Бриллиантовое кольцо — эффект, который наблюдается за мгновение до начала полной фазы солнечного затмения либо через мгновение после её окончания. Когда последние лучи солнечного света проходят через долины края лунного диска, на небе как будто вспыхивает кольцо со сверкающим бриллиантом. Явление продолжается около двух секунд (из Вики)


Снимок выполнен Taichi Nakamura on August 21, 2017 @ Painted Hills, Oregon, USA

Мария Фортус прожила удивительную по драматизму и противоречивости насыщенную приключениями жизнь. Ее расстреливали, но не расстреляли махновцы, убивали, но не добили гитлеровцы. Каждый раз Мария вновь вставала в строй: без страха и упрека выполняла свою, что бы там сегодня не говорили, нелегкую и опасную чекистскую работу.

( Читать дальше... )

Маленькое примечание о распространении одного текста не только в пространстве, но и во времени
Исследователи строили — и, вероятно, еще будут строить — немало гипотез о происхождении Коровьева какперсонажа, его странного псевдонима и не менее странной истории о неудачном каламбуре, после которого автору пришлось прошутить несколько дольше, чем он считал возможным. Позволим себе добавить дров в эту поленницу.
В 1991 г. профессор Джон Босси опубликовал работу «Джордано Бруно и дело посольства» [Bossy 1991]. В этой книге он расследует шпионскую историю четырехвековой давности: в 1583 г. английский госсекретарь Уолсингэм сумел внедрить своего человека под крыло к французскому послу в Лондоне. Донесения «крота» за несколько лет сохранились полностью — вместе с катастрофической стилистикой, намеренными грамматическими и лексическими ошибками и саркастической подписью «Анри Фагот». (Одним из значений английского fagot/faggot является ‘вязанка хвороста’. Вязанки эти столь охотно использовали для окончательного решения религиозных и юридических противоречий, что начиная с 50-х годов XVI в. слово fagot/faggot в английском стало стандартным эвфемизмом для «сожжения на костре» — судьбы, которая, по мнению автора писем, с вероятностью ждала бы его, окажись его «псевдоним» раскрыт.) Босси, сопоставив факты, даты, объем доступной информации и даже те самые ошибки, призванные замаскировать родной язык шпиона, очень убедительно доказывает, что «кротом» был не кто иной, как капеллан посольства — знаменитый мнемонист и философ Джордано Бруно.
Бруно в своих работах неоднократно высказывался о свете и тьме — и не удерживался при этом от весьма рискованных каламбуров. Например: «Быть может, и случается свету отделиться от тьмы, если возможно им отделиться одному от другого ‹...› Поэтому, если один из них удаляется от другого, то скорее подобает тьме отдаляться от света и быть им удерживаемой, нежели наоборот, согласно этому бесспорно божественному, кто бы ни произнес его, изречению: “И свет во тьме светит, и тьма не объяла его” (Иоанн. I, 5)» [Бруно 1976: 135].
Исчезнувший в пламени на площади Цветов, шутивший о свете и тьме пантеист — а по советской версии безбожник — и разведчик Анри Фагот вполне мог бы перейти от одной сферы дьявольской деятельности к другой...
если допустить, что Булгаков в 1930-е годы какою-то колдовской и мистической силой сумел ознакомиться с гипотезой, впервые высказанной спустя полвека после его смерти. el-d.livejournal.com/190718.html

Началось в колгоспе утро...

03.07.2019 в 12:30

Пишет  Makskozak:

Дематюкация мовы.

