Лекция #1: "Чудаки в мире чудаков" Геннадия Горина как рассказ о русской литературе

В России одобрили план по стимулированию установки ветряков и солнечных панелей в домохозяйствах, который позволит гражданам продавать избыточную электроэнергию. Как выяснил «Коммерсант», 19 июля план одобрил вице-премьер Аркадий Дворкович. В Минэнерго подтвердили, что план проходит окончательную доработку.

Речь в документе идет о солнечных панелях и ветрогенераторах мощностью до 15 киловатт. Региональные поставщики будут обязаны выкупать излишки выработанной энергии. Цена выкупа будет средневзвешенной, регулируемый тариф установят в Архангельской и Калининградской областях, а также в республике Коми и на Дальнем Востоке. Доход от продажи излишков энергии не будет облагаться налогом.

Ожидается, что постановления правительства о подключении «домашних» генераторов к электросетям подготовят весной 2018 года.

По оценке Натальи Пороховой из Аналитического кредитного рейтингового агентства, при текущих ценах на электроэнергию окупаемость небольших генерирующих установок составит около 80 лет. При этом глава Ассоации предприятий солнечной энергетики Антон Усачев заметил, что в России уже каждый год устанавливают более 10 мегаватт крышных солнечных панелей, а с поддержкой от правительства этот показатель может вырасти в полтора раза.

История России
Генерал КГБ Леонид Шебаршин: "Любой бунт в России совершается с помощью водки"

Леонид Владимирович Шебаршин (1935-2012) — деятель советской разведки, генерал-лейтенант, начальник внешней разведки СССР (1989—1991), и.о. председателя КГБ СССР (с 22 по 23 августа 1991 года). Ниже размещен фрагмент из книги мемуаров Леонида Шебаршина "Реквием по Родине".

Август девяносто первого

Скольжение по крутому склону завершилось: страна, комитет, разведка, власть ухнули в какую-то пропасть и находятся в состоянии свободного падения. Сегодня 22 августа. Вчера вернулся из Крыма Горбачев. В аэропорту Внуково-2 его встречала не вполне обычная публика – не было членов Политбюро, не было вице-президента и членов Президентского совета. Привычные подтянутые фигуры сотрудников «Девятки» терялись в пестрой толпе людей в военной форме и в штатском, вооруженных автоматами и пистолетами. Толпа была радостно возбуждена и изрядно пьяна. Сам Президент и Генеральный секретарь ЦК КПСС, пожалуй, впервые появился на народе в необычном виде. Спускаясь по трапу самолета, он приветливо, но вяло помахал рукой встречавшим, улыбаясь неуверенной, то ли усталой, то ли виноватой улыбкой. К трапу подкатил огромный президентский ЗИЛ, распахнулась тяжелая бронированная дверь.

читать дальше«Это чья машина, – неожиданно спросил президент. – «Девятки»?» – и, услышав: «Да, Михаил Сергеевич, «Девятки», – сделал широкий жест, как бы смахивая с летного поля и ЗИЛ, и всю свою охрану: «На «Девятке» не поеду!» Толпа встречавших одобрительно загудела, кто-то хихикнул. Представление начиналось прямо у трапа, но, к сожалению зрителей, продолжения не последовало. Нерастерявшиеся охранники моментально подогнали «Волгу», президент плюхнулся на заднее сиденье, и неряшливый, перемешанный кортеж под вой сирен и мелькание красных и синих фонарей помчался по направлению к Кремлю. В это же время другой дорогой увозили Крючкова, Язова, Бакланова – вчерашних ближайших сподвижников президента, арестованных за попытку организации путча. <...>

Но Горбачев еще не успел отдохнуть от перелета из Крыма, как по Москве, а затем по миру пошли слухи, что президент едва ли был просто беспомощным, изолированным в Форосе свидетелем происходящего. Пока советские публицисты и политики принюхивались к обстановке, пытались понять, в какую сторону подует ветер, их западные коллеги сразу же стали намекать, что автором спектакля мог быть сам Горбачев, находившийся в крайне сложной ситуации. Это повод для размышлений: то, что происходило на наших глазах с 19 августа по вчерашний день, выглядит совершенно нелепо. Мне вполне понятно, какими мотивами руководствовались «заговорщики», решаясь на столь отчаянный шаг. Я неплохо знаю Крючкова, много общался с генералом Варенниковым, маршалом Ахромеевым, Олегом Дмитриевичем Баклановым и совершенно убежден, что это честные, бескорыстные люди, патриоты своей страны, доведенные до отчаяния.

Мне кажется, что я в состоянии видеть причину их неудачи. Эти люди замкнулись в узком кругу единомышленников, подогревали свои эмоции, закрывали глаза на все, что не укладывалось в их концепции, и оказались не в состоянии оценить действительные настроения общества. До сих пор вся политика в Советском Союзе делалась в кулуарах, главным орудием в борьбе за власть была интрига. Ситуация полностью изменилась за последние два-три года, но это осталось не замеченным Крючковым. Это коренная причина неудачи. Даже если бы ГКЧП выжил, его успех был бы недолговечным: «заговорщики» пытались остановить движение истории, а не встать во главе его. <...>

Я перебираю несколько деловых бумаг, лежащих на столе. Еще пять дней назад они казались важными и интересными; возможно, такими они и будут еще через несколько дней. Сегодня же поражает их неуместность, разрыв с реальностью. Тем не менее механизм не должен останавливаться, люди должны быть заняты делом. Пишу на бумагах пространные резолюции, прошу помощника без задержки передать их по назначению, тревожу начальников подразделений вопросами по интеркому. Импульсы, идущие сверху, немедленно расходятся по всей огромной Службе, подбадривают людей. Телефонный звонок. Это аппарат СК, спецкоммутатор, которым пользуется только самое высокое начальство, в списке его абонентов всего лишь человек 30, в их числе начальник разведки.

