Снилась девушка господина С., настоятельно требовавшая, чтобы я не писал о нем слэш. Пожалуй, это был самый неожиданный сон в моей жизни. Вот честно, даже мыслей в эту сторону не было.
Ну а то, что все мои сны в последнее проходят в одних и тех же декорациях, об этом мы уже как бы умолчим.
... но проиграл. В рамках разрушения стереотипов и шаблонов касаемо ЛИИ. Кусок из оперетты "Парижская жизнь" в будапештской постановке. Самая неадекватная часть ролика - Робеспьер. И это не самая неадекватная часть оперетты. Мы бываем и такие, да.
В общем-то это технический пост - мне хочется, чтобы между предыдущей записью и пфайфферовской мордой что-то было, но мне в любом случае интересно, к тому же лентой навеяло.
А почему многие считают обращение на "Вы" обидным? Честно говоря, мне никогда до самых недавних пор не приходило в голову, что его вообще можно так воспринимать. Теперь мне сказали, и с тех пор я думаю.
Оказывается, сегодня у моего отца День рождения, а я и не знал...
читать дальшеЯ должен уважать твой выбор... И в любом случае, разве я сам бы поступил бы иначе на твоем месте? Лишил бы собственную плоть и кровь всякого шанса? Даже если знал бы точно, что это всего лишь полчеловека. Нет, я уважаю твой выбор.
Когда я по нескольку дней не выхожу из дома, мне начинает казаться, что достаточно встать, собраться и немного пройти, и я окажусь на площади Ференциек. Если сесть на метро, то очень скоро я окажусь у Парламента. Полчаса ходу через такой родной Ланцхид и можно забраться на Вархедь, побродить по старинным улочкам и заглянуть в бездонное небо над холмами Буды. Потом можно подняться на древний Геллерт и смотреть, смотреть в это небо, зная, что оно тоже смотрит на тебя. А вечером спуститься в метро и поехать на странную улицу без бордюров к скромному бело-розовому зданию в стиле модерн. В странном городе с душой вечно ждущей и любящей женщины, где даже в ноябре камни теплые как живая плоть. Когда-нибудь я туда вернусь. Надолго.
Две постановки поактерно в сравнении. Извините, граждане, но у меня просто нет возможности писать поминутные отчеты вроде первого моцартовского, к тому же, этот отчет мне дался невероятно тяжело.
читать дальше Ромео Идея молодого человека находящегося на пороге отделяющем детство от ответственности. Бестолковые крылья молодости опадают, сменяясь другими, которые позволяют часами кружить без движения в воздушных потоках в поисках единственной цели. Оба Ромео, как оказалось, подходят по возрасту. Честно говоря, я опасался, что Долхай будет выглядеть как впавший в детство взрослый мужик, который почему-то предпочитает проводить время в компании детишек, но нет, разница в возрасте в глаза не бросалась. Не знал бы, что Аттила старше своих товарищей, не поверил бы. Предполагаю, что ближе к шекспировскому персонажу все-таки Лаци. Он юный наследник благородной семьи, которого с ранних лет воспитывали как светского человека. Ненависть двух семейств для него в первую очередь игра, любовь, вероятно тоже… До поцелуя на балу – момента, когда игра закончилась, даже если он не сразу это понял. В любом случае Ромео!Лаци для войны не создан и на войне не на своем месте. Но при этом я выбрал бы все-таки Аттилу. Несмотря на то, что архетипная героичность нашего «грозного гунна» не очень вяжется с шекспировским мальчиком из хорошей семьи, мне он более симпатичен. Вопреки логике и здравому смыслу.
Юлия Учитывая состояние Детти, сравнивать их не стоит. Хотя, надо отдать ей должное, в роли Юлии она выглядела не в пример лучше, чем накануне. Но все равно, слишком много девичьей жеманности, слишком мало естественности. И слишком мало – для Шекспира, да и для Венгрии, что уж тут – чувственности. Она девочка, для которой все происходящее игра, понарошку, несерьезно. Даже яд она пьет так, будто в куклы играет. Жужи это сама жизнь в отличие от Бернадетт. Это пробуждающаяся весна, пробуждающаяся женственность. Она стоит на самой грани, отделяющей девушку от женщины, и с готовностью падает за нее, как только приходит момент. К брату Лоренцо за помощью прибегает уже не перепуганная девочка, а взрослая замужняя женщина, которая, несмотря на отчаяние, твердо знает, чего она хочет. Вообще, Жужжи!Юлия кажется мне намного взрослее Ромео!Лаци. Впрочем, логично.
