Как женщины увеличивали грудь 100 лет назад
В 19 веке дамам как и современным женщинам приходилось решать некоторые сложные задачи: как выглядеть не хуже, чем известный портрет или картинка в модном журнале?



Женские журналы того времени были переполнены рекламой таблеток и микстур для исправления недостатков женской внешности. Например, предлагался «Крем для бюста», который втирался в кожу груди. Реклама утверждала, что если пользоваться кремом регулярно, то можно будет добиться волшебных результатов. Во Франции широко рекламировались "Восточные пилюли", также увеличивающие грудь.

читать дальшеНо если таблетки и микстуры не справлялись с поставленной задачей увеличения бюста, то на помощь приходил аппарат "Princess Bust Developer", похожий на вантус, который, если верить рекламе, разрабатывал мышцы груди, укреплял капилляры и помогал избавиться от дряблой кожи.



Различные методы были опробованы и протестированы дамами. Те из них, кто не смог добиться результата посредством таблеток, кремов и аппарата, обращались за помощью к портнихам.
Так, в 1860-х годах в платье, для придания нужного объема в области груди, вшивалась вата или даже прокладки из резины.



Или нашивались оборочки внутри или снаружи нижнего белья.







Иногда шили хитрые корсеты



Позже, на помощь пришел патентованый «улучшитель бюста» «Lemon Cup».

"Lemon Cup" bust improver, 1890

Например, этот «Lemon Cup» напоминает две круглые прокладки, вставленные в простой белый хлопчатобумажный мешок. Но не все так просто! Внутри этих мешочков находится пружинка, которая спрятана в глубине наполнителя из конского волоса.Пружины закреплены полосками китового уса, вшитыми горизонтально.

Когда белье прижималось корсетом, грудь надавливала на китовый ус, а тот — выдавливал пружину наружу, чем и создавалось впечатление большого бюста.



Woman’s Bust Improver (Falsies), circa 1900





WOVEN CELLULOID and COTTON BUST IMPROVER, 1890's. В данном варианте жесткие чашки из целлулоида заполнены ватой. Сверху надевается чехольчик из муслина.

Ну а когда в моду вошел причудливо изогнутый S-образный силуэт,







то дамам, помимо корсета, пришлось надевать еще лиф - бюстье «monobosom» — хитрое инженерное сооружение из хлопка и китового уса.







Woman's Bust Improver, 1905 (снаружи)





Woman's Bust Improver, 1905 (внутри)



Мода на такие лифы продержалась больше 10 лет: с начала 1900-х до середины 1910-х.





Еще два варианта улучшителя груди

9 языков Земли с причудливыми особенностями www.publy.ru/post/15749

«С. Бересь: В вашей прозе нет государств безобидных, каждое содержит в себе какую-нибудь подлость либо зло. Это трудно не заметить в стране, создавшей утопию невинной распятой Польши. Говорит ли это о вашей сдержанности по отношению к мессианству и роли, которую играло в нашей истории изображение Польши как Христа Народов?

Я спрашиваю об этом, потому что когда-то один юный французский историк, имя которого не имеет значения, спросил меня — во время публичной дискуссии относительно польского мессианства, — знаю ли я, как в нормальных странах поступают с субъектами, утверждающими, что они — Христос. Я ему ответил, что их запирают в maisons de faus [*] , но как бы он поступил с целым народом, который так считает? Он на это бесцеремонно ответил: «Помещение должно быть достаточно больших размеров». Вы тоже думаете, что эта жертвенная философия вполне подходит для того, чтобы нас, поляков, запихали в психушки? Или полагаете, что мы уже прошли курс лечения?

