Я опустил руку. Когти здоровенного медведя в последней ярости царапнули землю, оставляя глубокие борозды, словно от хороших вил, и зверь замер, наконец.
- Можешь мне помочь, не стесняйся, Мерлин, - раздался из-под туши голос Артура. - Подходи смелее, он уже не укусит.
- Да, сир.
Он, разумеется, пребывал в полной уверенности, что заколол зверя ударом кинжала в сердце. Этакую вот громадину, которую нам вдвоём едва удалось сдвинуть. О чём он только думал, отправляясь в эту часть леса?
- Гвен наверняка будет в восторге!
Ах, вот о чём. Ну да. Случись это не накануне свадьбы, а несколько позже, наверняка, королю бы несдобровать. Я представил Гвен со скалкой, вроде старухи Симонс, нашей соседки, которая до сих пор думала, будто история с упавшим деревом померещилась её муженьку с пьяных глаз. И невольно улыбнулся.
Артур тут же принял улыбку за подтверждение своих слов и просиял.
- Хорошо, что ты меня хоть в этом понимаешь, Мерлин. Завтра я стану счастливейшим человеком в Камелоте, да что там, на целом свете! Гвен...
Ну, это надолго. Гвен то, Гвен сё... И я с ужасом подумал, что завтра меня, возможно, ждёт подробный отчёт о первой брачной ночи. Их с Артуром брачной ночи.
Я поднял лицо к небу.
- Что ты там копаешься?
- Сейчас.
- Что у тебя с голосом? И нос покраснел. Не смей болеть, Мееерлин, ты обязан выпить на моей свадьбе. Живой или мёртвый.
- Как прикажешь, сир, но я предпочёл бы живым, не то гости перепугаются.
- Тогда постарайся не бесить меня, хотя бы сегодня.
Как раз кстати нас догнали остальные рыцари.
*
Замок на ушах стоял. Все слуги метались: кому пир, а кому готовка, стирка, уборка. Я отнёс мелкую дичь на кухню, следом втащили медведя. Пока его будут готовить для рыцарской пирушки, Артур пожелал принять ванну. Я перекинулся парой шуток с кухарками, положил кроликов, взял вёдра...
*
- Мерлин, подай-ка пирог, - потребовал Артур из лохани.
Вообще-то это мне пирог дали, потому что я «недокормленный бедный мальчик», но кусок не лез в горло, а отказать тётушкам с кухни было совестно.
А у Артура аппетит тоже был под стать настроению, то есть превосходный.
Гвен, разумеется, первой выбежала навстречу королю, бросилась на шею. Меня вот даже Гаюс встречать не вышел. Велика ли беда, съездили поохотиться. Тем более, что тот единственный человек, которого я хотел бы обнять при встрече, всё это время был рядом.
Я следил, как он поглощает пирог, кусок за куском, облизывает варенье с пальцев, утирает губы и медленно погружается в воду с головой. Каждый раз, как он так делает, у меня до сих пор замирает сердце.
- Да что с тобой сегодня? Уже успел выпить за здоровье будущей королевы?
- Н-нет, - сказал я так, чтобы он расценил это как «да». Причина ничуть не хуже прочих.
А что мне ещё оставалось? Устроить королю сцену ревности? И отправляться, хорошо, если в колодки. Возможно, на все четыре стороны. Ну, теперь-то мы наконец-то станем друзьями. А не...
Артур брызнул на меня водой. Я ответил. Мне не в первой улыбаться, когда на душе кошки скребут. Поглядел, как он радуется, словно ребёнок, и малость полегчало.
Потом была вечеринка для рыцарей.
Сегодня я прощаюсь с вольной жизнью и бла-бла-бла. Все пили вино, как воду, и меня чуть ли не силой заставили осушить кубок. Потом я растянулся с подносом, так что объедки разлетелись во все стороны, и молол какую-то чушь. Вовсе нечего кому попало знать, что каким-то кубком меня с ног не свалишь. А то ведь будут поить, пока действительно голову не потеряю. Во всех смыслах.
Не помню, кто привёл девушек из таверны, разбитных, пьющих не хуже рыцарей. Артур к этому моменту был почти готов, да и многие рыцари тоже. Одна из разочарованных дам притиснула меня в углу, но блаженная улыбка идиота вновь не подвела.
Далеко за полночь я дотащил постанывающего от головной боли слегка проспавшегося Артура до покоев.
- Воды, - просипел он, падая на кровать. Его слегка знобило. - Согрей меня, Мерлин...
Я не мог сопротивляться, когда король подмял меня под себя, принялся целовать и гладить. Да и не хотел. Я понятия не имел, когда ещё смогу прикоснуться к этому прекрасному телу, что завтра станет с нашими отношениями, с моей службой. С моим сердцем. Боялся спрашивать. Не мог думать. Я делал всё словно в последний раз. Хотел, чтобы он запомнил меня. И только одного не мог себе позволить. Зато Артур щедро украсил мою кожу королевскими метками. И под конец всё испортил, ляпнув что-то про Гвен. Я застонал от боли, а он снова принял это на свой счёт.
- Будешь скучать по мне, да?
- Вот ещё, не было печали.
Когда он задремал, я тихо выскользнул из постели, в которой хотел бы остаться на веки вечные. Но вот только долгие проводы - лишние слёзы.
- Куда? - сквозь дрёму спросил он.
- Меня на кухне ждут, сир, - и я выскочил за дверь быстрее, чем он попросил остаться, ведь я бы просто не в силах был ему отказать. А в коридоре столкнулся с Гвен.
- Мерлин, мне нужно поговорить с тобой.
- О да, - сказал я, поддёргивая платок повыше. Моё тело ещё горело от прикосновений Артура.
- Ты мой единственный настоящий друг, - будущая королева взяла меня за руку. Знала бы она, где только что была эта рука. - Мне страшно. Как я буду среди всех этих леди... Мои прежние подруги уже избегают меня, или подлизываются, или... А я... я не уверена, стоит ли мне... Ты знаешь, о чём я.
Имя Ланселота просто висело в тёмном воздухе коридора, написанное большими огненными буквами.
О боги, за что это мне?
- Всё будет хорошо, Гвен, - шепнул я, накрывая её ладошку второй рукой. И заработал горячий поцелуй в щёку.
