Полночь. А значит самое время усесться за дневник. Как обычно, не знаю о чем писать. Как обычно, сейчас что-нибудь напишу.

Больно. Мучительно. Тоскливо. Томительно. Всеохватывающая бессильная ярость, кулаки сжимаются, и ногти впиваются в кожу. Кричать? Зачем, для чего, кому…

Маска. Чтоб ей пусто было, этой маске.

Злоба… Злоба? На кого? На себя! Мечтатель, безумец…

Чайник закипел, пойду кофе готовить.

Вы когда-нибудь играли с котенком? Ну, в самую известную кошачью игру – нитка с бантиком. Видели, как котенок отчаянно силится поймать этот самый бантик, как он крадется, притаивается, подползает, притворяется, и бросается – резко, сразу, вдруг? Для того, в чьей руке нитка, это игра, развлечение, потеха над бедным котенком. Удовлетворение собственных амбиций, своего величия и могущества, упоение своей властью. Для котенка все серьезнее. Это не игра, не шутка. Бантик – это реальная добыча, которую нужно подкараулить, поймать, не отпустить. Это – жизнь со всеми ее сложностями и перипетиями.

А когда-нибудь перед взрослым котом бантик дергали? Попробуйте – в дураках останетесь. Правда, тут возможны варианты. Старый, умудренный годами кот, скорее всего весьма флегматично посмотрит на прыгающий бантик, затем – саркастически на того, в чьих руках бантик, а потом – отвернется или зажмурится. Кот помоложе резким ударом лапы поймает бантик, с силой оторвет его от нитки, и на человека посмотрит с неподдельной злобой и презрением. Впрочем, есть и такие коты, которые и в зрелом кошачьем возрасте способны принять бантик всерьез и примутся гоняться за ним, подобно двухмесячному котенку. Но это – редкость.

Зачем написал? Это все не про меня. Не про меня сейчас. Куда уместнее – пес на двухметровой цепи, перед которым в трех метрах лежит свежая вырезка. Или бык в загоне из массивных дубовых бревен, поднимающий копытом пыль, ярясь от камешков, летящих в него из-за загона.

Лет в десять в зверинце в клетке я видел маленького тигренка, злого, как тысяча самых злых тигров. Он хищно смотрел на посетителей, рычал, царапал пол, отчаянно прыгал по клетке, грыз стальные прутья, неистовствовал, негодовал, безумствовал. Зрители в двух метрах от клетки за заграждением тихонько посмеивались, кто посмелее – свистел и улюлюкал, а самые смелые – норовили, попирая боязнь, что-нибудь швырнуть в клетку. Но боялись, естественно, не тигренка, а работников зверинца. Тигренка не боялся никто. Он это понимал и в бессильной злобе раз за разом кидался на прутья клетки в сторону посетителей. Он сходил с ума от ярости и обреченности, от доступности и невозможности, субъективного желания и объективной необходимости. Конечно, подобная заумь не стучала в тигриной голове. Но звериное исступление не давало ему покоя.

Эти примеры куда удачнее.

Зима все увереннее стучится. Вчера снег шел уже смелее, гуще. Ночью был такой мороз, что лужи не оттаяли и далеко за полдень. Слякотная осенняя грязь сразу схватилась, высохла, затвердела. Ходить теперь можно, не опасаясь залезть в провинциальные топи по колено. Всегда удивлялся: в родном уездном городе куда чище и аккуратнее, чем в провинциальной столице. Болото, весь ваш город – болото.
Небо сделалось серым, мрачным, удивительно тяжелым. Свинцовым. Или стальным? Да нет, сталь – блестит, а свинец – темен и мрачен. Ветер слабый, почти и не заметный, но обжигающий, неприветливый. Листья почти все опали. Опали как-то сразу, за день-два. Деревья уныло качаются на ветру, страша своей наготой. И – тучи. Какие-то грозные и мрачные.

А все же в поздней осени есть своя поэзия. Поэзия уснувшей природы. Поэзия тоски и меланхолии. Не той легкой грусти, которая накатывает в октябре под шорох опадающих листьев. Нет. Грусти вселенской, космической. Я с некоторых пор даже рад тому, что снег выпадает в середине-конце декабря, не раньше. Природа становится какой-то кельтской, китайской или даже древневосточной. Такой, наверное, была зима в Древнем Риме. Такую зиму видели Одиссей и Ахилл. Вот и сопричастность истории, вечности.

И я в этой осени – часть этой истории, часть вечности.

Здесь любила Беатриче Данта,
Здесь ахейцы разорили Трою.

Нет уж, я достоин жить.

Улыбаясь.

Вечности.

ПЛПП

Аналитический склад ума. Основная черта - мягкость, осторожность. Избегает конфликта, терпим и расчетлив, в отношениях препочитает дистанцию.

