Если у тебя есть гештальт, закрой его.
Подсмотрела вчера в метро сценку с участием двух радостно дерущихся парнишек 
– и ввечеру сочинила такой бред. 
Стёб это, товарищи, стёб! 
Хотя заканчивается… 
читать дальше – Всё дело в историческом пути развития цивилизаций.
– Вы думаете, Холмс?
– Я в этом уверен. – Он поднёс указательный палец к острому кончику носа. – Разумеется, сначала существовала одна маленькая... назовём её «протоцивилизация», а потом...
– Так вы считаете, что миф о Вавилонской башне никакой не миф?
– Все мифы строятся на тех или иных реальных фак... тах. Так вот, вы меня перебили. Протоцивилизация. Затем, расселяясь по миру, человеческие племена стали расходиться в своём развитии. Возникал замкнутые локальные цивилизации, а потом...
Я покачал головой.
– Вы пьяны, Холмс.
– Да, и вы, надо сказать, тоже, Уотсон. А впрочем... – Он весьма проворно вскочил с кресла и скинул с себя сюртук. – Сейчас я вам всё наглядно продемонстрирую! Техники боевых искусств, по моему скромному мнению, весьма специфически отражают психологические особенности народов, их ментальность и этнокультуральную парадигму.
Я рассмеялся.
– Простите, что вы сказали? По-моему, вы уже основательно пьяны.
– Ничего подобного, Уотсон. Я пьян, но всё прекрасно вижу. Как вы, должно быть, знаете, я владею таким видом единоборства, как барицу.
– Прошу вас, Холмс, не начинайте опять.
– Хотите, покажу вам пару приёмов?
– Нет уж, увольте.
– Преимущества восточных единоборств не только в том, что они универсальны, но ещё и в том, что овладение ими возможно в совершенном одиночестве. Без спарринга бокс превращается в совершенно бессмысленное времяпрепровождение, а приёмами такой борьбы, как барицу, можно и нужно овладевать в полном одиночестве, в спокойной, уединённой обстановке, желательно где-нибудь на природе, подальше от мирской суеты, где ветер и голоса птиц настраивают сердце на размеренный, спокойный ритм...
Говоря всё это, он совершал какие-то немыслимые быстрые и путаные движения, гибко извивался, словно в каком-то магическом танце.
– Холмс, вы сейчас похожи на Вишну.
– На вишню?
– Или на танцующего Шиву. Вы так быстро машете руками, что можно подумать, у вас их как минимум шесть.
Он прекратил свои акробатические упражнения и недовольно поджал губы.
– Уотсон, похоже, вы совершенно пьяны и у вас троится в глазах.
– Ничего подобного, Холмс! Вот теперь, когда вы остановились, я вижу ясно: у вас две руки.
– Какое открытие, – проворчал он. – Нет, вы в стельку пьяны, Уотсон. Иначе я бы вызвал вас на поединок. Вам не помешало бы лишний раз поразмяться, а то, если так дальше пойдёт, вы совершенно потеряете форму.
– Да ничего я не пьян! И форма моя в полном порядке. Если хотите поединок – извольте! – Мне совершенно не хотелось вставать с кресла, в котором я так расслабленно сидел, но я заставил себя подняться, опираясь рукой на подлокотник, а затем выпутался из пиджака.
– Ага, а у кого отвисает брюшко? Да уж сидите, раз встать не можете.
– Холмс, помилуйте! Ничего у меня не отвисает! И встать я вполне могу. – Полный негодования, я глядел на его худое, узкое лицо. В глазах у меня всё немного плыло.
– Ну, тогда вставайте.
– Я уже стою.
– В стойку, Уотсон.
– В какую?
– А какую вы знаете?
– Боксёрскую, – ответил я и чуть присел, выставив кулаки перед собой. – И раз уж на то пошло, удар у меня тяжелее, чем у вас.
– Да ну?
– Ну да. К тому же вы пьяны, и у вас нарушена коо... координация.
– Это у вас она нарушена: у вас даже язык заплетается, – весело усмехнулся он, предупредительно замахав перед моим носом сжатыми кулаками. – Драться меня учила улица, так что не ждите пощады.
– Да? И как же дерутся на лондонских улицах?
– А вот так. – Он вдруг распрямил руку и дал ею нечто вроде щелбана по моей макушке.
Мне стало смешно, и я захохотал, чуть пошатнувшись.
– Холмс! Неужели так дерутся на лондонских улицах?
– Именно так, доктор, именно так, – со всей важностью отвечал он.
– Да ну вас! Это не серьёзно.
– А как, по-вашему, серьёзно?
