Роберт Куртгёз - детство, отрочество, юность
Старший сын Вильгельма Завоевателя - это всё, что можно наверняка сказать о детстве Роберта Куртгёза. Дата его рождения точно не известна, и не потому, что никого из летописцев не интересовали даты рождения герцогских и королевских детей, а потому, что в те времена летописцы зачастую датировали свои писания не годом «от рождества Христова», а годом царствования какого-нибудь короля. Например, французского (в лучшем случае). И часто делали при этом описки. Не говоря о том, что даты начала царствования этих самых королей тоже точно не были известны, потому что в разных летописях они были разными, и только некоторые летописи дожили до относительной для нас современности. Например, некоторые известные нам летописи отсчитывают правление французского Анри I не от коронации, а от объявления его наследником престола. А некоторые – именно от коронации.


читать дальше
Опереться на дату брака Вильгельма и Матильды? Тоже не получится, потому что и она не известна. В 1846 году Томас Стэплтон называет 1053 год, ссылаясь на Турские Хроники. Но фактически, в этих Хрониках называется 1056-й год, просто Стэплтон решил, что пленение папы Лео IX норманнами в 1053 году, имеет какое-то отношение к объявлению брака Вильгельма и Матильды незаконным из-за близкой степени родства. Тем не менее, в 1053 году Матильда уже выступает свидетелем в распоряжениях своего супруга, то есть, брак их был явно заключен до 1053-го.

Таким образом, когда, отталкиваясь от даты заключения брака родителями, пытаются определить дату рождения Роберта, то у многих получается 1054 год. Опять же, по волевому решению Степлтона. Действительно, вряд ли позже, но почти наверняка - раньше.

Та же неопределенность имеется и относительно образования Роберта. В бумагах Завоевателя упоминаются "Raherius consiliarius infantis", "Tetboldus gramaticus" и "Hilgerius pedagogus Roberti filii comitis", но плана обучения Роберта не найдено. В будущем, современники отмечали исключительные ораторские способности герцога Нормандского, а в последние годы жизни, находясь в заключении, он и вовсе написал довольно большую поэму на валлийском, так что можно заключить, что образование Роберт получил достаточно хорошее для того, чтобы иметь тренированный ум.

Вот относительно того, что Роберт с ранних лет стал участником политических интриг своего отца, известно хорошо. В конце марта 1051 года, в графстве Мэн умер его правитель Юг IV, оставив вдовой свою супругу из дома графов де Блуа, и сиротами – сына Герберта и дочь Маргарет. Поскольку на это графство давно уже нацелился матерый волчище по имени Жоффруа II Анжуйский, он же Жоффруа Мартель, и добрые жители Ле-Мана сдали столицу графства этому Жоффруа сразу после смерти графа Юга, Герберту и Маргарет пришлось искать, где укрыться, и убежище им любезно предоставил Вильгельм Нормандский. Нет, в оборот он сироток взял не сразу, но в период между 1058-1060 Герберт подписал с Вильгельмом договор, в котором признавал себя вассалом Нормандии. А Маргарет была объявлена невестой Роберта, хоть и была старше жениха лет на восемь. Хотя есть указания и на то, что невестой Роберта девочка стала только после смерти брата, который, при помощи Вильгельма Нормандского, смог отвоевать хотя бы часть своего графства у анжуйцев.

В любом случае, для Вильгельма в графстве Мэн что-то сильно пошло не так после смерти Герберта – пусть и непопулярного у подданных, но законного графа. Почему-то графство не хотело «под иго норманнов». Во всяком случае, самые голосистые не хотели. И призвали к себе Вальтера Мантского (он же Готье III де Вексен), жене которого почивший Герберт приходился племянником. Эти претенденты обратились за военной помощью к ещё одному анжуйцу, Жоффруа ле Барбу, сменившем бездетного Мартеля на посту графа Анжу, и пошло веселье...

