Пишет [J]Антошка без гармошки и с придурью немножко[/J]:

ВАШ ЗНАК ЗОДИАКА В РОМАНЕ МАСТЕР И МАРГАРИТА

ОВЕН. Пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат. Израненный в боях, покрытый шрамами отважный солдат Рима. Импульсивен и честен, всегда имеет свое мнение, хотя из осторожности скрывает его. Огненная сущность игемона тянется к высокому идеалу, к свету истины и правды, и Судьба награждает его встречей с Иешуа, по сути, его Alter ego. Сын короля-звездочета, в длинном белом плаще с кровавым подбоем (сакральные цвета Агнца), не потерпит предательства, и бесславная участь Иуды – тому пример.

ТЕЛЕЦ. Профессор Иван Николаевич Понырев, в прошлом поэт Иванушка Бездомный. Упрямый, материалистичный, видевший перед собой ясную перспективу, и, волею случая, полностью изменивший мировоззрение.
Такая алхимическая трансмутация и свойственна управительнице Тельца Прозерпине. Когда взволнован или выпил, бывает буен и колотит посуду. Когда спокоен, в глазах его светится высокая мудрость и любовь ко всякой твари. Солнечный знак Михаила Афанасьевича Булгакова (род. 15 мая).

БЛИЗНЕЦЫ. Выдумщик и балагур Коровьев. Чертовски интеллектуален, предприимчив, никогда не полезет за словом в карман. Фагот обладает природным чувством юмора, коммуникабельностью, умеет располагать к себе людей. Признаем, что товарищ-регент бывает порою весьма ядовит, но как точно он видит чужие недостатки! И двойственность, как главная черта Близнецов. Под ернической или шутовской маской Коровьева скрывается его подлинная рыцарская сущность, утонченная, печальная и интеллигентная.

РАК. Мастер. Его медитации при полной Луне, лунная дорога в эпилоге романа, - все это не просто так. Рак и управляется Луной, непостоянной, изменчивой, зыбкой. Если не будет изначального источника света, будь то божественная инспирация прозрения, или любовь и нежность вполне земной женщины, зеркало Луны не сможет транслировать в мир своего волшебного платинового свечения. Таковы Раки, им необходима поддержка, любовь, семья. Маргарита для творца - архетип Матери, и в то же время его Муза.

ЛЕВ. Маргарита Николаевна, плотская любовь и небесная муза мастера. Управляется Солнцем, согревает, освещает путь и вдохновляет других. Луна и Солнце – мастер и Маргарита. Лев яркий, практичный, умеет быть лидером и принимать решения. Любит золото и желтый цвет, помните ее букет при первой встрече? И как мастер повиновался его желтому знаку? При всей своей силе Лев сострадателен к горю других – не за себя просила Маргарита у Воланда, а за страшную грешницу Фриду. У них в крови творение блага.

ДЕВА. Человек в сером капюшоне – Афраний. Уравновешенный, логичный, умный и трудолюбивый, вот он - начальник тайной службы Понтия Пилата. «Изумляющая всех исполнительность», - замечает о ценном помощнике игемон. Афраний холоден и спокоен, весьма любит детальные инструкции. Интересно, что астрологически пара Овен-Дева соотносится, как начальник - подчиненный. Дева вежлива, внешне опрятна, вспомним аккуратно убранные волосы Афрания. Но своего не упустит – даже Пилат «возвращает ему долг».

ВЕСЫ. Римский Григорий Данилович, финансовый директор Варьете. Любит искусство и часто находит себя в этой сфере деятельности. Римский, например, из Варьете ушел в театр детских кукол, а не в банк, заметьте. Весы видят проблему с обеих сторон, любому чуду могут отыскать разумное объяснение. В этом их сильная сторона. Но есть и слабости – пассивность, нерешительность. Давления не любят и долго не терпят. Попросту от него сбегают, типа того, как финдиректор «на курьерском» в Северную Пальмиру.

СКОРПИОН. Небольшой, но атлетически сложенный Азазелло с торчащим изо рта клыком. Энергичный, проницательный, он любит управлять людьми и готов применять силу. С его подачи Степу выкинули в Ялту, он же избил бедного Варенуху в клозете. Скорпион моментально соображает, принимает решения, при этом обладая немалой толикой коварства. Мифологический Азазелло – мрачный демон пустыни, который легко поднесет вам чашу с ядом, помните реинкарнационное убийство мастера и его возлюбленной?

СТРЕЛЕЦ. Директор театра Варьете Степа Лиходеев. Миссия Стрельца – всегда и во всем выходить за пределы, будь то принудительная телепортация из Москвы в Ялту или же номенклатурная пересадка в Ростов на должность заведующего гастрономом. Степан Богданович и выпить не дурак, и от души за дамой поухаживать. Стрельцы любят все удовольствия жизни и даже в трудные времена не теряют своего оптимизма. Им присуща широта натуры, экспрессивность, и в то же время вдумчивость и способности к руководству.

КОЗЕРОГ. Профессор черной магии Воланд. Олицетворяет идею власти, в данном случае, одного ее полюса. «Часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». То грустный, то философичный, по сути, носитель кармической справедливости. Козероги влиятельны, спокойны, прекрасно руководят другими, хотя порой тяжеловесны. Страсти людские, и высокие чувства, подобные любви или состраданию, удивляют и трогают мессира, ледяного ангела, некогда низринутого в преисподнюю более сильной рукой.

ВОДОЛЕЙ. Кот Бегемот. Именно этот шаловливый и непредсказуемый зверек символически связан с инновационной природой Водолея. Кот любит технику – катается на трамвае, палит из пистолета или починяет примус. Как и любой Водолей, он оригинален и нестандартен в поступках, а для случая хранит маску юродивого. Прочный союз в астрологии – Близнецы и Водолей, вот вам и «неразлучная парочка» Коровьев и Бегемот. Посмотришь, - кот, но нет, приглядись – невысокий товарищ в толстовке, а москвичам не понятно!

