило в него тревогу, и улыбка угасла.

Он протянул подрагивающую руку и прикоснулся к одной из туш. Прохладная. Чуть липкая. Но гораздо чище и глаже его собственной кожи. Глядя на свою бледную ладонь с вспухшими суставами, вывалившимися ногтями (на их месте осталось нечто буровато-пористое, покрытое слюдяной коркой сукровицы), глубокими язвами, напоминающими норки каких-то мерзких насекомых (во многих из них и жили черви, белёсые, слепо извивающиеся, если, надавив, выгнать их наружу), где закупоренные подсохшим мутно-бордовым раствором гноя и крови, а где и истекающие этой молочно-белой смердящей массой при каждом движении... Глядя на эту ладонь рядом с ровными, аккуратно пригнанными друг другу волокнами пурпурных мышц, он ощутил острое, мучительное даже в сравнении с агонией, вне которой он себя не помнил, отвращение к себе. С его потрескавшихся губ сорвался глухой стон - впрочем, быстро превратившийся в хрип и бульканье, когда фурункулы в горле прорвались, изливая потоки гноя и крови.

Он задрожал от боли, почувствовал, что задыхается, захлёбывается смердящими выделениями, концентратом разложения и смерти (теперь первое, давно став его спутником, грозило приблизить второе)... Мучительно согнулся, разрывая с едва слышным треском едва затянувшиеся корки на спине, на боках. Ухватился за впалый живот, тщетно пытаясь погнать гной назад, наружу, прочь из себя... Глаза заслезились, и вместо с солоноватыми каплями из них вытекали десятки мелких червячков (но сотни оставались на прежнем месте, в своей надёжной и вкусной крепости под веками). Он всё кашлял и булькал, чувствуя, как что-то внутри разрывается, как огонь в костях превращается в нестерпимое пламя, но, наконец, зеленовато-жёлтые, перевитые алыми струйками потоки вытекли через нос и рот, гулко закапав на прежде чистый кафель.

Сумев, наконец, поднять голову, он вновь взглянул на крюк. Блестящий. Сияющий. Дрожащие сильнее обычного пальцы робко дотронулись до металла. Прохладный, твёрдый, без малейших следов коррозии и порчи. На таком должно быть покойно висеть.

И вновь мягкие, но неумолимые касания обтянутых перчатками пальцев вывели его из блаженного оцепенения. Поворачивая его за плечи, Она направляла его прочь от крюка, манящего и равнодушного. Он устремил на Неё страдальческий, полный мольбы взгляд, разбившийся о тёмный пластик маски, за которым невозможно было угадать глаза (если они и вообще были). Она ответила ему только почти неслышимым шуршанием респираторов, никогда ни на йоту не менявшимся. НО он понял. Да. Он ещё не готов. Нужно стать красивым. Стать совершенным, чтоб заслужить покой. Без рук, без ног, без головы, без кожи. Обнажённый и чистый, как и все на крюках.

Он ещё не может занять это место. Но она поможет ему, и скоро он непременно повиснет тут, и наступит счастье.

Мягко ведомый Ею, он зашаркал к следующей двери, из-за которой доносился монотонный свист лезвий и влажный хруст.

Вдохновляющий образ + "ни дня без строчки" = драббл.
Что можно написать о Цекелькане, я понял уже во время просмотра, оставалось только записать. Надеюсь, это у меня получилось.
Это простенький психологический драббл, ничего особенно интересного. Но там про человеческие жертвоприношения, жестокость и кишки, так что это, скорее всего, NC-17, не читайте детям вслух.
По "Дороге на Эльдорадо", которая, вместе с Цекельканом, принадлежит не мне, а своим создателям.

Отблески пламени делают обсидиановую грань ножа похожей на зрачок большой кошки...Отблески пламени делают обсидиановую грань ножа похожей на зрачок большой кошки.

Алые блики дрожат, пульсируя, будто сердце.

Цекелькан смотрит на этот нож каждый день. Полирует и затачивает его. Ждёт и надеется, когда придёт время его применить.

