Читал я сегодня сборник сказок и заметил за собой такой синдром навязчивых идей, выражаемых в их интерпретации. "Белоснежку и Краснозорьку" я читал буквально с открытым за изобилием не помещающихся в голове мыслей ртом. Сказка меня впечатлила даже не сколько в плане эстетическом, сколько в плане подвластных обозрению мифологем. Вот и подумал я, что, ИМХО...



Во-первых, Белоснежка и Краснозорька - это амбивалентная сущность одного и того же человека (как, впрочем, Нарцисс и Гольдмунд), кора, персонифицируемая в различных своих проявлениях.(Ну и плагиатор герр Гёссе!)) То, что они явлены в образе юных девушек, раскрывает сущность Ид как сущность, близкую к древним природным инстинктам, подобно всегда юной и тройственной богине Луны. Что касается образа опекающей матери, то в данном случае, как нам кажется, не стоит уходить вслед за трактовками Эстес и рассматривать мать как часть вечной триады Женственности; в данном случае его можно расшифровать как образ модифицированных защитных сил эго. Тем не менее, защита, которй мать обеспечивает дочерям, скорее формальна; главная нагрузка ложится на плечи вторичного персонажа - карлика. Казалось бы. между образом вредного карлика и образом матери не может быть ничего общего, но здесь они также предстают перед нами как две стороны одной и той же парцеллированной сущности. Карлик так же, как и мать, выполняет здесь опекающую функцию, но в отличие от пассивной матери, он играет сверхкомпенсирующую роль (см. образ ведьмы в сказке "Рапунцель"). Рассмотрим это ниже.



Как писал Фенихель, неврозы есть результат конфликт между инстинктивными потребностями и защитными силами эго. Защитные силы эго не бесконечны; не бесконечна и длина бороды карлика, кусочек за кусочком которую отрезают любопытствующие дочери Евы. Каждый раз, когда карлик попадает в ловушку либо западню. не они спасают его, но он спасает их от возможной угрозы, жертвуя раз за разом, подобно старику Хоттабычу, куском своей бороды. Ругается, поливает оскорблениями, но спасает, хотя борода укорачивается раз за разом. Каким же образом можно соотнести образ карлика с образом Принца, или, как нам кажется, образом священного Жениха?



Первый раз священный Жених предстает перед нами в образе медведя. Медвежья шкура - аналог плаща-невидимки, символизирующего доселе незведанную, непознанную Самость. Эта Самость пока не может сказать "Я", ибо оторвана от реальности и не воссоединена с эго. Жених-медведь приходит к очагу, а Белоснежка и Краснозорька, маленькие сестры-трикстерши, чистят его шубу, толкают то в один бок, то в другой, дразнят ореховыми прутьями, пытаясь разоблачить его от ненужного одеяния. Оборотень, оборотень, серая шерстка... Когда сестры провожают его, он, пробираясь мимо них через порог, нечаянно зацепляется за дверной крюк и вырывает кусочек шерсти. А под шерстью, завораживая Белоснежку, блещет золото. Образу золота, как нам кажется, стоит уделить особое внимание. Золото символизирует собой свет; в отношении человеческого тела золото действует благотворно, если оно частично покрывает наиболее значимые функционально, активные или пограничные участки тела (см. сказку "Железный Ганс"). Согласно гипотезе Проппа, золотая окраска есть печать иного царства. Священность золота восходит к культу солнца. Позже образ золота приобретает неоднозначную трактовку, хотя бы в сказке Андерсена "Золотой мальчик" либо пьесе Островского "Бесприданница". В данной сказке медведь открытым текстом говорит, что идет в лес охранять свое золото от злых карликов. Этот акт стоит интерпертировать как оборону начинающей прозревать Самости от попыток защитных сил сохранить целостность эго путем блокировки бессознательного, иными словами, от попытки злого карлика удержать Белоснежку и Краснозорьку от воссоединения с суженым-Самостью путем чинения всевозможных преград.