Тибальт Честно говоря, после учителя Кёнига и Вольфганга я очень плохо представлял себе Отто в роли Тибальта. И уж совершенно точно я не ожидал того, что увидел. Его Тибальт намного старше, и дело не только во внешности. Он старше, он взрослый человек, которому не дали нормальной жизни, как бы ему ни хотелось. Растянувшаяся подростковая война против всех, короткие штанишки, которые ему не позволили снять. Отто!Тибальт не хочет жить так, по-другому он не умеет, и он находит единственного союзника, единственную утешительницу, единственную, кто не оставит его – болезнь. Он уходит в болезнь, отдается в ней, растворяется в ней. И становится готовым психопатом, грубо хватающим леди Капулетти, которую от серьезных последствий спасло, как мне кажется, только присутствие ее любовника-слуги, сворачивает голову ни в чем не повинной кукле, на дуэли убивает Меркуцио из мести за то, что «ему хорошо, а мне плохо» и, убив, впадает в какое-то совершенно невменяемое состояние. То ли его страшит содеянное, то ли ярость никуда не делась, и не находит себе выхода. Трудно сказать. Что касается Собу… Он тоже уже не мальчик, но он моложе Отто. Он из тех, кто, вероятно никогда не станет до конца взрослым, никогда не будет главой семьи, и ему не так уж нужна нормальная жизнь. Это не его судьба, и он знает это. Сильвестр!Тибальт не болен, у него просто есть болезнь. Она не утешает его, не дарит ему забвение, не становится его единственной компанией. Он мыслит ясно и четко, и это самое страшное, потому что в этой кристальной ясности он видит свое вечное одиночество отверженного. Сейчас нет смысла говорить о том, выдумал он свою отверженность сам, помогли ли ему в этом родители, или это объективная реальность, обусловленная болезнью. Неважно. Важно то, что одиночество, мучительное, но гордое, стало его неотъемлемым свойством. Второе свойство этого Тибальта – сознание полной ничтожности собственной жизни. Он не ценит себя, вернее нет, он признает за собой объективно имеющиеся достоинства, но жизнь свою – Тибальта Капулетти и личность Тибальта Капулетти не рассматривает как нечто, что в принципе может иметь ценность. Смерти за убийство Меркуцио он ждет спокойно – ну вот так закончилась эта жизнь, и слава Богу. Могло быть и хуже – все могло затянуться до тех пор, когда он оказался бы не в состоянии выполнять единственную свою роль, в которой он считает себя нужным – военного лидера клана. Юлию он любит, действительно любит, это не одержимость символом нормальной жизни как у Отто, но это уже не мальчик из сегедского видео. Он смирился с тем, что ответа от нее не получит никогда, но это не значит, что он готов уступить ее кому угодно. Если с Парисом Тибальт может смириться как с неизбежным злом, (хотя, надо сказать, он далеко не в восторге) то Ромео в его понимании Юлии недостоин. Почему? Потому что он не обладает теми качествами, которые ценит в людях Тибальт. Поэтому их союз надо предотвратить любой ценой. Смертью так смертью. Впрочем, я совру, если скажу, что он не хотел отомстить тем, у кого было все то, что не было дано ему, но кто все равно этого не ценил. Впрочем, есть ли смысл его оплакивать? Смерть была в какой-то мере его выбором и, совершенно логичным финалом для него. Отдельное спасибо Сильвестру за умение разбавлять ангст забавными деталями. На этот раз красавица наша, заслышав от Меркуцио „Szép Tybalt” принялась кокетливо поправлять челочку.
