Ну, и куда ты запропастился, Уолтер? – с нетерпением спрашивала себя Роберта, вертевшая пальцами стакан с 7-Up; цена газировки явно взялась с потолка. Расположившись недалеко от входа, она то и дело оглядывала переполненный зал в поисках Такаги, но не наблюдала ни волоска того молодого человека, которого ранее встретила на Испанской лестнице. Из бара доносилась мягкая инструментальная аранжировка популярной песни Барбры Стрейзанд "The Way We Were"; всё готово к нашей романтической встрече, мысленно обратилась девушка к запаздывавшему учёному.
читать дальшеНе то чтобы она была совсем одна. Молчаливый напарник Такаги, истинный Сын Кинг Конга, находился в нескольких ярдах поодаль - как и на протяжении почти всего дня. Вот сейчас он один занимал целую кабинку у задней стены холла, где, откинувшись на спинку диванчика, потягивал из бокала тёмно-рубиновое вино и курил сигарету. Роберта не удивилась бы, если бы за подобную привилегию – куковать в этой нише неопределённый срок - он отвалил авансом весьма щедрые чаевые.
Делая всё возможное, чтобы не смотреть в сторону своего, по-видимому, постоянного спутника, девушка взглянула на часы. Сказать по правде, она пришла рановато. Застряв на Испанской лестнице на полдороге к цели, Роберта чувствовала, будто с тех пор прошло не 6 часов, а кошмарная бесконечность. Сперва она попыталась было посетить пару научных секций, просто камуфляжа ради, но по причине взбудоражившей её встречи с Уолтером Такаги находилась в таком взвинченном и беспокойном состоянии духа, что притворяться, будто сосредоточена на тонкостях гибридизации нуклеиновой кислоты, было выше её сил.
Поэтому вместо этого Роберта использовала современные (и затем ещё кое-какие) чудесные возможности мгновенной трансформации материи в энергию и обратно, чтобы посредством Бета-5 выяснить что-нибудь об «Уолтере Такаги». Когда Роберта попала в офис, в Нью-Йорке было почти 11 утра, и Севен успел уже уйти куда-то по делам, но она наскоро надиктовала своей, повинующейся голосу, печатной машинке отчёт о достигнутом результате и оставила на столе. Проверив ежедневник, она убедилась, что в это утро Гэри уже встретился с мистером Оффенхаусом. Надеюсь, последний оправдал обещания; Такаги выглядел столь же многообещающим.
Роберта была слегка раздосадована отсутствием в приёмной, на обычном месте, секретарши, но догадывалась, что Севен отправил временную помощницу восвояси сразу после своей встречи с бизнесменом, что было по-своему и неплохо; по крайней мере, ей не придётся объясняться с каким-то бестолковым новичком по поводу неожиданной материализации в офисе. Последний раз, когда такое случилось, ей пришлось успокаивать бедную девочку, да потом ещё корректировать её воспоминания; процедура деликатная и весьма нервозатратная, посему повторения Роберта стремилась избегать.
Модифицированная «Смит-Корона» послушно выдала транскрипт словесного отчёта о событиях дня. К тому времени, как она закончила печать, Бета-5 уже раскопала всё, что возможно было узнать о молодом японском генетике.
Оказалось, что его настоящее имя действительно Уолтер Такаги, и он был подающим надежды учёным-микробиологом из Университета Осаки, в настоящее время находившемся в отпуске. Также Роберта узнала, что он был старшим из четырёх братьев и сестёр, женат, заядлый игрок в бридж, правша, платил взносы в Официальный фан-клуб «Гамера» и имел аллергию на морепродукты (не было ничего, что бы Бета-5 сочла не заслуживавшим внимания).
Ничего ужасного или компрометирующего пока не обнаружилось, пришла к выводу девушка, но опять же, нельзя было утверждать с полной уверенностью, что под этим не скрывалось что-нибудь нелегальное. С другой стороны, пришло ей в голову, она до сих пор не могла утверждать, что между Такаги и теми пропавшими без вести учёными есть связь. Но, безусловно, прогнило что-то в Риме, напомнила она себе. Почему бы кому-то напрашиваться на неприятности и следить за ней?
Роберта подождала немного в пустом офисе, надеясь застать Гэри Севена, когда он вернётся. Она с неохотой пользовалась серво для связи с ним, если только ситуация не была чрезвычайной; кто знает, где его в данный момент носило. Однако, в конце концов, ей пришлось-таки транспортироваться несолоно хлебавши в гостиничный номер в Риме как раз вовремя, чтобы успеть заказать тарелку свежей рыбы для Изис, переодеться в шикарное маленькое чёрное платье, обнаружить свою тень томящейся в холле недалеко от номера, и поспешно сойти вниз в бар на встречу с Такаги.
И ждать, и ждать… Минуты текли мучительно медленно, ни следа причины её ожидания не наблюдалось, и тревога Роберты всё возрастала. Не выдала ли она себя чем-нибудь? Девушка воспроизвела в памяти весь разговор на ступенях в поисках какой-либо незначительной оплошности, которая могла бы вызвать у Такаги подозрения. Что, если вся эта условленная встреча всего лишь уловка, казалось бы, дружественно настроенного ученого, чтобы приковать её к месту в то время, как он сам беспрепятственно покинет город? Земля велика и как она его снова выследит? Уж разумеется, Роберта не могла провести остаток жизни, мотаясь по научным конференциям в надежде ещё раз нарваться на Такаги! Если я позволю ему сейчас уйти, думала она, Изис никогда не даст Севену забыть, как я облажалась.
Конечно, Роберта точно знала, где был спутник Такаги, гигантский латинос, но вряд ли можно было ожидать, что слежка за ним приведёт к истине, раз он сам пристал к ней как репей. Как, скажите на милость, шпионить за человеком, шпионящим за тобой? - думала она, поморщившись при одной мысли о подобном. От этого парадокса у неё даже голова разболелась. Лучше придерживаться плана А и быть милой с Такаги, само собой предполагая, что он когда-нибудь появится!
Её взгляд был так пристально устремлён на вход в бар, что она не заметила приближающегося к ней сзади человека, пока кто-то осторожно не постучал по плечу. Роберта развернулась на табурете, надеясь увидеть Такаги.
Однако, к её удивлению и даже разочарованию, «кем-то» оказалась едва перешагнувшая 20-летний рубеж блондинка с напряжённой и какой-то отчётливо отчаянной улыбкой на выглядевшем в целом весьма здраво личике. - Вот ты где! – громко воскликнула златокудрая незнакомка. Затем, наклонившись, зашептала Роберте на ухо. - Пожалуйста, позвольте мне притвориться, что мы вместе.
Что за чёрт? - подумала застигнутая врасплох Роберта. Хотя, проследив за взглядом девушки, она разглядела поодаль небольшую группку молодых мужчин-учёных, взиравших на обеих дам так, словно у тех в декольте было спрятано лекарство от рака. Они распивали пиво прямо из бутылок, и вид у них был напыщенный и показушный; товарищи явно пытались выглядеть крутыми галантными чуваками, оставшись при этом кучкой захмелевших умников-ботанов. О, теперь понимаю, сказала себе Роберта, схватывая ситуацию на лету.
- Ты как раз вовремя! – подыгрывая, ответила она не менее громко и похлопала ладонью по пустому стулу рядом; вообще-то, она приберегала его для доктора Такаги. – Вот, я и место тебе заняла. И Роберта повернулась в сторону наблюдавших за ними гуляк. - К сожалению, мальчики, нам тут многое надо наверстывать. Девочкам надо пообщаться, ясно вам? Разочарованные, жаждущие любви биологи отправились на поиски более перспективных в этом плане особей, оставив Роберту наедине с новоприбывшей.
- Спасибо! – поблагодарила девушка, судя по выговору, американка; наверняка студентка колледжа, по собственному желанию принявшая участие в конференции, предположила Роберта. – Я Джиллиан Тейлор. - А я Ронни Нири, - ответила Роберта, пожав руку Джиллиан. - Никаких проблем. Мы, птенцы Америки, должны держаться вместе, особенно за рубежом. - Ещё бы! – согласилась с ней Джиллиан. Её розовые щёчки, жемчужная улыбка и немного наивный вид выдавали дочь американской глубинки. На секунду она напомнила Роберте тех роботов-домохозяек, на которых она и Севен наткнулись в Коннектикуте в начале этого года – Джиллиан была так же мила и ухожена - но с первого взгляда было ясно, что за этими весёлыми карими глазами стояла живая подлинная личность. - Некоторые из этих диких сумасшедших генетиков слишком стремятся пристроить куда-нибудь свою ДНК, если ты понимаешь, что я имею в виду. - Кому ты рассказывашь! - посочувствовала Роберта, которой тоже пришлось отбиваться от нескольких непрошеных кавалеров. – Думается мне, соотношение мужчин к женщинам на этой конференции примерно 10 к 1. Напоминает конвент научной фантастики, на котором я как-то побывала; и в самом деле, я, кажется, даже видела знакомые лица! - Может, ты и права, - засмеялась Джиллиан, кивнула бармену и заказала себе бокал вина. – Значит, ты тоже здесь ради конференции?
- Разумеется! - искренне сказала Роберта, лишь немного покривив душой. - Генная инженерия моя любимая тема; по крайней мере, я надеюсь, что когда-нибудь её час пробьёт. - Ты правда так считаешь? – Джиллиан была явно заинтригована. – Сама-то я морской биолог, но я поражена возможностью возрождать вымерших животных путём клонирования. Тут говорили о запуске генетического спецхрана, где будут содержаться образцы тканей любого из сотен видов, находящихся под угрозой исчезновения, от лысого орла до горбатого кита. В теории, когда-нибудь именно это может позволить возродить их, при условии, что генетического материала будет достаточно. Русские даже планируют воссоздать шерстистого мамонта, используя ДНК, полученную из найденных в Сибири замёрзших туш.
Явная страсть и энтузиазм Джиллиан в деле сохранения дикой природы впечатлили Роберту; надо бы спросить Гэри Севена, так ли реальна эта идея с клонированием мамонта.
- По-моему, цель стоящая, - сказала она. - Я тоже так думаю, - заявила Джиллиан. – Прогресс человечества уничтожил естественную среду обитания многих видов; было бы неплохо, если бы мы могли использовать нашу изобретательность и технологии, чтобы спасти от исчезновения хоть кого-то из тех, кто делит с нами эту планету. После того, как вид вымрет, он навсегда канет в Лету, по крайней мере, пока кто-нибудь не изобретёт машину времени! – в этот момент ей подали вино, и она прервалась, чтобы сделать глоток. – А как насчёт тебя? Над какими проектами ты работаешь? - Ой, как бы тебе объяснить… - замялась Роберта, - …в основном считаю хромосомы и смешиваю аминокислоты.
Она чувствовала себя положительно неловко, плетя такую наглую ложь новой подруге, и лихорадочно пыталась найти способ увести разговор от предполагаемой карьеры в области генетических исследований, когда в бар вбежал тяжело дышавший Уолтер Такаги и с порога начал сконфуженно извиняться.
- Прошу прощения за опоздание, - сказал запыхавшийся учёный. На нём был всё тот же твидовый пиджак, но футболка была свежая, на этот раз с персонажами из «Астробоя». – На том проекте, о котором я упоминал, был своего рода кризис и мне было необходимо сделать ряд международных звонков. Роберта протянула ему стакан с 7-Up, и он с благодарностью сделал пару глотков. - Однако теперь всё в порядке. Надеюсь, вам не пришлось ждать слишком долго. - Ну что вы! - учтиво ответила Роберта. Междугородные звонки куда? - заинтересовалась она. – Я не скучала. Девушка представила Такаги и Джиллиан друг другу, а потом извинилась перед последней. - Боюсь, доктору Такаги и мне есть о чём поговорить. - Ну и прекрасно, - сказала Тейлор, допивая вино, и оглядела бар. - Думаю, может, мне надо мигрировать в менее кишащую хищниками окружающую среду. Заказать ужин в номер и рано лечь спать… м-м-м, звучит как оказаться прямиком на седьмом небе, - молодой морской биолог встала, уступив место Такаги. - Ещё раз спасибо, что подыграла, подруга. - Обращайся, ежели что, - ответила Роберта. - Удачи в деле сохранения китов и остальных животных!
Дав отдых уставшим ногам, Такаги быстренько вернул учащённое сердцебиение к нормальному ритму. Открывшееся второе дыхание он использовал для того, чтобы продолжать бормотать извинения за своё опоздание. - Это была жесточайшая необходимость, уверяю вас. - Да, я знаю, как это бывает, - сочувственно проговорила Роберта. Она была очень рада, что Такаги всё-таки явился, однако пыталась скрыть масштаб облегчения при виде говорливого учёного. Ведь он не должен был заподозрить, что она проделала весь путь в Рим только, чтобы напасть на след некоторых энтузиастов-генетиков. Это могло бы спугнуть его и поставить крест на всей затее, думала она.
Интересно, что появление на сцене Такаги, казалось, освободило его бывшего напарника от обязанности следить за Робертой. Пока Уолтер заказывал пиво, она наблюдала краешком глаза, как вездесущий колосс допил вино и покинул холл, оставив в пепельнице тлеющий окурок. Пересменка, сделала вывод девушка; Такаги явно считался достаточно компетентным, чтобы не упустить её из виду.
Она не слишком была недовольна этой сменой пажеского караула; дружелюбный молодой микробиолог был, несомненно, куда лучшей компанией. Кстати о мамонтах: Роберту очень заинтересовало бы то место, куда направлялся гигант-латинос…
***
Выходец с Кубы Карлос Кинтана, в своё время прошедший подготовку в ЦРУ и сумевший выжить в Заливе Свиней (операция «Плутон» - прим.переводчика), очень хорошо знал, где находился гостиничный номер Вероники Нири, потому что значительную часть дня потратил, наблюдая именно за ним. Пока что эта блондинка казалась той, кем и представлялась – учёной-американкой, глазеющей на римские достопримечательности, - но Карлос ещё не был до конца в этом уверен.
Остановившись перед дверью в комнату Нири, он окинул холл острым взглядом. В поле зрения не было ни души, это хорошо, подумал он. Тогда он тихонько постучал в дверь, но никто не ответил. Уверенный, что номер пуст и за ним не следят, мужчина вынул из кармана тонкий стальной стержень и вставил его в замочную скважину. Безопасность в отеле была явно не в приоритете - Карлос с лёгкостью отомкнул замок и прошёл внутрь, предусмотрительно наклонив голову, потому что дверной проём, как и почти всё остальное в мире, был слишком мал для него.
Аккуратно прикрыв за собой дверь, он щёлкнул выключателем. К удивлению, на него с любопытством уставилась пара золотистых глаз. Они принадлежали гладкошёрстной чёрной кошке, уютно свернувшейся в центре двуспальной кровати. Приподняв голову с тщательно расправленного покрывала, кошка с явным негодованием воззрилась на Кинтану. Украшенный сверкающими драгоценными камнями воротничок охватывал шею животного.
Что за чёрт? - подумал Карлос, никто не предупреждал его о наличии кошки. Он, конечно, заметил, что около часа назад Нири заказывала какую-то еду в номер, но полагал, что ей просто хочется перекусить перед встречей с Уолтером Такаги. Кусочки недоеденной рыбы на полу, однако, предлагали иное объяснение этому факту. Эта кошка, очевидно, купалась в роскоши.
Непредвиденная представительница рода кошачьих довольно властным шагом прошествовала по покрывалу к тому краю кровати, что находился прямо напротив Карлоса. Перламутровые клыки сверкнули, когда кошка зашипела на вторгшегося гиганта, и вдоль её позвоночника встала дыбом чёрная, как эбеновое дерево, шерсть. Встревоженный тем, что это глупое животное может заорать достаточно громко и привлечь нежелательное внимание, Кинтана бросился к ней и не слишком-то вежливо схватил. Кожаные перчатки, надетые для того, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, послужили также хорошей защитой от когтей и зубов разъярённой хищницы. Несколькими широкими, просто-таки гигантскими, шагами кубинец пересёк комнату и швырнул извивающуюся кошку в ванную, плотно захлопнув дверь; он слышал кошачью возню по ту сторону, но там она может царапаться и шипеть, сколько влезет.
Так-то лучше, решил Кинтана, выведенный из себя непредвиденным осложнением в виде кошки. У него был соблазн просто придушить несчастное существо, но, несомненно, у американки, обнаружившей жестокую расправу с её любимицей, возникло бы слишком много вопросов; цель же Карлоса была иной – осмотреть вещи доктора Нири так, чтобы это осталось неведомым хозяйке оных. Он знал, как это можно сделать. Тайный взлом с проникновением был его коньком, ещё до начала Эксперимента, и одной из основных задач, в решении которых задействовал его Кризалис.
Понимая, что Такаги ждёт от него сигнала «добро» в отношении женщины, Карлос споро осматривал маленькую комнату. Помимо причудливого (с его точки зрения) контейнера, в котором прилетела из Америки питомица доктора Нири, ничего подозрительного среди её личных вещей он не увидел. На тумбочке громоздилась внушительная стопка журналов научного характера; литература именно того сорта, который вполне стоило ожидать от потенциального новобранца проекта Кризалис. В чемодане имелся запас одежды лишь на пару дней, а на бирке, прикреплённой к чемодану, значился домашний адрес в Сиэтле, штат Вашингтон. Кинтана записал его на тот случай, если в Кризалисе сочтут нужным послать ещё кого-то обыскать место постоянного места жительства Нири. Пока всё идёт нормально, подытожил Карлос, не нашедший ничего такого, что указывало бы, что под личиной американки был иной, скрытый подтекст.
Однако, просто чтобы подстраховаться, он установил в телефонную трубку и за изголовье кровати подслушивающие устройства; «жучки» гарантировали, что в Кризалисе будут знать обо всём, о чём будут говорить в номере. Вернув трубку на аппарат, Карлос на минуту задумался о другой блондинке, той, что подсела в баре к доктору Нири. Насколько он мог судить, это была всего лишь случайная встреча, но, вероятно, не повредит проверить также и вторую женщину. Он сделал себе мысленную заметку узнать, где та жила.
Если верить его часам, время подходило к 7:30. Вскоре Такаги свяжется с ним и, если Кинтана даст добро, должен будет приступить к осторожному прощупыванию кандидатки. Оглядевшись вокруг, Карлос решил бросить ещё один, последний взгляд на багаж женщины, на тот случай, если он что-нибудь упустил.
Стоя на коленях на полу рядом с открытым чемоданом - его массивная голова возвышалась над кроватью – он аккуратно запустил руку под сложенную одежду доктора Нири, чтобы осмотреть и подкладку. Всеведущая усмешка подняла уголки его губ, когда под содержимым он нащупал контур потайного кармана. Ага, подумалось ему, хитро, да не очень. Тщательно запоминая положение каждого предмета, он начал вынимать одежду из чемодана. Вполне возможно, сознавал Карлос, что существование тайника ничего и не означало; всегда был шанс, что там спрятаны лишь паспортно-визовые документы и выписки для отчёта, многие туристы доходили до паранойи в таких делах. Тем не менее, он никуда не уйдёт, пока не узнает, что именно доктор Вероника Нири посчитала нужным держать в тайне.
Он переложил последнюю вынутую одежду американки на пол, а затем нащупал пальцами молнию на тайнике. Вот ты где, самодовольно размышлял он в ту самую секунду, когда двенадцать фунтов рассерженной кошатины, шипя и впиваясь в него зубами, с размаху приземлились на его плечо. - Carajo! (Твою мать! – исп.)
Кошачьи когти проехались по щеке Кинтаны, оставив глубокие, тут же закровоточившие следы. Мужчина вскочил, но проклятая хищница вцепилась ему в спину, как гигантский пушистый клещ. Как, во имя всех святых?! - думал он. Кошка была крепко-накрепко заперта в ванной комнате; не было никакого пути сбежать оттуда, кроме как тем, которым воспользовался он сам! Тем временем когти, как абордажные крючья, разрывали плоть на левом плече, а мелкие, но крайне острые зубки вонзились в мочку уха, что исторгло из его груди крик боли.
Расширившимися от шока и удивления глазами он поискал дверь в ванную, найдя её необъяснимо приоткрытой. С трудом пытаясь стряхнуть изворотливую тварь защищёнными перчатками руками, одновременно Карлос добрался до неосвещённой ванной, почти ожидая найти там скрывавшегося человека – соучастника чёртовой кошки. - Иди сюда, грязный cabron(ублюдок – исп.) - прорычал он.
Кошка избежала поимки, спрыгнув на пол где-то позади Карлоса. Больше озабоченный тем, кто выпустил кошку, кубинец рванул занавеску в сторону, однако нашёл только пустую душевую кабинку. Он в замешательстве обернулся, зажимая ладонью раны на лице. Ванная была совершенно и абсолютно пуста! Кошка освободилась словно по волшебству!
Его щеку и ухо дьявольски пекло, а прижатые к лицу пальцы стали ярко-красными. Он, пошатываясь, вышел из ванной, долбанувшись напоследок головой о дверную притолоку, и обнаружил, что каким-то немыслимым образом люстра в номере оказалась выключенной. Удивленно поморгав, Карлос окинул глазами затемнённый гостиничный номер, тщетно пытаясь обнаружить чёрную как полночь кошку на фоне подозрительно обманчивых теней, чему никак не способствовал проникавший сквозь рисунчатые гардины свет фонарей, дававший лишь намёк на освещение.
Продвигаясь вдоль стены, Кинтана нащупал, наконец, выключатель, однако кошка нашла его ногу первой, что как нельзя лучше доказали вонзившиеся в икру, даже сквозь ткань дорогих брюк, когти. Шипя как кипящий на адском огне чайник, дикий зверь пустил в ход клыки, раздирая конечность, как и брюки, в клочья.
К чёрту! – подумал Карлос, взревев, как горная горилла. Он в ярости затряс ногой, но так просто избавиться от разгневанной кошки не мог. Злобные жёлтые огни горели в темноте на высоте чуть пониже его колена. Эта тварь просто чокнутая, решил он. Да пошли вы все, надо валить отсюда!
Он замахнулся на кошку кулаком, заставив тем самым отпрыгнуть, чтобы избежать удара. Этого оказалось вполне достаточно для Карлоса, который воспользовался мгновением передышки, ухватился за дверную ручку и поспешно сбежал из полутёмного пыточного застенка, в который превратился гостиничный номер доктора Нири. Он мог слышать свирепое шипение и скрежет когтей кошки по внутренней стороне двери, в силу чего ускорил шаги. К счастью, коридор оставался безлюдным, так что никто не был свидетелем столь позорного отступления.
Если повезёт, с некоторым отчаянием подумал он, почтенная леди обвинит в бардаке с одеждой собственную больную на голову кошечку. По крайней мере, он хотел надеяться на такой исход дела; альтернатива означала возвращение в логово этого дьявола.
Могучая рука на мгновение зависла над дверной ручкой, пока Кинтана по-быстрому рассматривал возможность вернуться в номер американки. Сигнал остановившегося на этаже лифта, а затем и звук приближающихся шагов, приняли решение за него.
- Вот бестолочь! – в сердцах буркнул он себе под нос, уходя от комнаты 11-G и её противной охранницы. Кризалис крупно задолжал ему за это дело, очень крупно. Его нога и лицо соревновались, что болело больше. - Чёрт – ой – будь оно всё проклято!
* * *
- Извините, - проговорил Такаги, глядя на часы. – Мне нужно сделать короткий телефонный звонок. Это займет всего минуту, обещаю.
Роберта глазами проводила японского биохимика до выхода из холла. Что любопытно, он проигнорировал висевший прямо у дверей таксофон, по-видимому, предпочитая звонить откуда-то ещё. Роберта вздохнула; к сожалению, это была самая подозрительная вещь, сделанная Такаги за весь вечер.
Она нетерпеливо поигрывала с коктейльной соломинкой, завязывая из неё бантик. Пока что сближение с красивым молодым учёным в целом принесло одни разочарования… ну, уж точно в части её тайной миссии. Несмотря на мягкое подталкивание, Такаги ограничивался светским трёпом - и односторонним обменом информацией. Под видом приятельской болтовни он выпытывал о частностях личной жизни Роберты: друзьях, семье, семейном положении и т.д. Девушка делала всё возможное, чтобы убедить Уолтера в том, что она ничем и никем не скована, но не удивилась бы, если бы это в конце концов оказалось всего лишь простым пикапом.
Хотя… нет, уверенно сказала она себе. Все инстинкты и интуиция, то, что Роберта называла "детектор эмоций", говорили ей, что она на правильном пути. Такаги был замешан в чём-то, она твёрдо знала. Иначе с какой стати за ней хвост весь день? И что за крайне засекреченный проект, о котором он обмолвился на Испанской лестнице? Рано сдаваться, только не сейчас, решила она. Рим в один день не фильтруется...
Из бара как раз доносилась – и весьма громко - "Живи и дай умереть" Пола Маккартни, когда Такаги вернулся. - Извините за задержку, - старался он перекричать музыку. Вместо того, чтобы сесть обратно, мужчина оглядел порядком прокуренный бар; посетители и местные уроженцы понемногу растекались в поисках заведений типично римской кухни. - Вы не голодны? - спросил Уолтер. - Почему бы нам не пойти куда-нибудь поужинать?
Роберта сразу обратила внимание на изменившееся, более уверенное поведение Такаги, как будто за время своего краткого отсутствия он пришёл к важному решению. Кажется, я успешно прошла какой-то тест, предположила она. Если это и было так, девушка не имела ни малейшего понятия, как сделала это, но смотреть дарёному биохимику в зубы не собиралась.
- Звучит неплохо, - импровизируя, сказала она. - Я видела у фонтана Треви красивый маленький ресторанчик. Такаги отрицательно покачал головой. - Могу предложить местечко получше. Уединённое и без туристов. Всё более и более перспективно, подумала Роберта. Похоже, лёд наконец тронулся. Хотя, это опять же могла быть ловушка.
***
Куда бы Уолтер Такаги её не вёл, это место, безусловно, можно было назвать глушью, и с полным основанием. Покинув широкие многолюдные проспекты, они углубились в лабиринт каких-то вызывавших недоумение переулков и закоулочков, пока Роберта совершенно не потеряла ориентацию. Один раз в отдалении мелькнули очертания Колизея; его величественный, подсвеченный прожекторами фасад был уникальным ориентиром, однако Роберта сомневалась, что смогла бы вернуться в отель по своим следам, даже если бы её собственная жизнь от этого зависела – чего, возможно, Такаги и добивался.
- Э-э, вы уверены, что мы не заблудились? – робким тоном проговорила девушка, не видя причин скрывать свои опасения. Безусловно, "Вероника Нири" - существуй она в действительности - находила бы окружающее несколько… жутковатым. Устремлённые верх стены и закрытые наглухо окна в переулке, по которому они в данный момент проходили, украшали граффити на итальянском с текстами, начиная от политических и заканчивая неприличными. Из мусорных баков то тут, то там вывалились отходы, мостовая была выщербленная и грязная. Маслянистые лужи отражали свет одинокого фонаря, который мало того, что казался чересчур далёким, так ещё и брал на себя абсолютно невыполнимую для него задачу - освещать переулок так, как хотелось бы Роберте. Несколькими кварталами дальше слышались гудки автомобилей, но сама улочка была устрашающе тиха и пустынна. Так незаметно, как могла, Роберта нащупала в сумочке серво и крепко стиснула «ручку» в ладони. - Не беспокойтесь, - уверенно ответил Уолтер. Роберта сочла и несправедливым, и крайне раздражающим то, что он-то как будто совершенно не боялся за свою жизнь. – Мы почти у цели.
"Целью" оказалась смахивавшая на подпольную винную лавчонку траттория, расположившаяся в подвале, под бездействующей авторемонтной мастерской. На дверной табличке от руки было написано CHIUSO – «закрыто» по-итальянски, - но Роберта заметила проблеск света, пробивавшийся сквозь дверную филёнку матового стекла. Не обращая внимания на этот рукописный плакатик, Такаги в несколько шагов преодолел ведущие вниз цементные ступеньки и постучал.
- Это я! - крикнул он, и его голос, казалось, отдался эхом в этом пустынном переулке. – Такаги! Дверь приоткрылась, и фонарик (или это была свеча?) осветил лицо мужчины. Секунду спустя Роберта услышала лязг дверной цепочки, и дверь распахнулась, открыв лишь тёмный вход в ресторан. - Вот мы и пришли, - весело сказал Такаги, оглянувшись на Роберту, которая поспешила спуститься по лестнице и присоединиться к нему.
Оказавшись внутри, она пригнула голову, чтобы не задеть низкую балку, и подумала, что этот безымянный ресторанчик выглядел удивительно уютно – для такого захудалого, безлюдного, словно закрытого по требованию местных районных СЭС местечка. С полдюжины пустых столиков были накрыты скатертями в яркую клетку, на каждом третьем стояло по зажжённой свече; они были как маленькие островки света в море кромешной тьмы. Насколько она могла судить, здесь находился только один посетитель в дальнем углу подвала, чья одинокая фигура и лицо скрывались в тени, вне слабого сияния стоявшей на столике свечи; по всей вероятности, сделано это было намеренно. Кто это? – спросила себя Роберта, и почему он не хочет, чтобы его видели?
- Как таинственно! – воскликнула девушка, решив, что надо продемонстрировать какую-нибудь подходившую случаю реакцию, вроде обалдения. Она обвела взглядом, выражавшем открытое недоумение, пустую тратторию; широко распахнутые глаза не могли проникнуть во мрак ночи, скрывавший большую часть ресторана. – И это всё для нас одних? - Навроде того, - признался Такаги, пожимая плечами. – Проходите сюда, я вас кое с кем познакомлю. - И с кем это? - спросила она. – С Глубокой глоткой? До сих пор единственной вещью, не задействованной во всей этой пьесе о рыцарях плаща-и-кинжала, был пароль и отзыв на него. - Я имею в виду, конечно, уотергейтского стукача, а не порнофильм. Из мрака, окутывавшего фигуру в углу, послышался скрипучий смешок. - Боюсь, барышня, что ни одно описание ко мне не подходит.
Голос с ярко выраженным восточноевропейским акцентом явно принадлежал пожилому мужчине. Такаги провёл Роберту к столику у дальней стены, и они уселись напротив этого человека. Девушка напрягала зрение, пытаясь проникнуть взглядом за границу светового круга, но черты скрытого в тени лица были по-прежнему трудноразличимы.
- Доктор Фёдор Леонов, мой коллега и наставник, - представил незнакомца Такаги. Насколько могла вспомнить Роберта, при проведении своего недавнего исследования такого имени она не встретила, но это было не слишком удивительно; вряд ли можно было ожидать, что она выучила наизусть имена всех и каждого, работающего в области генной инженерии. - Доктор Леонов, это Вероника Нири из Вашингтонского университета. - Рад познакомиться с вами, доктор, - приветствовал Роберту Леонов, слегка склонив голову. Свет свечи упал на редеющие белоснежные волосы. - Уолтер очень высокого мнения о вас.
От входа в ресторан показался официант, улыбкой и всем прочим внешним видом напоминавший труп, подошёл к ним, молча вручил три ветхих заламинированных листа меню и также молча скрылся в кухне.
- Пожалуйста, не стесняйтесь, закажите всё, что вам понравится, - сказал Леонов. - Ужин на моём счету. - За ваш счёт, - поправил его Такаги. - Да, разумеется. За мой счёт. Мои извинения. Держался пожилой учёный учтиво и добродушно, что Роберта нашла очаровательным. Говорил он медленно и не спеша, без лишних формальностей. - Боюсь, мой английский не очень хорош, - он кинул взгляд в сторону покачивавшейся металлической двери, ведущей на кухню. – Полагаю, мы можем говорить свободно. Персонал здесь совсем не понимает по-английски. - Почему такая секретность? - спросила Роберта. - В нашей работе не обходится без разногласий, - серьёзным тоном проговорил Леонов, - как, я уверен, вы и сами знаете.
По мере привыкания к тусклому освещению Роберта разглядела, что на учёном был костюм тёмного цвета с галстуком, на носу красовались очки. У неё сложилось смутное впечатление, что ему было лет 60-70.
– Уолтер рассказывал мне, однако, что вы сторонница использования всего потенциала новейших открытий в области генетических манипуляций. - О, да! – энтузиазм хлынул из Роберты водопадом, обрушившимся ранее на Такаги. – Просто поразительно! Расшифровка генетического кода открывает перед нами такие перспективы, и в медицине, и в совершенствовании человека! Я твердо верю: мы находимся на грани социальных и научных преобразований, по сравнению с которыми промышленная революция покажется делом десятым. - Я тоже в это верю, - согласился Леонов, правда, не с такой экспрессией. – Приятно встретить молодёжь, которая с таким оптимизмом смотрит в будущее. Тон его голос стал немного грустным. - Те, кто, как мы, прошёл через... волнения и беспорядки... этого столетия могут только надеяться, что грядущие поколения наших последователей смогут построить более безопасный, более разумный мир.
Как бы ни странно это прозвучало, но Роберта нашла определённое сходство в высказывании Леонова и Гэри Севена; последний частенько говаривал, что современные люди ещё не полностью раскрыли свой потенциал. - О, я уверена, что построят, - настаивала она. – Прогресс не остановим.
