Змеи на тарелках


Очень сложно оценивать такие произведения искусства, не совсем понимая весь процесс и всю сложнось их изготовления. Вот например вы видите на верхней картинке керамическую тарелку. Не понятно, почему это шедевр? Что, не уж то так сложно и не каждый, кто связан с керамикой так сделает? Зачем вообще такие тарелки и какой в них смысл?

Давайте почитаем сейчас историю человека, который по сути сделал переворот в технологии обжига керамики и "положил" на это всю свою жизнь в далекие далекие годы.

читать дальшеФото 2.


Бернард Палисси (Bernard Palissy) родился в Сэнт-Ави в деревушке в Лакапель-Бироне около 1510 года и умер в Париже в 1590 году. Мальчиком он попал в стекольную мастерскую в качестве подмастерья и очень преуспел в умении работать со стеклом. По завершении обучения, как было принято в те времена, Палисси отправился по стране в поисках заказов. Он обошел половину Европы, побывал в Бельгии, Нидерландах и Германии, а в конце-концов осел в Сентонже, где женился и прожил большую часть своей жизни.


Фото 3.



Интересно, что керамикой Палисси стал заниматься в условиях упадка интереса к стеклу и на волне ажиотажного спроса на персидскую и итальянскую майолику. Следует заметить, что в то время французские керамические работы были весьма брутальны и на фоне буйного цветения полихромной итальянской майолики со сложнейшими изобразительными мотивами и тонкой живописью, смотрелись довольно жалко. Французская керамика конца XV — начала XVI века была очень груба и проста. Поэтому совершенно неудивительно, что проникшая в Северную Европу итальянская и испанская майолика, сверкавшая чистыми красками и переливами многоцветных глазурей, буквально захватывала дух. Активно расширявшаяся успешная торговля итальянских мастерских, в первую очередь, семьи Делла Роббиа и Гвидо Андреаса, конечно, возбуждала французских керамистов и заставляла их пускаться на эксперименты.



Фото 4.



Бернару Палисси повезло в том смысле, что его профессиональная подготовка стекольщика и очевидные способности к аналитике, позволили ему усовершенствовать глазури, являющиеся по своей природе стеклом. Он вполне преуспел в этой работе, однако даже ему пришлось потратить более 20 лет на то, чтобы добиться гениальной прозрачности своих глазурей и глубины цвета, сравнимого с глубоководными озерами.

Примерно в 1535 году Палисси находит кубок белого цвета и начинает изучать материал, опытным путем пытаясь добиться такой же белоснежности покрытия. Вероятно, Палисси нашел вазу из китайского фарфора, который тогда уже появлялся у любителей красивых вещей и, как дорогая редкость, пользовался популярностью. Игнорируя природу вазы, состав и технологические процессы изготовления фарфоровой массы, он отчаянно пытается открыть секрет состава белой «эмали», которая, как он считал, и была источником цвета. С 1536 по 1556 год, целых двадцать лет он посвящает попыткам воспроизвести глазурь этого кубка. Однажды ему показалось, что он уже достиг результата. И вот, он покрывает глазурью несколько сосудов и ставит их в печь.


Фото 5.



Шесть суток без сна и отдыха он топит эту печь, а когда достает оттуда вазы, с горечью видит, что глазурь не расплавилась — ему не хватило топлива для растопки печи до нужной температуры. Тогда он бросает в печь всю мебель, которая была у него в доме, разбирает пол и растапливает печь до нужной температуры. В итоге, ему удалось добиться очень точной имитации, и это открывает новый период творчества Палисси, период финансового благополучия, поскольку теперь его работы пользуются популярностью. Двадцать лет физических и моральных испытаний, упреки жены и насмешки соседей, нищета и голод, но он смог создать свою собственную «крапчатую» глазурь — мерцающую прожилками, как мрамор.



Фото 6.



Прикладное искусство несет в себе часть большого искусства, предназначенного для возбуждения эмоциональных и интеллектуальных реакций зрителей. Так и в работах Палисси люди находили нечто необычное, бесконечно далекое от полной утилитарности, способное развлечь их и вызвать эмоции.

Палисси разработал технологию формовки своих изделий. Заметим, что первые европейские гипсовые формы относят к пятидесятым годам XVIII столетия, тем важнее изобретение Бернара Палисси, в котором он использует ту же технологию в середине XVI века, на двести (!) лет раньше. Моделями для его форм служили природные элементы: насекомые, земноводные, рыбы, цветы, растения и т.д. Палисси брал латунное блюдо, на котором закреплял свои модели — змей, лягушек, ящериц и прочих земноводных и рептилий, украшал эту композицию цветами и листьями, после чего заливал получившийся натюрморт гипсом. После высыхания у него оставался гипсовый оттиск, в который он набивал глину и делал таким образом свои блюда с очень точными рельефными изображениями живых существ.