URL записи

Пишет  гн_Стефан_Скеллен:

03.07.2019 в 12:55

Я просто оставлю это здесь

Извините, удержаться не могу, попер креатив
-------
- Добрий день, це дематюкаційний патруль!
- Хто, бля?
(лунають постріли)
-------
- Добрий день, це дематюкаційний патруль! Чи вживали ви сьогодні обсценну лексику?
- Та я взагалі нічого обосцяного не вживаю!
- Не обосцяну, а обсценну.
- А шо не похуй?
(лунають постріли)
-------
- Добрий день, це дематюкаційний патруль! Книжки Подерев'янського вдома зберігаєте?
- Ні!
- І "Гамлета" не читали?
- Тільки Шекспірівського.
- А яким словом ви б характеризували поточну політичну ситуацію?
- Та пиздець якісь!
(лунають постріли)
-------
Варіант №1:
- Добрий день, це дематюкаційний патруль! Якої статі ваша собачка?
- Не кобель.
- Дякуємо вам за економію набоїв, гарного дня!
- Вам також!
-------
Варіант №2:
- Добрий день, це дематюкаційний патруль! Якої статі ваша собачка?
- Добрий день, це мовний патруль! Слово "собака" в українській мові чоловічого роду, навіть якщо це сука!
(з обох боків лунають постріли)
-------
UPD: и еще народный креатив из коментов от Виктор Маринин:
- Добрый день, це демацю... Демакю... Демакцюта... Та бля!
(лунають пострiли)
--------
- Добрий день, це дематюкацiйний патруль!
- Добрий день, ми фанати "Металiста".
- Вибачте, що потурбували, гарного дня!

www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=12904...

URL комментария

Утром - стулья, вечером - ...
Председатель комитета Госдумы по международным делам Леонид Слуцкий считает возможным не платить долг России перед Советом Европы за часть 2017 года и 2018 год, так как тогда делегация не участвовала в работе ПАСЕ

Харизма археолога уровень Индиана Джонс

Книжный столик
"Шебаршин. Воспоминания соратников".
Из материалов Шебаршина о состоянии дел на горбачевский период. Судя по всему, для кого-то из разведки ГДР.

"В 1986 году мы были уверены, что впереди у нас долгие годы работы на благо наших стран и социалистического содружества. Советский Союз только что вступил на путь "перестройки". Его руководители были полны оптимизма, и настроение бодрости, ожидания счастливых перемен господствовало в нашем обществе. В апреле 1989 года мне довелось побывать в Берлине, оптимизма у нас заметно поубавилось, реформы стали, совершенно очевидно, давать не те результаты, которые ожидались их инициаторами, бодрые речи лидеров стали все больше отдавать пустым звоном. И тем не менее, тогда ни мне, ни вам не приходила в голову мысль, что скоро, очень скоро вы окажетесь в положении гонимого в собственном отечестве, а я буду отправлен в отставку. На карте мира не осталось ни ГДР, ни СССР. Ваша служба, внушавшая страх оппонентам и глубокое уважение партнерам, разогнана, ее сотрудники преследуются. Бывшая советская, а ныне российская разведка деморализована. Ее неторопливо, со вкусом расклевывает наш старинный оппонент, а теперь союзник - Америка. Нас больше нет, но наши тени остались в общественной памяти. СМИ, политики, наши традиционные заокеанские и европейские соперники подпитывают старые мифы, ищут следы наших "злодеяний". Можно ли что-то сказать в нашу защиту? Нужно ли что-то говорить?"

"Зависимость от Москвы, бестактность многих советских представителей, патерналистский покровительственный тон раздражали. В своем кругу Хонеккер, бывало, называл советских товарищей обобщенно "татарами". "Ну, что там еще придумали эти татары?" Но, прорываясь по мелким поводам, недовольство тщательно скрывалось от всех, кроме самых доверенных людей, и никогда, не при каких обстоятельствах не проявлялось открыто."

"Надежда на то, что удастся сохранить Варшавский договор и СЭВ, что процесс объединения Германии будет длительным, что, на худой конец, объективные факторы позволят сохранить особые отношения между СССР и странами Восточной Европы, оказались иллюзорными. Сейчас трудно сказать, верили ли Горбачев и Шеварднадзе во все то, что они заявляли."

