И. Поздеева
Человек. Книга. История. Московская печать XVII века

Сборник статей автора ранее опубликованных в разных труднодоступных изданиях. Издано, надо сказать, прекрасно.

читать дальшеМосковский печатный двор в первой половине XVII века
читать дальше(Вводная статья из книги «Московский печатный двор - факт и фактор русской культуры: 1618 - 1652», 2001 г.
Историческое бытование изданий Московского печатного двора первой половины XVII века // Solanus Vol. 5.,1991)

Всего в 1615 - 1652 гг. на печатном дворе было осуществлено 253 издания (вероятно даже 283) книг 71 наименования. Общий их тираж предположительно составил ок. 350 000 экз. (от 330 000 до 370 000 экз.)
Все книги должны были печататься стандартным «указным» тиражом, периодически менявшимся. В 20-х годах XVII в. он равнялся 1 000 экз.*, с 1632 г. - 1 125, с 1633 г. - 1 150 экз. С мая 1640 г. стандартный тираж составлял 1 200 экз. При необходимости книга могла печататься сразу двойным-тройным тиражом («заводом»), всегда кратным стандартному. Наибольшим тиражом в первой половине века вышла «Азбука», напечатанная 6 апреля 1649 г. сразу пятью «заводами» - 6 000 экз.
Фактический тираж долгое время превышал указной - в 20-х годах вместо тысячи печаталось от 1 010 до 1 047 экз и т. п. Известен только один случай уменьшения стандартного тиража - 28 января 1648 г. второе издание первой четверти Трефологиона вышло тиражом 900 экз. (допечатывался пострадавший от пожара тираж).
До 1634 г. книги Печатного двора продавались по себестоимости («без прибыли, почем в деле стали»), при посылке в провинцию к ней добавлялась стоимость перевоза, стоимость книг розданных «безденежно» (поднесенных государю, патриарху, отданных по челобитным и т. п.) раскладывалась на «продажные» экземпляры.
В 1634 г. к себестоимости Псалтыри следованной (издавалась в несколько приемов с января по сентябрь) была добавлена стоимость расходов на ремонт и перестройку пострадавшего от пожара Печатного двора (общая наценка 65%) и с этого времени почти все книги продавались по указной цене с прибылью. Размер наценки зависел в основном от себестоимости и востребованности книги. Наибольшая делалась обычно на дешевые учебные книги - самая большая, 300%, была установлена на Азбуку вышедшую в июне 1651 г. Однако ее себестоимость составляла всего полушку, а указная цена - 2 деньги и Печатный двор получил на ней прибыли всего 18 руб. На большие и дорогие книги наценку устанавливали относительно небольшую - от 7 до 40%. Установленную указную цену никогда не увеличивали, но могли снижать если книга не продавалась.
Учебных книг в 1615 - 1652 гг. вышло 78** (96 тиражами), общим тиражом примерно 100 540 экз. (средний тираж - 1 289 экз.). К учебным автор отнесла учебные Псалтырь (28 изданий) и Часовник (37 изданий, 55 159 экз.), 5 Азбук (10 800 экз.), 5 Канонников, «Грамматику» Мелетия Смотрицкого, «Собрания краткия наук об артикулах веры» (катехезис) и военный мануал Вальхаузена.
Работники Печатного двора получали денежный оклад и хлебные деньги (в счет хлебного жалованья, по текущим ценам). На 1634 г. мастер-печатник получал на полгода 60 руб., наборщик - 20,335 руб., разборщик - 14,575 руб., словолитец - 18,75 руб.
Изданные книги обычно быстро раскупались (большей частью для перепродажи). Так, выпущенный 15 февраля 1645 г. Часовник (1 200 экз.) был практически целиком (1 191 экз.) распродан за 7 торговых дней - с 1 по 13 марта 1645 г. Часть тиража (тоже в основном для перепродажи) выкупали работники Печатного двора. Так, из 2 394 продажных экземпляров Часовника, вышедшего 15 марта 1643 г., 1 680(!) экз. было куплено работниками Печатного двора. Видимо поэтому следующий тираж Часовника, выпущенный в июне 1644 г., продавался мастеровым двора с ограничением - не более 1 экз. в руки (всего им продано 113 экз.).
Значительная часть тиражей рассылалась в провинцию, так, в 1621 - 1624 гг. более половины 6 (из 9 выпущенных, по оставшимся нет данных, но они тоже развозились) изданий было развезено в 36 городов (всего 3 755 экз.).

* Известен также единственный случай когда книга печаталась указным тиражом по 500 экз. - в августе и ноябре 1619 г. (фактический тираж - 516 и 510 экз.)
** На момент написания статьи, ко время издания книги выявлено еще около десятка.

Московский печатный двор во второй половине XVII века
читать дальше(Между средневековьем и Новым временем: новое в деятельности Московского печатного двора второй половины XVII века // Московский печатный двор - факт и фактор русской культуры: 1652 - 1700, 2007)
Статью с похожим названием автор позднее публиковала в сильно измененном виде.