Меркуцио Буду честен, персонаж мне не симпатичен. Но, в любом случае Берецки играет своего Меркуцио интереснее. Во всяком случае, мне так до конца и не удалось понять его. Что ему нужно? Зачем он участвует в этой войне? Не потому ли, что он, в сущности, как и Тибальт никому не нужен, и вынужден искать хоть какой-то смысл своей жизни? Хоть чужую войну, хоть чужую семью, лишь бы хоть где-то быть на месте? Вполне возможно. Только если Тибальт находит свое прибежище том, чтобы погибнуть с честью, или отказаться от своей личности в пользу болезни, то Меркуцио, в систему координат которого смерть не входит, вынужден кинуться в жизнь и не найти в ней покоя. В итоге, впрочем, для них все заканчивается одинаково. Что касается Собу Давида… Его персонаж проще. Мальчик из хорошей семьи, избалованный дядюшкиными деньгами и его безразличием. Он нашел себе семью и принял ее войну ближе к сердцу чем требовалось. Он относится к ней серьезнее чем Ромео, и еще не готов променять военное подростковое братство на взрослую жизнь, более того, не понимает, как это вообще возможно. С Берецки!Меркуцио его роднит не только одиночество и болезненные поиски избавления от него, но и то, что оба в принципе не рассматривают смерть как объективную реальность. Потому и умирают оба долго, удивленно, не в силах поверить в то, что это происходит в действительности.
Бенволио Меня неожиданно поразил Кишкеро со своим маленьким, искренне любящим Ромео и искренне желающим ему помочь Бенволио. Он не сумел толком разобраться, что произошло, он попросту был слишком молод для этого. И внезапно он оказался в темноте, совершенно один, и с каким-то письмом, которое, в общем-то уже не способно помочь адресату. Однако разорвав письмо и сообразив, что он сделал, Бенволио пугается собственного поступка и пытается собрать обрывки, в бессознательной детской надежде, что все еще можно исправить. Не знаю. Возможно, я не прав, но у меня не поворачивается язык обвинить Кишкеро!Бенволио в убийстве. И даже в слабости, в общем-то. Слишком многое на него неожиданно свалилось, и это многое требовало в его случае не только личной силы, но и способности разобраться в ситуации. А до этого он попросту не дорос. МАЖ… Честно говоря, я не совсем понял, что он сейчас пытается играть, и откуда у его персонажа такое отвращение к любви и такой цинизм. Признаться, он не выглядит младшим братом не то что Лаци, но даже и Долхая. Я бы понял, если бы это был напускной подростковый цинизм, но если в первом акте поведение Бенволио еще можно расценивать подобным образом, то во втором акте становится ясно, что эта горечь идет из сердца. Странный младший брат… Леди Капулетти Оба раза была Кото, о чем я совершенно не жалею. Все знают, что она богиня. Красивая, сильная женщина, которую никто не учил любить, но слишком многие учили ненавидеть. Она пытается заполнить пустоту в душе случайными связями и враждой, но второе, как мне кажется, получается у нее куда лучше. И Сильвестра!Тибальта она, как мне кажется отталкивает потому, что любить не умеет, а использовать не хочет. Я не уверен, что эта женщина надолго переживет дочь. Нет, она не покончит с собой, она просто прикажет себе не жить. Впрочем, а зачем теперь? Нет ни ненависти, ни дочери, ни даже племянника.
Леди Монтекки Оттилия – богиня. Это, впрочем и так все знают. «Дьюололет» в исполнении обеих дам – нечто совершенно потрясающее по своей энергетике. Баранаи… Ну, не ужасна. Но что она была, что не было ее – разницы никакой. Интересно, кстати, мне одному кажется, что семейство Монтекки менее изуродовано ненавистью?