– А вот так! – Я размахнулся, в отместку потянувшись пятернёй к его прилизанным волосам, но вдруг он ушёл куда-то в сторону и довольно ощутимо толкнул меня в бок.
– Уотсон, вы куда руки тянете? – расхохотался он. – Не попортьте мне причёску.
– Я вам сейчас физиономию разукрашу!
Я метил кулаком в его челюсть, а попал ладонью по уху, в ответ чего получил поддых, а затем ответил аналогично и по рёбрам ещё немного прошёлся. Мне было сложно уворачиваться от ударов Холмса, но был проворен и гибок, как молодой олень. К тому же он был худ, и в него было меньше шансов попасть.
– Чёрт побери, как вы дерётесь-то! – воскликнул он, смеясь.
– А что вам не нравится?
– Как девчонка!
– Сами вы девчонка! Стойте смирно: я не могу в вас попасть.
Я не глядя стал махать перед собой кулаками и понял, что изредка попадаю.
– Да вы мельница, а не доктор!
Он схватил мои руки и опустил их вниз, так что я не мог ими двинуть, и, переводя дух, устремил на меня свой разгорячённый, но немного замутнённый алкоголем взгляд. Его всегда бледные щёки покрыл румянец, а тонкие ноздри свирепо раздувались.
– Ну что, Уотсон, сдаётесь? – Меня обдало его горячим дыханием, в котором я ощутил нотки выпитого виски.
– Как бы не так! – Я попытался освободить свои руки и вдруг почувствовал, что схватил ими нечто твёрдое. Пошевелив ими, я понял, что ощупываю ткань. Я опустил голову и вдруг совершенно явственно увидел, что у нас обоих брюки спереди весьма заметно оттопыриваются. И собственно, за это оттопыренное место я и поймал моего противника. Я знал, порой такое бывает: азарт борьбы способствует половому возбуждению. Это чисто физиологическое явление, и ничего удивительного в нём нет. Но чтоб вот так... И чтоб это было так приятно! Мне не хотелось отпускать его, и я лишь сильнее сжал оказавшийся в моих руках член, отчего тот явно повёл себя торжествующе.
– Ну что, Холмс? Вы теперь в моих руках, – произнёс я хрипло.
Он глядел на меня чувственно замутненным взглядом и вдруг прошептал:
– Да...
И его разгорячённые руки страстно сжали мои, словно прося, что я должен делать, а потом стали быстро-быстро обнимать меня за талию, бёдра, ягодицы, спину... потом, спустившись вниз, начали расстёгивать на мне одежду... Моё сердце заколотилось, и сильнейшее возбуждение охватило меня всего. Я совершенно не понимал, что делаю, и наконец порывисто и жадно припал губами к тонким вишнёвым губам, которые видел перед собой. Они сразу же разомкнулись и впустили меня в глубь, нежную, горячую и шёлковую… Вот уж можно было проверить, у кого из нас заплетается язык.
Ах, как необыкновенно сладко было целоваться, обнимать, ощущать эти ласковые руки на своём теле! Я чувствовал, что безумно хочу этого человека – не знаю как, но хочу, – чувствовал, что по-настоящему, всем сердцем люблю его. Хмель прошёл, и если я и был пьян, то уже от любви. Крепко обнимая и страстно лаская друг друга, мы опустились прямо на пол – и, продолжая движения руками, я проснулся.
Открыв глаза, я увидел, что моя рука держит мою собственную плоть. Я был один и лежал на своей постели. За окном едва брезжил свет утренней зари, а тот, кто мне снился, наверно, спокойно спал в соседней комнате. Он не мог знать, как мне его не хватает.
10 апреля 2008 г.
И кстати про барицу (местами ржака):
blogga.ru/2005/10/23/bartitsu/#more-201
– и ввечеру сочинила такой бред. Стёб это, товарищи, стёб! Хотя заканчивается… СПАРРИНГ
читать дальше – Всё дело в историческом пути развития цивилизаций.
– Вы думаете, Холмс?
– Я в этом уверен. – Он поднёс указательный палец к острому кончику носа. – Разумеется, сначала существовала одна маленькая... назовём её «протоцивилизация», а потом...
– Так вы считаете, что миф о Вавилонской башне никакой не миф?
– Все мифы строятся на тех или иных реальных фак... тах. Так вот, вы меня перебили. Протоцивилизация. Затем, расселяясь по миру, человеческие племена стали расходиться в своём развитии. Возникал замкнутые локальные цивилизации, а потом...
Я покачал головой.
– Вы пьяны, Холмс.
– Да, и вы, надо сказать, тоже, Уотсон. А впрочем... – Он весьма проворно вскочил с кресла и скинул с себя сюртук. – Сейчас я вам всё наглядно продемонстрирую! Техники боевых искусств, по моему скромному мнению, весьма специфически отражают психологические особенности народов, их ментальность и этнокультуральную парадигму.