Женский голос:
– Леонид Владимирович? С вами говорят из приемной Горбачева. Михаил Сергеевич просит вас быть в приемной в 12 часов.
– А где это?
Женский голос вежливо и четко, без тени удивления объясняет:
– Третий этаж здания Совета Министров в Кремле, Ореховая комната.
– Хорошо, буду! <...>

У подъезда здания Совмина паркуются два огромных ЗИЛа. Это прибыл начальник Генерального штаба генерал армии М.А. Моисеев, который тоже направляется в Ореховую комнату. Там уже много людей. Мы с Моисеевым успеваем коротко ругнуть наших бывших начальников за глупость, то есть деяние более тяжкое, чем преступление или ошибка, но продолжить разговор не удается – в приемную входит президент, пожимает руки всем присутствующим и отзывает меня в пустующий соседний зал заседаний.

За закрытыми дверями происходит недолгий разговор. «Чего добивался Крючков? Какие указания давались комитету? Знал ли Грушко?» Отвечаю, как на исповеди, моя неприязнь к Горбачеву куда-то испарилась. Рассказываю о совещании у Крючкова 19 августа. «Вот подлец. Я больше всех ему верил, ему и Язову. Вы же это знаете». Согласно киваю. В отношении Грушко говорю: «Не знаю, возможно, он знал». (Немного позже приходит мысль: а, кстати, почему президент так уверен, что я не был причастен к крючковским делам? Или проверял, что мне известно и что неизвестно?)
– А кто у вас начальник пограничников?
– Калиниченко Илья Яковлевич.
– Как они меня окружили, стерегли. Был приказ стрелять, если кто-либо попытается пройти через окружение.

Пытаюсь сказать словечко в защиту Ильи, человека, не способного на злодейство, но президент пропускает это мимо ушей. Горбачев говорит, что он временно возлагает на меня обязанности председателя комитета: «Поезжайте сейчас, созовите заместителей председателя и объявите им это решение». Одновременно он дает указание, чтобы я и мои коллеги подготовили отчеты о своих действиях 19–21 августа. Отчеты следует направить лично президенту в запечатанном конверте.

Михаил Сергеевич выглядит прекрасно. Он энергичен, оживлен, говорит коротко и ясно, глаза блестят. Именно так должен выглядеть человек, хорошо отдохнувший на берегу ласкового теплого моря, но никак не вырвавшийся на свободу узник. Есть в нашем мире вещи неизменные. Одна из них – повадки царедворцев. Проходя через Ореховую комнату, руководитель КГБ, то есть личность в нынешней обстановке, несомненно, подозрительная, видит дружелюбные, теплые улыбки, символические рукопожатия из дальних углов. На всякий случай…

Собираю своих коллег, объявляю указание президента. Вопросов ни у кого нет. Надо обсудить, что делать. Договариваемся собрать совещание руководящего состава КГБ завтра, а на нем определим срок и содержание заседания коллегии. Коллегию надо проводить как можно раньше. Создаем официальную комиссию по расследованию деятельности КГБ в дни путча. По предложению Грушко назначаю главой комиссии Титова. В глазах Грушко, потухших и отрешенных, мелькает огонек надежды, они с Титовым старинные друзья. Титов будет хорошим расследователем, но позволят ли ему остаться во главе комиссии? Это вопрос. <...>

Звонок. Голос Горбачева: «Я подписал указ о вашем назначении временно исполняющим обязанности председателя КГБ. Работайте!»
Почему у меня ни три часа назад, ни сейчас не мелькает даже мысли о том, что надо было бы отказаться от назначения? Привычное – ни от чего не отказываться? Дисциплина? Привычка повиноваться старшим, тем более что здесь распоряжается моей судьбой сам президент? Все это есть. Но появляется и чувство, которое мне самому неприятно, я пытаюсь отогнать его, но оно уходит не сразу – чувство тщеславия: я, потомок сапожников из Марьиной Рощи, недавний пеший боец разведки, оказался во главе Комитета государственной безопасности. Слаб человек. «Суета сует и томление духа…»

К становящимся уже привычными докладам («пытаются бить окна…», «милиции нет…», «призывают скинуть памятник…») добавляется волна телефонных поздравлений с новым назначением. Кое-кто искренне доволен (я уверен в своих друзьях), кое-кто отмечается на всякий случай. Надо отвечать, благодарить… Жизнь становится все невыносимее. Толпа на площади растет. Окна кабинета выходят во двор, глухо доносится уличный шум, мне не видно, что происходит вокруг здания, но ситуация знакома. Десяток лет назад в Тегеране приходилось сидеть в осаде, командовать защитниками, слушать рев толпы, звон разбиваемых стекол, выстрелы, тяжелые удары в двери… Но теперь все это происходит в самом центре моего города, на Лубянке, а не в Тегеране, и помощи здесь, как и там, ждать неоткуда. Тогда нас осаждали люди, прикидывавшиеся фанатиками-мусульманами, теперь прут те, кто прикинулся демократами.