Когда же карлик остается полностью без бороды. ему ничего не остается, кроме как раскрыть перед Самостью сущность Ид, выдав диадных дев медведю на закланье. Когда медведь одним могучим ударом вышибает из карлика дух, происходит аннигиляция защитных сил, что приводит к счастливому воссоединению со Священным Женихом. Медвежья шкура сваливается с плечей прекрасного юноши, которому больше нет нужды скрывать свое истинное обличье. Жених-Самость берет в жены Белоснежку и Краснозорьку (фрагмент, где на одной из них женится его брат, естественно, был приписан позже). Драгоценные сокровища, как проекция заново обретенного тела священного Жениха, вновь сверкают на солнце. Все конфликты, которые проистекают из неравновесия между защитными силами эго и Самости, благополучно оказываются разрешенными. Нарушенное равновесие вновь обретается.



(to be continued)



А вот и сама сказкаНа краю леса, в маленькой избушке, одиноко жила бедная вдова. Перед избушкой у нее был сад, а в саду росли два розовых куста. На одном из них цвели белые розы, а на другом – красные. И были у нее две дочки – одна белее белой розы, другая румяней красной. Одну прозвали Белоснежкой, Другую – Краснозорькой.

Обе девочки были скромные, добрые, работящие, послушные. Кажется, весь свет обойди – не найдешь лучше! Только Белоснежка была тише и ласковей, чем ее сестра. Краснозорька любила бегать и прыгать по лугам и полям, собирать цветы, ловить певчих птичек. А Белоснежка охотнее оставалась подле матери: помогала ей по хозяйству или читала что-нибудь вслух, когда делать было нечего.

Сестры так сильно любили друг дружку, что всюду ходили вместе, взявшись за руки. И если Белоснежка говорила: “Мы никогда не расстанемся”, то Краснозорька прибавляла: “До тех пор, пока живы!” А мать заканчивала: “Во всем помогайте друг дружке и все делите поровну!”

Часто обе сестры уходили вдвоем в дремучий лес собирать спелые ягоды. И ни разу ни один хищный зверь не тронул их, ни один маленький зверек не спрятался от них в страхе. Зайчик смело брал капустный лист из рук сестер, дикая коза, как домашняя, паслась у них на глазах, олень весело прыгал вокруг, а лесные птицы и не думали улетать от девочек – они сидели на ветках и пели им все песни, какие только знали.

Никогда никакой беды не приключалось с ними в лесу. Если, бывало, они замешкаются и ночь застанет их в чаще, они укладывались рядышком на мягкий мох и спокойно засыпали до утра. Мать знала это и нисколько не тревожилась о них.

Белоснежка и Краснозорька так чисто прибирали всегда свой домик, что и заглянуть туда было приятно.

Летом за всем присматривала Краснозорька. Каждое утро, прежде чем просыпалась мать, она ставила возле ее постели букет цветов, а в букете непременно было по цветку с каждого розового куста – белая роза и красная.

А зимой в доме хозяйничала Белоснежка. Она разводила в очаге огонь и вешала над огнем котелок на крюке. Котелок был медный, но блестел, как золотой, – так ярко он был начищен.

Вечером, когда за окнами мела метель, мать говорила:

– Поди, Белоснежка, закрой поплотнее дверь!

И они втроем усаживались перед очагом.

Мать доставала очки, раскрывала большую толстую книгу и принималась читать, а обе девочки сидели за своими прялками, слушали и пряли. Подле них на полу лежал барашек, а позади, на насесте, дремал, спрятав голову под крыло, белый голубок.

Вот как-то раз, когда они сидели так перед огнем и коротали вечер за книгой и прялкой, кто-то робко постучался у дверей, словно просил впустить его.

– Слышишь, Краснозорька? – сказала мать. – Отопри поскорей! Это, наверное, какой-нибудь путник ищет у нас приюта и отдыха.

Краснозорька пошла и отодвинула засов. Она думала, что увидит за дверью усталого человека, застигнутого непогодой.