Я рассмеялся.
– Простите, что вы сказали? По-моему, вы уже основательно пьяны.
– Ничего подобного, Уотсон. Я пьян, но всё прекрасно вижу. Как вы, должно быть, знаете, я владею таким видом единоборства, как барицу.
– Прошу вас, Холмс, не начинайте опять.
– Хотите, покажу вам пару приёмов?
– Нет уж, увольте.
– Преимущества восточных единоборств не только в том, что они универсальны, но ещё и в том, что овладение ими возможно в совершенном одиночестве. Без спарринга бокс превращается в совершенно бессмысленное времяпрепровождение, а приёмами такой борьбы, как барицу, можно и нужно овладевать в полном одиночестве, в спокойной, уединённой обстановке, желательно где-нибудь на природе, подальше от мирской суеты, где ветер и голоса птиц настраивают сердце на размеренный, спокойный ритм...
Говоря всё это, он совершал какие-то немыслимые быстрые и путаные движения, гибко извивался, словно в каком-то магическом танце.
– Холмс, вы сейчас похожи на Вишну.
– На вишню?
– Или на танцующего Шиву. Вы так быстро машете руками, что можно подумать, у вас их как минимум шесть.
Он прекратил свои акробатические упражнения и недовольно поджал губы.
– Уотсон, похоже, вы совершенно пьяны и у вас троится в глазах.
– Ничего подобного, Холмс! Вот теперь, когда вы остановились, я вижу ясно: у вас две руки.
– Какое открытие, – проворчал он. – Нет, вы в стельку пьяны, Уотсон. Иначе я бы вызвал вас на поединок. Вам не помешало бы лишний раз поразмяться, а то, если так дальше пойдёт, вы совершенно потеряете форму.
– Да ничего я не пьян! И форма моя в полном порядке. Если хотите поединок – извольте! – Мне совершенно не хотелось вставать с кресла, в котором я так расслабленно сидел, но я заставил себя подняться, опираясь рукой на подлокотник, а затем выпутался из пиджака.
– Ага, а у кого отвисает брюшко? Да уж сидите, раз встать не можете.
– Холмс, помилуйте! Ничего у меня не отвисает! И встать я вполне могу. – Полный негодования, я глядел на его худое, узкое лицо. В глазах у меня всё немного плыло.
– Ну, тогда вставайте.
– Я уже стою.
– В стойку, Уотсон.
– В какую?
– А какую вы знаете?
– Боксёрскую, – ответил я и чуть присел, выставив кулаки перед собой. – И раз уж на то пошло, удар у меня тяжелее, чем у вас.
– Да ну?
– Ну да. К тому же вы пьяны, и у вас нарушена коо... координация.
– Это у вас она нарушена: у вас даже язык заплетается, – весело усмехнулся он, предупредительно замахав перед моим носом сжатыми кулаками. – Драться меня учила улица, так что не ждите пощады.
– Да? И как же дерутся на лондонских улицах?
– А вот так. – Он вдруг распрямил руку и дал ею нечто вроде щелбана по моей макушке.
Мне стало смешно, и я захохотал, чуть пошатнувшись.
– Холмс! Неужели так дерутся на лондонских улицах?
– Именно так, доктор, именно так, – со всей важностью отвечал он.
– Да ну вас! Это не серьёзно.
– А как, по-вашему, серьёзно?
– А вот так! – Я размахнулся, в отместку потянувшись пятернёй к его прилизанным волосам, но вдруг он ушёл куда-то в сторону и довольно ощутимо толкнул меня в бок.
– Уотсон, вы куда руки тянете? – расхохотался он. – Не попортьте мне причёску.
– Я вам сейчас физиономию разукрашу!
Я метил кулаком в его челюсть, а попал ладонью по уху, в ответ чего получил поддых, а затем ответил аналогично и по рёбрам ещё немного прошёлся. Мне было сложно уворачиваться от ударов Холмса, но был проворен и гибок, как молодой олень. К тому же он был худ, и в него было меньше шансов попасть.
– Чёрт побери, как вы дерётесь-то! – воскликнул он, смеясь.
– А что вам не нравится?
– Как девчонка!
– Сами вы девчонка! Стойте смирно: я не могу в вас попасть.
Я не глядя стал махать перед собой кулаками и понял, что изредка попадаю.
– Да вы мельница, а не доктор!
Он схватил мои руки и опустил их вниз, так что я не мог ими двинуть, и, переводя дух, устремил на меня свой разгорячённый, но немного замутнённый алкоголем взгляд. Его всегда бледные щёки покрыл румянец, а тонкие ноздри свирепо раздувались.