Пройти тест

Ну, в общем - да.

Так, раз уж так интересно про маски то....

Поздравляем!!! Вы - Реалист

Вы довольно серьезный человек, но как раз-таки реалисты на самом деле, в глубине души, эмоциональные и чувствительные люди. Ты хорошо понимаешь, что этот мир сложен и труден и стараешься соответствовать ему. Это очень хорошо, но помни, что не у всех есть дар разглядеть истинного человека и один из них может не понять тебя или просто не заметить.

Пройти тест

Во как. Реалист в маске...

Вот, еще, пока помню. У нас сегодня – первый снег. Пытался идти. Да так и не пошел как следует. А пара снежинок мне на лицо – не в счет.

Так, я вернулся, едем дальше. Глядишь – куда и вынесет.

А я сегодня молодец.

Сказал «два объекта к пятнице», и точно – два объекта к пятнице. Готовы. Почти. Почти идеально. Почти, потому что с точки зрения формальной законности они не готовы в принципе. Зато с ленинской точки зрения законности калужской, рязанской и казанской (так, кажется) они готовы. Затолкаю.

А еще сказал «сам управлюсь», и весь день проходил в холодно-вежливой маске, вел себя нарочито по-рабочему, отрешенно и сухо. Ну, может, пару раз маска и спадала с лица, но я успевал ее подхватывать. И надеюсь, что та, ради которой эта маска и была надета, ничего не заметила. Хотя… Кому под силу понять интуицию?

А еще в мире появились новые два сонета. Вчера. Но – пятистопным ямбом, честь по чести. Форма выдержана, венок рифм (а такой есть?) сплетен по правилам, и опять есть и хмурая осень, и сердечная боль (фигуральная, конечно, а не клинико-кардиологическая), и тоска с печалью. Джентльменский набор безумца.

А еще голова болит и спать хочется. Удивительное дело: с некоторых пор спать хочется почти всегда. Научился засыпать в машине, за столом, на стуле, на руке, в присутствиях, свесив болтающуюся голову, с храпом, на пять минут. Чувствую, что следующий уровень мастерства – научится спать стоя, несмотря на то, что стоя я провожу очень мало времени. А потом – спать с закрытыми глазами. Как предел сонного искусства. Говорят, есть и такие умельцы.

А еще - «Адмиралъ». Телеверсию смотрю. Смотрю удивительно красивую медитацию режиссера над идеально благородным образом белого офицера и безумством человеческих страстей на фоне крушения великой Империи. Субъективности в фильме – вагон и маленькая тележка, историческая канва – урывками, чувства – ярки и проникновенны, и в голове невольно рождаются мысли блондинки «ну может быть в этом фильме белые победят!». Однако же, закончится фильм – постараюсь разместить пост о своем видении событий Гражданской войны. А пока… А пока досмотрю фильм, проникаясь великолепной игрой актеров, мастерски передающих непростую палитру человеческих эмоций. Досмотрю с неподдельным удовольствием и восхищением. Если не реальным историческим деятелем, то хотя бы его художественным образом, легендарным символом. Призраком благородства, чести, самоотверженности и самопожертвования. Одно только «милая моя, несравненная, Анна Васильевна…» чего стоит! Фильм нужно смотреть хотя бы ради того, чтобы в сознании запечатлелась эта фраза.

А еще…

А нет, все. Пойду кофе готовить. Полночь как-никак. Традиция.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Совсем не похожа на Дождевую реку Большая река. Хотя большая она скорее по названию, чем по сути. Нет, в дни строительства крепостей на южных границах она и впрямь была большая и вполне серьезно судоходна. И ходили по ней не утлые лодочки, а справные струги с припасом, огненным зельем и свинцом, и ходили аж до Танаиса, а то и подалее. Теперь не так. Годы измельчили реку, берега неумолимо наступают на ее русло, сдавливают, сковывают. Хорошо что не укорачивают, и Большая река как тянулась на сотни верст при царях, так и теперь тянется. А что измельчала… Ну так и в этом свои достоинства. К примеру, ее почти в любом месте той местности, где стоит мой дом, можно перейти вброд. Пешком. По пояс (и реже где выше) в воде. А такая глубина чем не для рыбалки? Впрочем, я не в пример почти всем родственникам, не рыбак. Все мои походы с удочкой к реке можно пересчитать по пальцам. Одной руки. В детстве мне конструировали удочку с настоящим крючком, грузилом и поплавком, и она гордо висела на стене в сарае, демонстрируя мою сопричастность увлечениям отца и деда. Правда, вся рыба, побывавшая на крючке этой удочки, состояла из двух пескарей, которых отец просил у рыбаков помаститее, и цеплял незаметно от меня на крючок, пока я считал ворон, смотрел за течением, разглядывал облака и стрекоз, ловил мух, словом – рыбачил. Зато не передать детского искреннего восторга, от отцовского крика «клюет, тяни!», вытащенного резким рывком удилища и обнаруженной на крючке рыбки. Но самое радостное из всей рыбалки – принести добычу (по-другому и не скажешь) домой и похвалиться победой. До сих пор помню, как я четырехлетним рыбарем гордо нес ручонкой ветку, с насаженными на нее тремя рыбами, которых якобы поймал. Нес, высоко подняв над головой, чтобы было всем видно, что это мой успех, что я ничуть не хуже отца и деда, что я тоже принес в дом то, что может принести пользу. Да уж… «Тот день был первым днем его побед…». Ну первых не первых, и абджед Навои здесь ни при чем, но – победа однозначная. И ладно, что на сковородку рыба не пошла, а досталась коту. Все равно. Даже кошачье урчанье услаждало слух маленького гордеца. Кот-то, наверное, был доволен больше других. Ему моя победа доставила не только эфемерное, но и вполне осязаемое удовольствие. Вообще кот…. Нет, надо как-то основательно сесть и решительно написать про кота.