РЫБЫ. Иешуа Га-Ноцри. Глубокий, сострадательный, приносящий жертву во искупление за всех заблудших в этом несовершенном мире. Рыбы были символом первоначального христианства. Люди Рыб страдают искренно и мужественно, но они отнюдь незлобивы, для них все люди – «добрые люди». Понимающий и прощающий Иешуа - атрибут вечности и горней Любви. И сейчас они, под руку с Пилатом шагают куда-то вдаль по серебристой лунной дороге, замыкая переплетением рук зодиакальный круг жизни и романа.

URL записи

Пишет  ~Howk~:

Магия рассвета
Название: Магия рассвета
Автор: ~Howk~
Пейринг: Мерлин/Артур
Жанр: romance
Рейтинг: R
Размер: 2200 слов
Дисклеймер: все права на легенду у легенды, на образы у ВВС, а на идею у персонажей
От автора: первая история из цикла "Магия времени"

читать дальше* * *

У Мерлина восхитительные руки. Сейчас Артур был готов даже сказать это вслух, лишь бы тот не отстранялся во сне, а лучше – придвинулся бы еще чуть ближе, расслабленно-теплый и сонный. Предутренний туман холодил щеки, лес шумел тихим щебетом птиц и шорохом веток, тревожа дрему, и все это сливалось в один сплошной неясный фон, означающий, что они не в замке, и Мерлин спит рядом. Почти свернувшись в клубок под плащом, как всегда, непочтительно переплетясь во сне с Артуром острыми коленями и локтями и прижавшись к нему чуть не всем телом, хмурясь сквозь сон, когда ветер шевелит его волосы.

А его горячая ладонь покоится на бедре Артура, и пальцы едва заметно двигаются, словно поглаживая сквозь грубую ткань.

Сколько бы Артур ни обещал себе не провоцировать, засыпая как можно дальше от собственного слуги, под утро, замерзнув, тот неизменно оказывался под боком, незаметно притиснувшись ближе, и бедра Артура сжимали его бедро, а плечо согревалось под ровным дыханием. Это означало, что можно слегка пошевелиться, делая вид, что еще спишь, лениво скользнуть рукой по спине или предплечью, и Мерлин тоже начнет просыпаться. Силясь продлить ускользающий сон, уткнется лицом в ткань подстилки и будет лежать рядом, не открывая глаз, впитывая тепло их тел, податливый и даже какой-то мягкий спросонья. Будет чувствовать бедром возбуждение Артура – еще как бы дремлющего – и впитывать и его тоже, отзываясь невольно – такой же томительно растревоженный под утро. Эти мгновения подобны тягучему меду – когда еще нет слов и взглядов, нет принца и слуги, нет двух мужчин, а есть только неясная, зыбкая жажда ощутить ближе тепло, которое кажется таким родным и знакомым, и желание поддаться ей, и ожидание, смешанное с густым предвкушением.

Артур тихо обожал такие минуты – пока еще ничего не началось, и можно было представлять что угодно. Он и сам толком не понимал, о чем грезит – все, что приходило в голову, никак не получалось вообразить в действительности – но в эти мгновения был счастлив лежать, замерев вдвоем, слыша становящееся прерывистым дыхание у плеча, и тонуть в самом ощущении, что можно получить все, что захочешь, и Мерлин примет это. Что он будет счастлив это принять.

Пусть даже представить, что это происходит, все равно не получалось.

Поглаживающие пальцы слегка сжались, и Артур незаметно качнулся ближе, позволяя телу ответить. Жизнь воина такова, что прикосновения друга зачастую единственное, чем он может заменить собственные руки, и в том, что так происходит, нет странного. Есть поход и его будни, а есть женщины и желание завоевать их – это существует, не пересекаясь, как естественный ход вещей. Душой и сердцем мужчина стремится к своей леди, она занимает его мысли, ее он жаждет добиться, ей готов дарить ласки, рука друга же означает лишь совместное решение общей сиюминутной проблемы, за которой не стоит и не может стоять ничего.

Мерлин не был воином, но и в этом тоже вел себя так, словно был. Словно для него не было ничего естественней, чем уходить из Камелота вслед за Артуром хоть на верную смерть, встречать врага лицом к лицу, разделять и торжество победы, и тяготы походов, и телесное одиночество общих ночей. Мерлину не нужно было ничего объяснять. Впрочем, Артур и не собирался, он ни за что не решился бы предложить ему совместный ночлег – Мерлин слуга, а не рыцарь, он, в конце концов, Мерлин, а не просто какой-то там слуга – но однажды ночью в лесу, словно почувствовав изводящее Артура напряжение, Мерлин уверенно придвинулся ближе и сделал все сам, обойдясь вовсе без предложений.

У него и вправду оказались восхитительные руки. Обычно неловкие и неуклюжие, тогда они будто наполнились уверенностью и силой – Артур едва не сошел с ума от накатившего возбуждения, кончив в несколько движений, как подросток. А потом открыл глаза, потянувшись рукой в ответ – и сошел с ума окончательно, увидев, каким становится в эти минуты знакомое до черточки лицо Мерлина. Какой он, когда ему хорошо.