Кормилица Я гордился бы собой, если бы мог сказать что-то внятное, по ее поводу. Но, к сожалению, получается не очень. Нет, правда. Не хочу писать банальности, поэтому устранюсь. Спросите меня, вдруг получится ответить. Парис Хомонной Жолт, сердце мое, как ты умудряешься своим десятком квадратных метров улыбающейся морды заставить ржать не только зрительный зал, но и коллег. Да, леди Капулетти оценила графа Париса, и бросила на него пару заинтересованных взглядов, но потом Йонза была вынуждена отвернуться от зала, не в силах справиться с восторгом. Честно говоря, я опасался, что Жолти будет поющей улыбкой, но нет. Страдал он после смерти Юлии знатно. Не уверен правда, что останься она жива, и выйди за него замуж, она была бы ему так нужна. Но в любом случае, Хомонной был хорош. Геза… А неплохо. Прекрасный голос, неплохой актер. Но все-таки не наш Жолти, к сожалению. Вот эту детскую обиду «как же так, как же это получилось, что предпочли не меня», изобразить он не смог. А без нее надо играть либо страстную любовь, которой взяться тут неоткуда, либо гордость масштаба Тибальта, которой у Гезы я тоже не заметил. В общем, я не очень понял, из-за чего так разошелся его Парис, но, если не сравнивать с нашим Жолти, то никаких проблем.
Брат Лоренцо Интересно… Фёльдеш – бох, с этим никто не спорит, и симпатичны мне и он сам, и его персонаж. Но путь, который прошел Палфальвь!Лоренцо впечатляет больше. Лоренцо Фёльдеша идеалист, человек, который верит в лучшее в ближнем, человек, готовый предложить помощь двум молодым людям, тем более, что это может изменить мир к лучшему. Но мне отчего-то кажется, что он более светский гуманист, чем глубоко религиозный монах. Я не уверен, что его вера была так уж крепка изначально, так что финал трудно назвать шокирующим. Палфальвь же священник иного сорта, это глубоко верующий суровый аскет, который венчает влюбленных, поскольку видит в этом волю Бога. Направленную, как он верит на то, чтобы прекратить войну семей. Он не верит в людей и не ждет от них ничего хорошего, но, когда, как ему кажется, его подводит и Бог, он не выдерживает. Возможно его беда в том, что он слишком самоуверенно взялся толковать Божью волю, не знаю. В любом случае, на то, как страшно ломается эта скала смотреть было тяжело.
Вообще, РиДж невероятно тяжелый для меня спектакль. Даже не столько в эмоциональном плане, хотя и это тоже. Мне очень трудно и едва ли не физически болезненно облекать свои впечатления в слова. Я выдавливал из себя этот отчет две недели едва не по предложению в сутки и то, что получилось, перечитывать, откровенно говоря, стыдно. Обычно я пишу лучше. Не знаю… Вероятно дело в какой-то сверхъестественной физиологичности спектакля. В этих бьющихся на сцене потоках темной, первобытной энергии и темных доисторических инстинктах, которые скользят по позвоночнику откуда-то с той стороны эволюции, и заявляют о себе мощным ударом под диафрагму. Не знаю… Не могу понять. Теперь дело чести получить-таки визу на июнь, сходить на сколько там… Пять спектаклей? И попытаться понять РиДж, осмыслить его и выразить в чистых, логичных словесных конструкциях.
Поскольку у меня сегодня случился неожиданный день раздачи Моцартов, которого ничто, буквально, не предвещало, спрашиваю на всякий случай. Больше никому не из фендома не нужны ссылки на венгров? Потому что если нужны я готов щедро делиться.
Нет, откуда творческие способности у человека с творческой интуицией возможностей? Вы о чем? Всем известно, что Робеспьер к творчеству и сам не способен и воспринимать его не может. Только чертежи по линеечке и труды по ядерной физике. Нет, пожалуй, ядерная физика это слишком интересно.
Спонсор данной конкретной пробки - общество трезвенников Эгера. Не сказать, чтобы я верил в существование такового, но как-то же надо объяснить неоткрываемость этой бутылки.
Наткнулся в ленте на одну запись, и, честно говоря, надеюсь, что чего-то недопонял. Мне кто-нибудь может объяснить, почему так ужасно, если у мужчины и женщины общие интересы? Откровенно говоря, я вообще не понимаю, зачем бы мне дома понадобился человек, с которым бы меня вовсе ничего не связывало бы.
Почему всем надо узнать что-то от Пеллера, от Йонзы, от Немета, от, на худой конец, сына главврача... И только у меня все не как у людей. Это меня в виду множественных авралов и, в общем и целом, бушующего кругом дурдома, опять накрыло "Рудольфом".
Не уверен, что до двадцать шестого я полноценно буду здесь. Если что, мне можно написать в у-мыл или прочие страшные слова. РиДж постараюсь завтра добить.