Она оказалась слишком близко, чтобы заметить следы чужих зубов на моей шее.
- Что это, Мерлин?
- Трактирные девушки, - я сделал большие глаза. - Огромные. Зубастые.
- Покрытые шерстью? - горько усмехнулась она. - И Артур...
- Нет, - поспешно заверил её я. - Артур спасся чудом. Мне пришлось взять их на себя.
И для убедительности потыкал в шею пальцем.
Она привстала на цыпочки, чмокнула меня в нос, легко рассмеялась и убежала.
За что, за что? Я постоянно был настороже, ждал удара, заговора, заклятья, стоило кому-нибудь чужому приблизиться к Артуру. А Гвен была своя, ближе некуда, и когда принц обратил на служанку своё внимание, у меня было больше причин опасаться за неё, чем за него. Ведь у Артура был ветреный характер, он расточал своё внимание направо и налево, причём вся страна пребывала в уверенности, что рано или поздно он всё равно женится на Моргане. А я... иногда мне казалось, что мои чувства взаимны, а иногда - что просто оказался рядом, под рукой. Мы никогда не говорили об этом, разумеется. Это была тайна едва ли не страшнее магических способностей. Я боялся нелицеприятной правды.
*
На кухне мне сразу нашлась работа. Огромный чан с плававшим в стоялой воде луком, который надо было перечистить. Пах он отвратительно, глаза и нос тут же начали слезиться, и это было то, что надо. Я пел что-то такое разудалое, а слёзы капали. Причина, ничем не хуже прочих...
*
В тронном зале было не продохнуть. Церемония затянулась. Обручение, потом коронация. Я стоял позади Артура, держа на бархатной подушечке Экскалибур, и с тревогой поглядывал на девушку, которая держала корону над головой Гвен, прежде чем церемониймейстер скажет всё, что ему положено. Девчонке слишком сильно затянули корсет, ей нечем было дышать. Я хотел подать знак Гаюсу. Ведь нельзя же колдовать посреди переполненного зала, за спиной короля, на которого устремлены все взгляды. И тут она брякнулась в обморок. Золотой обруч со звоном покатился по полу. Все ахнули - хуже предзнаменования не придумаешь. Артур велел продолжать. Это был не последний обморок. И не последний знак. После бессонной ночи, на пиру меня повело, я пролил вино мимо кубка, и белое платье королевы окрасилось в алый цвет. Артур стиснул зубы. Глаза у Гвен были такие, что я почти простил её.
Артур пообещал мне колодки, как только утихнет свадебная суматоха и каждый человек перестанет быть на счету. Вернее, он пообещал четвертовать меня на месте, а Гвен... Гвен заступилась за меня. Я готов был провалиться сквозь пол. Потому что не спас ситуацию. Не посмел открыться. Положение Артура было ещё слишком шатко, женитьба на Гвен не способствовала его укреплению, а тут бы ещё я, со своим непонятным статусом и магией.
*
Меня отослали подальше от молодых.
Я старался находить себе занятие каждую минуту, каждую секунду. Таскал тяжёлые блюда, вёдра с водой, дрова. Мыл, скрёб и чистил. Я рад был стереть пальцы в кровь, лишь бы телесная боль заглушила душевную. Я не хотел знать, который на свете час. День или ночь. Но когда на кухне наступило небольшое затишье и я отправился подготовить оружие Артура к завтрашнему турниру - королю не терпелось сложить очередные лавры к ногам молодой супруги - ночная свежесть ударила меня словно кулаком в грудь. Нельзя, говорил я себе, идя через двор к оружейной, нельзя, не надо, и всё же поднял глаза. В Артуровых покоях окна светились, и было видно, как шевелятся тени на стене. Я закусил губу, чтобы не закричать. И ускорил шаги.
Ожесточённо тёр доспехи. Полировал меч, тот самый, и вдруг поймал себя на мысли, как легко бы он вошёл в горло Гвен. Совсем чуточку магии здесь не годилось, хотелось почувствовать руками, как живая плоть становится мёртвой, как тогда, когда я кинулся на Седрика. Ревность. Кажется, все возможные преступления я уже совершил ради своей любви, перешагнул через совесть и сострадание, не однажды замарал свои руки кровью, но делал это по большей части без ненависти, из необходимости. Казалось бы, одной жизнью больше. Будь я проклят. Я с размаху вогнал лезвие в толстую дубовую лавку, чуть ли не на четверть.
- Ого, - раздалось у меня за спиной.
Оруженосец сэра Леона, хороший парень, чтоб ему пусто было. Ох. Я прикусил язык: в моих устах проклятие могло оказаться не просто ругательством.
- Я и не думал, что ты такой сильный, - сказал он, приближаясь. - У тебя запястья тонкие, как у девушки, даже дотронуться страшно, ещё сломаются.
И вопреки словам ухватил меня за руки.
- Ты это чего? - уж дурачком я прикидываться умею. Может, ещё обойдётся?
- Я это того, что в постели нету сословных различий, простой оруженосец может быть ничуть не хуже принца.
- Различий?
- Ну да, Артуру ведь не помешало, что ты слуга.
- В чём? - ещё невинней спросил я.
- Не ломайся, дурень. Все знают, что ты вылил вино на платье невесты нарочно, из ревности.
Он был пьян, в замке вообще сегодня было мало трезвых. Я вырвал руки и заехал ему в глаз.
- Горячая штучка, - он сплюнул на пол и резким движением ухватил меня за платок. Тот был не завязан и остался в руке нападавшего. Да, у меня было на что посмотреть.
Заклинание забвения - тяжёлая штука, но пришлось им воспользоваться, и через минуту парень спал в углу оружейной. Ну, перебрал человек, с кем не бывает.
А меня колотило: стало быть, в глазах окружающих я бывшая королевская подстилка, лишившаяся высокого покровительства, и это лишь начало? А если бы их было хотя бы двое?
Забыв про меч, я бросился на кухню. На людях у меня было меньше шансов нарваться на крупные неприятности, а со временем я надеялся что-нибудь придумать.

