***
Желтая роза, выскользнув из тонких, нежных пальцев, слетела на садовую тропинку. Подхватив ее, Кларисса сказалась очень удивленной: в конце тропинки появился юноша - должно быть, он проник в сад дядюшки Норбера через калитку, которая стояла открытой в такое время дня.
Клариссе было приятно, что сквозь садовую калитку проникали и к ней, а не только к ее подругам, однако юноша был не из тех, кого она бы окружила скромной приязнью благовоспитанной девицы, которой должно принимать гостей как будущей хозяйке дома. Он был чопорным и чрезвычайно правильным - против этого она не имела ничего, - к тому же всегда одет опрятно и с иголочки, предпочитая строгие тона, но иногда позволив роскошь пройтись по улицам Арраса в изделии цвета морской лазури. В целом, он был хорошим, хоть и рыжим - вот только малым ростом и совсем уж тощеньким: Клариссе больно было наблюдать, как он подкармливает птиц, а сам как будто бы с неделю не обедал. Временами он был странным: говорил долгие и никому не доступные речи; при этом старался взобраться на возвышение - скамейку, стул - и очень яростно махал руками; а блудный взгляд зеленых глаз напоминал ей кошку, которая вот-вот набросится на мышь. Звали его запутанно и долго - Максимилиан: был он из горемычного семейства Робеспьеров, старший сын; больше она о нем не знала, хоть и виделась с ним на прогулках, а за столом у мадам Креши, когда все пили самоварное вино, а девушки кушали фрукты, он сам почистил апельсины, а после передал ей нож.
...Завидев юношу, Кларисса мягко улыбнулась и присела на край скамейки. Юнец, преодолев тропинку скорым, нервным шагом, застыл над ней подобно парковой скульптуре: шляпу он держал в руке и был от этого еще рыжее, хоть и носил напудренный парик.
- Добрый день, - сказал он, строго.
- Добрый день, - ответила Кларисса. - А вам кого? Дядюшки нет.
Веко юнца подернулось: дважды моргнув, он присел рядом с ней, свел колени и нервно сцепил пальцы. Глаза его казались крупными, нос был чуть вздернут, губы - сóчны и нежны: все это Клариссе было ясно потому, что подруги давали ей читать романы, а в них все было перечислено самым подробным образом. Кларисса, правда, не читала те листы, которые были заклеены, но все же знала, как описать мужчину. Они сидели, храня молчание: он - неподвижно и угрюмо, она - поглаживая бутоном розы по щеке. Чулки у него были очень белыми, а ноги - очень тощими: ее это смешило, но она была воспитанной и, конечно же, умела себя сдержать.
- Я буду краток! - вдруг заявил он и вцепился в пуговицу.
- Вы оторвете, - мягко заметила Кларисса, охватив его ладонь и уложив на тощее колено. В беседе зародилась пауза: он словно бы оцепенел, метнув на нее взгляд, разящий, будто молния, - затем поднес ладонь к губам и долго держал ее у них. Она, тем временем, глядела на пряжки его туфель: они забавно серебрились на теплом летнем солнышке, а туфли были очень чистыми и аккуратными. Мимо них проследовал важный белый голубь, напыщенно потягивая шейку. Максимилиан следил за ним, после чего продолжил:
- Мы с вами были представлены друг другу на обеде у мадам Креши. Я дважды наблюдал за вами в парке: один раз вы обернулись и улыбнулись. Просить прощения за мою дерзость я не стану - но буду краток: нам необходим серьезный разговор.
- Что-то случилось? - трепетно спросила девушка, чьи бархатные щечки побледнели от испуга.
- Да!
- Вы нездоровы?
- Нет!
- Нет или да?
- О чем вы?..
- Извините...
Казалось, он был чем-то удручен: пальцы его не знали успокоения, все норовя схватиться за скамью и теребить ее, а плечи опечаленно ссутулились. Дышал он часто, как будто бы его душил шейный платок: часть бледного лица и правда была бледной, другая же покрылась пятнами - одним розовым и одним багровым, и оба меняли форму, пока он собирался говорить.
- Ваши глаза... - несмело начал юноша.
Кларисса ощутила касание тревоги - сладкой, подобно меду, и острой, будто жало несущей его пчелы. Беседа стихла: ей было очень интересно, что такого он хотел сказать, но сам он почему-то глядел на свои туфли и дышать уже не мог.
- Ваши глаза... - проговорил он, покраснев от злости, так как больше ничего не шло ему на ум.
- Как горные альпийские озера? - деликатно помогла Кларисса.
Юноша одернул ворот, так и не сказав, похожи ее очи на озера или нет.
- Мне нужно вам признаться, - бросил он, едва осилив судорогу, и посмотрел на нее, пристально и колко.
