Глава 22.
Год спустя
Постепенно, капля за каплей, Марла выступала из мрамора. Мелкие осколки огромной глыбы отлетали от резца Хана, и упрямый камень медленно освобождал лицо и тело женщины.
читать дальшеМолоток и зубило сражались с плитой, покоившейся поверх массивного каменного саркофага; крошево мрамора устилало пол склепа. Уровень нефти, горевшей в светильнике грота, показывал, что топливо было на исходе – и указывал также на то, насколько поздней была ночь. Большинство обитателей Фаталиса отошло ко сну уже несколько часов назад.
Но Хан до этого дня мог спать только урывками. Он уже давно смирился с тем, что предпочитал работать на могиле Maрлы вместо того, чтобы без сна метаться в опустевшей кровати, преследуемый воспоминаниями - и неисполненным обетом отомстить. «Работа - коса времени», - сказал Наполеон, а ночи Хана тянулись слишком неспешно теперь, когда ушла его любимая жена.
Он ненадолго прервался, чтобы отдохнуть – он совсем измучился. Мраморная пыль пристала к влажной от пота коже, забралась в складки одежды; синевато-фиолетовые тени окружили впавшие покрасневшие глаза. Хан провёл рукой, отирая со лба пот, и отступил, оглядывая скульптуру, над которой трудился. Нос не совсем хорош, заключил он, и рот тоже. Выражение лица должно быть более глубоким, более душевным ... в большей степени отражавшим как силу, так и нежность её духа.
У него не было ни одной фотографии или портрета жены, он воссоздавал Марлу по памяти.
Так не пойдёт, решил он, я должен добиться полного, абсолютного сходства. Меньшего Марла не заслуживает.
Материал для памятника был найден и доставлен из карьера, расположенного дальше к северу. Хан лично транспортировал плиту до Фаталиса, хотя и с умелой помощью Хоакина, который частично винил себя за то, что случилось с Марлой. По злосчастной иронии судьбы, самопожертвование жены принесло ей в конце концов уважение телохранителя - посмертное, правда, но совершенно безоговорочное.
Образ Марлы, вонзающей нож себе в грудь, на мгновение промелькнул перед мысленным взором Хана, и сердечная боль была ничуть не меньше, чем раньше. Словно подстёгнутый этим жутким воспоминанием, он схватил молоток и зубило. Этот проклятый мир никогда не забудет, что ты когда-то украшала его, обещал он Марле, даже если я сотру пальцы до костей!
Он приложил острый край долота к линии нижней губы, желая чуть подправить мраморный портрет. Тщательно рассчитав удар, он занёс молоток и его налитые кровью глаза сузились, сконцентрировавшись. Один точный скол – и возникнет то самое, характерное выражение...
Однако прежде, чем он ударил, могильную тишину грота нарушил звук чьих-то шагов. Хан сердито обернулся и увидел стоявшую в проёме Зулейку Уокер: амазонка, одетая в потертые лохмотья, едва скрывавшие её великолепную фигуру, взволнованно смотрела на него.
- Повелитель… - начала было Зулейка, но Хан не собирался ждать, что она ещё скажет.
- Как посмела ты беспокоить меня здесь! – гневно прервал он речь женщины. - Я совершенно ясно приказал, чтобы меня не тревожили в такие моменты, как этот, если только… - глаза его загорелись мстительным огнём, - … ты пришла, чтобы сказать мне, что Эрикссон и его банда предателей наконец схвачены?
Зулейка отрицательно покачала головой.
- Нет, господин мой. Ренегаты остаются на свободе.
Разочарование мигом довело гнев Хана до высшей точки – в ярости он швырнул инструменты об пол, чем заставил Зулейку вздрогнуть в испуге.
Конечно, они все еще на свободе! - с негодованием подумал он. Ибо, может быть, в миллионный раз Хан пожалел, что позволил Эрикссону выскользнуть из его рук в ту ночь, когда умерла Марла. Я должен был лично возглавить погоню, несмотря на своё горе.
Мысль об этом вернула его к нежелательному вторжению.
- Что тогда привело тебя сюда? - спросил он.
- Забота о вас, Повелитель, - набравшись смелости, она вошла в усыпальницу, ступая босыми ногами по осколкам мрамора, разбросанным то тут, тот там. За прошедшие годы ее плетёные волосы очень отросли и теперь доставали до плеч. - Это не нормально, мой господин, - настаивала амазонка, обводя жестом заброшенный грот. - Вы проводите здесь каждую ночь, работаете до самого рассвета и даже дольше.
Глаза Зулейки, в которых было страдание, умоляли его.
- Вы почти не спите, не отдыхаете... Марла не хотела бы этого.
- Не позволяй себе думать, что знаешь, чего хотела бы моя жена, - ощетинился Хан при упоминании этого имени. – И не вздумай учить меня, как надо выражать мою скорбь!
- Я тоже потеряла свою любовь, - напомнила она ему. - Но жизнь продолжается, даже здесь, на этой жалкой презренной планете.
Она подошла ближе, пока ее гибкое тело не оказалось всего в нескольких сантиметрах.
- Ради общего блага вы не должны забывать о себе. Вся колония зависит от вас, - она судорожно сглотнула. – И я в первую очередь.
Воспоминание о давней смерти Кейта Тэлбота в песчаной буре немного утишило ярость Хана. Зулейка действительно испытала боль потери, так же, как и он - сейчас.
- Я ценю твою заботу, - вполне искренне ответил он, - но, право же, есть моменты, когда мне надо побыть наедине со своими воспоминаниями, если я хочу сохранить здравый рассудок.
- Вполне ли вы уверены в этом, мой господин? - мурлыкнула Зулейка, прижавшись налитым телом к его боку. Её рука ласкала грудь мужчины, и он чувствовал шедшее от неё тепло. - Нет причин засыпать в одиночестве, ни сегодня ночью, ни когда-либо ещё. Я всегда здесь, с вами.
Искушение было очень сильным: прошло уже много месяцев с того дня, когда Хан последний раз знал женскую ласку. Неодолимой силы порыв вспыхнул в нем, и он схватил Зулейку в объятия. Его губы впились жадным поцелуем в её горло, и амазонка испустила стон восторга. Аромат притираний всё больше распалял его жажду, но вдруг блуждавшие пальцы женщины тронули висевший на груди Хана серебряный медальон...
Медальон Марлы.
Картина трагической смерти жены внезапно встала перед глазами, и Хан как наяву пережил тот кошмарный момент, когда она погрузила обсидиановый кинжал в сердце.
- Нет! – вскрикнул он и оттолкнул Зулейку. Та отшатнулась, застигнутая врасплох этим резким возгласом и не менее резким движением.
- Хан? - выдохнула она. Белые отпечатки рук украшали её темную кожу. - Что с тобой?
- Ступай, - через силу произнёс он, стараясь не смотреть на манившие линии стройного тела, и указал рукой на выход. - Иди ... и никогда больше не заговаривай со мной о таких вещах!
Суровый тон не допускал никаких обсуждений. Словно раненая в самое сердце, Зулейка стремглав выбежала из грота, и Хан слушал, как удаляющиеся по коридору шаги затихают вдали.
Когда смолкли последние отголоски, он в раскаянии подошел к саркофагу Марлы. Рука в перчатке мимолетной лаской коснулась мраморной щёки.
- Прости меня, дорогая, - прошептал он. Марла отдала за него жизнь. Как могла какая-либо женщина взывать к его чувствам после этого? Никто другой не займёт места жены в его жизни, не в то время, когда смерть Maрлы остается неотомщенной.
Он утомлённо поднял инструменты и вернулся к работе.
Обзорам