Шульгин при виде толпы, хлынувшей в Зимний дворец, страстно мечтал о пулеметах. Я знаю, что стрелять нельзя и не стоит. Нас окружает митинговое пушечное мясо, а те, кто заваривает кашу, предпочитают держаться подальше от горячих точек. У меня в кабинете появляются два российских депутата – Илья Константинов и Леонид Гуревич. Если толпа начнет вести себя буйно, они намерены ее урезонивать. Пьем чай, курим, говорим о политике и жизни. Собеседники кажутся мне людьми весьма разумными и совестливыми, с такими комитет должен был говорить намного раньше, мы нашли бы общий язык.

Доложили, что с какой-то машины в проезде Серова, то есть рядом с комитетом, бесплатно раздают водку. Любой бунт в России совершается с помощью водки, это очень опасная вещь. Прошу немедленно проверить. Через несколько минут разочарованный голос сообщает, что сведения не подтвердились, водку не раздают. Ситуация постепенно проясняется. На площади не буйная толпа, а организованный митинг. Всем распоряжается молодой и многообещающий политический деятель Станкевич, милиция появилась и приглядывает за порядком, идет подготовка к демонтажу памятника Ф.Э. Дзержинскому. У нас на Лубянке локальный очаг напряженности. В стране бушует политическая буря, КПСС в панике отступает, власть уже перешла в руки Ельцина. Неожиданный шаг делает Горбачев – заявляет о своей решимости оставаться вместе с партией (неужели не успел посоветоваться с Александром Яковлевым?), говорит, что верит в социализм и Октябрьскую революцию. Что-то не верится, но если Горбачев искренен, это мужественное заявление. Дежурный приносит сводки радиоперехвата – Служба действует.

Главный эксперт по КГБ Калугин вещает на волнах Би-би-си:
– Роль и участие КГБ в организации этого путча очень велика, хотя я думаю, что главным организатором все-таки была другая фигура. Скорее всего, это был Лукьянов.
Не удержался бывший генерал и донес-таки на человека, чем-то ему не угодившего. Но что это? Не прошло и часа, как Калугин говорит той же Би-би-си:
– КГБ фактически выступил в качестве главного организатора антиконституционного заговора. Так что я бы сейчас на месте президента не только расформировал КГБ СССР, а подверг аресту его руководителей.

Ваша бы воля, господин Калугин. Вы не аресту, а пыткам бы подвергли своих бывших коллег, а потом бы их расстреляли, правда? Трудно быть новообращенным демократом, приходится сдерживать природные инстинкты, ограничиваться доносами и советами, но, кто знает, дальше может стать посвободнее. Звонки утихают, личный состав давно отпущен по домам, кабинеты и сейфы опечатаны. Приказ не уничтожать документы был отдан еще в середине дня, но проверять его исполнение я не собирался, и если что-то и ушло в печки или канализационные трубы, то не мне об этом жалеть.

Иду подземным переходом в старое здание, в кабинет на пятом этаже, выходящий окнами на площадь. По просьбе организаторов митинга были включены прожекторы на комитетском доме – помогаем готовить собственную экзекуцию, но площадь освещена слабо. Кольцом на некотором отдалении от статуи Дзержинского стоят люди, 15–20 тысяч. Говорят речи, выкрикивают лозунги, нестройным хором начинают петь песню про Магадан. Станкевич стоит у микрофона, поэтому его приятный, но плохо поставленный тенор летит над общим шумом. Дирижер он неважный, и хор сам собой разваливается, хотя расставаться с песней о чьих-то мученических судьбах толпе не хочется. Других, приличных случаю песен, видимо, не находится, и музыкальная часть вечера заканчивается.

Тем временем два мощных автокрана примериваются к чугунному монументу. На плечах Дзержинского сидит добровольный палач, обматывающий шею и торс первого чекиста железным канатом. Палач распрямляется, подтягивает свалившиеся штаны и делает жест рукой: «Готово! Можно вешать!» Скорее всего, какой-то монтажник… Разумеется, не Станкевичу же самому набрасывать петлю, всегда были распорядители и были исполнители… Гражданская и публичная казни – дело для России не новое. С монументом все выглядит масштабнее и немного не по-настоящему, но когда дело дойдет до живых людей, масштабность будет придана с помощью телевидения. Будет даже интереснее, ведь памятник не меняет выражения лица, все происходящее для него – это сон, мелочная суета тех, кому еще предстоит раствориться в вечной тьме. «Бывает нечто, о чем говорят: «Смотри, вот это новое»; но это уже было в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, кто будет после». Но толпе да и мне сейчас не до Екклесиаста, толпа поглощена зрелищем…

Заставляю себя смотреть, эту чашу надо испить до дна. Испытываю ли горе? Нет. Все происходящее закономерно – расплата за близорукость, за всесилие и корыстность вождей, за нашу баранью, бездумную натуру. Конец одной эпохи, начало другой, скрип колеса истории. Краны взревели, радостно зашумела толпа, вспыхнули сотни блицев. Железный Феликс, крепко схваченный удавкой за шею, повис над площадью, а под чугунной шинелью обозначилась смертная судорога чугунных ног. Не за то дело отдали первую, земную жизнь, Феликс Эдмундович? Посмертно ответили за прегрешения потомков? В зданиях КГБ в бесконечных коридорах пусто, тихо, глухо. Внутреннюю охрану я распорядился снять еще днем.

