Твёрдая печенюшка
Нарекаю тебя своим будущим...
суббота, 23 января 2010
Твёрдая печенюшка
"Поступки в человеческой жизни похожи на еду, а мысли и чувства - на приправы.
Плохо придется тому, кто посолит черешню или уксусом польет пирожное..."
Плохо придется тому, кто посолит черешню или уксусом польет пирожное..."
М. Павич, Хазарский словарь
Твёрдая печенюшка
«Книга мастеров». Долгожданная «новая русская» сказка. Сказка есть, и нового русского достаточно. Конечно, сюжет обычен. Любовь, героизМь, пророчество сбывается, плохие уходят, главные герои целуются в финале – собственно, вот именно так сюжет и выглядит. То есть отсутствует хоть какая-то связь одного с другим.
Пересказывать с начала до конца смысла нет – утратиться вся прелесть первого просмотра, однако замечу, что завязка нелепая – дочь Бабы Яги находит камень, который превращает её в злобную Каменную Княжну (привет, Бажову!). Княжна ищет мастера, который обработает камень, с помощью которого она станет повелительницей мира. Адский смех в фильме присутствовал, до фразы грозной княжны: «Так, что-то я ничего не чувствую». Обломчик вышел у княжны – впрочем, так и должно было случиться. Потому что любовь побеждает, Иван-мастер, которого даже конь называет дураком, спасает приемную дочурку княжны, а оба они её, то бишь княжну, жалеют, и дочурка Баб Яги плачет и уходит. Куда? Зачем? Вот между нами, фи-и-иг знает.
По сути, сказка эта походит на беспорядочное скопление каких-то обрывков из представлений о сказках. Путеводный клубок – GPS-навигатор, вор-Кощей (ни один русский фильм невозможен без Гоши Куценко) и похотливая русалка в паре, придурковатый барин, тридцать четвертый воин, из сказки Пушкина изгнанный, так как в рифму не попадал, говорящий конь (в титрах, «говорящий конь – Сергей Гармаш". Отличный грим, скажу я вам), избушки, кузнецы и прочая лабуда в тоскливейшее-хаотичном сочетании.
Единственный персонаж, который вызывает симпатию – воин каменной княжны, Янгул, каменное сердце, но достоинство в каждом поступке, вот уж про кого стоило снимать сказку, так про этого рыцаря, а не про того Ивана, что мы видим на экране.
Иван. Зазнавшийся якобы мастер, прочитавший книгу мастеров (чит. учебник по художественной обработке камня) и спасающий мир. Актер – абсолютно не актер. Эмоциональный диапозон выражен юношеским зажмуриванием и попытками сделать большие глаза, выразить героизм, решимость и большую любовь. Попытки провалены полностью.
Впрочем, те же попытки провалены и Катей, главной героиней. Ноль эмоций на лице у девушки, и я начинаю подозревать в актерах нового поколения полное отсутствие таланта, как такового. Кто пускает их в кино?
Множество идей кажутся попросту потыренными: и тот говорящий конь, и зеркало, и 78 параграф, и старушки-рассказчицы в окошке из сказок Роу, а момент создания каменного войска напоминает кадры из ВК, так и ждешь, когда из-за угла выглянет Саруман. А нового нет ничего, кроме плоских шуток о прорубленной дороге, названной Рублевкой или о пьяных спасителях барской дочки. Полагаю, что российский кинематограф не способен шутить о чем-либо ином, кроме выпивки, денег и половых вопросов. Только вот это же сказка… Или задумывалась таковой… Или вообще не задумывалась, судя по тому, что получилось.
Пересказывать с начала до конца смысла нет – утратиться вся прелесть первого просмотра, однако замечу, что завязка нелепая – дочь Бабы Яги находит камень, который превращает её в злобную Каменную Княжну (привет, Бажову!). Княжна ищет мастера, который обработает камень, с помощью которого она станет повелительницей мира. Адский смех в фильме присутствовал, до фразы грозной княжны: «Так, что-то я ничего не чувствую». Обломчик вышел у княжны – впрочем, так и должно было случиться. Потому что любовь побеждает, Иван-мастер, которого даже конь называет дураком, спасает приемную дочурку княжны, а оба они её, то бишь княжну, жалеют, и дочурка Баб Яги плачет и уходит. Куда? Зачем? Вот между нами, фи-и-иг знает.
По сути, сказка эта походит на беспорядочное скопление каких-то обрывков из представлений о сказках. Путеводный клубок – GPS-навигатор, вор-Кощей (ни один русский фильм невозможен без Гоши Куценко) и похотливая русалка в паре, придурковатый барин, тридцать четвертый воин, из сказки Пушкина изгнанный, так как в рифму не попадал, говорящий конь (в титрах, «говорящий конь – Сергей Гармаш". Отличный грим, скажу я вам), избушки, кузнецы и прочая лабуда в тоскливейшее-хаотичном сочетании.
Единственный персонаж, который вызывает симпатию – воин каменной княжны, Янгул, каменное сердце, но достоинство в каждом поступке, вот уж про кого стоило снимать сказку, так про этого рыцаря, а не про того Ивана, что мы видим на экране.
Иван. Зазнавшийся якобы мастер, прочитавший книгу мастеров (чит. учебник по художественной обработке камня) и спасающий мир. Актер – абсолютно не актер. Эмоциональный диапозон выражен юношеским зажмуриванием и попытками сделать большие глаза, выразить героизм, решимость и большую любовь. Попытки провалены полностью.
