Кошка Ночной Луны. Morgenmuffel
14.02.2016 в 19:57
Пишет Шано:отрывок из романа "Быть тварью"Глава 8
«Электромагниты пишущего прибора требуют довольно сильный ток, чтобы быть в состоянии притянуть якорь с тою силою, какая необходима для явственного начертания пишущим рычагом знаков на бумажной ленте. Но если расстояние между станциями значительно, сопротивление линии оказывается столь большим, что является необходимою огромная батарея для достаточного возбуждения электромагнита приемной станции. Существует остроумный способ: ток, поступающий с линии, не назначается непосредственно для возбуждения электромагнита телеграфного аппарата, но должен лишь возбуждать особый электромагнит, находящийся тоже на приемной станции, якорь которого должен исполнить весьма малое движение, и этим уже замкнуть другую цепь; ток этой последней и приведет телеграфный аппарат в действие. Такой прибор называется реле».
Для Квилли сами по себе телеграфные аппараты не более интересны, чем простые пишущие машинки, но вот о разных электромагнитных нюансах читать занимательно. Электромагнетизм разлит по всей природе. Тут и молнии, и стрелка компаса, и полярные сияния, и даже электрические угри тоже здесь! А теперь еще и человек добавляет: электростанции, линии передач, электроприборы и, конечно, электромашины. Стремительно наступает новая эра, о которой раньше только в фантастических книжках писали; вот взять телефон: его изобрели совсем недавно, уже после рождения Квилли, а теперь по Столице уже не меньше тысячи аппаратов, и, говорят, можно даже из Столицы говорить с Таласом! А авиация, похоже, вот-вот зародится на глазах у Квилли. Во всяком случае, вон у того аппарата, который сейчас выкатили на поле, есть большие шансы стать летательным. Не так давно в клубе «Мотор» соорудили стенд с аэродинамической трубой, и все дружно начали мастерить модельки для изучения эффектов, получающихся при обтекании разных объектов воздушным потоком. Квилли тоже разрешили поучаствовать, главным образом в наклеивании на модельки полосок из папиросной бумаги. Потом шевеления этих полосок под действием воздушного потока наблюдали. Потом обсуждали. И вот, пришли к выводу, что из всех моделек наибольшие шансы взлететь у модели, изображающей приготовленный сейчас к испытаниям аппарат.
Чисто формально поле, на которое вывели будущий летательный аппарат, клубу «Мотор» не принадлежало. Не принадлежала клубу и дорога, которая вела от клуба к механическому заводу. И узкоколейка, которая соединяла тот же завод с железной дорогой Столица – Берстар, тоже клубу не принадлежала. Однако владелец завода и одновременно местный землевладелец был так же и членом клуба, а потому разрешал пользоваться и полем, и дорогой, и узкоколейкой. Собственно клубу принадлежал только клок земли между узкоколейкой и рекой, где на территории бывшей лодочной станции теснились мастерские и большие сараи, да небольшой особнячок у реки, в котором когда-то был загородный ресторан «с нумерами», и в котором от всего этого развратного роскошества осталась только кантина без права торговли спиртным крепче пива и комнаты, в которых можно было переночевать, если вдруг задержишься допоздна и не успеешь на последний омнибус. На самом деле, если честно, так комнаты были давным-давно поделены между «артелями» – командами, которые обычно группировались по интересам: были «авиаторы» (у этих пока летали разве что воздушные змеи), «баллонщики», которые предпочитали воздушные шары и прочие творения легче воздуха, «кочегары», которые пытались пристроить свои паровые машины и в автомобили, и в летательные аппараты, и даже в велосипеды, «керосиншики», которые занимались двигателями внутреннего сгорания, и «электрики», к числу которых можно было отнести и Квилли. Не то, чтобы Квилли не интересовали другие изобретения, но вот как-то получилось. Нельзя же разорваться на части.