Больше здесь делать нечего. Машина в гараже, ворота которого заблокированы. Дежурный вызывает автомобиль, заблудившийся днем в городе. Ночной город холоден, неприветлив, равнодушно смотрит на меня пустыми темными окнами. Я родился, вырос, жил в этом городе. Этой ночью я чувствую себя здесь столь же чужим, как в Тегеране. Город одержим бесом, заснувшим до рассвета тяжким сном. Прошедший день не дал ответа ни на один вопрос. Ну что ж, придется подождать. Узнать будущее так же просто, как и разобраться в прошлом, – надо иметь терпение и ждать. На даче ждет обеспокоенная Нина. Она, разумеется, знает о моем назначении, и оно ее не радует.

– Как ты думаешь, это надолго?
– Думаю, на несколько дней… <...>

В 8 часов я в своем кабинете на Лубянке. Совершенно очевидно, что без председательского пульта прямой связи справляться с комитетом, даже временно, невозможно. Надо мной тяготеет груз традиций: исполняющий обязанности никогда не занимает кабинет начальника. Видимо, дело здесь не только в скромности, но и в глубоко запрятанном суеверии: раньше времени сядешь в кресло и сглазишь, спугнешь удачу, не достанется оно тебе. Будь момент менее драматичным, я остался бы за своим привычным столом и с помощью дежурных справился бы с телефонами и посетителями, но сегодня не до приличий и не до суеверий, надо выплывать самому и спасать комитет, надо действовать. Линию поведения подскажет обстановка. <...>

Когда-то мы были «щитом и мечом» власти. Этой власти уже нет, а без опоры на власть государственная безопасность беспомощна. Она отнюдь не была государством в государстве, самодовлеющей силой с особыми политическими интересами. Начальник Следственного управления докладывает, что сторонники Новодворской собираются штурмовать Лефортовскую тюрьму, чтобы освободить свою предводительницу. Это имя мне известно, я видел Новодворскую по телевизору, она прочно ассоциируется у меня с истерической частью политического спектра. Часть эта, к сожалению, довольно обширна.

– Вот те на! А разве она у нас?
– У нас.
– А что делать?
– Освободить.
– Кто может распорядиться об освобождении?
– Вы сами.
– Выпускайте!

Получается как у бойскаута: ни одного дня без доброго дела, узницу вызволил из заточения. В 10.30 начинается совещание руководства КГБ: члены коллегии, начальники управлений, консультанты председателя – всего человек 35. Время дорого, мне не хочется, чтобы каждый выступающий рассказывал о политической ситуации, как это обычно происходит на любом совещании. Спрашиваю, все ли видели сегодня с утра площадь Дзержинского. Да, все видели, вопросов об обстановке вокруг КГБ нет, ясность полная. Теперь надо попытаться внести ясность в главный вопрос – как жить дальше.

Сразу же приходим к согласию, что необходимо запретить деятельность партийных организаций в системе госбезопасности. Ни одного голоса против, ни одного воздержавшегося, секретарь «большого парткома» Н.И. Назаров (бывший работник ЛГУ) тоже «за». Тут же готовится приказ по КГБ и циркулярная телеграмма: конец партийной организации. Шаг неизбежный, но запоздавший на несколько недель, если не месяцев. Десятками лет нам внушали, а мы, послушные ученики, усердно повторяли, что органы КГБ – это вооруженный отряд партии. Последние три-четыре года мы пытались делать вид, что и лозунга такого не было, а теперь распрощались с некогда руководящей силой нашего общества при самых печальных обстоятельствах. Одна из самых сильных сторон русского человека – крепок он задним умом.

Вопрос о департизации закрыт, но стратегическая линия пока не вырисовывается. Выступающие говорят о необходимости структурной реорганизации, о мерах по защите агентуры и архивов, недопустимости резкого сокращения штатов, ненужности и обременительности войск, недавно включенных в состав КГБ. (Кстати, это еще одна загадка: почему Крючков не приводил в действие эти силы, хотя, казалось бы, они и были бы полезны именно в таких ситуациях, как 19 августа?) Сегодняшний разговор был бы уместен несколько месяцев назад, сейчас он не имеет отношения к ситуации. Непрерывно поступает информация о том, что на площади собирается толпа, что раздаются подстрекательские призывы штурмовать КГБ, в городе опечатывают райкомы КПСС и находящиеся в тех же зданиях районные отделы КГБ, что милиции по-прежнему нет.

Принимаем обращение к президентам СССР и РСФСР с просьбой не допустить противоправных действий толпы в отношении КГБ и его сотрудников. Кто-то предлагает в этом обращении намекнуть, что офицеры КГБ вооружены и не следует доводить их до отчаяния. Нет, эта фраза не пойдет – сила не на нашей стороне, нет смысла показывать кулак, если нет возможности ударить. Обращение срочно отправляем в Кремль и продолжаем дискуссию. Тон заседания – разговор обеспокоенных коллег и единомышленников – резко меняет выступление заместителя Председателя КГБ РСФСР Поделякина. Совсем недавно он был одним из нас, возглавлял КГБ в Башкирии. Сейчас он представляет победившую сторону и, видимо, вдохновлен своей причастностью к ее верхам.