Впрочем, те же попытки провалены и Катей, главной героиней. Ноль эмоций на лице у девушки, и я начинаю подозревать в актерах нового поколения полное отсутствие таланта, как такового. Кто пускает их в кино?
Множество идей кажутся попросту потыренными: и тот говорящий конь, и зеркало, и 78 параграф, и старушки-рассказчицы в окошке из сказок Роу, а момент создания каменного войска напоминает кадры из ВК, так и ждешь, когда из-за угла выглянет Саруман. А нового нет ничего, кроме плоских шуток о прорубленной дороге, названной Рублевкой или о пьяных спасителях барской дочки. Полагаю, что российский кинематограф не способен шутить о чем-либо ином, кроме выпивки, денег и половых вопросов. Только вот это же сказка… Или задумывалась таковой… Или вообще не задумывалась, судя по тому, что получилось.
пятница, 22 января 2010
Твёрдая печенюшка
Смутно сердце мое предчувствует тяжкие дни. Зачем, позволь спросить себя, писатель, зачем у тебя аж (да простит меня Аш-тян) три главных персонажа?! Зачем две любовные ветви? Плюс, баб Зина – Баб Яга всея Руси, несколько Лесов, Древо, и – барабанная дробь – главнейший злодей.
Почему нельзя было взять милашку главного героя – одного – и водить его по мирам/лесам/долам/весям? Зачем мне этот триумвират? Зачем Хозяева лесов (да простит меня Аш-тян снова)? Зачем вообще всё это?
Чтобы было – самый верный ответ. Потому что пришли все они гурьбой в мою голову и сидят, погрызая яблочки, и радуются: «Вот сейчас кисонька (чит. умный, талантливый, замечательный во всех смыслах писатель) нас напишет, мы вырастем в большую книжку, и будет всем счастье».
Только вот писатель (чит. замученный, волнующийся, растерянный во всех смыслах кисонька) усиленно откладывает писательство в до-о-о-олгий ящик, ибо запутаться боится, сюжет смять, характеры не раскрыть-не выдержать, пресловутую психологичность и логику утратить. С таким-то количеством персонажей…
Пиши, как пишется, а потом… Я так тоже не особо умею, всё же хотелось бы, чтобы изначально все было хотя бы «удовлетворительно». Но этого самого «изначально» вообще не будет, если бояться собственных персонажей.
Путем продолжительного пинка кисонька, он же писатель, решил, что четвертой главе всё же быть, как и пятой-шестой-седьмой и как пойдет, только за себя и яблочно-курительное я не отвечаю.
Почему нельзя было взять милашку главного героя – одного – и водить его по мирам/лесам/долам/весям? Зачем мне этот триумвират? Зачем Хозяева лесов (да простит меня Аш-тян снова)? Зачем вообще всё это?
Чтобы было – самый верный ответ. Потому что пришли все они гурьбой в мою голову и сидят, погрызая яблочки, и радуются: «Вот сейчас кисонька (чит. умный, талантливый, замечательный во всех смыслах писатель) нас напишет, мы вырастем в большую книжку, и будет всем счастье».
Только вот писатель (чит. замученный, волнующийся, растерянный во всех смыслах кисонька) усиленно откладывает писательство в до-о-о-олгий ящик, ибо запутаться боится, сюжет смять, характеры не раскрыть-не выдержать, пресловутую психологичность и логику утратить. С таким-то количеством персонажей…
Пиши, как пишется, а потом… Я так тоже не особо умею, всё же хотелось бы, чтобы изначально все было хотя бы «удовлетворительно». Но этого самого «изначально» вообще не будет, если бояться собственных персонажей.
Путем продолжительного пинка кисонька, он же писатель, решил, что четвертой главе всё же быть, как и пятой-шестой-седьмой и как пойдет, только за себя и яблочно-курительное я не отвечаю.
Твёрдая печенюшка
Ура, господа! Разгадан секрет "анимешности" применительно к литературе.
Кем-то. Не нами. Скорбим господа.
Кем-то. Не нами. Скорбим господа.
Твёрдая печенюшка
Как же небу без солнца быть,
Как быть флюгеру без ветров,
Как тепло свече не забыть
Без огня? Из семи портов
Выйдут в плаванье корабли
Сквозь пустыню морских дорог,
Паруса, что исчезли вдали,
Наполняет мой тихий вдох.
Капитанами – семь недель,
А команда – часы и дни,
Плотно связана цепь петель,
Что несут для тебя они,
Но дойдут ли? Уж виден край
Тех земель, где найдут приют
Мои мысли, где черный чай
По утрам вместо кофе пьют.
Пришвартованы корабли,
Ветром кружатся флюгера,
С неба пьют зарю маяки.
Не туши свечу - не пора.
Как быть флюгеру без ветров,
Как тепло свече не забыть
Без огня? Из семи портов
Выйдут в плаванье корабли
Сквозь пустыню морских дорог,
Паруса, что исчезли вдали,
Наполняет мой тихий вдох.
Капитанами – семь недель,
А команда – часы и дни,
Плотно связана цепь петель,
Что несут для тебя они,
Но дойдут ли? Уж виден край
Тех земель, где найдут приют
Мои мысли, где черный чай
По утрам вместо кофе пьют.
Пришвартованы корабли,
Ветром кружатся флюгера,
С неба пьют зарю маяки.
Не туши свечу - не пора.
четверг, 21 января 2010
Твёрдая печенюшка
Кофе со вкусом ирисок из детства и бесконечное восхищение арабской вязью.