Ей даже не нужно было имитировать оптимизм. Повстречав пару очень симпатичных лиц, по крайней мере, из одного возможного будущего, теперь она была гораздо больше уверена, что человеческая раса на самом деле сможет – как это сказал один из них? – да, жить долго и процветать. Конечно предполагая, что она и Севен ничего не напортят.
Напоминавший зомби официант появился, чтобы принять заказ, хотя его измождённый лик не внушал особого доверия к кухне ресторана. Роберта попыталась разобраться в меню (автоматический переводчик тут ничем не мог помочь - речь шла о напечатанном тексте), но в конце концов выбрала спагетти под соусом с морепродуктами. Однако вино она предпочла не заказывать, желая сохранить трезвость мыслей. Интересно, Такаги и его так называемый наставник купятся на её речи? Видимо, да, поскольку Леонов подался чуть вперёд, улыбаясь Роберте, в результате чего на его лицо упало немного света. - Американское мужество и оптимизм в лучшем виде, - одобрительно произнёс он. - Наиболее восхитительная черта, особенно для учёного.
Глаза Роберты почти вылезли на лоб, как только она увидела, пусть и смутно, лицо мужчины. Господи Боже! - думала она, мигом нацепив свой лучший покерфейс. Спокойствие, только спокойствие, смотри не проговорись. Хотя причина для подобной радости была чрезвычайно веской. Человек, сидевший за столом, которого Такаги назвал каким-то Леоновым, оказался на самом деле доктором Виктором Лозиньяком, знаменитым украинским генетиком, который куда-то пропал меньше года назад. Насколько смогли выяснить Севен и Бета-5, с момента исчезновения прошлой осенью прямо со своей скромной дачи под Киевом местонахождение Лозиньяка не установили ни американские, ни советские органы.
У Роберты не было никаких сомнений. Вдумчивые карие глаза мужчины за бифокальными стеклами очков она узнала безошибочно. Волны белых как снег волос были уложены точно так же, как и на той, не слишком хорошего качества фотографии из спрятанной в номере Роберты папки. Теперь, приглядевшись, она заметила и деревянную трость, совершенно такую же, как та, которой, судя по отчётам, пользовался Лозиньяк; трость была запросто прислонена к креслу учёного. Не делайте из меня дурочку, доктор, с триумфом сказала себе Роберта. Я вас раскусила! И разумеется Лозиньяк нисколько не выглядел человеком, похищенным против воли, пришло ей в голову; так, может быть, и все недостающие учёные имели свои причины изчезнуть?
- Ну что вы, уверяю вас, у американцев нет монополии на позитив, - Роберта тут же постаралась вернуть комплимент. – Держу пари, и на Украине ещё много оптимистически настроенных исследователей. Лозиньяк удивлённо сморгнул, и Роберта поняла, что сделала промах. Мужчина откинулся в кресле, тем самым увеличив дистанцию между собой и Робертой, и его глаза сузились, когда он взирал на американку сквозь линзы очков. - Как вы догадались, что я украинец?
Виктор Лозиньяк говорил не то чтобы угрожающе, но явно был более заинтересован в ответе на это невинный вопрос, чем, может быть, был бы должен. Он обменялся взглядом, наполненным тревогой, с Такаги, который выглядел несколько сбитым с толку; неожиданный оборот, который принял ранее безобидный разговор, застал его врасплох. Роберта мысленно себя пнула.
- Просто удачная догадка, - сориентировалась она. – Когда-то, в колледже, у меня было свидание с парнем-украинцем; я тогда была совсем ещё зеленым новичком. Прокатит или нет? – спрашивала себя Роберта, взмокнув от волнения; платье тут же стало липнуть к телу. - У вас почти такой же акцент.
- А! - ответил Лозиньяк. Секунду или около того он обдумывал её объяснение, а затем слегка расслабился. Подавшись ближе к столу, он опять вернулся в световой круг. - Понимаю. Неловкое молчание, к счастью, было прервано прибытием аперитива в виде легких закусок, которые оказались не так плохи, как втайне опасалась Роберта. Внезапно ход сделал Такаги.
- Что бы вы сказали, - гипотетически, разумеется, - если бы узнали, что генная инженерия человека гораздо более реальная вещь, чем полагает большинство людей? Что лучшие умы мира уже работают над таким проектом? - Я бы сказала, что это исключительная новость, - осторожно ответила Роберта, стараясь выразить ту степень любопытства, какая была бы естественна для доктора Ронни Нири - и не более того. – А насколько реальная? - Весьма, - решительно проговорил Уолтер, чьи глаза заблестели. Роберта догадывалась, что его просто распирала жажда рассказать кому-нибудь об этом таинственном проекте, и, вероятно, эти слова готовы были сорваться у него с языка с начала конференции. - Давайте просто скажем, что старомодная эволюция находится в серьёзной опасности - стать частью прошлого. Вот сейчас, в эту самую минуту…
Лозиньяк кашлянул, прервав Такаги, прежде чем тот смог бы проговориться. Очевидно, более осторожный, нежели его несколько более болтливый коллега, хранивший инкогнито генетик сменил тему разговора. - Может быть, доктор Нири будет так добра рассказать подробнее о том, над чем она сейчас работает?
Ой-ой-ой, подумала про себя Роберта. Похоже, давать интервью часть моей вечерней программы. Слава богу, домашнее задание выполнено на все сто! - Ну, в последнее время я экспериментировала с новыми способами разделения ДНК на отрезки с помощью рестриктаз, - произнесла она, втихомолку молясь, чтобы Лозиньяк экзаменовал её не слишком подробно; и без того просто чудо, что она настолько прониклась всякими генетическими ноу-хау, что была способна сочетать их друг с другом и грамотно строить предложения. – Мне хочется создать улучшенную методику вставки выделенных последовательностей генов в бактериальные плазмиды так, чтобы можно было использовать изменённые бактерии в качестве вектора для доставки чужеродных генов в клетки хозяина.
Лозиньяк задумчиво кивнул. К облегчению Роберты, не похоже было, будто он счёл её умозрительные эксперименты чем-то неправдоподобным. - Весьма перспективное направление исследований, - прокомментировал он. – Не могли бы вы уточнить, успешная рекомбинация достижима или нет? Вопрос с подвохом? - забеспокоилась Роберта. - Не могу - пока ещё, - она припомнила, что где-то прочла о какой-то новой методике в стадии разработки и порылась в памяти в поисках её деталей. - Э-э, в идеале, я бы пометила рекомбинантные плазмиды радиоактивным зондом, но я до сих пор не нашла правильную последовательность, которую можно было бы использовать в качестве носителя. - Возможно, мы могли бы вам помочь, - не спеша прговорил Лозиньяк. Судя по выражению его лица, доброжелательному и обнадеживающему тону голоса, до сих пор экзамен она не завалила. - Каково ваше мнение о функции, выполняемой интронами?
Интроны, поспешно вспомнила Роберта, сегменты ДНК-нуклеотид, по-видимому, не содержали никакой полезной генетической информации. Существовали различные конкурирующие между собой теории о том, какой цели они на самом деле служили, в том числе было мнение, что они не более, чем микробиологические наполнители. Похоже, время подвести черту и любым путём обойти этот конкретный вопрос раньше, чем матёрый зубр поймает меня на какой-нибудь глупости.
- Секундочку, - запротестовала она. - Что за допрос третьей степени? По чести сказать, я хотела бы знать немного больше об этом вашем проекте, прежде чем держать какой-то вступительный экзамен! - Нет-нет, ничего подобного! – неубедительно возмутился смешавшийся Такаги. - Пожалуйста, поверьте, мы не думали, что дискуссионный клуб вы примете за какой-то допрос. Боже, нет. Такаги, вероятно, продолжал бы неловко продолжать отпираться, но Лозиньяк поднял руку, сразу оборвав молодого человека. - Нет, доктор Нири права. Это действительно был - как вы сказали? – допрос, - и он вперил в Роберту проницательный взор. - Простите старику его предосторожности, но на карту поставлено очень многое и важно было убедиться, что вы действительно та, кем кажетесь. - Кто бы говорил ... доктор Лозиньяк, - выпалила Роберта, позволяя себе вслух произнести подлинное имя пожилого ученого.
Челюсть Такаги почти что свалилась в салат, но сам Лозиньяк лишь кивнул и потёр подбородок, рассматривая Роберту со смесью уважения и опаски. Срыв личины с учёного был риск, но риск просчитанный. Лучший способ, какой могла измыслить девушка, чтобы обернуть ситуацию в свою пользу, заставив Лозиньяка перейти к обороне.
- Вы в самом деле полагали, - продолжала она, - что я бы не узнала знаменитого доктора Виктора Лозиньяка? Да бросьте! Он печально улыбнулся и, сняв очки, положил их на стол. - Виноват, каюсь. Остальные… они меня предупреждали, что опасно ехать в Рим лично, но я был уверен, что смогу ухватиться за тень. - Держаться в тени, - поправила его Роберта. - Так где же вы были последние несколько месяцев? – пошла она ва-банк. - Вы не предполагали разве, что вас будут разыскивать или ещё что? Лозиньяк вздохнул и пожал плечами; очевидно, он чувствовал, что зашёл уже слишком далеко, чтобы сейчас остановиться. - Вы должны знать, мой американский друг, в этом мире достаточно людей, некоторые из них на высоких постах во власти, которые очень боятся того, куда может завести нас наука. Они слышат слова "генная инженерия" и сразу думают о евгенике, Гитлере и Франкенштейне. Мы, те, кто желает поднять человечество на новый уровень развития, переписав генетический код, который нас и создаёт, должны поэтому работать в большой тайне. - И не говорите, - притворно посочувствовала Роберта. - Поверьте, я наслушалась песен этих «безумных докторов», иногда от моих собственных коллег в университете. Лозиньяк скорбно покачал головой. - И я не шучу. Если бы нации или их политические лидеры знали, как далеко мы продвинулись, они предприняли бы решительные попытки остановить нашу работу. Именно поэтому я и мои коллеги вынуждены действовать – как говорится, под покрывалом? - Под прикрытием, - подсказала Роберта, будучи, так сказать, хорошо знакома с концепцией этого понятия. - Да, под прикрытием, спасибо, - продолжал почтенный украинский исследователь. - Мы должны были уйти в подполье и скрывать нашу работу от глаз людских, скрывать наши достижения даже от наших же коллег-учёных, таких, как вы сами. - Какие достижения? – горячо спросила девушка, жалея, что у неё нет при себе записывающей аппаратуры. Вот об этом Севен хотел бы знать непременно. - Как далеко вы уже продвинулись?
Настала довольно длинная пауза; Лозиньяк явно прикидывал что-то в уме. Роберта затаила дыхание, как и Такаги, и готова была просто взвопить от отчаяния, когда официант выбрал именно эту минуту, чтобы принести горячее, продлив таким образом интригу. Однако после того, как, расставив блюда, тот удалился, Лозиньяк, наконец, нарушил молчание.
- Мы зовём это проектом, - сказал он, - и я действительно считаю его лучшей надеждой нашего мира на выживание. До сих пор технологии развивались быстрее, чем наша способность использовать их с умом. Единственное решение этой проблемы заключается в создании улучшенного человека, более умного, могущего успешнее справляться с проблемами и использовать возможности будущего. Это тот вопрос, которому я и мои коллеги намерены посвятить остаток жизни: подняться на следующую ступень эволюции человечества. - Хорошенькая сказка, правда? – с ходу ляпнул Уолтер Такаги, так пока и не прикоснувшийся к стоящим перед ним горячим кальмарам. – Примерно так я подумал, когда впервые услышал об этом. Широко раскрытые от изумления глаза Роберты были игрой лишь частично. - И где-то это происходит на самом деле? – жадно подалась она вперёд. – Прямо в эту минуту? Она решила, что чуть-чуть осторожного скептицизма будет в самый раз. - Но как я узнаю, что это не просто беззастенчивое преувеличение? Мне нравится думать, что я иду в ногу со временем, а на то, о чём вы рассказываете, уйдут десятилетия! Вот ХХI век более реальная перспектива, не обижайтесь, - поспешно добавила она. - Я не обиделся, - доверительно проговорил Лозиньяк.
Как-то заговорщически улыбнувшись девушке, он сунул руку под стол и извлёк оттуда небольшой предмет, размером с коробку для обуви, накрытый тёмным бархатом. Он аккуратно поставил этот предмет на стол; до Роберты донеслись звуки какой-то лёгкой возни или царапания, и она невольно сглотнула. Образы тарантулов, крыс и прочих малоприятных существ пронеслись перед мысленным взором девушки. Ну, парень, подумала она, и во что ты меня втянул? - Мы ожидали ваш скептицизм, - пояснил Лозиньяк. – Поэтому - небольшая демонстрация.
Театральным жестом он сдёрнул ткань с таинственного ящичка, оказавшегося прямоугольной стеклянной клеткой с белой мышкой. Дно клетки устилали деревянные стружки, а сетчатая металлическая крыша позволяла воздуху свободно циркулировать. Маленькая обитательница этого уютного домика сновала взад и вперёд, возбуждённая как незнакомой обстановкой, так и, возможно, аппетитными запахами еды. Ну ладно, мышь я как-нибудь переживу, подумала Роберта, возблагодарив небеса за то, что рядом не было Изис, способной перепугать эту мелочь насмерть.
- Хм, миленькая, - прокомментировала она, гадая насчёт того, что именно должно было доказать присутствие грызуна столь незначительного размера, - но, как бы это вам сказать, я не могу прочесть её ДНК. Может быть, это какая-нибудь суперумная мышь, предположила она, как Мауси из фильма Клиффа Робертсона? Роберта ещё всё время плакала на просмотре при виде умиравшей мыши…
- Терпение, - посоветовал Лозиньяк. Приподняв уголок металлической решётки, он скормил мышке кусочек сыра из своей тарелки. - Демонстрация ещё не закончена, – он нагнул голову к мерцающему жёлтому пламени свечи. – Вот теперь смотрите.
И он задул свечу, погрузив столик в полную темноту - или почти в полную. К удивлению Роберты, из стеклянной клетки исходило мягкое сияние. Она громко ахнула, когда поняла, что свечение излучала сама мышь – холодный ровный свет совершенно не беспокоил животное, лакомившееся сыром, предложенным ей ранее пожилым учёным. - Боже мой! - воскликнула Роберта.
Нетерпеливый Такаги кинулся объяснять. - Мы выделили ген биолюминесценции обычного светлячка и срастили его с ДНК матери этой мыши. По меньшей мере половина её потомства светится, как вот эта, - он еле сдерживал бурное ликование, будучи, наконец, в состоянии поделиться с кем-то этим достижением. - Разве это не чудо? - Я бы сказала, да, - признала она, пожирая взглядом люминесцировавшего грызуна. Умом она понимала, что подобное «чудо» легко подделать, просто окунув ничего не подозревающего лабораторного зверька в раствор флуоресцентного красителя, но сердцем знала – это никакой не обман, только не при участии столь именитого учёного. - Побеседуем об этой презентации, – её глаза снова обратились на доктора Лозиньяка, чья голова и плечи были едва различимы в царившей мгле. - Допустим, вы меня убедили, - продолжила она совершенно серьёзно. - Что дальше?
Прежде, чем дать ответ, тот извлёк из кармана пиджака коробок спичек, зажёг свечу, накрыл бархатистой тканью клетку с мышью и вернул её на место под столом (и Роберта сомневалась, что там была только одна мышь, а не целый табун, вольготно чувствовавший себя в этом ресторане). Лозиньяк задумчиво рассматривал Роберту, глядя прямо в упор.
- Проекту нужны молодые умы, как вы и доктор Такаги, - начал он, - чтобы обеспечить его успешное развитие в ближайшие десятилетия. Если быть уж совсем откровенным, мы уже проверили ваши рекомендации и нашли их более чем удовлетворительными. - Спасибо, - нервно сказала Роберта, втайне испытав облегчение от того, что фальшивая «легенда», подготовленная Севеном для Вероники Нири, по-видимому, выдержала своего рода скоропалительную негласную проверку. – А вы, парни, даром времени не теряете. - При том уровне безответственности, я бы сказал, с которой современная цивилизация галопом несётся к пропасти, - с горечью посетовал Лозиньяк, - мы вряд ли можем позволить себе поступать иначе.
Это несколько ироничное замечание пожилого учёного с тем же успехом могло бы прозвучать из уст Гэри Севена, и это не ускользнуло от Роберты, покамест учёный посвящал её в суть дела.
- Я предлагаю вам возможность присоединиться к проекту, принять участие в нашей работе, но должен предупредить. Если вы примете такое решение, нужно быть готовой к тому, что придётся исчезнуть, как это сделали мы. Вы должны прервать все контакты с внешним миром, делиться своими секретами и успехами только с вашими коллегами-участниками проекта, а также с теми немногими лицами, которых мы используем, чтобы охранять наши операции и обеспечивать различные организационные моменты.
Он наклонился вперёд; в колеблющихся отблесках пламени свечи выражение его лица было крайне торжественным. Его глаза из-под густых седых бровей пристально смотрели в глаза Роберты, а интонации подчеркивали каждое слово страшного предписания.
- Прошу понять меня правильно. Как только вы решите принять наше предложение, не может быть никакого пути назад. Сейчас ваш последний шанс – как это? – получить задний выход. - Дать задний ход, - перевела Роберта. Несмотря на искажённый английский, послание было вполне понятным. Вопрос только в том, думала она про себя, оставят ли её в живых, если она просто скажет нет. Ни Лозиньяк, ни Такаги не казались очень опасными, и она решила, что сможет справиться с обоими, если потребуется, но трудно было представить, что её по-настоящему отпустят на свободу после всего, что она узнала. Роберта взглянула с тревогой на щербатую металлическую дверь, отгораживавшую зал от кухни, и пожалела, что не знала, куда делся Кинг-Конг. - Не думаю, что могу взять несколько дней на раздумья, - попробовала она потянуть резину.
В конечном счете, она так никогда и не узнала, был ли у обоих учёных какой-нибудь план Б, поскольку с трудом отказалась бы от шанса любым способом проникнуть в этот таинственный проект. Вот подожди, пока эта новость дойдёт до Севена, злорадно говорила она про себя. «Ловля на простака» сработала даже лучше, чем мы планировали!
- У вас есть сегодняшний вечер, - проговорил Лозиньяк. Шариковой ручкой он быстро написал адрес на бумажной салфетке и подтолкнул к девушке. - Если вы захотите присоединиться к проекту, встретитесь с нами ночью в то время и в том месте, которые указаны в этой записке. Приходите в одиночку и принесите только то, что вы считаете абсолютно необходимым. Впоследствии мы сможем организовать доставку необходимых вам вещей из Сиэтла. Вы понимаете?
Роберта медленно кивнула. Не надо казаться слишком уж окрылённой, вспомнила она; Ронни Нири сейчас точно должна выглядеть немного перегруженной впечатлениями. - Утро вечера мудренее, - пробормотала она нерешительно. – Многое надо обдумать. - Я, конечно, надеюсь, что вы решите к нам присоединиться, - обратился к ней Уолтер Такаги. Лицо молодого учёного сияло в предвкушении, а в голосе слышались искренняя теплота и радушие. - Было бы здорово поработать с вами. Бьюсь об заклад, подумала Роберта, что соотношение мужчин к женщинам на проекте не в пользу первых. Полагаю, примерно такое же, как и на конференции.
- Я хотел бы, чтобы вы со всей серьёзностью обдумали наше предложение, - добавил Виктор Лозиньяк. Он медленно двигал взад-вперёд салфетку по столу, затем остановился; худая рука с печёночными пигментными пятнами никак не отпускала важную бумажку. Роберта прикусила губу, чтобы скрыть нетерпение, хотя это выжидание её просто убивало. - Мои извинения, - проговорил старый учёный, - но прежде, чем мы продолжим, я должен задать вам один вопрос: в вашей маленькой спальне есть какие-либо скелеты? - Нет, - легко солгала она, - там только моя кошка.
Заметки автора к главе 5: Думаете, светящаяся в темноте мышь доктора Лозиньяка всего лишь плод моей разыгравшейся фантазии? Вот и я так думал. Вообразите моё удивление, когда я узнал, что в феврале 2000 года во Франции действительно родился биолюминесцентный кролик, плод трансгенных "художеств" неизвестного мастера, добавившего флуоресцирующий зелёным белок медузы в ДНК кролика-альбиноса; таким образом получилось млекопитающее, которое при правильном освещении излучало ярко-зелёный свет. Вряд ли он знал, конечно, что проект Кризалис опередил его более чем на четверть века. (Для получения дополнительной информации по светящемуся кролику смотрите www.ekac.org/gfpbunny.html.)
Меня подводят зрение и слух, На ощупь это либо стая мух, Либо тополиный пух - Одно из двух
Продам Энтерпрайз, вязанный на, уже далекую, ФБ 13го года. Размер примерно 20х11х6 см 1600 рэ, желательно в пределах Санкт-Петербурга, но пересыл обсуждаем
США, Нью-Йорк, Восточная 68-я улица, 811, офис 12-Б, 14 мая 1974 года
Табличка на двери, гласившая «Корпорация научных исследований и разработок «Иджис», была мелкой, но весьма существенной деталью в спецоперации Гэри Севена, поглощавшей все его силы на протяжении последних двух месяцев. Теперь, если фортуна будет к нему благосклонна, он подберется поближе к тем ответам, которые так жаждал получить.
читать дальше— К вам мистер Ральф Оффенхаус, — сообщила ему по интеркому временная секретарша. В отличие от Роберты, эта молодая женщина, приходившая в утренние часы — прежде всего, для поддержания видимости — не имела ни малейшего понятия о том, что и Гэри Севен, и его бизнес были чем-то большим, чем они казались с виду. — Спасибо, Элисон, — ответил Гэри. — Я сейчас приду.
Он нажал потайную кнопку на столе, и сверкающий сталью корпус компьютера Бета 5 с ярко мигающими глазками-индикаторами исчез в углублении стены. Как только футуристический терминал скрылся, повернулся ничем не примечательный шкаф, полностью спрятав Бета 5. Вместо энциклопедий и справочников, до недавнего времени оккупировавших книжные полки, на них стояли научные журналы и каталоги; это была ещё одна часть тщательно выстроенного Севеном фальшивого фасада.
Он чуть задержался, чтобы оглядеть помещение и убедиться, что антураж соответствует стандартам 1974 года, затем поправил галстук и вышел в прихожую встречать гостя.
— Доброе утро, мистер Oффенхаус, — проговорил он. Часы на стене показывали 9:05 утра; по крайней мере, прибывший был пунктуален. — Спасибо, что пришли. — Будем надеяться, что это стоит затраченного времени, — бесцеремонно ответил Ральф Оффенхаус, типичный американский делец в возрасте под 40; он шагнул вперёд и энергично пожал Севену руку. Обычное поведение альфа-самца, сказал себе Севен, весьма похожее на приветственный ритуал клингонов, хотя и несколько менее кровавое. Он столь же энергично сжал протянутую руку в ответ, что, как полагал, соответствовало традициям этой эпохи. — Почему бы нам не пройти в мой офис и не приступить прямо к делу, — предложил Севен. — Элисон, пожалуйста, принимайте звонки. На самом деле он не ждал сообщений от кого-либо, кроме как от Роберты или Изис, но решил, что не помешает продемонстрировать процветание бизнеса. — Вот это по мне, — согласился Оффенхаус. Пройдя в личный кабинет Севена, он одним взглядом проницательных карих глаз оценил обстановку комнаты и сделанный ремонт. — А неплохо вы здесь устроились, — признал он в конце концов.
Не дожидаясь приглашения, бизнесмен уселся в кресло и подождал, пока Севен займёт место за столом из древесины грецкого ореха, отделанном черной полировкой. Полупрозрачный зеленый куб как пресс-папье увенчивал стопку фальшивых отчетов и счетов-фактур.
— Могу я предложить вам выпить? — спросил Севен. Оффенхаус отрицательно покачал головой. — Нет, благодарю, — проговорил он, взглянув на дорогой Rolex. — Я занятой человек, так что давайте не тратить время на формальности. Он посмотрел через стол прямо в глаза Севена. — Как я уже говорил по телефону, меня заинтересовало ваше объявление в журнале. Эти цены действительны?
Зная, что для любого масштабного проекта в сфере генной инженерии требуется широкий ассортимент специализированного оборудования, Севен разместил привлекательную рекламу в ряде научно-популярных и медицинских журналов, предлагая сложные биотехнологические приборы со скидкой. Большинство запросов, пришедших в ответ, были от учреждений и отдельных лиц, которых тут же проверили и признали полностью открытыми и вполне безобидными; эти заказы он втихую переадресовал в несколько достойных клиник и к научно-исследовательским проектам, которые был не против таким способом косвенно субсидировать. Oффенхаус же был иным; по сравнению с теми, с кем Севен ранее общался по аналогичному поводу, в нём чувствовались какие-то подводные камни, какая-то уклончивость, что могло быть многообещающим признаком незаконности в методах этого человека.
При негласной проверке его биографии выяснилось, что Ральф Oффенхаус был предпринимателем, проворачивавшим весьма рискованные сделки. Продвижение талидомида в странах третьего мира уже после того, как в силу мутагенного действия этот транквилизатор дискредитировал себя в более развитых промышленных странах, или инвестиции в проекты по криогенике, продававшие испуганным, отчаявшимся неизлечимо больным сомнительную надежду на долгую жизнь. Кроме того, у него явно не было связей в среде авторитетных научных организаций. Справедливо посчитав, что собственно Оффенхаусу такое оборудование ни к чему, Севен задавался вопросом — чьи же интересы представлял этот посредник?
— Цены как и заявлено, — ответил он, покрутив в пальцах серво, словно это была просто обычная серебряная ручка. Таким образом он дал сигнал кристаллическому кубу записать разговор для дальнейшего использования. Позже, после того, как Оффенхаус уйдёт, он сможет проанализировать его речевые обороты и определить, когда — и если — задиристый предприниматель говорил правду. — Неужели? — переспросил Оффенхаус. Тёмные глаза подозрительно оглядели Севена из-под густых чёрных бровей. — Что вам-то от этого обломится, Севен? С чего это вы отдаёте партию так задёшево? — Очень много товара сейчас на складе, — не моргнув глазом, соврал Севен. — И слишком дорого стало хранить такое количество оборудования на долгосрочной основе. Кроме того, я предпочел бы распродать большинство имеющегося в наличии, пока появление на рынке следующего поколения приборов автоматически не сделает мои устаревшими. Oффенхаус выглядел лишь отчасти успокоенным этим объяснением. — А что вы скажете о качестве? — спросил он. — Я не собираюсь платить бешеные деньги за мусор. Я настаиваю на проверке товара перед оплатой! — Прекрасно понимаю вас, — согласился Севен. — Оборудование самое передовое и в отличном состоянии, как сами сможете убедиться при отгрузке.
Oффенхаус оглядел офис, будто ожидая увидеть запас электронных микроскопов или приборов гель-электрофореза, сложенных в каком-нибудь углу. Затем, привстав с кресла, вынул из внутреннего кармана пиджака лист бумаги и протянул его Севену. — Вот список того, что мне нужно и в каких количествах. Думаете, вы в состоянии скомплектовать такой заказ?
Севен развернул документ, пробежал его глазами и покивал головой, увидев примерно то, что и ожидал. Если бы мне надо было выполнять серьёзные работы по изменению последовательности генов, используя технологии Земли ХХ века, подумал он, мне обязательно понадобилось бы это, довольно впрочем примитивное, оборудование. Большой объем поставки наводил на неприятную мысль: эксперименты были тревожно нешуточными.
— Довольно внушительный список, — так прокомментировал он прочитанное. — Могу я поинтересоваться, для чего вам столько всего? — Честно говоря, это не ваше дело, — прямо заявил Oффенхаус. — И не моё, если уж на то пошло. Всё, что вам нужно знать, что я работаю по заказам частного консорциума, провожу для них различные бизнес-операции, желательно без привлечения лишнего внимания. Севен притворился обеспокоенным. — Надеюсь, это не что-нибудь незаконное? — Речь не идёт о поставках для южноамериканских наркокартелей, если вы это имеете в виду. Оффенхаус не отводил пристального взгляда от человека, которого пытался убедить; это почти сподвигло Севена возразить, но он смолчал. — В сфере науки и научных исследований на вас накинется целая свора умников-политиканов ещё до того, как вы будете готовы предать огласке ваше суперважнецкое открытие. Между нами, Севен, меня не волнует, пытаются ли мои клиенты покончить с простудой или клонировать Элвиса Пресли, до тех пор, пока я получаю свои комиссионные. Если вы умный человек, то вас это тоже не должно беспокоить. Просто возьмите деньги и молчите в тряпочку. — Ну, я не знаю, — протянул Севен, надеясь вытянуть немного больше информации из своего посетителя. — Всё это звучит немного … необычно.
Oффенхаус хлопнул ладонями по столу и его хмурое лицо склонилось чуть ближе к собеседнику. — Смотрите сюда, Севен, я выкладываю карты на стол. Я готов заплатить вам вдвое, если вы не будете задавать вопросы. Идёт?
Чем дольше слушал Гэри Севен, тем больше убеждался в том, что этот дерзкий властный делец был как-то связан с тайным проектом, ответственным за исчезновение столь многих ведущих учёных мира. Всё, что ему осталось теперь сделать, так это позволить Oффенхаусу взять его по белы рученьки и подвести на один шаг ближе к истине.
— Великолепно, мистер Oффенхаус, — с готовностью сказал он. — Мне это подходит.
***
База Кризалис Место расположения засекречено
— Вы хотели меня видеть, директор? - Да, — ответила доктор Каур, сидевшая в саду Кризалиса. В центре вымощенного плиткой дворика бил прохладный фонтан в виде лотоса, обсаженный папоротниками и благоухающими орхидеями. Беременная на 6-м месяце Сарина устроилась на скамейке из светлого тростника под деревом манго, генетически усовершенствованном так, что оно круглый год давало освежающие плоды. Лампы солнечного света, вмонтированные в высокий куполообразный потолок, имитировали приятное весеннее послеполуденное время. Сарине нравилась умиротворяющая атмосфера этого сада; она часто приходила сюда, когда, как сейчас, ей надо было принять непростое решение.
- Спасибо, что пришли, доктор Сингер, — продолжала Каур, отодвинув тарелку с куриным тикка; она предпочитала его, когда поздно ужинала. Несмотря на отдельные вкрапления индийских интонаций, её английский был безупречен. — Тем более так скоро и в такой час. — Конечно-конечно, никаких проблем, — чересчур поспешно сказал Джоэл Сингер. Его белый халат был весь в следах дневных экспериментов, и он держался несколько нервозно, явно предпочитая не глядеть в глаза руководителю. — Так я вас слушаю.
Каур в упор рассматривала молодого американского биохимика. Сингер был привлекательным худощавым мужчиной, белокожим, но с вьющимися чёрными волосами; он пришёл в проект непосредственно после окончания аспирантуры в Колумбийском университете и университете Джона Хопкинса. На то время он казался хорошим уловом: талантливый энтузиаст, преданный идее. Сейчас, однако, была причина усомниться в этой первоначальной оценке, особенно из-за последнего беспокоившего её случая. Жаль, что мы до сих пор не выделили ген верности.
Рядом с женщиной на скамейке лежал конверт. Она протянула его молодому ученому, который вынужден был сделать шаг, чтобы взять его. - Я надеялась, что вы сможете объяснить это, — сказала она. Температура в саду была невысока и комфортна, однако по лбу Сингера скатились капли пота. Он сглотнул, открыл конверт и достал лежавшие там бумаги: несколько листов, исписанных его собственным почерком. Под искусственным загаром его лицо побледнело. — Где вы это взяли? — выпалил он. — Вы читали мою почту?! Он попытался изобразить праведное негодование, в чём преуспел лишь частично. — Вы не имели права … это личное письмо! Такое предсказуемое поведение огорчило Каур. — Так вот, Джоэл, вы же знаете, что мы здесь живём и работаем в обстановке строжайшей секретности. Конспирация крайне важна для проекта, вам с самого начала это говорили. Вероятно, мы несколько поспешили сделать выбор, подумала она с немалой толикой сожаления. В таком случае здесь есть и наша вина. — Но это всего лишь безвредное письмо другу, однокашнику по Колумбийскому университету, — возразил Сингер и помахал сложенными веером листами перед лицом женщины. — Прочтите сами. В нем просто лёгкий трёп. Эти протесты ни на йоту не поколебали уверенности Каур. — Во-первых, все контакты с внешним миром строго контролируются. Таковы правила. Во-вторых, вы и я — мы оба знаем, что это письмо не столь несущественно, как вы это пытаетесь сейчас представить. И она взглянула на Сингера глазами, полными снисходительной жалости. — Вы всерьёз полагали, что мы забудем о вашем хобби — криптографии? Это есть в вашем личном деле, Джоэл.
Эти слова произвели на Сингера воистину потрясающее впечатление. Он отшатнулся и заозирался с убитым видом, словно в поисках поддержки — хотя бы от цветущих кустов. Наконец, он отступил на пару шагов и неловко опустился на один из лепестков мраморного лотоса.