Поэтому сейчас, если можно так выразиться, один глаз Квилли был устремлен в интереснейшую книгу «Электричество во всех его проявлениях, с многочисленными иллюстрациями», а второй на поле, где около махолета собирались люди. В первой своей версии этот аппарат имел только одно неподвижное крыло, в середине которого было место для пилота. В прошлый раз пилот бежал по земле, разгоняя машину, и аппарату даже удалось сделать несколько подлетов. Подлеты были длиной в несколько ярдов, но все же таки можно было уже говорить о том, что машину удалось поднять в воздух. Теперь изобретатель усовершенствовал аппарат: пилоту предстояло не бежать, а крутить педалями трехколесного велосипеда, а для большего подъемного эффекта ему надлежало махать огромными крыльями, правда, не непосредственно руками, а при помощи механизма наподобие того же велосипедного.
– Сейчас как полетит… – один из «кочегаров» стоял рядом с Квилли на крыльце. В голосе «кочегара» чувствовалась ирония, как это всегда бывало, когда испытывать собирались конструкцию без парового двигателя.
Квилли пришлось отложить книгу: какое уж тут чтение, да и наблюдать за испытаниями удобнее было не со ступеней, а с ограды веранды, в обнимку с угловым столбом.
Люди отступили от аэроплана, и он покатился по полю, не делая никаких попыток взлететь. То есть крылья-то махали, но никакого подъемного эффекта от них не было.
- Перетяжелили аппарат, - разочарованно сказал кто-то из зрителей. – Не полетит.
Неудачный махолет сделал несколько проездов по полю, но не добился даже подлетов. Зрители начали было расходиться, но тут порыв ветра ударил аппарат в бок, махолет призадумался, неустойчиво встав на два колеса из трех, а потом завалился на бок и начал сминаться. Так-то сама по себе конструкция свой вес выдерживала, даже если заваливалась на бок, это проверяли, но вес пилота был принят в расчет только в прямом положении, и махолет, в котором стремились облегчить все, что только можно, упав на крыло, ломался и рвался с треском и звоном.
- Пиздец, - сказал кто-то рядом, но Квилли было не до того: зрители ринулись к махолету. Кто был ближе и подбежал раньше, уже пробовали вытащить пилота: «Осторожненько, осторожненько… не наступай туда, блядь! Тихонечко вытягивай… а эту палку не вытягивай!»
Квилли пришлось ввинтиться в толпу, чтобы увидеть, какую палку не вытягивать. Из груди пилота довольно нехорошо торчала тонкая трубка, возможно, только что бывшая элементом стойки крыла.
- Кто у нас тут на велосипедах есть – живо на завод, к телефону, пусть вызовут карету скорой помощи.
Тут был повод вмешаться Квилли:
- Не надо карету. Давайте переложим его на тележку, а тележку подцепим к «Каракатице». Тут всего три мили до больницы – быстрее будет.
- Почему к «Каракатице»? – возразил кто-то из «кочегаров», однако кто первый предложил, тот и выполняет, да и паров «Каракатице» разводить было не нужно, потому что это был электромобиль. «Каракатицей» его прозвали за внешний вид, уж очень он отличался от электромобиля более новой конструкции: просто металлическая рама с приделанными велосипедными колесами, на раме - мотор, прикрытый для большей безопасности фанерным ящиком из-под фруктов. Сиденье было присобачено прямо к раме, и ноги водителю девать было некуда, так что коленки торчали чуть не выше головы. К огорчению изобретателей, «Каракатица», которую построили без учета аэродинамики, абы ездила, почему-то показывала лучшие результаты, чем построенная с точно таким же мотором «Кокетка», в конструкции которой аэродинамике отводилась заметная роль: автомобилю придали совершенную с аэродинамической точки зрения сигарообразную форму, обтянув каркас дерматином, вынесли корпус повыше, подальше от создающего турбулентность шасси, водителя устроили поудобнее, и он ехал теперь, как белый человек, в пристойной позе.