Я - удовлетворенное чувство прекрасного кисоньки.
Я - удовлетворенное чувство прекрасного кисоньки.
www.diary.ru/~rukopisi/p93356213.htm
Твёрдая печенюшка
Отчего-то вспомнился один августовский день, вернее ночь, которую я решил не проводить во сне, а проводить в утро, гуляя по городу. Было холодно, и начинали опадать листья. Было пронзительно грустно и ничего не жаль. Хотелось выпить чашку каппучино, но все кофейни были закрыты. Слишком мало, наверное, народу в городе хочет выпить каппучино в шесть утра. Разве что недовольные дворники в оранжевых жилетках или собаководы с поводками и собаками соответственно. Тогда мне казалось, что лето – последняя точка, которую я поставлю, два дня было до того, как я начал писать экспромты в одном из дневников.
Сейчас мне хочется обернуться к тому дню – и проводить его на самое дно памяти, как и всё то, что было до него: бессонницу, нервическое напряжение и долгие минуты одиночества, абсурдные требования и неопределенность. Всё это было, но больше я к этому не вернусь. Так многое изменилось, так многое ушло безвозвратно – и мне совсем не жаль. Разве что хочется задать вопрос «почему?». Однако я промолчу и буду смотреть в будущее. Иногда так сложно поверить в то, что будущее – есть. Сейчас я об этом точно знаю. И в настоящем хочется только будущего, а всё лишнее, мешающее, тянущее устранить, избавиться за ненужностью.
А что нужно? Любимый человек и тишина, пара публикаций и гречка. Простая мечта. Ненавязчивая и вовсе без претензий. Более того, осуществимая. Осталось совсем немного. Пять месяцев уже позади. Интересно, знал ли ты в тот день, когда я бродил по утреннему городу, что всё вот так получится? Ждал ли чего-то сказочного, так же, как и я? Наверное, да. Ведь рано или поздно то, чего мы хотим, сбывается. Было ли предсказано, не было ли – всё одно сбудется. Даже если придется немного подождать – всего-то пять месяцев. По три недели. По семь дней. По 24 часа. По 60 минут. Разве же много?
Сейчас мне хочется обернуться к тому дню – и проводить его на самое дно памяти, как и всё то, что было до него: бессонницу, нервическое напряжение и долгие минуты одиночества, абсурдные требования и неопределенность. Всё это было, но больше я к этому не вернусь. Так многое изменилось, так многое ушло безвозвратно – и мне совсем не жаль. Разве что хочется задать вопрос «почему?». Однако я промолчу и буду смотреть в будущее. Иногда так сложно поверить в то, что будущее – есть. Сейчас я об этом точно знаю. И в настоящем хочется только будущего, а всё лишнее, мешающее, тянущее устранить, избавиться за ненужностью.
А что нужно? Любимый человек и тишина, пара публикаций и гречка. Простая мечта. Ненавязчивая и вовсе без претензий. Более того, осуществимая. Осталось совсем немного. Пять месяцев уже позади. Интересно, знал ли ты в тот день, когда я бродил по утреннему городу, что всё вот так получится? Ждал ли чего-то сказочного, так же, как и я? Наверное, да. Ведь рано или поздно то, чего мы хотим, сбывается. Было ли предсказано, не было ли – всё одно сбудется. Даже если придется немного подождать – всего-то пять месяцев. По три недели. По семь дней. По 24 часа. По 60 минут. Разве же много?
среда, 20 января 2010
Твёрдая печенюшка
«Стекло одарит сказкой верной,
Найдешь потерянный покой,
Моря ведут тебя к безмерной
Любви жестокою рукой.»
Я тот купец венецианский,
Что продавал узор стекла -
Сиял изыском двор испанский,
Из зала в зал река текла
Из шлейфа кружев и батиста,
Цветов и мушек, жемчугов.
А звон стекла звучал так чисто,
Что сердце рвалось из оков
Груди, растерзанной молчаньем
И плеском волн о левый борт –
Её платок стал покаяньем,
Теплом, унявшим встречный норд.
Испанка гордая склонилась,
В тени ресниц скрывая блеск
Бездонных глаз, а мне явилась -
Как ангел, посланный с небес.
Я увозил свою сеньору
В страну прошитую насквозь
Каналов нитью. В эту пору
Всё, что предсказано, сбылось.
Найдешь потерянный покой,
Моря ведут тебя к безмерной
Любви жестокою рукой.»
Я тот купец венецианский,
Что продавал узор стекла -
Сиял изыском двор испанский,
Из зала в зал река текла
Из шлейфа кружев и батиста,
Цветов и мушек, жемчугов.
А звон стекла звучал так чисто,
Что сердце рвалось из оков
Груди, растерзанной молчаньем
И плеском волн о левый борт –
Её платок стал покаяньем,
Теплом, унявшим встречный норд.
Испанка гордая склонилась,
В тени ресниц скрывая блеск
Бездонных глаз, а мне явилась -
Как ангел, посланный с небес.
Я увозил свою сеньору
В страну прошитую насквозь
Каналов нитью. В эту пору
Всё, что предсказано, сбылось.
Твёрдая печенюшка
Ненавижу поэзию! Ненавижу свою бездарность!
Вот как вывернуть в две стихотворные строчки сложносочиненное предложение на полстраницы?
И ведь не ужать, иначе не тот эффект будет... А образ, сволочь такая, красивый!
Проза, я хочу писать прозу-у-у!