— Я могу всё объяснить, — пробормотал он еле слышно. — Это не так… не так плохо, как вы полагаете. — Нам потребовалось несколько недель, чтобы расшифровать ваше письмо, — признала Сарина, обратив весьма мало внимания на слабые попытки Сингера оправдаться, — но то, что мы обнаружили, нас встревожило, и весьма сильно. Ей не нужно было иметь перед глазами текст, чтобы припомнить самые изобличающие пассажи. — В нём вы конфиденциально сообщаете вашему другу, что вы склонны задним числом пересмотреть своё решение, обнаружив что-то, что вас обеспокоило. Её лицо отразило всю глубину её разочарования. — Я думала, что вы разделяли наше видение будущего, Джоэл. — Я и разделяю! — сразу же воскликнул тот, однако, вспомнив про зажатое в пальцах свидетельство, поправился. — В основном, я имею в виду. — Но? — подхватила Каур, желая кое-что прояснить. О, будь конец всему концом, всё кончить мы могли бы разом, думала она вслед за Макбетом, но сначала важно узнать, что встревожило молодого исследователя, для того, чтобы предотвратить будущие ошибки — и подобные жертвы.
К счастью, Сингер не стал тратить времени на оправдания. — Видите ли, я бродил по Уровню 4, искал что-нибудь, что помогло бы мне раздвинуть рамки того, над чем я в последнее время работал, найти что-то более захватывающее… и я наткнулся там на один из ваших проектов, — он возвысил голос, желая утвердить тем самым свое моральное превосходство. — Вы, чёрт возьми, хоть понимаете, что делаете, выводя устойчивые к антибиотикам стрептококки? Разве вы не знаете, насколько это опасно? Я видел лабораторных крыс в конечной стадии полного разложения клеток. Бактерии буквально разъели их плоть! — Само собой, понимаю, — ответила она спокойно, не дрогнув перед обвинениями. — Так и задумано. Она сделала мысленную заметку, что следует усилить меры безопасности на Уровне 4. — Однако вас это не должно волновать, все наши дети обладают генетически заложенным иммунитетом ко всем формам стрептококка.
— В данную секунду меня нисколько не занимают ваши драгоценные одаренные дети! — отрезал Джоэл. Его нервная дрожь сменялась гневом по мере того, как Сингер выпускал на волю потаенные сомнения. Он поднялся с закраины фонтана и заметался взад и вперёд по красно-бурому плитняку. — Чёрт, я умнее, чем 99% среднестатистических людей, но даже я побаиваюсь этих маленьких мега-гениев, которых мы произвели на свет, особенно тех 4-леток, от которых в дрожь кидает, — его взгляд переместился на округлившийся живот Сарины, словно там зрела ещё более нервирующая его будущая невидаль. — Но как же остальные? Миллиарды обычных людей? Знаете ли вы, что может сделать с ними устойчивая к воздействию антибиотиков бактерия? — Разумеется, знаю, Джоэл.
Она терпеливо ждала, пока Сингер соберёт воедино все кусочки мозаики, удивляясь про себя тому, что он делает это так долго. Возможно, он не так умён, как хочет казаться, или же просто отрицает очевидное? Каур подозревала, что скорее последнее. Но никакой умышленный самообман не может навечно оградить от неприятной правды. Она могла в буквальном смысле видеть, как осознание истины завладевало его сознанием, по тому, как краски медленно сбежали с лица мужчины. Интересный случай соматической реакции на психологический стресс.
— О мой бог, так именно для этого? Проредить стадо, чтобы дать место вашей Расе Господ (прим.переводчика — Сингер употребил нацистский термин)? Старые песни на новый лад… — от шока и угрызений совести его опять затрясло. — Никто не говорил мне об этой части проекта! Я думал, мы работали, чтобы помочь человечеству! — Это зависит от того, кого вы подразумеваете под «человечеством», — проговорила женщина, тщательно подбирая слова. По правде говоря, её больше интересовал анализ переворота в мыслях учёного, чем его грубое высказывание. — Будущее нашего вида здесь, в Кризалисе. — Но это же негуманно! Теперь я всё понимаю. В этом безумном проекте нет ничего человеческого! — в его тоне возмущение боролось с мольбой. — Мы же говорим о плотоядной бактерии. Миллионы невинных людей будут обречены!
О, наконец-то я поняла, сказала себе Сарина Каур. Ошибочное превознесение ценности отдельной человеческой жизни вкупе с устаревшим пониманием человечности. Мы должны в будущем лучше присматриваться к кандидатам, в особенности к американским. Кроме всего прочего, переменчивость и весьма эмоциональная реакция мужчины укрепили её уверенность в том, что некоторые аспекты долгосрочной повестки дня проекта должны оставаться известными исключительно верхним эшелонам руководства. К чему нагружать таких, как Джоэл Сингер, или даже Уолтер Такаги, тяжким бременем знаний о предстоящих жертвах? К несчастью, насколько она могла судить, мало что можно было сделать, чтобы сохранить в Кризалисе Сингера; предрассудки вели его по пути регресса и, несомненно, глубоко укоренились.
— Спасибо за то, что высказались откровенно, — искренне поблагодарила Сарина учёного. — Теперь я знаю всё, что мне нужно знать. Тон голоса, не допускающий дальнейшего обсуждения, достиг его разума, прорвавшись сквозь пелену мятежной вспышки. — И что теперь? — вопросил Джоэл. — Первым же самолётом в Штаты? Каур отрицательно покачала головой. — Мне очень жаль, Джоэл. Я, может, и хотела бы, но…
Она вынула из кармана небольшой медный колокольчик и позвонила. В ответ на сигнал два мускулистых охранника-сикха появились с обоих концов сада, блокируя выходы. Суровая неумолимость читалась на лицах, обрамлённых черными бородами и увенчанных тюрбанами; униформа на них была голубая, цвета неодолимого муссона. Они нацелили автоматические пистолеты на Сингера, который против воли вздрогнул, осознавая, на каком тонком волоске повисло его будущее.
— Что… Нет! — вскричал он, бросая вокруг себя взгляды в тщетных поисках пути побега. Каур спокойно забрала с тарелки с ужином острый кухонный нож на тот случай, если Сингер осмелится совершить последний отчаянный акт насилия прежде, чем охранники возьмут его под стражу. — Вы не имеете права! — хрипло крикнул он и на глазах у него выступили слезы. — Я американский гражданин! Я ничего не сделал!
Каур не поддалась соблазну отвернуться и не смотреть на трогательную картину последних минут жизни молодого человека. Она чувствовала, что обязана принять последствия собственных решений, независимо от того, насколько неприятными они могли быть. Чтобы превзойти мать-Природу, ещё раз напомнила она себе, я должна быть более жестокой, чем она. Эта болезненная правда быстро становилась её мантрой.
— Пожалуйста, — умолял Сингер, когда охранники справа и слева подхватили его и повлекли прочь. Сцена была весьма похожа на то, мелькнула у Сарины мысль, как с помощью специальных ферментов от главной последовательности ДНК отрезается дефектный участок. — Я никому ничего не скажу, обещаю! Просто отпустите меня, и вы никогда больше обо мне не услышите.
Нет, так рисковать я не могу, думала она, удерживая на лице маску холодной отчуждённости. К тому же последняя просьба бесполезна; она уже консультировалась с другими высокопоставленными участниками проекта, и они единогласно поддержали её окончательное решение. Сингер был талантлив, но не незаменим; они не могли позволить ему поставить под угрозу будущее человеческой эволюции.
Эхо просьб о милосердии словно еще витало в тишине сада, даже после того, как охранники увели учёного, или, может, Сарине Каур просто так казалось. Она осталась наедине со своими мыслями, вдыхая аромат окружающих её генетически модифицированных орхидей. Какая трагическая утрата носителя первоклассной генетики, прекрасно образованного, с грустью говорила она себе. Единственным утешением, кроме уверенности в том, что всё, что сделано, было абсолютно необходимо, это известие, что превосходная ДНК Сингера, одарившая его умственным и физическим совершенством, будет продолжать вносить свой вклад в проект и после того, как сам человек, со всеми его неурядицами и неуместными симпатиями, перестанет существовать.
Как обидно, что мы не можем менять умы с такой же лёгкостью, как гены. Она ощущала, как толкается в ней развивающийся плод, напоминая самым что ни на есть непосредственным образом о том, кто стоял на кону. Я могу только надеяться, что наш следующий рекрут оправдает риск привлечения его или ее в Кризалис.
— Добро пожаловать в Рим, доктор Нири, — приветствовал Роберту мужчина за стойкой регистрации. — Будьте любезны, ваши документы! — Si, — ответила она, копаясь в сумочке в поисках поддельного удостоверения личности. читать дальшеПроблема путешествия под чужим именем давно её не беспокоила; она знала по опыту, что Бета 5 — новейший компьютер Гэри Севена — могла изготовить лучшие фальшивки на планете, даже если этот искусственный интеллект и демонстрировал порой несносное высокомерие. Не задумываясь, она протянула паспорт и водительское удостоверение «Вероники Нири».
Изис нетерпеливо и громко на что-то пожаловалась. Возмущённый кошачий мявк, донёсшийся откуда-то снизу, достиг ушей служащего отеля: он перегнулся через край стойки и окинул взглядом поклажу девушки. Янтарные глаза с вызовом уставились на него сквозь прорези пластикового контейнера.
— Scusi, доктор, — сказал клерк, который в целом прекрасно говорил по-английски, — но боюсь, в нашем отеле не допускается размещение с домашними животными.
Роберта про себя вздохнула. Это не моя идея — путешествовать вместе с проклятой кошкой, подумала она. Но Севен настаивал, чтобы Изис сопровождала Роберту в Рим, заставив молодую женщину задаться вопросом - а кто тут должен будет за кем приглядывать.
— Может быть, вы могли бы сделать исключение для меня, per favore? — и она подтолкнула несколько купюр в тысячу лир по конторке. — Я бы действительно оценила это.
Яркие бумажки с большим количеством привлекательных нулей были, в отличие от документов, всамделишными. Разумеется, Бета 5 была вполне способна снабдить их идеальными подделками, но Роберта и Севен предпочитали использовать подлинную валюту, где это возможно, чтобы не привлечь пристальное внимание мировых финансовых контролирующих органов. К счастью, покрытие расходов не представляло какой-то проблемы: работавшие на Земле предшественники Севена были достаточно предусмотрительны, чтобы инвестировать средства во множество динамично развивающихся отраслей и открытий, от «Кодака» до изобретения целлофана. В качестве сотрудников компании, предположительно занимавшейся «изданием энциклопедий», у неё и её немногословного босса денег куры не клевали, что, безусловно, было очень кстати в подобных случаях.
Клерк быстро огляделся и, убедившись, что никто не видит, смахнул деньги с конторки в карман. — Prego, — сказал он, переведя глаза назад, на её документы. Затем передал последние девушке вместе с ключами от номера. — Лифт справа, — сообщил он. — Номер 11-G.
Роберта с благодарностью кивнула и взялась за чемодан и переноску с Изис. Она даже специально зевнула, сделав вид, будто чертовски устала от долгого перелёта из Америки. На самом же деле она и Изис сошли с экспресса «Синий Туман» в пустынном переулке в двух кварталах от отеля, но не было никакой необходимости доводить эту конкретную деталь до сведения всех присутствовавших в лобби. Для всех любопытствующих она была всего лишь ещё одним делегатом, прибывшим для участия в Международной конференции по генетическим исследованиям и опытным технологиям.
Два месяца бесплодных розысков ни на шаг не приблизили её и Гэри Севена к разгадке Тайны Пропавших Учёных. Конференция была одним из немногих оставшихся шансов найти хоть какие-то следы исчезнувших; эта последняя отчаянная попытка была поручена Роберте, а Севен, пошедший по другому пути, остался в Штатах. Будем надеяться, что маленькая экспедиция принесет плоды, говорила она себе, волоча багаж через вестибюль к поджидавшему лифту. Или, может быть, расследование Севена окажется более удачным.
Миссия Роберты в Риме была двоякой: присматриваться к участникам в поисках пропавших генетиков в расчёте на то, что они не устоят перед искушением лично поприсутствовать на конференции, одновременно изображая вероятную мишень для тех, кто ответствен за эту пропажу. Зовите меня просто наживкой на крючке, думала она; роль эта была ей очень хорошо знакома по предшествовавшим агентурным операциям. Затруднение состояло в том, чтобы грамотно выдать себя за перспективного кандидата наук с целью вызвать правильный (или неправильный, в зависимости от вашей точки зрения) интерес.
Тяжёлый чемодан оттягивал руку и плечо. Кроме смены одежды на три дня и туалетных принадлежностей, он был набит последними выпусками научных журналов и парой увесистых томов по теории и практике генной инженерии. Она начала изучать эту тему сразу после того, насыщенного событиями, визита в Берлин, но по-прежнему вынуждена была всё своё свободное время корпеть над учебниками, дабы сойти за непревзойдённого вундеркинда-от-биологии.
И никакой тебе экскурсии, чтобы полюбоваться фонтаном Треви в лунном свете, подумала девушка, печально вздыхая. Не время, понимаете ли, для осмотра достопримечательностей, когда судьба мира висит на волоске. Отворив дверь в номер 11-G, она чуть не споткнулась, и чемодан с глухим стуком приземлился на ковер, дав отдых усталым рукам, но она не могла вот так сразу отказаться от желания побыть в Риме обычной туристкой, а не секретным агентом.
А ты ждала чего-то иного? — размышляла она, выпустив Изис из пластикового контейнера. Не мяукнув в знак признательности, и даже не бросив благодарный взгляд через плечо, эбеново-чёрное животное без промедления поспешило произвести инспекцию ванной комнаты. Через несколько секунд дверь в ванную захлопнулась за кошкой.
По крайней мере, она знает, как вести себя в обществе, подумала при этом Роберта. Чёрт, да Изис даже не нужен был ящик с песком; по причинам, которые Роберта слишком хорошо знала, предназначенные для человека унитаз или ванна ей подходили больше. — Не занимай душ на весь день, — с раздражением крикнула она так называемому домашней питомице Гэри Севена. — Ты не единственная, кто хочет освежиться!
Роберта услышала, как спустили воду в туалете, а затем донёсся звук воды, льющейся в раковину. Изис, казалось, на зло ей подольше наслаждалась умыванием, но наконец дверь ванной распахнулась, и кошка с достоинством прошествовала по ковру. Полностью проигнорировав девушку, Изис вскочила на подоконник и уселась разглядывать городские улицы. Ну и ладно, подумала Роберта; в любом случае она не чувствовала себя в силах цапаться с кошкой…
Спустя короткое время, сбросив туфли и устроившись поудобнее, Роберта извлекла из дорожной сумки пачку сложенных бумаг, затем растянулась на двуспальной кровати, разложив их вокруг себя. Несомненно, точное расписание заседаний конференции изменилось с той поры, как была разослана предварительная программа, но оставалось достаточно времени до вечера, чтобы уточнить этот момент. Сейчас же она просто хотела ещё раз ознакомиться с темами, заявленными в программе, и выбрать подходящие именно ей.
Одни лишь названия различных панелей и симпозиумов и то были довольно сложными для восприятия: «Репликация хромосомных сегментов посредством ферментов, полученных из кишечной палочки», «Области применения прокариотических бактериофагов как трансгенных векторов», "Использование рекомбинантной ДНК в мультиклонировании антител"…
Ну-ка посмотрим, размышляла Роберта, подчеркивая некоторые указанные в программе семинары цветным карандашом. Снаружи, с оживленных улиц, долетал шум большого города. Если бы я была блестящим научным гением на переднем крае познаний генетики, куда бы я пошла?
***
Открывшаяся в 10 утра презентация «Медицина завтрашнего дня: генетика на службе здоровья» проходила в переполненном лекционном зале в бельэтаже отеля. Роберта прибыла рано, чтобы занять хорошее место, прямо в центре, где её было прекрасно видно отовсюду. Чтобы ещё успешнее привлечь к себе внимание, она надела эффектное платье-рубашку из полиэстра с весёленькими красно-белыми принтами. Оно было слегка консервативнее её обычного стиля — она чувствовала себя кем-то вроде персонажа Флоренс Хендерсон из «Семейки Брейди» — но, опять же, на этой конференции Роберта собой и не была. Изис, по счастью, осталась в номере смотреть итальянское ТВ, наслаждаться гостиничным сервисом и вообще делать всё, что только могла изобрести эта невыносимая инопланетная кошечка, чтобы развлечься. Роберту это не волновало; на кону были более важные вещи.
По мере быстрого заполнения зала Роберта как можно незаметнее изучала аудиторию, ища хотя бы одного, а лучше и не одного, скрывшегося неизвестно куда генетика, чьи фотографии запечатлелись в её великолепной памяти. Однако пока что единственные узнанные ею лица были из тех покрытых пылью лет научных фолиантов, которые она штудировала накануне. Сумею ли я узнать пропавших под другой личиной? — спрашивала она себя; Бета 5 нашла лучшие фото всех недостающих, но в ряде случаев результаты были решительно плачевны, особенно относительно большинства субъектов из Восточного блока. Всё, чем приходилось в таких случаях довольствоваться Роберте — размытые, черно-белые фотографии, иногда многолетней давности. Я не смогла бы узнать кое-кого из изображённых на них людей, даже если бы они сели рядом со мной.
Конференция, безусловно, собрала впечатляющее международное представительство, отметила она, закусывая бисквитным печеньем и ожидая начала лекции. В окружавших её шуме и суете она определила голоса с американским, французским, немецким, голландским, даже гаитянским и пакистанским акцентами. Ее автоматический переводчик получил возможность попрактиковаться, хотя она сознательно сосредотачивалась на английской речи, чтобы сделать свою миссию попроще. Этот критерий так же хорош, как и любой другой, думала она. Кроме того, он был более всеобъемлющим, нежели остальные.
Приблизительно к 9:55 ни один из отсутствующих генетиков не появился на сцене, и Роберта всерьёз рассматривала возможность пробиться сквозь толпу и перейти на какое-нибудь другое мероприятие. Но это чересчур бросилось бы в глаза, да и попросту было бы неучтиво, поэтому она откинулась в кресле, приготовила ручку и блокнот, и взмолилась про себя, чтобы глаза её не слипались слишком уж очевидным образом.
К облегчению, лекция номинанта на Нобелевскую премию - его имя уже встречалось Роберте в ряде помеченных ею статей научных журналов - была более доступна для понимания и интересна, чем она опасалась. Интересные идеи о сращивании генов, клонировании и всём прочем, с её точки зрения, были как раз тем, что стоило обсуждать. Даже учитывая, что пока что делать этого никто не умел, намного легче было говорить об предполагаемых последствиях, чем увязать во всяких мелких деталях.
— В перспективе исправление дефектов генов методами генной инженерии даёт надежду на предотвращение — и даже искоренение — широкого спектра заболеваний и врождённых пороков, — так заканчивал свою полуторачасовую лекцию о наследственных заболеваниях и их причинах Светило Генетики. — Кистозный фиброз, мышечная дистрофия, олигофрения, серповидно-клеточная анемия, ювенильный диабет, гемофилия, дефицит аденозин-дезаминазы, также известный как «синдром мальчика в пузыре» — вот неполный список заболеваний и тяжких недугов, которые будут вычеркнуты из анналов людских страданий, когда мы сможем использовать рекомбинантные ДНК и исправлять хромосомные дефекты, вызывающие такие проблемы. При помощи сплайсинга здоровых генов в половых клетках отдельных родителей, чьи семьи, возможно, в течение нескольких поколений являлись носителями одной из упомянутых мной вредных мутаций, мы сможем избавить от этого проклятия их детей, внуков и всех потомков в будущем. Спасибо.
Звучит неплохо, призналась себе Роберта, присоединившись к вежливым аплодисментам. Её первоначальная внутренняя положительная реакция на все эти дела с генетическими манипуляциями сменилась по мере изучения материала на что-то наподобие настороженного скептицизма; вторжение в ДНК людей слишком уж стало напоминать антиутопию Хаксли «О дивный новый мир», чтобы внушить доверие. Да к тому же прочитанная ей Гэри Севеном лекция (даже если в ней и была небольшая примесь двойных стандартов) наталкивала на мысль, что, возможно, генетическая инженерия была одной из тех вещей, которые человечество должно было оставить в покое - как ядерные вооружения и стрикерство.
С другой стороны, в предложении Светила использовать возможности медицины с целью избирательного вмешательства в гены и исправления дефектов определённо крылось здравое зерно. В старших классах Роберта знала девушку с мышечной дистрофией спины; бедняжка Тина с седьмого класса была вынуждена передвигаться в инвалидной коляске, и ее состояние на протяжении тех лет, что они вместе ходили в школу, только ухудшалось. В конце концов, она умерла, едва дожив до 20 лет. Роберта вспомнила, как на похоронах думала о том, какая это потеря: яркая и талантливая девушка, которая так, по сути, и не жила в полной мере, и всё из-за генетической катастрофы, случившейся ещё до её рождения. Если бы генная терапия смогла вылечить заболевание Тины, спрашивала себя Роберта, или, может быть, даже совсем устранить дефектный ген у её родителей прежде, чем Тина была зачата, то, возможно, добросовестная коррекция хромосом не столь уж страшна, как считал Севен?
Но сейчас не было времени на подобные раздумия или нерешительность, сознавала Роберта; если она хотела добраться до людей, стоявших за Большим Проектом (над которым, как опасался Гэри Севен, шла работа), то ей нужно открыто выказать себя твёрдой сторонницей улучшения ДНК.
Она подождала, пока стихнут аплодисменты, а потом, как только Светило предложил аудитории задавать вопросы, её рука рванулась вверх, будто ракета-носитель Сатурн V. Эта быстрая реакция (и щегольская одежда) произвели впечатление.
— Да? — обратился к ней Светило Генетики. — Ваш вопрос, пожалуйста?
Роберта, сидевшая в первом ряду, поднялась, чувствуя направленные на неё взоры всего зрительного зала. Хорошо, что я не склонна пугаться, подумала она, откашливаясь. Ну, пан или пропал.
— Пока что всё, о чём вы говорили, касалось устранения дефектов, уже существующих в генетическом коде и объясняющихся неправильным строением ДНК. А что вы думаете о том, чтобы произвести общее улучшение в геноме обычного человека? Увеличить тем самым продолжительность его жизни, например, или интеллект? — она возвысила голос, стараясь, чтобы в нём звучали вдохновение и энтузиазм. — Зачем останавливаться на лечении нескольких наследственных заболеваний, когда вы можете использовать генную инженерию, чтобы создать лучший и более совершенный вид человека?
Её ремарка не то чтобы заставила аудиторию задохнуться в изумлении — всё-таки здесь собралась толпа довольно подкованных людей, чтоб такая позиция могла кого-то потрясти — но Роберта слышала вокруг себя усилившееся шушуканье и громкий ропот, явно вызванные её смелым (и, честно говоря, дико безрассудным) предложением. Для первого раза неплохо, подумала она, садясь на свое место. Будем надеяться, что кто-нибудь да клюнет на приманку.
Долго ждать ей не пришлось.
Попозже утром, прогуливаясь по Вечному городу и раздумывая, где бы пообедать, Роберта заметила слежку. После успешного выступления на конференции она полагала, что имеет право на перерыв и немного местной кухни. Почему бы не спасать мир и одновременно не перекусить пиццей, от одного запаха которой слюнки текут?
Двое мужчин — один азиат, другой явно выходец из Латинской Америки — сели ей на хвост сразу после того, как она покинула отель, и с тех пор держали её в поле зрения. Естественно, они были очень осторожны, но годы шпионских игр рядом с Гэри Севеном в достаточной степени развили в Роберте инстинкты, дававшие ей знать о том, что она является объектом скрытого наблюдения. Вы хороши, про себя похвалила она своих тайных поклонников, но у меня бывали филёры и получше, взять хоть невидимых чужаков с Девидии II!
Она остановилась перед большой витриной на Виа Систина якобы для того, чтобы полюбоваться на своё отражение, а на самом деле, чтобы поближе рассмотреть двух незнакомцев на противоположном тротуаре, делавших вид, будто старательно изучают итальянские газеты на стенде. Заголовки первых полос кричали что-то о Красной бригаде и терроризме, однако Роберта сомневалась, что этих людей на самом деле интересовали новости.
Азиат выглядел смутно знакомым; Роберта решила, что видела его где-то на конференции. Это был стройный симпатичный мужчина, примерно её возраста, в несколько потрёпанном твидовом пиджаке и футболке с изображением Годзиллы. Из-за длинных волос и бакенбардов он весьма смахивал на давно потерянного японского кузена из ситкома «Семейка Пертридж». Роберта перехватила несколько взглядов, которые он бросил в её сторону из-за газеты, но притворилась, что не заметила этого. По его манере поведения она догадалась, что это был, скорее всего, новичок в шпионском деле.
А вот его напарник был совершенно из другой оперы: почти чудовищно высокий, может быть, футов 7 роста, и косая сажень в плечах; выглядел он намного более пугающим. Совсем как горный Йети, думала девушка, ну разве что не такой волосатый. И действительно, второй мужчина был ходячим подтверждением теории эволюции Дарвина, учитывая скошенный лоб и заметно выступавшие челюсти. Тонированные солнцезащитные очки скрывали глаза гиганта, а нижняя половина широкого квадратного лица хранила каменное выражение. Внушительная фигура была облачена в чёрный шелковый костюм, а волосы этого обезьяноподобного типа были подстрижены ёжиком, как во флоте. И ещё кто-то смеет утверждать, что неандертальцы вымерли…
Роберта могла бы с лёгкостью поверить, что первый соглядатай был учёным — гостем конференции; было что-то слегка простодушное в его облике и том, как он держался. Бугай, с другой стороны, больше походил на службиста, чем на генетика. Если бы в Италии существовал сериал «Странная парочка», то в поисках Феликса и Оскара далеко ходить бы не пришлось, подумалось ей, — эти двое выглядели их точными копиями.
Отойдя от витрины, отражавшей солнце, Роберта провела за собой хвост несколько кварталов, пока любопытство, не говоря уже о пустом желудке, на побудило её проверить, что случится, если цель слежки замрёт неподвижно на какое-то время. Ей стало интересно — как долго они будут готовы болтаться поблизости в ожидании возобновления её активности?
Обед состоял из куска пиццы, банки «Fresca», и, на десерт, небольшой порции восхитительнейшего мороженого. Роберта сидела на Испанской лестнице с видом на город, наслаждалась тёплой весенней погодой и глядела на черепичные крыши — преимущественно розоватых оттенков, — плотно устилавшие знаменитые семь холмов Рима. Толпы туристов бродили вверх и вниз по ступеням, фотографируясь и любуясь видом, покамест художники-портретисты, продавцы цветов и тележки со снедью соревновались за их внимание. Роберта вежливо уклонилась от предложения купить несколько роз плюс возможность быть увековеченной цветными мелками или акварелью, и не поддалась искушению оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, как будут выкручиваться её преследователи. Пицца была тонкой и хрустящей, именно такой, какая нравилась Роберте. Ваш ход, парни, подумала она.
— Простите, мисс, — приветствовал её дружелюбный голос через несколько минут. Роберта подняла глаза, но полуденное солнце било прямо в спину говорившего. Сощурившись от ослепительного света, всё, что она смогла разглядеть, была мужская фигура, стоявшая на ступеньках чуть выше. — Минутку, — пробормотала Роберта, торопясь прожевать пиццу, и вскочила на ноги, чуть не пролив при этом газировку. — Подождите секундочку, я сейчас!
Это то, что я думаю? — спрашивала она себя, и сердце её учащённо забилось от предвкушения. Конечно, я не могу позволить себе ударить в грязь лицом из-за нерасторопности! Прикрыв рукой глаза, она увидела, что говоривший был не кем иным, как парнем-азиатом за минус его здоровенный партнер.
— Мне жаль, если я вас напугал, — сказал он с улыбкой и лёгким акцентом, — но я хотел, чтобы вы знали. Я был впечатлён вашими замечаниями на утренней презентации.
Есть! Роберта почувствовала прилив гордости, но затем изо всех сил постаралась взять себя в руки. Давайте не будем спешить с выводами, предостерегла она саму себя. Вполне возможно, он всего лишь пытается познакомиться.
— Спасибо, — ответила Роберта по-английски. Чем дольше она размышляла, тем сильнее крепла её уверенность в том, что этого парня она видела на лекции по генной терапии. — Я подумала, что это была бы увлекательная задача.
Она протянула было мужчине руку для пожатия, но вдруг осознала, что они обе заняты - одна пиццей, другая мороженым. Ой! Она поспешно зажала коленками стаканчик с недоеденным мороженым, переложила пиццу в левую руку, вытерла правую о юбку, и вторично подала раскрытую и не слишком жирную ладонь. — Вероника Нири, но вы можете называть меня Ронни. Если следы сыра на руке девушки и обеспокоили молодого человека, он не подал виду. — Доктор Уолтер Такаги, — представился он, сильно встряхнув её руку. — Приятно познакомиться. — И мне тоже.
Роберта сместилась вправо, чтобы солнце светило ей в спину, надеясь найти и вторую свою тень. Взглянув вверх по лестнице, мимо Такаги, она увидела его огромного напарника рядом с верхней ступенькой, позировавшего одному из вездесущих уличных художников. По-прежнему зловеще выглядевший, он сидел в тени на стуле, который был размера на два меньше, чем нужно, и его непроницаемый взгляд был старательно направлен в сторону от Роберты и своего сообщника. Однако именно этот парень похож на профи, подумала она, интересно, почему же они решили, что первый ход должен сделать любитель?
— Значит, вы тоже приехали на конференцию? — спросила она со всей доступной ей сейчас небрежностью. Возможно, она могла сорвать джекпот, но все-таки полной уверенности в том, как действовать дальше, у нее не было. Да просто играй с листа, сказала она себе. Самое главное не спугнуть кого-либо из этих двоих. — Точно, — тепло ответил Такаги, как если бы они были старыми приятелями. — Вы американка, верно? — Вы правы, — сказала она. — Я из Вашингтонского университета, в Сиэтле.
Она лгала с уверенностью, зная, что Севен позаботился о бэкграунде её фальшивой личности как раз на тот случай, если кто почувствовал бы потребность проверить. Была даже полностью меблированная квартира рядом с университетом, дополненная номером рабочего телефона, подпиской на газеты и журналы, фотоальбомами, дипломами и прочим антуражем, подтверждающим существование мнимой Ронни Нири.
— Высказанное вами утром мнение было довольно смелым, — продолжал Такаги, — особенно учитывая иррациональное отвращение большинства людей к радикальной генной инженерии даже ради их же собственного блага. Роберта отметила, что он не счёл нужным добровольно поделиться информацией о том, где работает. — Не всякий готов обнародовать подобное, тем более на столь представительном форуме, — он с надеждой смотрел на Роберту. — Ваше мнение по этому вопросу действительно таково или вы забавы ради решили сыграть роль эдакого адвоката дьявола? Роберта сказала ему именно то, что, она полагала, он хотел бы услышать. — Не совсем, надо признать. Исследования рекомбинантных ДНК самая захватывающая вещь, её можно сравнить по значимости с открытием колеса. Я действительно думаю, что это может изменить человечество — к лучшему, само собой. — Я тоже так полагаю! — воскликнул Такаги и его тёмно-карие глаза вспыхнули. — Мы можем стать первым поколением, на деле взявшим под контроль нашу собственную судьбу как биологического вида. Это шанс создать целый новый мир, полный лучших, здоровейших и умнейших людей. — Настоящий генетический золотой век, — поддержала «Ронни», находя оптимизм и энтузиазм Такаги удивительно заразительными. Он, конечно, не был похож на лицо, замешанное в каких-либо зловещих экспериментах, о которых говорил Севен, не говоря уж о похищении своих коллег-учёных. Может быть, это дорога в никуда, думала она.
— Эй, а мне это нравится! — одобрительно проговорил Такаги. — Золотой век генетики, хороший девиз. Он вынул из кармана записную книжку на пружинках и записал туда лозунг. — Похоже, мы с вами на одной волне, — продолжил он. — В таком случае я, возможно, знаю о проекте, который мог бы вас заинтересовать. Он на мгновение сделал паузу, глядя вверх, на здоровенного … телохранителя? Няньку? — Я не имею права обсуждать его детали прямо сейчас, но, может быть, мы могли бы попозже посидеть где-нибудь, выпить или ещё что, и поговорить об этом? — Было бы неплохо, — ответила Роберта, пытаясь казаться заинтересованной, но не слишком. — Вы остановились в отеле «Palaestro»? После очередной нерешительной паузы Такаги подтвердил, что действительно живет в той же гостинице, что и Роберта. Они договорились встретиться позже в тот же вечер в баре отеля. — Великолепно, — заключил он, откланиваясь. — Тогда не буду мешать вам заканчивать обед. Приятно было познакомиться, доктор Нири.
Не оглянувшись ни на Роберту, ни на своего бывшего компаньона, азиат спустился по широким мраморным ступеням и стремительно растворился в бурлившей на площади смешанной толпе туристов, художников и продавцов цветов. Она ожидала, что Могучий Джо Янг последует за ним, но нет, тот не сдвинулся со своего наблюдательного пункта наверху лестницы. Похоже, у меня всё ещё есть тень, поняла девушка. Он, вероятно, ждал, что я буду делать дальше.
Ситуация складывалась весьма досадная. Если бы не этот хвост, Роберта проследила бы за возвращавшимся на конференцию Такаги и нашла того, кто стоял за ним, но сейчас это был явно не вариант. Мысленный образ Кинг-Конга, идущего по следу неё, идущей по следу Такаги, сопровождался печальной улыбкой. Никто никогда не говорил, как тяжела ноша международного шпиона.