Старшие классы школы. Трёхтомник Войнич я знала практически наизусть. Я жила в "Оводе" и "Прерванной дружбе". На внеклассном чтении, наслушавшись про героическую освободительную борьбу народов, встала и высказала, что думала, а это ещё при совке было, на минуточку... Конечно, не про слэш, и не про насилие, я и понятия не имела о таких штуках, а всего-то о том, что книжка-то о людях, а не о революции, просто автор честно описывает среду, в которой вращается, а не абстрактные дали. Конечно, в том возрасте акценты стояли на одиночестве, непонимании, тайне, запретах, предательстве, "знаю больше вашего, но молчу", "вот я умру, вы пожалеете".

Зачем ты прячешься от мира

За хрупкостью стеклянных стен?

"Чтоб друг не сделался кумиром,

Их лучше не иметь совсем".

Что-то такое.

Мишель, задумайся, ты молод,

Тебе же нет и тридцати.

Откуда этот странный холод

И эта ненависть в груди?

А это уже про Лермонтова, которым в то время тоже увлекалась. Стихи плохие, но достаточно наглядные.

Сейчас, после тридцати, я и в слэш между героями поверить могу, но в голову лезет сплошная мистика, причём такие области, в которые ударяться совершенно не хочется: Овод - антиклерикал, но это на поверхности. Любовь и ненависть к отцу, к Богу, желание свободы - и опять-таки люби и защиты, богоборчество и вера, желание соединить несоединимое и шизофрения как следствие...

И, ох блин, в очередной раз понимаю, что всё это не вчера началось.

Кстати, на Хелингере мне показали, вроде бы, как это началось, и уже почти год прошёл, как я не могу продолжить копать эту ситуацию. Зато хоть завела психотерапевтический дневничок (этот) и полегчало.