"Разведка является инструментом государственной политики, но не ее творцом."
читать дальше
"Этика межведомственных отношений, сформировавшаяся за десятилетия, требовала согласования предложений между всеми заинтересованными организациями - КГБ, МИД, отдел ЦК КПСС, МО и т.п. Зачастую их первоначальный смысл размывался, ответственность на случай неудачи раскладывалась поровну на всех участников, и инициатор сорвавшегося предприятия мог переложить вину на чужие плечи. Система устраивала всех участников и в целом была достаточно эффективной: она не позволила, в частности, установить, кто же был инициатором ввода войск в Афганистан."

"Придя к власти, Горбачев, уловив настроение общества, выступил против публичных славословий в свой адрес. Вскоре МИД подготовил записку, посвященную зарубежным откликам на одно из выступлений Горбачева. Записка была, как принято, размножена в Общем отделе ЦК КПСС и разослана членам и кандидатам в Политбюро и т.д. Эта бумага поражала несоответствием духу времени. Каждый ее пассаж содержал комплимент Горбачеву, назойливо подчеркивались его выдающиеся интеллектуальные способности; вообще слова "интеллект", "интеллектуальный потенциал", "интеллектуальный прорыв" применительно к генеральному секретарю склонялись на все лады. Прочитав записку, мы в ПГУ вспомнили блестящий панегирик Брежневу, произнесенный Шеварднадзе на XXVI съезде КПСС, и тяжело вздохнули: нравы нового руководства остались старыми."

"Оказавшись на посту Председателя КГБ СССР, Крючков усилил нажим на разведку, требуя едва ли не ежечасно информацию о горячих точках, которыми в 1989-90-м гг. оказалась усеяна вся политическая карта региона."

"КГБ было запрещено вести разведывательную работу против союзных СССР стран. Возникала парадоксальная ситуация: информацию о восточноевропейских и других союзных странах Политбюро требовало постоянно, ведение же развыдывательной работы строго ограничивалось."

"Мы были уверены, что многое из нашей информации - оценки хода перестройки и деятельности советских лидеров, сведения о закулисной деятельности западных партнеров в ГДР и других странах Восточной Европы, об усилении сомнений и недоверия к Москве и т.п. - не может быть приятным для Горбачева и его окружения. Хуже было то, что информация разведки зачастую не вызывала у них никакой реакции. До фактического краха ГДР оставалось меньше месяца, а до формального объединения Германии - меньше года, но советская сторона твердила:"Европейские реальности - это прежде всего существование двух германских государств, двух военно-политических союзов. Они - наше общее наследие." Москва гипнотизировала сама себя, события развивались помимо ее воли."

"Главное Управление "А" //разведки ГДР// недаром имело репутацию одной из наиболее эффективных разведывательных служб мира."

"Ужин был, пожалуй, чересчур обилен: кто-то из моих товарищей шепнул, что немецкие коллеги чрезвычайно обеспокоены сообщениями о нехватке продовольствия в Советском Союзе и, не исключено, хотят за несколько дней нас подкормить. Если это была шутка, то очень невеселая, слишком близкая к действительности."

"Советское руководство с упоением занималось внешней политикой, незадолго до встречи Горбачев выступил с основополагающей речью на сессии Генеральной ассамблеи ООН. У восточноевропейских союзников не было другого выбора, кроме как поддерживать идеи и инициативы советской стороны. Представители разведок не могли подвергать сомнению кардинальные положения, провозглашаемые сверху. Мы констатировали, таким образом, что общие тенденции развития обстановки в мире и Европе приобретают все более устойчивый положительный характер, повторили, как молитву, тезис об уменьшении ядерной угрозы и глобальной катастрофы. Этот тезис был особенно дорог сердцам Горбачева и Шеварднадзе, он одобрительно воспринимался общественным мнением. У аналитиков разведки он расценивался не столь однозначно: стратегический паритет в достаточной степени обеспечивал стабильность в мире и возможность глобальной ядерной войны уже много лет не рассматривалась как реальная. Практического значения наши сомнения не имели. Руководство СССР определило генеральную линию и любые рассуждения по поводу ее обоснованности воспринимались как непонимание сути "нового мышления" и "общечеловеческих ценностей".