- Насчет чего?
- Конечно же, любви!..
- Дядюшка будет зол, - ответила Кларисса, несмело воротя от него взгляд.
- Кто ваш дядюшка?
- Простите?
- По убеждениям.
Лицо юнца подернулось гримасой строгости.
- Не знаю.
- Вспомните, прошу вас: нет ли в вашем доме портретов гадкого тирана?
- Кого?
- Его величества!
- Есть, - бесхитростно отвечала девушка, - один повешен над каминной полкой, а другой дядюшка Норбер держит на столике у своей кровати.
- Ах!..
Поднявшись с лавки, скоропалительно и резко, он запрокинул голову и хлопнул ладонью по лбу - да так, что тот едва не затрещал.
- Мне кажется, портрет красивый, - робко вступилась девушка.
- О, рабство предрассудков!.. Король не более красив, чем я! Мундир не в счет!
- Вы красивый, - вспыхнула Кларисса, подумав, что, быть может, оскорбила юношу. - Только вы худенький. Почему вы не едите?
- Как можно есть, когда в стране бардак?..
- Я все же думаю, без этого не обойтись.
- Ах, что вы знаете!
- Не знаю, - прошептала девушка, почувствовав себя смущенной.
Он вновь присел, терзая ее взглядом и стремясь к ней всем - и сердцем, и душой, и худощавым корпусом, и даже чувственными пальцами, которые дрожали, словно листья на ветру. Клариссе вдруг подумалось, что он падет пред нею на колено: ей было бы приятно, что в Аррасе объявился рыцарь, но чулки он точно бы запачкал, а это было бы нехорошо.
- Мы не можем быть с вами вместе, - вдруг заметил он.
- Почему? Вернулся дядюшка?
Глаза юнца остекленели от высоких дум, которые он думал прежде, чем ответить:
- Моим убеждениям противоречат матримониальные узы.
Клариссе стало грустно от этих странных, долгих слов.
- Поэтому, - продолжил юноша с особой педантичностью, - я предлагаю вам презреть отжившие каноны.
- Что нужно сделать?
Вместо ответа он прильнул к ней и коснулся губами сначала розы, а затем - самой щеки. Она хотела отстраниться, чувствуя себя удушливо, но неведомая сила вдруг смелá ее, сдавив в объятьях - влажных, трепетных и сочных, будто переспелый плод. Случилось вот что: Максимилиан увлек ее к душистому кусту, покрывая россыпью поцелуев ее нежное, словно бархат, декольте. Ощутив под собою смесь увядших листьев, травы и пыли, Кларисса погрузилась в минутную задумчивость. Ей показалось, в действиях юноши крылся какой-то тайный смысл - некое желание того, что осуждал кюре и от чего краснели местные девицы, обсуждая похождения студентов, что наезжали на каникулы в их город. Что это было, ускользало от нее, но те, кто знал, отзывались об этом в выражениях довольства и восторга: другие же молчали и стыдились. Ей хотелось бы еще немного поразмыслить, но в это время Максимилиан начал снимать с нее одежду, и думать стало неудобно. Делал он это неумело, путаясь в завязках и застежках: Клариссе стало стыдно - он так старается, а она себе лежит! - пришлось ему помочь, вот только дрожь в его руках мешала, и эти резкие движения, полные сладострастной судороги. Она хотела уложить его сюртук так, чтобы он не мялся и не пачкался, но юноша не дал ей сделать этого - уж очень целеустремленно он смотрел на ее грудь, а после целовал ее, а после притянул к своей горячей, тощенькой фигуре, и все вдруг потемнело и куда-то уплыло, и стало жарко, как будто бы цветы окутали ее нектарным облаком, а пчелы жужжали дивную песню. Ей было очень хорошо.
***
- ...Вы совсем утомились, - заметила она, поправив платье. - Давайте, я вам помогу.
Дрожащая рука Максимилиана не справилась с одной из туфель - та все падала и падала на землю, а он был бледен и очень тяжело дышал; лицо его казалось синим. Она успокоительно погладила его по щечке и повязала рыжие космы шелковой лентой. Неловко отстранив ее, он сам надел парик и попытался застегнуть сюртук. Смотреть в глаза друг другу они нарочно избегали: все было очень сложным, хотя до этого - простым.
- До свидания, - пробормотал он себе под нос, грозно обозревая наконец обутые туфли.
- До встречи, - ответила Кларисса. - Вы еще придете?
Вместо ответа он сорвался с места, преодолел садовую тропинку одним стремительным порывом и исчез за каменной оградой. Присев на край скамейки, Кларисса долго и задумчиво смотрела на забытый им чулок.