Иногда он проверяет остроту на своих руках. Чтоб рассечь человеческую грудь быстро и точно, острота должна быть идеальной. Она именно такова - Цекелькан ещё не успевает почувствовать прикосновения острой грани, когда уже испещрённая тонкими шрамами плоть его ладони распускается алым цветком. Но сегодня он не будет этого делать. Сегодня он удержится.

Это не жертвоприношение. Не то, чего желают боги.

Этот нож - для богов. И он, Цекелькан, человек богов. Это было бы неблагочестиво.

Цекелькан хорошо знает, чего боги желают. Его научил этому отец, научили фрески храма и священные книги. Боги хотят крови. Очень много крови. Вырезанных сердец в лучах рассвета. Воплей агонии, смешивающихся с молитвами. Наполняющихся холодной водой лёгких. Ещё тёплой кожи, накинутой на плечи их жрецов. Обезглавленных трупов, катящихся по ступеням в алом ореоле.

Мысль об этом вызывает в Цекелькане благоговейную дрожь.

Сотни, тысячи жертв!

Кто, кроме богов, может быть столь неописуемо жесток? Кто будет радоваться горам трупов?

Это бесчеловечно, а следовательно, божественно.

С самого детства Цекелькана готовили к этому. Отец повторял с ним слова молитв и показывал, как точить нож. Объяснял, как могучи и жестоки боги, и нанёс Цекелькану первый порез. Рассказал, как поворачивать нож, чтоб раздвинуть рёбра жертвы, и встречал с сыном рассветы, приветствуя божество.

Он был готов. Давно готов. Но он не мог ничего, совсем ничего сделать.

Так же, как его отец и отец его отца, Цекелькан был обречён ждать, зная о своём долге, но не имея возможности исполнить его.

В Эльдорадо не приносили жертв. Эльдорадо давно не радовал богов.

Когда-то давно предки укрылись в этой долине от войн. Трусливое, слабое племя! Цекелькан в отчаянии скрежетал зубами, думая об этом. Недостойные своих богов жалкие людишки! Ибо их трусость стала началом их отступничества. Без войн нет пленников, без пленников нет жертв.

И люди приняли это. А потом и привыкли. Всё больше заплывали жиром самодовольства и низменных радостей, всё реже вспоминали богов. Нет, никто не говорил, что не верит в них, но храмы опустели. Только он, Цекелькан, остался под этими величественными сводами. А если он заговаривал о необходимости принести жертвы, о важности почитания богов, все притворялись, будто не расслышали, у всех находились срочные дела, все расходились, не дав ему и закончить. Или объявляли, что жертвы - это правильно, конечно, и бросали в колодец богов какие-то золотые побрякушки. Как будто повелителей вселенной это удовлетворит. Как будто они такие же алчные, бесхребетные глупы, как эти нечестивцы.

О, он видел, как они глядели на прекрасные фрески старых времён, изображающие правильное служение богам. Как они избегали встречаться со взглядом жреца. Как отводили взгляд от кровавой корки на его порезах.

Они боялись жертвоприношений и не боялись богов. В то время как Цекелькан содрогался от сладостного, благочестивого страха перед богами. О, если однажды их терпение истощится, какой дивной, невообразимой жестокостью расцветёт их гнев!.. Как сокрушат они забывчивых людей!.. Не реки, а моря крови прольются по улицам Эльдорадо! Вопли сотрясут окрестные горы так, что те рассыпятся в пыль. Вырванные сердца и сломанные конечности, отрубленные головы и свёрнутые шеи, освежёванные тела и выжженные глаза - ничто в сравнении с десятой долей этого непредставимого ужаса...

Цекелькан сладострастно зажмурился, на мгновение погрузившись в мечты.

...И вот поэтому он был готов принести любые жертвы, чтоб умилостивить, удовлетворить, успокоить богов, чтоб утишить их гнев и избежать их кар. Ибо кто знает, сколько долго ещё будет восходить солнце, если его не приветствовать иным горячим сгустком жизни...

Да, страх... Но и благоговение. Цекелькан мечтал ощутить в пальцах ещё горячее, скользкое, в последний раз конвульсивно сжимающееся сердце. Человеческое сердце. О да, он много практиковался. Сдирал кожу и вынимал внутренности ланей и обезьян, ягуаров и капибар. Жрец должен уметь это. Так он и сошёлся с Тлакатекатлем, лучшим охотником Эльдорадо (и тот ходит в шкуре ягуара, содранной руками жреца - одним движением, прежде, чем зверь умер). Но всё это было не то. Цекелькан знал, что богов не радует по-настоящему слабая кровь бессловесных тварей - и его она не удовлетворяла тоже.