Но нет, на пороге стоял не человек. Это был медведь, который сразу же просунул в дверь свою огромную черную голову.

Краснозорька громко вскрикнула и отскочила назад. Барашек заблеял. Голубок захлопал крыльями. А Белоснежка спряталась в самый дальний угол, за кровать матери.

Медведь посмотрел на них и сказал человечьим голосом:

– Не боитесь! Я не сделаю вам никакого зла. Я просто очень озяб и хотел бы хоть немного обогреться у вас.

– Ах ты бедный зверь! – сказала мать, – Ложись-ка вот тут. у огня... Только смотри поосторожнее – не подпали как-нибудь ненароком свою шубу.

Потом она закричала:

– Белоснежка! Краснозорька! Идите сюда поскорей! Медведь не сделает вам ничего дурного. Он умный и добрый

Обе девочки подошли поближе, а за ними и барашек и голубок. И скоро уже никто из них не боялся медведя.

– Дети, – сказал медведь, – почистите-ка немного мою шубу, а то она вся в снегу.

Девочки принесли метелку, обмели и почистили густой медвежий мех. и медведь растянулся перед огнем, урча от удовольствия.

А Белоснежка и Краснозорька доверчиво примостились возле него и давай тормошить своего неповоротливого гостя. Они ерошили его шерсть, ставили ему на спину ноги, толкали то в один бок, то в другой, дразнили ореховыми прутьями. А когда зверь начинал рычать, они звонко смеялись.

Медведь охотно позволял играть с ним и, только когда его уж очень донимали, ворчал:

– Белоснежка! Краснозорька!

Долго ль, дети, до греха? Вы убьете жениха.

Когда наступила ночь и пришло время ложиться спать, мать сказала медведю:

– Оставайся-ка тут, перед очагом. Здесь ты, по крайней мере, будешь укрыт от ветра и стужи.

Мохнатый гость остался.

На рассвете девочки отворили дверь, и медведь медленно побрел в лес по снежным сугробам.

Но с той поры каждый вечер в один и тот же час он приходил к ним, ложился перед очагом и позволял обеим сестрам тормошить его сколько им вздумается.

Девочки так привыкли к нему, что даже дверей не закрывали, пока не придет их косматый черный приятель.

И вот наступила весна. Когда все вокруг зазеленело, медведь сказал Белоснежке:

– Прощай. Я должен уйти от вас, и целое лето мы не увидимся.

– Да куда ж ты идешь, милый медведь? – спросила Белоснежка.

– В лес – охранять свои сокровища от злых карликов, – ответил медведь. – Зимой, когда земля накрепко замерзает, они не могут выкарабкаться наверх и поневоле сидят в своих глубоких норах. Но сейчас солнце обогрело землю, растопило лед, и они уже, верно, проложили дорогу из своего подземелья на волю, вылезли наружу, всюду шарят и тащат к себе, что приглянется. А уж что попадет к ним в руки и окажется у них в норе, то не скоро выйдет опять на дневной свет.

Жалко было Белоснежке расставаться с добрым другом. Она в последний раз отворила ему дверь. А он, пробираясь мимо нее через порог, зацепился нечаянно за дверной крюк и вырвал кусочек шерсти. И тут Белоснежке показалось, что под косматой медвежьей шкурой блеснуло золото... Но она и глазам своим не поверила. Медведь опрометью бросился бежать и, прежде чем она успела оглянуться, пропал за деревьями.

Вскоре после того послала мать обеих дочек в лес за хворостом. В чаще девочки набрели на большое дерево, поваленное наземь непогодой. Еще издали они заметили, что возле ствола в траве что-то суетится и прыгает. Но что это такое – они не могли разобрать.

Сестры подошли поближе и увидели карлика – маленького старичка с морщинистым лицом и длинной белой, как снег, бородой. Кончик его бороды попал в трещину дерева, и малыш прыгал и метался, словно собачонка на веревочке, но никак не мог вырваться на волю.