Было так странно каждый следующий раз осознавать, что рядом именно Мерлин, что от его тепла слабеют мышцы и туманится в голове. Близкий и непонятный до сих пор, всецело доверяющий Артуру, искренний и одновременно опутанный тысячей тайн, Мерлин, рожденный простолюдином, но не похожий ни на одного из них. Мерлин, без которого Артур уже не представлял себя в будущем, рядом с которым с первых дней знакомства вопреки всему чувствовал себя живым, каждый раз принимая очередной его вызов и бросая свой, Мерлин, вросший со своими улыбками и легкомысленными шутками в самую суть принца. Туда, где даже попытка потревожить уже отзывалась болью, но каждый раз оказывалось достаточно лишь посмотреть в глаза Мерлина, чтобы осознать – это его место, и он останется там. Прошли месяцы, а Артур все еще понятия не имел, как уложить в голове и не рехнуться – именно этот Мерлин, выбравший преданность своему господину добровольно и навсегда, этот Мерлин, единственный, кого принц мог бы назвать другом, подняв до равного и не покривив при этом душой, еще и разделяет с ним тишину, существующую лишь на двоих.

И Мерлину приятны эти мгновения.

Он никогда не ждет и не просит их, никак не показывая, что они существуют, но Артуру кажется, что ему нравится, отчаянно нравится просыпаться рядом с ним и касаться его, слыша шелест травы, и шорох листьев, и утренний щебет птиц, прижиматься пахом к его бедру, разгоряченно дыша под ответными прикосновениями. Весь мир становится не важен, когда ладонь Мерлина ложится на живот, забравшись под ткань рубахи, гладя и скользя вниз, а колено вбивается между ног Артура еще дальше, и сам он так близко, что тепло тела обжигает сквозь два слоя одежд.

В эти минуты прохлада утра кажется далекой и нереальной, она где-то за укрывающим их плащом, будто окутывает дымкой снаружи, и Артур накрывает ладонью пальцы Мерлина, подталкивая их вниз. Те слегка царапают кожу и своевольно уходят от прикосновения – Мерлин не готов отстраниться и привести обоих к финалу – это словно игра, в которую играют счастливые любовники, и можно представлять, что все так и есть, пока закрыты глаза. Что дело не в том, что Мерлин еще не готов, а в том, что один сгорает от нетерпения, а второй наслаждается его жаждой, продлевая ее.

Но пока закрыты глаза, можно представлять что угодно. За месяцы совместных ночевок у Артура скопился богатый опыт подобных шуток с собственным разумом. Вот сейчас Мерлин чуть слышно выдохнет, уткнувшись лбом ему в плечо, и можно будет откинуть голову, с силой сжав его бедра, прижимая к себе худое горячее тело. Представляя, что спустя мгновение можешь скользнуть обеими руками вверх по голой спине под рубахой, оглаживая бока, обнимая и стискивая – а потом притянуть к себе за затылок, и Мерлин накроет твои губы своими, мешая поцелуи со сдавленными, тихими стонами.

Артур никогда не решался даже прикоснуться к нему так, и не мог представить, как бы это вдруг произошло. Все, что он мог – это ощущать тепло Мерлина и представлять, зная, что не может воплотить подобное, не потеряв при этом все, что имеет. Одно дело – когда мужчина приводит тебя к желанной разрядке, и совсем другое – наслаждение взаимными ласками. Артур только сжимал зубы и плотнее смыкал ресницы, боясь открыть глаза и выдать себя взглядом или потрясенным выдохом, и в то же время снова и снова искал, что придумать, как узнать, как отреагировал бы Мерлин – это же Мерлин, у него столько всего с ног на голову. Может, он улыбнулся бы так же естественно, как когда Артур хлопал его по плечу. А может, оскорбился бы так же страшно, как когда Артур начинал распинаться о зле магии, и не было возможности понять, чего ждать, и до дрожи и мурашек пугал риск потерять эти утренние мгновения. Эту притягивающую интимность, наполненную птичьим щебетом, звуками просыпающегося леса и медовой патокой тишины рассвета.

Артур не раз сдавался и признавал – то, что существует между ними, никогда не изменится. Впрочем, не меньшее число раз, беря с собой Мерлина в очередной поход, он был уверен и в том, что наутро просто прижмется к нему губами, наплевав на все, просто покажет ему, в чем нуждается, ведь это же – Мерлин, его Мерлин. Это Мерлин, который в моменты близости смотрит так, что перехватывает дыхание, и Артур чувствует себя обездвиженным и распахнутым под ним, завороженно впитывающим каждый выдох и каждое движение.

Он чувствует себя нашедшим то, что не имел права даже искать, что разрешал себе разве что в мыслях, покорившимся и при этом непередаваемо, упоительно свободным. С самого первого раза его пьянил этот морок, в котором тепло Мерлина обжигало кожу, а тело сводило от сладкого предвкушения, и за каждый долгий прерывистый выдох у плеча можно было, не колеблясь, отдать себя целиком. Отдать в эти руки – одуряюще-нежные, томительно медленные и уверенно сильные, с ловкими пальцами и узкими, лишь кажущимися хрупкими запястьями. Осторожные и настойчивые одновременно, заботливые и при этом твердые, непоколебимые в своей уверенности, всякий раз доводящей Артура до пика.

Мерлин будто светился изнутри мягким окутывающим светом, прикасаясь к нему. Время замедлялось вокруг них, отдаваясь в ушах оглушающим пульсом, и в свете раннего утра Мерлин казался неземным существом, пришедшим то ли выкрасть беспокойную душу наследного принца, то ли отдать ему навеки свою. Артур ни за что бы ни признался, но втайне чувствовал, что это и есть волшебство – настоящее, далекое от зловредной магии, как мрак от света, завораживающее, полное будоражащих кровь прекрасных чудес. Мерлин был вратами, отделяющими реальность от страны грез, он был всей этой страной и ключом к ней, и проводником в ее сказку. То, что Артур привык, не колеблясь, вести за собой, видеть дальше других и решать за всех, на этой границе теряло смысл. Здесь не имело значения ничего из того, к чему он привык, менялись все правила, и разрушить хрупкое волшебство можно было, всего лишь случайно втащив сюда что угодно из той жизни, где один был слугой, а другой – принцем. Сказка рассыпалась бы в прах, попытайся Мерлин прокомментировать происходящее одной из своих легкомысленных шуточек, пусть даже шепотом, или позволь себе Артур облаченный хоть в форму просьбы приказ. У него не поворачивался язык приказывать, но как заговорить иначе, как выразить хоть что-то так, как допустимо здесь, он понятия не имел.