Поделякин поднимается во весь свой небольшой рост, его лысина покрывается красными пятнами (мелькает мысль: ведь этот человек всех нас просто ненавидит!). Он сразу же берет быка за рога, вернее, всех нас за горло. Напористо, жестко, с чувством огромной внутренней убежденности Поделякин говорит, что совещание уходит в сторону от самого главного вопроса – о кадрах. Надо немедленно вывести из состава коллегии тех, кто активно участвовал в деятельности ГКЧП. Известно, что первый заместитель Председателя КГБ СССР Г. Агеев, например, давал указание шифроорганам не пропускать телеграммы КГБ РСФСР. Возразить нечего, Агеев такое указание давал. Он сидит здесь же, молча глядя в стол, слушает обвинителя Поделякина. Да и многие другие чувствуют, что виноваты не виноваты, а отвечать придется.

Поделякин внес в дискуссию тревожную, персональную нотку – традиция чисток и расследований, оказывается, жива в наших душах. Звонит Горбачев, дает задание установить владельца телефона, чей номер он мне диктует. Президент не объясняет, чем вызвано указание. Я отзываю в сторону начальника Управления правительственной связи А. Беду, он исчезает из кабинета и через несколько минут возвращается с информацией: телефон внутреннего коммутатора Министерства обороны, установлен в кабинете полковника такого-то. Из комнаты отдыха звоню президенту, передаю информацию. Дополнительных вопросов он не задает. Совещание продолжается. Создаем группу, которая должна подготовить заседание коллегии, по инерции говорим о своих проблемах, но всем ясно, что Поделякин прав: главным будет вопрос о судьбе каждого из нас, и решать его будем не мы. Вновь звонит телефон прямой связи с президентом. Голос Горбачева: «Появитесь у меня через полчаса!»

Ехать в Кремль приходится окольными путями. Площадь забита радостной, возбужденной толпой. В 14.00 я в той же приемной на третьем этаже, где побывал вчера. Мне поясняют, что заседает Государственный совет – президент Союза и главы республик. В приемной ожидает вызова Моисеев – подтянутый, строгий пятидесятилетний генерал армии. В соседней комнате, куда мы заходим вместе с Моисеевым, нам ласково улыбается человек в форме генерал-полковника авиации – Е. Шапошников. В зал заседаний вызывают Моисеева. Он выходит через полминуты, внятно, ни к кому не обращаясь, говорит: «Я больше не заместитель министра обороны и не начальник Генерального штаба». Делает два шага к окну, молча глядит на зеленые крыши кремлевских зданий. Никто не произносит ни слова. Поворот кругом – и четким солдатским шагом уходит генерал армии Моисеев из высших сфер. Всей душой я желаю ему стойкости и спокойствия.

Вызывают меня. За длинным столом (за ним раньше собиралось Политбюро ЦК КПСС) Горбачев, Ельцин, руководители республик. Кажется, мимолетно улыбнулся Назарбаев – я познакомился с ним на последнем партийном съезде и приглашал выступить перед офицерами ПГУ. Он принял приглашение и произвел на аудиторию сильное впечатление глубоким и трезвым взглядом на нашу действительность. Лица всех сидящих за столом знакомы, но раскланиваться и отвлекаться некогда. Президент коротко говорит: «Я назначаю Председателем КГБ товарища Бакатина. Отправляйтесь сейчас в комитет и представьте его». Товарищ Бакатин, оказывается, здесь же, в зале заседаний. Испытываю такое облегчение, что начинаю широко улыбаться: «Большое спасибо! Сегодня ночью буду спать спокойно».

Улыбаюсь я напрасно. Президент руководит государством, ему не до улыбок, он говорит: «Спать спокойно еще рано». Зловещий оттенок этого замечания доходит до меня не сразу. Прежде чем выйти, слышу, что Ельцин собирается ехать на Лубянку, урезонивать собравшийся народ. Это значит, что наш вопль о помощи дошел до президентов. Да, мое командование комитетом оказалось чрезвычайно коротким, пожалуй, это рекорд в истории советской госбезопасности. Соблазнительным видением мелькают перед взором ясеневский лесок и кабинет начальника разведки, который отсюда уже не кажется ни темным, ни мрачным. Там моя стихия, а не на Лубянке.

Выходим вместе с Бакатиным. Он приглашает меня заглянуть в его кабинет и выпить по чашке кофе. Кабинет, оказывается, на том же третьем этаже – уютное помещение с высоченным потолком, старомодная тяжелая мебель, стол под зеленым сукном, миловидная женщина-секретарь. Вадим Викторович приветлив, раскован, добродушно и полушутя сетует на новое назначение. Договариваемся, что к 15.00 я соберу руководящий состав комитета, а Бакатин к этому времени прибудет в председательский кабинет. Дорогу он знает. В приемной председателя толпятся мои беспокоенные коллеги: я позвонил дежурным из машины и попросил собрать руководство, нет обычных шуток и разговоров. Бакатина многие знают, и репутация у него в комитетских кругах не самая лучшая.