Завидев девочек, он выпучил свои красные, светящиеся, как искры, глазенки и закричал:

– Чего же вы стали? Не можете подойти поближе и помочь?

– Да что ты тут делаешь, старичок? – спросила Краснозорька.

– Глупая любопытная гусыня! – ответил карлик. – Я хотел расколоть дерево, чтобы наготовить себе мелких дровец для кухни. На толстых поленьях пригорают наши нежные, легкие кушанья. Ведь мы едим понемножку, а не набиваем себе брюхо, как вы, грубый, жадный народ!.. Я уж было вколотил в дерево клин. и все шло отлично, да проклятая деревяшка оказалась слишком скользкой и ни с того ни с сего вылетела обратно. Я не успел отскочить, и мою прекрасную белую бороду защемило, словно тисками. Вот она и застряла в трещине, и я, сколько ни бьюсь, не могу вырваться... Да вы что смеетесь, толстощекие дурочки? Тьфу, и смотреть-то на вас противно!

Девочки изо всех сил старались помочь карлику, но высвободить его бороду им никак не удавалось: уж очень крепко зажало ее в расщелине.

– Я побегу позову людей, – сказала Краснозорька.

– Пустые бараньи головы! – заскрипел карлик. – Очень нужно звать сюда людей! Хватит с меня и вас двоих. Неужто вы не можете придумать ничего лучшего?

– Потерпи немножко, – сказала Белоснежка. – Сейчас я тебя выручу.

Она вытащила из кармана маленькие ножницы и отстригла ему кончик бороды.

Чуть только карлик почувствовал себя на свободе, он схватил запрятанный меж корней дерева и доверху набитый золотом мешок и крепко завязал его, ворча под нос:

– Неотесанный народ!.. Отхватили кусок моей роскошной бороды... Чтоб вам пусто было!

С этими словами он взвалил мешок на плечи и ушел, даже не поглядев на девочек.

Через несколько дней после того Белоснежка и Краснозорька вздумали наловить к обеду немного рыбы. Придя на берег ручья, они увидели какого-то большого кузнечика, который прыгал около самой воды, словно хотел кинуться в ручей.

Они подбежали поближе и узнали карлика, которого недавно видели в лесу.

– Да что с тобой? – спросила Краснозорька. – Ты, кажется, собираешься прыгнуть в воду?

– Я не такой дурак! – крикнул в ответ карлик. – Неужто вы сами не видите, что это проклятая рыба тянет меня за собой?

Оказалось, что карлик сидел на берегу и удил рыбу. На беду, ветер вздумал поиграть его длинной бородой и намотал ее на леску удочки. А тут, словно нарочно, клюнула большая рыба. У бедняги не хватило силенок вытащить ее на берег. Рыба одолела рыболова и потянула его за собой в воду. Он цеплялся за травинки и соломинки, но никак не мог удержаться. Рыба металась в воде и таскала его за собой по берегу то вправо, то влево... Еще немного, и она утащила бы его на дно.

Девочки подоспели как раз вовремя. Крепко ухватив карлика, они попытались распутать его бороду. Да где там! Борода и леска так тесно переплелись, что думать об этом было нечего.

Оставалось одно: снова достать из кармана маленькие ножницы и отстричь еще клочок бороды.

Чуть только щелкнули ножницы, карлик закричал не своим голосом:

– Да где это видано, лягушки вы лупоглазые, так уродовать человека! Мало того, что давеча вы отхватили у меня конец бороды, теперь вы обкорнали ее лучшую часть. Да как я в таком виде своим покажусь! Ах, чтоб вам на бегу подошвы потерять!..

Тут он схватил мешок с жемчугом, запрятанный в камышах, и, не сказав больше ни слова, пропал за камнем.

Прошло еще дня три, и вот мать послала обеих дочек в город купить иголок, ниток, шнурков и лент.

Дорога шла через пустынную равнину, по которой тут и там были разбросаны огромные глыбы камней.