Во второй половине века существенно увеличились объемы издания учебных книг. Если в 1615 - 1652 гг. было выпущено ок. 100 000 экз. (примерно треть всего объема), то в 1652 - 1700 гг. уже 536 000 экз. (почти 53% от общего объема).
Тексты Писания были изданы 23 раза (27 тиражей) - 31 162 экз. Апостол издавался 10 раз (11 тиражей) - 13 200 экз., Евангелие - 12 раз (14 тиражей) - 16 450 экз. Полный текст Библии был напечатан один раз в 1663 г., двойным тиражом (2 412 экз. - 2 400 на обычной бумаге и 12 на «александрийской»). Себестоимость обычной Библии составляла 3,54 руб., продажная цена - 5 руб. серебром. Расходилась она видимо не очень быстро - на 1667 г. на Печатном дворе оставалось еще 352 экз. Основой издания была Острожская Библия 1581 г. Ивана Федорова.
В составе группы богослужебных книг продолжали издаваться книги 17 основных типов используемых для богослужения - Служебники и Часословы (тексты неизменяемых вседневных служб), Триоди (тексты служб лунного календаря), Минеи (тексты служб солнечного календаря) - месячные, общие, общие с праздничной, на три месяца*, Октоихи и Шестодневы (службы седмичного цикла), Ирмологион (тексты ирмосов - песнопений канонов), Псалтырь с восследованием (включала тексты Часослова и Канонника).
Помимо этого издавались и книги «на потребу» - Устав («Око церковное»), Требник (13 изданий, 28 тиражей), Чиновник, «Службы и житие Николая Чудотворца», очень популярного в России (5 изданий между 1669 и 1699 гг.) и др.
Со второй половины века начинают печататься также отдельные издания чинов, канонов и молитв, часто имевшие актуальный характер (борьба с раскольниками, турецкая война и т. п.). Еще одним новшеством стало сопровождение изданий богослужебных книг учительными статьями, разъясняющими спорные вопросы (опять же из-за раскола).
Всего во второй половине века издано 35 названий богослужебных книг, 170 изданий (месячные Минеи посчитаны как одна книга) в 247 тиражах, 293 650 экз. (5 изданий изданы общим тиражом 360 экз., остальные стандартными).
К справочным изданиям автор относит Кормчую книгу, Святцы и «Часы на кругах». Кормчая книга (сборник церковных установлений), после долгой подготовки и многочисленных правок, была издана в 1653 г. тиражом 1 200 экз. Святцы (месяцеслов) и «Святцы на листу» (в виде таблиц) были изданы 40 тиражами - 48 000 экз. «Часы на кругах» (или «Указные часы на листах») представляли собой пособие для определения времени, с учетом изменения продолжительности дня и проч. (использовалось при организации уставных церковных служб и настройке часов). Всего издано не менее 8 400 экз., себестоимость листа на 1687 г. 2 деньги, указная цена - 4 деньги.
К учительным книгам автор отнесла сочинения отцов Церкви (Иоанна Златоуста, Василия Великого и др.), разного рода сборники, как традиционного состава (Маргарит, Пролог, Ефрема Сирина) так и актуальные и т. п. Традиционные тексты, впрочем, тоже сопровождались актуальными (в рамках борьбы с расколом) предисловиями или подбирались соответствующим образом (Иоанн Златоуст). Всего было издано 17 типов традиционных учительных книг (24 издания, 38 тиражей, 45 600 экз.).
Помимо этого выходили и совсем уж актуальные издания, направленные против раскола - сборник «Скрижаль», «Жезл правления» Симеона Полоцкого, «Увет духовный» Афанасия Холмогорского, «Слово благодарственное» патриарха Иоакима, Катехезис Петра Могилы и т. п. Для широкого потребителя актуальные тексты с 50-х годов начали выпускаться в малом формате (типа «Азбучки» - 8 страниц форматом в осьмушку) или в форме «листов» (плакатов размером в типографский лист). Так, в апреле 1657 г. были выпущены 2 400 экз. «Листов о поклонах» (о запрете земных поклонов, клеились как плакат на стены церквей) и т. п.
Очевидная идеологическая заряженность подобных изданий предопределила скверный спрос на них. Так, нераспроданных «Листов о поклонах» в лавке Печатного двора на апрель 1668 г. лежало 1 860 штук (автор, впрочем, предполагает, что это их второе, неизвестное науке издание). За 1662 - 1667 гг. на Печатном дворе скопилось непроданных книг на 25 000 руб. (отчасти видимо это и следствие финансового кризиса) и дворцовое ведомство вынуждено было выкупить «залежалых книг» на 8 700 руб. - 1 600 экз. «О священстве» (розданы потом «безденежно») и 900 «На Иоанна Богослова» Иоанна Златоуста и 2 150 экз. неудачных трехмесячных «Миней».
Помимо книг во второй половине века печатный двор издавал и другую печатную продукцию - ставленые грамоты священникам (начиная с Никона), жалованные грамоты служилым людям (впервые в 1671 г., массово с 1675 г.), уставные, отпускные, разрешительные грамоты и проч.
Всего за вторую половину века выпущено 84 типа книг, 410 изданиями, 847 стандартными тиражами, 1 012 430 экз.
В связи с церковной реформой резко возросло значение «книжной справы» и самой Правильной палаты - если раньше справа была по сути отдана на откуп самим справщикам, то теперь и объемы ее чрезвычайно возросли и контроль за ней резко усилился. Для повышения эффективности работы справщиков при палате была заведена библиотека, позднее разросшаяся в Книгохранительную палату. В библиотеке собирались все нововышедшие книги, старые издания двора, иностранные издания - польские, латинские, греческие и проч.
О распространении книг во второй половине века известно меньше чем в первой - прекратилась фиксация покупателей в книжной лавке Печатного двора и т. д., однако судя по региональным собраниям (в первую очередь, ярославскому) продукция Печатного двора исправно поступала в провинцию.
Часть книжной продукции распространялась «безденежно» - по челобитным. Рассылкой книг занимался приказ Большого дворца, позднее видимо эта функция перешла к Верхней типографии Симеона Полоцкого, а еще позднее снова к Большому дворцу (в годы своего существования этим занимался также и Приказ тайных дел).



* В 1666 г. была выпущена Минея сразу на три месяца (сентябрь-ноябрь), однако спроса она не нашла и больше в таком формате не выпускалась.

Издания Московского печатного двора для обучения вере и грамоте 1652 - 1700 годы
читать дальше(Федоровские чтения, 2007 г.)

Грамоте учились сначала по Азбуке или Букварю, затем по Часовнику (он же Часослов или Часословец), иногда по Каноннику, затем по Псалтыри.
Наиболее популярная «Азбучка малая на листу» (8 страниц формата 8°, укладывавшихся в типографский лист), включала краткую «начинательную» молитву, собственно азбуку из 46 букв, слоги по алфавиту согласных и гласных букв («Ба, ва...ща» и т. п.), примеры сокращенных слов («Ц. ц<а>рь, ч<е>сть» и т. п.), «число церковное» от 1 до 10 тыс. и названия и изображения надстрочных и строчных знаков (запятая, титло и т. д.). Никаких объяснений содержимого в тексте не было (предполагалось, что их будет давать учитель). Продажная цена Азбучки всегда была минимальной - не выше 1 коп.
Всего в 1652 - 1695 гг. было выпущено 51 издание «Азбучки на листу» (215 тиражей) - 258 000 экз. (в среднем 5 863 экз. в год). Тиражи постоянно возрастали - среднегодовой за описываемый период увеличился с 2 666 до 7 920 экз.
Букварь отличался от азбуки расширенным содержанием - включал короткие тексты для чтения, иллюстрации и т. д. (назывались буквари обычно также Азбукой - «Азбука с орацией», «Азбука с прибавкой» и т. д.). Всего за вторую половину века было выпущено 8 изданий, 19 тиражами - 22 800 экз. Цена зависела от объема и содержания и начиналась с 2 коп.
Далее для обучения использовался Часовник (после 1654 г. именовался Часословом или Часословцем), содержавший чины ежедневных церковных служб. Он выпускался в двух вариантах - «малый» (собственно учебный - 8°) и «великий» («налойный», форматом в десть - половину типографского листа, 2°). Последний тоже мог использоваться для обучения. Объем и цена разных изданий различались - малый стоил от 18 - 24 коп. до 61 коп., налойный - 1,18 - 1,3 руб. Всего в 1652 - 1700 гг. выпущено 36 изданий (110 тиражей), 132 000 экз.
Вместо Часослова мог использоваться Канонник, содержавший выборку текстов канонов соответствующих дней из служебных миней. Цена его был стандартной - 30 - 33 коп. В описываемый период вышло 11 изданий (23 тиража), 27 600 экз.
Завершалось обучение Псалтырью - сборником псалмов Ветхого завета. Она издавалась в нескольких вариантах. Самым популярным была учебная Псалтырь (форматом в полудесть, четверть типографского листа), она была издана 33 раза (76 тиражей), стоимость ее колебалась (на 1654 г. - 72 коп., в последней трети века - не более 65 коп.). Помимо этого издавалась налойная Псалтырь, такого же содержания, но увеличенного размера и более крупным шрифтом - 2 издания (2 тиража), 2 400 экз., стоимость на 1654 г - 1,05 руб. Она также могла использоваться в учебных целях*. Псалтырей обоих типов напечатано 93 600 экз.
Всего Азбук, Букварей, Часословов и Псалтырей в 1652 - 1700 гг. напечатано 506 420 экз., с Канонником - 534 020 экз.
«Грамматику» Мелетия Смотрицкого, изданную в 1648 г., во второй половине века не переиздавали, видимо из-за недостаточного спроса (на 1663 г. еще имелась в продаже) или каких-то других причин.