«Прибыл, поднимается…» – дает сигнал охрана. Распахивается дверь лифта, и перед собравшимися появляется новый председатель. Есть в этой сцене что-то чуточку театральное, и мне даже показалось, что новый начальник как бы поглядывает на себя в невидимое зеркало. Бакатин приглашает всех в кабинет, и, пока мы движемся унылой и робкой вереницей, у меня в голове мелькает ненужная мысль: «А не играл ли Бакатин в молодости в любительских спектаклях, как Михаил Сергеевич?» Ну, не будем спешить, не будем судить по внешности – у партийных работников много обличий, они будут раскрываться со временем…

Председатель раскован, прост. Его первые слова: «Я человек не военный. Вот даже воротничок как-то не так застегнут», – произнесенные задушевным тоном, могли бы настроить на лирический лад. К сожалению, среди собравшихся нет женщин лирического возраста. Здесь сидят не очень молодые, попавшие в серьезные неприятности люди, и легкий, даже немного шутливый тон начальника никого не вводит в заблуждение. Ситуация начинает повторяться – победившая сторона разговаривает с побежденными. Начало положил Поделякин. Председатель сажает меня по правую руку, и вновь лица коллег осветились улыбками в моем направлении. А разве я сам не улыбался бы человеку, которого таким образом отличают? <...>

Заходит речь о кадровых изменениях. «Вот и первый заместитель у нас есть», – раскованным жестом председатель показывает в мою сторону. Моментально срабатывает рефлекс: я громко и категорически протестую: «Нет, я не согласен!» (Нет, я не согласен, уважаемые товарищи начальники! Хватит, я отказываюсь быть бессловесной шахматной фигуркой в ваших коварных руках! Я буду играть по своим, а не вашим правилам.) Я задерживаюсь после совещания и еще раз твердо заявляю, что быть первым заместителем председателя я не хочу и не буду, «…а то приму решительные меры».
– Какие же? – любезно спрашивает Бакатин.
– Совершу государственный переворот!

Шутка глупая, но она помогает завершить тягостный для меня разговор. Бакатин предлагает мне продолжать заниматься текущими делами комитета, пока он быстро освоится с обстановкой. Кстати, обстановка…
– Там сторонники Новодворской пытаются лезть в здание через окна второго этажа.
Внизу решетки…
– Если влезут, выбрасывайте их к чертовой матери! День продолжается. Бакатин брезгливо обходит кресло, в котором сидел Крючков, и пристраивается за длинным столом. Я иду к себе, отвечаю на непрерывные телефонные звонки, пью чай, курю. Напряженность спадает, удается поглядывать на экран телевизора. Там происходит действо, заставляющее сжиматься сердце даже у человека, не питающего симпатий к Горбачеву. Его привели на заседание Верховного Совета России, и там ликующие победители измываются над президентом Союза. Горбачев растерян и жалок, Ельцин радостно мстителен. Талантливые бунтари продолжают сметать все то, что было создано трудом добросовестных простаков. Бунтари в зале, простаки на улицах, на заводах, на полях, они продолжают работать.

День тянется к концу. Такой вот получился зигзаг в линии судьбы служивого человека, незамысловатой, как траектория полета пули. Когда-то какая-то неведомая сила выстрелила мной по неведомой мишени. И вот теперь пуля на излете. Она начинает что-то соображать сама. Черная «татра» легко бежит по ночной Москве, выныривает на темную кольцевую дорогу, взвывает, прибавляет скорость – я еду домой, в Ясенево. Чувство облегчения от сброшенного бремени, тревога за будущее, беспокойство за себя и за Службу. Мысли отрываются от сегодняшнего дня, пытаюсь осмыслить все происходящее со мной и вокруг меня. Не только этот странный путч, не свое неожиданное вознесение и столь же внезапное низвержение. Это всего лишь суета, томление духа, жизни мелочные сны… Что будет с разведкой завтра, когда будут востребованы новой властью ее возможности, когда и как начнет она служить новой России? Это трудные вопросы.

Однако, когда речь идет о будущем, человеку свойственно, думая о худшем, рассчитывать если не на лучшее, то хотя бы на сносное. Естественно, всегда присутствует ни на чем не основанная, многократно подводившая уверенность в разумности участников исторического процесса, их способности этим процессом управлять. Меня же неизмеримо сильнее мучит, доводит до бешенства вопрос не будущего (все в руке Божьей), а настоящего и не столь отдаленного прошлого. Я чувствую себя беспредельно униженным, обманутым и ограбленным, бунтуют остатки человеческого достоинства, возмущенного надругательством над ним. Ведь не только для того я жил, чтобы сытно есть и сладко пить. Я считал себя в меру образованным, в меру разумным, в меру порядочным человеком. Казалось, что так меня и мне подобных воспринимают и другие.

56 лет – немалая жизнь. В ней были война, голод, теснота, бедность, смерти ближних, обстрелы и осады, разочарование в людях и в себе – обычный набор обычного русского человека моего поколения. Не о чем особенно горевать и нечему особенно радоваться. Но зачем же меня так часто и так гнусно обманывали люди, которым я обязан был верить, зачем же меня заставляли обманывать тех, кто был обязан и хотел верить мне? Перечень предательств и лжи тягостен, но совершенно необходимо изложить его, вытвердить на память хотя бы для того, чтобы никому не позволить еще раз насмеяться надо мной, над дурацкой верой в порядочность власть имущих.