Вообще, честно говоря, наш отдел вызывает массу вопросов. Во-первых, почему половина отдела говорит по-венгерски? Во-вторых, почему вторая половина имеет родственные связи в стране В.? В-третьих, почему эти люди все время едят и пьют? У меня одного есть странные подозрения?
Кстати, от этнографии и подразумеваемых ею коренных и малочисленных наших друзей вчера окончательно отбился. Ура.
Ровно год назад я скачал своего первого "Моцарта!"... Как-то даже не думал, что из ленивого любопытства "интересный актер, а не посмотреть ли, что он еще играет" вырастет все то, что выросло, и что одна маленькая страна и один маленький театр изменят мою жизнь. Впрочем, они продолжают ее менять, и чем это закончится пока не ясно.
Я честно собирался попереводить дальше, но обстоятельства оказались против, так что потом.
читать дальшеЕстественно, этого спектакля я ждал больше всего. Собу-Долхай это все-таки состав мечты, даже при наличии Палфальва и Детти. К несчастью, с одной стороны, мое собственное восприятие было несколько искажено неожиданной идиотской травмой, полученной перед спектаклем, а с другой – Долхай настолько был погружен в предвкушение футбола, что под конец спектакля периодически переставал стараться. Впрочем, он все равно был хорош, но все прошлые спектакли с ним, которые я видел, были сильнее. Этот Вольфганг не был сверхчеловеческим существом. Обычный человек, не вечный невинный ребенок, не титан, вышедший за пределы бытия. Обычный гениальный композитор. Тем не менее, он так же поглощен своей музыкой, как и его вчерашний собрат, и в силу этой своей поглощенности не способен адекватно ориентироваться в окружающем мире. Он знает о нем гораздо меньше своего вчерашнего собрата, но все же является скорее взрослым мужчиной, не имеющим надлежащего жизненного опыта, чем вечным ребенком. Арникдал… Эта сцена, пожалуй, наиболее отличает Вольфганга тридцать первого от него же накануне. Он не может, да и не хочет бросить вызов судьбе и в итоге умереть, чтобы победить. Он скорбит, он недоумевает, он впадает в отчаяние… И делает шаг к тому, чтобы стать игрушкой теней. Тени, которые накануне робко прятались по углам становятся смелее и сильнее – свет запредельной музыки не в состоянии разогнать их, и, затащив Вольфганга на свой маскарад, они играют с ним, запутывают его и вытягивают из него силы. Он становится слабее с каждой минутой спектакля, а тени, напротив, гуще и длиннее. Отец, как статуя Командора является ему, единственно для того, чтобы ввергнуть глубже в бездну. Вольфганг пытается доказать ему и себе, что он все еще его сын, что он имеет ценность и без всех внешних атрибутов, но это уже не имеет значения. Вольфганг проваливается в мир теней, из которого есть только один выход. Он пишет «Волшебную флейту», чтобы разогнать тени, окружившие его, как грифы умирающего льва. Он пишет «Реквием»… Но топливо иссякает и огонь, и его жизнь вместе с ним угасают. Боюсь, что в этом спектакле восклицательный знак в конце вышел бледным и слишком похожим на точку. Ну что ж...