предыдущие главы романа можно почитать здесь
URL записи«Электромагниты пишущего прибора требуют довольно сильный ток, чтобы быть в состоянии притянуть якорь с тою силою, какая необходима для явственного начертания пишущим рычагом знаков на бумажной ленте. Но если расстояние между станциями значительно, сопротивление линии оказывается столь большим, что является необходимою огромная батарея для достаточного возбуждения электромагнита приемной станции. Существует остроумный способ: ток, поступающий с линии, не назначается непосредственно для возбуждения электромагнита телеграфного аппарата, но должен лишь возбуждать особый электромагнит, находящийся тоже на приемной станции, якорь которого должен исполнить весьма малое движение, и этим уже замкнуть другую цепь; ток этой последней и приведет телеграфный аппарат в действие. Такой прибор называется реле».
Для Квилли сами по себе телеграфные аппараты не более интересны, чем простые пишущие машинки, но вот о разных электромагнитных нюансах читать занимательно. Электромагнетизм разлит по всей природе. Тут и молнии, и стрелка компаса, и полярные сияния, и даже электрические угри тоже здесь! А теперь еще и человек добавляет: электростанции, линии передач, электроприборы и, конечно, электромашины. Стремительно наступает новая эра, о которой раньше только в фантастических книжках писали; вот взять телефон: его изобрели совсем недавно, уже после рождения Квилли, а теперь по Столице уже не меньше тысячи аппаратов, и, говорят, можно даже из Столицы говорить с Таласом! А авиация, похоже, вот-вот зародится на глазах у Квилли. Во всяком случае, вон у того аппарата, который сейчас выкатили на поле, есть большие шансы стать летательным. Не так давно в клубе «Мотор» соорудили стенд с аэродинамической трубой, и все дружно начали мастерить модельки для изучения эффектов, получающихся при обтекании разных объектов воздушным потоком. Квилли тоже разрешили поучаствовать, главным образом в наклеивании на модельки полосок из папиросной бумаги. Потом шевеления этих полосок под действием воздушного потока наблюдали. Потом обсуждали. И вот, пришли к выводу, что из всех моделек наибольшие шансы взлететь у модели, изображающей приготовленный сейчас к испытаниям аппарат.
Чисто формально поле, на которое вывели будущий летательный аппарат, клубу «Мотор» не принадлежало. Не принадлежала клубу и дорога, которая вела от клуба к механическому заводу. И узкоколейка, которая соединяла тот же завод с железной дорогой Столица – Берстар, тоже клубу не принадлежала. Однако владелец завода и одновременно местный землевладелец был так же и членом клуба, а потому разрешал пользоваться и полем, и дорогой, и узкоколейкой. Собственно клубу принадлежал только клок земли между узкоколейкой и рекой, где на территории бывшей лодочной станции теснились мастерские и большие сараи, да небольшой особнячок у реки, в котором когда-то был загородный ресторан «с нумерами», и в котором от всего этого развратного роскошества осталась только кантина без права торговли спиртным крепче пива и комнаты, в которых можно было переночевать, если вдруг задержишься допоздна и не успеешь на последний омнибус. На самом деле, если честно, так комнаты были давным-давно поделены между «артелями» – командами, которые обычно группировались по интересам: были «авиаторы» (у этих пока летали разве что воздушные змеи), «баллонщики», которые предпочитали воздушные шары и прочие творения легче воздуха, «кочегары», которые пытались пристроить свои паровые машины и в автомобили, и в летательные аппараты, и даже в велосипеды, «керосиншики», которые занимались двигателями внутреннего сгорания, и «электрики», к числу которых можно было отнести и Квилли. Не то, чтобы Квилли не интересовали другие изобретения, но вот как-то получилось. Нельзя же разорваться на части.
Поэтому сейчас, если можно так выразиться, один глаз Квилли был устремлен в интереснейшую книгу «Электричество во всех его проявлениях, с многочисленными иллюстрациями», а второй на поле, где около махолета собирались люди. В первой своей версии этот аппарат имел только одно неподвижное крыло, в середине которого было место для пилота. В прошлый раз пилот бежал по земле, разгоняя машину, и аппарату даже удалось сделать несколько подлетов. Подлеты были длиной в несколько ярдов, но все же таки можно было уже говорить о том, что машину удалось поднять в воздух. Теперь изобретатель усовершенствовал аппарат: пилоту предстояло не бежать, а крутить педалями трехколесного велосипеда, а для большего подъемного эффекта ему надлежало махать огромными крыльями, правда, не непосредственно руками, а при помощи механизма наподобие того же велосипедного.