Девочки заметили, что в небе парит большая птица. Медленно кружась, она опускалась все ниже и ниже и, наконец, села неподалеку от девочек, возле одной из скал.

В то же мгновение они услышали чей-то пронзительный жалобный крик.

Сестры бросились на помощь и с ужасом увидели, что в когти орла попал их старый знакомый – седобородый карлик. Птица расправила крылья и уже собиралась унести его.

Девочки изо всех сил ухватились за человечка и до тех пор дергали и тянули его к себе, пока птица не выпустила свою добычу.

Едва карлик опомнился от испуга, как закричал своим скрипучим, визгливым голоском:

– Неужто нельзя было обойтись со мной как-нибудь поосторожней? Вы в клочья разорвали мой кафтанчик из такого тонкого сукна!.. Эх вы, неуклюжие, неповоротливые девчонки!

Он поднял мешок, на этот раз набитый драгоценными камнями, и юркнул в какую-то нору под скалой.

А девочки, ничуть не удивившись, пошли дальше: они уже привыкли к его неблагодарности.

Вечером, окончив в городе свои дела, сестры возвращались той же дорогой и опять неожиданно увидели карлика.

Выбрав чистое, ровное местечко, он вытряхнул из своего мешка драгоценные камни и разбирал их, не думая, что кто-нибудь так поздно пойдет мимо скал.

В лучах заходящего солнца блестящие камешки так чудесно мерцали, переливаясь всеми цветами радуги, что сестры невольно остановились и залюбовались.

Карлик поднял голову и заметил девочек.

– Ну, чего стали, разини? – закричал он, и его пепельно-серое лицо побагровело от злости. – Что вам тут надо?..

Он открыл рот, чтобы выкрикнуть еще какое-то ругательство, но тут послышалось грозное рычание, и большой черный медведь шаром выкатился из леса.

Карлик в страхе отскочил в сторону, но улизнуть в свою подземную нору ему не удалось: медведь уже был в двух шагах от него.

Тогда, дрожа от ужаса, он запищал:

– Дорогой господин медведь, пощадите меня! Я отдам вам все свои сокровища! Взгляните хоть на те прекрасные камешки, что лежат перед вами... Только подарите мне жизнь! Ну на что я вам, такой маленький и щупленький? Вы даже не почувствуете меня на зубах. Возьмите лучше этих скверных девчонок! Вот это будет для вас лакомый кусочек. Вы же сами видите, что они жирнее молодых перепелок. Съешьте их обеих на здоровье!..

Но медведь и ухом не повел, как будто не слышал, что говорит ему злой карлик. Он только ударил его разок своей тяжелой лапой, и карлик больше не шевельнулся.

Девочки очень испугались и бросились было бежать, но медведь крикнул им вслед:

– Белоснежка, Краснозорька, не бойтесь, подождите! И я с вами!

Тут они узнали голос своего старого приятеля и остановились. Когда же медведь поравнялся с ними. толстая медвежья шкура вдруг свалилась с него, и они увидели перед собой прекрасного юношу, с ног до головы одетого в золото.

– Я королевич, – сказал юноша. – Этот злой карлик похитил мои сокровища, а меня самого превратил в медведя. Диким зверем должен я был скитаться по лесным дебрям до тех пор, пока его смерть не освободит меня. И вот наконец он наказан поделом, а я опять стал человеком. Но я никогда не забуду, как вы пожалели меня, когда я был еще в звериной шкуре. Больше мы с вами не расстанемся. Пусть Белоснежка станет моей женой, а Краснозорька – женой моего брата.

Так и случилось. Когда пришло время, королевич женился на Белоснежке, а его брат – на Красно-зорьке.

Драгоценные сокровища, унесенные карликом в подземные пещеры, снова засверкали на солнце.

Добрая вдова еще долгие годы жила у своих дочерей спокойно и счастливо. Оба розовых куста она взяла с собою. Они росли под ее окном. И каждый год расцветали на них чудесные розы– белые и красные.