А.Сапковский: Вы преувеличиваете, и француз преувеличивает. Вполне достаточно maisons de faus совершенно стандартных размеров. Либо нескольких таких мезонов. Небольшой, но охватывающей широкую территорию сети. Ибо в жертвенное мессианство и убеждённость в собственной избранности верует исчезающе малая часть польского народа. Большая же — то есть разумная, а поэтому не нуждающаяся в психушках часть народа — давным-давно осознала, что никакие мы не мессии, никакие не винкельриды [**] — да что там, мы не можем даже прикидываться павлинами и попугаями, будучи явно недостаточно пестрыми и интересными. Все здравомыслящие люди уже поняли, что в деревне, именуемой Европа, мы расположены за овином. А наше мессианство, наш винкельридизм — и того дальше, а именно за той будочкой с вырезанным в дверце сердечком, которая за овином стоит. И, кстати, хорошо, что стоит именно там, ибо там ей и место.(...)»


(с) Анджей Сапковский, Станислав Бересь "История и фантастика"[сб. интервью Анджея Сапковского] (2005, пер. с польск. Е.С.Вайсброта, 2007)
См.: fanread.ru/book/10235247/?page=2

* Maisons de faus (фр.) - сумасшедшие дома.
** Арнольд Винкельрид - швейцарский народный герой XIV в. По преданию, в битве при Земпахе (1386 г.) ценою жизни обеспечил победу швейцарцев над герцогом Леопольдом Австрийским.

Оригинал взят у в Просто картинка

В любой ситуации можно расположиться с удобством

Ричард "Стронгбоу" де Клер/5
В конечном итоге, Генри II прибыл в Ирландию величественно, в окружении огромной армии и многочисленных придворных. В современный менталитет дауншифтинга, перевоз такой пропасти народа и снаряжения с одного острова на другой не вписывается, и выглядит сущим идиотизмом и расточительством, но в двенадцатом веке великий король должен был не только быть, но и выглядеть великим.



читать дальшеПоскольку Генри уже договорился с нашим де Клером, Стронгбоу, о том, что портовые города и ключевые крепости остаются за ним (обычная, кстати, практика того времени), начальниками этих важных точек были назначены люди, которым король доверял.

Уильям Фиц-Аделин был маршалом (в данном случае, этот титул имел значение «судебный исполнитель» и «главный надзиратель») короля, и попутно исполнял странную функцию, унаследованную им через брак, от папеньки супруги. Фиц-Аделин должен был присматривать за проститутками при королевском дворе, отвечать за членовредительство осуждённых преступников, а также измерять королевские галлоны и бушели. Никакой длинной родословной у него было – его отец, очевидно, состоял на службе у де Мовбрея, и получил от того земли только в 1165-м году.

А вот родословная Хью де Лэси была куда как более славной. Его дед пришёл в Англию с Вильгельмом Завоевателем, его отец стал тамплиером и участвовал в Крестовом походе. Более того, де Лэси был магнатом, с большими земельными владениями в Шропшире и Херефордшире.

Роберт Фиц-Бернард был потомком какого-то немецкого рыцаря, пришедшего в Англию с Вильгельмом Завоевателем, и имел кое-какие земли в Вестморленде. Род его был решительно ничем не примечателен, и, похоже, единственно амбицией Фиц-Бернарда было служить королю.

Филипп де Браоз был, не смотря на своё имя, личностью ничем не примечательной, и при короле Генри находился в качестве капитана наёмников. Был он младшим сыном другого Филиппа де Браоза, крестоносца, и дядей знаменитого де Браоза, Уильяма. Тем не менее, будущий камень преткновения по имени Лимерик, на котором и сломает себе шею будущая знаменитость, был положен на дорогу именно этим Филиппом.

Бертрам де Вердан был, потомком сына или племянника герцога Нижней Лотарингии, и пожизненным другом короля Генри. Причём, человеком он был богатым, предприимчивым, и очень подвижным. Вот уж с кем у короля было полное совпадение темпераментов! Этот Бертрам ухитрился ещё и отправиться потом в Третий Крестовый, с Ричардом I.
Хэмфри III де Бохун был коннетаблем Англии и очень богатым человеком.