* Помимо учебной и налойной печаталась еще и большая (в десть) Псалтырь с восследованием, для учебы не использовавшаяся.

Старопечатные книги в региональных собраниях
читать дальше(«Добро зело и душевнополезно есть слушати книги сея словеса» (кириллические издания в хранилищах Тверской земли) // «Кириллические издания в хранилищах Тверской земли», предисловие, 2002
Ранняя кириллическая книга земли Пермской // Кириллические издания XVI - XVII вв. в хранилищах Пермской области, 2003
«Богатство духовное»: кириллические издания в хранилищах Ростово-Ярославской земли // Кириллические издания Ростово-Ярославской земли (1493 - 1652 гг.), 2004
Человек. Книга. История: печатная книга на Ростово-Ярославской земле во второй половине XVII века // История и культура Ростовской земли 2008, 2009
Археография XXI века // Книга. Исследования и материалы, 2009)

В рамках специальной программы МГУ было проведено описание книг кириллической печати изданных в 1553-54 - 1724 гг. и хранящихся в музеях, библиотеках и прочих хранилищах Тверской, Пермской и Ярославской областей.
В Тверской области было выявлено 287 экз. 202 изданий соответствующего периода, в т. ч. 10 экз. (9 изданий) XVI в., 216(154) - XVII в. и 59(40) начала XVIII в.
Подавляющее большинство из них были отпечатаны в России - 236 экз. (164 изд.), почти целиком в Москве - 231(161), оставшиеся в Петербурге - 5(3). Остальные на Украине - 32(27), главным образом, в Киеве - 24(19); в Белоруссии* - 11(7) и Литве* - 6(5).
Из 10 экз. (9 изд.) XVI в. - 3 (3) напечатаны в Москве, 1(1) в Остроге и 6(5) в Вильно. Из 216 (154) XVII в. - 177(124) в Москве, 23(18) в Киеве, 6 (3) в Кутеине (Белоруссия), 4(3) в Могилеве, 2(2) в Уневе (Галиция) и по 1(1) во Львове, Чернигове, Почаеве и Евье*. Из 59(40) XVIII в. - 51(34) в Москве, 5 (3) в Петербурге, 2(2) в Чернигове и 1(1) в Киеве. Среди московских изданий XVII в. 4 экз. напечатанных в Верхней типографии Симеона Полоцкого.
В Пермской области был выявлен 371 экз. 215 изданий XVI - XVII вв., в т. ч. 21(12) XVI в. и 350(203) XVII в. По городам разбивки почти нет - в Москве напечатано 330 экз. (187 изд.), т. е. опять-таки подавляющее большинство найденного, на Украине - 30(19), в Белоруссии - 2(2) и в Вильно - 9(7).
Из 21 экз. (12 изд.) XVI в. 13(6) напечатаны в Москве, 7(5) в Вильно и 1(1) на Украине. Из 350(203) XVII в. - 317(181) в Москве, 29(18) на Украине, 2(2) в Белоруссии и 2(2) в Вильно (оба в первой половине века).
Среди московских изданий XVII в. 8 экз. напечатанных в Верхней типографии Симеона Полоцкого.
Книжные богатства Ярославской области оказались настолько велики, что описывались в два приема - сначала XVI - первой половины XVII вв., затем - второй половины XVII в.
При первом описании выявлено 629 экз. (209 изданий), в т. ч. 1(1) XV века, 54(23)** XVI в. и 574(185)*** первой половины XVII в. Из них, в Москве отпечатано 558(159), на Украине - 38(32), в Белоруссии - 7(5), в Вильно - 25(12), в Кракове - 1(1) - единственное издание XV в.
Из 54 экз. (23 изд.) XVI в. 23(7) отпечатаны в Москве, 23(10) в Вильно, 6(4) в Остроге и 2(2) во Львове. Из 574 экз. (185 изд.) первой половины XVII в. - 535(152) в Москве, 23(20) в Киеве, 7(6) во Львове, 7(5) в белорусском Кутеине и 2(2) в Вильно.
При втором описании выявлено 843 экз. (230 изданий) второй половины XVII в. Из них в Москве напечатано 695(176) - 76,5%. Среди них - 39 экз. (6 изданий) Верхней типографии Симеона Полоцкого, в т. ч. 15 экз. «Вечери задушевной» 1683 г. Из немосковских типографий упомянут только Киев - 83 экз. (29 изд.)
Всего, таким образом, в Ярославской области выявлено 1 417 экз. (415 изданий) XVII века, с более поздними находками даже 1 466 (417). В общей сложности, изданий XV - XVII вв. - 1 521 (439), с поздними находками - 1 524 (439).
По всем трем регионам (XVI - XVII вв.): 2 119 - 2 122 экз. (816 изданий)****, из них не менее 1 786 отпечатано в Москве (39 в XVI в. + 1 747 в XVII вв.) - 84%. Из остальных центров более всего представлены Киев - более 130 экз. и Вильно - более 40 экз. Из 85 экз. (без учета поздних находок) XVI в. в Москве отпечатано меньше половины - 39 экз., почти столько же - 36 экз. в Вильно, не менее 7 экз. в Остроге, не менее 2 экз. во Львове и еще один тоже где-то на Украине (не указано).
В наиболее полных и богатых ярославских собраниях представлено ок. 70% (70,6% изданий первой половины и 70,1% - второй половины века) всех изданий Московского печатного двора XVII в. В пермских - только 40,4% изданий первой половины века, в тверских еще меньше - 26,2% (за тот же период). Отсутствует в ярославских фондах в основном учебная литература - азбуки, буквари, учебные Псалтыри, Часовники и Канонники, эти издания больше всего «зачитывались» и почти нигде не сохранились.
Интересно также, что репертуар немосковских изданий второй половины XVII в. в ярославских коллекциях разительно отличается от репертуара Печатного двора. Так, из 29 киевских изданий второй половины века только два издавались в этот же период и Печатным двором, остальные в Москве не печатались. Аналогичная картина и с книгами других немосковских типографий. Таким образом, местные «книголюбы» целенаправленно пополняли свои фонды не самыми доступными и редкими изданиями.

* У автора литовское Евье почему-то числится Белоруссией и соответственно учтено в статистике.
** Позднее найдено еще 3 экз.
*** Позднее их число выросло до 623(187).
**** К 2009 г. общее число выявленных изданий еще более увеличилось - 1(1) XV в.; 88(31) XVI в.; 2 042 (445) XVII в. + 839 (455) XVIII в. (из которых 781 (452) в Перми). К 2012 г. к ним добавилось еще 138 экз. XVII в. (в т. ч. 131 экз. второй половины века) из ранее неописанного фонда Переяславского музея-заповедника.