А пока – к реке. К Большой реке. Вообще говорят, что чем больше река, тем больше от нее беды. Про утонувших в реке я почти ничего не знаю, да и писать об этом зачем. Царствие им Небесное, к чему память тревожить.

Я о другом. О весеннем половодье. И конечно – о ледоходе. Можно верить или не верить в глобальное потепление. Я – так не верю, вернее не верю, что общее потепление на планете связано с промышленной деятельностью человека. Однако же, не признать общее изменение климата нельзя. И на фоне холодного Средневековья и Нового времени современный климат в впрямь достоин всяческого удивления. Я это к чему: последний большой разлив рек (в том числе и Большой и Дождевой) на моей памяти был лет десять назад. Вода и впрямь поднималась порядочно, подходила к границам сада, бурлила, шумела, слово вела себя вполне по-весеннему. И конечно был ледоход. Про него нельзя не написать, потому как при этом самом глобальном потеплении я ледоход-то видел пару раз. Однако, зрелище впечатляющее. Вода несет льдины все ж неспешно, где-то даже степенно, а те – недовольны этим, сталкиваются, ломаются, наскакивают друг на друга, и похожи на стадо непослушных овец, бегущих к цветущим пастбищам. А по норову – так и на диких коней, своенравных и ретивых. Весь окрестный народ спешит к берегу, чтобы посмотреть не редкое зрелище. Все толпятся, шумят, словно пытаются бросить вызов ледяной удали и спеси. Но стихия делает свое дело. Она впечатляет, завораживает, поражает. Делается даже страшно от всего этого великолепия. По-настоящему же большая вода была совсем давно, лет сорок назад, на юношеской памяти моих родителей. Вот тогда река подходила почти к нашему домашнему саду (а зайти в дом не хватило сил – дом-то на пригорке!), затопила соседей (кое-кому пришлось даже эвакуироваться по приставленным доскам и ночевать в нашем доме), залила внушительную часть городских низин.

Теперь все это в прошлом. Равно как и полноводность реки. Лет несколько назад городские власти своим иждивением организовали плотину ниже города по течению, река летом прибавляла в глубине (пешком вброд уже не походишь) и ширине, а на зиму ее возвращали в старое русло. Потом власть сменилась, новые эдилы, магистраты и прево озаботились более строительством загородных вилл, и про плотину забыли, а после и вообще ее разобрали. Ну, так народу и надо! Нечего его расхолаживать! А то сегодня ему полноводная река нужна, а завтра он и до вилл доберется!

Впрочем, несмотря на все игры властей с полноводностью/мелководностью рыба из реки никуда не ушла. И рыбаки тоже никуда не делись. По-прежнему ловят пескарей (хотя их маловато) и плотву, голавлей и карасей, окуней и ершей, и уж совсем по-волшебному звучащую густеру. Чтобы кому щуки попадались не помню, но вот раков – находили. А это, говорят, верный показатель чистоты реки. Рыбное изобилие всегда весной, когда рыба идет на нерест. Местным браконьерам-робингудам это только на руку. Ну и местным жителям тоже, потому как за поллитра хлебного вина, а попросту – самогона, всегда можно было сторговать фунта три-четыре хорошей свежей рыбы. Ну а какой от этого ущерб природе вообще и фауне в частности – сложно сказать. Про то, чтобы рыбу в наших краях глушили взрывчаткой я не слышал, да и электричеством бить рыбу местные рыбаки особо не отваживались. Так, все больше по старинке, сетями, пауками, еще какими-то приладами. Да и о каких-то промышленных масштабах рыбной ловли здесь говорить тоже смешно. Так, на бутылку и закуску добыть. И от Рыбнадзора спрятаться, обхитрить его. Адреналин опять же в кровь, какой-никакой.