Ричард де Клер, прибывший, кстати, в Ирландию вместе с Генри II, публично и церемонно принёс королю оммаж за Лейнстер. Следующим номером программы было нечто, для меня не вполне понятное: добрые жители Вексфорда вручили королю своего пленника – Роберта Фиц-Стефана, вместе с петицией, в чём-то Фиц-Стефана обвиняющей. Король Фиц-Стефана сурово отчитал, и велел заключить в Реджинальд Тауэр (откуда потом тихо и довольно быстро выпустил). Я знаю, что Фиц-Стефан сдался в плен при защите Каррига в Типперери – его обманули ирландские епископы Вексфорда и Килдейра, поклявшиеся на кресте, что Дублин пал, и все находящиеся в нём норманны убиты. Но не могу сказать, чем этот Роберт провинился перед жителями Вексфорда. Разве что тем, что Вексфорд взял?

Чтобы не расплываться по деталям, скажу только, что в общем и целом, все короли и вожди Ирландии принесли королю Генри свой оммаж. Хотя Рори О‘Коннор сделал это по прокси. Он отказался пересекать границу, и де Лэси с Фиц-Аделином отправились туда сами. Наверняка никто из ирландцев, включая архиепископа Дублина, в большом восторге от того, что теперь у них есть лорд Ирландии, норманнский чужак, не были. Но все они были христианами (или считались таковыми), и воле, выраженной в папской булле, противиться не могли.

Генри II пробыл в Ирландии до самой Пасхи 1172-го года. Дублин с окрестностями, который находился, как видно по карте, ровнёхонько на границе Лейнстера и Мита, был отдан под управление Хью де Лэси. Одновременно, Генри сделал де Лэси лордом Мита, и это было довольно смелым жестом по отношению к Рори О‘Коннору, потому что тот продолжал числиться верховным королём Ирландии. А Мит всегда считался королевской провинцией, потому что именно там была Тара, где верховных королей короновали. Да, эта «верховность» была, по большей части, церемониальной, но кое-какой авторитет над прочими королями у верховного короля был. И вот теперь хитрый норманн посадил всем им на шею оверлорда, чья власть превышала власть верховных королей.

Вексфорд и Вотерфорд были отданы под управление Роберту Фиц-Бернарду и Уильяму Фиц-Аделину, которые, по сути, были чиновниками короля. Гарнизон Дублина составили и возглавили Роберт Фиц-Стефан, Морис Фиц-Джеральд, Мило Фиц-Дэвид и Мейлер Фиц-Генри. Де Браоз и де Гастингс, вместе с Фиц-Аделином, должны были составить и возглавить гарнизон Вексфорда (30 рыцарей). Де Бохун, де Гандевиль и Фиц-Бернард выполнили ту же задачу в Вотерфорде (40 рыцарей).

Собственно, единственной независимой частью Ирландии оставался Ольстер. Король Генри щедро одарил Ольстером молодого Джона де Курси, с условием, что тот Ольстер завоюет. Что тот, собственно, и сделал, хотя и только в 1177-м году. Правда, вряд ли в тот момент его величество мог предположить, что этот младший сын деревенского дворянина породнится с королями Мэна, и станет одним из самых грозных воинов королевства. Ещё одна долгая, полная удивительнейших приключений жизнь.

Что касается де Клера, то он, очевидно, оставался в Ирландии до самого апреля 1173-го года, пока не понадобился королю в Нормандии. Дел было предостаточно. Весной 1172-го года, во время неожиданной атаки ирландцев, погиб знаменосец де Клера, Роберт де Квинси. А де Квинси был, помимо того что мужем сестры де Клера, так ещё и носил титул коннетабля Лейнстера. Раймонд ле Грос немедленно потребовал, чтобы де Клер отдал ему и сестру, и титул, пока старшая дочь де Квинси не выйдет замуж, после чего титул перейдёт к её мужу. По какой-то причине, Стронгбоу не согласился. Возможно, сестра его была не настроена выходить замуж чуть ли не через несколько дней вдовства. В любом случае, ле Грос воспринял отказ тяжело, и даже тайно покинул Ирландию, и вернулся в Уэльс. Де Клеру пришлось сделать коннетаблем своего дядюшку, Эрве, но этот выбор был более чем компромиссным.