Оставалось продолжать играть за ужином роль сверхкомпетентной идеалистки-учёной. Если бы он хотел прервать наш контакт, не было необходимости сначала договариваться о встрече, уверяла она себя, — если только это не было сделано просто для того, чтобы внушить мне ложное чувство безопасности.
Роберта посмотрела на наручные часы. Был почти час пополудни, до новой встречи с Такаги оставалось более 6 часов. Она испустила громкий вздох; предстояла долгая полуденная пора, скорее всего, в обществе величайшего в мире тайного обожателя. Запив последний кусочек пиццы глотком «Fresca», она начала спускаться по лестнице. Выудив из глубин плетёной сумки компактную пудру, она взглянула в зеркальце на этот прообраз Гориллы Магиллы (мультперсонаж — прим.переводчика). И, конечно же, он двинулся вслед за ней, бросив горсть лир удивлённому художнику и оставив ему незаконченный портрет.
Дойдя до фонтана Бернини у подножия лестницы, Роберта свернула налево, в направлении, противоположном тому, куда ушёл Такаги, просто чтобы перестраховаться. Различия между проезжей частью и тротуаром на этой улочке несколько стёрлись, в силу чего ей пришлось споро уворачиваться, дабы избежать столкновений со сновавшими туда и сюда скутерами «Vespa». Как и следовало ожидать, молчаливый преследователь и здесь, что называется, был на высоте.
Ну, так и есть, подумала она. Впереди был определённо длинный день.
Давайте немного позабавимся. Посмотрите картинки (если вы знаете, что именно на них изображено, представьте, что не знаете) и скажите, только мне кажется, что это одна и та же планета?
А теперь, собственно, бред. Многие, конечно, узнали Вулкан, родину логичных и миролюбивых вулканцев, и Коррибан - родину агрессивных и воинственных ситхов. Недавно я слишком много времени провёл в Долине Лордов, и меня конкретно торкнуло. Так что я начал, в лучших традициях РЕН-ТВ, проводить параллели между двумя этими планетами. Ну, о схожести пейзажей, думаю, говорить не нужно. Посмотрим в небо. Мы знаем, что у Вулкана имеется планета-близнец. А теперь поднимем глаза на Коррибане: не великовата ли та планетка, что виднеется через слой атмосферы, для простого спутника? По-моему, вполне тянет на близнеца, а? Пойдём дальше. Ситхи - агрессивная раса, так? Но и вулканцы были таковыми до определённого момента. А если ещё вспомнить забавный факт, что по первоначальной задумке Спок (а, значит, и вулканцы) должен был иметь красную кожу (но на ч\б экранах он смотрелся бы просто чёрным, так что от идеи отказались), то параллель с краснокожими ситхами становится очевидней. Итак, ужасная правда, что скрывали от нас джедае-масонские рептилоиды: Вулкан и Коррибан - суть одна и та же планета, просто в разные временные периоды!
Глава 2. США, Нью-Йорк, Восточная 68-я улица, 811, офис 12-Б. 13 марта 1974 года.
Вихри синего тумана наполнили пустую камеру хранилища. Пустую на данный момент, естественно. Через несколько секунд из облака показалась запыхавшаяся девушка, а следом мужчина постарше с кошкой на руках.
читать дальшеВот мы, наконец, и дома, подумала Роберта, пройдя в комнату. Лампы на потолке автоматически вспыхнули, осветив опрятное помещение, обставленное современной мебелью. Несколько обрамлённых картин, в основном посвящённых кошкам, висели на стенах, за исключением той, что была целиком занята книжными шкафами из кедрового дерева. Роберта вздохнула с облегчением; как приятно вернуться!
Она ещё не отошла от стремительного бегства из Восточной Германии. Только секунду назад она и Севен неслись по пустынному берлинскому переулку, преследуемые по пятам тамошними пограничниками; хорошо ещё, что Гэри удалось транспортировать их оттуда как раз вовремя. А охранники-то, небось, до сих пор ломают головы над нашим внезапным исчезновением, сверкнуло в голове Роберты. Так им и надо, нечего начинать пальбу, не разобравшись, кто мы такие!
По завершении спасательной миссии мерцающий лазурный дымок рассеялся. Тяжёлая железная дверь закрылась, запоры повернулись и щёлкнули. Деревянные шкафы выехали из ниш по обеим сторонам кладовой, спрятав крепкую непроницаемую дверь за тремя полками, уставленными коктейльными бокалами. Пара секунд – и все следы тайного портала исчезли, так что кабинет Гэри Севена принял вид совершенно обычный и обманчиво лишённый какого-либо бросавшегося в глаза инопланетного оборудования.
Изис проворно спрыгнула с рук Севена на плюшевую ковровую дорожку в ярких оранжевых тонах, где немедленно приступила к очистке своей шубки от запаха Восточного Берлина. Освободившимися теперь руками Севен извлёк из внутреннего кармана пиджака простой конверт и положил его на чёрный полированный стол.
- Удачная выдалась ночь, - прокомментировал он, ослабив галстук, и обернулся к Роберте. - Кстати, кто был этот довольно взбудораженного вида парень с ножом? - О, просто заурядный сумасшедший персонаж из фильмов ужасов, - девушка, расстёгивавшая плотное зимнее пальто, пожала плечами, а затем плюхнулась на удобный оранжевый диван у дальней стены. Под пальто на ней были красный свитер с высоким горлом и выцветшие джинсы. - Жалко, что мы вынуждены были оставить в покое этого ненормального. - Подозреваю, что восточногерманские власти обойдутся с ним весьма жёстко, - заверил Гэри, - особенно если сделают козлом отпущения за наше несанкционированное посещение русского посольства. Он скинул пиджак и повесил его на спинку тёмного велюрового кресла у стола. - В любом случае у нас были более важные дела, чем искоренение уличной преступности. Ловля мелких психопатов не то, на что направлена наша миссия.
Почему-то я так и предполагала, сказала себе Роберта, хотя ей и не улыбалась перспектива не знать, что там дальше случилось с тем типом. Ну ладно, уверена, что, так или иначе, но по заслугам он получит.
Севен уселся за стол и достал из конверта тонкую пачку бумаг. Его брови сосредоточенно сходились на переносице по мере изучения документов, которые, как бы он сам сказал, были просто «позаимствованы» в русском посольстве. Судя по угрюмому виду, прочитанное ему явно не нравилось.
Роберта уже подумывала обратить внимание Севена, что стукнуло почти 8-30 вечера по восточному поясному времени. Честно говоря, она склонялась к тому, чтобы закончить так называемый рабочий «день» и поехать домой, в свою квартирку в Вест-Вилледж. Однако вместо этого она перевела свои часы на нью-йоркское время и ждала, когда же босс закончит разбирать похищенные материалы. Плохо ли, хорошо ли, но смена часовых поясов была частью работы, если даже подобная вредная чехарда и сбивала суточные ритмы её организма. Вот у меня сейчас будет ужин, или завтрак, или ещё что? – строила она догадки, листая от нечего делать журнал «People», взятый с журнального столика рядом с диваном. Хм, хотелось бы знать, так ли хороши эти «Челюсти», как о них пишут...
Она как раз заканчивала читать одну мрачную статью об Уотергейтском скандале, когда Гэри Севен оторвался от русских бумаг. Он безучастно уставился на одну из картин, очевидно пребывая в глубокой задумчивости.
- Плохие новости? – робко спросила девушка; несмотря на работу бок о бок с конца 60-х, её загадочный работодатель всё равно оставался невыносимо скрытным. - Возможно, мисс Линкольн, - ответил он. В тоне этих слов чувствовалось беспокойство, а черты мужественного лица заострились. – Если верить этой секретной информации, русские лишились нескольких самых лучших генетиков и биохимиков. Павлинко, Лозиньяк, Малинович... в прошлом году или ранее пропали без вести с полдюжины советских исследователей в этой области. - Может, перебежали? – высказала предположение Роберта. - Всё может статься, но к кому? Мне известно, что ни один из пропавших неизвестно куда учёных не был завербован американцами или любой другой крупной западной державой, - глаза Севена смотрели на Роберту с очень мрачным выражением. - К сожалению, эти последние исчезновения лишь часть гораздо более обширной и зловещей картины. Не только они – и другие ведущие учёные, в особенности те, кто специализируется в области прикладной генной инженерии, будто бы стёрты с лица Земли.
Севен замолк, позволив Роберте осмыслить только что услышанное. Генная инженерия, вот как, - размышляла она. Ей была знакома основная идея, главным образом по газетным статьям и нескольким научно-фантастическим романам, но девушка полагала, что современной науке нужны ещё годы и годы, чтобы на деле быть в состоянии вмешиваться в ДНК кого-либо. С другой стороны, большинство людей на Земле ни сном, ни духом не ведало о внеземных социальных работниках или мгновенном переносе материи…
- И что же вы обо всём этом думаете? – с опаской спросила она Севена, будучи не совсем уверена, что хочет знать ответ. - Независимо от того, были ли похищены пропавшие учёные или они исчезли по собственной воле, - проговорил Севен, - я думаю, что где-то существует некий очень серьёзный генетико-инженерный проект. Под воздействием тревоги морщины на его лице обозначились ещё резче. - Это может иметь крайне нежелательные последствия. Ваши люди даже близко не готовы к такого рода манипулированию своими генами.
Почему каждый раз, когда человечество готово напортачить, так сразу "мои"? – уже не в первый раз задала себе вопрос Роберта. У Севена была раздражающая привычка забывать, что он тоже человек, даже если как он сам, так и поколения его предков выросли где-то на странной чужой планете. Она не могла удержаться от соблазна чуть-чуть подколоть Гэри.
- Поправьте меня, если я ошибаюсь, - начала она, - но разве вы сами не продукт направленной селекции причудливых мастеров по части генетики? Это точное наблюдение не смутило Севена; чёрт возьми, его сверхъестественное спокойствие даже нисколечко не дрогнуло!
- Это совершенно другая ситуация, - ответил он с полным убеждением. Неуверенность в себе не относилась к числу личных недостатков Инспектора 194. - Мои покровители знают, что делают. - В отличие от нас, примитивных землян XX века? – докончила его мысль Роберта, являя собой картину праведного негодования остальной части человечества. Она полувоинственно скрестила руки на груди и просверлила взглядом своего босса. - Совершенно верно, - подтвердил тот как ни в чём ни бывало.
Было время, ещё в период раннего знакомства с Гэри Севеном, когда она могла бы принять на веру эти слова и положиться на его превосходные знания подобных вопросов, но не теперь. - Чёрта с два! - возразила она. – И вы должны понимать это лучше, чем кто-либо другой. Почему мы, люди, не имеем права тоже улучшить наши хромосомы, если нам это нравится? Это что, большое преступление?
К её радости - и лёгкому удивлению - Севен снизошёл до серьёзного разговора. - Проблема и опасность, мисс Линкольн, заключается в той или иной форме геноцида, и во вполне реальной возможности генетической войны. Галактическая история учит нас, что когда-то какой-либо вид преуспевает в создании «превосходящей» версии самого себя, оттуда только шаг до того, чтобы рассматривать всех остальных особей данного вида, как недостойных, устаревших, и, в конечном счёте, предназначенных для одноразового использования. Точно так же, как основная масса их современников часто считают генетически или кибернетически модифицированных монстрами, подлежащими истреблению, - он с грустью покачал головой. – Такая уродливая трагическая ситуация уже уничтожила несколько цивилизаций и видов, о чём я хотел бы напомнить. Войксианцы. Форма жизни из Дельта-квадранта - райолы. Миньо. Борги… - Ладно, поняла, - сказала Роберта, сдаваясь. - Спасибо за этот урок истории.
Однако, в каком-то смысле, объяснение Севена было скорее обидным, чем удовлетворительным. - Но это не совсем справедливо. Вы всегда выигрываете в споре, приводя аргументы и ссылаясь на инциденты на планетах, о которых я никогда не слышала, и что вряд ли смогу проверить, - и она с любопытством посмотрела на него через всю комнату. - Откуда я знаю, что половину этого вы сами не придумали? Судя по ответному взгляду серых глаз, такое предположение Севена позабавило. - В этом, мисс Линкольн, вы просто должны довериться мне. Разлёгшаяся на спинке велюрового кресла Изис мяукнула в знак одобрения.
А вот в этом нет ничего удивительного, уныло вздохнула девушка. У неё и раньше возникало подозрение, что вездесущая чёрная кошка знала о Севене больше неё, Роберты; теперь же она была в этом уверена. Да, но у меня есть противопоставленные пальцы, а у неё - нет, по крайней мере, не на данном этапе эволюции.
Даже после 6-ти лет работы с Севеном (и Изис) Роберта удручающе мало знала о таинственных пришельцах, стоявших за этой парочкой. Только то, что около 6 тысяч лет назад они забрали пра-пра-пра-предков Гэри, развивали и обучали неисчислимые поколения их потомков, а затем послали старину Инспектора 194 обратно на Землю, дабы удержать его родственников по виду Homo sapiens от начала Третьей мировой войны. Всякий раз, когда она спрашивала Севена о его покровителях Там, Наверху, он говорил, что ничего больше ей знать и не нужно, что невиданный уровень познаний и возможностей Иджис (как он их иногда называл) никак не будет способствовать ей на заданиях, а вот всякие инопланетные приспособления могут попасть не в те руки. Может, оно и так, в какой-то степени соглашалась Роберта; просто ей очень бы хотелось знать, на кого она в конечном счёте работала – на рой супер-интеллектуальных насекомых, или стаю птиц или скопление гигантских мозгов. Хотя с такой же вероятностью годилось бы предположение о наличии у них усов или хвостов, думала она, поглядывая с подозрением в сторону Изис.
В один прекрасный день, поклялась она, ей удасться вырвать правду из Севена, но сейчас, однако, было не похоже, что настало подходящее время для настойчивых вопросов. У босса на уме были более неотложные дела, такие, как эти ушедшие в необъяснимую самоволку почитатели хромосом.
Наконец Севен взглянул на часы. - Ну, ладно, - неохотно сказал он. – Сегодня мы ничего больше сделать не сможем. Однако, начиная с завтрашнего дня, выяснение того, куда подевались эти учёные, наш главный приоритет. Он откинулся на спинку стула, потирая лоб пальцами в редком человечном жесте уязвимости и усталости. - Если повезёт, - вздохнул он, - мы сможем пресечь этот опасный эксперимент в зачаточном состоянии, прежде чем он зайдёт слишком далеко.
В ответ на это Роберта подумала, что, вероятно, по-прежнему не может постичь каких-то, более отдалённых последствий дела Безумных Учёных, которые заставляли Севена так забеспокоиться, но надеялась, что в любом случае чутьё его не подводило. Лишь бы не было слишком поздно.
***
База Кризалис. Место расположения засекречено.
Естественный отбор самое эффективное средство эволюции, но занимает очень уж много времени, особенно когда речь идёт о внутриутробном периоде развития человека. Утомительные, как это иногда бывает, но необходимые генетические манипуляции неизмеримо ускоряли процесс, о чём доктор Сарина Каур постоянно себе напоминала, собираясь подвергнуть ревизии ещё один комплект человеческих эмбрионов. В случае удачи в нём не будет слишком много отбраковки, думала она, пристально изучая каждый отдельный зародыш под мощным электронным микроскопом.
Стерильная лаборатория с кондиционированным воздухом напоминала сверкающую кухню в стиле хай-тек. Чёрные кислотоупорные столешницы сияли, как отполированный обсидиан, на фоне ярких стен цвета манго. Оборудование, начиная от простых колоночных хроматографов и кончая сложными жидкостными измерителями ионизации, размещалось на столах вперемешку с чашками Петри, словно заполненными агар-агаром, и сложенными нитроцеллюлозными фильтрами. Запасные пробирки, мензурки и пипетки были аккуратно уложены на открытых полках над счётчиками; высокий, блестящий, стального цвета лабораторный стул давал отдых ногам Kaур, пока она изучала эмбрионы. Традиционная индийская музыка - рага – тихо играла в фоновом режиме, снимая напряжение долгого рабочего дня.
Несмотря на усталость, тридцатилетняя женщина-учёная испытывала несомненное чувство удовлетворения от хорошо выполненной работы. Выстроившиеся перед ней два десятка стерильных чашек с эмбрионами, каждый не более нескольких миллиметров в длину и находящийся в искусственной питательной среде её собственного изобретения, были венцом долгого и скрупулёзного процесса. Отбор и эксперименты были непосредственно направлены на создание человеческих эмбрионов, генетически более совершенных, чем те, что получаются случайной комбинацией генов при обычном методе воспроизводства.
Процесс начался с вызова суперовуляции у всех женщин-добровольцев проекта, в том числе у неё самой. Многочисленные и разнообразные яйцеклетки, полученные в результате этой процедуры, затем были искусственно оплодотворены и инкубированы при температуре точно 37 градусов по Цельсию, то есть температуре тела. После получения яйцеклетки были тщательно проверены на наличие широкого спектра генетических дефектов или нарушений, при этом все дефектные немедленно утилизовались. Каур гордилась тем, что, с помощью своих коллег, разработала методику, основанную на критериях отбора куда более жёстких, чем просто биологические. Для улучшения Природы, в конце концов, и надо было быть жёстче и беспощаднее, чем она сама, чтобы дать жизнь только самым перспективным генетическим комбинациям.
Однако в результате такого раннего скрининга лишь гарантировалось, что потомство будет свободно от определённых наследственных болезней. Похвальный результат, что и говорить, но стоявший неизмеримо ниже того, на что претендовал проект. Недостаточно было вывести просто совершенный образец обычного человека; нет, Кризалис замахнулся на создание новой породы мужчин и женщин, расы, заметно превосходящей любого из живших прежде или теперь. А для этого требовалось добавление новой информации и кодов в программу, хранящуюся в генах и ДНК каждой яйцеклетки.
Общепринятая точка зрения того времени состояла в том, что современной науке потребуются десятилетия для успешного проведения подобных процедур, но здесь, в Кризалисе, блестящие умы Сарины Каур и ее группы учёных, не скованные ни вмешательством властей, ни опасениями обывателей, уже продвинули искусство и науку генной инженерии гораздо дальше, чем можно было даже представить. Когда-нибудь, думала она, мир будет потрясён тем, каких высот мы смогли достичь.
Взять, к примеру, тот беспрецедентный факт, что они научились неоднократно клонировать каждый отобранный зародыш, тем самым увеличивая шансы на успешную гибридизацию позже. Традиционная наука утверждала, что оплодотворенная яйцеклетка может быть клонирована только дважды прежде, чем придёт в негодность, но Каур лично разработала способ получения десятка идентичных копий одного яйца. Это и было ключом ко всему дальнейшему, напомнила она себе; прикладная генетика неизбежно должна была в определённой степени учитывать вероятностность прежнего метода проб и ошибок, наследственность была, в общем-то, игрой в рулетку. Но, получив достаточно большое количество идеальных яйцеклеток, шансы достижения желаемого результата резко увеличились - особенно если гении в области биологии и генетики, участвовавшие в проекте, чётко знали, какие изменения они хотели внести в стандартный геном человека.
Особые фрагменты ДНК, построенные с нуля из соответствующих аминокислот, а затем размноженные полимеразной цепной реакцией, были сращены в бактериальные плазмиды, действовавшие как векторы для внесения рекомбинантных генов в ядра клеток собственно зародыша. Не каждая плазмида, нёсшая нужный ген, успешно встроилась в ДНК оплодотворённой яйцеклетки, не говоря уже о том, чтобы оказаться точно в нужном месте в последовательности кодонов, но для этого и нужны были все эти копии. Гибридизованные таким образом зародыши были пропущены через процедуру вторичного скрининга, и в итоге было получено необходимое количество образцов для следующего этапа генетической модификации.
В целом процесс шёл по пути введения в основной генотип человека семи различных улучшений. Одна из таких модификаций ускоряла формирование критических нервных путей, тем самым повышая интеллект. Другая, небольшая перестановка в комбинации особых пар человеческих генов, была, как обнаружилось, способна существенно повысить эффективность легких и дыхательной системы в целом; в то время, как добавление одного нового адаптированного гена, первоначально полученного из ДНК африканской гориллы, вызывало увеличение мышечной плотности и упругости.
И теперь, после нескольких недель упорного труда, в том числе с использованием микроскопических радиоактивных зондов для подтверждения наличия отдельных генов в различных партиях модифицированных зародышей, осталось сделать только одно: исследовать этот, самый последний урожай генетически сконструированных эмбрионов. Проведённый с особым тщанием скрининг сотен опытных образцов свёл выбор до всего лишь двух десятков зародышей, которым затем будет позволено стать эмбионами в случае окончательного одобрения Сарины Каур. Только она сможет судить, кто из кандидатов будет подсажен суррогатным матерям, согласившимся доносить этих детей.
Это будут, к гордости отряда мам-на-подмену, только наилучшие из наилучших, улыбнувшись про себя, подумала Сарина. Многие женщины, вовлечённые в проект, были просто инкубаторами, получившими весьма и весьма щедрое вознаграждение за сотрудничество и молчание; поскольку суррогатные матери не вносили никакого вклада в генетику потомства, Кризалис был не слишком переборчив, когда дело дошло до подбора дополнительных маток. Если женщина здорова, не употребляла наркотики и соглашалась на ежедневный медицинский контроль, она считалась вполне пригодной для вынашивания значительно превосходящего её, высшего существа, зреющего у неё в утробе.
Однажды нам придётся всё-таки заняться разработкой действенной искусственной матки, мелькнула мысль у Каур. Это стало бы ещё одним, решающим шагом на пути научно обоснованного развития человеческой расы, не говоря уже о том, что сняло бы с проекта бремя постоянного привлечения всё новых суррогатных матерей. Она погладила живот, слегка выступавший под белым просторным халатом; наряду с почти любой женщиной – участницей Кризалис - она была рада добровольно предоставить своё тело в качестве чего-то вроде биологической чашки Петри, в которой будущее человечества росло день ото дня.
Она поместила образец #CHS-453-X под электронный микроскоп, обращая пристальное внимание на то, как ведут себя пары хромосом во время клеточного деления. С одной парой явно было что-то не в порядке, и, нахмурившись, Каур увеличила масштаб. В объективе микроскопа парные хромосомы выглядели сегментированными чёрными червячками, соединенными посередине так, что каждая пара образовывала искривлённую букву X. За исключением одной пары. К своему огорчению, Сарина увидела, что кусочек одной хромосомы, казалось, оторвался и прицепился на свою же часть буквы Х, отчего пара выглядела отчётливо однобокой и несимметричной.
- Боже правый, - вырвалось у женщины на языке пенджаби. Как же подобное могло пройти скрининг??! Она отодвинулась от окуляра и пометила эмбрион как подлежавший немедленному уничтожению. Наверное, предположила она, просто случайная мутация, из тех, что происходят спонтанно, ежедневно и ежечасно. Ну что ж; значит, не зря она просиживает здесь долгие часы, проводя финальное обследование эмбрионов в попытке отловить такие искажения, как это.
К счастью, следующий образец, #CHS-454-X, не продемонстрировал никаких очевидных дефектов; сам плод, казалось, тоже развивался нормально. Созерцая крошечное пятнышко розовой протоплазмы, она не могла не удивляться изысканной структуре, скрытой в ядре каждой клетки: почти два метра волокон нуклеиновых кислот, способных вырасти в человека, который, возможно, когда-нибудь изменит мир.
Так же, как и его старшие братья и сестры.
В её воображении возникла картина воинствующего хаотичного мира за стенами этой тихой лаборатории, ежеминутно находящейся под угрозой катастрофы планеты, заполненной ошибающимися несовершенными мужчинами и женщинами. Если бы они только знали, подумала она с триумфом, что несёт им завтрашний день!
Самым главным доказательством существования разумной жизни во Вселенной является то, что ещё никто не пытался с нами связаться. (с) Bill Watterson
Не один десяток лет любители повозиться с паяльником и радиодеталями тратили тысячи человекочасов на изготовление кустарных копий “коммуникатора” - легендарного устройства из фантастической эпопеи “Звездный путь”. Но уже в будущем году гаджет, причем вполне официальный, можно будет просто купить в интернете.
Предзаказать Bluetooth-гарнитуру, в точности повторяющую внешность коммуникационного устройства с космического корабля “Энтерпрайз”, можно уже сейчас на официальном сайте “Стар Трек”. Впервые “вживую” устройство покажут на конференции Comic Con на этой неделе.
Оборудованный Bluetooth и исполненный в ретро-футуристичном стиле “коммуникатор” можно подключить к любому смартфону. планшету или компьютеру с поддержкой данного интерфейса. В металлическую подставку встроено беспроводное зарядное устройство и LED-индикаторы. Чтобы ответить на звонок, достаточно откинуть крышку устройства. при поступлении в продажу в 2016-м году гаджет будет стоить 149,95 долларов.
Глава 1. Восточный Берлин, ГДР, 14 марта 1974 года.
Роберта Линкольн нервно расхаживала под стенами русского посольства, поёживаясь от холодного ночного воздуха. Перед ней смутно вырисовывалось монументальное, отделанное камнем здание, построенное в солидном неоклассическом стиле, тихое и тёмное. Роберта посмотрела на запястье; было 2:10 утра, всего на 90 секунд больше, чем в прошлый раз, когда она глядела на часы. Что так задержало Севена и эту чёртову кошку? – взволнованно спрашивала она себя. Они должны были уже вернуться.
читать дальшеВ беспокойстве и тревоге прогуливалась она, вздрагивая от стука собственных каблуков по асфальту. С точки зрения Роберты, эхо её шагов было чересчур громким. Последнее, чего бы ей хотелось, это привлечь внимание местных полицейских или, что ещё хуже, кого-нибудь из бесчисленных информаторов Штази - страшной спецслужбы Восточной Германии.
К счастью, Унтер-ден-Линден, широкий городской бульвар, проходящий вдоль северной части посольства, казался в этот до смешного поздний час абсолютно безлюдным. Единственные звуки, которые доносились до Роберты – стук колёс поезда в нескольких кварталах дальше. Девушка старательно держалась тени, отбрасываемой огромным зданием, и соблюдала безопасное расстояние от уличных фонарей по обоим его концам, одновременно выискивая признаки какой-либо опасности.
- Давай, ну скорей же! - нетерпеливо бормотала она, желая, чтобы Гэри её слышал. Вот не думала, что меня станут использовать в делах подобного рода, пришло ей в голову; в конце концов, она работала с Гэри Севеном (кодовое имя Инспектора 1-го класса 194) почти 6 лет, с того незабываемого дня 1968 года. Тогда её наняли для обычной, как она полагала, секретарской работы, а втянули в очень странную историю с участием ядерных ракет, говорящего компьютера и звездолёта из будущего.
Чёрт возьми, размышляла она, что такое маленький шпионаж в Восточной Германии по сравнению с некоторыми сумасшедшими проделками Севена за последние несколько лет? Тем не менее, её трясло под тяжёлым серым пальто, и не только от холода. Толстая шерстяная одежда, которую она носила, не делала ей чести элегантностью или модностью, но зато помогала защититься от почти зимней стужи и – заодно - не выделяться из толпы местных. Чёрный берет и подходящая косынка, завязанная под подбородком, скрывали большую часть тонированных волос цвета светлого мёда, а руки в перчатках она засунула глубоко в карманы, чтобы согреться. Непоседливые пальцы играли в правом кармане с небольшим серебристым прибором, производившим обманчивое впечатление рядовой авторучки. Однако обычная ручка не успокаивала бы Роберту так, как этот конкретный механизм, даже с учётом истовой мольбы о том, чтобы у неё не случилось необходимости задействовать серво в эту ночь.
С севера показался свет фар, и Роберта повернулась спиной к пустынной улице. Наверное, просто поздний ночной грузовик едет по делам, решила она, уходя подальше под защиту тени мрачного здания посольства, но её сердце невольно застучало быстрее. Девушка затаилась и почти не дышала, в то же время бросив пристальный взгляд на юг, на огни Бранденбургских ворот, всего в полутора кварталах оттуда. Внушительные мраморные арки, вкупе с вооруженными пограничниками и бдительными контролёрами, отмечали границу между Восточным и Западным Берлином; безопасность сектора союзников казалась мучительно близкой.
Конечно, у облачённых в коричневые мундиры охранников был приказ стрелять в любого потенциального перебежчика в случае его обнаружения, но Роберта не могла не испытывать иррационального желания всё же попытаться сбежать. Не будь дурочкой, выбранила она себя. Этого не понадобится, Севен вернется в любую секунду ... надеюсь.
Крытый грузовичок прогрохотал мимо, и она выдохнула с облегчением, когда через два квартала неприметный автомобиль свернул на перекрёстке с бульвара и пропал из виду. Там должна быть Фридрихштрассе, вспомнила она, мысленно представив карту; она специально запоминала её именно для этой миссии. Ее инструктаж был исчерпывающе тщателен, но вся эта подготовка не смогла бы помочь ей, застрянь она не на той стороне «железного занавеса».
Грустная улыбка подняла уголки её губ, как только она вообразила, как пытается объяснить свою ситуацию следователю Штази с каменным лицом. Нет, нет, я никак не связана с ЦРУ или правительством США, вообще-то я работаю на независимого оперативника, действующего по заданию суперсекретных инопланетян, желающих предотвратить самоуничтожение земной цивилизации. ... Эй, ребята, да не хочу я в гости к Большому Коммунистическому Брату! Она, вероятно, окончит дни в какой-нибудь советской психушке… если её банально не расстреляют на рассвете.
- Guten abend, fraulein, - произнёс голос прямо над ухом.
Задохнувшись от неожиданности, Роберта обернулась и обнаружила какого-то стоявшего рядом незнакомца. И откуда, чёрт бы его побрал, он взялся? Стремясь избежать обнаружения проезжавшим грузовиком, она полностью игнорировала всё остальное. Растяпа, какая же я растяпа! - бичевала она себя за беспечность. Тоже мне, нашлась шпионка! Вот Эмма Пил никогда бы не позволила кому-либо так подкрасться к ней!
К счастью, заговоривший не выглядел слишком уж угрожающе, по крайней мере, с виду. К облегчению Роберты, мужчина не был одет ни как полицейский, ни как военный; он скорее был бы похож на пожилого бухгалтера или лавочника, если не считать желания прогуливаться далеко за полночь. Человек был невысоким, с двойным подбородком, ничем не покрытая лысеющая голова его была подставлена весьма прохладному ночному воздуху; простые очки в чёрной оправе украшали подозрительно побагровевший нос картошкой. Как и сама Роберта, руки он прятал в карманах пальто, однако, несмотря на холод, лицо его пылало. Германия – Мекка истинных любителей пива, напомнила себе Роберта. Может быть, незнакомец просто допоздна засиделся за кружкой-другой в своём любимом баре?
- Э-э, привет, - неуверенно ответила она по-английски. Её автопереводчик, гениально замаскированный под серебряный кулончик в форме голубки, немедленно перевёл это неловкое приветствие на чистейший немецкий, точно так же, как серьги транслировали перевод каждой фразы чужака на английский. Курсы иностранных языков Berlitz всегда с вами, подумала она, и всё благодаря передовым инопланетным технологиям Гэри Севена.
- Такая красоточка не должна гулять так поздно, - тон мужчины стал предупреждающе-зловещим. Алчущий блеск глаз и угрожающая ухмылка странно противоречили заботливому смыслу его слов. Вглядевшись сквозь линзы очков в незнакомца, Роберта вздрогнула при виде остекленевших, налитых кровью глаз немца. Я не видела столь безумного взгляда с момента показа по телевизору Чарли Мэнсона, сказала она себе, отодвигаясь от непрошеного гостя.
- Разве вы не знаете, что это не безопасно? – мужчина словно издевался над ней. Его левая рука появилась из кармана, сжимая рукоятку из слоновой кости чего-то, до жути напоминавшего закрытый пока нож с выкидным лезвием.
Вот уж свезло как утопленнице! - мысленно посетовала Роберта. Пытаешься всего-навсего слегка и невинно пошпионить ночкой тёмной, а что вместо этого получаешь? Попытку нападения какого-то психа/грабителя/насильника!
- Отойди! - хрипло прошептала она, боясь повышать голос даже сейчас, в такой близости от охранявших ворота солдат. - Я буду кричать, клянусь!
Конечно же, Роберта блефовала. Она не смела поднять тревогу, это могло поставить под угрозу всю миссию и подвергнуть опасности Севена, не говоря уж о кошке.
- Давай, кричи! – немец предвкушающе облизал мясистые губы. Щелчок – и выскочивший из-под слоновой кости металл засверкал в свете уличных фонарей. - Старина Джек любит крики, в особенности, когда такие юные красотки знают, что сейчас умрут!
Роберта лихорадочно рылась в кармане в поисках серво, потеряв оружие среди кучки мелочи и салфеток Kлинекс. Однако прежде, чем она успела снова его нащупать, нож нападавшего полоснул по пальто, прорезав ткань, и отправил всё содержимое кармана на тротуар. Глаза Роберты расширились, увидев, как тонкое серебристое устройство подпрыгнуло пару раз на потрескавшемся неровном асфальте, а затем, откатившись, застыло аккурат в нескольких дюймах от ног этого персонажа фильма ужасов.
Мужчина уловил безнадёжную тоску в её взгляде и посмотрел вниз. - Ха! – при виде «авторучки» он издевательски расхохотался, брызгая слюной. – И что вы собирались сделать, фрейлейн? Написать мне угрожающее письмо?