По всей логике военной науки, Вильгельм должен был стукнуть кулаком по столу и отказаться от Мэна, но вместо этого он напал, да так энергично, что захватил и самого конкурента, и его жену, и заключил их в замок Фалез, где они и умерли в течение года. Как говорят, от яда, но могли и от какой-нибудь желудочной хвори.

И теперь у Вильгельма было уже два договора относительно графства Мэн – с Гербертом, чьим законным наследником он теперь был, и через брак графини Маргарет с его сыном Робертом. Насколько известно, в делах графства он использовал оба права. Ну а параллельно крепла связь между домами будущего Завоевателя и де Беллемов, которые опекали детей Юга IV через епископа Жерве де Беллема, и ненавидели анжуйцев, от которых этому епископу крепко досталось. К слову сказать, я согласна, что в арсенал Завоевателя не входил яд, и что он не травил Готье де Вексена и его супругу. Но вот в арсенал де Беллемов яд точно и доказуемо входил, как о том свидетельствуют подвиги жены Роберта де Беллема.

Одним из приятных качеств Вильгельма Завоевателя было его умение вовремя расставить приоритеты. На дворе был 1063 год, и он уже нацелился на Англию, а война на несколько фронтов была для него не то что проблемой, но уж точно нежеланной перспективой. Ле-Ман он взял без труда, но не стал воевать с ле Барбу до победного конца, а просто заключил союз. Оба остались там, где были, а Роберт со своей невестой отправились в Алансон, и принесли вассальную клятву за графство Мэн дому Анжу и ле Барбу в частности. В статусе графа Мэна Роберт Куртгёз был ещё в 1076 году. Хотя управлял графством его отец, конечно.

На завоевание Англии Вильгельм отправлялся основательно, и, как человек основательный, привел свои дела в герцогстве в порядок. Роберт был назван его наследником и преемником герцогской короны, и все бароны герцогства принесли ему оммаж. По свидетельствам Флоренса Вустерского и Англосаксонских Хроник, Филипп Французский, патрон герцога Нормандского на тот момент, при церемонии тоже присутствовал. Регентом в этот раз оставалась,тем не менее, Матильда и советники. Когда Завоеватель отбыл в Англию в 1067 году, регентом в Нормандии остался уже Роберт с Матильдой, а когда Матильда поехала в Англию на коронацию, Роберт стал сольным регентом Нормандии.

Только вот Мэн он потерял. Не имея авторитета отца, и с военными силами, занятыми в Англии, Роберт и ахнуть не упел, как Мэн стал в 1069 году независимым от Нормандии. Маргарет была к тому моменту уже мертва – она умерла вскоре после того, как съездила с Робертом в Алансон, а столь тяготеющие к анжуйцам жители Мэна Роберта своим графом не считали. Неизвестно, насколько разочарован был Завоеватель такой феерической неудачей сына, но, как только у него появилось время (в 1073-м), он сразу оправился в Мэн, быстро покорил по пути Френе, Бомон, Силли, и осадил Ле-Ман. К 25 августа 1076 года, Роберт снова был графом Мэна и правил Ле-Маном.

Когда Завоеватель опасно заболел, он немедленно собрал в Бонневилль лордов и баронов, и снова принял их клятву верности его наследнику, Роберту. То есть, на тот момент Роберт Куртгёз должен был унаследовать все владения своего отца. И действительно, за период между 1063 и 1077 годами Роберт заверял акты, выпускаемые его отцом, так же часто, как и королева, и чаще, чем его братья. Так что даже если какие-то мелкие несогласия между членами семьи и имели место до осени 1077 года, они не были серьезными, и не отражены ни в одной хронике.