Я очень неразумный человек, эклектичный по своей природе. Слушаю "Excalibur" - и тянет меня в дали призрачные, сумеречные острова яблок, читать саги и слушать песни скальдов про даму с белокурыми воласами и рыцаря, рожденного в печали. Смотрю фильм про Пушкина - и влечет мысль на натертые воском паркеты, по которым выстукивают ритм вальса лакированные туфли, и тени скользят по хихикающим абрисам, обрамленным волнистыми локонами. Вижу тень Байрона на скрижалях и пытаюсь проснуться от реальности, вычерчивая ногтями борозды на измятой подушке. Но я слишком слаб для Байрона и слишком непоседлив для Лермонтова, и страшно это - фантазировать, и ужасно - идти по тропинке за неисполненными фантазиями.



Чужд я покоя, и нету мне призвания на земле. Когда холод психоанализа заползает в дебри души моей, холодные хитросплетения разума приношу в жертву в топке сердца. От неудовлетворенности минувшим и настоящим, от призраков, посещающих меня ночью и обволакивающих изголовье туманными надеждами, рождаются в сердце мечущиеся химеры. Когда принимаю отблеск собственных очков за фары машин за окном, воспламененный мечтаниями, что кто-то приехал за мной, играю с марой и навью на одной скрипке, елозя по струнам души смычком несбывшихся желаний. Тогда плачу и смеюсь одновременно, выпрядая из волокон души несвоевременные чувства, лежу на кровати и сминаю рукописи в никчемный уже комок, Если бы Фрейд вылечил все человечество, на земле бы не осталось художников; муза гения есть его невроз.



Когда же вновь эмоции отсупают перед разумом, вновь надеваю очки и попрекаю себя пассивной иррациональностью, в универе очки сменяются на линзы, взгляд, устремленный в себя, перетекает во взгляд, устремленный на себя, на красный шарф и голубые глаза. В голове слишком много мыслей, они втекают в пространство, освободившееся от сердца и снуют по черепной коробке, словно вьюрки, разлетевшиеся врассыпную по клетке. И снова начинаю думать, что же я такое, что со мной не так, то ли потому, что дома постоянно слышу крики, то ли потому, что нет со мною чего-то, очень важного для меня. И Якоби говорит, что дело в перерасходах грандиозной самости, а Хорни говорит, что дело в комплексе кастрации, а Константин говорит, что пора перестать париться, и, как обычно, говорит самые дельные, логичные, правильные с точки зрения здравого смысла вещи.



Но я ужасающе непрактичный человек, я есть то, что я чувствую, аз есмь полый сосуд для чужих эмоций, камертон для подземных толчков. Водобоязнь, дивани, настигает меня, когда слишком много человек одновременно окидывают меня взглядами, заливая водой взглядов из глазниц. Трепет, преклонение настигают меня, когда я вижу Красоту, коя грознее и опаснее тысячи знамен вражеских.



И ещё есть тепло, что укутывает, когда кто-то добр ко мне, кто-то помнит, что я есть. Это так хорошо. Так радостно.

Я сегодня болею. Простите меня, пожалуйста, все, кому я обещал сегодня себя в том или ином виде.

Чем позже для себя я открываю сказки, которых не читал в детстве, тем больше им умиляюсь. За выходные я подсел на ГП, съев пять книжек и четыре фильма и умудрившись довести себя до состояния, при котором КПСС читается как КП/CC, а в голове вертятся различные предположения на тему того, кем может быть КП, и почему Снейп укэ.



- Слушай, а если факультеты в Универе распределить как факультеты в Хогвартсе? - осеняет Астрель.

- Моя мысль целует твою, - умиляется Кейпи.



Итак....

Филологический = Пуффендуй, потому что

А: Они ботаники и заучки.

К: Но они очень трудолюбивые заучки!...



Исторический = Гриффиндор, потому что

А: Они постоянно враждуют со Слизерином!

К: Они красненькие. Потому что у них дипломы синенькие.



