Я - всегда иду только за собой и за своим сердцем.

Я держу свое слово.

Я стараюсь быть честным. Я верю в то, что говорю - так будет вернее.

читать дальшеЯ люблю, но не знаю, любим ли.

Я не забываю, если в том нет необходимости.

Я придумываю себе сказки.

Я пишу плохие стихи.

Я многого боюсь.

Я не люблю терять, но люблю находить неожиданно, люблю дарить и получать подарки.

Я верен всем, кого люблю, но в особенности - тому, кому в этот момент я нужнее всего.

Я не умею обращаться со словами.

Меня завораживают книги и иногда - фильмы. И песни.

Канцлер, кинь текстом песни про Мастера Гофмана и сказки!!!! Хотя бы тем, что пока есть!!

Не люблю, когда на меня таят обиды.

Не люблю, когда человека считают добычей. Честнее ограничить его свободу в жизни, чем считать добычей для себя.

Половина из этого, наверное, правда. Если такое может быть правдой.



Я никогда не смогу войти в картину "Клятва Горациев". И вообще, дав обет, я, наверное, смогу его нарушить. Это отвратительно!

"Мы не ангелы", "Город ангелов"...

В эту ночь больше, чем когда-либо, хочется быть Вершителем.

А пока - я не могу спать, я слишком занята: я плачу над фильмами, потому что это - можно; и еще я завидую людям, которые сейчас на вокзале - нет, не ждут своей очереди уехать и не провожают никого, а встречают своих любимых. И придумываю себе кота по имени Уровень (но все называют его просто "котом", которого в мое отсутствие где-то там кто-то должен кормить и непременно ночевать дома, потому что Уровень боится быть в темноте один, не спит и тоскует, от хрипоты не может даже мявкнуть, и глаза его стекленеют зеленым или голубым холодом. И, может быть, Уровень помнит и ждет именно меня.



Эта ночь подчинена трем законам.

1. Каждая история - это история любви.

2. Время уходить и время приходить.

3. Ты несешь ответственность за того, кого ты приручил.



Не так уж часто со мной ночью такое случается - пересматривать фильмы на видеокассетах, кутаясь в халат и зарываясь носом в чашку с еще не остывшим растворимым кофе (три рубля пакетик) - и плакать. Что поделаешь, приступы. Тоска за несуществующих. Их гораздо легче - и гораздо острее - жалеть и любить.

Формула для меня всегда была такой: "Не все еще потеряно, если я пока не разучился плакать над фильмами и книгами."

"Слава безумцам, которые живут так, как будто бы они бессмертны, смерть в иной раз отступается от них..."

Шварц



Где бы достать бутылку мартини - белое стекло с заключенным в нем терпким вкусом?

Я вернулся домой замерзший и несчастный, после чего решил, что день сей проведу под любимым желто-красным пледом и в обнимку с тремя подушками. Буду пить зеленый чай и читать - Крапивина, "Дозоры" (похватанные мною у Тиэрэ-Тильберта-Тао), "Историю Рима" и письмо от Зойсайт. Буду спать. И еще буду зализывать рану (от ветра потрескалась верхняя губа, Тиэрэ очень испугалась, увидев мой окровавленный рот).

Вот такая вот весна. Точнее, вот так она начинается.



В картинке - очередной ангел.

Десятник что-то шуршал про головной мозг вот уже вторую пару, когда в аудиторию заглянула тетенька и срочно велела всем отправляться в актовый зал - на встречу с представителем президента. Я (а точнее, мы с Вирной) просто не могли упустить такой случай. В то время как все студиозусы свернули на третьем этаже в переход, мы продолжали спускаться по лестнице и, дойдя до первого этажа, беспрепятственно вышли наружу. Заглотив порядочную порцию холодного воздуха и счастливо улыбаясь. После чего я отправилась забирать из поликлиники папашкину флюорографию и ксерить бамажку, а Вирна потопала в магазин глядеть, почем нынче перепелиные яйца. С 15:30 до 18:20 нас будут мучить рисяваканьем.