Поэтому ни один из них никогда не произносил ни слова – Мерлин в них, кажется, и не нуждался, а Артур не мог придумать таких слов, которым дозволено было бы прозвучать. Мерлин что-то, наверное, делал с ним, с его разумом и сознанием, просыпаясь рядом, что-то, что заставляло Артура закрывать глаза и позволять быть ближе. Наслаждаться этой близостью, боясь спугнуть ее, привыкая к ней, напитываясь ею. Теряясь в смутной жажде еще большего и не зная, может ли это большее быть здесь, отдаваясь в руки Мерлина и принимая его в ответ. Всем своим существом обращаясь в слух, ловя каждый вдох и выдох, каждое беззвучное движение губ, лишь в самом конце позволяя себе задохнуться на грани стона – и чувствуя, чувствуя, как вздрагивает Мерлин, слыша его. Как он едва различимо рычит сквозь зубы, и ладонь Артура двигается все быстрее, и вот уже можно открыть глаза, потому что Мерлин бессильно запрокидывает голову, зажмуриваясь, как от сладкой пытки, почти падая на спину и подаваясь навстречу. У него такое лицо, что Артура будто бьет с размаху рукоятью тяжеленного меча, а он не чувствует ударов, лишь ватный гул в голове и вмиг ослабевшие мышцы – он беспомощно счастлив, оглушенный, жадно впитывающий каждую мелочь, силящийся запомнить прикушенные губы и завитки влажных черных волос на виске.

В эти секунды Артур боготворил его, на несколько мгновений теряя остатки памяти и почвы под ногами – оставалась лишь его жажда и задыхающийся Мерлин, и не было возможности утолить этот голод – он никогда не уходил до конца, оседая где-то на самом дне неохотно согласным подождать следующего раза неспокойным осадком. И когда Мерлин лежит рядом, расслабленно откинув голову, изводя Артура видом открытой шеи и выступающих под шнуровкой рубахи ключиц, самый страшный ад – это подчиниться неписаным правилам и убрать руку. Правилам наплевать, что хочется тихо гладить впалый живот, не отрывая от Мерлина прикипевшего взгляда, проводить большим пальцем по коже, накрывать ладонью и гладить снова – с такой нежностью, что от нее перехватывает дыхание. Правила вступают в силу всегда, когда заканчивается волшебство раннего утра, и Мерлин открывает глаза, не поворачивая головы и не глядя на лежащего рядом на боку Артура. Глядя в небо – спокойно и умиротворенно, распахнуто, целиком, словно весь его мир опрокинулся, и теперь он падает в эту бездну с едва заметной необъяснимой улыбкой, от которой кажется, что волшебство действительно живет в Мерлине – всегда.

И можно лишь, замерев, смотреть во все глаза на его профиль на фоне колышущихся на легком ветру травинок и деревьев вдали, на фоне пробуждающегося солнца – тонкий и четкий, родной каждой черточкой – смотреть, не отрываясь, запоминая и впитывая, наполняясь до краев оглушительной тишиной.

Пройдет время, и Мерлин закроет глаза ладонью, рассеянно потерев ею лоб, взъерошит волосы, и Артур, как завороженный, отведет взгляд – он по-прежнему не нашел, что сказать или сделать, но сейчас это неважно. У них останется несколько минут, пока предутренняя свежесть растворяется в лучах солнца, когда можно будет еще ненадолго провалиться в дрему, чтобы проснуться принцем и его слугой – слугой и его принцем – уже по другую сторону границы. В мире, где Артур ухмыляется и приказывает, выговаривая за каждую неловкость, а Мерлин отшучивается, иногда изображая положенное рвение, но всегда оказываясь рядом, когда это действительно нужно.

В мире, где Артур не говорит об этом, но каждый миг помнит восхитительные руки, тонкий профиль в лучах утреннего солнца, головокружительный, распахнутый взгляд в безоблачное небо – и знает, что нужные слова и действия существуют, и рано или поздно он отыщет их. Что Мерлин даст ему для этого столько времени, сколько потребуется, и в этом мире сбудется все, и все будет правильно.

Что у них впереди невозможно много времени, и оно никогда не закончится.

URL записи

Фауст. Гете.
Все же осилила это произведение. Хотя нет, надо сказать не так. Сначала с трудом, а потом втянулась. Оказывается Фауст - это интересно! Более того, оказывается читать трагедию в стихотворной форме интересно, несмотря на мою нетерпимость к стихам (спасибо бабушке и учителям, заставляющим в детстве их учить. Бррр). Очень захватывающе, но в некоторых местах непонятно и приходилось по нескольку раз перечитывать. Влюбилась в Мефистофеля. XD Такую язву надо еще поискать. Сволочной, но притягивает. Растащила его реплики на цитаты. В основном это уже давно признанные афоризмы, но для меня, совершившей это открытие недавно, это еще "гениальные фразы Мефистофеля".
"Ведь нравственным ушам всегда обидно
То, что приятно нравственным сердцам"
Как сказал! Правду, прямо в глаза Фаусту, оскорбительно, но ведь правду! Очень популярная ситуация, на все времена, так сказать. Мефистофель всегда говорит в точку.
Но, как бы я им не восхищалась, я не могла пропустить мимо себя такие фразы (причем регулярно повторяющиеся):
"Ты кончил?"
Нда. Я конечно понимаю, что психушка для больных слэшеров по мне уж изрыдалась, но все же. XD Такие перлы! А вот интересно, Фауст все-таки кончил?