Фото 7.


Это было удивительно и очень необычно. Следует заметить, что качество рельефа его работ поражает до сих пор. Поверхности его скульптур на посуде очень фактурны, каждая лягушка на блюде, каждая рыбка или змейка имеет свою чешую, совершенно неотличимую от реальной. В сочетании с изумительными прозрачными цветными глазурями, блюда Палисси производят впечатление аквариума с живыми существами под толщей воды и это очень необычно и красиво даже по современным меркам. Эти работы Палисси получили название «сельские глины». Позднее, уже в XVIII веке английский художник Уилдон Фентон (учитель известного Джозайи Веджвуда) и керамисты Минтона повторили технологию Палисси в своих изделиях. Так родились знаменитые «уилдоновские» изделия — майоликовые фрукты и овощи на блюдах, неотличимые от настоящих (статья об английской керамике).


Фото 8.



Однако, Палисси не останавливается на «сельских глинах», а продолжает разрабатывать многоцветные глазури и накладные рельефы, чтобы переносить на керамику живопись и скульптуру известных художников Возрождения. В XVI веке было принято перекладывать наиболее красивые работы в другие материалы, в частности, писать их на керамике — это не считалось плагиатом и наоборот было хорошим тоном и признаком признания художника. Таким образом были рождены гротески и барельефы Палисси, воссозданные много позже другими керамистами, в частности, Джозайа Веджвудом в конце XVIII века и Жаном-Батистом Шталем с его техникой пат-сюр-пат в Villeroy & Boch в конце XIX века. Эта техника Палисси получила в дальнейшем название «барботин» (barbotine) или barbotine ware и активно применялась также в Севре и Лиможе.



Фото 9.



Палисси не повезло жить в «эпоху перемен», насыщенную наиболее кровавыми событиями французской истории. За протестантское вероисповедание его постоянно арестовывают и свободу он получает только благодаря покровительству королевских особ, для которых он делает множество предметов искусства. Он чудом переживает Варфоломеевскую ночь, благодаря заступничеству Екатерины Медичи, для которой он в 1566 году обустраивал грот («пещеру в деревенском стиле» в Тюильри.



Фото 10.



Все это время Палисси пишет свой трактат «Настоящий рецепт», который стал одним из наиболее полных учебников технологии керамики позднего средневековья. С 1574 года Палисси ведет очень активную научную работу, основанную на химических опытах и естествознании. Он читает лекции, ведет научные курсы по химии и технологии минералов, которые с большим интересом посещают весьма образованные люди того времени — врачи, ученые, инженеры. В 1580 году Палисси издает второй трактат «Чудесные рассуждения о природе минеральных вод и источников … металлов, солей и солончаков, камней, земель, огня и эмалей», который считается первым изданием по минералогии на французском языке.

В декабре 1586 году его опять арестовывают, как гугенота, и осуждают на изгнание. Однако, он остается в Париже, где продолжает преподавать и ставить химические опыты.

В мае 1588 года Палисси заключают в Бастилию, где спустя два года он умирает от «от голода, холода и жестокого обращения».


Фото 11.



Так умер один из самых выдающихся керамистов в истории, сравнимый по своему вкладу в мировую науку и культуру с великим Леонардо.



Фото 12.



Бернар Палисси — это один из немногих керамистов мира, чьей заслугой стали химические исследования и уникальные произведения из керамики. Пусть Палисси и потерпел неудачу в разгадке секрета китайского фарфора (видимо, для этого просто не пришло еще время), зато он создал новые стили и технологии в керамике, переформатировал итальянское искусство на французских почвах и в конце-концов внес собственный и немалый вклад в развитие мирового искусства и науки.


Фото 13.


Фото 14.


Фото 15.


Фото 16.


Фото 17.


Фото 18.


Фото 19.


Фото 20.


Фото 21.


Фото 22.


Фото 23.


Фото 24.


Фото 25.


Фото 26.


Фото 27.


Фото 28.


Фото 29.


Фото 30.


Фото 31.


Фото 32.


Фото 33.


Фото 34.


Фото 35.


Фото 36.


Фото 37.


Фото 38.


Перевод с французского И. Конакова

(с)

Пост про космические причёски
(с музыкой и девушками)

Это Марша Ивинс (Marsha Ivins) – демонстрирует свою шевелюру в невесомости.