Старопечатные книги у старообрядцев
читать дальше(Ранние кириллические издания и книжная культура русского старообрядчества, 1993
«Сей многоценной бисер» (Живые традиции древнерусской культуры)?
Археография XXI века // Книга. Исследования и материалы, 2009)

Книги «дониконовской» печати по понятным причинам обладали огромной ценностью для старообрядцев и систематически и целенаправленно ими собирались. В последней трети XVII в. старые книги в церквях и монастырях начали массово заменяться «никоновской» продукцией и широким потоком потекли в руки старообрядцев. Уже к XVIII в. старообрядческие общины обладали обширными собраниями ранних печатных изданий. Так, богатейшей библиотекой владели выговские старцы - в известных «Поморских ответах» используется материал примерно 130 печатных изданий* 1491 - 1719 гг., в т. ч. и крайне редких. При разгроме царскими войсками старообрядческого центра в Ветке в 1735 г. было конфисковано более 813 книг, из которых более 540 были печатными (в т. ч.115 учебных Псалтырей, 100 учебных Часословов, 66 Канонников и пр.). Из 309 литургических книг ветковских монастырей 282 (90%) - печатные.
Богатые собрания старопечатных книг сохранялись старообрядческими общинами даже во второй половине XX в. Археографическая экспедиция МГУ, работавшая в отдаленных районах верховья Камы, населенных старообрядцами поморского и белокриницкого согласия, в 70-х годах выявила здесь не менее 1 635** кириллических книг, из которых 65% печатные, большей частью московской печати первой половины XVII в. Последние составляли примерно 46% всей книжности района. Литургических и учебных книг было найдено 1 071, в т. ч. 784 (более 73%) печатных. Из числа последних - 27 экз. XVI в., 539 экз. первой половины XVII в. (из них 531 экз. (98,5%) московской печати), 10 экз. - XVIII в. (среди этих книг были и очень редкие или ранее неизвестные издания - например анонимная дофедоровская Псалтырь сер. XVI в.). Помимо собственно печатных книг использовались и рукописные списки с них - выявлено не менее 80 списков учебных книг 20-30 гг. XVII в. и проч.

* Не считая рукописных
** К 2009 г. их число возросло до более 2 200.

Японский язык прекрасен и удивителен. В японском нет грамматической категории рода. В японском нет множественного числа (ну, почти). В японском нет будущего времени. В японском большие непонятки с прошедшим и настоящим (филологи всех стран до сих пор спорят, относительные в японском времена или абсолютные, но это тема для отдельной колонки). Зато чем японский изобилует — так это личными местоимениями. Они — краса и гордость языка, «то, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив» .

Главная черта японских личных местоимений — их количество. Их очень много, и чем дальше в дебри языка, тем их больше и тем они страньше. У самого леса на лужочке весело пасется стадо, о котором подробно пишут в учебниках: формальные ватакуси и аната, вежливо-нейтральные ватаси и атаси, фамильярные боку и кими, грубоватые орэ и анта. Чуть в стороне от всех держится гордый дзибун. Неразрывной парой ходят карэ и канодзё. Скалятся из леса злобные омаэ и кисама. За деревьями рыщут устаревшие атакуси, васи, варэ, анатасама, онорэ и омаэсан. Обмениваются вежливыми посланиями эпистолярные сё:сэй и сэсся. Самурайское вагахай упражняется с двумя мечами, как завещал великий Мусаси. По опушке ходит строем патриотическое варэварэ. Одиноко воет на луну очень древнее и печальное а (вспомним песню из «Призрака в доспехах»: а-га маэба… — «Когда ты танцуешь…»). Где-то в темной чаще обитают совсем непонятные нандзи и маро, весьма архаичные местоимения второго лица, причем маро имеет также значение «человек с тонкими или выбритыми бровями». Тут ты осознаешь, что, если тебе дорог твой рассудок, пора поворачивать обратно.


читать дальшеВообще-то японское местоимение — это бесценный кладезь информации: оно всегда, как выражаются лингвисты, семантически маркировано и сообщает нам много всякого о том, кто говорит, а иногда и о том, кому говорят. Сами японцы со всем этим богатством управляются довольно умело. Накладки возникают, само собой, in translation. Как сообщает «Теоретическая грамматика японского языка» Алпатова, Аркадьева и Подлесской, «в переводах стихотворения французского поэта А. Рембо „Пьяный корабль“, написанного от лица корабля, разные японские переводчики использовали четыре различных местоимения 1-го лица». Потому что — ну, он корабль, да? А как себя ощущают корабли? Степенно, даже величественно, мол, ватакуси бла-бла-бла, или, поскольку он всё-таки пьяный корабль, как нажравшийся в стельку самурай: ор-р-р-р-рэ!.. — и кулаком по столу, то есть якорем по воде? Вопрос!

Ну а когда японский текст перекладывается, например, на русский, где набор местоимений куц и «я» одно-одинешенько, по исходным местоимениям можно установить, повторю, многое. Обращается герой к кому-либо омаэ или, того хуже, кисама — значит, по-русски его речь должны быть груба, потому что оба «ты» по-японски вульгарны и унизительны, несмотря на то, что омаэ — это вежливый префикс о плюс слово маэ, «перед[о мной]», а кисама состоит из старинного вежливого префикса ки и слова сама, «господин», которое куда вежливее, нежели обычный сан. Как в местоимении анатасама: аната, «вы», плюс сама. Это такое «вы», такое «вы», что просто ноги мыть и воду пить…

Однако и тут могут возникнуть сложности. Вот, например, популярнейшие нейтральные личные местоимения со значением «я» — боку и атаси. Первое, происходящее от китайского слова «раб» и вошедшее в язык японского студенчества эпохи Мэйдзи в качестве иронически-уничижительного оборота «ваш покорный слуга», считается сугубо мужским, второе, видимо, сокращение от ватаси, — сугубо женским. По крайней мере, разные умные книжки убеждали меня, что если герой говорит о себе боку, значит, это мужик, а если атаси — женщина.

Первые сомнения в этой половой классификации закрались в голову, когда в речи Кёна где-то в «Меланхолии Харухи Судзумии» мелькнуло вдруг атаси, но тогда я списал это на знаменитую Кёновскую (Кёнскую?) иронию. Много позже мне в руки попала лучшая в мире грамматика японского языка, A Reference Grammar of Japanese Сэмюэля Мартина, и я с ужасом прочитал о том, что японским мужчинам случается «бессознательно использовать местоимение атаси в качестве сокращения» («оно изредка встречается и в речи молодых мужчин», уточняют Алпатов с коллегами). То бишь — если японец говорит атаси, скорых выводов насчет его гендера делать не следует.