Вот как вывернуть в две стихотворные строчки сложносочиненное предложение на полстраницы?
И ведь не ужать, иначе не тот эффект будет... А образ, сволочь такая, красивый!
Проза, я хочу писать прозу-у-у!
Венецианские купцы сведут меня в истерику.
вторник, 19 января 2010
Твёрдая печенюшка
Грустно? Тоскливо? Одиноко? Холодно? Голодно? Беспокойно? Страшно?
Тогда прямо Сейчас спойте:
1. На мотив "Собачьего вальса":
— Ололо лапша, ололо лапша!
2. На мотив Гимна РФ:
— Матрасы, матрасы, матрасы, матрасы!
3. На мотив русской народной "Эй, ухнем":
— Дирижаааблиии!
Ну, как? Отпустило?
Тогда прямо Сейчас спойте:
1. На мотив "Собачьего вальса":
— Ололо лапша, ололо лапша!
2. На мотив Гимна РФ:
— Матрасы, матрасы, матрасы, матрасы!
3. На мотив русской народной "Эй, ухнем":
— Дирижаааблиии!
Ну, как? Отпустило?
Твёрдая печенюшка
"... Пока славяне в 860 году осаждали Царьград, Константин на Олимпе Малой Азии, в тишине монашьей кельи, делал для них ловушку – вычерчивал первые письмена славянской азбуки. Сначала он придумал округлые буквы, но язык славян был столь дик, что чернила не удерживали его. Тогда он попробовал составить азбуку из решетчатых букв и заточить в них этот непокорный язык, как птицу. Позже, после того как он был приручен и обучен греческим языком (потому что и языки учат другие языки), славянский можно было ухватить и с помощью тех первоначальных, глаголических знаков…
[...]Язык варваров никак не хотел поддаваться укрощению. Как-то быстрой трехнедельной осенью братья сидели в келье и тщетно пытались написать письмена, которые позже получат название кириллицы. Работа не клеилась. Из кельи была прекрасно видна середина октября, и в ней тишина длиной в час ходьбы и шириной в два. Тут Мефодий обратил внимание брата на четыре глиняных кувшина, которые стояли на окне их кельи, но не внутри, а снаружи, по ту сторону решетки.
– Если бы дверь была на засове, как бы ты добрался до этих кувшинов? – спросил он. Константин разбил один кувшин, черепок за черепком перенес сквозь решетку в келью и собрал по кусочкам, склеив его собственной слюной и глиной с пола под своими ногами.
То же самое они сделали и со славянским языком – разбили его на куски, перенесли их через решетку кириллицы в свои уста и склеили осколки собственной слюной и греческой глиной под своими ногами…"
... и еще
[...]Язык варваров никак не хотел поддаваться укрощению. Как-то быстрой трехнедельной осенью братья сидели в келье и тщетно пытались написать письмена, которые позже получат название кириллицы. Работа не клеилась. Из кельи была прекрасно видна середина октября, и в ней тишина длиной в час ходьбы и шириной в два. Тут Мефодий обратил внимание брата на четыре глиняных кувшина, которые стояли на окне их кельи, но не внутри, а снаружи, по ту сторону решетки.
– Если бы дверь была на засове, как бы ты добрался до этих кувшинов? – спросил он. Константин разбил один кувшин, черепок за черепком перенес сквозь решетку в келью и собрал по кусочкам, склеив его собственной слюной и глиной с пола под своими ногами.
То же самое они сделали и со славянским языком – разбили его на куски, перенесли их через решетку кириллицы в свои уста и склеили осколки собственной слюной и греческой глиной под своими ногами…"
... и еще
М. Павич, Хазарский словарь
понедельник, 18 января 2010
Твёрдая печенюшка
А хочется весны. Заметил, что очень устаю от нашей долгой зимы. Хорошо, что осень была незабываемой, иначе мне казалось бы, что зима была всё время. Сейчас она кажется просто очень-очень долгой. Бесконечный холод, снег, теплая одежда. Хочется, чтобы капель, хочется, чтобы солнце почаще, а сумерки наступали все позднее, хочется, чтобы – весна. Конечно, в марте-апреле я буду ругаться на грязь, лужи, гололед и предупреждения о падающих сосульках, но сейчас очень жду весну. И первого марта можно отметить правильный Новый год. Впереди еще почти половина января и февраль, и, уж конечно, март не принесет потепление в мгновение ока, но помечтать-то можно.
Обычно я не люблю весну, но теперь желается какого-то обновления, в этот сезон вкладывается особый смысл – несколько месяцев перед. Перед совсем мне незнакомым и в то же время очень знакомым, желанным, летним. Боюсь сглазить и постоянно сплевываю через плечо - ей богу, дьяволенок захлебнулся уже. Тьфу-тьфу-тьфу, и не буду пока об этом.
А лисичк нашел для меня «Дочь скульптора» Туве Янссон (самое замечательное, что я искал эту книгу уже очень давно, но она мне никак не попадалась), и мумии-тролли, присланные из дома, греют душу. Сказки и биографии – любимые жанры. Вот как только закончу с двумя начатыми книгами – у меня дурацкая привычка читать несколько книг подряд – так и приступлю к Янссон. Забавно, к слову, сочетать Геймана и Павича – в голове такой коктейль, хазары перемешались со всевозможными богами и весело подкидывают мне совершенно сумбурные сновидения. И всё бы ничего, если бы не Bleach… Но это совсем другая история.