Что до моего отношения к реке, то повторюсь: рыбачить на ней я не появляюсь. Не умею, не хочу, да и терпения мерзнуть не хватает. Я уж про подледный лов молчу. Всегда удивлялся: как это людям хватает рассудительности в зимнюю стужу клевать носом над лункой. И ведь ни пневмонии, ни простуды не боятся.

А вот пройтись по берегу – это я с радостью. Посмотреть на неспешно бегущие волны, на легкую рябь на водной глади, на густую осоку, на стремительные прыжки рыб (говорят: рыба играет), на речных чаек, которые кружат над рекой, или на стрижей, а то и уток. И конечно, как все уже поняли, самое лучшее время для прогулки – вечер. Когда весной можно послушать лягушачий концерт, когда в мае из сада доносится песня соловья, когда в июле воздух наполнен стрекотом цикад, а воздух такой густой и теплый, что кажется созданным исключительно для наслаждения, когда в августе луна отражается в реке длинной дорожкой, а звезды близки и ярки, когда… Впрочем, и зимний искрящийся день у реки прекрасен. И прекрасна ранняя весна, едва-едва подернувшая берега нежно-салатовой зеленью. И даже осень прекрасна, когда опускает в воду желтые листья и вода отливает почти свинцом. Но все это не сравнится с летним вечером, летним закатом, летними грезами и мечтами.

Нет. Загромождать свой дневник одними сплошными тестами решительно нельзя. Нужно хоть каких-то своих живых мыслей выдать.
Да вот только как быть, если этих мыслей нет, либо же они мало чем отличаются от тех, что уже были здесь записаны. О чем писать? Как я сегодня без поводка шел? Или как старался изо всех своих сил казаться невозмутимым и равнодушным, где-то даже оскорбленным, но стойким, а получалось, что грублю, подтруниваю и язвлю. Однако лишь стоило увидеть надутые губки, как сдался сразу. Даже извиняться звонил…
Что же так ломает тебя, Рыцарь? Пленительный взгляд? Нежный голосок? Милая, детская непосредственность? Пойми, ответь… Ведь даже и звонить-то по правде звонил не для извинений, а чтобы голос услышать. И ведь что интересно: еще вчера готовился к совсем другим сражениям, настраивался, укреплял голову (дойди до схватки – биться ею придется), прорабатывал, просматривал. А сегодня: подернутые паволокой глаза, одурманивающий аромат духов и – не нужны никакие сражения, за меня повоюют.
Господи, так ведь и головы лишаются!
Ох-ох-хо-о-о, где там мой трехстопный анапест?

P. S. Посидел и подумал: а не сделать ли запись закрытой? А что: и потренируюсь делать их таковыми, и излишнюю откровенность от чужих глаз спрячу! Но тут сразу вопрос самому себе: ну а если не хочешь открывать двери в свой мир, либо не хочешь всем показывать все, что клокочет в этом мире, то тогда для чего вообще нужен публичный дневник, и зачем, если он есть, писать о том, что априори хочешь закрыть? Словом, думал-думал и вот выкладываю запись Пусть остается. А тем родным и знакомым, которым собирался дать адрес дневника, этот адрес я пока…Или может и дам: читайте, удивляйтесь, как удивился бы и я, узнай, что такой человек как я, задумал вдруг вынести себя на суд публике.

В общем, Рыцарь, делай что должно, и будь что будет.

Мир Скитаний и одиноких душ.

Вы удивительно одинокий человек. Настоящий волк, которого сопровождает только собственная тень. Либо Вы в свое время очень сильно разочаровались в окружающих Вас людях, либо Вас предали - очень жестоко и гнусно. Вы не любите людей, Вы сторонитесь их общества, считаете их недалекими существами с абсолютно глупыми и ничего не значащими проблемами, которые они сами придумывают для себя...Что ж, одиночество бывает ужасным лишь тогда, когда начинает причинять боль. А пока страданий нет, значит, Вас всё устраивает - время, проведенное с самим собой, любимые книги и тишина...

Пройти тест

Страсти-то какие!
Рыцарь, это точно ли про тебя?

Оказывается, вы- Раскольников.

В вас, как будто, живут два разных человека. Ваши поступки противоречивы и часто непонятны и вам самим. Вы находитесь в плену своих мечтаний и идей. Вам пора определиться, иначе можете пожалеть о своих поступках. Вспомните об окружающих вас людях, может быть, кто-то сумеет вам помочь.

Пройти тест

Здрасте, Родион Романович!