"Разведку не привлекала конфронтация. Мы исходили из того, что холодная война не должна закончиться триумфом одной стороны и капитуляцией другой."

"Государственные архивы - это пороховой погреб. Взрываясь, они унесут репутации и жизни не только виноватых, но и правых и невинных."

"Разведка проанализировала ситуацию и пришла к безрадостным выводам. Советский Союз стремительно утрачивал возможность влиять на положение дел в Восточной Европе. Завершение холодной войны лишало смысла военный фактор, углубление экономического кризиса в СССР усиливало стремление его союзников к развитию отношений с Западом. Стала очевидной пустота деклараций о цементирующем воздействии идеологии. Идеологическая общность никогда не играла самостоятельной роли в отношениях между странами, они формировались не доктринами, а реальными военными, экономическими и политическими условиями."

"Давление Запада на Восточную Европу и Советский Союз нарастало. Если советская сторона говорила дипломатично и невнятно, опасаясь обидеть западных партнеров и напугать восточных, то Запад излагал свои намерения во все более жесткой и откровенной форме. Соотношение сил менялось. Западные союзники действовали последовательно и настойчиво, преследуя конкретные и реальные цели."

"Еще полгода назад я не слышал от своих собеседников резких высказываний по поводу действий Хонеккера и всего политбюро. Они распознали сейчас слепоту людей, которые десятки лет вели их за собой, убедились в их полной беспомощности, с ужасом смотрели, как начинает рушиться все вокруг. СЕПГ //партия// безжалостно эксплуатировала органы безопасности и завела в безысходный трагический тупик десятки тысяч умных, дисциплинированных, преданных своему долгу людей."

"Мильке мог быть доволен буквой разъяснений. Думается, однако, что уже тогда он понимал, что слово "социализм" в Москве означает совсем не то, что в Берлине."

"В начале декабря 1989г. оппозиция организовала блокаду и захват зданий ВНБ в Лейпциге, Берлине, Ростоке, Потсдаме, других пунктах. Группы, врывающиеся в здания, были хорошо подготовлены, знали расположение внутренних помещений и мест, где хранятся документы. В их действиях чувствовалась руководящая рука профессионалов из БНД //разведка ФРГ//, масса же манифестантов придавала акциям видимость стихийности. Защитить себя ВНБ не могло: госбезопасность не является самостоятельной силой и распадается, как только власть отказывается от нее. Травля сотрудников бывшего МГБ приобретала общенациональные масштабы, грехи власти, вина государственных институтов возлагалась на тех, кто был уверен, что честно служит своему отечеству. "Штази" были поставлены в положение отверженных, презираемых и оскорбляемых. Нервы выдержали не у всех - начались самоубийства. Сообщения о захвате зданий МГБ, преследовании его сотрудников производили гнетущее впечатление на работников советской госбезопасности. События в Восточной Европе развивались быстрее, чем в СССР, и не требовалось особой проницательности, чтобы видеть, что по-своему, со своей спецификой, наше общество пойдет по тому же пути."

"Записка с отчетом о поездке и выводами была направлена лично Горбачеву. Не уверен, что он стал ее читать."

"Все оказалось ложью. В который раз, обманутые руководителями, мы обманывали самих себя, своих товарищей, своих подчиненных."

"Острая злободневная информация шла в Москву непрерывным потоком. Как и все предшествующие годы, нам не приходилось платить за нее: мы имели дело с людьми, искренне озабоченными судьбой своей страны. Это были не только коммунисты и не только "штази". В Германии меньше всего были заметны антисоветизм и русофобия. Этим она выгодно отличалась от советской Прибалтики и даже Москвы."

"Нацеленность на приобретение источников и добычу информации у кадровых разведчиков приобретает почти инстинктивный характер и нередко подавляет чувство осторожности."

"Запад одерживал верх и не собирался ни на йоту поступаться своими преимуществами."