Что-то еще хотел… Ах да! «Удивительные географические открытия Джаспера Морелло» и «Однажды ночью в одном городе». Мультфильмы, конечно же. Кукольные, конечно же. И очень-очень в моем духе. Поймут это те, кто рискнет эти мультфильмы посмотреть, предварительно почитав что-то в духе «181». В первом – картонные фигурки, механика и сюжет, достойный лучших фантастов; умещенный в 26 минут полноценный фильм. Во втором – сплошная психоделика, уморительные куклы – признаться, страшные, так-то; смешные и в то же время грустные, словно бы абсурдные, но очень о нас короткометражки(5 или 6). Смотрел и вспоминал сумасшедшего таракана, у которого «люди в голове». Подозреваю, что новая мания мне обеспечена, тенденции второй влюбленности в мультипликацию налицо.
А вообще сейчас лисичк моет сковородку, а я сижу в ворде, набирая этот текст, параллельно мы говорим обо всем на свете, мурчим, някаем и каваимся. Вопреки всем тем, кто не любит «ня», «кавай», мыть посуду или графоманию. И даже вопреки зиме.
«Идиллия наша настолько нелепа, что мы не находим слова…» (с).
Обычно я не люблю весну, но теперь желается какого-то обновления, в этот сезон вкладывается особый смысл – несколько месяцев перед. Перед совсем мне незнакомым и в то же время очень знакомым, желанным, летним. Боюсь сглазить и постоянно сплевываю через плечо - ей богу, дьяволенок захлебнулся уже. Тьфу-тьфу-тьфу, и не буду пока об этом.
А лисичк нашел для меня «Дочь скульптора» Туве Янссон (самое замечательное, что я искал эту книгу уже очень давно, но она мне никак не попадалась), и мумии-тролли, присланные из дома, греют душу. Сказки и биографии – любимые жанры. Вот как только закончу с двумя начатыми книгами – у меня дурацкая привычка читать несколько книг подряд – так и приступлю к Янссон. Забавно, к слову, сочетать Геймана и Павича – в голове такой коктейль, хазары перемешались со всевозможными богами и весело подкидывают мне совершенно сумбурные сновидения. И всё бы ничего, если бы не Bleach… Но это совсем другая история.
Что-то еще хотел… Ах да! «Удивительные географические открытия Джаспера Морелло» и «Однажды ночью в одном городе». Мультфильмы, конечно же. Кукольные, конечно же. И очень-очень в моем духе. Поймут это те, кто рискнет эти мультфильмы посмотреть, предварительно почитав что-то в духе «181». В первом – картонные фигурки, механика и сюжет, достойный лучших фантастов; умещенный в 26 минут полноценный фильм. Во втором – сплошная психоделика, уморительные куклы – признаться, страшные, так-то; смешные и в то же время грустные, словно бы абсурдные, но очень о нас короткометражки(5 или 6). Смотрел и вспоминал сумасшедшего таракана, у которого «люди в голове». Подозреваю, что новая мания мне обеспечена, тенденции второй влюбленности в мультипликацию налицо.
А вообще сейчас лисичк моет сковородку, а я сижу в ворде, набирая этот текст, параллельно мы говорим обо всем на свете, мурчим, някаем и каваимся. Вопреки всем тем, кто не любит «ня», «кавай», мыть посуду или графоманию. И даже вопреки зиме.
«Идиллия наша настолько нелепа, что мы не находим слова…» (с).
Твёрдая печенюшка
З.Ы. Теперь счастливые отцы сидят и курят.
P.P.S. Кто ты, добрый тыкальщик? Отзовись!
пятница, 15 января 2010
Твёрдая печенюшка
Вот теперь можно рыдать:
у меня кончилась шоколадка
и теперь мне не во что сублимировать мои размышления о Викторе Гюго.
у меня кончилась шоколадка
и теперь мне не во что сублимировать мои размышления о Викторе Гюго.
Твёрдая печенюшка
Наверное, в этом все мы – за повседневностью и маленькими утехами прячем самих себя. Свои настоящие переживания, проблемы, вопросы. Кто-то выращивает дракончиков, кто-то играет в ролевую, кто-то читает книгу который месяц подряд – и при этом у каждого есть что-то, что никогда не выльется на страницы дневника. Это правильно? Или нет?
Наверное, здорово найти рациональное зерно во всем, чем ты занимаешься, чем бы дитя не тешилось, но всегда ведь хочется большего, чем очередной флешмоб. Хочется разумного, чистого, вечного и вполне объяснимого писательско-житейского счастья. Чтобы стихи публиковали и выдвигали на первые места, чтобы издательства – будь они неладны! – не молчали, а умоляли о сотрудничестве, чтобы умелось и моглось писаться. А если не умеется, то почему мы не говорим об этом? Если не можется, то почему не просим помочь или не пытаемся хоть как-то изменить ситуацию?
Хорошо сейчас говорить в общем и плевать в колодец со своей колокольни, но на моей колокольне хотя бы ничего не горит. Не хочется мыслить глобально, хочется местечково и о себе – оправдывая жизнь в эпохе постмодерна. И если о себе, то мне очень стыдно, за многое, в первую очередь за свою лень. Да, я пишу коротенькие повести, по большей части потому, что мне лень разворачивать их во что-то большое, за что я и поплатился. Любимая баба Зина стоит опять же из-за моей лени, хотя размах, задуманный мной, может вылиться в большую книгу. Большие книги нужны издательствам, так нечего сидеть сейчас и часами обновлять френдленту или зависать где-то на сто двадцать восьмой серии Bleach – нужно садиться и писать, если хочется, чтобы издавали, читали и денежку еще платили при этом.