- Перо бывает сильнее меча, или выкидушки, или ещё чего-то, - с вызовом ответила Роберта, выдёргивая руку из располосованного кармана и занимая оборонительную позицию. - Или вы ничего об этом не слышали?
В ответ на эту бойкость черты вооружённого ножом немца исказила гримаса гнева. Багровое лицо приняло какое-то звериное выражение, и он двинулся в сторону Роберты, умышленно медленно помахивая клинком перед её настороженными глазами. Жёлтый отсвет далёкого фонаря играл на сверкающем отточенном металле лезвия.
- Тебе надо пугаться гораздо сильнее, блудница. Ты должна кричать, если хочешь жить! А вот не пройдёт этот номер, решила Роберта, догадываясь, что псих, вероятно, ловит кайф от страха жертв. Пытаясь сохранить уверенность, она приняла позу бойца-каратиста. - Смотрю, ты просто обычный придурок. Иль ты думаешь, что ты Джек Подражатель? Хорошо сказано, подумала она, укрепив мужество этой остротой. Жаль только, что соль шутки, наверное, при переводе потерялась...
Однако немец ухмыльнулся, будто понял её. - Да ты даже не представляешь, с кем имеешь дело, тупая шлюха, но я по кусочкам срежу эту дерзость с твоих костей! – и он с поднятым ножом бросился на Роберту, дико рыча, как взбесившееся животное. Нити слюны тянулись по его подбородку, а глаза в кровавых прожилках чуть не выскакивали из орбит. - Умри, блудница, умри!
Если он ожидал, что Роберта закричит или попытается убежать, то его постигло жестокое разочарование. Шесть лет секретных миссий рядом с Гэри Севеном и столкновения со всем - от опасных мутантов до зомби-киборгов - научили двадцатичетырёхлетнюю женщину заботиться о себе (прим.переводчика – полагаю, автор ошибся с возрастом Роберты. В 1968 году ей было 20 лет, следовательно, в 1974-м – 26).
Как только её обидчик попытался ткнуть её ножом в живот, она отскочила влево, уходя от колющего удара и отбив правую руку нападавшего вверх. Затем, перехватив левой кисть мужчины с ножом, отстранила последнюю подальше от своего тела. Немец разочарованно что-то прорычал, а Роберта одной рукой резко вывернула эту кисть наружу, одновременно надавив другой ему на локоть. «Болевые ножницы» были проведены безупречно – мужчина ничком рухнул на тротуар, и девушка, придавив коленом локоть его вывернутой руки, без труда выхватила нож. Наконец-то ей пригодились тренировки по джиу-джитсу, с триумфом подумала она.
Вот так, неожиданно для самого себя, незнакомец очутился лежащим на асфальте без оружия и во власти своей жертвы. Колено Роберты удерживало его локоть прижатым к земле, в то время как обе руки девушки крепко держали в захвате правую кисть немца. В этой позиции она легко могла бы сломать ему руку, но ограничилась болевым захватом. Повернув голову, сумасшедший немец через плечо взглянул на Роберту, смаргивая в замешательстве. Ясно, он не ожидал, что привлекательная молодая добыча окажет настолько серьёзное сопротивление, не говоря уж об отсутствии страха перед угрозами и жестоким нападением.
- Как…? - пробормотал он, запыхавшись от борьбы; его очки съехали на кончик носа. – Кто…? - Я женщина, услышь мой зов, - процитировала Роберта строчку из Хелен Редди. Была ли эта песня хитом и в Восточной Германии, интересно? Она не была в этом уверена, но надеялась, что скрученный ею противник усвоил урок. Это научит безумца: не надо недооценивать нас, птенцов свободной Америки!
Шелест откуда-то свыше привлёк внимание обоих. Даже растянувшийся на тротуаре, тем не менее, умудрился посмотреть вверх, минуя взглядом Роберту. Его челюсть отвисла при виде мужчины в приличном костюме, как ни в чём ни бывало спускавшегося по фасаду посольства.
Давно пора бы, подумала Роберта.
Нижний конец чёрного нейлонового троса лёг на тротуар всего за несколько секунд до того, как на него спрыгнул сам человек. Высокий стройный индивид в классическом сером костюме; ему могло быть что-то под сорок; в аккуратно подстриженных каштановых волосах виднелась седина. Прищуренные серые глаза хладнокровно оценили остановку: порванное пальто Роберты, валяющийся рядом нож и его владельца – лицом на асфальте.
- Какие-то проблемы, мисс Линкольн? – невозмутимо поинтересовался Гэри Севен, подняв почти не выделяющуюся на лице бровь гораздо светлее волос. Как будто недостаточно было такого драматичного появления на месте событий, вдобавок на его плечах восседала гладкошёрстная чёрная кошка. Белый ошейник-воротничок, усеянный сверкающими драгоценными камнями, выделялся на глянцевой шерсти животного.
- Можно и так сказать, - согласилась Роберта. Кошка пронзительно и негодующе мявкнула на неё, словно обвиняя девушку в беспечности и привлечении типов вроде Старины Джека. И тебе привет, подумала с раздражением Роберта, глядя на четвероногую Немезиду, которая спрыгнула с плеч Севена на тротуар и явно с радостью ощутила лапками твёрдую землю. - Мря-я-а-у-у, - укоризненно повторила кошка. - Тише, Изис, - адресовался к кошке Севен. - Я уверен, что это не вина мисс Линкольн.
Это было уже чересчур странно для ошарашенного парня-из-ужастиков; испытав неожиданный прилив сил, он оттолкнул Роберту и вскочил на ноги. Плюнув на свой нож, он бросился прочь, стремясь во что бы то ни стало сбежать. Ни за что! - сердито подумала Роберта, так просто ты от меня не уйдёшь. Подхватив с тротуара свой серво, она поставила его на «подчинить» и пальнула в убегавшего злодея.
Невзирая на скорость бега, мужчина был ещё в пределах досягаемости. Наблюдая за тем, как несущаяся прочь фигура замедлилась, а затем начала опускаться на Унтер-ден-Линден, Роберта уже готова была кинуться к враз успокоившемуся маньяку. Однако Гэри Севен сдерживающим жестом положил ей руку на плечо. - Не сейчас, мисс Линкольн, - порекомендовал он. - У нас нет на это времени. - Но как же… - запротестовала девушка. Этот тип был явно опасен, она не могла позволить себе ограничиться простым предупреждением. - Предоставьте его местным органам правопорядка, - приказным тоном проговорил Севен, несомненно, предвидя дальнейшие возражения.
Как будто для того, чтобы подтвердить его опасения, со стороны ворот донёсся пронзительный свист. - Achtung! - закричал грубый голос, а затем по асфальту загрохотали сапоги. – Руки вверх! Стоять!
О нет! Роберта осознала, что её противоборство с типом, наконец, обратило на себя внимание пограничников. В ранее затемнённых окнах посольства тоже загорелся свет. Голоса внутри выкрикивали что-то по-русски, в то время как огромный прожектор на вершине сторожевой вышки как раз перед Бранденбургскими воротами развернулся в их сторону, высветив всю троицу - Роберту, Севена и Изис – ослепляющими всполохами, залившими целый квартал. Тени от трио растянулись по мостовой, будто ириски.
- Сюда, - указал Севен. Бросив альпинистское снаряжение на произвол судьбы, он подхватил Изис и устремился вверх по бульвару, прочь от спешащих к ним солдат. Решив, что, по всей вероятности, Старина Джек теперь и без того попадёт в руки закона, Роберта, не нуждавшаяся в настоятельных советах, рванула за Гэри Севеном с серво в руке. - Стой! - закричал кто-то менее чем в ста ярдах позади. Крик сопровождался лаем собак и топотом бегущих ног. Ко всему этому присоединились ещё свистки; они что, вызывают подкрепление? - Стой, или мы будем стрелять!
Время стать Секретариатом (знаменитый скаковой жеребец – прим.переводчика), решила Роберта. Понимая, что сдаться это не вариант, она понеслась на север так быстро, как могли ее хорошо натренированные ноги. Через несколько секунд раздался выстрел, и пуля просвистела, почти сорвав берет. Предупредительный выстрел, с волнением подумала она, или просто стрелок паршивый? Выброс адреналина придал ей дополнительное ускорение, и она почти что догнала Севена с Изис. Вот с какой стати эту кошку на руках носят, заметила она с обидой, а я должна выбиваться из сил, дабы не спровоцировать международный инцидент?
Пули жужжали совсем рядом, заставляя вздрагивать от каждого промаха. Независимо от того, сколько раз это случалось с ней за последние несколько лет, она никак не могла привыкнуть к обстрелу. Пулемётное «тра-та-та» разносилось по просторному бульвару, когда девушка в отчаянном порыве бросилась под защиту темноты вне предела света прожектора. Ну, конечно же, подумала она с вполне понятным раздражением, глядя со злостью в спину удаляющегося работодателя, определенно нужно поговорить с Севеном о доплате за риск!
***
- За ними! Не дайте им уйти!
Эрих Kилхеффер, капрал армии Восточной Германии, бежал вместе с однополчанами, преследуя подозреваемых. Его сердце колотилось от волнения, а острое чувство ответственности взвинчивало и без того уже натянутые нервы. Компрометирующие тросы, свисавшие со стен русского посольства, не ускользнули от его внимания; убегавшие мужчина и женщина не иначе как занимались шпионажем или ещё чем похуже, что делало их поимку абсолютно необходимой. Он знал, что его начальство, не говоря уже о советских боссах, не посмотрит на него любезно, если он упустит из виду этих шпионов. В такое время, как это, пограничник мог загреметь под трибунал просто по подозрению в том, что специально не стрелял в потенциальных перебежчиков; Kилхеффер не хотел даже помыслить о том, что с ним случилось бы, если бы ушёл хотя бы один.
Не позволю! - дал он себе слово, пробежав уже половину бульвара и сжимая табельный «макаров». В нескольких метрах впереди тройка лающих немецких овчарок чуть не обрывала поводки, буквально таща своих хозяев за собой и стремясь погнаться за беглецами. - Спустить псов! – на ходу отдал приказ Килхеффер. – И постарайтесь их не задеть! – добавил он, обратившись к остальным. Если у него будет выбор, он также предпочёл бы взять живыми одного или обоих подозреваемых, но, как бы ни обернулось дело, собирался представить их тела командиру.
Мчась по бульвару мимо строгих серых фасадов, капрал Kилхеффер пытался просчитать дальнейший путь беглецов. Левее, всего в нескольких кварталах, были посольства Великобритании и США. Может, обнаруженные шпионы ринулись в иностранное консульство, внаглую рассчитывая на политическое убежище? Не пока я при исполнении, заключил Эрих; он бы пристрелил злодеев даже в шаге от посольства, если бы возникла такая надобность. К его удивлению, вместо этого первым мужчина, а затем и женщина, свернули направо на Глинкаштрассе.
- Вот идиоты, - прокомментировал себе под нос капрал; они что, не знали, что направлялись прямо к Берлинской стене? Всезнающая усмешка появилась на губах Килхеффера - он укрепился в уверенности относительно исхода ночной погони. Даже если беглецы доберутся до пункта пересечения границы в паре кварталов к юго-востоку, известного как Чекпойнт Чарли, не было абсолютно никакого способа преодолеть заслон в виде размещённых там восточногерманских сил безопасности. Мы загнали их в ловушку, подумал он самодовольно, сожалея лишь о том, что, возможно, придётся разделить награду за поимку со своим коллегой в пункте пропуска.
Но когда капрал, понизивший темп бега до неспешного шага в силу того, что жертвы уже были, считай, в его руках, завернул за угол, то с удивлением обнаружил своих более скорых на ногу солдат, в явном замешательстве слонявшихся вместе с собаками-ищейками, которые минутами ранее всецело поглощены были преследованием добычи. Растерянные овчарки вопросительно взвизгивали, обнюхивали асфальт и обращали взволнованные карие глаза в сторону своих проводников. - Что такое? - потребовал отчёта Килхеффер. - Где они?
Пожатия плечами и немая тишина встретили этот весьма своевременный вопрос. Капрал оглядел узкую улочку, ища хоть какой-то признак присутствия пропавших неизвестно куда и скрывающихся от закона людей. В отличие от Унтер-ден-Линден, эту улицу не пересекал ни один сколько-нибудь широкий проход или проезд. Тёмные витрины стояли вплотную друг к другу по обеим сторонам ничем не примечательной полосы асфальта, прерываясь то тут, то там усыпанными обломками пустырями, оставшимися ещё со времен бомбардировок союзников почти два десятилетия назад. Несколько «Трабантов» - автомобильчиков местного производства - припарковались на обочине с обеих сторон; водителей в них явно не было. Не наблюдалось вообще никаких следов неуловимых подозреваемых, только непонятный синий туман, который слабо светился, словно бы сам по себе. Некоторое время Килхеффер, тупо уставившись на этот фосфоресцирующий дымок, смотрел, как он постепенно рассеивается, и безуспешно пытался постичь: в каком именно медвежьем углу окончится его карьера в органах народной власти.
В отдалении, на противоположном конце улочки, колючая проволока и бетон свидетельствовали о полной непроходимости Стены. Перед ней пролегали несколько метров заминированной полосы земли и стальные «ежи» заграждений – зона смерти, которую двое подозрительных беглецов не могли бы пересечь безнаказанно. Но куда ещё они могли скрыться?
Невзирая на желание сохранить лицо перед подчинёнными, Килхеффер невольно сглотнул. Его начальство не придёт в восторг, а уж про Штази и говорить нечего. Он взирал на смутно видимую Стену, быстро оценивая свои собственные шансы проскользнуть мимо служб безопасности на Чекпойнт Чарли. Как-то же таинственные шпионы сумели там проскочить, и куда бы они не делись, капрал Эрих Килхеффер горячо возжелал оказаться там же.
- Капрал! – двое пыхтевших от натуги солдат догнали его, волоча под руки безвольно обмякшее тело человечка в помятом коричневом пальто. Его лысеющая голова вяло моталась с одного плеча на другое, словно он был сильно пьян, а глаза без всякого выражения и бессмысленная улыбочка никак не соответствовали его нынешнему затруднительному положению. Лицо с багровым румянцем ещё хранило отпечаток трещин тротуара. - Мы нашли этого пьяницу лежавшим на улице возле посольства, - сообщил сержант Гемпп. - Что прикажете с ним делать?
Kилхеффер внезапно узрел шанс спасти свою карьеру. - Пьяница? Какой ещё пьяница? – и он защёлкнул наручники на запястьях незадачливого алкоголика. - Этот человек явно лидер шпионской сети и опасный враг государства. Немедленно поместите его под стражу, и пусть никто его не допрашивает. Я намерен лично добиться от него признания.
Бедняга, попавший как кур во щи, продолжал по-идиотски улыбаться, полностью игнорируя этот факт. Скорее всего, он тут совершенно не причём, с минутным сожалением подумал Килхеффер, но разве в этом дело? Кто-то же должен стать козлом отпущения за сегодняшнее фиаско.
Скорее всего, этот простофиля ещё долго не увидит света дневного. Очень долго.
Примечание автора к Главе 1. Столь ревностно охраняемая Берлинская стена, символ и физическое воплощение Холодной войны, стояла как в марте 1974 года, так и ещё в течение многих лет после этого.
Название:Евгенические войны / The Eugenics Wars Автор: Greg Cox / Грег Кокс Подзаголовок: Взлёт и падение Хана Нуньен Сингха, книга I Рейтинг: G. Жанр: приключения, фантастика. Саммари: Земля, 1974 год. Разгар Холодной войны, когда угроза ядерной катастрофы не раз висела над миром, а противники вовсю разрабатывали химическое и бактериологическое оружие. Именно тогда на протяжении нескольких лет пропали неизвестно куда многие ведущие ученые, в частности те, кто специализировались на прикладной генной инженерии и биохимии. Инспектор 194 (кодовое имя Гэри Севен), его напарница Изис и помощница Роберта Линкольн пытаются докопаться до истины, не подозревая пока, что след приведёт их в логово крайне секретного и столь же опасного проекта по созданию улучшенной породы людей. От автора: Исторические заметки к тому 1 «Евгенических войн». Когда оригинальный телесериал Стар Трек впервые упомянул о грозных Евгенических войнах 1990-х годов, скорее всего, ни одному сценаристу или продюсеру сериала не пришло в голову, что подобные темы и в XXI веке не потеряют для нас свою актуальность. Прискорбно, но факт - многие из жизненно важных деталей, касающихся возвышения Хана Нуньен Сингха, остались вне поля зрения современных ему историков. Однако заинтересованному читателю будет, наверное, любопытно проследить, где и когда события, запечатлённые в этой книге, пересекаются с "официальной" историей последней четверти XX века... От переводчика: автор поместил эти заметки списком в конце книги, как обычно и бывает. Однако, учитывая, что публикация перевода будет происходить по частям, переводчик полагает более уместным присоединить авторские исторические заметки к соответствующим главам.
«Мы не хотим цезарей». Джавахарлал Неру, первый премьер-министр Индии.
Пролог
***
Журнал капитана, звёздная дата 7004,1.
В соответствии с приказом высшей степени секретности, полученном от командования Звёздного флота, «Энтерпрайз» направляется к колонии Парагон на планете Сикоракс. Причина миссии - недавняя просьба этой колонии о присоединении к Объединённой Федерации планет. В ходе исследования нам предстоит рассмотреть многовековой запрет - один из основополагающих принципов Федерации, возможно, второй по значимости и непререкаемости после Первой директивы...
- Генная инженерия? Людей?! Доктор Леонард Маккой пришёл в такой безыскусственный ужас, что это было и видно, и слышно. Он так уставился на своего друга и капитана Джеймса Т. Кирка, будто не мог поверить собственным ушам, и его нависшая над столом переговоров фигура выражала ещё больше негодования, чем обычно. - У нашего флотского начальства коллективное размягчение мозга, что ли??! Генная инженерия человека была запрещена на всей территории Федерации с момента её основания - и по очень веским причинам!
Кирк улыбнулся в ответ на предсказуемо сварливую реплику друга. Вся тройка офицеров – он, доктор и мистер Спок - находилась в главном конференц-зале корабля, обсуждая предоставленные Звёздным флотом сведения относительно этой миссии; они содержали строго и только необходимую информацию. Кирк сидел во главе длинного прямоугольного стола с полированной коричневой столешницей, а Спок и Маккой – насупротив друг друга. Я должен был знать, что именно так Маккой и отреагирует, подумал Кирк.
- Успокойся, Боунс, - ответил он. - Никто не говорит о немедленной отмене этого запрета, только о возможном его переосмыслении. В конце концов, с Евгенических войн минуло триста лет; за это время люди смогли стать более цивилизованными, и мы не обязательно повторим ошибки наших предков. - Даже если эти самые ошибки почти что уничтожили всё живое на Земле? - Маккой с сомнением покачал головой. – Цивилизация, может быть, и продвинулась куда-то, но я не уверен, что стали умнее и предусмотрительнее сами люди, особенно если дело доходит до возни с нашей собственной генетикой! Врач впился в Кирка орлиным взглядом. - Господи, Джим, ты же встретил Хана. Не говори, что не помнишь, что это был за монстр!
Кирк кивнул, и его лицо омрачилось при упоминании этого имени. Всего четыре года прошло с тех пор, как капитан сделал ошибку, допустив пробуждение спавших в анабиозе генетически улучшенных членов экипажа SS «Ботани Бэй»; они бежали с Земли в 1990-х годах после сокрушительного поражения в печально известных Евгенических войнах. Их харизматичный лидер, Хан Нуньен Сингх, на короткое время даже захватил «Энтерпрайз» - и чуть не убил Кирка, кстати – пока капитан не сумел обернуть ситуацию в свою пользу и не высадил Хана и его коллег-суперменов на необитаемую планету где-то поблизости от сектора Мутара. Это был тревожный звоночек, и Кирк понимал, что не мог упрекнуть Маккоя, ссылавшегося по обсуждаемому вопросу на само существование Хана как на убедительный аргумент против подобного вмешательство в генетику.
- Я услышал твою точку зрения, - заверил Кирк доктора. - На самом деле, именно наш личный опыт встречи с Ханом и убедил коммодора Мендеса избрать «Энтерпрайз» для выполнения данной исследовательской миссии. Наши рекомендации будут иметь большой вес для Совета Федерации при решении вопроса о будущем колонии на Сикораксе. - Ты имеешь в виду, твоя рекомендация будет единственной, к которой Совет вообще прислушается, - беззлобно поправил его Маккой. Доктор, казалось, несколько успокоился, увидев, что его опасения были приняты во внимание капитаном. – Ну, и что там за история с этой так называемой колонией Парагон? Из какой табакерки выскочило это чёртово сообщество генно-модифицированных людей? Здесь, в XXIII веке?
Кирк кивнул Споку, предлагая тому ознакомить Маккоя с подоплёкой дела. - Галактика велика, - приступил к разъяснениям вулканец, - и достаточно просторна для того, чтобы те, кто возражает против внутренней политики своего государства, могли создавать свои собственные общины вдали от надзора любого контролирующего органа. Если быть более конкретным, колония Парагон была основана более века назад вне сферы влияния Федерации лицами, которые стремились создать общество людей с улучшенной генетикой. Колония либо очень мало, либо вовсе никак не контактировала с посторонними, пока совсем недавно негласно не обратилась по поводу возможного членства в Федерации. В обмен на указанное членство они предлагают поделиться с нами накопленным опытом в области генной инженерии человека. - Каковой опыт, как это случается сплошь и рядом, идёт вразрез с одним из наших старейших и мудрейших законов, – с кислой миной подхватил доктор. - И высокое федеральное руководство всерьёз готово рассмотреть это предложение? - он поднял глаза к небу. – Господь да поможет нам!
- По правде сказать, Боунс, - доверительно склонился к Маккою Кирк, - как раз Звёздный Флот и есть тот, кто наиболее заинтересован в этом предложении по причинам межгалактической безопасности. Ещё до того, как подоспело дело Парагона, уже начались некоторые, притом очень засекреченные, дискуссии об отмене или, по крайней мере, ослаблении ограничений по евгеническим программам человека. Кое-кто из наших лучших стратегов обратил внимание Звёздного Флота на то, что человечество вынуждено противостоять угрозам от таких видов, как ромуланцы и клингоны, а они физически превосходят обычных людей по многим параметрам. Специалисты предлагают нивелировать этот «генетический разрыв» путем выведения улучшенных людей, которые смогут быть на равной ноге с любыми инопланетными особями, с коими мы сталкиваемся. Ходят даже слухи, что клингоны втихую уже начали собственные проекты по генной инженерии, и, таким образом, в этой гонке мы можем проиграть.
Маккой выглядел положительно потрясённым. - Клингоны идут на штурм отвесных скал эволюции, поэтому мы должны поторопиться и присоединиться к ним??! Что-то подозрительно похоже на те доводы, которые чуть не отправили человечество к праотцам несколько столетий назад! В голосе доктора, склонившегося ближе к капитану, прорезалась страстная настойчивость. - Не могу говорить за ромуланцев, Джим, но я чертовски уверен, что мы, обычные люди, до сих пор не готовы к роли Бога, чтоб перетасовывать колоду наших собственных хромосом. Боже святый, мы же говорим о том самом, что в первую очередь делает нас людьми!
Сложив перед собой тонкие пальцы в созерцательной позе – домиком - Спок попытался нарисовать более объективную картину. - Несмотря на неудачный опыт человечества, ряд других разумных видов шли по пути евгеники без страданий и негативных последствий, записанных в вашей истории. Возьмите, к примеру, хорт с Януса VI: раз в пятьдесят тысяч лет они выбирают наилучшую особь, чтобы она стала единственной матерью следующего поколения хорт, и, таким образом, используют метод селективного разведения, неуклонно улучшающий этот вид, - Спок вперил ироничный взгляд в Маккоя. – И как вы сами можете засвидетельствовать, доктор, этот процесс привёл к появлению удивительно цивилизованной и разумной формы жизни.
Кирк подавил улыбку, забавляясь как никогда знакомым антагонизмом своих друзей. Он всегда мог рассчитывать на Спока и Маккоя, чтобы изучить проблему с противоположных точек зрения; это было, правда, лишь одной из причин, почему он взял себе за правило всегда внимательно прислушиваться к обоим.
- Мне следовало знать, что уж ты-то придёшь в восторг от этого безумного предложения, - протянул Маккой, с подозрением глядя на Спока. - Чего ещё можно ожидать от того, чей народ из кожи вон лезет, чтобы вытравить искренние чувства из собственной крови и костей? Спок, по своему обыкновению, остался равнодушным к выпаду врача. - Вулканский отказ от эмоций, - поправил он Маккоя, - является результатом влияния более чем двухтысячелетней интеллектуальной и философской доктрины, а не вопросом простой биологии. Кроме того, я не говорил, что поддержу ходатайство колонии Парагон о вступлении в Федерацию; в настоящее время нет достаточных данных для принятия такого решения. Я просто заметил, что, исходя из галактической истории, генная инженерия и направленная селекция живых существ не могут считаться социально безответственными по определению.
Маккой тяжело вздохнул. - И с чего я вообще завёл разговор о чувствах с этим остроухим ходячим трикодером? - он откинулся на спинку стула и в упор насмешливо рассматривал Кирка. – Ну, а ты, Джим? Ты-то что думаешь обо всем этом?
Хороший вопрос, подумал капитан. Во время разговора с коммодором Мендесом по закрытому каналу связи его первоначальная реакция была как две капли воды похожей на маккоевскую: зачем рисковать, создавая ещё одного Хана? Однако, размышляя более хладнокровно, – он посчитал, что обязан не поддаваться первому порыву и обдумать всё ещё раз - он пришёл к более взвешенной и глубокой мысли. Изначально запрет на манипуляции с ДНК человека был инициирован поколением, для которого ужас Евгенических войн был ещё относительно недавней историей; можно смело утверждать, что столь широко сформулированный принцип безусловного законодательного запрета был перестраховочным, чрезмерной реакцией на то, что творили Хан и его современники. Возможно, пришло время менее эмоционального взгляда на потенциальные плюсы и минусы генной инженерии человека?
- Я верю Самюэлю Хопкинсу, который на Первом Континентальном конгрессе сказал: я никогда не сталкивался с проблемой настолько опасной, что о ней страшно было бы даже говорить, - твёрдо заявил Кирк. – С учётом этого, господа, я намерен взять паузу, пока мы не придём на Сикоракс и не услышим то, что колонисты нам поведают. Я также хочу уяснить, прежде всего, для самого себя, что за общество построили генетически модифицированные люди. Он поднялся со своего места во главе стола. - На этом завершаем брифинг. Боунс, мистер Спок, спасибо за участие. Сейчас можете вернуться к своим обязанностям, и прошу помнить о конфиденциальности нашей миссии на Сикоракс; нет никакого смысла возбуждать умы до того, как Звёздный Флот примет решение о дальнейшем образе действий.
- Как скажешь, Джим, - согласился Маккой, вставая и отходя от стола. - Я тебе не завидую. Принимать решение, подобное этому, всё равно, что сидеть на раскалённом стуле. Двери зала автоматически разъехались, когда Маккой направился к выходу; он остановился в дверном проёме и оглянулся на Кирка. - Ты знаешь, моя дверь всегда открыта, если захочешь поговорить об этом. - Спасибо, Боунс. Я запомню.
Спок остался в конференц-зале, а дверь за Маккоем закрылась, сразу оборвав долетевший из коридора шум. - Вы что-то хотели добавить, мистер Спок? - спросил Кирк. Первый помощник «Энтерпрайза» стоял позади своего кресла; его поза и безупречная осанка выдавали его вулканское происхождение столь же успешно, как и уши с заострёнными кончиками, и слегка зеленоватый оттенок кожи. - Только несколько слов, капитан. Хотя я не разделяю точку зрения и тем более чрезмерно экспрессивную реакцию нашего доброго доктора, его предложение вспомнить историю собственного мира заслуживает внимания. Как мы знаем по опыту прошлого, последняя часть XX века была чрезвычайно неустойчивым периодом в истории Земли, на которую, помимо Хана и прочих его коллег-тиранов, воздействовал ряд других важных переменных, в том числе, например, скрытая активность Гэри Севена.
Совершенно справедливое замечание, сказал себе Кирк. Севен, «оперативник под прикрытием» неизвестной инопланетной цивилизации, был, если так можно выразиться, более или менее современником Хана. А ведь действительно, припомнил капитан, последующие изыскания Спока показали, что и Севен, и его напарница, молодая женщина по имени Роберта Линкольн, в конечном счёте, сыграли ключевую роль в потрясающей драме под названием Евгенические войны.
- Не удивлюсь, если мы столкнёмся со следами Севена и в колонии Парагон. - Это мы можем только предполагать, - заметил Спок. - Его действия в прошлом, однако, всего лишь вопрос исторической справки. Он отошёл от стола переговоров и направился к двери. - Будущее человечества ещё предстоит наметить, капитан, но полное знание о прошлом сможет помочь принять в ближайшие дни взвешенное решение. Кирк согласно кивнул.
- Отличное предложение, мистер Спок. Он взглянул на треугольный монитор компьютера, возвышавшийся в центре стола конференц-зала. - Долго нам ещё до Сикоракса? - спросил капитан офицера по науке. Мысленно Спок быстро произвёл необходимые вычисления. - С учётом нашей текущей скорости нам потребуется около семидесяти двух часов и тридцати четырёх минут.
Вполне достаточно, чтобы основательно проникнуться историей, заключил Кирк. Ему вдруг пришло в голову, что прошло уже много времени с тех пор, как он последний раз заглядывал в сагу о мрачном и беспокойном периоде Евгенических войн. Наверняка там осталось много того, чего он до сих пор не знал об этой роковой эпохе.
- Мостик ваш, мистер Спок. А я ещё побуду здесь и, пожалуй, последую вашему совету. - Очень хорошо, капитан. Покидаю вас в обществе научных исследований.
Спок ушёл, а Кирк, в компании только собственных мыслей, остался среди наклонных синих стен конференц-зала. Несколько минут он прислушивался к устойчивому успокаивающему гулу любимого звездолёта, а затем уселся в кресло посередине длинного стола. - Компьютер, доступ в библиотеку истории планеты Земля. Конец ХХ века. Начать с первого упоминания Евгенических войн. Небольшой видеоэкран перед Кирком подтверждающе мигнул. - Обработка запроса, - проговорил знакомый женский голос - голос компьютера «Энтерпрайза». – Начинаю показ исторической хроники...
Дорогие друзья! До КОНа осталось совсем мало времени, но вечный поиск желающих помочь в создании культпрограммных мероприятий продолжается. Нам очень нужны:
- Желающий сделать семинар по сериалу "Вояджер". С прошлого года даже есть кое-какие наработки, которые по мере необходимости будут переданы новому желающему.
- Люди, способные танцевать вальс, для небольшого выступления)) Ничего сверхъестественного не потребуется, и при наличии большего количества времени мы бы даже могли кого-то научить с нуля, но все же сейчас уже не успеется, поэтому нужны те, кто уже хоть чуть-чуть может вальсировать
- Люди, желающие принять более углубленное участие в одной из игр (возможно даже сыграть какого-нибудь персонажа)
Хикару Сулу взирал на дисплеи сенсоров со всё возраставшей тревогой. Со времени последнего сеанса связи с капитаном прошёл уже не один час, и рулевой начал подозревать: на планете что-то пошло совсем не так, как планировал Кирк. Но что именно? - "Якима" вызывает десант, - сделал он ещё попытку. - "Якима" вызывает десант. Пожалуйста, отзовитесь! Только тишина в эфире была ему ответом. читать дальше В отчаянии он бросил взгляд на панель управления транспортером, но без сигнала коммуникатора не было иного способа засечь местоположение пропавших мужчин.
В эту секунду Сулу остро возжелал оказаться на «Энтерпрайзе». Имея под рукой такой звездолёт, можно было бы спустить поисковую партию на розыски капитана и его товарищей, а наиновейшие сенсоры могли просканировать всю планету и засечь даже самые слабые признаки жизни. Однако, застряв на «Якиме», Сулу располагал гораздо более ограниченными возможностями. Что я могу сейчас предпринять? – перебирал варианты рулевой. Ближайшая звёздная база была в нескольких днях пути на варпе. К тому времени, как он вернулся бы с подкреплением, капитан, Спок и доктор Маккой могли погибнуть на этой враждебной планете. Если что-то подобное уже не случилось, мрачно подумал он.
Неожиданно сенсор издал звуковой сигнал и в сердце Сулу всколыхнулась надежда. Брошенный им на дисплей нетерпеливый взгляд показал, что на планете зарегистрирован выброс энергии недалеко от убежища Хана. Сулу поспешно перепроверил данные: определённо этот таинственный всплеск был ни чем иным, как фазерными выстрелами! Это всё, что мне надо знать, решил он. Несколько умелых действий рулём – и «Якима» сошла с орбиты. Сулу направил крейсер прямо в неспокойную атмосферу планеты; он понятия не имел, зачем членам десантного отряда понадобилась эта пальба в воздух, но, по крайней мере, у него были соображения, где их теперь искать. "Держитесь, капитан. Я иду".
***
Пролёт через грозовое небо Сети Альфа V в условиях сильной турбулентности потребовал от Сулу использования всех без исключения навыков пилотирования. Циклонические ветра трепали компактный космический кораблик, плотная взвесь в воздухе сделала совершенно бесполезным видовой экран, вынудив Сулу ориентироваться только по навигационным приборам. Гром гремел, не переставая, в то время как зигзаги молний, словно брошенные рукой какого-то титана, били в дефлекторы, как дизрапторный огонь. Сулу не мог не вспомнить аварийную посадку «Галилео-7» на Тарсусе II и молился про себя, чтобы история не вздумала повториться.