Нас предали первый раз, когда заставили поверить в полубожественную гениальность Сталина. Мы были еще слишком молоды для цинизма, для того, чтобы подвергать сомнению мудрость старших. (Может быть, идиотом был только я? Имею ли право обобщать? Уверен: имею.) Я и мои сокурсники плакали в марте 1953 года настоящими горькими слезами. Умер Сталин, черная туча грядущих горестей надвинулась на страну и на нас, ее бедных детей. Мы были слишком неопытны, чтобы за траурной пеленой разглядеть лихорадочный блеск глаз одержимых жаждой власти соратников и наследников «вождя всех времен и народов». В 1956 году нас стали заставлять поверить в то, что Сталин был преступником (не просто знать, а поверить), что все, во что нас раньше, совсем недавно заставляли верить те же самые, сегодняшние вожди, – все это было чудовищным обманом. Унизительно даже вспоминать культик нашего дорогого Никиты Сергеевича, а затем героя Великой Отечественной войны, героя целины, героя возрождения, махрового аппаратчика Леонида Ильича Брежнева, жалкую фигуру Черненко.

В феврале 1984 года, когда стало известно о кончине Ю.В. Андропова, сидя в маленькой комнатке в информационной службе, мы гадали, кто же станет нашим вождем, и гнали прочь мысль, что это место может занять бывший заведующий гаражом и бывший заведующий канцелярией Черненко. Уже через неделю на собраниях и совещаниях зазвучали льстивые слова о «лично товарище Константине Устиновиче Черненко». В этот период уже не обязательно было глубоко и искренне верить, но совершенно обязательно было публично врать. Обстояло ли дело по-другому при Андропове? Обаяние его личности в моем кругу оперативных работников разведки среднего и рядового эшелона было велико. Оно возрастало в личном общении с Юрием Владимировичем. Он был дальновиден, практичен и остроумен, говорил просто и по делу. Не пришло бы в голову в разговоре с ним прибегать к текущим лозунгам, привычной риторике. Случись такое, думаю, разговор был бы последним.

Но и Андропов лгал и вольно или невольно заставлял нас верить в ложь и лгать самим. Из официального лексикона исчезло слово «совесть». Ложь стала и ступенькой к успеху, и инструментом в политических играх, и условием выживания. Но совесть, человеческое достоинство могли исчезнуть без следа только в высших и приближенных к ним сферах, где пьянящий аромат власти и всесилия заглушал все. Они врали ради власти, заставляли нас врать ради своей власти, мяли, уродовали наши души, а мы были вынуждены делать вид, что верим, старались искренне верить всей этой своекорыстной и тупой болтовне. Искренне верить, ибо иначе жить человеку, в котором сохранились хоть какие-то частицы совести, невозможно.

Настали новые времена. Если ложь и не отменили, то по меньшей мере уравняли в правах с правдой. Уходила в прошлое непременность единой канонизированной истины, носителями которой были верховный жрец и таинственный синклит мудрецов, именуемый «Политбюро». Еще принюхивались подозрительно к словам блюстители былой идейной чистоты, но становилось ясно, что каждый может верить в то, что ему кажется правдой, и открыто об этом говорить. Появилась робкая надежда, что даже если наши вожди не очень мудры, то по меньшей мере честны. Право на правду, однако, было вновь использовано для обмана. Нас предали в очередной раз.

Светят огоньки моего дома. Нина не спит, она уже знает о происшедших переменах, мой решительный отказ от должности первого заместителя Председателя КГБ одобряет. Что-то наконец проясняется: вожатым должна быть только собственная совесть. Достанет ли мне сил? Я выпиваю стакан водки, с аппетитом ем и ложусь спать, не взяв в руки книгу. За открытым окном тихонько шумит лес, далеко-далеко кричит беспокойная ночная птица, воздух пахнет дубовыми листьями. Горбачев, Новодворская, Поделякин, Ельцин, Бакатин, толпа на обезображенной площади, Верховный Совет сбиваются в какой-то бесформенный ком и укатывают за пределы сознания…

philologist.livejournal.com/9402000.html

Русский комикс, который мы потеряли
Настоящая Россия, которую мы потеряли — не строгое торжество николаевского ампира, не роскошные дворянские балы, не ожидание Европы, пока русский царь рыбачит, не Серебряный и Золотой века русской литературы и даже не Столыпин и «Союз русского народа». Такая Россия у нас была.

Россия, которую мы потеряли — мировая русская поп-культура: русский Голливуд, задающий моду всему белому миру, и русские комиксы, которыми с восторгом зачитываются европейцы в перекурах между мировыми войнами. Вот такой России у нас не было. Такую Россию мы действительно потеряли. Из-за революции русские не вписались в авангард новой поп-культуры и не оставили заметного следа в европейском масскульте XX столетия, и до сих пор стараются догнать ушедший поезд, порождая несусветных и безосновательных выкидышей типа «Защитников».

читать дальшеПосле Гражданской войны огромная русская колония осела в Белграде, оставив неизгладимый след на культуре и истории молодого королевства. Югославия была особым местом для русских эмигрантов. Православная монархия с дружественным русским славянским населением и теплым климатом давала надежду на убежище, где Старая Россия сохранится до лучших времен. Этакий Русский Тайвань.
Надежды эти до поры до времени оправдывались: в 30-е годы XX века в Белграде из около 300 000 населения 30 000 были русскими эмигрантами, которые очень быстро заняли передовые позиции в культуре, науке, медицине и преподавании королевства Югославия.