Отдых – отдыхом, а если вдуматься, то времени тратиться на ничего не значащие мелочи такая масса, что сейчас мне становится стыдно и жутко. Да, есть дела, которые мне здорово помогают развиваться: я читаю, кое-что пишу, составляю кубики своего душевного покоя и покоя любимого человека, что работе не может не способствовать, но по большому счету – где усилия? Где сила воли? Где целеустремленность, оригинальность, последовательность? Остается только ругать себя и начинать работать-работать-работать, а не стонать бесконечно у прилавков книжных магазинов. Но это я. А ведь у каждого свои заморочки, семья-работа-учеба-любовь-морковьпереварилась. Что делать и как решить, что главное? Вот моя матушка считает, что главное – это работа, хоть офис-менеджером, но работа, хоть не любимая, но какая-никакая. А мой брат считает, что писательство – это баловство, которое до добра меня не доведет, и я умру от голода и холода на развалинах собственных амбиций. А как же мечты? – спрашиваю я. А как же интерес к жизни? Или всё должно быть направлено на сытенький желудок и уважительные взгляды, мол, работа хорошая, дети хорошие, любовница хорошая, квартира, машина и помидоры на даче зреют? Вот не хочется мне так, не хочется. А поэтому нужно работать, нужно писать, нужно читать и перестать, наконец, скулить и выражать недовольство всем и всеми на свете, ничего при этом не делая для собственного успеха. Вода камень точит, говорят, а если водопад – вообще конфетка выйдет.
Наверное, здорово найти рациональное зерно во всем, чем ты занимаешься, чем бы дитя не тешилось, но всегда ведь хочется большего, чем очередной флешмоб. Хочется разумного, чистого, вечного и вполне объяснимого писательско-житейского счастья. Чтобы стихи публиковали и выдвигали на первые места, чтобы издательства – будь они неладны! – не молчали, а умоляли о сотрудничестве, чтобы умелось и моглось писаться. А если не умеется, то почему мы не говорим об этом? Если не можется, то почему не просим помочь или не пытаемся хоть как-то изменить ситуацию?
Хорошо сейчас говорить в общем и плевать в колодец со своей колокольни, но на моей колокольне хотя бы ничего не горит. Не хочется мыслить глобально, хочется местечково и о себе – оправдывая жизнь в эпохе постмодерна. И если о себе, то мне очень стыдно, за многое, в первую очередь за свою лень. Да, я пишу коротенькие повести, по большей части потому, что мне лень разворачивать их во что-то большое, за что я и поплатился. Любимая баба Зина стоит опять же из-за моей лени, хотя размах, задуманный мной, может вылиться в большую книгу. Большие книги нужны издательствам, так нечего сидеть сейчас и часами обновлять френдленту или зависать где-то на сто двадцать восьмой серии Bleach – нужно садиться и писать, если хочется, чтобы издавали, читали и денежку еще платили при этом.
Отдых – отдыхом, а если вдуматься, то времени тратиться на ничего не значащие мелочи такая масса, что сейчас мне становится стыдно и жутко. Да, есть дела, которые мне здорово помогают развиваться: я читаю, кое-что пишу, составляю кубики своего душевного покоя и покоя любимого человека, что работе не может не способствовать, но по большому счету – где усилия? Где сила воли? Где целеустремленность, оригинальность, последовательность? Остается только ругать себя и начинать работать-работать-работать, а не стонать бесконечно у прилавков книжных магазинов. Но это я. А ведь у каждого свои заморочки, семья-работа-учеба-любовь-морковьпереварилась. Что делать и как решить, что главное? Вот моя матушка считает, что главное – это работа, хоть офис-менеджером, но работа, хоть не любимая, но какая-никакая. А мой брат считает, что писательство – это баловство, которое до добра меня не доведет, и я умру от голода и холода на развалинах собственных амбиций. А как же мечты? – спрашиваю я. А как же интерес к жизни? Или всё должно быть направлено на сытенький желудок и уважительные взгляды, мол, работа хорошая, дети хорошие, любовница хорошая, квартира, машина и помидоры на даче зреют? Вот не хочется мне так, не хочется. А поэтому нужно работать, нужно писать, нужно читать и перестать, наконец, скулить и выражать недовольство всем и всеми на свете, ничего при этом не делая для собственного успеха. Вода камень точит, говорят, а если водопад – вообще конфетка выйдет.
четверг, 14 января 2010
Твёрдая печенюшка
Когда-то давно, кажется, на одой из лекций по психологии, которую я не пропустил, нам говорили, что память очень и очень избирательна. Например, будучи ребенком, очень сложно запомнить и как-то отложить в сознании страшную сцену или кадр из фильма. Память заботливо блокирует эти воспоминания, даже если они сформировались. Еще один оптимист от психологии утверждал, что мы скорее вспоминаем радостные картины из прошлого, чем тревоги, волнения и обиды. Не знаю, как у остальных, а у меня точно так.
Вспоминая университетские годы, приходят в голову только успехи и смех, детство и школа – тоже всё как-то позитивно, а если и вспомнишь что-то грустное и душещипательное, то точно с оттенком самоиронии и здорового хи-хи.