По мере приближения крейсера к поверхности планеты атмосфера стала поспокойнее, хотя и незначительно. Сулу просканировал бортовыми сенсорами территорию вокруг места фазерного огня и был до крайности поражён, обнаружив присутствие нескольких гуманоидных форм жизни. Похоже, у капитана откуда-то появилась компания, подумал он озабоченно. Мы считали, что эта планета необитаема.
К сожалению, никакого способа отличить членов десанта от других гуманоидов не было, уж точно не в таких условиях. Жесточайшие песчаные бури серьезно мешали работе сенсоров, делая невозможным получение более верных отчетов. Сулу понял, что существует только один путь безопасного подъёма капитана Кирка и его друзей на борт. - Извините, капитан, - пробормотал он, устанавливая фазер крейсера на оглушение максимально рассеянным лучом и направляя «Якиму» в сторону центра скопления неизвестных лиц.
Малиновое пламя разлилось по лобовому экрану: фазерный шквал низкого уровня воздействия, активированный Сулу, неизбежно вывел бы из строя любого, кто находился бы в непосредственной близости, будь то мужчина, женщина или ребёнок. А затем рулевой высмотрел удобное место для посадки.
***
Голова Кирка ещё гудела от фазерного оглушения, когда он опустился в пассажирское кресло салона «Якимы» напротив Астрид Эрикссон. Чистый воздух и комфортная температура принесли долгожданное облегчение после «гостеприимной» Сети Альфа V. Астрид была перенесена на борт «Якимы», а её последователи оставлены на планете, правда, без украденных фазеров и скафандров. Обезоруженная и в меньшинстве, лидер Изгнанников очнулась уже на орбите.
- Почему я должна верить тебе сейчас? – сидя на одном из мягких кресел, обвиняющим тоном допытывалась она у капитана. Тот подметил, что ухоженный внутренний интерьер несколько выбивал её из колеи; уж очень большой контраст был между крейсером и Фаталисом, где она обитала раньше. - После такого количества лжи? - Потому что, - терпеливо растолковывал ей Кирк, - у меня нет больше никаких оснований для обмана, - он кивнул в сторону Спока и Маккоя, которые стояли рядом с фазерами наизготовку. – Потому что, просто на тот случай, если ты не заметила, все карты у меня на руках.
Астрид вскипела было, но неопровержимость доводов капитана её усмирила.
- Так чего же ты хочешь от меня? - Только убедить тебя в том, что твоих людей может ждать лучшая жизнь, если вы, наконец, поймёте и примете тот факт, что Хан действительно ушёл навсегда.
Кирк чувствовал непреодолимое желание достучаться всё-таки до этой молодой женщины, впустую потратившей большую часть жизни в Преисподней, которую она звала домом.
- Послушай меня. Используй свой улучшенный интеллект, чтобы преодолеть свою одержимость Ханом, и ради своего народа посмотри на общую картину. Ты должна понять, что Сети Альфа V умирает, здесь нет будущего для вас, независимо от того, жив Хан или нет. В конце концов, что для тебя важнее – месть или жизнь?
Несколько невообразимо долгих минут Астрид молчала; Кирк решил, что это обнадеживающий знак. Хан принёс свою жизнь и жизни всех, кто с ним был, в жертву возмездию, думал капитан. Я не могу допустить, чтобы Астрид совершила ту же ошибку.
- Что именно ты предлагаешь? – вдруг спросила она. Да! - подумал Кирк, чувствуя прилив надежды. - Вы все потомки беженцев, покинувших Землю триста лет назад. Это накладывает на нас некоторую ответственность. Я уверен, что мне удастся убедить Звёздный флот переместить вас на более гостеприимную планету, где вы сможете начать всё заново. - Какую ещё планету? - спросила Астрид подозрительным тоном, указывавшим, что она ещё окончательно не убеждена. Кирк знал только одно такое место. - Планету под названием Сикоракс. На ней уже обитает колония генетически созданных сверхлюдей.
Кирк впервые посетил Сикоракс и так называемую колонию Парагон примерно пятнадцать лет назад, всего через четыре года после его первой встречи с Ханом (прим.переводчика – о миссии капитана Кирка на планету Сикоракс рассказывается в 2-х томнике «Евгенические войны» Грега Кокса). – Колонисты на Сикораксе процветают и, я уверен, они были бы счастливы добавить ваш генофонд к своему. Он не упомянул о том, что Сикоракс так и не вошёл в состав Федерации и остался в изоляции в связи с действующим в ОФП давнишним запретом относительно генной инженерии человека, но дело в том, что Изгнанники нигде не были бы желанными. Да и кроме того, подумал Кирк, если последователи Хана также окажутся под карантином, это никому не повредит. Была в этом предложении, конечно, своеобразная насмешка судьбы. Новая планета, на которой можно начать всё заново - не слишком уж это отличалось от того, что он предложил Хану 19 лет назад. Но на этот раз, поклялся себе Кирк, я оставлю их на попечение крепкой, успешной колонии. И я лично собираюсь убедиться в том, что колония Парагон - и Звёздный Флот - обеспечат Астрид и её сотоварищам ту помощь и надзор, которые им понадобятся. Изгнанники не будут снова забыты.
- Ты и твои люди заслуживаете лучшей, более достойной вас жизни, - продолжал он, - чем сражаться на войне, которая была проиграна много веков назад. Пора, наконец, покончить с Евгеническими войнами. Пора оставить позади трагедии прошлого и двигаться дальше. В будущее.
И, может быть, тогда мои собственные призраки тоже смогут уйти на покой, подумал Кирк. Какой-то частью души я всегда буду сожалеть о том, что произошло на Сети Альфа V, но, помогая Изгнанникам начать всё заново в новом мире, я хотя бы сделаю то, что могу, чтобы исправить ситуацию.
Новая смелая мечта словно зажгла бледно-голубой огонь в глазах Астрид Эрикссон.
- Всё может быть, - сказала она и, чуть подумав, добавила. – Ты больше не Отступник.
Эпилог.
Кирк закрыл дневник, дочитав до конца. Он слишком хорошо понимал, что последовало дальше. Хан, должно быть, опечатал усыпальницу Марлы прямо перед тем, как, используя Террелла и Чехова, захватить «Релайант». Чтобы расплавить 18-летний термобетон, ему нужны были оба их фазера. Капитану пришло на ум, что сам он был, несомненно, последним человеком, в чьих руках Хан ожидал увидеть погребённый журнал и диски Марлы. Скорее всего, Хан так и ушёл с убеждением, что достал-таки меня последним взрывом... читать дальше
Кирк выглянул в иллюминатор правого борта: они находились на том самом месте. Месте поистине апокалиптической гибели Хана. Планеты Генезис больше не было – была только туманность, которая её и породила. Капитан видел газообразные остатки планеты, на которой умер его сын - и возрождён Спок. Хан и его последователи погибли в этом же, населённом призраками, секторе пространства, развеянные на атомы изначальными силами, выпущенными на волю устройством «Генезис». Это священная земля, думал капитан. Не в буквальном смысле, конечно, но если говорить иносказательно - несомненно. Что делало этот сектор идеальным для последнего торжественного обряда.
По техническим причинам данная область космоса оставалась закрытой для гражданских судов в связи с противоречивой природой «Генезиса», но Кирк изучал закрытые отчёты, показывающие, что любые остаточные загрязнения от устройства давно рассеялись. По мнению экспертов, не было никакой опасности в посещении этого пространства. И, кроме того, иронично усмехнулся про себя Кирк, не в первый раз я обойду правила ради бывшего члена экипажа.
Маккой вошёл в салон из отсека кормовой части «Якимы»; выражение его лица было очень серьёзным. - Джим, мы готовы, - сообщил он другу. Кирк поднялся, переложив журнал Хана на соседнее сиденье, рядом с дисками Марлы - файлы историка дожидались дальнейшего изучения. Однако сейчас присутствие капитана требовалось в другом месте.
В небольшой транспортерной «Якимы» он присоединился к Споку и Маккою. Все трое были одеты в парадную униформу; опыт научил их брать её с собой, куда бы они ни направлялись, на тот вовсе не такой уж маловероятный случай вроде отзыва на службу или приказа выполнить какую-либо дипломатическую миссию. Кирку показалось тем более уместным надеть соответствующие рангу знаки отличия, так как это было его капитанское решение, 19 лет назад, которое, в конце концов, и привело его сюда.
Перед ними на подиуме транспортера стояла полированная стальная капсула с прахом Марлы МакГайверс Сингх. После долгих размышлений Кирк решил забрать её останки из одинокой могилы на Сети Альфа V. Он полагал, что знал, как бы она завещала поступить с ними.
- Мы собрались здесь, чтобы проститься с бывшим членом нашего экипажа, - твёрдым голосом начал капитан. Спок и Маккой стояли рядом навытяжку, а интерком судна позволял Сулу, оставшемуся у руля, слышать каждое слово. – Если кто-то и смог бы обвинить лейтенанта МакГайверс в нарушении долга перед Звёздным флотом, то поставить под сомнение её храбрость и находчивость не может никто. Она имела смелость последовать зову сердца, куда бы это её ни привело, и время показало, что она приняла последствия этого выбора с достоинством и решимостью. Как Марла МакГайверс Сингх она встретила горестные испытания без жалоб, отдав, в конечном итоге, жизнь за человека, которого любила. Хан пишет, что в конце жизни она ни о чем не жалела, и я, например, не сомневаюсь, что в её случае это так.
Кирк был удивлён, испытав острую боль сочувствия также и к Хану. Хотя он и не мог простить кровавые «подвиги» бывшего правителя, чтение дневника мужчины дало капитану некоторое представление о тех адовых муках, которые изо дня в день всё глубже сталкивали Хана в безумие. Пройти через то, через что смещённый диктатор прошёл на Сети Альфа V, не заслуживает никто. Даже Хан Нуньен Сингх.
- Лично я, - заключил Кирк, - сожалею о том, что у меня не достало времени узнать Марлу получше в тот недолгий промежуток её службы на старом «Энтерпрайзе». И больше всего жаль, что мне уже никогда не узнать ту сильную неунывающую женщину, какой она стала.
Кирк кивнул Споку и тот встал за пульт управления транспортером. Трое мужчин молча смотрели, как металлическая капсула, растворяясь в каскаде мерцающей энергии, последний раз сверкнула – и канула в небытие. Спок широким лучом направил поток атомов в пространство, где погиб Хан, спустя годы воссоединив Марлу с любимым мужем. - Аминь, - пробормотал Маккой.
Кирк разделял настроение врача. Счастливой дороги, Марла, подумал он.
Он надеялся, что где-то далеко, за пределами сектора Мутара, лейтенант Марла МакГайверс – а с ней и Хан Нуньен Сингх - обрели, наконец, покой.
Конец
Краткое послесловие переводчика.
Спустя недолгое время, в том же, 2287 году, "Энтерпрайз" встретит Сайбока и капитан Кирк скажет доктору Маккою: - О чем ты хочешь мне напомнить? Что я допускал ошибки? Что я поступал неправильно? Я знаю свои слабости и мне не нужен Сайбок, чтобы их найти! Ты же врач, ты знаешь, что боль и стыд нельзя забыть. Они делают нас теми, кто мы есть! Потеряв их, мы потеряем себя. Я не отдам свою боль, она нужна мне!
У каждого капитана свое кладбище, но он может остаться капитаном мертвых, а может похоронить их - и вернуться к живым...
"Яма" оказалась ни чем иным, как гигантской карстовой воронкой; её стены из гладкого кальцита возвышались, по крайней мере, на три метра над головой Кирка. На дне колодца валялись человеческие кости, что доказывало, что капитан и Спок не были первыми узниками этой своеобразной тюрьмы. Сидя на корточках на полу и опёршись спиной о холодную известковую стену, Кирк надеялся, что их пребывание здесь не затянется столь надолго.
читать дальшеВооружённые Изгнанники, молодые и дикие на вид, сторожили наверху, готовые воспрепятствовать любым попыткам капитана потренироваться в скалолазании. Не то чтобы вероятность таких попыток была так высока, как они полагали, думал Кирк. Даже если нам и удалось бы выбраться отсюда и благополучно миновать охранников, сколько мы смогли бы просуществовать без скафандров?
За неимением лучшего варианта действий, во всяком случае пока, Кирк и Спок занялись сопоставлением записей в журнале Хана и на дисках Марлы. Последние увязывались с версией событий, изложенной Ханом, хотя бы до момента, когда Марла пожертвовала собой ради жизни мужа. Она поступила так же, как и спасший меня на «Регуле» Кларк Террелл, вспомнил Кирк. Он испытал прилив гордости, прочтя о том, что у Марлы достало упорства и сил возобладать над воздействовавшим на её мозг угрём. Было ли это результатом пройденной ею в Звёздном флоте подготовки, спрашивал он себя, или в какой-то степени влиянием безграничной любви к Хану?
- Интригующее, даже трагическое, повествование, - заключил Спок. Он сидел в позе медитации на дне Ямы, сберегая свои умственные и физические силы, насколько было возможно. - Жаль, что наше исследование было так неожиданно прервано. Я предпочел бы более подробно изучить записи, оставленные лейтенантом МакГайверс. Что и говорить, путешествие оказалось более чем насыщенным, криво усмехнулся про себя Кирк. Хотел бы он знать, долго ли будет выжидать Сулу, прежде чем свяжется со Звёздным флотом? Так или иначе, прибытие спасательной партии займёт какое-то время. Мы должны выкручиваться сами, так же, как это делал Хан.
Наверху послышались шаги, Спок поднял бровь и обменялся молчаливым взглядом с Кирком. Мужчины быстро поднялись на ноги, готовые встретиться лицом к лицу со всем, что случиться в дальнейшем. Не следует сейчас слишком уж увлекаться историческими исследованиями, решил капитан. В данный момент, перефразируя Спока, потребности настоящего перевешивали нужды прошлого.
Минутой позже до них донёсся знакомый протяжный южный говор Маккоя, эхом отдававшийся в пещере. - Ладно, ладно, иду уже, - ворчал доктор. - Нечего тыкать меня этим своим чёртовым штыком.
Веревочная лестница, сотканная из светлых человеческих волос, свесилась с закраины колодца. Подталкиваемый не слишком вежливыми стражниками, Маккой начал медленно спускаться по лестнице, пока не спрыгнул рядом с друзьями на дно воронки. Кирк не мог не вспомнить сказку про Рапунцель, хотя вспыльчивый доктор нисколько не походил на Принца Чарминга.
- Молодец, что заглянул к нам, Боунс, - шутливо приветствовал его Кирк, обрадованный тем, что Маккой явился целым и невредимым. – Как здоровье пациентки? - Матери или ребёнка? – ответил вопросом на вопрос Маккой. Он вытер испачканные кровью руки о чёрное трико; по-видимому, у Изгнанников не было излишков воды, чтобы умыться. – В порядке оба, хотя мне, разумеется, хотелось бы принимать роды в более стерильных условиях. Он покачал головой, очевидно, встревоженный теми примитивными условиями, с которыми столкнулся. - Многое можно сказать в пользу устойчивости иммунной системы этих детей, раз они не мрут поголовно от всяких инфекций. Боже, Джим, да матери самой-то не больше пятнадцати, хотя выглядит она старше! Кирк вспомнил, что Хан писал об ускоренном созревании. Трудно было освоиться с тем фактом, что с тех пор, как он высадил здесь Хана, выросло целое поколение Изгнанников.
- Достаточно, доктор, - прервал ледяной голос сверху. Кирк поднял взгляд и увидел Астрид Эрикссон, стоявшую на краю Ямы. Клык саблезуба, висевший на её шее, поблёскивал в свете факелов. - Вы сможете поговорить с вашими коллегами позже, если ещё будете в состоянии сделать это. Кирку не понравилось то, как это прозвучало. Я должен убедить эту женщину в том, что мы не имеем намерения причинить вред её людям.
Отказавшись от лестницы, Астрид просто спрыгнула в Яму, с лёгкостью приземлившись на неровный каменный пол. Ещё трое Изгнанников последовали за ней, явно на тот случай, если пленными обуяет соблазн попробовать взять верх. С обнажёнными ножами, они пристально наблюдали за безоружными офицерами Звёздного флота, а пятый молодчик спустился по лестнице с прозрачным алюминиевым контейнером подмышкой. По слою каменистой почвы, покрывавшей дно сосуда, Кирк признал отсутствующий террариум Хана. Он не сомневался в том, что, а вернее, кто скрывался под рыжеватой грязью и гравием. Сетийские угри.
С прибытием террариума Астрид недоброжелательно улыбнулась и бросила на капитана взгляд, в котором читалась угроза. - Надеюсь, у тебя было время для пересмотра своей позиции, - она многозначительно кивнула на контейнер. – Ты готов раскрыть местонахождение Хана, или я буду вынуждена прибегнуть к более решительным мерам? - Правду я уже сказал, - настаивал Кирк. - Хан мёртв, - он всплеснул руками. – С какой стати мне лгать тебе? Хан был таким же нашим врагом, как и вашим. - Тогда почему было не оставить его гнить на Сети Альфа V? – с вызовом бросила Астрид, и в её пронзительных голубых глазах вспыхнул гнев. - Как ещё Хан мог сбежать отсюда, если не с помощью твоего космического корабля? - она презрительно засмеялась. – Ты думаешь, я поверю словам Отступника? - Есть и другие звездолёты, - Спок говорил так спокойно, будто проводил семинар в Академии Звёздного флота. - Ваша враждебность по отношению к Хану затмила вашу логику. Астрид сердито ощетинилась. - Закрой свой рот, чужак! - она кивнула двум стражникам, которые мгновенно накинулись на Спока и Маккоя, скрутив обоим руки. - Я устала от этой лжи, - сказала она зловеще.
Отвернувшись от Кирка, она сняла крышку с террариума и с нетерпением отбросила её в сторону. В руках женщины появилась пара металлических щипцов. Астрид на пробу ткнула щипцами в сосуд, вызвав немедленную реакцию существа, скрывавшегося под землёй. Роговые клешни ухватили металлический инструмент, сердитый визг достиг ушей Кирка. Астрид подняла щипцы, вытащив нечто чешуйчатое, серо-синего цвета, которое могло быть только печально известным сетийским угрём. Монстр выглядел столь же отвратительным, как и представлял себе Кирк, и был в несколько раз больше, чем выползшая из уха Чехова на «Регуле» личинка. Инстинктивно капитан отшатнулся при виде этого существа, а стоявший рядом Маккой судорожно сглотнул. - Очаровательно, - подвёл итог своим наблюдениям Спок. Кирк вспомнил, что Спок никогда раньше не видел живого угря. Честно говоря, подумал капитан, без вот этого конкретного урока по экзобиологии я мог бы и обойтись.
Умело манипулируя щипцами, Астрид схватила так называемого угря за голову, чтобы он не мог спрятаться в песок. Разгневанный моллюск извивался и издавал яростное шипение; сквозь щели видны были сверкающие жёлтые глазки, но решительно настроенная женщина словно пригвоздила его к месту. Второй парой щипцов она извлекла из щели между пластинами жёсткого панциря угря чёрную личинку. Процедура была выполнена с удивительной деликатностью, словно Астрид ухаживала за пациентом, а не готовилась пытать ни в чём не повинных пленников.
- Тебе не нужно этого делать! – окликнул Кирк лидера Изгнанников, предпринимая ещё одну попытку воззвать к её разуму. - Мы сказали тебе правду. Мы тебе не враги! Он сделал было к ней шаг, но в ответ сверкнули ножи троих охранников. - Да забудь ты о Хане! Позволь нам помочь твоим людям! - Прекратить крестовый поход против Тирана? - Астрид яростно отреагировала на это предложение. - Никогда! Выпустив взрослого угря, она закрыла террариум и повернулась к пленным с личинкой, зажатой в щипцах. Бледно-голубые глаза перебегали со Спока на Маккоя и обратно, просчитывая варианты. - Я не знаю, как отреагирует личинка на зелёную кровь, - задумалась женщина. – Может, доктор? Кирк не смог сдержать порыв гнева. - Ради Бога, этот человек только что помог одной из вас! Он, может, даже спас две жизни! На лице Астрид промелькнуло сомнение. - Нам повезло, - признала она, - но вряд ли это доказывает ваши добрые намерения. Может, это просто попытка войти в доверие для того, чтобы предать нас позже. Её взгляд скользнул по пятнам крови на руках и одежде Маккоя. - Тем не менее, я полагаю, не будет вреда, если мы начнём с инопланетянина.
Это же Спок, думал Кирк, не зная, как защитить обоих своих друзей, с болью осознавая, что время истекает. Это именно то, через что прошли Чехов и Террелл! Я не могу позволить такому повториться. Астрид подошла к Споку, на лице которого не дрогнул ни один мускул, хотя Кирк не мог вообразить более отталкивающей судьбы для любого вулканца, чем разрушение паразитом его мозга и разума. Сможет ли мощный ум Спока противостоять коварному угрю? Проверять это капитан не собирался.
- Стой! – крикнул он. – Твоя взяла! Астрид остановилась, держа извивающуюся личинку щипцами и с подозрением глядя на Кирка. - Земля в беде, - вдохновенно лгал тот, сочиняя на ходу. - Инопланетная раса – э-э, корбомиты – атаковали Федерацию, поставив под угрозу жизнь всего квадранта. Они превосходят нас - быстрее, сильнее, умнее. Сами мы с ними не справились бы, нам нужен был Хан и его генетически улучшенный интеллект. Он был нашей единственной надеждой!
Где-то позади поперхнулся Маккой. Однако Астрид, казалось, была склонна купиться на эту сказочку, имевшую то преимущество, что она играла на её предвзятом мнении о ценности Хана и беспомощности обыкновенных, неполноценных с её точки зрения, людей. Если сомневаешься - блефуй дальше, решил Кирк.
- Мы спасли Хана и его людей год назад, предложив ему полное прощение в обмен на помощь против корбомитов. Однако прежде, чем мы смогли закончить эвакуацию, нас атаковал вражеский корабль. Хан был вынужден оставить здесь несколько ценных личных вещей, в том числе останки покойной жены, - Кирк позволил себе нотку неподдельного раскаяния. - Теперь, когда корбомиты изгнаны из этого сектора космоса благодаря Хану, он вернулся, чтобы транспортировать тело жены на Землю, - Кирк подпустил в голос изрядную долю раздражения. – Садистский ублюдок, вот он кто! Он настоял на том, чтобы я сам, лично, извлёк останки лейтенанта МакГайверс! Просто чтобы ткнуть меня носом, как котёнка, в факт её смерти! Маккой издал негодующий фырк. - Ну, разве это не высокомерный сукин сын? - Действительно, - подтвердил Спок, подыгрывая друзьям. - Хан ничего не прощает, особенно если это имеет отношение к капитану. А вот это уже чистая правда, подумал Кирк, если оставить в стороне настоящее время.
Астрид кивнула и на лице её отразилось удовлетворение. - Ну конечно, - воскликнула она. - Я так и знала, что за всем этим стоит Хан! – она швырнула личинку обратно в резервуар, который был закрыт и унесён по её команде. - Где сейчас Хан? - спросила она Кирка. - Там, - сказал он, поднял глаза к скалистому потолку. - На орбите вокруг планеты. Стремясь подстегнуть удачу, он заговорщически подмигнул женщине. - И я знаю, как заманить его на поверхность.
***
Невыносимая атмосфера вне восстановленных карго-контейнеров нисколько не улучшилась за время их пребывания под землёй. Ветер перерос в яростный пыльный смерч, сокративший видимость почти до нуля. - Было бы проще, - крикнул Кирк Астрид, стараясь перекричать вой ветра, - если бы вы просто разрешили нам использовать коммуникаторы!
Лидер Изгнанников не позволила Кирку и его коллегам надеть скафандры. Только простые халаты, головные повязки и визоры защищали мужчин от нескончаемой песчаной бури.
- Нет, - крикнула Астрид, одетая так же, как и они, в одежду для пустыни, хотя трое её «лейтенантов», пользуясь случаем, влезли в захваченные скафандры. Фазер Кирка она держала при себе, два других были в руках её телохранителей. - Мы будем использовать только аварийный сигнал, как и планировалось. - Ладно, - согласился Кирк. Не слишком хорошая наводка для того, чтобы Сулу мог точно высчитать координаты для транспортации, подумал он. Полагаю, мы прочувствуем это на собственной шкуре.
- Переключите фазеры на полную мощность, - скомандовал он Астрид и двум телохранителям, - и направьте их к небу так, чтобы их лучи скрестились, скажем, метрах в шести над нашими головами. Ему удалось убедить Изгнанников, что стрельба из фазера в воздух представляет собой универсальный сигнал бедствия, применяемый во флоте, который бы сразу вынудил Хана разобраться, в чём дело. Кирк мог рассчитывать только на то, что при виде такого фейерверка Сулу будет знать, что делать.
Астрид на мгновение заколебалась. - Почему ты так уверен, что сам Хан отреагирует на сигнал? – спросила она с сомнением в голосе. Кроме неё, стражей и трёх старых космических волков, остальные Изгнанники скрывались за гранитными скалами, окружавшими бывшее место жительства Хана; поджидая в засаде ненавистного тирана, они предвкушали ту минуту, когда он вновь ступит на Сети Альфа V. - Поверь мне, - сказал Кирк, - я знаю этого человека гораздо лучше, чем ты. Он постарался выдать своё лучшее выражение полнейшей уверенности и определённости. - Он придёт. Не в силах устоять против заманчивой возможности заполучить Хана, Астрид клюнула на приманку. - Давайте! – скомандовала она, поднимая фазер к гнетущему жёлтому небу. – Огонь!
Три луча малинового цвета прорезали пылевой туман, пересекаясь высоко над головами. Кирк прищурился под обсидиановым визором, глядя на раскалённое добела облако, вспыхнувшее над пустыней, как взрыв перегруженного реактора. Давай же, Сулу! – беззвучно воззвал он к отсутствующему рулевому. Только не подведи меня!
Дружба - это когда ты готов встать рядом с человеком в беде, не задумываясь и не сожалея. Не затем, чтобы спасти - просто чтобы умереть рядом с ним...
Название: Экстремальная дипломатия Жанр: броманс, драма, экшн, херт-комфорт Канон: ТОС Персонажи: Джим Кирк, Спок Размер: 4 316 слов Дисклеймер: моего только искренняя любовь к персонажам Описание: "Место мира" - крошечный остров посреди планеты-океана. Так называли его колонисты, пока не превратили его в поле боя, придя на мирные переговоры с оружием. Перед капитаном Кирком и Споком стоит нелегкая задача: один из них должен выжить, чтобы сообщить Федерации о предательстве якобы "мирной расы". Один из них.