В Нормандии, Стронгбоу оборонял Жизор, был с королём при Бретёе, снимал осаду с Вернёя. Король, наконец, признал его таланты и поверил в его искренность, и 10 августа 1173-го года назначил де Клера королевским юстициарием в Ирландию. В 1174-м году, де Клер вызвал в Ирландию ле Гросса, пообещав ему и сестру, и звание коннетабля – его дядюшка Эрве просто не смог заставить своих подчинённых следовать за собой. Более того, очень похоже, что «Джеральдины» вообще были оскорблены отказом Ле Гроссу как клан, потому что де Клер не только отдал сестру Ле Гроссу, но и выдал свою дочь Алину за сына Уильяма Фиц-Джеральда, а Эрве женился на Нест, дочери Мориса Фиц-Джеральда.

Де Клер умер от какой-то инфекции в ноге, весной 1176-го года. Его сын Гилберт умер в 1185-м году, и все обширные владения Стронгбоу достались его дочери Изабель. Генри II повёл себя с наследством де Клера очень щепетильно. Оно тщательно управлялось Уильямом Фиц-Аделином, и было передано Изабель де Клер, когда она достигла совершеннолетия. Изабель также стала графиней Пемброк «suo jure», в своём праве. Король, который был опекуном Изабель, пообещал её руку и состояние блестящему, но безземельному Уильяму Маршаллу. Изабель де Клер и Уильям Маршалл поженились уже при Ричарде I, с величайшей, практически королевской торжественностью. Что ж, ведь Изабель была принцессов, строго говоря. Их брак оказался довольно счастливым, не смотря на гигантскую разницу в возрасте, 26 лет.

Ричард де Клер, Стронгбоу, был похоронен в Дублине, в Соборе Святой Троицы, или в Christ Church Cathedral, как этот собор обычно называют. Что любопытно, нынешняя гробница Стронгбоу в кафедрале не является его местом захоронения. В 1562-м году, арка нефа обвалилась (тогда собор уже был в ужасающем состоянии заброшенности), и разбила гробницу. Поскольку собор был восстановлен только в 1870-м, никто с точностью не может сказать, чьё изображение украшает сейчас «гробницу Стронгбоу», и есть ли в этой гробнице что-то, кроме пыли. Дело в том, что в своё время, в 1570-м, Генри Сидни якобы восстановил гробницу, но восстановление это произошло только на бумаге. Нынешняя гробница никогда не была разбита, никогда не была отремонтирована, и у рыцаря на нынешнем изображении, на щите не герб де Клеров.

Все любят котиков. Даже сами котики.
Котэ пробрался в зоопарк в клетку к рыси.

Магомеду Нурбагандову дали Героя.
И это правильно.



А ведь обычная вневедомственная охрана...

30.05.2016 в 15:37

Пишет  kurufin_the_crafty:

Имянаречение у ацтеков
"Как только о рождении ребенка узнавали в семье и квартале, а в случае знатных семейств — даже в других городах, начинался сложный церемониал «приветствий». Старухи из числа родни торжественно благодарили повитуху, та отвечала им образной речью. Отборные ораторы, обычно старики, являлись приветствовать новорожденного, а другие старики, специально назначенные для этой цели, отвечали длинными сентенциями.