Куда хуже обстоят дела с боку. У Алпатова и Ко сказано: «Это местоимение по нормам языка никогда не используется женщинами». Дальше, правда, идет уточнение: «Оно может встретиться в речи девочек и очень молодых женщин, нарочито подражающих мужской речи, что не нормативно». Мартин пишет более обтекаемо: «У этого слова маскулинная аура, которая не ослабевает с годами, хотя сейчас, говорят, его используют девочки в школе». «Сейчас» — это 1975 год. С тех пор минуло немало лет, и боку в речи девушек слышится сплошь и рядом, в том числе в аниме. А теперь вопрос: если певица Страны восходящего солнца вроде Миюки Накадзимы или Юу Накасимы поет боку, что она имеет в виду? Песня исполняется от лица мужчины? Или от лица волевой женщины? Или от лица лесбиянки? Или что? И как прикажете это всё переводить?..

(Из японской чащи доносится чудовищный рык. Земля разверзается, и на автора прыгает личное местоимение отаку. Автор падает. Автора уносят. Блинский блин с ним.)

отсюда otaku.ru/post/26062276183/yopt-shameless

Оригинал взят у в китайская грамота 1

Пять лет назад я опубликовал статью в журнале "Интеллектуальный форум" - по их просьбе написал большой текст об истории иероглифики и нынешнем положении дел с иероглифической письменностью. Статья вышла, но сейчас я решил  выложить её вновь. Использование Юникода означает, что в ЖЖ можно теперь приводить примеры в оригинальной графике, что я и делаю. Это (а также отсутствие ограничений по объёму), в свою очередь, дало возможность кое-что добавить в старый текст, так что он несколько вырос. Статья написана для неспециалистов, так что некоторые упрощения неизбежны, но они сведены к минимуму. Статья разделена на две части.

Прошлое, настоящее и будущее иероглифической письменности

Расширенный и переработанный вариант. Первоначальный вариант опубликован в журнале "Интеллектуальный форум", #13 (2003 год)

читать дальше
Первые связные тексты, написанные иероглификой на архаическом диалекте древнекитайского языка, относятся к XII-XIII вв. до н.э. Это означает, что китайской иероглифической письменности примерно три с половиной тысячи лет. Она – сверстница т.н. «синайского письма», которое стало родоначальником почти всех существующих сейчас алфавитных систем, она - много древнее любой используемой ныне письменности. При этом поражает стабильность иероглифики. Грамотный китаец без особого труда читает тексты двухтысячелетней давности. Общего смысла фраз он при этом обычно не понимает (если, конечно, специально не изучал древнекитайскую грамматику), но без труда опознаёт и произносит – в современном произношении – практически все встречающиеся в тексте иероглифы. Несмотря на почтенный возраст, иероглифика, скорее всего, просуществует ещё очень долго – несмотря на, казалось бы,  явные преимущества более простых в изучении алфавитных систем письма. В чем же причина приверженности китайцев (и некоторых соседних народов) иероглифике, почему она просуществовала почти без изменений так долго, какова ее культурная роль в прошлом и сейчас?

Мифы и полумифы иероглифики

Впрочем, перед тем, как попытаться ответить на эти вопросы, надо остановиться на некоторых мифах российского массового сознания, которые связаны с иероглификой. Точнее, это не столько мифы, сколько полумифы – все они, наряду с ошибками, содержат в себе и некоторые элементы правды.

Полумиф 1. Китайский иероглиф изображает слово. Это было верно примерно три тысячи лет назад. Когда иероглифика только создавалась, китайский язык был языком моносиллабическим, то есть все его слова были односложными. Поэтому изначально существовало чёткое равенство «иероглиф=слово=слог». Однако с течением времени ситуация изменялась. Где-то в I тыс. н.э. китайский язык начал меняться, в нём стали появляться многосложные слова. С течением времени таких слов становилось всё больше, причем почти все эти слова образовывались простым слиянием древнекитайских однослогов. Например, современное 戰爭 «чжань-чжэн» - «война» образовалось в результате слияния двух древнекитайских односложных слов: 戰 «чжань» («бой, сражение» и 爭 «чжэн» («конфликт, сражение»; современное слово «фо-цзяо» («буддизм» собрано из старокитайских слов «фо» (Будда) и «цзяо» (учение). Подобные примеры можно приводить бесконечно. Естественно, что для записи многосложного слова нужно несколько иероглифов – ровно столько, сколько в слове слогов. Так что иероглиф обозначает не слово как таковое, а нечто вроде слога-корня (или же служебного слова). Здесь и далее для удобства изложения я нарушу принятую практику, и буду в русской транскрипции отделять слоги-иероглифы друг от друга дефисом.

Многослоги появились примерно полторы тысячи лет назад, но в последнее столетие они стали возникать в огромных количествах. Когда в середине XIX века народы Восточной Азии стали знакомиться с новыми для них «западными» устройствами и институтами, обнаружилось, что для них в «иероглифических» языках нет терминов. В силу разных причин, подробно остановиться на которых здесь нет возможности, языки Восточной Азии, заимствуя сами предметы и идеи, обычно не заимствовали их западные названия. Вместо этого для новых явлений стали создавать новые названия. По сути, эти названия кратко описывали предметы, используя при этом старокитайские корни-слова. Например, телефон был назван «электрической беседой» – 電 話«дянь-хуа» (здесь и далее – северокитайское произношение, в других диалектах китайского, а также в японском, корейском и вьетнамском слова произносились иначе, но записывались теми же иероглифами ). «Демократию» перевели длинно: 民 主 主 義 «минь-чжу-чжу-и» - «[учение], главная идея которого – главенство народа», а вот университет назвали короче: 大 學 «да-сюэ» - «большая школа». Танк стал именоваться 戰 車 «чжань-чэ» («боевая повозка», а трамвай – 電 車 «дянь-чэ» («электрическая повозка». Не трудно посчитать, что в этих словах от двух («дянь-хуа») до четырех («минь-чжу-чжу-и») слогов и, следовательно, столько же иероглифов.

Полумиф 2. Иероглифы развились из рисунков и являются упрошенным изображением предмета или символа. Это верно, но в отношении всего лишь 4-5% иероглифов. Действительно, первые иероглифы представляли из себя рисунки-пиктограммы (так зарождалась письменность повсеместно). До сих пор в некоторых иероглифах угадывается их «рисуночное происхождение»: 人 жэнь человек или 木 му дерево. Однако довольно быстро обнаружилось, что все мыслимые предметы не перерисуешь. Ещё труднее обстояли дела с «глаголами» и «прилагательными» (кавычки здесь необходимы потому, что в древнекитайской грамматике в принципе не было частей речи в нашем понимании). Поначалу писцы попытались использовать сочетания уже созданных картинок, проявляя при этом немало остроумия и сарказма. «Человек» и «дерево», слитые в одном иероглифе, стали обозначать слово 休 сю «отдых» (где же и отдыхать в жаркой стране как не в тени дерева?). Соединённые в одном знаке символы для солнца 日 и луны 月 образуют иероглиф со значением "яркий" (明 мин). Изображение трех телег означает  轟 «грохот», а трёх женщин 姦  – «разврат».