читать- Скотти, поднимайте двоих! Грохот выстрелов заглушает крик, отдается болезненной резью в ушах. - Поднимайте нас, Скотти!.. - Джим!.. – резкий рывок в сторону заставляет Кирка споткнуться и буквально упасть на первого помощника, высунувшегося ради него из-за безопасного камня. Обломок скалы в шаге от них буквально взрывается и разлетается сотнями острых осколков. Оружие каросианцев можно считать допотопным и варварским – но эффективность его доказана уже не однократно. - Кэптен? Сэр, что …чилось? Я вас почти не …шу! Встревоженный голос старшего инженера с трудом пробивается сквозь хрип помех. Крошечный островок, в одночасье превратившийся из стола переговоров в поле битвы, содрогается от взрывов. - Поднимайте нас! - Не могу, сэр, серьезные… ые помехи… ез …часа, кэптен! Кирку только и остается, что зло кривиться и гадать, дадут ли их гостеприимные «хозяева» прожить им эти сколько-то там часа. Он позволяет себе лишь один короткий взгляд в сторону залегшего рядом Спока. «Справимся? Продержимся?» - молча спрашивает его взгляд. Вулканец согласно кивает: слова сейчас не нужны. Секунда безмолвного разговора – а потом короткое затишье заканчивается. Камень, за которым, скорчившись, лежат два офицера звездного флота, вздрагивает, словно живое существо в агонии. Жуткий надсадный вой внезапно ввинчивается в уши, оглушает, придавливает к земле, а потом их приподнимает и швыряет назад чудовищной силы ударная волна. И их ненадежное укрытие перестает существовать. Град каменных осколков обрушивается настоящим шквалом, и сознание взрывается в огненной вспышке боли. Где-то всего в десятке шагов слышится торжествующий вой их противников. А может, это лишь кажется за рокотом океана и грохотом выстрелов. Где-то у противоположного берега догорает «Галилео», наполняя воздух едким черным дымом. Каросианцы называли этот остров «Местом мира». Когда-то – до того, как предали собственную честь, придя на мирные переговоры с оружием. Джим, оглушенный ударом, только начинает слабо шевелиться, пытаясь прогнать от глаз кровавую муть. И может лишь беспомощно напрягаться в попытке встать, чувствуя, как его подхватывают под подмышки и с трудом, спотыкаясь, тащат куда-то назад. Ноги капитана бессильно волочатся по камням, и открыть глаза, несмотря на все усилия, никак не получается. «Контузия?» - мелькает в голове безразличное. Сейчас это не важно. Они должны продержаться. Должны – оба. И Джим, стискивая зубы, с яростью рвется сквозь темную пелену беспамятства, наверх, туда, где Спок остался совсем один против их общих врагов. И вновь – выстрелы, выстрелы, выстрелы, будь они неладны… Они сидят – а точнее будет сказать, лежат – в небольшой расселине, почти над самым берегом. Здесь почти безопасно – пока что. Каросианцы не решаются приблизиться – должно быть, впечатленные видом двоих соотечественников, которым уже никогда не суждено вернуться на теплый Карос-Ла. Они предпочитают стрелять издалека, из безопасного укрытия. Двоим жертвам некуда бежать – они понимают это так же хорошо, как и сами офицеры. Поэтому, когда Спок, хмурясь, приподнимается было, собираясь сотворить что-то героическое, капитан просто протягивает руку и осторожно сжимает ладонью его предплечье. - Отставить, мистер Спок. - Капитан, наше укрытие недостаточно безопасно, и необходимо…- острая бровь ползет вверх, выражая несогласие, но Джима не волнует сейчас ничего, что может сказать его старпом. Он стискивает зубы, чувствуя, как напрягаются скулы. - Необходимо дождаться помощи, мистер Спок, и больше ничего. Оставьте геройства службе безопасности. Он видит, что Спок не согласен с его приказом. Вулканец хмурится – едва заметно, тревожно. Сводит брови над переносицей. - Капитан, сохраняя неподвижность, мы подвергаем себя опасности. Мы не имеем права погибнуть здесь вдвоем, учитывая… - Достаточно, - сердце Кирка болезненно сжимается. Он хорошо слышит так и не произнесенный «вы должны выжить, капитан», в словах Спока. И боится даже допустить к сознанию мысль, что слова Спока справедливы, что одному из них, возможно, придется навсегда остаться здесь – чтобы второй смог подняться на корабль и раз и навсегда открыть Федерации глаза на махинации «мирных» и «несправедливо обиженных» каросиан. В этой войне ставка – не только их жизнь. Окончательно умершие коммуникаторы и дикое магнитное поле планеты так и не дали им передать на Энтерпрайз всю нужную информацию. Капитану тяжело думать о том, что, возможно, уже через сутки их корабль, ищущий «пропавших» делегатов, будет обвинен в убийстве якобы мирных каросианцев, якобы безоружными спустившимися на планету для переговоров. Трибунал? Нет, война. Война, которая нужна каросианцам и которую они так наивно преподнесли им на блюдечке, не озаботившись взять с собой прослушивающие устройства. Откуда было знать? Они со Споком шли на переговоры. Каросианцы – на провокацию. И готовы были погибнуть здесь, лишь бы не дать вернуться на корабль узнавшим об их планах противникам. Спок смотрит на него – молча, с сочувствием и болью, читая в глазах капитана все то, что из деликатности не произнес сам. И отводит взгляд. На время, понимает Кирк. Всего лишь на время, до следующей самоубийственной и героической выходки. Грохот канонады меняет тональность. Теперь каросианцы спокойно и методично перепахивают остров, не оставляя своим противникам ни одного шанса отсидеться в безопасности. - Семнадцать минут, капитан, - тихо сообщает Спок, - Если, конечно, мистер Скотт сумел обойти естественный ионный фон планеты. Джим открывает глаза и болезненно щурится на это озвучивание очевидного. Находит слегка плывущим взглядом своего старпома и с трудом, невзирая на закрывшую пол лица гематому, растягивает треснувшие губы в слабой ободряющей улыбке: - Ну что вы, мистер Спок… Скотти да не сумеет? Не так уж и плохи наши дела, как считаете? - Я не вижу логики в отрицании… - сходятся над переносицей острые брови. Вулканец ловит теплый взгляд человека и замолкает. Молчит, долго, очень долго молчит. Слушает мирную тишину бесконечного океана, разрываемую грохотом разрывов. – Наши шансы вернуться на Энтерпрайз живыми составляют не более.. Впрочем, вы правы, Джим. Нам необходимо дождаться помощи. И возвращает едва заметное движение губ, которое большинство на корабле даже не заметили бы. Взгляд человека вспыхивает смехом: словно в теплый мед цвета спелых каштанов сыпанули золотых светящихся блесток. Потом веки медленно опускаются, но на губах капитана продолжает блуждать шальная, чуть печальная улыбка, такая неуместная в этом аду. Набегающая волна порой дотягивается до измученных офицеров, лижет теплой соленой волной влажные камни. Джим, болезненно морщась, опускает руку, позволяя воде смачивать пальцы. Прохладная жидкость остужает разгоряченную кожу, приятно холодит. Невыносимо хочется забыть о войне, о том, что они заперты здесь, что, возможно, им осталось жить всего пару минут. Скинуть одежду, войти в это теплое ласковое море, смыть с себя усталость и боль… Но нельзя. Нельзя, да и стоит ли? Океаны Таоса-16 кишат жизнью, но жизнью дикой, неразумной, безжалостной к глупым дышащим кислородом существам. Планета-пустышка, ставшая камнем преткновения лишь из-за богатой кадмием органики, которая считается деликатесом на Каросе. Сплошной шар воды на самой границе пространства Федерации, на котором, по злой иронии судьбы, устроили свои промысловые базы воинственные и не слишком сговорчивые соседи. Кроме того, понимает капитан, несмотря на прохладу этого ласкового моря, соленая вода, учитывая его ссадины и ушибы, будет удовольствием ниже среднего. Кирк облизывает пересохшие губы. Споку, должно быть, еще хуже: пропитанный влагой воздух плохо подходит для выросшего в пустынях Шикхара вулканца. Глупо, как глупо… Очередные пешки политиков, бросивших двоих старших офицеров Энтерпрайз в гущу никому не нужной войны. Кто составлял доклад о культуре каросианцев? Кто выдал желаемое за действительное, приписав толком незнакомой расе якобы «нерушимую» воинскую честь? Кто отдал приказ о переговорах на территории противника, подписав, фактически, смертный приговор капитану самого известного звездолета Федерации и его лучшему офицеру? Кто бы знал… Они пришли сюда с миром. Пришли, доверившись лживым уверениям и масляным улыбкам Первого Советника Кароса-Ла. Пришли без оружия, как и было оговорено, вдвоем на крошечном шаттле, без штата офицеров СБ и спрятанного в сапоге ножа… То есть фазера. Они пришли – а теперь все, что им остается, это лежать за камнями, надеясь, что мистер Скотт починит транспортатор раньше, чем разрывные снаряды каросианцев перепашут этот островок вдоль и поперек. Кирк молчит: не в его правах оспаривать решения Звездного флота, и уж тем более, не он ответственен за это предательство якобы «мирной расы». Никто не мог предположить, что эта небольшая планета, сплошь, за исключением десятка крошечных – самый крупный сто метров в поперечнике – островков, покрытая водой, настолько важна для каросианцев. И уж тем более, никто не ожидал, что те нанесут удар, даже не дав офицерам Федерации высказать свои предложения. Он молчит – но его молчание отдает горечью. Наверное, у них не было шанса дождаться помощи. Даже Кирк, свято верящий в способности своих подчиненных творить чудеса, понимает это. И все-таки оба с робкой, в разной мере обоснованной, надеждой ждали долгожданного «Поднимаю двоих!» и спасительного эффекта дематерилизации. Поэтому, когда короткое затишье вдруг обрывается, на удивление не остается сил ни у одного из них. Шквал обрушивается на них, подобно урагану – градом каменных осколков в лицо и едким запахом прожигающих камень лучей. До спасения – обещанного, но не гарантированного – еще как минимум десять минут. (Девять минут и тринадцать секунд, капитан, прошу вас, не меняйте текущего положения, ваша реакция из-за контузии замедлена на сорок семь процентов.) Десять чертовых минут, которые им нужно продержаться, но уже даже не признающему безвыигрышных сценариев капитану понятно, что столько они просто не проживут. Спок ужом вворачивается в узкую щель между камнями раньше, чем Кирк успевает возразить, и мигом исчезает из вида, а Джиму только и остается, что сжимать в бессилии кулаки да задавливать в себе предательское желание послать логику своего старпома к черту и рвануться следом за ним. Мысль, что Спок там один, против почти дюжины вооруженных вояк, заставляет зубы крошиться друг от друга от бессильной злости. Он капитан. Он не имеет права рисковать собой ради жизни нижестоящего по званию. Он должен ждать и позволять своему офицеру отвлекать врагов от его укрытия. Должен. Должен. Дол… Он выдерживает еще полминуты. Когда удается вновь взять себя в руки и начать мыслить более адекватно, он ощущает себя в узком ущелье, в десятке шагов от такого безопасного укрытия. Во взгляде Спока укоризна и сожаление. И сейчас Кирк рад – по-настоящему рад – что близость к врагам не позволит его вулканцу высказать хоть что-нибудь вслух. А потом луч со страшным грохотом разносит скалу прямо над ними, и офицеры, закрываясь руками от горячих осколков, одновременно понимают, что прятки закончились. «Глупо», - крутится в голове у капитана, пока он лежит, щуря глаза на яркое солнышко, и чувствуя, как от удара болезненно кружится что-то в голове. – «Как глупо…» Он не может даже сам себе объяснить, что именно кажется ему глупым. Он только понимает, что «валовая зачистка местности» подошла к своему логическому завершению, и им остается или тихо обрести могилу под камнями, или подняться и выйти на бой. С точно таким же итогом. И единственный возможный выход отдается в сердце болью и виной: один из них должен выжить. Любой ценой. И он знает, что Спок никогда не согласится с его выбором. Но у него, контуженного и с трудом передвигающегося, не будет шансов продержаться одному. Даже если второму смертнику удастся отвлекать на себя огонь так долго, как только позволит этот крошечный кусок суши. У Спока этот шанс – будет. Как выясняется всего полминуты спустя, Спок пришел к такому же выводу. С одной-единственной крошечной поправкой. - Простите, капитан, - слышит Джим тихое, и раньше, чем успевает собраться с силами и поднять себя на ноги, на его плечо опускается тяжелая рука. И все заканчивается. Действительно – все. Спок, тяжело вздохнув, осторожно усаживает парализованного капитана возле скалы, подальше от нависающих камней. Не выдержав яростного бессильного взгляда, в котором сейчас – целая буря отчаяния и протеста, отводит взгляд в сторону. И, не задерживаясь больше ни на секунду, ловко съезжает вниз по каменистому скату и невесомой тенью исчезает между скал. Полминуты – а потом торжествующий вой внезапно оборачивается испуганный криком – и тут же замолкает. А спустя секунду их ( его! И думать об этом муторно и жутко) убежище прекращает быть мишенью. Обмирая, Джим следит за тем, как перемещается грохот выстрелов, кляня про себя эти чертовы буквально плавящие камень лучи и одновременно боясь, что они прекратятся. Что не в кого больше станет стрелять. У Спока нет оружия. Ничего, кроме его удивительного разума и рук. У противников – оружие, способное превратить в решето целую армию. А у Кирка нет даже этого. Только мутнеющий от сотрясения взгляд, дрожащие, холодные от ужаса руки и немое, бессильное отчаяние. Он всегда считал себя смелым человеком. Но сейчас, слушая, как его друг в одиночку борется с их общей смертью, Джим чувствует, как мелко дрожит все внутри от липкого, удушающего страха. Стократ легче быть смелым на поле боя, плечом к плечу с лучшим, самым дорогим и преданным другом, которого когда-либо посылала судьба. Стократ легче – и тысячекрат же сложнее, когда спасают тебя, а не – ты. Конечно, это не могло длиться долго. Они оба понимают это. Но когда все, действительно, заканчивается, Кирк несколько секунд просто не может поверить, что, действительно – все. Что все закончилось так. …Океан здесь невероятно красив. Темная насыщенная бирюза, вал за валом с шорохом накатывающая на скалы, почти захлестывая сорок шагов камня и редкой, чахлой, похожей на мох растительности. Лазурь вверху и зелень внизу. Драгоценный камень в оправе крупной звезды класса G. Джим смотрит на эту мирную лазурь – и ему кажется, что все это дурной сон. На небольшом каменном выступе, нависающем над самой водой, стоит Спок. Ровно и уверенно, с вежливо-безразличным взглядом на лице и заведенными за спину руками. Кажется, еще секунда – и повернется, скользнет неуловимо теплеющим взглядом по своему капитану и начнет говорить-надиктовывать, словно читая по бумаге, очередной отчет. Знакомая, привычная до боли картина… Если бы не блестящие пластины наручников, сковывающие тонкие запястья за спиной. И не кровь, заливающая правое плечо, щедро пятная синеву форменной туники травяной зеленью. Джим смотрит на друга – и чувствует, как обрывается все внутри. У них обоих не было шанса. Но Джим до сих пор не позволял себе думать, что время Спока закончится раньше, чем его. Вулканец кажется совершенно спокойным. Словно его не касается происходящее, словно не его держат на прицеле шестеро (Целых шестеро! Господи, как же они его боятся…) каросианцев. В голове грохочет набат. И нужно что-то делать. Нужно встать, выйти, предложить переговоры, наобещать… Черт побери, да что угодно наобещать – концессию, монополию, все эту чертову планету… Только не смотреть, как на равнодушных лицах появляется холодный жестокий интерес мальчишек, загнавших рогатками в угол потрепанного, но все еще гордого черного кота. Не видеть, как блестят на солнце дула на вид допотопного, но смертоносного оружия. Хотя бы – не смотреть на это со стороны. Лучше уж – в лицо палачам, чувствуя плечом молчаливую поддержку второго смертника. Все лучше, чем просто сидеть и ждать. Только вот - нельзя. Нельзя и невозможно – словно жук в янтаре, словно глупая муха, застрявшая в паутине, он только и может, что бессильно смотреть, не в силах даже закричать. Нельзя броситься на помощь. Нельзя - и бессмысленно. Это не допрос и не попытка выманить вторую жертву из укрытия. Не нужно это каросианцам, которые не через пять, так через десять минут все равно получат и Кирка тоже. Это – казнь. И от понимания, что он не имеет права вмешаться, даже будь в состоянии двигаться, хочется выть. Выдать себя сейчас – значит предать Спока, купившего для своего капитана эти дополнительные минуты. Выдать себя – значит, обесценить его жертву. И от этого осознания сердце в груди замирает и сбоит, словно пытается остановиться раньше, чем гуманоиды на уступе отдадут неизбежный приказ «огонь». Спок, должно быть, чувствует что-то. А может, просто догадывается, зная слишком хорошо характер своего капитана. Чуть шевельнув скованными руками, он поднимает голову и, не поворачиваясь к укрытию, где остался Джим, ровно и спокойно произносит: - Капитан, согласно Уставу, вы обязаны дождаться оговоренного нами события, – голос его безмятежен, словно он озвучивает прогноз погоды, глаза, в которых нет ни тени страха, смотрят прямо на собственных палачей. Должно быть, именно это и сбивает каросианцев с толку, заставляя их пару секунд недоуменно таращиться на вулканца, ничего не предпринимая. – В текущей ситуации эта задача является первостепенной, и я прошу прощения за примененное к вам воздей… Резкий злой удар прикладом в губы заставляет его голову откинуться назад. Голос обрывается, прерываясь коротким болезненным вздохом. Джим, не замечая, как течет кровь из его собственной закушенной в бессилии губы, вцепляется в камень. Тело медленно, пока еще неуверенно начинает обретать чувствительность. Медленно, слишком, невыносимо медленно. Внутри все скручивает ледяным комком ужаса и отчаяния; кажется, что там ворочается холодная, скользкая змея, впиваясь своими ядовитыми зубами в потроха. Он знает, что сейчас произойдет. Хочется кричать, хочется плюнуть на все, на чертов Устав, на федерацию, на долг капитана… Только не сидеть здесь, глядя, как убивают его лучшего офицера и лучшего друга. Как в кошмарном сне, Джим видит медленно поднимающиеся обтекаемые трубки каросианского оружия. Какая-то часть его, слабая, испуганная, воющая от горя и отчаяния, хочет отвернуться, закрыть глаза, не смотреть… Он не опускает век. Тонкие лиловые лучи вырываются из фокусирующих линз, и на синей тунике Спока расцветают темно-зеленые пятна. В отличие от фазеров, это оружие оставляет небольшую, оплавленную дырочку – прожженный смертоносным лучом путь сквозь мышцы, кости и внутренние органы. Спок несколько секунд стоит неподвижно, прямо глядя перед собой все с тем же безразличным выражением лица. Только кожа становится мертвенно серой, да из уголков плотно сомкнутых губ, прорываясь, скатываются и начинают бежать вниз густые струйки крови. Джим не чувствует, что уже прокусил собственные губы до мяса, что пальцы, вцепившиеся в скалу, оставляют на острых гранях красные потеки. Сухо щиплет глаза. Спок внезапно с трудом поворачивает голову, приоткрывая рот в невольном мучительном вздохе – и Джиму на какой-то миг кажется, что темные глаза смотрят прямо на него. И в них сейчас – океан. Еще более глубокий и бурный, нежели тот, что окружает их, теперь уже совсем скоро братскую, могилу. Целый океан боли, вины и просьбы простить за то, что оставляет своего капитана одного. А потом Спок тяжело закрывает глаза, пошатывается и, оседая, как сломанная кукла, медленно заваливается назад, в накатывающие зеленые волны. И сердце Кирка останавливается. Паралич окончательно проходит через полторы минуты. Всего чертовых девяносто секунд, и Джиму хочется выть от бессилия при мысли, что случись это чуть-чуть, лишь чуть-чуть раньше… Он не знает, что было бы тогда. Не хочет и не может думать. В душе лежит тяжелый, придавливающий к земле ледяной камень. А в голове – абсолютная, космическая пустота, где злым рефреном звенит лишь одно: он должен дождаться. Должен выдержать. Должен. Он держится еще почти десять минут. Больше, или меньше – кто знает? Единственный, кто мог сказать точную цифру, теперь покоится на дне этого чужого океана. Даже погребения, которого он заслуживает, ему не досталось. Джим гонит от себя мысли о погибшем друге. Вышвыривает из сознания, загоняет в темные закоулки души, позволяя боли и тоске бессильно выть там, в темноте, за семью замками воли и упрямого «я должен продержаться должен продержаться должен продержа…». Когда камень прямо перед лицом разлетается на куски, обжигая лицо горячей крошкой, он не чувствует ничего. Только усталое горькое разочарование – не сумел. Нет не страха, ни злости. Все выгорело дотла в те жуткие минуты, когда он смотрел в глаза лучшего друга, не в силах даже попрощаться с ним. Теперь в душе, вместо обычной бури эмоций, вместо ярости, гордости, жажды победы – только пустота. Безжизненная выжженная пустыня. Наверное, так и должно быть, когда душа умерла вместе с другом, который так беспечно закрыл тебя собой, подарив собственной гибелью пару минут бессмысленной и все равно обреченной жизни. Какое дело трупу до того, как именно его будут казнить? Не все ли равно?.. …Ярко-желтое солнце весело блестит на фокусирующих линзах. Кирк устало смотрит наверх, в эту яркую лазурь, щурясь от ослепительных лучей. Не потому, что боится взглянуть смерти в лицо: просто до дрожи противно видеть эти довольные жестокие рожи, которые (те же? Или поделили «честь»?) с жадным ожиданием смотрят сейчас на него. Пусть смотрят. Страха или мольбы о пощаде они не дождутся. Резкий выкрик команды заставляет поморщиться. В груди вспыхивает ослепляющая боль, на миг оглушая своей силой. Джим почти чувствует, как хрустят зубы в мучительной попытке не закричать, не издать ни звука. Короткий болезненный вздох обрывается на середине; из горла горячей волной выплескивается кровь, и Кирк, давясь этой соленой горечью, плотно сжимает зубы, какой-то частью гаснущего уже сознания не желая давать палачам даже этого удовлетворения. Падения он не чувствует. Теплые зеленые волны мягко смыкаются над ним. Грудь дергает болью, словно прошивая раз за разом насквозь – впрочем, почему «словно»? Тусклое пятно солнца быстро удаляется. Прикосновения к коже он ощущает лишь спустя пару секунд. Сперва кажется – водоросли. Длинные и гибкие водоросли, шевелящиеся, как живые. Лишь потом вспышкой приходит осознание – не «как». Длинные темно-синие щупальца шевелятся, тянутся во все стороны. Короткий беспомощный рывок, одновременно со взметнувшейся волной паники и отвращения – и шевелящаяся масса окутывает его с головой, утягивая внутрь, в мешанину сплетающихся живых нитей. А потом перед его лицом оказывается темная блестящая кожа, и Джим, ошарашено моргнув, встречает взгляд десятка выпуклых… и явно разумных глаз. Если выражение «как громом пораженный» подходит к какой-либо ситуации, то сейчас – именно она самая. Кирк буквально замирает, распахнув глаза и забыв о боли. Они ничего не знали о морских жителях этой планеты. А они, эти жители – существовали. И явно впервые видели представителя человеческой расы. Опомнившись, Джим дергается, пытаясь вырваться из уже целиком опутавшей его массы. Бесполезно. Щупальца, бережно прикасаясь, скользят по телу, то ли изучая, то ли стараясь связать более надежно. Прикосновения безболезненны и почти невесомы, но капитан чувствует силу, с которой его держат, и осознает, что, будь у этого... (язык не поворачивается назвать его животным) существа желание, оно могло бы просто раздавить его, даже не прилагая усилий. Куда-то стремительно уходит возмущение и появившийся было страх. Он не может вздохнуть, но это уже и не нужно. Легкие замирают на полувдохе, не успев набрать в себя воды; но ощущение удушья так и не появляется. Больше всего это похоже на прямую подачу кислорода аппаратом искусственного жизнеобеспечения, которую капитану, за свою бурную карьеру, пришлось уже пару раз испытать. Прохладное щупальце, как разумное, осторожно нащупывает края оплавленной раны… И, помедлив секунду, легко ввинчивается в отверстие, обжигая на секунду короткой болью. Джим невольно дергается и распахивает рот – в крике скорее отвращения, чем муки. Скованные за спиной руки дергаются в невольной попытке сбросить, оттолкнуть от себя это нечто. Секундный ожог исчезает почти сразу, сменяясь приятным холодком. …А потом его сознания словно касается бережная ладонь, будто умудренный взрослый утешает испуганного ребенка, не желающего показывать врачу разбитую коленку. И спустя секунду по всему телу внезапно прокатывается теплая волна, прошивая капитана, словно ударом тока - мощным, но безболезненным. Мигом лишая его сил к сопротивлению. Боль стремительно уходит, сменяясь приятной расслабленностью во всех мышцах. Но это, с отстраненным удивлением понимает Джим, не смерть. Он все еще мыслит, все еще чувствует все, что происходит. Вода теплая, теплее, чем в Сан-Франциско летом, а скользящие по телу, похожие на водоросли, щупальца лишь чуть-чуть прохладнее его собственной температуры. Они уже не кажутся омерзительными. Каким-то десятым чувством Кирк понимает, что, кем бы ни были эти обитатели океана, они не желают ему вреда. Тонкие, сокращающиеся в равномерной пульсации нити ловко, не причиняя боли, проскальзывают в одно смертоносное отверстие за другим, буквально пронизывая тело насквозь, сшивая, опутывая поврежденные органы. Какой-то частью сознания Кирк отстраненно осознает это, одновременно недоумевая, каким образом он может быть до сих пор жив. А потом в голову наконец приходит еще одна мысль… И его буквально окатывает волной внезапно нахлынувшей надежды – и ужаса. Что, если они?.. Его слышат. Или ощущают как-то по-иному его вспышку эмоций. Темная масса перед ним отстраняется в сторону, и Кирк видит напротив, на расстоянии нескольких метров... Спока. Совершенно белого, неподвижного, с плотно опущенными веками. Опутанного с ног до головы этими живыми не то растениями, не то спрутами. Все еще бьющееся, каким-то невероятным образом, сердце пропускает удар. И Джим, спустя несколько чудовищно длинных секунд, видит, как мерно вздрагивает жилка на бледной шее Спока. Мыслей вновь касается чье-то сознание. Сейчас Кирк отчетливо ощущает в нем сочувствие и мягкую, мудрую поддержку. «Друг. Жизнь. Не бойся». Молчаливый, не оформленный в слова оклик заставляет задохнуться и судорожно, забывая, что он под водой, всхлипнуть. Невыносимое облегчение наваливается свинцовой плитой, разом лишая всех сил. Под веками внезапно начинает нестерпимо жечь; сейчас он не может даже обрадоваться, что морская вода скроет его слабость. Кажется, в легкие льется соленая вода; он не ощущает этого. Невыносимо хочется дотянуться до Спока, прикоснуться, прижать пальцы к подрагивающей артерии. Убедиться, что увиденное – не мираж, не галлюцинация умирающего сознания. Но почему-то не получается. Легкая, дремотная, не причиняющая дискомфорта слабость накатывает волнами, дурманит ощущением покоя и какого-то мягкого, ненавязчивого блаженства. Глаза начинают медленно слипаться. Но Кирк все равно смотрит – жадно и отчаянно, боясь поверить в то, что нежданное чудо все-таки случилось. Спок в сознании – но как-то странно. Словно в полутрансе. Или полузабытьи. Израненного тела почти не видно за шевелящейся темно-синей массой. С невольной дрожью то ли отвращения, то ли удивления Джим видит, что некоторые щупальца не просто окутывают вулканца снаружи, а уходят под кожу, словно гигантские пиявки впиваясь в вены. Там, где они соединяются с живой плотью, нет даже ран – они словно сливаются, раздвигая кожу и мышцы и проникая глубоко внутрь. Упругие, похожие на шланги живые отростки едва заметно пульсируют, сокращаясь и расширяясь в такт биению вулканского сердца, как… …как трубки аппаратов ИВЛ, вдруг со вспышкой пораженного озарения понимает капитан. Джим помнит, где именно проступили на одежде кровавые цветы. Сейчас их не видно – каждая из ран плотно опутана шевелящейся сетью. В какой-то момент масса слегка раздвигается, и Джим с невольным содроганием видит, как одно из щупалец, дрогнув, сокращается, глубже втягивается в тело. Спок даже не реагирует на это. На его лице написано расслабленное, почти бессознательное облегчение. Что бы с ним не делали – он не мучается. …Как, впрочем, и сам Кирк. Чужое сознание бережно касается его разума. Не Спок – осознает Джим. Кто-то несоизмеримо более старый и мудрый, понимающий все его страхи и опасения и сочувственно, без насмешки, утешающий. «Жизнь. Здоровье. Чужие – зло. Защитим. Страх - нет. Спи…» И сознание безболезненно гаснет. …Спустя четыре часа и пятнадцать минут сенсоры Энтерпрайз, бессильно кружащего на орбите вокруг опустевшей планеты, регистрируют на острове два сигнала. Скотти не нужно долго объяснять. В этот раз, кажется, он транспортирует их даже быстрее, чем с мостика успевает прийти заполошное «Поднимайте их!» А потом все офицеры, по долгу службы находящиеся в транспортаторной или сумевшие найти повод прийти туда, с изумлением и восторгом пялятся на двоих старших офицеров Энтерпрайз – мокрых, в прожженной, явно пропитанной кровью одежде, со скованными за спиной руками… Восхищенно толпятся вокруг, наперебой задавая вопросы и, похоже, лишь чудом сдерживаясь, чтобы не по уставу, зато от души потискать чудом вернувшихся с того света. Сдерживаются – почти все. На доктора Маккоя Устав и прочая ерунда не распространяется. Джим радостно и понимающе улыбается, Спок, чьи уши едва заметно зеленеют, недоуменно приподнимает брови, отказываясь понимать смысл нецензурной ругани и почти агрессивных объятий доктора. Спустя десять минут оба спасенных будут сидеть в лазарете и, обреченно помалкивая, выслушивать мнение доктора об «идиотах, рвущихся на подвиги, словно кроме них некому сходить на переговоры с милитаризованными психопатами.» А пока фраза капитана, произнесенная, когда общий накал счастливого безумия немного спадает, становится достойным завершением этого во всех отношениях долгого дня: - Что ж, по крайней мере, теперь вопрос о претензиях каросиан снимается. Мистер Спок, полагаю, вас не затруднит подготовить документы для рапорта о распространении на Таос-16 первой директивы?..
Везде в Аду я буду. Ад - я сам. На дне Сей пропасти - иная ждет меня, Зияя глубочайшей глубиной, Грозя пожрать. Ад, по сравненью с ней, И все застенки Ада Небесами Мне кажутся...
Настроение Хана было мрачным, когда он шёл во главе процессии закутанных фигур, ведя их по бесконечным пескам в сторону дома. Сегодня экспедиция была обескураживающей; дистилляторы на солнечных батареях к западу от Фаталиса дали менее 70 процентов воды от ожидаемого количества. Это предвещало много дней жажды.
читать дальше Перед ними расстилалась знакомая пустошь, и ветер всё так же привычно завывал в ушах. Устало плёлся Хан, чувствовавший, как тяжесть пятнадцати лет изгнания всё сильнее давит на плечи. Кружащиеся пылевые смерчи сопровождали каждый его шаг. Сразу за ним, справа, там, где раньше всегда находился Хоакин, шёл Иоахим. По правде говоря, если бы Хан был полностью честным с самим собой, он иногда забывал, что сын - не отец, и что настоящее было не просто нескончаемым печальным прошлым.
Большинство тех, кто следовал за ним теперь, принадлежали ко второму поколению колонистов; их родители умерли от болезней, несчастных случаев или непрекращающихся бесчинств угрей. Осталась лишь горстка покинувших Землю ХХ века; Хан подозревал, что только кипевшая в его сердце ненависть поддерживала его жизнь так долго.
Неровно выщербленный валун показался из мрака, указывая, что они приближаются к потрёпанным временем карго-контейнерам, охранявшим вход в Фаталис. Мысленно Хан перенёсся вперёд, в грядущий вечер, обдумывая, на что он потратит пустые часы после того, как караван вернётся в пещеры. Вести записи в дневнике? Сыграть в шахматы с Иоахимом? В его нынешнем настроении заманчивым это назвать было нельзя. Возможно, он просто уйдёт в усыпальницу Марлы и проведёт время в тихом уединении со своей женой.
Странный мерцающий свет привлек его внимание, остановив ход мыслей. Я не верю! Может ли это быть? – думал он с удивлением, когда его необычайно острое зрение признало характерное сияние луча транспортера. Сквозь забрало смотрел он с замиранием сердца, как две одетые в космические скафандры фигуры материализовываются в пустыне, всего в нескольких шагах от подновлённых контейнеров. Наконец-то! – возликовал он, поняв, что его воистину сверхчеловеческое терпение вознаграждено, и впервые за многие годы улыбка приподняла уголки его губ. Он понятия не имел, кто случайно наткнулся на их пустынную обитель, и его это совершенно не волновало. Всё, что на самом деле имело значение, было то, что чужаки транспортировались не иначе, как с находившегося на орбите космического корабля, а там, где корабль, там и возможность побега.
В конце концов, после стольких лет, мне представился шанс обрести свободу... И отомстить!
Когда его бизнес по разработке онлайн игр Net-Dragon начал приносить большой доход, Лю решил воплотить юношеские мечты в жизнь. Обошлось это в 97 миллионов долларов.
Сама битва вскоре окончилась. Со смертью предводителя остальные Изгнанники – в основном подростки не старше Иоахима – сдались Хану и его отряду. Оружие было конфисковано, раненых разделили с учётом тяжести повреждений, мёртвых отложили для утилизации. читать дальше Когда солнце поднялось, бросая болезненно жёлтый свет на залитое кровью ущелье Азар, Хан увидел, наконец, итоги победы, достигнутой такой ужасной ценой. Источники питьевой воды снова были в его руках, каньон освобождён и враги разбиты, но чего это стоило? Погибли Хоакин, Линг, Зулейка, да и другие. Потери в его рядах составили шесть человек, в то время как ошеломлённые внезапным нападением Изгнанники потеряли семерых взрослых и почти такое же количество подростков. Лечить раненых теперь будет некому, отчётливо осознал Хан, с тех пор, как Гидеон Хокинс встретил свой конец в яме с угрями. Сети Альфа V осталась без врача.
Бездумно брёл Хан по полю недавней битвы, запах смерти и пороховой дым щекотали ему ноздри. Даже сам каньон, как он видел, стал жертвой войны. Безжалостный огонь и взрывы уничтожили всю растительность, ещё существовавшую в ущелье - кактусы и другие суккуленты. Пройдёт много лет прежде, чем тут что-нибудь вырастет, если таковое вообще случится. Страшная усталость владела Ханом. Со смертью Эрикссона он почувствовал себя так, будто лишился смысла жизни. Что осталось ему сейчас, кроме как владеть медленно умиравшей планетой?
- Ваше превосходительство! – его сторонница, чьё имя, как Хан смутно помнил, было Иоланда Апонте, поспешно догоняла его. Апонте была временно повышена в звании, когда Хан поручил ей руководство операцией по очистке ущелья. – Пленные ждут вашего приговора. Новость не принесла ожидаемой радости.
Он взглянул на уцелевших Изгнанников, сидевших на земле и связанных друг с другом. Среди них Хан заметил Пола Остина и Эми Kaтцель с перевязанной головой под надзором брата Даниэля. Вооруженные воины из Фаталиса охраняли павших духом пленников, несмотря на свои собственные травмы. - Это все? - спросил он. - Все, кого удалось поймать, Ваше превосходительство, - хмурое выражение проступило на покрытом копотью лице Aпонте. – Боюсь, не хватает жены и дочери Эрикссона. Есть сведения, что они вместе с горсткой других сбежали из каньона в ходе боевых действий.
Дух Хана омрачился ещё больше. После всего этого кровопролития, сетовал он, семена будущего конфликта остались. Хоть и поверженные, и лишённые своего лидера, не могут ли Изгнанники когда-нибудь ещё раз подняться против него? - Мы о них ещё услышим, - предсказал он с горечью. Aпонте попыталась его приободрить. - Всего лишь несколько сбежавших бродяг, Повелитель. Они не причинят беспокойства. Она махнула рукой в сторону пленных. - У нас есть те паразиты. Каков будет ваш приказ?
Что делать с повстанцами? В глубине сердца Хан уже решил их судьбу. Взрослые будут преданы смерти, за исключением Эми Kaтцель, которую он мог помиловать в оплату верной службы брата. Жизнь в Фаталисе была и так переполнена различными рисками, чтобы ещё подвергать колонию опасности из-за присутствия враждебно настроенных деклассированных элементов. Однако детей он сохранит, чтобы защитить генетическое разнообразие всей колонии. За ними придётся внимательно наблюдать, думал Хан, возможно, долгие годы. Но они ещё достаточно юны, чтобы их перевоспитать. - Оставь меня, - отпустил он Апонте. Хан знал, что должно было быть сделано, но нашёл, что не имел духу сейчас этим заниматься. – Позже я ими займусь. - Как прикажете, Ваше превосходительство, - ответила женщина со слегка озадаченным выражением лица. Уважая его желание уединения, она покинула Хана, на душе которого становилось всё темнее и мрачнее по мере того, как мысли его устремлялись всё дальше и дальше, от сегодняшней «победы» к предстоящим долгим годам.
К чему продолжать, во имя чего сражаться? - спрашивал он себя. Моя жена и самый близкий друг мертвы, а мои юношеские мечты об обширной Империи привели вот к этому: к господству над малочисленными, одетыми в лохмотья ссыльными и агонизирующей планетой. Его рука сама собой нащупала пистолет, который он вернул себе после того, как предал Харульфа Эрикссона вечному проклятию. Будет так легко, понял он, покончить со своим полным мучений путешествием здесь, в этом пустынном ущелье. Всё, что ему нужно - только одна пуля…
Я пожил на своем веку. Я дожил До осени, до жёлтого листа. На то, что скрашивает нашу старость – На преданность, любовь и круг друзей, – Не вправе я рассчитывать…
Хан поднял пистолет. Перед его мысленным взором вновь встала Марла, преданная и очаровательная, какой и всегда она была. Она ждёт меня, с тоской думал он. Возможно, пришло время воссоединиться с ней? Но другое лицо возникло в памяти, остановив палец, уже готовый нажать на курок. Льняные волосы, ярко-голубые глаза. Мальчик. Иоахим. Кто позаботится о нём, если меня не станет? Хан неохотно опустил руку с пистолетом.
- Нет, - прошептал он. Его долг - продолжать жить, хотя бы ради своего народа, который смотрел на него как на единственную надежду остаться в живых в мире бесконечно более суровом, чем покинутая ими много веков назад Земля. Я привёл их сюда и не имею права отступиться от них сейчас, даже если это означает многие десятилетия правления в Аду.
Может быть, паривший неподалёку дух Хоакина стоял на страже и отвёл смерть от Хана подобно тому, как много раз делал это при жизни? - Не бойся за сына, старый друг, - пообещал ему Хан. - Клянусь жизнью, я буду растить Иоахима, как если бы он был моим собственным.
Торжественная клятва напомнила Хану о другом обете, данном когда-то, и другой, не менее убедительной, причине жить. Его рука потянулась к груди, ощутив под запятнанной кровью одеждой серебряный медальон. Лицо Джеймса Т. Кирка, капитана «Энтерпрайза», замаячило перед глазами задумавшегося Хана. Ненавистный облик воспламенил в его сердце подёрнувшиеся было пеплом угли всепоглощающей ненависти. Как я мог забыть об этом? – бичевал он себя, устыдившись самой мысли о самоубийстве в то время, как подлинный организатор мучений его народа безнаказанно путешествовал в бескрайнем свободном космосе.