Недавно у меня в комментариях кто-то высказал предположение, что длинные волосы создают дополнительные проблемы на орбите – в невесомости.
На самом деле это не так, особых проблем с ними нет.
Главным образом потому, что американцы эксплуатировали Шаттлы три десятка лет, и за это время научились – организовывать быт астронавтов.
Ведь Шаттл – это комплекс, который весит более сотни тонн, то есть, он довольно большой. И там достаточно места – и для астронавтов, и для припасов, и для бытовых facilities. Соответственно, для бытовых и гигиенических процедур были найдены эффективные решения – которые, кстати, оказались довольно простыми.
А насчет мытья головы – в невесомости на это тратится гораздо меньше воды, чем на Земле. Просто потому, что в невесомости вода из причёски не вытекает. Наоборот, пышная шевелюра – это весьма эффективный инструмент для собирания капелек воды в невесомости. Причиной тому – силы поверхностного натяжения, а также капиллярные эффекты и другие страшные слова из курса Коллоидной Химии, которая, если честно – ужасная тугомотина. Поэтому лучше поверить на слово, что мытьё длинных волос в невесомости – это не проблема, и всё что нужно – это несколько капель шампуня, пара пакетиков воды по 6 унций и три-четыре гигроскопичных полотенца.

***Предупреждение: под катом - много фотографий (ну, а как ещё про причёски рассказывать? художественным описанием? - я не поэт)***

читать дальше
На этом кадре Марша как раз пародирует рекламу косметики, была там какая-то хохма, но я, к сожалению, её забыл.

Это был первый полёт Марши (STS-32), и была она младшим Payload Specialist, а потому её основным занятием было фото-видео документирование работ:

Соответственно, ей приходилось жонглировать кучей всякой аппаратуры и оптики, что, впрочем, в невесомости несложно. Знатоки могут тут узнать ныне вымершие кассеты с магнитной плёнкой и даже такой антиквариат, как патрончики с фотоплёнкой.
Работы на орбите велись в две смены, и документировать надо было всё, поэтому времени на сон у Марши было немного.
Но ей хватало, и она потом утверждала, что сон с распущенными в невесомости волосами восстанавливает силы гораздо быстрее:
STS-32


STS-98
Ну, а для ответственной работы можно убрать волосы в пучок, дело нехитрое.

Кстати, длинные волосы – удобный (и портативный) индикатор нормального функционирования вентилляционной системы.

На самом деле, это вполне реальный лайф-хак:
В невесомости отсутствует естественная конвекция воздуха. Поэтому нормальная работа вентиляции - в том конкретном месте, где вы сейчас находитесь - это серьёзная забота.
Поэтому мужикам приходится изобретать и изготавливать всякие ленточки-шуршалки. А девушкам - достаточно пустить хвостик по ветру.

Джанет Каванди (Janet Kavandi):

- тоже не стала обстригать волосы перед полётом.
И совершенно правильно, по-моему.
Ведь чем длиннее волосы – тем красивее причёска:



И в конце концов, чтоб волосы не мешали – их всегда можно убрать под шапочку:



Или – хвостик плюс повязка, как у Jan Davis:

(Здесь Jan управляет механической рукой Шаттла)

Jan Davis и Mark Lee в SpaceLab (STS-047):


Jan Davis, STS-85



Naoko Yamazaki (STS-131):


А вот у тех, кто носит длинные волосы с чёлкой – на орбите возникают проблемы с выбором ракурса... Потому что челка в невесомости – всегда дыбом торчит.


Впрочем, большая кепка и тут помогает:




Это, кстати, селфи. Только сделано не карманным Айфоном, а двухтонным Канадармом.


Жизнь астронавтов – сплошной праздник, а Emergency Egress Wet Training – это просто сказка...


Sandy Magnus – за завтраком:


и за работой:



А на этом снимке она как раз моет голову – мид-дек шаттла Атлантис, STS-112

(Как видите - ни капельки не пролила. И можно не раздеваться - за шиворот не течёт...)



Кстати, весьма возможно, что вскоре она станет в NASA большим начальством. Но тогда она будет уже не Сэнду, а Sandra.


Julie Payette



Тоже, как видите, убрать волосы в тугую причёску или под кепку – не проблема.



Кстати, на орбите девушки любят фотографироваться рядом с окошками, независимо от причёски. И чем больше окошко – тем больше любят.
Этот круглый иллюминатор на японском модуле Кибо был самым большим окошком на МКС, пока не установили Cupola.
Соответственно, есть немало снимков космических причёсок – именно рядом с этим иллюминатором.


Карен Найберг (Karen Nyberg)






Сьюзэн Стилл (Килрейн) (Susan Kilrain)  – за работой:



А в перерыве можно немножко полетать: “Cause SpaceLab is kind of spacey ...”
(игру слов переводить/объяснять не буду – учите английский).

Вообще-то, для Сьюзэн в SpaceLab работы особо не было, только полетать.
Потому что обычное её место – на верхней палубе Шаттла, в правом переднем кресле.
Да, она пилот, и ей довелось пилотировать Шаттл – дважды.


Кэди Колман (Cady Coleman):


Помимо причёски, тут интересна другая деталь – у Кэди на запястье два ремешка. Понятно, что двое часов на одной руке – вроде как многовато. Тем более, на правой руке (Кэди – правша). И действительно – это вовсе не часы. Кто-нибудь сумеет угадать – что это за приборчик, что он измеряет и зачем?
На этом снимке он лучше виден:


На снимке высокого разрешения его можно разглядеть в деталях.

Позволю себе немножко поворчать:
В рунете многие комментаторы рассуждают о том, что МКС – это «тупиковая ветвь», что научный эффект МКС «близок к нулевому», ну и, конечно,что исследования на МКС «себя не окупают». Я обычно с ними не спорю: тем, кто считет, что наука должна себя окупать – им уже не поможешь.
Но здесь отмечу, что рассуждают о нулевом научном эффекте – те, кто наверняка об этом эксперименте не знают.
Хотя в Штатах – почти каждый школьник расскажет вам о нём. Что и неудивительно – в наши дни нечасто бывает, что научные открытия делают с оборудованием не сильно сложнее канцелярской скрепки.
А на этом снимке – такой же приборчик у Трэйси Колдвел, но она его носит на левой руке, рядом с часиками.

Вот ещё одна загадка по предыдущему снимку, где Кэди в обнимку с супером в золотистом шлеме.
Да, это действительно робот, точнее – Робонавт (уж не помню – это Робонавт-1 или Робонавт-2). Так вот, вопрос:  а почему этого Робонавта сделали таким похожим – если не на человека, то на героя комиксов от Marvel? Кроме шуток – причина проста и вполне утилитарна. Ну, и опять-таки – а те, кто рассуждает о «тупиковой ветви» – смогут они нам что-то рассказать о программе Робонавтов?

А теперь – музыкальная пауза, поскольку Кэди – она не только астронавт, химик и полковник ВВС, но ещё и музыкант.


Ian Anderson and Cady Coleman: Flute duet in space.



И кстати – как потерять флейту на МКС (и где её потом искать).


Кэди – действительно пилот ВВС, то есть умеет летать не только пассажиром на Шаттлах, но и сама.

А женщины, которые умеют летать – есть у них в глазах что-то особенное...



Ну и наконец – Трэйси Колдвел (Tracy Caldwell-Dyson), с которой в прошлый раз и начался разговор о причёсках



Здесь она занимается космической уборкой с космическим пылесосом:

...Тяжелая женская доля (в невесомости)



Между прочим, Трэйси тоже химик, и тоже любит летать:

И на кепочке у неё написано «Women fly»

Первый полёт Трэйси, на шаттле STS-118:

Это не фото, а кадр с телетрансляции, Трэйси демонстрирует процесс причёсывания.
Я видел распечатку этого кадра на клипборде техников в Хьюстоне, с такой подписью:
«Pretty much like a Ghost... Or just pretty!»

А здесь Трейси уже не в невесомости, зато с Илоном Маском – и в корпусе будущего Дракона.



Да, да, есть у них что-то особенное в глазах

 ...Women fly


Иногда – сразу вчетвером:

Сверху по часовой стрелке: Naoko Yamazaki, Stephanie Wilson, Tracy Caldwell-Dyson and Dorothy Metcalf-Lindenburger.


Ну, и напоследок – фотография, которая всё-таки тоже имеет отношение к космическим причёскам:

В рунете про эту фотографию рассказывают, что, мол, команда STS-44 таким образом решила пошутить над Story Musgrave, единственным гражданским специалистом, и единственным – лысым.
Но я вообще-то слышал другую версию этого снимка.
На предполётной пресс-конференции некая журналистка пристала к Стори с вопросми – не мешает ли ему то, что он так выделяется из экипажа? – такой гражданский (врач) и такой лысый. На эти вопросы Стори невозмутимо пожал плечами и сказал «No». А затем, менее чем за сутки, весь остальной экипаж, проявив военно-морскую слаженность (и солидарность), раздобыл пять лысых париков и шесть пар тёмных очков а-ля Брюс Виллис. И на посадку они явились вот в таком виде.
Чтоб никто не выделялся.
Хотя бы внешне.

(c)