– Сейчас как полетит… – один из «кочегаров» стоял рядом с Квилли на крыльце. В голосе «кочегара» чувствовалась ирония, как это всегда бывало, когда испытывать собирались конструкцию без парового двигателя.
Квилли пришлось отложить книгу: какое уж тут чтение, да и наблюдать за испытаниями удобнее было не со ступеней, а с ограды веранды, в обнимку с угловым столбом.
Люди отступили от аэроплана, и он покатился по полю, не делая никаких попыток взлететь. То есть крылья-то махали, но никакого подъемного эффекта от них не было.
- Перетяжелили аппарат, - разочарованно сказал кто-то из зрителей. – Не полетит.
Неудачный махолет сделал несколько проездов по полю, но не добился даже подлетов. Зрители начали было расходиться, но тут порыв ветра ударил аппарат в бок, махолет призадумался, неустойчиво встав на два колеса из трех, а потом завалился на бок и начал сминаться. Так-то сама по себе конструкция свой вес выдерживала, даже если заваливалась на бок, это проверяли, но вес пилота был принят в расчет только в прямом положении, и махолет, в котором стремились облегчить все, что только можно, упав на крыло, ломался и рвался с треском и звоном.
- Пиздец, - сказал кто-то рядом, но Квилли было не до того: зрители ринулись к махолету. Кто был ближе и подбежал раньше, уже пробовали вытащить пилота: «Осторожненько, осторожненько… не наступай туда, блядь! Тихонечко вытягивай… а эту палку не вытягивай!»
Квилли пришлось ввинтиться в толпу, чтобы увидеть, какую палку не вытягивать. Из груди пилота довольно нехорошо торчала тонкая трубка, возможно, только что бывшая элементом стойки крыла.
- Кто у нас тут на велосипедах есть – живо на завод, к телефону, пусть вызовут карету скорой помощи.
Тут был повод вмешаться Квилли:
- Не надо карету. Давайте переложим его на тележку, а тележку подцепим к «Каракатице». Тут всего три мили до больницы – быстрее будет.
- Почему к «Каракатице»? – возразил кто-то из «кочегаров», однако кто первый предложил, тот и выполняет, да и паров «Каракатице» разводить было не нужно, потому что это был электромобиль. «Каракатицей» его прозвали за внешний вид, уж очень он отличался от электромобиля более новой конструкции: просто металлическая рама с приделанными велосипедными колесами, на раме - мотор, прикрытый для большей безопасности фанерным ящиком из-под фруктов. Сиденье было присобачено прямо к раме, и ноги водителю девать было некуда, так что коленки торчали чуть не выше головы. К огорчению изобретателей, «Каракатица», которую построили без учета аэродинамики, абы ездила, почему-то показывала лучшие результаты, чем построенная с точно таким же мотором «Кокетка», в конструкции которой аэродинамике отводилась заметная роль: автомобилю придали совершенную с аэродинамической точки зрения сигарообразную форму, обтянув каркас дерматином, вынесли корпус повыше, подальше от создающего турбулентность шасси, водителя устроили поудобнее, и он ехал теперь, как белый человек, в пристойной позе.
предыдущие главы романа можно почитать здесь
@темы: Кросспост
ИМХО: есть версия, что Тарантино не так уж виноват, и сюжет "уперли" как раз наши кинематографисты, прочитав подходящую историю в хрониках покорения "Дикого Запада", и переосмыслив ее на момент времени молодого советского государства. А вот экранизировали, безусловно, задолго до Тарантино))) А меня еще зацепила фамилия Щуся. Потому что одного такого атаман Лютый убивает в "Неуловимых Мстителях". Но это уже, как говорится, второй вопрос для "особого отдела" Юзовского ЧК. 
и Михаил Ромм, хотя последний лоск на текст навел Виктор Шкловский.