Ну все) Я счастливо сдала клип, все были довольны, может быть даже кому-нибудь понравилось. А теперь я смело болею. XD Так сказать, выполнив все тяжкие обязанности. Клип даже не совсем плохой, то есть для меня очень даже ничего, если учесть, что в Pinnacle я не работала уже больше года. Ну ладно, сеанс самонахваливания закончен) Пойти что ли, почитать что-нибудь... по Холмсу Гая Ричи...

Господи, до чего дошел прогресс! До невиданных чудес, блин. -_-"
В общем случилось невероятное, а именно: вчера поздно вечером по Первому каналу показывали "Шерлока"! Естественно я решила посмотреть. Интересно же, как там дубляж, что придумали с надписями (которые на экране появляются: "Rachel, Rache, unhappy married" и т.д.) и вообще как перевели. И *барабанная дробь* конечно же я разочарована. Это ужасно! О_о Как? КАК?! Как можно было ТАК перевести?! А как можно было назвать сериал "Шерлок Холмс"? А как можно было озвучить Шерлока 40-калетним дяденькой? Ужс! Поубивала бы. Они убили всю атмосферу! Все романтику, все шутки и милые вещи! На мыло! На мыло! АААААААААА!!! Ф топку!!! Гады.( Все любимые фразы безбожно перевраны. В некоторых местах до жути обидно, что просто изменили текст. Вроде смысл тот же, но ведь выглядит уже по-другому! В конце, любимый эпизод: "Зачем бы мне это делать? - Да потому что ты идиот. *мило улыбаются* - Поужинаем? - Я проголодался." Боже! Это же ТАК ОЧАРОВАТЕЛЬНО!!! Как можно было это запоганить?! "Зачем мне это? - Ты идиот. *по-прежнему улыбаются, но чет не в тему кажется* - Ужин? (чай, кофе, потанцуем) - Да, пора бы. (ага, сосиски в кляре. Официаааааааант!)" -_-" Мне было очень обидно. Не смогла смотреть полностью - детская психика не выдержала бы, поэтому посмотрела моментами. Прочитала отзывы, пришла к выводу, что Ватсон - (по версии Первого канала) латентный гомосексуалист, поскольку он ярый гомофоб, Молли - профсекретарша Шерлока, которая носит ему кофе, а сам Шерлок - какой-то псих, которого ревнует Донован. Думает быстро, говорит медленно, плюс ВЫСОКОАКТИВНЫЙ (о как!) социопат. *пошла отстреливать переводчиков и озвучивателей*

Название: Платье
Автор: Рохсана
Фендом: Тайно в тебя влюблена
Пейринг: Куджу/Нанба
Рейтинг: R
Жанр: Romance
Размер: мини
Саммари: Соревнования между общежитиями академии Осаки с точки зрения Куджу. Воспоминания и всякое такое.))