Однако остроумия явно не хватало, и довольно быстро, где-то к X-XI вв. до н.э., древнекитайские писцы перешли к фонетическому принципу образования знаков. Им в этом помогла одна особенность китайского языка – обилие омонимов, то есть слов с разным значением, но одинаковым произношением. В русском языке омонимы – редкость. Классический пример – «коса», которая может означать и женскую прическу, и речной мыс, и сельскохозяйственный инструмент. В китайском даже в X в. до н.э. омонимов хватало (потом их стало ещё больше), так что писцы стали создавать новые иероглифы из двух элементов, которые сливались в единый знак, обозначавший одно слово-слог. Один из этих элементов представлял собой уже существующий иероглиф, произношение которого совпадало с произношением того слова, которое надо было записать. Другой же элемент – это детерминатив (в русской традиции его ещё называют «ключом», в английской – «радикалом», который как бы намекает на то, какое из нескольких слов с одинаковым произношением но разным значением имеется в данном случаев в виду. Если бы древнекитайские писцы выдумывали, например, иероглифы для трех русских слов, которые произносятся как «коса», они могли бы в одном случае добавить к фонетическому символу ключ «металл» - и получился бы сельхозинструмент, в другом – ключ «волосы» (коса-причёска), а в третьем – ключ «вода» (коса-мыс). Подавляющее большинство - не менее 90% - всех китайских иероглифов образовано по этой схеме и является не изменёнными рисунками, а своеобразными фонетическим символами, каждый из которых изначально обозначал слово-слог.

Приведём лишь один пример. Есть в китайском языке языке иероглиф 安, который означает "мир, спокойствие" и произносится "ань". Сам он часто толкуется как иероглиф символический  ("женщина" + "крыша" = "мир", но это, скорее всего - позднейшая народная этимология, и в действительности история у этого иероглифа, кажется, более сложная. Впрочем, нас сейчас интересует не это. Важно, что иероглиф 安 начал использоваться как фонетический элемент. В древнекитайском произношение слова "мир, спокойствие", которое записывалось этим иероглифом, реконструируется как *?an (вопросительный знак здесь заменяет похожий на него символ для обозначения существовавшей в древнекитайском "глоттальной смычки", который в большинстве случаев не будет отображён на мониторе). Иероглиф 安  стал весьма распространённым фонетиком. Его применяли в тех иероглифах, которыми записывались те слова, что в древнекитайском произносились одинаково или похоже  на *?an. Разумеется, в каждом таком иероглифе ключ-детерминатив был свой. Например, сочетание ключа 革 ("кожа" и фонетика  安 дало иероглиф 鞍, который означает "седло" (естественно, что седло делалось из кожи, а называлось в древнекитайском оно *?an). Сочетание ключа 手 ("рука" и того же фонетика 安 образует иероглиф 按 для слова со значением "нажимать", которое две с половиной тысячи лет назад тоже произносилось  как *?an. Наконец,  тот же фонетик 安 в сочетании с ключом 日 "солнце, день", дал иероглиф   晏 для обозначения слова "вечер", "время сумерек", произношение которого реконструируется как *?ens - не совсем одинаково, но весьма похоже (есть, кстати, и несколько другие реконструкции этих слов, но отличие там не очень большое и с нашей точки зрения им можно пренебречь).

Полумиф 3. Для того, чтобы быть грамотным, необходимо знать 10-15 тысяч иероглифов. Разумеется, чем больше иероглифов человек знает, тем лучше, но для жизни и работы более чем хватает четырех тысяч знаков – именно столько, по данным исследований, знает среднестатистический китаец с высшим нефилологическим образованием. Даже китайские филологи традиционной школы, которые держали в голове фантастические объемы текстов, редко знали больше 10 тысяч иероглифов. Кстати сказать, точное количество иероглифов не известно никому. Самый большой классический словарь (составленный в XI веке «Цзиюнь» включает в себя 53 тысячи знаков, самый большой из современных - 87 тысяч (правда, в это число включены и редкие графические варианты одного и того же иероглифа, своего рода орфографические отклонения, известные как «разнописи». Так всего иероглифов, вероятно, около 60 тысяч. Однако значение большинства этих знаков весьма далеко от потребностей обыденной жизни – вроде названия какой-нибудь части арбалета, использовавшегося в княжестве Ци в IV в. до н.э. или наименования племени, кочевавшего по Великой Степи пару тысяч лет назад. Неоднократно проводившиеся подсчеты показывают: примерно 90% среднестатистического текста состоит из тысячи самых распространенных иероглифов. Учитывая составной характер большинства слов (и практически всех специальных терминов), нет необходимости в том, чтобы знать совсем уж много знаков. Как уже говорилось, нет иероглифа, который обозначал «танк», а есть сочетание двух слогов-корней (и, соответственно двух иероглифов) 戰  «бой» и 車 «повозка», каждый из которых используется ещё во множестве иных терминов. Так, 車 «чэ» – «повозка» – входит в состав слов со значениями «поезд», «автобус», «бронетранспортер» (и многих, многих других). Это не означает, конечно, что иероглифика проста в изучении, но она, безусловно, проще, чем может показаться на первый взгляд.

В самом Китае с незапамятных времен иероглифика выполняла важную политическую функцию – она обеспечивала единство страны. Самая многонаселенная страна мира с давних времен состоит из множества очень разных регионов, жители которых говорят на «диалектах», которые в других местах, безусловно, считались бы совершенно самостоятельными языками. Впрочем, грань между диалектом и языком – вообще не лингвистическая, а социально-политическая (кто-то хорошо заметил по этому поводу: «диалект – это язык без армии и флота». В любом случае, семь больших диалектных групп, на которые распадается современный китайский язык, разошлись ещё в начале нашей эры, то есть они отличаются друг от друга больше, чем славянские или романские языки и, разумеется, совершенно не взаимопонимаемы (в устной форме). Однако единство диалектов с давних времен обеспечивает иероглифика. Иероглифы произносятся по-разному, но пишутся они одинаково. Увидев четыре иероглифа, которыми записывается фраза 我 是 學 生 «я – студент», пекинец произнесёт их как «во ши сюэ-шэн», а кантонец как «нго си хок-саан» (да ещё и в совершенно других тонах, которых в кантонском девять – вместо пекинских четырех!). Однако значение фразы останется тем же самым – ведь, как и в современном английском, в китайском слова не изменяются, и вся грамматика выражается служебными словами и суффиксами, а также порядком слов. Порядок слов в диалектах – примерно одинаковый, служебные слова – тоже (в том смысле, что записываются они одинаковыми иероглифами, хотя и произносятся по-разному).

Правда, в китайских диалектах есть и свои специфические грамматические конструкции, свои служебные слова, у которых нет соответствия в литературном языке. Однако этих конструкций не очень много, и воспринимаются они как просторечные. Носители диалектов при этом великолепно понимают и стандартную грамматику. Причина проста: китайские диалекты (фактически, «китайские языки» не имеют и никогда не имели своей письменности своей литературной нормы. Столетиями все сколь-либо образованные люди читали тексты на нормативном «общекитайском» (точнее, на двух его разновидностях – «высоком» вэньяне и «низком» полуразговорном байхуа). В каждой провинции иероглифы, входившие в эти тексты, произносились по-своему, но понимались совершенно одинаково. Именно иероглифика предотвратила возникновение в провинциях местного национального самосознания, для которого, надо признать, есть предпосылки. Иероглифическая письменность и тесно связанное с ней сознание культурного единства (и превосходства над «варварами» не дала единому Китаю превратиться в десяток независимых государств.