Жрец вновь повернул клинок, будто расширяя невидимую рану, заставив алые отблески плясать на чёрной поверхности. Обсидиан, дымчатое зеркало... Не в крови. Так только кажется. И Цекелькан заплакал. Заплакал о безбожном городе, забывшем веру предков. О его людях, которым придётся однажды горько поплатиться за это пренебрежение. О своих предках, прозябавших всю жизнь, жрецах по имени, но не по делам. И о себе, лишённом возможности исполнить своё предназначение.

Но надежда есть. Есть. Однажды боги придут во плоти, однажды исполнится пророчество...

И тогда, думал Цекелькан, возводя очи горе, и слёзы его отчаяния обращались в слёзы счастья, тогда прольётся кровь.

Третьим номером у нас идёт несколько более популярная, хоть в конечном счёте так и оставшаяся во втором эшелоне "Дорога на Эльдорадо".
В отличие от двух предыдущих, идейных фильмов, этот - в первую очередь развлекательный, немного аттракционный. Что выражается, в частности, и в том, что сюжет изобилует натяжками, условностями и вопросами без ответов, замаскированными лишь динамикой и яркостью происходящего; каждый такой случай в отдельности был бы вполне оправдан в рамках жанра, но столь много сразу создают спорное впечатление. Поскольку сюжет этого мультфильма, я уверен, большинству знаком хоть понаслышке, я сразу расцвечу пересказ указаниями на некоторые из них. Итак, жили-были Мигель и Тулио, мелкие мошенники из Испании. Как-то, убегая от не оценивших их предприимчивости сограждан, они случайно попали на корабль Кортеса (как раз после того, как выиграли у парня в подворотне карту к Эльдорадо). Сбежав от Кортеса в шлюпке вместе с его конём они попадают в шторм и оказываются выброшены на берег... прямо рядом с первым ориентиром на карте Мигеля, которая почему-то не расплылась и не расползлась в воде. Герои и правда находят Эльдорадо, скрытый в таинственной долине (хотя не нашли бы, если б какая-то девица не выскочила оттуда как раз когда они подошли), а индейцы, увидев их, признают белыми богами из пророчества и оказывают почести (поскольку, похоже, поголовно говорят по-испански). Особенно усердствует жрец Цекелькан, решивший, что явление богов - отличный повод для человеческих жертвоприношений. Но эта идея категорически не нравится не только Мигелю с Тулио, но и его соплеменникам...
И вот тут надо притормозить. Если у "Дороги на Эльдорадо" и есть идея более глубокая и интересная, чем типовой рассказ о важности дружбы, то она связана именно с этим. Цекелькан убеждён, что боги должны хотеть жертвоприношений, более того - боги должны быть кровожадны и жестоки; "вы же не хотите познать наш гнев?" - грозно вопрошает Тулио при их первой встрече, и жрец отвечает " ну конечно, хотим!". Он разочаровывается в явившихся богах, когда они отказываются от жертв - разоблачительные подробности приходят уже потом и по-настоящему ничего не меняют. И он находит нового бога в Кортесе, способном предложить сколько угодно жестокости. И... Эта тема совсем в фильме не развивается. Вообще вторая половина "Дороги на Эльдорадо" мне кажется слабоватой и, по-моему, могла бы быть гораздо лучше, если б Кортеса задействовали в полной мере. Позволили ему прийти в Эльдорадо и стать богом Цекелькана, чтоб конфликт между его верой и добродушно-сибаритской верой (?) вождя приобрёл актуальность, чтоб в сюжете появилось напряжение... Но, видимо, гражданская война на религиозной почве - это слишком для мультфильма. Хотя студия, снявшая "Принц Египта", думается, могла бы это потянуть.
Про Цекелькана сказано достаточно (разве что добавить, что это очень интересный образ фанатика, который не вперяет с напряжённым лицом взгляд в пустоту, как это изображают обычно), теперь о прочих персонажах. Мигель и Тулио - герои не слишком глубокие, зато симпатичные. Один - мечтатель с душой ребёнка, другой - не слишком предприимчивый практик с душой подростка; да, где-то мы это уже видели, но это не худшеее воплощение архетипов. И, да, поскольку обойти этот очевидный вопрос сложно - я понимаю, почему это такой популярный пейринг; мне приходилось напоминать себе, что эти ребята не геи, а просто экспрессивные. Впрочем, слово "экспрессивный" не отражает состояние персонажей этого мультфильма - они будто вынюхали столько кокаина, что лиц не чувствуют. С хорошими персонажами всё, и пора поговорить о Чел. В "Дороге на Эльдорадо" много мелких, незначительных недостатков и один огромный - Чел; эта девушка (давайте говорить так, хоть на язык просится иное слово) жутко раздражает, совершенно не проработана как персонаж (зачем она бежала из Эльдорадо с каким-то жалким куском золота? Куда, в этих пустых джунглях?) и вообще не нужна в сюжете - для конфликта основных героев хватило бы и (не)желания покинуть Эльдорадо. Право, без Чел фильм заслуживал бы как минимум лишнего балла по десятибалльной шкале.
Стиль рисунка - узнаваемый дримворксовский, я такой люблю. Ограниченное количество резких линий для создания выразительного образа, хорошо проработанные фоны, кстати, с в кои-то веки грамотно использованном в двухмерном мультике 3D. Герои очень много двигаются (фактически, сложно вспомнить кадр, где они не двигаются) - это, пожалуй, главное, что запоминается в чисто визуальном плане.
Музыка... Ну, это Элтон Джон и Тимм Райс. Вообще-то было бы глупо говорить что-то ещё. Ах, нет, ещё кое-что - не-песенная часть сайндтрека принадлежит Хансу Циммеру. Вот теперь точно нечего добавить. Уверен, что вы слышали "It's Tough To Be A God" и сами, не говоря про романтическую, чудесно-испанскую "Friends Never Say Goodbye".
В целом это далеко не шедевральный фильм - вероятно, самый слабый из рассмотренной сегодня троицы, - но весьма неплохой. Хоть я всё же считаю, что для настоящего качества ему не хватило большего раскрытия Цекелькана...