читать дальшеНанба предпочитает женщин. Даже не так – он выбирает исключительно женщин и твердит об этом на каждом углу. Повсюду расползаются слухи о его плейбойских похождениях. Девушки, девушки, только девушки… Ни одного пятна, порочащего его заслуженную репутацию красавчика-сердцееда-бабника. Вот он идет по школе и народ начинает перешептываться. Все студенты академии – парни, а они, как известно, самые яростные сплетники.
- Ты знаешь, что у Нанбы-семпая новая девушка?! Нет, не та черненькая и длинноволосая! С той он вчера расстался, теперь у него новая девушка. Да-да, из Сент-Блоссом! У нее русые волосы, короткие такие и глаза голубые. Говорят у нее дедушка-американец!
- Ой, а ты слышал, как Нанбы-семпай вчера с девушкой своей порвал? Не, прикинь прямо так! Посреди улицы: «Ты, - говорит, - мне надоела. С тобой встречаться, как вальс с фламинго танцевать». Ага, и уходит так независимо.
- Что?! У Нанбы-семпая девушка из Сент-Блоссом? Ну он крууут!
И эти возгласы со всех сторон. «Нанба-семпай то, Нанба-семпай это…» А сам Нанба проходит так спокойно по коридору и словно бы не слышит громкого шепота, наполнившего все пространство вокруг него. Великий бабник, самый известный плейбой академии Осаки. Я усмехаюсь, увидев его издалека, и киваю в знак приветствия. Он улыбается и тоже кивает, прикрывая глаза.
***
- Четыре небесных короля карате клуба… Особенно Куджу, не связывайся с ними.
Он запугивает Мизуки - новую звезду скорости их общежития.
- Они называют Куджу «Бодхиставой» и «кровавым» не просто так. Говорят, что некоторое время назад, он выдернул руку какого-то хвастуна… Прямо из сустава, с абсолютно спокойным выражением лица. Он абсолютно непредсказуем.
Ну вот, ты рассказал страшную сказку ребенку. Он же теперь не заснет! А у нас соревнования, и ему надо выспаться. Да и мне тоже, поэтому я ухожу в свое общежитие, пока не пробили отбой и не закрыли двери.
***
Моей команде хватило мозгов украсть Мизуки накануне соревнования. Гениально, ничего не скажешь. А они хоть представляют себе, какие это может иметь последствия? Для них, для меня, как помощника капитана… Ах, да тут замешан Тэннуджи! Ну, тогда мне уже ничего не угрожает, просто наш капитан – идиот. Что ж, это клиническое… А теперь пора разобраться с командой. Мегуми уже накланялся перед Нанбой, моя очередь устраивать спектакль.
- Хотя о ситуации уже позаботились, но все вы…
Они шумно сглотнули.
- Те их вас, кто ответственен за осквернение честного имени карате-клуба, вам должно быть стыдно, так?
Они напряженно ждут моего решения.
- Итак, Китаханада и вы трое – пробежать 20 кругов вокруг поля, 500 отжиманий, ходьба гуськом и приседания, и уборка в додзе в качестве наказания!
Они выглядят так, словно сейчас заплачут. Да, я знаю, что я демон. Четверка из второго общежития стоит в состоянии шока. Минами усмехается, кивнув, в знак благодарности. Я подмигиваю в ответ, говоря этим, что не стоит благодарить – рассчитаешься позже. Оказывается, мелкий Ашия думал, что я на него покушаюсь. Нда, Минами, ты совсем запугал его своими жуткими сказками. Нет, я конечно его малость припугнул – моя фирменная усмешка кого угодно до кондрашки доведет, но это была маленькая месть за то, что Нанба шептался с ним и даже обнимал его. Ну ничего – его чувствительная детская психика отойдет от того ужасного урона, что я ей нанес.
- Этот парень – фанатик карате! У него привычка испытывать боевой дух других! – авторитетно заявляет Тэннуджи.
- Эээ… Вот почему ты тогда трогал мои ноги?
Как там этого придурковатого блондинчика? Накацу? Ну, он как всегда в тему. Все снова в шоке, а Нанба заинтересованно приподнимает брови. Я фыркаю. По репродуктору объявляют начало эстафеты на 2000 метров и Тэннуджи с командой уносятся на поле. Нанба отсылает своих.
- Так ты трогал его ноги? И как?
Он прижимается ко мне. Никого рядом нет, и мы может заниматься чем угодно.
- Да не особенно впечатлило. Хотя сам процесс…
Я говорю спокойно, глядя ему в глаза. Он прищуривает глаза, выдыхает и впивается в мои губы яростным поцелуем. Мы целуемся пока хватает дыхания, потом отрываемся друг от друга, и Минами говорит:
- Мне пора.
Я киваю, и он отворачивается, собираясь уходить. Ловлю его за руку.
- Я хочу тебя в платье.
Он вздрагивает, кивает и уходит. Я уверен, что на лице его решимость и улыбка. Ухожу в противоположном направлении. Меня уже не волнует, кто сегодня победит – свой приз я вечером получу. Потом решаю все же посмотреть на соревнование и подхожу к трассе, встаю за спиной Мегуми и…
- Пояс перешел к четвертому угроку! – прыгает от восхищения комментатор.
Нанба бежит. Он обгоняет бегуна третьего общежития и сокращает разрыв с нашим бегуном. Да, давно я не видел, чтобы он так бежал. В глазах решительность и надежда.
Пожалуй это и было всего однажды. Да, я отлично помню ту историю… Я удаляюсь в воспоминания, разглядываю бегущего Нанбу.
Это было с 10 классе. Он завоевал титул «Мисс Осака» и возвращался в общежитие в платье с праздника. К нему пристали трое парней, и он побежал. Я помню, как он бежал. Но длинное платье ему сильно мешало. Они гнались за ним, подвыпившие придурки. Я заметил Нанбу, возвращаясь с прогулки. Он запутался в оборках, наступил на подол и упал. Они догнали его и заржали. Потом начали приставать и задирать юбку. Я бежал к нему на помощь с другого конца аллеи за воротами. Нас редко выпускают, только по особым случаям, сегодня один их них. Я наконец добегаю и вижу, как трое парней лапают его, расстегивают платье, задирают юбку, зажимают рот. Три точных удара, недаром же я каратист, и они валяются бесформенными кучами, без сознания. Его трясет. Я отвожу его в медпункт. Больше он в конкурсах красоты не участвует и даже несколько остриг свои волосы. Платье он сдал на следующий же день, это видели все, вот только найти его до сих пор не могут. А мы сдружились. Правда дружба эта продлилась до первого поцелуя в додзе. Он решил, что ему нужно заниматься карате, чтобы он мог дать отпор любому. И… и это закончилось сексом на татами. Больше он карате не занимался – не мог зайти в зал, не покраснев. А мы с ним встречаемся до сих пор. У него прикрытие «Великого бабника», а у меня «Кровавого маньяка-каратиста». Никто и не догадывается. Разве что у Умеды-сенсея всегда есть время для меня. Он наша защита и хранитель нашей тайны.
