Уже пятый человек приходит на собеседование, и когда они входят, я поворачиваю голову к двери буквально секунды на две, и всё. Всё уже понятно. Какие там упоминаемые психологами сорок секунд. Вот сейчас очередной соискатель сидит, и прямо видно, что нет, не то. Вроде и спокойный, и смышленый, но вот совершенное не то. Не впишется он к нам. Не будет ходить с портретом Путина по коридору и петь гимн России. Мы, правда, тоже не ходим.
И уже по тому, как ШАИ сидит напротив него, скрестив ноги, руки и, похоже, даже уши, он считает так же.

У нас напротив на трехэтажном доме снег чистят. Без страховки, без ничего. Упираясь ногой в жестяной бортик высотой сантиметров пять. Я вот думаю, если этот верхолаз сверзится у нас на глазах, то вся наша карма испортится до нельзя. В трудовую инспекцию, что ли, написать.

Мы же тут намедни посетили выставку Айвазовского в Третьяковке. Хорошо, в последний момент внимательно вчитались в адрес на электронном билете, а он был Крымский вал, 11, а вовсе не Лаврушинский переулок, как мы, заядлые эстеты, могли бы подумать.
Сначала все ушло удачно, а потом вдруг оказалось, что мы пролетаем мимо аудиогида. Не в прямом смысле чтобы мы откуда-то падали, а в том, что за него нужно было внести залог 2000 рублей или какой-нибудь документ. Таких деньжищ у нас отродясь не водилось, а документ с собой был, да, ежиков паспорт для подтверждения нашей нищебродской льготы. Но! Паспорт за аудиогид не принимают. Тут как с тем мальчиком – паспорт для НИХ слишком хорош. А ничего другого у нас с собой не было, даже завалящего флайера от осетинских пирогов, на котором мы могли бы надписать свою фамилию и выдать за удостоверение повара-пироженщика третьего разряда.
Так что наслаждались прекрасным мы чисто визуально. И там на одной картине на переднем плане была метла. Я вот кому ни расскажу – никто не верит, даже ШАИ, а уж он-то почти такой же ценитель живописи, как я.
И еще оказалось, что Айвазовский побывал почти что во всех тех же местах, что и мы. В Турции. В Венеции. В Каире. Ну и еще примерно в пятидесяти местах, где мы не бывали, включая Ниагарский водопад. И мы потом нашли в интернете его автопортрет, симпатичный.
А на выставке был только один портрет при входе, много-много бурь и штилей, несколько пирамидальных тополей, сотворение мира (ежик опознал) и Петр Первый на мысу. И завораживающая луна (пара десятков, и все хороши).
Мне все понравилось. Надо будет еще как-нибудь сходить в Третьяковку. Самое сложное – начать. Дальше уже легче пойдет.

P.S. А аудиогид, как оказалось, можно было бесплатно в мобильник скачать с сайта выставки. А мы как лохи так и не узнали, что подразумевал автор в своих произведениях. Хотя наверняка что-нибудь хорошее, ведь у него в каждой картине, в каждой кромешной буре, есть источник света. Это какая-то тетенька сказала неподалеку. И я склонна ей верить.

Приходили сегодня два мальчика на собеседование. От одного нас всех чуть не стошнило, а второй ничего себе такой, приятный, может, приживется.

Пишет  Aga-ta:

сказано
когда ты падаешь,кто-то должен быть рядом
чтобы протянуть тебе руку,может быть даже обе
или если его нет рядом,он должен ждать тебя дома
чтобы сказать "моя малышка"
погладить по спине,поцеловать в лобик
когда ты падаешь,везде должен свет гаснуть
чтобы они не смотрели,не смотрели,не смотрели
и в этой темноте только кто-то один может сказать тебе "мой ясный
вставай,это не подходящее место для отдыха
как впрочем и время"
и улыбнуться
только тебе

когда ты падаешь,когда ТЫ падаешь
когда небо падает сверху
кто-то должен быть рядом,чтобы успеть подхватить тебя за секунду до краха
но как правило в этот момент господь отворачивается и закрывает прореху
в небе,через которую он обычно смотрит на нас
нет,не от страха
а просто потому что только он и знает
что на самом деле
когда ты падаешь,когда ТЫ ПАДАЕШЬ
когда ты действительно падаешь
никого не должно быть рядом

URL записи

Миша увольняется через две недели. Как раз в разгар проверки. Я ему даже где-то в глубине души завидую. Какое-то последние пару лет у меня тоже эмоциональное выгорание, я начинаю себе позволять, к примеру, наорать на кассиршу, чего в жизни никогда не делала раньше.

Умер король Таиланда. Это очень печальная новость. Его действительно все его граждане очень любили. Путину такое и не снилось.

Предложила соратникам распечатать на цветном принтере большой портрет Путина в честь его дня рождения и ходить с ним по коридорам, распевая «Царствуй во славу, во славу нам…» Они как-то не воодушевились. Я могу их понять. У нас с 17 октября начинается проверка ЦБ, а лицензии сейчас у банков отзывают за малейшие прегрешения. Так что всю эту неделю мы бегаем как подорванные. Время стало одновременно бесконечным и мгновенным. Кажется, утро понедельника было вот только что, каких-то пару веков назад. В этой ситуации, мне кажется, крестный ход с портретом Путина нам бы сильно помог. Во-первых, мы бы подтвердили свою лояльность действующей власти в глазах клиентов. А, во-вторых, руководство, глядя на всю эту вакханалию, могло бы подумать: «Совсем уже, кажется, рехнулось управление программных средств, может, снизим у них чуть-чуть нагрузку, пока мы их окончательно не потеряли?»