Любовь ацтеков к красноречию приходилось утолять нескончаемыми и помпезными рассуждениями о милости богов и непостижимости судьбы. Ребенка тысячи раз сравнивали с ожерельем, украшением из драгоценного камня, редкостным пером. Превозносили его мать, «уподобившуюся богине Сиуакоатль Киластли». Расхваливали славное прошлое семьи. Если отец был сановником или судьей, вспоминали о «его должностях, его большой важности и весе на судебном помосте и в управлении государством». «Господин, — говорили ему, — это вылитый ты, твой портрет: у тебя есть отпрыск, ты дал побег!» Время от времени (это была одна из фигур красноречия) оратор извинялся за то, что говорит слишком долго: «Боюсь наскучить вам и вызвать у вас головную боль и колики», после чего продолжал свою речь с новыми силами. Говорившие от лица семьи благодарили столь же велеречиво. Наконец явившиеся поприветствовать новорожденного преподносили подарки: до двадцати-сорока плащей или предметов одежды в высшем сословии или просто еду и питье у простолюдинов.

Пока шла торжественная часть, отец посылал за тональпоуки — гадателем, специалистом по священным книгам. Тот, получавший за свои услуги ткани, индюков и бесплатный обед, для начала справлялся о точном времени рождения ребенка, чтобы определить, под каким знаком он родился. Затем сверялся со своим тоналаматлем, чтобы найти в нем знак дня рождения и серию из тринадцати дней, к которой он относится.

Если знак дня рождения считался добрым и счастливым, гадатель мог сказать: «Ваш сын родился под добрым знаком. Он станет властителем или сановником, богатым, доблестным, воинственным, он будет смел и удачлив в бою и достигнет высоких чинов среди полководцев». Младенцу могли дать имя уже на следующий день. Но как быть, если знак дня рождения сулил беду? Тональпоуки тогда должен был пустить в ход всю свою изобретательность, чтобы найти в той же серии из тринадцати дней знак получше, по возможности — в один из четырех следующих дней. «Ребенок не родился под добрым знаком, — объявлял он, — но в этой серии есть приемлемый знак, который смягчит и подправит пагубное влияние главного знака». Обычно такое было возможно, поскольку знаки, сочетающиеся с числами больше десяти, всегда оказывались благоприятными, так же, как и те, что шли вместе с числом семь. В крайнем случае, дату наречения именем решались перенести на время после четырех дней, считавшихся допустимым пределом.

<...>

У древних мексиканцев не было фамилий, однако некоторые имена часто передавались в семье от деда к внуку. Учитывалась и дата рождения: ребенок, родившийся в серию из тринадцати дней, определяемую знаком се микистли, находящимся в ведении Тескатлипоки, получал одно из прозвищ этого бога.

В некоторых племенах, в частности у миштеков, людей называли по дню рождения, зачастую добавляя к этому имени прозвище, например: «Семь-Цветок Орлиное Перо» или «Четыре-Кролик Цветочный Венок». Разнообразие мексиканских имен было очень велико. Изучая тексты, можно узнать об именах Акамапичтли (пучок тростника), Чимальпопока (дымящийся щит), Ицкоатль (обсидиановый змей), Шиукоцкатль (ожерелье из бирюзы), Куаукоатль (орел-змей), Ситлалькоатль (звездный змей), Тлакатеотль (божественный человек), Куаутлатоа (говорящий орел). Женщины часто получали изящные имена, например Матлалыночитль (зеленый цветок), Киаушочитль (дождевой цветок), Миауашиуитль (бирюза-цветок маиса), Атототль (водяная птица). Все эти имена, как и названия поселков, гор и так далее, можно было изобразить пиктограммами в рукописях".

Жак Сустель. "Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания".

URL записи

Умеют же люди формулировать мои мысли

То что осталось за кадром "Лабутенов"
Живешь в Москве, работаешь в офисе, покупаешь Форд "Фокус" в кредит, строишь из себя незаконнорожденную дочь олигарха, интеллектуалку разбирающуюся в творчестве Пикассо, Дали и Родена, трепетную натуру с богатым внтуренним миром, находишь приличного и коренного москвича, у вас отношения, помолвка, назначена дата свадьбы, ты выходишь замуж, и тут на свадьбу приезжают твои родственники из Жмеринки которых ты НЕ ПРИГЛАШАЛА!!!!!!!!