Коллоредо. Этот Вольфганг не сбивает его с толку, своим странным поведением и практически не возмущает. Он бросает вызов и Коллоредо принимает его. Моцарт загадывает загадку, а Коллоредо берется за ее решение, и едва не сходит с ума в поисках ответа. С самого начала, с “Hol van Mozart” между этими двоими устанавливается прочная незримая связь. Коллоредо не видит, ни собравшуюся в зале прислугу, ни Леопольда. Возможно, он обратил бы внимание на Леопольда!Фельдеша, но этот человек ему не интересен совершенно, даже как отец и воспитатель того чуда, которое сразу и навсегда привлекает его внимание – они слишком разные. Ему не скучно, он не пытается себя развлечь, устраивая небольшой цирк для себя и графа Арко. Взгляды Коллоредо и Вольфганга, встречаются в этом зале для того, чтобы остаться соединенными до конца жизни Моцарта. Коллоредо сразу понимает, что за существо перед ним, даже до того, как встречается с самой музыкой и до того, как ряды нот впускают его в мир, о котором он, вероятно, давно мечтал. Вольфганг, в свою очередь, тоже видит в этом Коллоредо не просто представителя власти, который стремится загнать его в рамки и ограничить его творчество, он бросает вызов, зная, что перед ним человеком, который способен понять сущность этого вызова, ответить на него и, если понадобится, сразиться с Вольфгангом на равных в его, Моцарта мире. Коллоредо!Сильвестр, вместе с Вальдштеттен и Месмером – единственные, кто понимает, что именно представляет собой Моцарт, и какую ценность имеет его музыка. Из них троих Коллоредо – единственный, кто смог бы защитить Моцарта от охотящихся на того теней и от его же собственной жажды саморазрушения. Сцена в бане. Увидев, какой именно «аудиенцией» занят Коллоредо, Вольфганг вероятно решает, унизив его отомстить за нарушенное обещание. Тот изо всех сил старается игнорировать своего зарвавшегося композитора. Очень старается, правда, как первоклассник-отличник: раскрыв рот и высунув язык. В итоге архиепископ, которого все-таки, как мне кажется проняло, пытается самоутвердиться крайне неудачным образом: выгнав и унизив самого Вольфганга. Почему неудачным? Потому что, как выясняется, Моцарт, его музыка и его тайна и вообще сама тайна творения стали жизненно важными для Коллоредо. Он не может успокоиться, не разгадав эту тайну, а без Вольфганга разгадать ее почти невозможно. Месмер, словно издеваясь над ним, шлет художников внарезку, но оба они знают, что разгадка тайны должна лежать за пределами плоти. Загадка не поддается, разум отступает в смущении, а вера Коллоредо – истинного сына своего века и без того была ему подчинена, потому в Библии он тоже не может найти ответа. А нашел бы - поверил ли? Не знаю… Чушь, которую несет Леопольд на этот раз не доводит Коллоредо до истерики. Он списал старика Моцарта со счетов еще при первой встрече, и воспринимает его только как человека, который может помочь ему вернуть то, что ему так необходимо – Вольфганга. Egyszerü út. Вообще, сценография номера была несколько изменена самим Собу, который, судя по перчатке, повредил руку и не мог в середине дуэта ухватиться за трос. Он попытался, изменился в лице и быстро перебрался на сторону Долхая, чтобы ухватиться за него. Выглядело, скажу я вам, даже не двусмысленно. Кхм. Ладно. Вообще, с таким составом в этой сцене становится ясно, насколько эти двое связаны, и насколько они родственны, несмотря на всю свою различность. Родственны в том, что могут видеть то, что не видят другие и оставаться при этом людьми, а не символами, как Фюреди!Вальдштеттен и Месмер. Если с Неметом!Коллоредо у Вольфганга!Долхая разговор короткий и идет он в терминах власти и иерархии с одной стороны и бунта и свободы от всего – с другой, то здесь они говорят на одном языке и, в общем-то об одном и том же. Коллоредо не приказывает, а просит Вольфганга и просит служить не себе, а музыке, а он, архиепископ, будет поддерживать его в этом служении. Здесь Коллоредо уже не столько хочет разгадать загадку, сколько хотя бы сохранить Моцарта для мира и себя. Что касается Вольфганга, то он слишком далеко зашел по пути саморазрушения, чтобы повернуть назад. К тому же он слишком горд, чтобы признать свою ошибку. Хотя он и может вернуться к Коллоредо, и, в общем-то понимает, что так будет лучше, и уже почти соглашается, но, увы. Один слишком измучен попытками раскрыть тайну, второй – самой этой тайной, и ни у одного из них не хватает сил что-либо изменить.
Леопольд. Не могу сказать, что Палфальвь изменился с двадцать девятого. Он такой же, но с этим Вольфгангом у его Леопольда нет никакого взаимопонимания в принципе, что уж говорить о любви. Он не понимает сына, не желает замечать, что он вырос и политику в его отношении надо менять. Вольфганг реагирует соответственно. Между сыном и отцом стоит каменная стена без единой щели.