Философский = Слизерин, потому что

А: Они яойные...*глотает слюни*

К: И они занимаются непонятно чем. Наверное, это черная магия в скрытой форме.



Журфак=Когтевран, потому что

А: Они доблестно ловят сни...сэндвичи. В столовой. Зубами.

К: Они постоянно царапают парты на других факультетах. Наверное, у всех журналистов есть когти, только они их не выпускают.



А так как глубина декольте девушки с Пуффендуя зависит от того, сколько раз с ней говорил Рабинович, то он наверняка Златопуст Локонс.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Прихожу я, значит, в поликлинику, иду к хирургу, заявляю, что вот так у меня и так, спина болит, лапы ломит и хвост отваливается, не сколиоз ли у меня доморощенный? Хирург производит пальпацию моей спины, смотрит на меня сквозь очки и тоном врача, выписывающего Кею бифштекс и полпинты пива каждые шесть часов, заявляет, что в моем возрасте скорее вероятен остеопороз, чем сколиоз, и что более великолепного изгиба позвоночного столба он не видел давно. И у меня, скорее всего, не спина, а нервы. )) Посему он рекомендует пойти мне к тётечке-неврологу, лучше прямо сейчас, пока ещё есть время.



Прихожу я к тётечке-неврологу без двадцати пять. Тётечка-невролог сразу же с порога начинает вопить на меня, что у неё давно закончен рабочий день и плавно перетекает в моем сознании из категории Тётечек в категорию Баб.

- Простите, но на расписании написано, что Вы работаете до пяти, - напоминаю я.

- Ты ещё будешь напоминать мне, до скольки я работаю! - вопит баба. - Дверь закрой! Тебя кто ко мне послал?

- Меня к Вам послал хирург, - говорю я.

- Ты ещё мне врешь? - вопит баба и плавно перетекает в моем сознании из категории Баб в подкатегорию Стервозных Баб. После чего стервозная баба, не успев перетечь окончательно, хватает мою карту, - говори имя, я сейчас напишу докладную твоему ректору.



Если бы я был чуть более мудр и чуть более тёрт, я бы заявил: "Пишите. Кстати, Вы знаете, что Третьяков мой троюродный дядя по папиной линии?" Но я был замучен беготней по кабинетам, и бросился к бабе, умоляя бабу смилостивиться и не писать никаких докладных, вообразив, что из-за диспутов с неврологом в студенческой поликлинике меня могут выкинуть из университета.



Тут из-за двери заглядывает хирург.

- А, здрасьте! - говорит хирург. - Кстати, этого товарища это я к Вам послал!

- Мне тут их посылают, а у меня, между прочим, зарплата шесть тысяч! - ворчит баба, намереваясь вызвать у меня комплекс фрустрации по поводу того, что из-за меня бабе не доплачивают лишних тысяч. - Да ещё и придурков, которые читать не умеют!

Баба совершает олимпийский скачок в категорию Сук, созданную в моём сознании персонально для бабы. Я временно вытесняю образ бабы в бессознательное по причине того, что баба - это ненадолго, а спина - это на всю жизнь.

- Садись, я тебя осмотрю! - ворчит баба и начинает стукать молотком мне по рукам. - А теперь нагнись! - продолжает ворчать баба.



Мне эмоционально сложно поворачиваться спиной к незнакомым людям. Поворачиваться и нагибаться - тем более. Мной завладевает простая русская эмоция под названием: "А чё это я буду нагибаться, когда он сзади стоит?" Тем не менее, внутренне дергаясь, я сгибаюсь до уровня "ладони в пол".

- Если бы я так согнулась, я бы никогда не разогнулась! - ворчит баба. Меня одолевает тайное злорадство. - Вот тебе четыре направления на анализы, и пока все не сдашь, ко мне не приходи!

- Спасибо, - говорю я и выхожу из кабинета, раздумывая о природе такого феноменального хамства.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Тебя расстреляли - меня расстреляли,

и выстрелов трели ударились в дали,

даль растерялась - расстрелилась даль,

но даже и дали живому не жаль.