Сан-Джованни-а-Карбонара: монахи, котики и гробница великого сенешаля
Я тут немножко поломаю логическую последовательность: вообще-то, говоря о неаполитанском Сан-Джованни-а-Карбонара, надо начинать с чудной гробницы короля Владислава, которую ему здесь отгрохала его безутешная сестрица, королева Джованна II. Но тут уж что попалось первым под руку - а под руку мне попалась расчудесная капелла Караччоло дель Соле, так что с нее и начну

В капелле есть фрески с монахами, фрески с чертями, фрески с котиками, а также гробница любовника Джованны II (и по совместительству великого сенешаля королевства Неаполитанского) Серджанни Караччоло.



Несколько слов, о том, кто такая королева Джованна, кто такой Серджанни и как они докатились до жизни такой. читать дальше

Джованна II была последней представительницей Анжу-Сицилийской династии, основанной Карлом Анжуйским, братом Людовика Святого. Обосновавшись на благодатной южноитальянской земле, Карл наплодил целую тучу потомков, которая потом тоже наплодила целую тучу потомков… но в итоге, как водится, династия потихоньку свелась к нулю. К первой половине пятнадцатого века единственным прямым наследником мужского пола оказался король Владислав, брат Джованны. Владислав прокуролесил на неаполитанском троне до 1414 года, после чего сыграл в ящик, не оставив законных детей, и трон перешел к Джованне – тоже бездетной, да еще и вдове.

Тут надо сказать, что бедной королеве Джованне по жизни не везло с мужиками. Самым безобидным в ее биографии был ее первый муж Вильгельм Габсбург, о котором можно сказать только то, что за восемь лет до восшествия Джованны на престол он тихо помер. Став королевой Неаполя, 41-летняя Джованна решила снова выйти замуж – и выбрала на свою голову Жака де Бурбона, графа де ла Марш.

Граф оказался типом оборотистым и тут же попытался прибрать к рукам женино королевство. Дело дошло до того, что ушлый муженек посадил Джованну под домашний арест, но в Неаполе поднялся хай, Джованну освободили, и Жак де Бурбон, убоявшись народного бунта, отчалил домой во Францию не солоно хлебавши.

Джованна вздохнула с облегчением и для успокоения нервов тут же завела себе фаворита – вот этого вот Серджанни Караччоло, сделав его в награду за разделенные чувства великим сенешалем королевства Неаполитанского.

Оставалась, правда, еще одна проблема – отсутствие у Джованны прямых наследников. Учитывая возраст королевы и уровень тогдашней медицины, шансы на то, что наследник появится естественным путем, стремились к нулю. А обстановочка вокруг была не из приятных: на Неаполитанское королевство усиленно зарился дальний кузен Джованны – Людовик Анжуйский (из младшего Анжуйского дома, которые не Капетинги, как Джованна, а Валуа).

Подумав, Джованна решила, что раз уж она женщина одинокая и беззащитная (Серджанни – не в счет), то надо ей кого-нибудь усыновить. А поскольку из всех альтернатив она всегда выбирала наихудшую, то усыновить она решила арагонского короля Альфонса, прости господи, Великодушного (кстати, папочку уже знакомого нам короля Ферранте, приятеля Лоренцо Великолепного).

Это был полный фейл. Альфонс происходил из рода Трастамара, и, как у всех Трастамар, руки у него были архизагребущие. Разумеется, он с удовольствием усыновился, переехал в Неаполь – и очень скоро Джованна обнаружила, что по сравнению с этим новообретенным наследником Жак де Бурбон был просто мальчиком-зайчиком с детсадовского утренника.

Не откладывая дело в долгий ящик, великодушный Альфонс тут же принялся отжимать у «мамочки» трон. Он арестовал Серджанни Караччоло и попытался арестовать саму Джованну, которая с перепугу заперлась в своей резиденции Кастель Капуано. Однако план Альфонса не сработал: Серджанни умудрился каким-то образом смыться из-под стражи, вытащил даму своего сердца из осажденного Кастель Капуано, после чего любовнички сбежали из Неаполя на север, в Аверсу.

В Аверсе мстительная Джованна объявила на весь мир, что усыновление Альфонса отменяется, а наследником назначила Людовика Анжуйского – того самого, которого всего несколько лет назад боялась настолько, что заварила эту дурацкую кашу с усыновлением загребущего Трастамары.