После личного марафона старой, но доброй мультипликации я вас просто закидаю постами на эту тему. Начнём по порядку с "Полёта драконов".
Сразу отмечу, что книгу я не читал и оценивать мультфильм как экранизацию не буду.
Силы разума постепенно убивают волшебство - водяные мельницы портят пасторальный пейзаж и распугивают фей, а цинизм и неверие людей лишает магов их сил. Каролинус, один из четырёх великих волшебников, повелевающих всем сущим, созывает своих братьев и предлагает создать нечто вроде гетто для чудесного, однако Оммадон, повелитель зла, предлагает иной план - он развратит людей и направит все их изобретения во вред им же, сокрушив в итоге разум при помощи страха (правда, до тех пор прогресс будет лишь расти, так что непонятно, как это злодейство спасёт волшебных существ). Его братья от идеи не в восторге, но воевать друг с другом напрямую им запрещено - поэтому Каролинус собирает отряд, чтоб захватить корону Оммадона, источник его силы, а два других мага одалживают героям могучие артефакты. Согласно пророчеству, возглавит поход должен человек из будущего, молодой учёный, бросивший науку, чтоб выдумать нечто вроде D&D...
Мультфильм очень пафосный - сочетание традиций высокого фэнтези и подчёркнутой морали. Само по себе это не плохо, хотя не всем по вкусу. Однако когда идею фильма артикулируют на экране впрямую, в ней легко заметить недостатки. Каролинус говорит о том, что разум и вера в чудо нужны человечеству в равной мере и должны сосуществовать, и это, очевидно, основная мысль мультфильма, однако иллюстрирует это примерами, напоминающими советский мультик про лешего, утилитарный подход которого к чуду меня с детства коробил; рациональное и фантастическое должны существовать, но не на равных, похоже (что подтверждается финалом, где фактически научное мировоззрение используется, чтоб уничтожить магию, хоть и злую). Научное объяснение драконьей физиологии, долженствующее быть вершиной такого синтеза, мне, опять же, кажется профанацией - если драконы летают на водороде, то что, собственно, в них чудесного?.. Тем не менее, "Полёт драконов" - явно очень искренняя история (и добрая!), и если мораль её неоднозначна - это скорее от переизбытка энтузиазма, а не надуманности. А может, мне и всё кажется.
Следование схеме "герои одно за другим проходят разнообразные испытания" местами сюжету не на пользу (тем более, что ощущение провисаний усиливает недостаток динамики в анимации, о чём ниже), однако это ощущается лишь в третьей четверти фильма. Вообще же подчёркнутая сказочность придаёт происходящему особую прелесть, так что воскресший волк, которого раньше не было в сюжете, создатель настольных игр из будущего и внезапно меняющий объект своей вечной любви благородный рыцарь воспринимаются совершенно адекватно.
У "Полёта драконов" уникальный и весьма симпатичный стиль рисунка, напоминающий иллюстрации к детским книгам: местами довольно гротескный, с милыми, сферическими и бровастыми, драконами и не слишком страшными чудовищами. А вот анимация... Самое тактичное её определение будет "слабая". Особенно не повезло доброму волку - каждый раз, как он появлялся в кадре, я не мог сдержать хохот, что очень мешало воспринять возвышенное настроение фильма.
И ещё тут отличный саундтрек. Заглавный трек в исполнении Дона Маклина и вовсе чудесен. Его стоит послушать даже отдельно от фильма.
В целом - классика есть классика. Возможно, "Полёт драконов" не идеален (и уж точно лучше смотреть его до совершеннолетия), но получить от красивой сказки удовольствие, и большое, это не помешает.