Это просто слишком длинная осень - больше ста почти бесполезных дней,
но она закончится, а за ней будет снег в переплете сосен и ночи темней, длинней, запутанней и верней
они пришли бы и раньше, но мы не просим.

Это просто осень, и все устали по грудь, по горло, по город, завязли в болоте,
уткнувшись в родное горе, такое серое, вытертое местами, шагали, ночью не спали, в метро листали, застыли, и их застали -
такими нежными, дышащими,пустыми, простыми, хватай скорее, а то остынет.

В час пик стоишь, прижимаешь к бедру мобильник, любимый, ну, позвони, пожалуйста,
в этой тоске глубинной, в клекоте голубином, машинист, отзовись, родной, динамиком, тишиной, заснеженной сединой,
в ругани нелюдимой, машинст, отзовись, ты знаешь, экстренная связь с тобой мне сейчас просто необходима.

Боже, если ты до сих пор вырезаешь снежинки с шестью лучами, то я тебе отвечаю -
пусть будет хуже, небрежней, чуть-чуть топорно, боже, помни, нужно, чтоб их встречали, фырчали, даже ворчали, кричали,
дарили им свои радости и печали, устали мы, понимаешь, лучше не станет, кидай всё, что получилось, накопим силы, а следующую порцию вырежешь покрасивей.

И еще, пожалуйста, приплюсуй туда наше счастье, последнюю электричку, шаги навстречу, и речку и ярко-синюю рукавичку,
ты слышишь? меня, танцующую под Баха возле матмеха, и горстку смеха, рассыпанную по крыше.
И это еще, которое свечки-вечер с пушистой плюшевой пандой, и это, которое рушится водопадом на выстраданные плечи,
и это - голой спиной на горячий камень, глазами, носом, руками, вбирать в себя накопленное веками, ясными днями, бессмысленными стихами,

и это слышишь - это земное, слышишь, со мною, слышишь, вот это счастье, слышишь тонкое за спиною, бессмысленное, распаренное, хмельное, бесценное, ненужное, проливное.
В метро в час пик войду на Электросиле, четыре месяца осени - доносили, в кармане тесном, назло, на вибросигнале, нас не прогнали, нас попросту не узнали.
Это просто осень - бессонная, нежилая, в собачьем лае, в выматывающем кроссе, дышу, срываю глотку, теряю силы, последним шагом спасибо тебе. Спасибо.

(c)Изюбрь

запись создана: 15.10.2008 в 09:22

Ежик стих свой прислал, про мальчика с безумными глазами.
Говорит, дал почитать учительнице физики, та почти рыдала.

Ясное небо, солнце в зените.
Блики играют на старом граните.
Кругом тишина, вдалеке-крики чаек,
Пернатых разбойниц, моря хозяек.

Мальчик босой, осторожно ступая,
Делает шаг от опасного края.
Мимо уступов, к развалинам дома,
Тропинка мальчишке прекрасно знакома.

Малыш, беспризорник, родителей нет,
В развалинах старых хранит свой секрет.
У дальней стены, под обломками рамы,
Последнее, что сохранилось от мамы...

Яркие бусы, лоскут голубой.
Мальчонка заботливо гладит рукой.
Как память о прошлом он их сохранил,
О том человеке, который любил.

Он помнит тот день, когда мамы не стало,
Она на него посмотрела устало.
Больная в кровати, мальчонка в слезах.
Застыла улыбка ее на губах.

Слабо прижала мальчишку к себе.
Он подивился ее худобе.
Ручонку его в свою руку взяла,
Утром, с восходом, мать умерла.

Теперь он хранит эту память о ней
В старом кувшине, средь серых камней.
Сюда он приходит день ото дня.
Налево от старого низкого пня,
Сквозь буйные травы, короткой дорогой,
Спешит, подгоняемый смутной тревогой,
Что он не найдет в тайнике ничего.
Лишь пара вещиц, что дороже всего.

Минуло время сытости, тепла, заботы.
Тогда вся жизнь одно, теперь сплошные повороты.
Сегодня сыт, а завтра голодаешь.
Как повернет судьба, увы, не угадаешь.

Почти дошел, уж камни под ногами,
Он скоро снова прикоснется к маме.
Но что-то тут не так, он слышит голоса.
К развалинам ведет травы примятой полоса.

Он ускоряется. Такого быть не может!
Тревога мальчика еще сильнее гложет,
Нашли! Они нашли! Бежать. Бежать скорее!
Они его пока не видят-он хитрее.

Страх гонит словно зайца. Впереди
Три хулигана. Сердце бьется птицею в груди.
Он подбежал к стене, залег, затих.
Они сильнее, ну куда ему до них.
Но кувшин в руках бандитов-знамя.
Разжигает внутреннее пламя.
И пускай останутся надолго шрамы,
Сохранит последнюю частицу мамы.
Ясное небо, солнце в зените.
Блики играют на старом граните.
Зажми в руке камень, мама с тобой.
Она будет рядом. Бой только. Бой.

P.S. Когда я попыталась заметить, что к концу ритм чуть сбивается, ежик сурово процитировал мне фразу из "Голодных игр" - "НАГНЕТАЮТ К ФИНАЛУ!"