На ее королевское счастье, Альфонсу и без Людовика внезапно стало не до Неаполя: его арагонская родня в очередной раз погрызлась с Кастилией, так что пришлось бросать все и экстренно плыть домой (спойлерспойлер: he’ll be back).

Джованна снова зажила спокойно (единственное огорчение – новый «сынок» Людовик вскоре помер, и пришлось усыновлять его брата, Рене Доброго) – но судьба опять решила подкинуть ей говна на лопате. Серджанни Караччоло, любовник и преданный соратник, увы, в свою очередь оказался гондоном и, представьте себе, тоже начал оттирать свою возлюбленную от трона, перетягивая властные полномочия на себя!

Впрочем, эта проблема решилась довольно просто. В 1432 году пятеро придворных королевы без лишних церемоний прирезали Серджанни в замке Кастель Капуано. Королева, естественно, тут была как бы не при делах, но ни одна собака в Неаполе сомнений по поводу личности заказчика этого мокрого дела не питала.

Скорбящие родственники похоронили Серджанни в церкви Сан-Джованни-а-Карбонара, в фамильной капелле, которую он сам за пять лет до своей смерти и построил. Гробницу заказали тосканскому скульптору Андреа да Фиренце (во всяком случае, такова самая распространенная аттрибутация).

Да Фиренце воздвиг впечатляющее трехъярусное сооружение: внизу – вооруженные добродетели^TM (с мечом, с дубиной и с чем-то вроде мини-топора), посередине – гробик с эпитафией, сочиненной гуманистом Лоренцо Валлой, наверху – собственно статуя Серджанни. Ну и, само собой, плюс ангелы, плюс львы, плюс еще какие-то добродетели (вооруженные и не очень) в приличествующем сану покойного количестве.

Вот эта гробница:





Вооруженные добродетели:









Впрочем, гробница Серджанни – далеко не самое интересное в этой капеллочке. (Не хочу обидеть Андреа да Фиренце, хорошая у него гробница получилась, но таких гробниц в Неаполе хоть ложкой ешь).

Самое интересное здесь на стенах. Где-то в первой половине пятнадцатого века (может, до смерти Серджанни, может, позже) семейство Караччоло ангажировало для росписи капеллы трех художников. Леонардо да Бизоццо взял на себя изображение сцен из биографии девы Марии, Антонио да Фабриано – фигур святых и апостолов, а Перинетто да Беневенто нарисовал комикс серию фресок из жизни монахов-отшельников ордена святого Августина (при Сан-Джованни-а-Карбонара был августинский монастырь… ну, или это Сан-Джованни-а-Карбонара был при августинском монастыре :-)).

Диспозиция такова: внизу – отшельники, над ними – биография девы Марии, а апостолы и святые втиснуты куда придется (апостолы у да Фабриано, впрочем, никакие, так что смотреть на них особо и нечего).





Главная звезда капеллы – естественно, Перинетто со своими отшельниками. :-) Отшельническая братия производит на редкость позитивное впечатление, ибо усиленно занимаются физическим и интеллектуальным трудом, а не стоят тридцать три года на одной ноге на столбе, как некоторые.

Первая фреска по часовой стрелке от входа (к сожалению, хреново сохранилась): один монах плетет корзинку (насколько я понимаю), второй носит воду из колодца, а к третьему придолбался враг рода человеческого, но, как мы видим, безуспешно.







Вторая фреска: тоже некая созидательная деятельность, но из-за плохой сохранности сложно сказать, какая именно.



Третья фреска: львы копают умершему монаху могилку.





Монах вырезает ложку:



А вот и старый знакомый: черт с первой фрески довыделывался, и один из святых отцов припряг его к общественно полезному труду – теперь черт носит воду на коромысле, получая от святого отца вдохновляющие люли палкой.