Зато завтра, кроме информатики и великого трехцелевого похода в библиотеку (1. сдать латынь Кацман и взять латынь Ярхо и Лободы, а еще сдать англ. методичку 2. набрать кучу книг по Риму и озаботиться рефератом имени тов.Барминой 3. похватать Шоу и Честертона, да побольше), не предвидится ничего. Ибо я двигаю английский.

Так что, Айша, если завтра будет свободное время...

Меня не любят.

приключилась намедни с Вирной. В изостудии ДКЖ, которую она посещает, стали требовать деньги на чучело кролика. Вирна, ясень пень, не пожелала скидываться на сей полезный мехуёчек из своих куцых средств, а выдвинула родительнице требование на 50 рублев. Та, разумеется, выделила из семейного бюджета указанную сумму, а на следующий день осведомляется:

- Ну что, купили чучело тролика?

Вирна в непонятках, думает: "Или она так смешно оговорилась, или я так смешно ослышалась?" - однако ответствует:

- Нет пока.

- А из чего он будет?

"?!?!"

- Ну-у, из меха.

- А из какого?

- Ну-у, кролик, из кроличьего!

- Ой, так КРОЛИК??? А я-то думала, ТРОЛИК!!!

М-да, настоящая нолдорская женщина.



Как это там в анекдоте про Бильбо? "Тролики - это не только ценный кошелек. но и тры-чотыре центнера высококачественного граниту!"

И, разумеется, у меня была некоторая надежда - отчасти на 14 февраля, отчасти на то, что за время моего отсутствия на ящике появилось письмо.

...

А жаль.

Только что нашел чей-то дневник: Плетельщик Иллюзий.

Почти коллега Мастеру Сказок и Хранителю Снов.

И я его совершил! Я выстоял кошмарненькую очередь и сдал учебники, причем не только свои, но еще и два Гунхильдских, отправив означенную даму домой отсыпаться, а то вид у нее был тот еще...

Помимо перечисленного, я: 1) мужественно не ужаснулся свежему дикому расписанию (по пять-шесть пар в день, кроме того, этот паразитизм начинается со второй пары, а не с утра!); 2) я решил на этой неделе не работать (да ну нафиг!); 3) я сказал Вирне про фигурки для игры в башни, и она обещала "подумать" (а это многое значит!) 4) я вытерпел две лекции Барминой подряд, и у меня даже не отвалилась любимая рука 5) известие о рефератах Барминой я принял столь же стойко.

Как там, в фильме про Мюнхаузена? "Я каждый день хожу на службу. Не могу сказать, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть!" Особенно остро сей печальный факт ощущается после каникул.



А вообще - жизнь прекрасна, как обычно.

У меня в комнате появились новые шторы: оранжевые и блестящие, с желтыми и красноватыми треугольничками, а тюль мягкий и матово-белый, как молоко, разливающееся по столу в фильме "Обыкновенное чудо". Крепится все это к приделанной к потолку гардине, которая, в отличие от старой, не падает на меня, когда я передергиваю шторы.

А на полу теперь живут две новые подушки (точнее, они постоянно эмигрируют с пола на диван и обратно, в зависимости от моего настроения): мохнатенькие, желто-красные, одна с неприличным мультяшным утенком, а другая, поменьше - с влюбленными собаками.

("Хотите, я побуду вашим псом -

Лохматым, романтичным сенбернаром..."

Белянин).



А еще я самозабвенно жую ириски в шоколаде. Короче, если б дядька Станиславский увидал мою довольную улыбающуюся мордочку (пусть даже и в сочетании с печальными глазищами) и услышал бы все вышеизложенные жалобы на жизнь в моем непосредственном исполнении, у него был бы закономерный повод в очередной раз повторить свою фирменную фразочку...



Из почтового ящика я выудил письмо от Зойсайт. Рвал конверт зубами и читал прямо на лекции, прикрываясь конспектом. Канцлер, ты огребся на очередной привет.