А Нанба уже передал пояс Мизуки. Да, это действительно звезда. Этот спринтер сделал всех. Второе общежитие побеждает. Нанба счастлив. Он принял решение. Что ж, значит пришло время избавляться от детских страхов и подкроватных монстров. Девушки из Сент-Блоссом окружают его, одна даже берет за руку. Парни завистливо вздыхают. Да, мой Нанба бесподобен, вот только он – мой. И я спокойно ухожу в общежитие, в компании убитого этим поражением Тэннуджи. Я могу не волноваться, слушая, как Минами заливается соловьем перед этими девчонками. Я знаю, к кому он придет сегодня вечером.
***
Наступает вечер. Восемь часов. Скоро отбой и один из учеников второго общежития, член «Комитета Сакуры» не придет в свою комнату ночевать. Как все таки удобно быть третьекурсником – у всех отдельные комнаты. Минутная стрелка встает на единицу, когда дверь осторожно приоткрывается, и на пороге появляется сначала черно-красный широкий подол, а затем и полностью фигура Нанбы. Он одел это платье. То самое платье, в котором он был в тот роковой вечер. Да, оно теперь было коротковато, но раньше оно стелилось по полу, а теперь не могло прикрыть носы его ботинок, значит, не издавало лишнего шума. Нанба скользнул ко мне в комнату, постоял посередине, покачиваясь с пятки на носок, посмотрел на меня.
- Как тебе?
- Прекрасно.
Я встаю с кровати и подхожу к Нанбе. Обхожу его вокруг, придирчиво разглядывая со всех сторон. Нда… Все-таки Минами изменился с того времени. Платье узко в плечах и коротковато. Нанба уже не похож на ту хрупкую девочку, которой он был раньше. Особенно напрягающиеся мышцы рук, не вяжутся с женственностью наряда.
- Ты уже не девочка, Нанба.
- Хм… Как такое могло произойти?
Он приподнимает бровь и усмехается.
- Насмотрелся?
- Ни за что. Покрутись.
- Извращенец, - выдыхает он и поворачивается вокруг своей оси.
Платье шелестит оборками, подол надувается и приподнимается, обнажая нижнюю юбку. Нанба останавливается и задумчиво смотрит на меня, зажмурив один глаз.
- Нну?
- Я в восторге. Позволите пригласить вас на танец, леди?
- Даже не знаю…
Он кокетливо хлопает ресницами, прижав указательный палец к нижней губе.
- Ну, так и быть, если вы настаиваете…
Он изящно подходит ко мне, танцующей походкой. Делает книксен. Я чуть наклоняю голову. Кладет руку мне на плечо, я обнимаю его за талию, привлекаю ближе.
- Вальс? – полуутвердительно спрашивает он.
Я киваю и начинаю вести его в танце. Он прекрасно танцует, его учили с детства. Меня тоже, так как наша семья из благородных. Раз, два, три… Сначала просто ритм, потом музыка сама звучит в наших сердцах, ведет нас в танце. Кажется Нанба начал напевать мелодию. Я тоже слышал именно ее. Раз, два, три… Нанба обнимает меня, и мы просто кружимся по комнате, теперь безо всяких танцевальных па. Я подхватываю его на руки, он вскрикивает от неожиданности и смеется. Я кружу его на руках, он обнимает меня за шею. Мы смотрим друг на друга. Глаза в глаза. Нанба тянется ко мне, и мы целуемся. Разрываем поцелуй. Нанба тяжело дышит, у него расширенные зрачки и расфокусированные глаза. Опускаю его на кровать, он лежит на ней, как безвольная кукла. Как очень красивая кукла. Моя кукла.
- Куджу…
Тихий шепот, сбитое дыхание. Как же я хочу тебя, моя кукла.
- М?
- Куджу… Иди ко мне…
О, Ками-сама! Если он продолжит говорить таким сексуальным шепотом и невинными интонациями, то сейчас произодет самое жестокое изнасилование в истории человечества. Или я банально обкончаюсь прямо здесь, не дойдя до кровати. Чуть ли не рыча сдергиваю с себя одежду и накидываюсь на Нанбу. Он стонет, когда я впиваюсь в его шею. Будет засос. Ладно, оденет завтра легкий шарфик или завяжет свой зеленый платок – девчонки грохнутся в обморок от одного его вида.
- Ннгх… Кууджу…
Сдергиваю с него платье. Он меня довел. У него затуманенные глаза, он притягивает меня к себе, трется уже вставшим членом о мое бедро. Он не одел плавки под платье.
- Распутная девочка.
- Ааах! Куджу!
Он выгибается на простынях, стонет и вскрикивает, сходит с ума под моими руками и губами. Достаю смазку из прикроватной тумбочки и выдавливаю себе на руку. Когда ввожу в него один палец, он подается ко мне, буквально насаживаясь на меня. Быстро подготовив его, я смазываю собственный член и вхожу в него. Сразу до конца, и замираю, давая ему привыкнуть. Он выдыхает и сам подается на встречу. Больше нет сил сдерживать тормоза. К черту все, чему учит карате, к черту всю силу духа. Я схожу с ума в этих объятьях, чувствуя, как Нанба выгибается, насаживается на меня, слушая его стоны.
- Аах! Куджу!
Нанба кончает, его мышцы чуть сильнее сжимают меня, и я следую за ним. Мы валяемся на кровати, расслабленные и опустошенные. Я обнимаю его и прижимаю к себе. Он уютно устраивается на мне, как на подушке, я укрываю нас одеялом, слушаю сонное сопение и засыпаю под эти прекрасные звуки. Закрывая глаза, я успеваю подумать, что платье надо будет оставить у себя, как фетиш. Нанбе оно все-таки идет, только удлинить и подпороть в плечах…