Наннерль. Кхм… Во вторник Бернадетт хотя бы не хихикала в трагические моменты. Вообще, судя по новостям из Будапешта, она начала приходить в себя, возможно, тридцать первого было дно. Надеюсь, что она все же вернется в форму.
Констанца. Честно говоря, мне показалось, что в этот раз Констанце Аготы действительно хотелось в первую очередь уйти из дома от методов воспитания матушки Вебер и насмешек сестер. Одни сунутые ей в зубы Алоизией ноты чего стоят, а, судя по всему, это для «честного семейства» нормальное явление. И привлекательный молодой человек, умеющий нравиться женщинам оказался тут весьма кстати. Вероятно, она действительно была влюблена и действительно намеревалась стать хорошей женой, но оказалось, что лучше терпеть щипки сестер, чем быть домохозяйкой, тем более с таким сложным супругом, как Вольфганг. Необычность своего мужа она почувствовала, но слишком поздно, когда отступать ей было некуда. Тем не менее, в этой Констанце намного больше отчаяния, чем гнева. И, кстати, на кладбище она чего-то боится едва не до истерики. Ей уже и деньги не нужны, лишь бы уйти отсюда, но страшно отойти от Месмера. Вина? Сознание того, что ее муж был не совсем смертным существом, и может восстать из могилы? Не знаю…
Шиканедер. Не знаю, что уж там случилось в этот день у Берецки, но ему определенно было хорошо. Настолько хорошо, что всем остальным было плохо. Одна попытка поднять Долхая на руки чего стоит. Де Винтер в этом спектакле присутствовал в гомеопатических количествах, а вот человек-дурдом из дебреценского бутлега – в количестве. Его было много. Очень много. Такой действительно способен в пару минут настолько задурить мозги, что отдашь не только деньги на свадьбу сестры, но и подрядишься написать оперу в недельный срок. При этом, как ни странно, он не был существом-которое-убивает-Моцарта, скорее существом-которое-ничего-вокруг-себя-не-видит, и в своей увлеченности театром и музыкой вытягивает из Вольфганга, к которому действительно питает симпатию, последние силы. Отнюдь этого не желая. Он просто не может понять, что у кого-то этих самых сил может быть меньше, чем у него, и не верит что может случиться что-то плохое. Что касается слэша, то вынужден разочаровать – его не было. Какой слэш, когда он, Эммануэль Шиканелер написал такое либретто? Сам написал, промежду прочим! Вот этими вот руками! Вы что? Не до того сейчас.
Вальдштеттен. В общем-то, в обзоре за двадцать девятое, я написал все, что думаю. Повторяться смысла не вижу, разве что сказать, что такая интерпретация образа мне неожиданно стала нравиться куда больше, чем вариант Нарой. Единственный конкурент Ники, пожалуй, Лилла. Кроме того, Ники поет в разы лучше Эрики, что для роли Вальдштеттен имеет едва ли не первостепенную важность. И не только для сольных арий. Звучание финального хора очень зависит от голоса исполнительницы этой роли.
Кроме того, хотел бы отметить мальчика, игравшего Амаде – Геллерта Иштвана. Поразительный маленький актер, действительно игравший весь спектакль от и до, что дети выдерживают далеко не всегда. Причем игравший вполне профессионально, на свойственном театру уровне.
Что касается общего впечатления, то спектакль удачный, но никаких аэродинамических переживаний, к сожалению, за исключением Арникдал, сцен с Собу и финального хора. Аттила явно был не в ударе. То ли предвкушал футбол, то ли просто не его день, но может он намного лучше. Впрочем, те, кто не видел лучше, проблемы, я уверен, не заметили. Визионерства в отчете мало, но как-то так. Вероятно, это был не мой день тоже.
Если спросить кто из пары Жуков-Робеспьер генерал КГБ, а кто университетский преподаватель, ответ, думаю будет однозначным. Если описать характеры - еще более однозначным. И совершенно неправильным. И да, образ филолога как нежной фиалки не всегда, эмм... достоверен.
Вот интересно, человек, объективно имеющий серьезные проблемы в общении с людьми, кучу комплексов и прочего имеет ли в принципе право пытаться какие-то отношения строить?