В последнее время всё чаще в голову приходят совершенно неуместные, не увязанные с реальностью воспоминания: о зефире в шоколаде, который я жутко не люблю, но которым меня потчевала бабуля в один из праздников, а я его ел, уж не знаю из каких соображений; о книгах, что прочитал так давно, что не помню сюжета, но помню свои впечатления и ощущения в период чтения, вплоть до уровня сытости и температуры тела; о давних знакомствах, которые уже прерваны, но почему-то греют душу. Может, это у меня старость? Или просто постпраздничная ностальгия, когда даже тишина имеет особый смысл, а воспоминания окрашиваются во что-то мерцающе-чудесное.
Хочется смотреть кукольные мультики, читать сказки и вообще не выбираться по возможности из постели, а еще мурчать и рассказывать бестолковые байки из прошлого любимому человеку. Я не знаю, почему он меня слушает, наверное, это всё же отчасти интересно. Иногда я надолго задумываюсь над вопросом «что бы тебе рассказать?», а в итоге в голове всплывает что-то совершенно ненужное, вроде деревьев и печенья, спутанных ощущений и сплошной котовасии из прошлого, настоящего и будущего.
Но и этого тоже хочется. В голове зачастую пустота, а в душе – наполненность, а как выразить ее словами, я не знаю. Разве что забираться в дебри собственных воспоминаний и вытаскивать самое теплое, самое пушистое и самое домашнетапковое, что только можно найти. Чтобы получить в ответ слышимую улыбку. Чтобы разделить солнечное пополам – и отдать ту половинку, на которой мёда больше. Чтобы никто не хотел грустить зимой, которая скоро скатиться ближе к весне – тогда я начну новый цикл стихов. Придумаю ему какое-нибудь очень весеннее название и наполню новыми строками обо всем на свете. Мне всё кажется, что лучшего стихотворения я еще не написал, а так хотелось бы. Понимаю, что впереди еще много-много дней и чувств, но хочется сейчас, чтобы кто-то рыжий мог назвать новое – однажды появившееся – стишество лучшим, что он когда-либо читал.
О, меня понесло в будущее, в мечтания и настроения. А ведь хотелось что-нибудь особо замечательное вспомнить из того, что со мной случалось. Вроде клетчатой куртки, о которой я мечтал в начальной школе. Да-да, она была хитом сезона. На кнопках. Или о первом впечатлении о черном роскошестве рояля. Или о том, как однажды схватив ангину весной, я умудрился перечитать всего Толстого, чем гордился до окончания года. Еще веселее было бы вспомнить о педагогической практике или паре сломанных пальцев, о моей асфальтной болезни, которая нынче приутихла, а в детстве радовала синяками…
Да мало ли о чем можно было бы вспомнить, потому что странная штука память – выбирает только хорошее, о чем не грустно писать абсолютно бестолковые посты.
Вспоминая университетские годы, приходят в голову только успехи и смех, детство и школа – тоже всё как-то позитивно, а если и вспомнишь что-то грустное и душещипательное, то точно с оттенком самоиронии и здорового хи-хи.
В последнее время всё чаще в голову приходят совершенно неуместные, не увязанные с реальностью воспоминания: о зефире в шоколаде, который я жутко не люблю, но которым меня потчевала бабуля в один из праздников, а я его ел, уж не знаю из каких соображений; о книгах, что прочитал так давно, что не помню сюжета, но помню свои впечатления и ощущения в период чтения, вплоть до уровня сытости и температуры тела; о давних знакомствах, которые уже прерваны, но почему-то греют душу. Может, это у меня старость? Или просто постпраздничная ностальгия, когда даже тишина имеет особый смысл, а воспоминания окрашиваются во что-то мерцающе-чудесное.
Хочется смотреть кукольные мультики, читать сказки и вообще не выбираться по возможности из постели, а еще мурчать и рассказывать бестолковые байки из прошлого любимому человеку. Я не знаю, почему он меня слушает, наверное, это всё же отчасти интересно. Иногда я надолго задумываюсь над вопросом «что бы тебе рассказать?», а в итоге в голове всплывает что-то совершенно ненужное, вроде деревьев и печенья, спутанных ощущений и сплошной котовасии из прошлого, настоящего и будущего.
Но и этого тоже хочется. В голове зачастую пустота, а в душе – наполненность, а как выразить ее словами, я не знаю. Разве что забираться в дебри собственных воспоминаний и вытаскивать самое теплое, самое пушистое и самое домашнетапковое, что только можно найти. Чтобы получить в ответ слышимую улыбку. Чтобы разделить солнечное пополам – и отдать ту половинку, на которой мёда больше. Чтобы никто не хотел грустить зимой, которая скоро скатиться ближе к весне – тогда я начну новый цикл стихов. Придумаю ему какое-нибудь очень весеннее название и наполню новыми строками обо всем на свете. Мне всё кажется, что лучшего стихотворения я еще не написал, а так хотелось бы. Понимаю, что впереди еще много-много дней и чувств, но хочется сейчас, чтобы кто-то рыжий мог назвать новое – однажды появившееся – стишество лучшим, что он когда-либо читал.
О, меня понесло в будущее, в мечтания и настроения. А ведь хотелось что-нибудь особо замечательное вспомнить из того, что со мной случалось. Вроде клетчатой куртки, о которой я мечтал в начальной школе. Да-да, она была хитом сезона. На кнопках. Или о первом впечатлении о черном роскошестве рояля. Или о том, как однажды схватив ангину весной, я умудрился перечитать всего Толстого, чем гордился до окончания года. Еще веселее было бы вспомнить о педагогической практике или паре сломанных пальцев, о моей асфальтной болезни, которая нынче приутихла, а в детстве радовала синяками…
Да мало ли о чем можно было бы вспомнить, потому что странная штука память – выбирает только хорошее, о чем не грустно писать абсолютно бестолковые посты.