Название: Ближе к Лайтману
Автор: Рохсана
Бета:  Pleione
Фендом: Обмани меня
Пейринг: Лайтман/Локер
Жанр: romance
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Саммари: что чувствует Локер?

Локер всегда хотел быть профессионалом. Профессиональным психологом, известным, популярным и гениальным. Как доктор Лайтман. Если для этого нужно было говорить только правду даже о самых интимных и личных делах, о собственных ошибках, провалах и трудностях, то он шел на любые жертвы, лишь бы достигнуть совершенства. Чтобы стать ближе к идеалу, которым для него являлся доктор Лайтман. Он знает, что ему далеко даже до Фостер, что уж говорить о самом докторе, но он учится. Тренируется, наблюдает, говорит только правду и добивается успехов. Он знает: чтобы достичь результата, нужно пройти все. Чтобы его заметил доктор Лайтман – и того больше. Самоуверенный эгоист, Лайтман видит все, но при этом только то, что хочет видеть. Если он ищет причину – он ее найдет, вскрыв душу подозреваемого - а для доктора подозреваемые все - словно скальпелем и вынеся потом то, что осталось «на суд народа». Доктор Лайтман – жестокий человек, страшный человек, его боятся даже в ФБР. От него ничего нельзя скрыть, и что бы ты ни делал – ты играешь в его игру. У доктора везде есть сети, везде есть знакомые, шпионы и подставные лица. Так кажется многим. На самом деле, у доктора Лайтмана есть несколько влиятельных друзей и неплохой штат сотрудников. А еще у него есть его ум, его гениальность, его талант и опыт. Вот только со всем этим опытом и талантом он упорно не замечает попыток Локера заслужить его похвалу и внимание. Илай упорно работает, прочитал все труды Лайтмана, провел с ним кучу времени и… что? Когда у него только начинаются сдвиги в положительном направлении, когда доктор начинает оценивать его усердие в работе, когда все налаживается, приходит это юное дарование.
- Латиноамериканки у меня еще не было.
Локер сразу же добивается ее расположения. Они подружились мгновенно, как только доктор Лайтман, Фостер и Риа Торрес вошли в здание. Он начал ей доверять и принял в свою команду, потому что ее привел доктор Лайтман. Он думал, что Лайтман это оценит. Но Риа оказалось интересным экземпляром. Талантливая, умная, любопытная, с характером. Илай не сразу понимает, что эта протеже за один день перечеркнула все, чего он добивался месяцами. Все вновь по-старому, и одновременно по-другому. Он по-прежнему сидит за ноутбуком, улавливая малейшее движение подозреваемого, разбирает дела с Фостер и довольствуется сухими кивками и короткими указаниями доктора. Только если раньше он мог сказать себе: «Все хорошо, он просто не подпускает к себе людей без тщательной проверки, он близок только с Фостер, а я всего добьюсь упорством и усердием», то сейчас он не мог сказать себе такое, когда видел, как Лайтман разговаривает с Торрес. Сложно скрыть раздражение за доброжелательной улыбкой и вежливыми офисными словами. Илай начинает пить успокоительное и антидепрессанты. И теперь все меняется. Теперь, когда он приходит домой, у него случаются приступы немотивированной агрессии. Раздражение и злость накатывают волнами, и он либо пьет успокоительное, либо стучит в стену кулаком. Чтобы сбитые костяшки пальцев не бросались в глаза, он купил боксерские перчатки. А еще изменились сны. Раньше ему или не снилось ничего, или снился кошмар, или снились девушки. Теперь было два варианта: либо кошмар, либо Лайтман. Хотя… Нет, пожалуй, вариантов не осталось. Теперь ему всегда снился Лайтман. Только в кошмарах он его отчитывал за провал на работе и грубо брал прямо на рабочем столе, а в других снах… Там вариантов было больше. У них мог быть ужин в ресторане, а потом Лайтман звал его «танцевать горизонтальное танго», у них мог быть завал на работе, Локер отпаивал шефа горячим кофе, после чего у них был секс на диване в кабинете Лайтмана, и Локер даже мог быть сверху… У этих снов было множество вариаций, но эффект один: Илай просыпался с сильнейшим стояком и не мог потом смотреть шефу в глаза. После того как Торрес увидела видеозапись с матерью Лайтмана, Локер буквально взбесился. Риа бывает в кабинете доктора едва ли не каждый день, заходит туда, как к себе домой. И это при том, что работает здесь без году неделю?! Локер был в этом кабинете всего однажды, когда его только приняли на работу. Чтобы попасть в личное пространство шефа, нужно было заслужить его доверие. Илай работал, добивался этого не один день, а Риа плевала на все правила. В том деле, с Холлинами, Илай выплеснул все, что накопилось. Нет, он конечно и на миллиардерскую дочь был зол, но как же он был зол на Торрес и Лайтмана! Он хотел доказать, что способен обмануть Фостер, значит, он лжец уже на уровне Лайтмана. Лайтман должен был это заметить! Локер втягивает в это дело Торрес, поскольку она его «лучший друг». Но Лайтман словно бы ничего не замечает, пока… пока не происходит та проверка. Локер понимает, что больше не сможет держать в себе все эмоции, все чувства, всю ложь. Когда доктор приводит его в свой кабинет, его словно прорывает. Он рассказывает о своей лжи и уже готов уйти с этой работы, из этого здания, от этого человека, и больше не появляться…
- Ну почему же, можешь остаться.
Эти слова повергли его в шок, и они же открыли ему глаза. Он стоит в кабинете Лайтмана. В кабинете, в который он пытался попасть месяцами.
- Я все знал.
Внимательные глаза, усмешка, прищур. Лайтман действительно ВСЕ знал. Значит, не все еще потеряно!
- … Неоплачиваемый стажер.
Ну… Действительно еще не все. Но большая часть. Жаль конечно, но он никуда не уйдет. Даже когда Кэл встает и уходит к Фостер, хлопнув дверью, Илай стоит у стола, улыбается и пробует его имя:
- Кэл…
Теперь он не будет принимать успокоительное, теперь можно отпустить свое воображение, теперь не надо лгать – можно просто молчать, теперь он стал ближе к Кэлу Лайтману. Не все еще потеряно, и Локер будет стараться.

Подала заявление на поиск беты. Надо было сделать это тысячу лет назад. ВААА!!! Ну, буду надеяться, что кто-нибудь все же откликнется... Хотя, на мой взгляд - бет на всех авторов не хватит. Блииин...
Завтра идти мучать мелких 2,3,4-классников своими выдающимися актерскими талантами. Ибо! Я веду у них линейку и играю осень. Хе-хе, бедные детки. Сегодня на репетиции забыла слова и сматерилась. Учительница смотрела на меня квадратными глазами - она стояла около колонок и ей было слышно, хоть и сказала я шепотом. Зато в микрофон. XDD
И, последняя новость - мою музу явно стукнули по голове. Как иначе объяснить то, что я пишу фик про психушку?! Ужс.
Конец связи))