– Ну что, Уотсон, сдаётесь? – Меня обдало его горячим дыханием, в котором я ощутил нотки выпитого виски.
– Как бы не так! – Я попытался освободить свои руки и вдруг почувствовал, что схватил ими нечто твёрдое. Пошевелив ими, я понял, что ощупываю ткань. Я опустил голову и вдруг совершенно явственно увидел, что у нас обоих брюки спереди весьма заметно оттопыриваются. И собственно, за это оттопыренное место я и поймал моего противника. Я знал, порой такое бывает: азарт борьбы способствует половому возбуждению. Это чисто физиологическое явление, и ничего удивительного в нём нет. Но чтоб вот так... И чтоб это было так приятно! Мне не хотелось отпускать его, и я лишь сильнее сжал оказавшийся в моих руках член, отчего тот явно повёл себя торжествующе.
– Ну что, Холмс? Вы теперь в моих руках, – произнёс я хрипло.
Он глядел на меня чувственно замутненным взглядом и вдруг прошептал:
– Да...
И его разгорячённые руки страстно сжали мои, словно прося, что я должен делать, а потом стали быстро-быстро обнимать меня за талию, бёдра, ягодицы, спину... потом, спустившись вниз, начали расстёгивать на мне одежду... Моё сердце заколотилось, и сильнейшее возбуждение охватило меня всего. Я совершенно не понимал, что делаю, и наконец порывисто и жадно припал губами к тонким вишнёвым губам, которые видел перед собой. Они сразу же разомкнулись и впустили меня в глубь, нежную, горячую и шёлковую… Вот уж можно было проверить, у кого из нас заплетается язык.
Ах, как необыкновенно сладко было целоваться, обнимать, ощущать эти ласковые руки на своём теле! Я чувствовал, что безумно хочу этого человека – не знаю как, но хочу, – чувствовал, что по-настоящему, всем сердцем люблю его. Хмель прошёл, и если я и был пьян, то уже от любви. Крепко обнимая и страстно лаская друг друга, мы опустились прямо на пол – и, продолжая движения руками, я проснулся.
Открыв глаза, я увидел, что моя рука держит мою собственную плоть. Я был один и лежал на своей постели. За окном едва брезжил свет утренней зари, а тот, кто мне снился, наверно, спокойно спал в соседней комнате. Он не мог знать, как мне его не хватает.
10 апреля 2008 г.
И кстати про барицу (местами ржака):
blogga.ru/2005/10/23/bartitsu/#more-201
@музыка: Только слышно: на улице где-то одинокая бродит гармонь...
@темы: Шерлок Холмс, Рассказы, Ссылки, Творчество, Стёб
Нетрудно догадаться, что Гексли тут 
Больше всего меня, как Гексли, здесь умиляет физиономия Крокодила Гены, решительно не врубающегося, чё этому бешеному Гексли от него, собственно, надо. 
Вот я ж говорю, что он на женщину похож!!! 
На мою мааамууу! 
) ещё один старый рассказ, осталось добить последний абзац. 
Так что простите, люди добрые, до прочтения вашего творчества не добралась, увы. 
Сама ведь столько канючила, а теперь всё никак не прочитаю... 
пялюсь на задницы прохожих парней, и мысли приходят вовсе не такие, какие при этом должны приходить на ум девушке. 
Короче, весна — пора мне писать NC-слэш! 
А то он на инструктора+пакгауз+маузер несколько смахивал. А теперь смахивает на калорифер. 
, т.к. он носит очки 21 века, хотя действие происходит не раньше 19 века, и ещё шибко смахивает местами на аниме-Холмса. 
Просто рассказ, просто творчество без правил. Когда это писалось, меня интересовали отнюдь не исторические подробности и соответствия, а чувства и эмоции, которые мне нужно было в героев поместить. Да и сейчас меня то же интересует. Рассказ автобиографичен – не в той степени, как «Выбор», но в плане психических состояний вполне.
но нытья не было: в кои-то веки мы абстрагировались от своих перманентных переживаний и наконец-то насладились жизнью. 
Я ждал этого и боялся, но... 
Не опаздываю я, пожалуй, на те встречи, на которые мне на самом деле хочется приходить. Да и не дотумкалсо йа: слать смс о том, что я всё-таки еду, надо не ПОСЛЕ того, как уже вышла из дома, а ДО. 
Больше всего умилил шизоидно-мифологический гибрид рыжего полосатого кота, сороконожки и автобуса. 
умудрился загрузить собеседника вопросами, которые, ясное дело, и без того пока не нашли ответа. Да и вряд ли на них вообще возможен чёткий и однозначный ответ.