среда, 13 января 2010
Твёрдая печенюшка
«Шерлок Холмс». Не впечатлил ни на йоту. Посмотреть можно, даже, наверное, нужно всем тем, кто любит стандартно-американские кинчики с претензией на важность в мире кино. Много взрывов, погонь, щепотка мистики, какая-никакая любовная линия, несколько шуток поистине американской ироничности и, конечно, воплощение девичьих грез - Лоу.
С первого кадра и до последнего во мне не засыпала скептичность. Сюжет предсказуем до боли зубовной – и смерть главного злодея, и намек на продолжение, и драки в нужном месте, и напряжение в нужных местах = чертовски скучно.
Вообще никогда не понимал, что побуждает людей снимать фильмы по комиксам. Тем более, с подобными персонажами. Не скажу, насколько актерам удалось передать характеры героев Конан Дойля, вернее, характеры героев того комикса, по которому наваяли фильм – я их в глаза не видел, но играли, кажется, неплохо. Особо меня умилила сцена, в которой приснопамятный Шерлок бьется с неким верзилой, предварительно просчитывая все его выпады. Удивительное проявление богатого умственного развития Холмса. Ватсон тоже блистал своей любовью к страшненькой на вид – видимо, все же истинной английской - блондинке, красотой и прямой спиной – больше ничем, увы. Ах да, еще своей способностью выбивать с ноги двери и почти по-девичьи обижаться на Холмса, который «саботировал отношения» Ватсона и его суженой.
Интеллект и английский снобизм? Не-а. Конечно, создатели фильма постарались вложить в Холмса немного бешенства, каплю дендизма, усиленно спрятанного под какими-то грязными шляпами и пальто, мускулы и попытки блеснуть дедукцией. Почти гениально сыщик выявляет родство некоторых персонажей – по редкому цвету глаз и одинаковой форме ушной раковины. Да, легендарная грязь на ботинках тоже присутствует в фильме – злодеи проводят ритуалы в канализации. Прелесть, не правда ли?
Единственное, что удалось Риччи, так это передать атмосферу Лондона. Я так подозреваю, вообще-то, что единственное, что этому режиссеру удается, так это атмосфера. Кривые грязьненькие улочки, советская «Бейкер-стрит» - санитарная зона в сравнении с этим, мосты, каналы, нищие и бродяжки, смог и туманность. Атмосферненько. Тчк.
Ах да! Ирэн Адлер. Стандартненькая такая мошенница. Ничего впечатляющего. Я искренне не понял, чем наш разнесчастный боксер был так покорен. Проста как полкопейки, не столь уж и красива, юмор у нее ниже среднего, а проку никакого. Бедный-бедный Холмс целомудренно целует её в висок в одном из последних кадров и начинает охоту за Мориарти.
Все счастливы. Жизнь удалась. Кино – нет.
С первого кадра и до последнего во мне не засыпала скептичность. Сюжет предсказуем до боли зубовной – и смерть главного злодея, и намек на продолжение, и драки в нужном месте, и напряжение в нужных местах = чертовски скучно.
Вообще никогда не понимал, что побуждает людей снимать фильмы по комиксам. Тем более, с подобными персонажами. Не скажу, насколько актерам удалось передать характеры героев Конан Дойля, вернее, характеры героев того комикса, по которому наваяли фильм – я их в глаза не видел, но играли, кажется, неплохо. Особо меня умилила сцена, в которой приснопамятный Шерлок бьется с неким верзилой, предварительно просчитывая все его выпады. Удивительное проявление богатого умственного развития Холмса. Ватсон тоже блистал своей любовью к страшненькой на вид – видимо, все же истинной английской - блондинке, красотой и прямой спиной – больше ничем, увы. Ах да, еще своей способностью выбивать с ноги двери и почти по-девичьи обижаться на Холмса, который «саботировал отношения» Ватсона и его суженой.
Интеллект и английский снобизм? Не-а. Конечно, создатели фильма постарались вложить в Холмса немного бешенства, каплю дендизма, усиленно спрятанного под какими-то грязными шляпами и пальто, мускулы и попытки блеснуть дедукцией. Почти гениально сыщик выявляет родство некоторых персонажей – по редкому цвету глаз и одинаковой форме ушной раковины. Да, легендарная грязь на ботинках тоже присутствует в фильме – злодеи проводят ритуалы в канализации. Прелесть, не правда ли?
Единственное, что удалось Риччи, так это передать атмосферу Лондона. Я так подозреваю, вообще-то, что единственное, что этому режиссеру удается, так это атмосфера. Кривые грязьненькие улочки, советская «Бейкер-стрит» - санитарная зона в сравнении с этим, мосты, каналы, нищие и бродяжки, смог и туманность. Атмосферненько. Тчк.
Ах да! Ирэн Адлер. Стандартненькая такая мошенница. Ничего впечатляющего. Я искренне не понял, чем наш разнесчастный боксер был так покорен. Проста как полкопейки, не столь уж и красива, юмор у нее ниже среднего, а проку никакого. Бедный-бедный Холмс целомудренно целует её в висок в одном из последних кадров и начинает охоту за Мориарти.
Все счастливы. Жизнь удалась. Кино – нет.
вторник, 12 января 2010
Твёрдая печенюшка
Милый мой, назвался Творцом, так полезай в Боги!
(с) Шимрис
(с) Шимрис