(Альтернативная догадка: черт принес в своих кувшинчиках богопротивное зелье, однако отшельник наглядно дает понять, что в их общине пьянству бой!).





Между прочим, если зрение меня не обманывает, то рядом с четвертым монахом с этой же фрески (слева от монаха с ложкой) виднеется кусок лапы с когтями и нечто вроде перепончатого крыла. Поскольку у этого святого отца в руках тоже что-то вроде палки… ну, в общем, вы поняли.



Четвертая фреска: визит к ангелу (очень хотелось бы знать, зачем и при каких обстоятельствах) и монашеский оркестр.





Кстати, в монашеский оркестр тоже затесался ангел:



Ну и, наконец, пятая фреска – строительные работы (строят, видимо, монастырь, и, видимо, именно этот – Сан-Джованни-а-Карбонара):









А над этой пятой фреской – совершенно расчудесное «Рождество Богородицы» Леонардо да Бизоццо:



Эти люди, толпящиеся во дворике, – не просто себе люди. Вот этот господин в черном (крайний левый) – предположительно сам Леонардо да Бизоццо, а господин в синем (крайний справа) – предположительно Серджанни Караччоло:



Вообще, если присмотреться, на этом «Рождестве Богородицы» можно найти массу занятных деталей. Вот, например, дама вывешивает на балконе белье:





Надо сказать, в этом смысле историческая преемственность никуда не делась, ибо Неаполь по-прежнему пестрит вывешенным на всеобщее обозрение бельем – что трущобы, что приличные районы. Даже на балкончике крошечной церквушки Пьетателла-а-Карбонара, прилепившейся к Сан-Джованни-а-Карбонара, оно висит (собственно, заходя в Сан-Джованни, как раз под этим бельем проходишь).



Еще вечные ценности: в верхнем правом углу фрески кухарка разделывает курицу, а рядом крутится кошка. В ожидании пищевых благ, естественно.





Ну и если хорошенько поломать глаза присмотреться, то на крыше дома девы Марии (в левом углу) тоже присутствует какой-то зверь – то ли кошка, то ли еще кто-то тащит какую-то птицу (голубя?):



Ну и напоследок просто пробежимся по оставшимся фрескам.

Введение во храм:



Благовещение:



Успение:



Коронация девы Марии:



Апостолы, святые, отцы церкви и т.д.:








Продолжение следует...

UPD:
До меня только что дошло: визит к ангелу на четвертой "монашеской" фреске - это не визит к ангелу. Это, напротив, ангел к монахам явился и являет им проект прообраз будущего здания монастыря. Которое они на следующей фреске начнут строить.

Екатеринбург

И о справедливых судах имени товарища Линча
Я хочу выступить сейчас с пророчеством Кассандры, которой про падение Трои тоже никто не верил.

В ситуации закупоренных социальных лифтов (конкурсы вроде «Лидеров России» дают путь наверх единицам, а не сотням и тысячам), в ситуации, когда среднестатистический депутат — это престарелый миллионер, который с трапа самолета Москва — Ницца ностальгирует о Советском Союзе и беспомощно лопочет про пионеров, демонстративное назначение на публичные госдолжности детей высокопоставленных лиц — это путь к социальной и политической катастрофе, причем довольно скорой.

Мое пророчество Кассандры звучит так: в 2025–2035 годы в стране произойдет череда заказных убийств людей на топ-должностях. Убийства останутся нерасследованными, так как среди жертв будут и высокопоставленные силовики. Их закажут собственные замы, уставшие оставаться вечными замами. Потому что существующий в России потолок должностей для талантливых людей «с улицы» —это заместитель первого лица. Руководители могут быть только «своими».

(С)пёрто

Телемах Синьорини (Signorini Telemaco) «L`alzaia», 1864


Фредерик Артур Бриджман (Frederick Arthur Bridgman). Вниз по Нилу, 1875

немного больше здесь sergeytsvetkov.livejournal.com/742594.html