Я не могу умереть, напомнил он себе. Не до того момента, пока в один прекрасный день Джеймс Т. Кирк не прочувствует весь мой гнев...
Триста лет назад, на своей далёкой, теперь уже во всех смыслах, родине Хан сошёлся в смертельной схватке со своими же последователями-сверхлюдьми. Теперь, на Сети Альфа V, история, казалось, повторилась и привела к финальному, как горячо надеялся Хан, сражению Евгенических войн.
читать дальше Растянувшись на гребне высокой песчаной дюны, Хан изучал расположение врага. Холод пустынной ночи пробрался под мантию, терзая кости. Клубившиеся над головой облака застилали звёзды, так что единственным источником света были факелы и костры спавших в ущелье. Ветер то выл, то свистел; если повезёт, это заглушит подготовку к предстоящей внезапной атаке. Ибо, может быть, впервые Хан порадовался тому, что у Сети Альфа V не было луны. Непроницаемо-чернильная тьма будет их самым ценным союзником, она не позволит Изгнанникам осознать, что наступление началось, пока не станет слишком поздно. «Теперь как раз тот колдовской час ночи, когда заразой Ад дышит в мир…»
Изготовленная вручную подзорная труба с тщательно отшлифованными линзами из прозрачного вулканического стекла позволяла разглядеть вход в каньон как на ладони. Никор совершенно не преувеличил серьёзность положения, Хан видел это очень хорошо; северный проход был завален колоссальными валунами. Их размеры и количество остановили бы даже самого сильного сверхчеловека. Вдобавок на вершине этой баррикады была сооружена более ровная каменная платформа, на которой маячили часовые, вооружённые луками и стрелами с костяными наконечниками. Южный проход был, кроме того, перегорожен еще и сетью с кусками брезента, что не позволяло атаковать оттуда. Хан был вынужден признать, что на первый взгляд каньон Азар казался неприступным и готовым выдержать любую осаду. Он опустил подзорную трубу.
- Всё так, как мы и ожидали, - поделился он результатом наблюдений со своими сторонниками, укрытыми от Изгнанников склоном дюны. Хоакин, Линг, Даниэль, Зулейка, Хокинс и ещё порядка тринадцати взрослых, мужчин и женщин, ожидали сигнала к началу битвы с вероломными разбойниками, последовавшими за Эрикссоном. Только четверо взрослых, раненые или ставшие инвалидами, остались в Фаталисе присматривать за детьми - и охранять колонию, если эта кампания окончится неудачей. Девятнадцати человек, как полагал Хан, должно быть достаточно, чтобы одолеть Изгнанников, сколько бы их там ни было. Невзирая на возражения, Иоахим был также оставлен в лагере. Плохо уже то, понимал Хан, что оба родителя юноши подвергаются опасности; с таким же успехом я мог бы поставить на карту будущее всего Фаталиса.
Люди были вооружены кто чем. У самого Хана был пистолет кольт, отделанный серебром кирпан, обоюдоострый бронзовый меч и пять надетых на левую руку бронзовых же заточенных метательных колец - чакрам. Всё это, кроме пистолета, разумеется, было традиционным сикхским оружием, которым он научился владеть много веков назад на Земле. Ковка металла в первобытных условиях Фаталиса была нелёгким делом, но, имея в активе пять лет и превосходный интеллект, можно сотворить чудо.
- Будем следовать плану, - заявил он, ещё раз и как можно более тщательно прикинув расстояние между верхом дюны и подножием баррикады. Затем передал подзорную трубу Хоакину и потянулся за свертком размером с медицинский трикодер. - Ждите моего сигнала. - Простите, Ваше превосходительство, - выразил протест Хоакин. – То, что вы задумали, слишком опасно. Позвольте кому-нибудь другому выполнить эту задачу! Хан отрицательно покачал головой. Пять лет назад, в ночь смерти Марлы, он переложил ответственность за задержание Эрикссона на других – и вот, пожалуйста, уже полдесятилетия тянется кровавый конфликт. Он не допустит подобной оплошности снова. - Нет, мой друг, это не обсуждается. Есть вещи, которые нужно делать самому. Обеспокоенный телохранитель признал своё поражение. - Будьте осторожны, Ваше превосходительство. - Остерегаться следует Эрикссону, - мрачно ответил Хан, - и его коварным ренегатам.
Прижав плотно завёрнутый пакет к груди, он перебрался через гребень дюны и спустился к ущелью, надежно укрытый чернотой ночи и вихрями пыли от часового на вершине баррикады. Словно скрадывающий добычу тигр, бесшумно миновал он отшлифованные ветром выступы скал, пока не достиг основания завала камней у входа в ущелье, и лишь немного потревожил по пути сапогом гравий. Вжавшись всем телом в щель между самыми нижними валунами, Хан мог видеть отсвет факела, едва просачивающийся сквозь мглистую атмосферу, и слышать шаги часового на помосте, примерно в десяти метрах выше. До сих пор всё шло прекрасно, мелькнула у Хана мысль: он, по-видимому, остался незамеченным. Его зоркие глаза тщательно осмотрели внушительные каменные глыбы и, благодаря полученной когда-то в Дели специальности инженера, довольно быстро определили потенциально слабое место конструкции. Вот здесь и надо делать закладку, решил он.
Хан осторожно вынул из-под бурнуса свёрток, в котором обнаружилась металлическая канистра с запалом. Улыбка тронула его губы, скрытые куфией, когда он созерцал простую по исполнению, но, как он надеялся, вполне эффективную бомбу. Уверен, капитан Кирк оценил бы проявленную мной изобретательность, подумал он с сарказмом. Как и капитан на Цестусе III, Хан затратил некоторые усилия, но изготовил кустарный порох из натуральных материалов: серы из месторождений, найденных в устье реки Каур; нитрата калия из сохранившегося кое-где гуано летучих мышей и отходов жизнедеятельности человека; угля, добытого в самом ущелье Азар. Много лет Хан хранил это сырьё в оружейной именно ради такого случая.
Он засунул бомбу между двумя выбранными им валунами, высек искру, воспламенив запал, и бросился в укрытие. Однако в спешке он задел небольшую кучку гравия, который, к несчастью, с шумом посыпался на землю. Хан застыл на месте и с тревогой взглянул вверх. К его ужасу, он увидел закутанного в мантию стражника, смотревшего прямо на него. Неизвестный Изгнанник потянулся было за стрелой, но реакция Хана была быстрее: в одно мгновение он сорвал чакрам и метнул его правой рукой. Бронзовое кольцо, вращаясь в воздухе, острым как бритва краем буквально перерезало охраннику горло. Схватившись за шею и выронив лук, тот отшатнулся, и порыв ожесточённого ветра поглотил булькающие звуки смертельно раненного человека. Заметил ли кто-нибудь эту расправу с часовым? У Хана не было времени выяснять это – в безумном порыве он сумел метнуться за скальные выступы за секунду до взрыва.
Огненная вспышка - и оглушительный грохот сотряс основание баррикады. Все каменные подпорки с диким шумом рухнули, дым и пыль стояли столбом и Хан услышал крики раненых изгнанников. Ждать, пока уляжется пыль, он не стал. - Вперёд! - проревел он, выскочив из укрытия с мечом наизготовку и пистолетом в руке. Теперь нечего было бояться, что враг его услышит. - За мной, во имя Хана! В ответ на этот рёв из-за дюны грянул клич, словно взвыли иерихонские медные трубы. Мгновением позже Хан услышал, как армия Фаталиса сбегает по песчаному склону позади. - За Хана! - кричали они в унисон. - ЗА ХА-А-А-А-НА!
Они молниеносно ворвались в пролом, перепрыгнув через разбитые остатки баррикад, и оказались прямо посреди полного хаоса и беспорядка. Усиливая замешательство врагов, Хоакин и Линг бросили в лагерь пороховые гранаты. Отброшенные взрывами тела Изгнанников летели в костры и кипевшие вокруг источники, захваченные врасплох предатели в беспамятстве метались, хватая то оружие, то детей, то всё это сразу. Дым и пламя увеличивали суматоху, так же как и обжигающие струи сдетонировавших источников и гейзеров.
Однако даже будучи прикрытыми стенами каньона, кое-кто из Изгнанников, тем не менее, по-прежнему был облачен в одежду для пустыни – бурнусы или мантии. - Где Эрикссон? – пытался перекричать шум Хан. Закутанная фигура выскочила на него, размахивая топором, и Хан, не задумавшись ни на секунду, сразил её мечом. – Эрикссон мой! – одинаково взывал он к друзьям и врагам. Хан не желал, чтобы кто-либо, обманутый этой маскировкой, отобрал у него право на отмщение, даже если это был бы Хоакин.
Изменники переоценили себя, с триумфом подумал Хан, смакуя успешное нападение. До тех пор, пока норвежец в компании прочих рейдеров занимался партизанщиной, то проводя молниеносные набеги, то растворяясь в пустыне, у Хана никогда не было в достатке людей или ресурсов для преследования. Но когда Эрикссон заперся внутри каньона, он наконец-то предоставил Хану долгожданную возможность начать крупное наступление и покончить разом со всеми ренегатами. Теперь они были зажаты в тиски смертельной ловушки собственного изготовления. Надеюсь, тебе понравилась вода, которую ты здесь нашёл, Харульф Эрикссон. Моё возмездие утолит твою жажду ещё больше!
Хан отбросил козырёк, чтобы лучше видеть ночную схватку. Тёмные глаза обшаривали кровавую сечу вокруг в поисках своего врага. Его острый меч рубил Изгнанников направо и налево, поскольку сражение за ущелье быстро перешло в стадию рукопашных боев, кипевших на всём протяжении каньона. Среди языков пламени и яростных криков Хан мельком улавливал отрывочные фрагменты жарких схваток.
На высоком гребне, венчавшем восточную стену каньона, Даниэль Катцель бился с собственной сестрой, принявшей некогда сторону Эрикссона. Их трагическое противостояние казалось Хану символом этой пятилетней междоусобной войны, которая столкнула в противоборстве сверхлюдей и превратила в смертельных врагов братьев и сестёр. - Как ты могла? – доносился обвиняющий крик Даниэля. - Плести интриги против Хана? Нарушить клятву? - Добро пожаловать в реальность! – кричала в ответ Эми. - Это не Капитан Протон! Хан вёл нас к гибели, и он не собирался уходить в отставку без боя! Близнецы были равны по силе и мастерству, но Даниэль имел преимущество в вооружении. Костяное копьё Эми с обсидиановым наконечником уступало массивной бронзовой булаве её брата; Хан видел краем глаза, как под ударом булавы копьё разлетелось на осколки. Следующий удар сбил Эми с уступа, и она упала на дно ущелья, где и затихла. Хан не мог сказать, была ли она мертва или только без сознания, и его это не слишком-то волновало. Эми Kaтцель сделала выбор, когда вступила в союз с убийцами Марлы, и дальнейшая судьба была делом её же собственных рук.
Сердитый окрик, послышавшийся откуда-то ещё, привлёк его внимание. - Вот ты где, Сарадж! – верный Гидеон Хокинс загнал в естественный тупик, образованный скалами, не кого иного, как Панджаби. В руке у Хокинса красовался трилазерный скальпель, а его бывший партнёр держал факел. - Я не мог поверить, что ты дважды предал нашу колонию - и меня! Хан с интересом наблюдал за этой сценой; он давно подозревал, что этот одноухий экс-игрок в крикет как-то помог Эрикссону заполучить угря, убившего Марлу. Он с радостью увидел бы гибель Панджаби. - Подойди и возьми меня, шарлатан, - с насмешкой сказал Панджаби Хокинсу. На этом участке дна каньона не росло ни веточки чахлого кустарника. Врач уже бросился было вперёд, когда Хана вдруг озарила догадка, что скрывалось под обманчиво ровной поверхностью. - Подожди! - крикнул он, но было уже слишком поздно. В тот момент, когда доктор сделал шаг, земля под ним осыпалась, увлекая его в скрытую яму. Панические вопли заставили Хана мгновенно раскидать в стороны наседавших на него комбатантов, но когда он подбежал к краю провала и заглянул вниз, от ужаса в него потемнело в глазах.
На дне ловушки таились десятки сетийских угрей, и чешуйчатые моллюски уже роились над упавшим врачом, как пираньи, разрывая его на части острыми клешнями и визжа в возбуждении от брызнувшей крови.
Некоторые виды смерти слишком отвратительны даже для такого грязного дела, как война, подумал Хан. Подняв пистолет, он точным выстрелом послал драгоценную пулю и избавил несчастного врача от страданий так же, как избавлял многих пациентов Хокинса. Сделав это, Хан устремил пылавший бешенством взгляд на Панджаби. - Опять угри, Сарадж? - рыкнул он. – Мне нужно было отрезать тебе голову, а не ухо! Одним прыжком он перемахнул через провал, приземлившись почти рядом с Панджаби. Предатель-убийца замахнулся было факелом, но Хан одним ударом меча перерубил древко пополам. Сунув меч обратно за пояс, он схватил Панджаби и в следующую секунду сбросил его в яму. Новые жуткие крики понеслись из смертельной западни, и им вторил восторженный визг кровожадных угрей. Хан отвернулся и зашагал прочь. Тратить пулю на Изгнанника он не собирался.
Немного поодаль Зулейка застала Карин Эрикссон и её дочь, пытавшихся сбежать из ущелья вместе с Жюльеттой Савин и другими детьми Изгнанников. - Забудьте об этом, девочки, - говорила им бывшая супермодель, загораживая выход из каньона. Она отбросила головной платок и козырёк, показывая скрученные в дреды волосы, и направила на Изгнанников пару выкованных из бронзы трезубцев - саев. – Никуда вы не пойдёте. - Пожалуйста, Зулейка, - просила Карин от лица дезертиров, защищая Астрид и других детей грубым подобием копья. - Мы не будем сражаться, просто хотим уйти - ради детей! - Чтобы вы воспитали новое поколение террористов и воров? - насмешливо спросила Зулейка. Остриё сая угрожающе прокололо воздух между ними. - Ни за что!
Не видя другого выхода, Карин сделала попытку ударить Зулейку копьем. Зулейка ловко уклонилась, отступив в сторону. Посмеиваясь, она в свою очередь сделала выпад и её саи блеснули в свете факелов. Это был короткий бой. Бывшая профессиональная убийца Зулейка Уокер, одинаково хорошо владевшая как оружием, так и приёмами рукопашного боя. И Карин Эрикссон, хотя и закалённая десятью годами жизни на Сети Альфа V, - бывший профессор лингвистики. Не могло быть никаких сомнений в исходе поединка. Блокировав одним из своих саев копьё Карин, ловким движением другого Зулейка разоружила женщину, а точный удар правой ногой в район солнечного сплетения поверг жену Эрикссона на землю. Зулейка подошла к лежавшей Карин и с презрением посмотрела на неё. - Сдайтесь! – рявкнула она. - И я не буду убивать тебя на глазах дочери, - Зулейка подняла глаза, послав предупредительный взгляд прятавшейся невдалеке Жюльетте Савин, которая прижала к себе десятилетнего сына. – Не очень-то нужны Хану пленники, но он может сделать исключение для детей.
В воздухе просвистел камень и ударил Зулейку прямо в висок. Ошеломлённая амазонка подняла руку к голове и была удивлена, увидев закапавшую с пальцев кровь. Она огляделась, пошатнувшись, и затуманенным взором заметила Астрид Эрикссон с кожаным ремнём в руке. - Ты ...? - прошептала Зулейка в недоумении. - Оставь мою мать в покое! – крикнула девушка; в её бледно-голубых глазах вспыхнула ярость. Она раскрутила пращу, и второй с силой пущенный камень поразил Зулейку точно между глаз. Теряя сознание, амазонка осела на землю, и Астрид ринулась к ней, выхватывая из складок бурнуса бивень давно умершей саблезубой кошки. Спустя несколько секунд Карин и Жюльетта, прихватив Астрид и других детей, спешно уходили из ущелья в темноту пустыни. Астрид прижимала к груди окровавленный клык, словно любимого плюшевого мишку...
Хан выдернул обнажённый меч из чрева сражённого им Изгнанника, когда услышал приближавшиеся сзади шаги. Он обернулся. Пол Остин размахивал над головой боевым топором; обезумевший американец был гол до пояса, обнажив худой, украшенный татуировками всех цветов и размеров торс. - Умри! – крикнул он, и лезвие топора со свистом разрубило воздух. - Sic Semper tyrannis! (прим.переводчика – Такова участь тиранов. Исторически приписывают Бруту; также эти слова проговорил убийца Авраама Линкольна Джон Бут.) Скорость этой атаки превосходила даже сверхбыструю реакцию Хана. Он ещё только тянулся за кольтом, будучи не уверен, что успеет выстрелить вовремя, когда внезапный мощный удар прикладом заставил Остина зашататься. - Не бойтесь, Ваше превосходительство! – ободряюще крикнул державший винтовку за дуло Хоакин. Твоя помощь как нельзя более кстати, мой друг, подумал Хан. Я всегда могу рассчитывать на то, что ты прикроешь мне спину.
Массивный топор выскользнул из пальцев Остина. Хоакин снова поднял винтовку, явно собираясь нанести последний смертельный удар, но у Хана были другие планы. - Постой! – пресёк он вполне понятный порыв телохранителя. – Подержи-ка лучше этого ублюдка! Забросив винтовку на плечо, Хоакин послушно сгрёб Остина, выкрутив ему руки за спину. Татуированный Изгнанник боролся как мог, но превозмочь железную хватку Хоакина не сумел. Исчерпав все силы, он обмяк, тяжело дыша; может быть, не последнюю роль здесь сыграла его привычка слишком много курить в течение своей - с какой стороны ни посмотреть - недостойной жизни. Хан подошел к пленнику. - Ну, и где твой хозяин, предатель? - спросил он, приблизив лицо к Остину. - Где Эрикссон? Американец плюнул Хану в лицо. - Ступай в ад! - Мой Ад везде, - ответил Хан словами Мефистофеля, - и я навеки в нём! - Он приставил острие меча к горлу Остина с твёрдым намерением тем или иным способом выжать из американца правду. – Так где? - повторил он, надавив сильнее. Из-под кончика лезвия проступили красные капли. - Где Эрикссон? - Я здесь, Хан! При звуке этого язвительного голоса вся кровь Хана вспыхнула огнём, и он отвёл взгляд от Остина. Наконец-то! – с жестокой радостью подумал он.
Харульф Эрикссон стоял в дальнем конце ущелья, у подножия южной баррикады. Пар от кипящего горячего источника поднимался непосредственно за норвежцем, что придало его появлению вид демонический и более чем театральный. На ненавистном лице не было покрова в виде куфии. К своему ужасу, Хан увидел, что лидер повстанцев был не один. Одной рукой он держал за талию Сюзетт Линг, другой приставив к её голове кольт; кровь струилась из раны в левом плече женщины. У Хоакина, увидевшего свою жену во власти врага, вырвался мучительный стон.
- Простите, Хоакин, Повелитель! - произнесла Линг и на её посеревшем лице читались шок и боль. - Я не ожидала, что у них есть пистолет! - А ну тихо! – рявкнул на заложницу Эрикссон. Хан догадался, что оружие было изъято у одного из охранников, убитых Изгнанниками при захвате ущелья. - Бросьте оружие! - крикнул скандинав Хану и Хоакину. Хан дрогнул. При обычных обстоятельствах в погоне за победой он, не колеблясь, пожертвовал бы солдатом или даже двумя, но кроме того, что Хоакин был его старейшим и вернейшим сторонником, Хан ещё не забыл боль от смерти Марлы. Как же он мог обречь Хоакина на те же мучения? Он искоса взглянул на словно примёрзшего к земле Хоакина, который удерживал Остина. Хотя выражение лица телохранителя оставалось каменным, как и всегда, в глазах друга Хан увидел страдание. Хан бросил меч и пистолет. - И чакрам тоже, - приказал Эрикссон. - И скажите вашей горе мышц, чтоб отпустил Остина.
Но Хоакин принял иное решение. Вынужденный выбирать между Ханом и матерью его сына, израильтянин выбрал того, кому посвятил жизнь. Взревев, как разъярённый бык, Хоакин отбросил Пола Остина и кинулся к Эрикссону, на ходу скидывая с плеча винтовку. Всё дальнейшее произошло в мгновение ока.
- Milde Makter! - воскликнул поражённый скандинав. Пистолет выстрелил, снеся верхнюю часть черепа Сюзетт Линг и, пока тело начальника службы безопасности безвольной грудой оседало на землю, Эрикссон быстро направил пистолет на Хоакина. Несколько пуль попало тому прямо в грудь, но Хоакин всё шёл и шёл, движимый инерцией и чистой животной яростью. Воспользовавшись тем, что норвежец отвлёкся на Хоакина, Хан сорвал с руки чакрам. Сверкающее бронзовое кольцо подлетело к Эрикссону и исторгло из его груди страшный крик – вращающийся чакрам, словно взмах острой косы, начисто срезал кисть руки вместе с пистолетом. Какое-то движение справа предупредило Хана, что Остин намерен добраться до упавшего кольта. Донельзя раздосадованный тем, что приходится тратить силы на лакея в то время, как его господин дожидается своей участи, Хан протянул руку и со злостью надавил на ответвление нерва в основании шеи американца, в том самом месте, которое украшала татуировка в виде паука – «чёрной вдовы».
Остин мешком повалился на землю, и Хан сразу же обратил внимание на Эрикссона. На мгновение ему показалось, что Хоакин из последних сил всё-таки достанет предателя-скандинава, но даже этот могучий сын Израиля не мог долго игнорировать пули. За метр до цели его силы закончились, и он упал недалеко от тела убитой жены. Иоахим только что остался круглым сиротой.
Горе при виде гибели двух его самых верных последователей словно провернуло острый кинжал в сердце Хана, но сейчас было не время для скорби. Сначала возмездие, думал Хан, направляясь к Эрикссону. Оно и так чересчур задержалось. Зажимая обрубок того, что когда-то было его левой рукой, и из которого так и хлестала кровь, лидер повстанцев прислонился к баррикаде. Сквозь отросшую бороду, теперь уже скорее седую, чем жёлтую, проступил страх, и Хан про себя подивился тому, каким старым выглядел этот потомок викингов.
- Ну что ж, - ощерившись, проговорил Эрикссон. – Вот мы, в конце концов, и встретились. Он поморщился от боли - с каждой секундой его сильно загоревшее лицо бледнело всё больше и больше. В голосе, ставшим с возрастом надтреснутым, была всё та же знакомая дерзость. Как и тогда, когда он впервые бросил вызов Хану … давным-давно, в день начала их ссылки на Сети Альфа V. – Я полагаю, вопрос о милосердии задавать неуместно?
Хан даже не соизволил ответить на такую нелепость. Отрубленная кисть, по-прежнему сжимавшая украденный револьвер, валялась на гравии между ними, и Хан пинком отшвырнул её в сторону. Брызги кипятка от близлежащего гейзера ужалили его лицо. Дьявольская, кровожадная улыбка скривила губы Хана. Он обеими руками схватил Эрикссона и оторвал от земли. Ослабевший от потери крови, лидер Изгнанников не имел сил воспротивиться этому.
- Однажды Марла перевела мне старую клингонскую поговорку: месть это блюдо, которое лучше подавать холодным, - улыбка Хана исчезла, стёртая воскресшим в полную силу воспоминанием о трагическом конце жены. – Однако в твоём случае я склонен сделать исключение! И прежде, чем Эрикссон мог вымолвить хоть слово, Хан швырнул убийцу Марлы в кипящую воду. Крики скандинава, заживо варившегося в этом котле, эхом отдавались в каньоне, а кипяток слизывал ошпаренную плоть с его костей. И Хан наслаждался каждой секундой этой агонии.
Хан сделал ход королевой. - Шах и мат. - Ну вот, опять! - воскликнул Иоахим, наклоняясь вперед и внимательно изучая доску. Его ярко-голубые глаза расширились, когда, весьма с похвальной быстротой, мальчик обнаружил западню, уготованную Ханом его королю. - Вы всегда выигрываете! - Конечно, - усмехнулся Хан, - но не так быстро, как раньше. Его белоснежные волосы рассыпались по плечам, их цвет резко контрастировал с густыми черными бровями. Король в лохмотьях и заплатах, он носил мягкий коричневый жилет, открывавший широкую грудь. - Ты совершенствуешься, мой юный друг. читать дальшеИоахим сидел напротив Хана на примитивной известняковой скамье в огромном общем зале Фаталиса. Наплывы кальцитов на стенах казались прихотливыми драпировками, а центральный, сложенный из камней, очаг распространял тепло по всему помещению. Фигуры на импровизированной шахматной доске, расположенной на скамейке между Ханом и мальчиком, состояли из предметов, собранных из разных гаек и болтов. Конечно, они были не так красивы, как выточенные из оникса и бирюзы – на Земле у Хана был именно такой набор - но ими вполне можно было играть. Ежедневная партия с блестящим молодым сыном Хоакина была одним из немногих светлых пятен в жизни Хана, ненадолго отвлекая его от бесконечных испытаний.
В его империи время никогда и никуда не спешило. Хан уже давно не пытался отслеживать, сколько земных лет прошло за время их пребывания здесь, и даже подсчёт планетарных годов Сети Альфа V становился все более затруднительным – времена года сливались в нескончаемую круговерть жары, ветра и пыли. Только быстрое взросление детей да постепенное вымирание коренных жизненных форм отмечали течение времени. Хотя Иоахиму было не больше десяти лет, он выглядел по меньшей мере на пятнадцать благодаря акселерации – одному из даров превосходного генетического наследия. Мальчик превращался в стройного светловолосого юношу, не такого могучего сложения, как его отец, но хорошо развитого физически и умного не по годам. Хан часто думал об Иоахиме как о сыне, которого у него никогда не было.
Сладостно-горькие воспоминания, подёрнувшиеся только тонкой корочкой забвения, снова пробудились, едва Хан протянул руку и поднял свою королеву с доски. Даже по прошествии долгого времени он все еще ощущал потерю своей единственной настоящей королевы – так же, как и не утихнувшую тягу отомстить, как Эрикссону, так и Кирку. Он коснулся потускневшего медальона Звёздного флота. Электрический провод заменил тонкую цепочку, но эмблема по-прежнему висела на его груди чуть выше сердца. Медальон был постоянным напоминанием о неисполненном обете покарать убийц Марлы - священное обязательство, которое преследовало его в течение пяти лет. Много ночей провёл он без сна в своей одинокой постели, тоскуя по тому дню, когда он, наконец, отомстит за мученическую смерть жены. Но сегодня не тот день. Хан это знал и, возвратив королеву на доску, сосредоточил свое внимание на настоящем.
- Я принёс тебе для чтения другую книгу, - сказал он Иоахиму, взяв с пола потрёпанный томик. - Это «Моби Дик» Германа Мелвилла. - Другую книгу? – переспросил Иоахим, разглядывая томик со смесью любопытства и опасения. Как и любой подросток, он предпочел бы исследовать пещеры и туннели, окружавшие Фаталис, а не читать о планете, на которой никогда не был. Хан не удивился бы, если б выросший на планете-пустыне Иоахим счёл бы эпическую морскую сагу Мелвилла небылицей. - Хорошая книга, - проговорил Хан, - это драгоценный жизненный сок творческого духа, набальзамированный и сохраненный как сокровище для грядущих поколений. К чести Иоахима, он мгновенно определил автора процитированной фразы. - Это Мильтон? - Молодец! - сказал Хан. Ему было приятно, что юноша не потратил впустую время, проведённое за чтением сокровищ его личной библиотеки. Он начал переставлять фигуры на шахматной доске в исходное положение. – Тогда, может, ещё партию?
Однако прежде, чем белые сделали первый ход, в пещеру буквально ворвался Хоакин. Глаза Иоахима загорелись при виде отца, но по тому, с какой поспешностью вошёл его телохранитель, Хан сразу понял - что-то неладно. - Ваше превосходительство! - воскликнул Хоакин. Его встревоженный тон противоречил обычному стоическому выражению лица. – Опять Изгнанники! Хан вскочил на ноги. В его сердце вспыхнул знакомый гнев, а рука в перчатке инстинктивно потянулась к пистолету на поясе. Эрикссон и его пустынные рейдеры в течение нескольких лет доставляли неприятности Фаталису, то совершая набеги на караваны колонии, то воруя воду из дистилляторов на солнечных батареях, и исчезали затем в суровых бесплодных землях, защищавших их. - Где на этот раз? - спросил он. - В ущелье Азар, - коротко пояснил Хоакин. Минутой позже двое сотрудников службы безопасности Линг вошли в пещеру, практически неся на себе израненного колониста, чей облик носил безошибочный отпечаток изнурительного перехода через пески. Кожа на его лице потрескалась и почернела, а глаза из-за отека превратились в узенькие щели. Бурнус был запятнан кровью и порван, голые ступни напоминали скрюченные когтистые птичьи лапы. Черты лица мужчины были так сильно искажены, что потребовалось время, чтобы Хан узнал Виджея Никора, одного из трех человек, нёсших охрану в ущелье - основном источнике пресной воды колонии. Известие о том, что эти ценные гейзеры попали под удар, Хана поразило как громом.
- Как такое могло случиться? – резко спросил он, подавив искушение ударить изможденного путника, который и без того достаточно настрадался. - Что с охранниками? - Прости, Повелитель! – проговорил Никор сквозь выбитые зубы. Его язык, опухший от обезвоживания, ворочался с таким трудом, что Хан еле мог разобрать сказанное. - Они обрушились на нас всеми своими силами, сначала забросав копьями с высоты скал! Ривера погиб сразу, а Томсен был ранен. А потом они пошли по ущелью, как какие-то берсерки. Мужчины, женщины, даже дети! Все вооружены до зубов! - охранник вздрогнул при этом воспоминании. - Я единственный остался в живых...
Надо было оставить на посту более многочисленный отряд, подумал Хан. Но как я мог? С учётом этих последних погибших, взрослое население Фаталиса сократилось до двадцати трёх мужчин и женщин. Охранников уже слишком мало. Единственным утешением было то, что Изгнанники, очевидно, находились в ещё более отчаянном положении, если при нападении на каньон Азар рискнули всеми людьми. По самым оптимистичным прикидкам Хана, племя Эрикссона теперь состояло из примерно десяти взрослых плюс неизвестное количество подраставшего молодняка. При мысли, что налёт на ущелье позволит мятежникам продержаться дольше, Хану стало горько.
- Сколько воды они украли? - спросил он. - Нет, Повелитель, вы не поняли! – выпалил Никор и вздрогнул в ожидании неизбежной вспышки гнева своего лидера. - Повстанцы заняли ущелье. Они вывезли меня в пустыню и завалили входы валунами! – обгоревшее на солнце лицо отразило крайнюю степень волнения. – Полагаю, они до сих пор там! - Что??! – реакция Хана была подобна извержению вулкана, и спущенная с привязи ярость заставила поражённого Иоахима отступить. Но Хан едва ли обратил внимание на неловкость юноши, застыв на месте от тревожной новости.
Ущелье Азар уже давно было ключом к выживанию колонии, тем более, что другие известные им оазисы и пустынные колодцы постепенно иссякли. Без горячих источников ущелья Фаталис будет вынужден довольствоваться весьма скудными количествами конденсата в солнечных дистилляторах, установленных на поверхности. Или, что еще хуже, они будут вынуждены пойти на риск и углубиться в бесплодную пустыню в поисках других источников - которых может и не оказаться!
- Нет, - вырвалось у Хана. Эрикссон зашел слишком далеко. – Так не пойдёт. Хан сжал в кулак правую руку, одетую в перчатку, которую никогда не снимал. - Я терпел вторжения в мои владения, сколько мог. Настало время раз и навсегда избавиться от Эрикссона и прочих мятежников. - Мы с вами, Ваше превосходительство! – слова Хоакина прозвучали как «мы принимаем бой». Другие охранники также выразили поддержку, и даже молодой Иоахим был готов воевать во имя Хана. Виджей Никор изо всех сил пытался встать на свои скрюченные ноги.
Вот что значит улучшенная порода, подумал с гордостью Хан, пример силы как физической, так и духовной! Он был тронут верностью этих людей, даже когда спросил себя с грустью, скольких недосчитается в грядущей битве. Наши ряды тают год от года, угри охотятся за нашими детьми... Я не могу позволить себе потерять хотя бы одну душу. Однако Изгнанники не оставили ему никакого выбора. Захват ущелья требовал быстрого и жёсткого ответа. - Пойдёмте в оружейную, - проговорил Хан. План кампании уже складывался в его уме и были в нём такие особенности, которые, как он надеялся, придутся Эрикссону не по нутру. – Нам нужно кое-что сделать.
У всех треккеров, из любого города, скидка в интернет-магазине туристического снаряжения 4adventure.ru Обычная скидка - 5%, а вот по паролю "Собираюсь на треккон" - уже 10%. Пароль можно написать в комментариях к заказу, сказать по телефону или написать мне )
Для не очень тяжелых вещей в день заезда работает опция курьерской доставки на поляну )))))))))))
Информация для штаба: если вам нужно купить что-то для общего пользования, напишите мне или Ринсу, возможно это удастся купить намного дешевле.