Иероглифы за пределами Китая

Впрочем, иероглифика распространилась и за пределы Китая, к его соседям. Распространение это происходило по двум каналам. Во-первых, распространялся древнекитайский язык,  вэньянь, который на протяжении полутора-двух тысячелетий являлся основным или даже единственным языком высокой культуры на огромном пространстве Восточной Азии. Во-вторых, иероглифика проникала в местные письменные системы, становясь их частью или определяя их развитие.

Во всех конфуцианских государствах Восточной Азии на протяжении многих веков государственным языком и главным языком науки и культуры был вэньянь – китайский язык конца I тыс. до н.э., на котором написано большинство классических текстов китайской (точнее, восточноазиатской) культуры, язык Конфуция, Мэн-цзы и Сыма Цяня. На протяжении тысячелетий все «серьёзные» тексты на огромном пространстве от Ханоя до Токио составлялись исключительно на этом наречии, которое постепенно стало отличаться от собственно разговорных китайских диалектов примерно так же, как латынь отличается от французского. Собственно говоря, в культурном отношении Восточную Азию можно определить именно как "регион, элиты которого с момента возникновения из государственности и до XIX века пользовались древнекитайским языком как основным или единственным средством письменного общения".

Конечно, со временем местные языки обзавелись и собственной письменностью: японский – в IX в., корейский и вьетнамский – в XV столетии. Японцы разработали два вида слоговой фонетической письменности, корейцы – алфавит, вьетнамцы – собственный, и довольно сложный, вариант иероглифики, с которого они перешли на латиницу уже в колониальную эпоху. При этом в Японии иероглифы утвердилось смешанное письмо, в котором китайские иероглифы использовались для записи корней, в то время как знаки обоих слоговых алфавитов применялись для записи грамматических показателей, прямых аналогов у которых в китайском не было. При этом японцы пошли по несколько необычному пути - они стали использовать иероглифы как в заимствованных из китайского словах, так и в словах японского происхождения, причём в последнем случае иероглиф использовался по своему значению. Так, иероглиф 山 "гора" используется в японском и для записи китайских заимствований, так и для обозначения японского слова яма , которое тоже означает "гора", но никакого отношения к китайскому слову для горы - шань - не имеет. Схожий способ письма получил распространение и в Корее - с той лишь разницей, что там иероглифами записывались только китайские заимствования.

Однако писание на местных языках, как правило, воспринималось как занятие легкомысленное и несерьёзное, полезное, в лучшем случае, для просвещения простонародья. В самом Китае примерно также относились к разговорному языку и к текстам на нём. Всё, что принадлежало к сфере высокой культуры и государственной идеологии, писалось только на вэньяне. В этом отношении он играл такую же роль, как и латынь в средневековой Европе. Сходными были и причины такого положения вэньяня – подобно латыни он был, в первую очередь, языком Священного Канона, то есть языком Конфуция и его ранних комментаторов. Впрочем, существовало и немаловажное отличие – если на латыни и говорили, и писали, то на вэньяне – только писали. В силу изменений в фонетической структуре, о которых здесь нет возможности рассказывать подробно, вэньянь с середины I тыс. н.э. в принципе не мог восприниматься на слух. Собственно говоря, его название в переводе с китайского и означает – «письменный язык».

Знание вэньяня на протяжении по меньшей мере полутора тысячелетий служило на Дальнем Востоке главным показателем принадлежности к цивилизованному миру. Строго говоря, разница между «варваром» и полноценным цивилизованным человеком в основном как раз и заключалась в том, что цивилизованный человек владел вэньянем и был в состоянии читать, понимать и интерпретировать тексты на этом языке. При всём своем известном высокомерии к «варварам», жители Восточной Азии не были расистами в современном смысле слова: если араб или перс, русский или индиец осваивали китайскую (точнее, общевосточноазиатскую) письменную культуру, они автоматически переставали восприниматься как «дикари», становились своими, и вполне могли рассчитывать и на государственную карьеру, и на вхождение в ряды интеллектуальной элиты региона. Примеров тому известно немало. Кто помнит, что выдающийся мореплаватель Чжан Хэ был выходцем из семьи этнических арабов?

Читая тексты на древнекитайском, и корейцы, и вьетнамцы, и японцы действовали так же, как и носители китайских диалектов: они произносили иероглифы по-своему. Как и у китайских диалектов, это произношение исторически восходило к собственно древнекитайскому, но весьма сильно от него отличалось. В древнекитайском языке, например, существовало слово 力 «сила», архаическое (середина I тыс. до н.э.) китайское произношение которого обычно реконструируется как *sleg. Его потомками являются современное северокитайское «ли», южнокитайское «le», корейское «рйок», вьетнамское «лыок». Как легко заметить, все эти достаточно непохожие слова являются развитием изначального произношения, и значение у всех у них одинаковое – «сила». Поэтому в старые времена образованный японец, встретившись с образованным вьетнамцем, доставали кисточку с тушечницей и начинали писать. Так же зачастую «разговаривали» друг с другом и китайцы из разных провинций. Для такого общения даже существовал специальный термин – «беседа кистей». Немало облегчало такие беседы единство литературного канона, ведь и вьетнамцы, и японцы учились по одним и тем же учебникам.

Эта ситуация означала, что труды вьетнамских философов без труда читались их японскими коллегами, а красоту стихов корейского поэта могли оценить на всем огромном пространстве от Эдо до Ханоя (правила стихосложения были общими и ориентировались, естественно, на древнекитайскую фонетику). Дальний Восток имел единую «высокую» культуру – как, кстати, и средневековая Европа. Разница заключается в том, что латинско-католическая Европа была сметена Реформацией почти пять веков назад, а распад восточноазиатской конфуцианской цивилизации произошёл только в последние полтора столетия.

Влияние иероглифики сказалось не только на элитах. Удельный вес китайских заимствований в современных языках Восточной Азии огромен – от 50 до 90 процентов (в зависимости от типа текста)! 

Чтобы не быть голословным и не слишком полагаться на абстрактную статистику, я поступил просто: открыл главный корейский новостной портал, скопировал первую фразу первого сообщения, а потом выделил слова китайского просхождения - красным цветом, а слова корейского происхождения - синим (чёрными остались грамматические показатели, а также слово "процент", заимствованое из латинского через английский). Картина вполне впечатляющая - и абсолютно  типичная: 내년 우리 나라 경제 성장률 전망치가 계속 추락하고 있다. 10~11월까지만 해도 3%대가 대세였지만 최근에는 국내 경제 연구 기관들도 1%대로 속속 낮추고 있다. В современной Корее иероглифика в последние десятилетия употребляется редко, так что китайские заимствования записаны в данном случае фонетическим корейским шрифтом, но заимствованиями от этого быть не перестают. Если бы корейцы и ныне следовали примеру японцев и по-прежнему широко пользовались бы смешанным, алфавитно-иероглифическим письмом, то эта фраза выглядела бы следующим образом 來年 우리 나라 經濟 成長率 展望値 가 繼續 墜落하고 있다. 十~十一月까지만 해도 3%대가 大勢였지만 最近에는 國內 經濟 硏究 機關들도 1%대로 續續 낮추고 있다 (кстати сказать, так иногда пишут и сейчас - хотя, прямо скажем, не в новостных порталах). 