Я решил развлечь себя и вас с помощью небольшой викторины. Если она понравится (то есть будет больше трёх комментариев), сделаем её регулярной.
Правила просты - смотрим на девять подобранных по одной теме скриншотов ниже и пытаемся назвать аниме - источники (их тоже девять, без повторений). Задача сложная, поэтому победит тот, кто узнает больше всего раньше всех, а не обязательно опознает все.
Разрешается задавать уточняющие вопросы, но не прямые, типа "Это Boku no Piko?" или "Героя зовут Алукард?", а вроде "Это аниме понравилось бы Сократу, а апостолу Павлу - нет?" или "Это история румына в Лондоне?".
Победитель получит осознание собственной значимости и мои поздравления. Но если сделаем викторину регулярной - обещаю придумать более приятные призы за серию побед.

Сегодняшняя наша тема - панцушоты! Ибо нет ничего интересней.

1. 2. 3.
4. 5. 6.
7. 8. 9.

Я не зря, не зря ввязался в эту, в сущности, политическую авантюру! Не мог и представить, что она обещает столь многое.
Мы нашли этого охотника. Когда я появился, они со Штефаном уже сцепились. Симфония смерти - слаженные движения, полная поглощённость друг другом, воистину почти то же, что секс... И затем он обратил внимание на меня. Впервые за семь лет я возблагодарил Сира, судьбу и Каина за свою нечеловеческую природу: только ускоренное восприятие Тореадора позволило мне осознать каждое мгновение, когда пуля пробуравливала мою голову, только тончайшие чувства Сородича дали возможность ощутить запах пороха и вскипающего мозга, услышать хруст лобной кости, только сущность немёртвого позволила мне насладиться этим опытом до конца и оценить его после. Грохот выстрела, а затем тишина безмыслия, потери самосознания, когда мозг перемешивается, как молочный коктейль, брызгами разлетается по полу, и вместо самости, воспоминаний, мыслей остаётся только боль, закрывающая мир багряным водоворотом. Когда я поднялся, ещё ощущая пустоту в голове и выскребая осколки черепа из глаз, с охотником было уже почти покончено. Такое разочарование. Как начать читать величайший роман только с тем, чтоб обнаружить, что он не закончен. Невыносимо разочарование. Жалкий, слабый человек, какое право он имел сдаваться так быстро, быть таким хрупким, когда мне даже пуля дарит агонию лишь на минуту?! Неудивительно, что я не смог сдержать ярость - впрочем, "ярость" слишком человеческое слово для того всеохватного состояния одновременно агрессии, голода и похоти, которое едва ли может испытать смертный. Тоже своего рода опыт обезличивания, растворения в базовых инстинктах - я пугающе хорошо помню, как мои друзья превратились в мешки с кровью, в юркую добычу, которую так сладко сокрушить, разорвать и пожрать, в соперников, которых надлежит уничтожить и пожрать тоже.
Позже, когда дикое буйство уже отступило, когда мы разошлись в разные стороны лелеять раны - прежде всего на своём самолюбии, но также и на своей трупной плоти, - эта животная жажда вернулась... Мне противно об этом писать, не хочется об этом даже думать, но это так - я осушил человека, выпил его кровь до капли. И пусть это был бродяга, жизнь которого едва ли ценил даже он сам, но такой участи он не заслуживал... А главное - я не должен был до этого опускаться.
И в завершение этой бесконечной ночи - схождение во ад. Носферату знают о боли и той части бес-смертия, что связана со смертью, больше, чем кто бы то ни было. И они умеют это показать. Яма, переполненная смердящей, попискивающей, жрущей и голодной тьмой, чумная яма, могильная яма... Я обмочился бы от ужаса, если б это было возможно. Но вместо этого я внимательно слушал девочку со ртом акулы и глазами демона. Напряжённые размышления о том, как именно будут крысы обгладывать твоё тело, что почувствуешь, когда они начнут, дёргая маленькими головками, отрывать волокна холодных мышц, не отвлекает, а сосредотачивает внимание.

Следующая ночь началась с новости. Мне прежде не приходилось получать столь серьёзных травм, но все утверждали - и продолжают утверждать даже теперь, - что Сородичи заживляют раны не только мгновенно, но и бесследно. А линию моего рта отныне продолжает бугрящийся шрам, в центре же лба - тилак в память о неудачном свидании с Ямой. Что ж, приятное напоминание, хотя и воистину таинственное...
Но эта ночь показала, как мало, в сущности, я знаю о смерти и, следовательно, о собственной природе.
Вечеринка у Джованни... Гильермо, приглашая, предупреждал, что она будет скучна, и я под готовился к этому, согласившись всё же на игру с чужим добрым именем, чтоб немного развлечься. Это оказалось несложно. Слова, слова, слова. Немного слов, чтоб вывести нужного человека из равновесия, а потом - достаточно пары необдуманных слов из его уст, и утром газеты будут переполнены перевранными, вырванными из контекста цитатами, прилипчивыми, как октябрьская грязь. Итак, я нашёл себе если не развлечение, то занятие, однако хозяин лукавил, обещая скучный вечер.
Во-первых, шедевр живописный. Исполненное мрачной красоты полотно, написанное с завораживающим, почти необъяснимым мастерством - пессимистичнейший Страшный Суд, где одесную - огонь неугасающий, а ошую - тьма и скрежет зубов. Эйден говорит, что это полотно было создано магами, и я охотно верю ему - нечто столь впечатляющее и жуткое, исполненное совершенства и силы, несомненно, балансирует на грани чуда.
Во-вторых же - шедевр бытия. Беатриче Джованни - мне угрожает опасность стать вульгарным поэтом, подобно "брату", ведь как велик соблазн найти символизм в этом имени. Для меня она стала Вергилием, проводником в царстве смерти но и Беатриче, ибо я очарован... Никогда я не встречал Сородича (не говоря уж о смертных), который так глубоко и точно понимал бы природу нашего бытия и бытия вообще, бессмысленной дороги боли от кровавой тьмы рождения ко мраку могилы - и, как я знаю теперь, далее, в безрадостное царство теней. Распад - не единственное ли, чем стоит интересоваться на этом пути?
И то, что она показала мне... Зомби омерзительны, но много ли в них истинно пугающего?.. Тогда как её эксперимент, её Виктор... Полубезумное существо, умершее, с восстановленным телом, с запертой в этом заштопанном, как поношенный пиджак, трупе душой, ищущей дорогу к месту, установленному для неё природой. Образ нашего существования и образ ада. Впрочем, люди отличаются от Сородичей в этом отношении даже менее, чем мы - от Виктора.
Интересно, насколько боятся Джованни смерти? Точно зная, что это - не конец, стоит бояться.