Тебя расстреляли - меня расстреляли,

мы вместе любили, мы вместе дышали,

в одном наши щеки горели бреду.

Уходишь? И я за тобою иду!

На пасмурном небе затихнувший вечер,

как мертвое тело, висит, изувечен,

и голубь, летящий изломом, как кречет,

и зверь, изрыгающий скверные речи.

Тебя расстреляли - меня расстреляли,

мы сердце о сердце, как время, сверяли,

и как же я встану с тобою, расстрелян,

пред будущим звонким и свежим апрелем?! (с) Angell

Преподы делятся не две категории - непоправляемые и неуправляемые. А студенты тоже на две категории - не внимающие и придирчивые.





Онтолингвистика.

- А "афазия" пишется с одной "ф"! - раздается с третьей парты въедливый голос Астрель, который лезет не в свое дело.

- В разных монографиях это слово пишется по-разному! - отбрыкивается препод.

- А по Брокгаузу, Ефрону, Ёжикам и Васе Пупкину это слово пишется с одной "ф"! - заявляет Астрель и продолжает отвлекать коллектив от учебного процесса, попутно сверяясь с Оперой в телефоне.

- Я посмотрю. В других источниках. А сейчас перейдем к ВыгОтскому. - устало заявляет препод.

- К ВЫготскому! - милостиво поправляет препода Астрель, заботясь о том, чтобы студенты, не приведи Фрейд, не были дезинформированы.

- Это спорный вопрос, - отбрыкивается препод. У Астрель возникает идея напомнить преподу о двух поэтах серебряного века - ИванОве и ИвАнове, которые страшно обижались, когда их путали, но он не рискует грузить на телефон словарь и поэтому замолкает.





Спецкурс (античная драма).

Действующие лица:

Почтенная Дама Э.(йдинозаврик), она же аэд-рассказчик.

Татьяна, дева поистине электрического нрава.

Астрель, слепой от недостатка сна Г...рафоман.

Хор филологов



Почтенная дама: Художественный стиль является формой выражения авторской специфики.

Астрель соглашается, лепит из жвачки ёжика и раскрашивает его гелевой ручкой.

Почтенная Дама: Запомните, каждого автора от других отличает наличие собственного и неповторимого стиля.

Хор филологов: Мы верим! Мы вам верим!

Татьяна: О, это необыкновенное откровение.

Астрель соглашается и вспоминает, что пришёл к тому же самому выводу, что и дама, ещё до смерти Бродского.

Почтенная Дама: Запомните и запишите где-нибудь, для стихотворения, помимо рифм, чрезвычайно важна также фоника, ритмика и расположение звуков! Это утверждали многие отцы-корифеи поэзии.

Татьяна: Да, да, отцы. От-цы. О-цы. Отц-ы. Отци, снежный человек!

Астрель соглашается и корябает палочкой на бумажке экзерсис, оснащенный фоникой, ритмикой и расположением звуков и думает, напомнить ли Почтенной Даме про частиречность и метафорику.

Почтенная Дама:

- Отлично, в оставшиеся сорок минут я зачитаю вам отрывок из своей небольшой докторской диссертации по Ахматовой, а вы выразите свое мнение о ней в устной форме.

Далее Почтенная Дама читает и выполняет пассы руками. В течение последующих сорока минут Астрель в очередной раз понимает, что не хочет быть филологом.

Звонок выполняет функцию deux ex machina. Почтенная дама делает попытку сопротивляться звонку.

Почтенная дама: Какая жалость, я не успела дочитать все! Ничего страшного, полагаю, мы продолжим на следующем семинаре. Итак, что Вы думаете об этом скромном кусочке из моей скромной диссертации?

Хор филологов: Нам понравилось. Нам очень понравилось. Настолько, что у нас нет слов. Вообще нет.

Татьяна (шёпотом): Words Worth.

Астрель (шёпотом): Высовывания языка и частого дыхания будет вполне достаточно.

А если.... Организовать сообщество снов?