"Москва неустанно выдвигала новые и новые идеи, замыслы, планы, концепции, поддерживала кипучую дипломатическую активность на высшем уровне, утомляла мир длинными речами философского содержания - и теряла внешнеполитическую самостоятельность. В декабре 1990 года министр иностранных дел СССР Шеварднадзе ушел в отставку. Объявленные им мотивы этого драматического решения - критика со стороны народных депутатов, наступление консервативных сил - звучали неубедительно. В осведомленных кругах было известно, что Шеварднадзе начал обдумывать уход с поста министра задолго до декабря и лишь выбирал подходящий момент. Отставка была логичным завершением политики нового мышления, позволившей Западу добиться беспрецедентных успехов невиданно малой ценой. Говорили, что министр уходит от ответственности, предоставив Горбачеву пожинать плоды перестройки."

"Мне показалось, что Вольф полностью отрешился от разведывательных дел и живет уже совершенно иными интересами. Я подумал об этом с некоторым сомнением: может ли когда-то профессионал отделить себя от службы? Теперь твердо знаю: может, когда служба отвергает его."

"Бывший председатель КГБ Крючков находился в заключении. Новый председатель, бывший кадровый партийный работник, Бакатин энергично громил Комитет госбезопасности и разведку, разгонял профессионалов, проводил непродуманные реорганизации. Он действовал с некомпетентностью и пылом человека, который только что был обращен в новую религию и доказывал свою преданность ей сокрушением старых идолов. Настроение в Комитете было тяжелым."

"Вольф сказал, что едет в Германию, твердо зная, что будет арестован, но рассчитывает на относительно скорое освобождение. Я не мог предоставить ему приемлемой альтернативы. Оставаться в Советском Союзе было бы безумием. Новое руководство КГБ не только бы не взяло под защиту своего бывшего соратника, но выдало бы его, даже не дожидаясь запроса германской стороны."

"Бывшие разведчики оказались в положении побежденных в оккупированной стране. Допросам подвергались все бывшие сотрудники. Еще в конце 1990 года на многих из них были заведены уголовные дела и предъявлены обвинения по ст.99 УК ФРГ, предусматривающей наказание до 15 лет тюремного заключения за шпионаж. Кампания против бывших разведчиков была многоплановой и носила отчетливую окраску мстительного торжества победителей. Немаловажная политическая цель заключалась в том, чтобы позволить преемнице социалистической партии сохранить позиции в восточногерманском обществе.. Нас в ПГУ это обвинение в адрес немецких коллег приводило в ярость. Нам было известно, что БНД поддерживает тесные контакты с ЦРУ и обменивается с американцами разведывательной информацией, но можно ли обвинять западногерманскую разведку в шпионаже в пользу США? Воистину, горе побежденным!"

"Был, строго говоря, и серьезный оперативный смысл в моральном терроре против бывших разведчиков: власти любой ценой стремились вскрыть агентуру Главного Управления "А" в западногерманских учреждениях НАТО. Гроссмана и его коллег неоднократно обещали оставить в покое при одном условии - они должны раскрыть свою агентуру. Насколько мне известно, они держатся стойко. Я низко кланяюсь им: нельзя ни при каких обстоятельствах предавать людей, доверивших свои жизни нам, разведчикам."

"Руководство КГБ, его сотрудники тяжело переживали судьбу своих восточногерманских товарищей. Однако наши возможности были ограничены. Советская сторона не проявила реальной заботы о своих союзниках ни при заключении договора с ФРГ, ни при его ратификации. Мы добивались, чтобы Горбачев прямо поставил вопрос о недопустимости преследования разведчиков на очередной встрече с Колем. Насколько мне известно, президент СССР обошел этот вопрос. Комитет получил разрешение Горбачева принимать в Советском Союзе на постоянное проживание лиц, подвергшихся преследованиям за работу в разведке ГДР. Практического значения это не имело - желающих довериться разваливающейся на глазах великой державе не нашлось."

"Позиция СССР учтиво принималась к сведению и полностью игнорировалась. Нам надо было начинать привыкать к тому, что мы живем в слабеющей, распадающейся, бывшей великой державе."