Такой доли заимствованных слов не найти, пожалуй, ни в каких языках за пределами региона. Из китайского заимствована буквально вся общественно-политическая и почти вся техническая терминология. При этом только часть заимствований – древняя, многие заимствованных терминов появились в последние полтора столетия. Те самые «электрические слова» и «боевые повозки», о которых шла речь выше, попали во все языки Восточной Азии. Разумеется, северные китайцы называют телефон «дянь-хуа», корейцы «чон-хва», а японцы «дэн-ва» - по местному (северокитайскому, корейскому, японскому) произношению иероглифов 電 и 話, из которых это слово состоит. Строго говоря, большинство этих слов, хотя и именуется «китайскими», в действительности было собрано из китайских иероглифов в Японии, которая первой начала модернизацию и, соответственно, первой столкнулась и с «электрическими словами», и с «огненными повозками» (поезд), и с «собранием страны» (парламент), и с бесчисленным количеством иных устройств и явлений, для которых надо было находить какие-то названия. Поскольку иероглифика в те времена ещё сохраняла своё былое влияние, подобные описательные переводы-термины, впервые собранные  японскими переводчиками, обычно входили в обиход во всех странах региона.

Однако распространение этой «ново-иероглифической» лексики стало последним серьёзным успехом иероглифики, последним проявлением культурно-языкового единства региона. В конце XIX  века доселе единая иероглифическая культура начала распадаться, и каждая страна Восточной Азии выбрала свою собственную языковую стратегию и по-своему распорядилась общим наследием.

Продолжение - тут.

Цены на рабов в Бразилии в 19 веке george-rooke.livejournal.com/870415.html

Потолок железнодорожного вокзала, украшенный моделями самолётов, Чикаго, 1943 год.

Говорят, что корова на пастбище в день теряет порядка 300 мл крови, которую выпивают комары. Это как 170 мл для человека.

vadim-proskurin.livejournal.com/1185752.html

В 1917 году английская пресса начала распространять истории про то, что немцы в условиях военно-морской блокады испытывают проблемы с сырьем и перерабатывают трупы солдат на жир, мыло, свечи, нитроглицерин и корм для свиней. Фабрика по переработке трупов получила название Kadaververwertungsanstalt (Предприятие по переработке трупов). Трупы для этой фабрики якобы свозились поездами со всех фронтов. Британские Times и Daily Mirror перепечатали эту заметку, ссылалась на публикацию в бельгийской газете La Belgique. Такая газета действительно существовала, но этого репортажа в ней не было. Красный крест пытался найти этот завод, а британский парламент, подготовивший специальную брошюру о зверствах немецких солдат, упомянул завод по переработке трупов как реально существовавший факт.

В это время Британия пыталась втянуть Китай в войну на стороне союзников. Эта фальшивка была перепечатана в англоязычной китайской газете «North China Daily News». Немцы пытались протестовать, но их никто не слушал. 14 августа 1917 года Китай объявил войну Германии

Лишь после войны видные деятели британской политики признали, что вся эта история была ложью. Истрию придумала Ми-7. Однажды сотрудники увидели трофейные фотографии, где был показан процесс погрузки погибших немецких солдат в эшелон для отправки их на родину для захоронения. Так и родилась на свет идея фабрики трупов, где по распоряжению немецких властей трупы солдат перерабатывают для получения мыла, жира и прочих ингредиентов

Но это ложь имела далеко идущие последствия. В 30-х годах эту фальшивку активно использовали нацисты, как доказательство лживости, вероломства и беспринципности союзников. А когда появились самые первые сообщения о лагерях смерти и Холокосте, на Западе в них не поверили, решив, что это еще одна пропагандистская утка

via

Картинко

изолированная нейтронная звезда вне нашей Галактики
Видите синюю точку в красном кружке? Это нейтронная звезда со слабым магнитным полем. Изолированные нейтронные звезды со слабыми магнитными полями обычно имеют поперечник едва ли более десяти километров, а масса их превышает массу Солнца. Считается, что во Вселенной их очень много, но обнаружить их очень трудно, так как они излучают только в рентгеновском диапазоне длин волн. Поэтому тот факт, что оптические наблюдения подтвердили природу p1 как изолированной нейтронной звезды, и имеет такое большое значение.



Подробности здесь
via: t.me/physh
***
Я все пропускаю, не заметила, оказывается у меня новые подписчики — Dark_Light, Аштеред, Мировега, приветствую!

стратегическая логика военных переворотов
На богатом материале, представленном в последние 50 лет странами Африки и Латинской Америки, сделаны занимательные и практически ценные выводы (см., например, книгу профессора Военно-воздушного колледжа Алабамы Наунихала Сингха «Захват власти: стратегическая логика военных переворотов»).

1. Вероятность военного переворота (например, заговора силовиков в отличие от, скажем, массового протеста, приводящего к смене власти) не связана с популярностью или непопулярностью лидера, против которого он направлен. Организаторы заговора живут в своей информационной среде и общаются с себе подобными. Их волнует не мнение народное, а то, смогут ли они собрать нужные военные и финансовые ресурсы. Если это удастся, поначалу переворот будет встречен населением одобрительно или нейтрально, и неважно, каковы были предшествующие результаты опросов.

2. Нет связи между наличием или отсутствием роста в национальной экономике и вероятностью внутриэлитного заговора. Элита существует в своем особом мире, для нее решающим фактором при приятии решения «Хватит это терпеть!» может стать вовсе не публикация очередной экономической статистики.

читать дальше3. Перевороты с большей вероятностью происходят в год президентских выборов или перед ним, чем в любое другое время. Видимо, заговорщики не верят в желательный для себя результат выборов или не хотят его ждать. Учитывая п. 1, это говорит о том, что силовому смещению вероятнее подвергнется популярный лидер, чем непопулярный: какой смысл устраивать рискованный заговор против того, кто через год сам отойдет от власти. Но этот вывод исходит из двух предпосылок: что заговорщики действуют, исходя из рациональных побуждений, и что выборы в стране предполагаемого заговора приводят к смене власти. Как нетрудно догадаться, и то и другое не гарантировано.

Серьезный удар по позициям заговорщиков всего мира нанесло введенное в начале 1990-х гг. титулом 22 Кодекса США правило, по которому финансовая помощь стране, где законная власть смещена силовым путем, не оказывается, пока там не проведены общенациональные выборы. Той же нормы придерживается и ЕС. С тех пор заговорщики всего мира стараются как можно быстрее устроить в своей стране выборы – в том, разумеется, случае, если они зависят от иностранной помощи или рассчитывают на нее. Военные перевороты по классической схеме происходят чаще в бедных странах – богатые страны уже организовали у себя устойчивую демократию или решают вопросы престолонаследия мирно, в семейном кругу, на манер Саудовской Аравии. Нестабильность при передаче власти – удел режимов промежуточного типа.

Е. Шульман "Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью"