им удобней переделать тебя, чем принять таким, как есть...(Ноггано)
(1) – До моего сведения дошло, что вы не только написали, но и отдали в печать какое-то там сочинение и читали его вчера юнкерам. (2)Правда ли это?
(3) – Так точно, господин капитан.
(4) – Потрудитесь сейчас же принести мне это произведение вашего искусства.
(5)Александров побежал к своему шкафчику.
(6) – Пожалуйте, господин капитан, – сказал юнкер, подавая листки.
(7)Дрозд сухо приказал:
(8) – Сейчас же отправляйтесь в карцер на трое суток. (9)А журналишко ваш я разорву на мелкие части и выброшу.
(10)И вот Александров в одиночном карцере – изнывающий от скуки, безделья и унижения. (11)Вчера ещё триумфатор, гордость училища, молодой, блестяще начинающий писатель, он нынче только наказанный жалкий первокурсник.
(12)Иногда, ложась на деревянные нары и глядя в высокий потолок, Александров пробовал восстановить по памяти слово за словом текст своей прекрасной сюиты. (13)И вдруг ему приходило в голову ядовитое сомнение. (14)Чем более он теперь вчитывался мысленно в рассказ, тем более находил в нём тусклые места, натяжки, ученическое напряжение, невыразительные фразы.
(15)«Но ведь в редакциях не пропускают вещей неудовлетворительных, – пробовал он себя утешить. (16) – Вот принесут какую-нибудь чужую книжку, и я отдохну, отвлекусь, и опять всё будет хорошо».
(17)Вечером сторож постучался в дверь карцера.
(18) – Вам, господин юнкер, книжку принесли.
(19)Эта книга, сильно потрёпанная, была совершенно незнакома Александрову.
(20)«“Казаки”. (21)Сочинение графа Толстого» – стояло на обложке.
(22)Начал он читать эту повесть в шесть вечера, читал всю ночь не отрываясь, а кончил уже тогда, когда утренний свет проник сквозь решётчатую дверь карцера.
(23) – Что же это такое? – шептал он, потрясённый и очарованный. (24) – Господи, что же это за великое чудо? (25)Обыкновенный человек, даже ещё и с титулом графа… и вдруг самыми простыми словами, без всяких следов выдумки взял и рассказал о том, что видел, и у него выросла несравненная, недосягаемая и совершенно простая повесть.
(26)И тут вдруг оборвался молитвенный восторг Александрова. (27)«А я-то, я. (28)Как я мог осмелиться взяться за перо, ничего в жизни не видя и не умея… (29)К чёрту! (30)Конец баловству!»
(31)Дрозд продержал Александрова вместо трёх суток только двое. (32)На третий день он сам пришёл в карцер и выпустил арестованного.
(33) – Вы знаете, – спросил он, – за что были арестованы?
(34) – Знаю, господин капитан. (35)За то, что написал самое глупое и пошлое сочинение, которое когда-либо появлялось на свет Божий.
(36) – Не согласен, – возразил Дрозд с мягкой интонацией. (37) – Но вы должны были доложить о рукописи по уставу. (38)А теперь идите в роту и, кстати, возьмите с собою ваш журнальчик. (39)Нельзя сказать, чтобы очень уж плохо было написано.
(По А.И. Куприну)
(3) – Так точно, господин капитан.
(4) – Потрудитесь сейчас же принести мне это произведение вашего искусства.
(5)Александров побежал к своему шкафчику.
(6) – Пожалуйте, господин капитан, – сказал юнкер, подавая листки.
(7)Дрозд сухо приказал:
(8) – Сейчас же отправляйтесь в карцер на трое суток. (9)А журналишко ваш я разорву на мелкие части и выброшу.
(10)И вот Александров в одиночном карцере – изнывающий от скуки, безделья и унижения. (11)Вчера ещё триумфатор, гордость училища, молодой, блестяще начинающий писатель, он нынче только наказанный жалкий первокурсник.
(12)Иногда, ложась на деревянные нары и глядя в высокий потолок, Александров пробовал восстановить по памяти слово за словом текст своей прекрасной сюиты. (13)И вдруг ему приходило в голову ядовитое сомнение. (14)Чем более он теперь вчитывался мысленно в рассказ, тем более находил в нём тусклые места, натяжки, ученическое напряжение, невыразительные фразы.
(15)«Но ведь в редакциях не пропускают вещей неудовлетворительных, – пробовал он себя утешить. (16) – Вот принесут какую-нибудь чужую книжку, и я отдохну, отвлекусь, и опять всё будет хорошо».
(17)Вечером сторож постучался в дверь карцера.
(18) – Вам, господин юнкер, книжку принесли.
(19)Эта книга, сильно потрёпанная, была совершенно незнакома Александрову.
(20)«“Казаки”. (21)Сочинение графа Толстого» – стояло на обложке.
(22)Начал он читать эту повесть в шесть вечера, читал всю ночь не отрываясь, а кончил уже тогда, когда утренний свет проник сквозь решётчатую дверь карцера.
(23) – Что же это такое? – шептал он, потрясённый и очарованный. (24) – Господи, что же это за великое чудо? (25)Обыкновенный человек, даже ещё и с титулом графа… и вдруг самыми простыми словами, без всяких следов выдумки взял и рассказал о том, что видел, и у него выросла несравненная, недосягаемая и совершенно простая повесть.
(26)И тут вдруг оборвался молитвенный восторг Александрова. (27)«А я-то, я. (28)Как я мог осмелиться взяться за перо, ничего в жизни не видя и не умея… (29)К чёрту! (30)Конец баловству!»
(31)Дрозд продержал Александрова вместо трёх суток только двое. (32)На третий день он сам пришёл в карцер и выпустил арестованного.
(33) – Вы знаете, – спросил он, – за что были арестованы?
(34) – Знаю, господин капитан. (35)За то, что написал самое глупое и пошлое сочинение, которое когда-либо появлялось на свет Божий.
(36) – Не согласен, – возразил Дрозд с мягкой интонацией. (37) – Но вы должны были доложить о рукописи по уставу. (38)А теперь идите в роту и, кстати, возьмите с собою ваш журнальчик. (39)Нельзя сказать, чтобы очень уж плохо было написано.
(По А.И. Куприну)