Сейчас мы перечислим, на основе имеющейся информации в сети и главное, работ Ирины Антанасиевич, филолога, которая специализируется по творчеству художников комикса в Югославии 30–40-х годов:

1. Константин Константинович Кузнецов, родился в Санкт-Петербурге, в одном поколении с Булгаковым и Маяковским. Рос в семье директора гимназии, когда вырос пошел на фронт первой мировой войны. После 1917 тяжело пережил смерть отца, есть версия что его убили просто воры, а не прямо большевики, но учитывая дальнейшую ярою непримиримость Кузнецова с большевизией, парой доходившую до крайностей, более вероятно второе. Он уезжает на юг и вступает в Добровольческую армию, с частями которой был эвакуирован в Белград.

Кузнецов почти сразу выучился на курсах рисования в городе Панчево, но к комиксам приступил только в 1937-ом, когда в Белграде начался бум этого нового вида искусства. До начала войны Кузнецов нарисовал для журнала “Мика Миш” около 26-ти комиксов, кроме того отдельные его работы издателем Александром Ивковичем были изданы на французском языке во Франции.

Вторая мировая война обнуляет мир русских эмигрантов снова, теперь в Югославии. В годы войны Кузнецов сотрудничает с немецкой армией и русским корпусом, рисует плакаты и карикатуры военной пропаганды, а также продолжает рисовать отдельные комиксы, в частности про англо-советский характер переворота в Белграде в 1941.

Опасаясь коммунистов, которые к тому времени уже казнили несколько художников, Кузнецов эмигрирует сначала в Вену, а потом в Мюнхен, оттуда в 1950-ом в США. Кузнецов до конца жизни занимался рисованием иллюстраций, плакатов, открыток, но к комиксам больше не возвращался. Кузнецов умер 1980-ом году в Лос-Анджелесе, не много не дожив до 85-ого дня рождения.


2. Сергей Соловьев, 1901-ого года рождения, родом был из Курска. Попал в Белград в составе армии Врангеля.
Комиксы для Соловьева были большой страстью, которые он рисовал до конца жизни, в Италии, куда он уехал после второй мировой и умер в 1975-ом, остались не законченные работы, в частности на основе битвы на Курской дуге.

Все его работы отличаются характерным уверенным и изящным стилем. В Югославии нарисовал около 24-х работ. Среди которых, например, “Казаки”, по мотивам “Тихого Дона”, работа вышла в 1938-ом, через шесть лет после выхода романа.

3. Юрий Павлович Лобачёв, родился в семье русского консула в Османской империи, провел все детство на фоне балканских войн и после недолгого проживания в Петербурге вернулся на Балканы в 1920-ом.

Лобачев пионер русского комикса, в 1935-ом вместе с литератором Вадимом Курганским нарисовал первую работу, комикс “Кровавое наследство”, в стиле популярных тогда hardboiled романов. Нарисовав большое количество работ, после войны Лобачев получил советское гражданство и переехал в Ленинград, где ему издавать буржуазные непотребства конечно не давали (нарисовал комикс для пионерского журнала, но выпустил лишь девять страниц), но связи с белградскими издательствами он сохранял, там даже сейчас есть школа начинающих художников его имени.

Прожив долгую жизнь Лобачев умер уже в Санкт-Петербурге, в 2002-ом.


5. Алексей Борисович Ранхнер, ровесник Шеншина, родился в Одессе. Вместе с Шеншином разделил и судьбу, погиб во время войны, предположительно убит за сотрудничество с правительством Недича.

Рисовал много работ на литературной основе. Среди них “Капитанская дочка” и “Станционный смотритель” Пушкина, “Ревизор” Гоголя, “Граф Монте Кристо” Дюма, “Девид Коперфильд” Диккенса и другие.


6. Николай Павлович Навоев, родился в Санкт-Петербурге, в семье штабс-капитана Павла Навоева, художника и военного репортера в ставке Николая II.

Рисовал Навоев комиксы с 1935-ого года, но будучи очень молодым обучался в процессе, пройдя большую эволюцию от первых работ по мотивам приключений Остапа Бендера до “Тараса Бульбы”.

Автор первого опыта в жанре супергероики в Югославии. Серия комиксов про супергероя Зигомара была сделана по подобию историй про Фантома, очень популярной в то время. Недолго думая Навоев вместе с писателем Бранко Вадичем делает кроссовер “Зигомар против Фантома”, где они высмеиваю костюмы друг друга всю дорогу.

Прожив всего 27 лет Навоев умер от туберкулеза, так и не закончив несколько своих работ.


7. Владимир Иванович Жедринский, родом был из Москвы. По основной профессии он был художником-постановщиком, учился в Петербурге и Киеве. Оказавшись в Югославии он работал сначала в белградском национальном театре, а потом в загребском и люблянском национальном театре. В 50-е много работает в театрах Касабланки, Ниццы, Льежа, Монсе и Нанта.

Но кроме всего этого, в Белграде он успел нарисовать необычный комикс, по поэме “Руслан и Людмила”.

8. Всеволод Константинович Гулевич, родился в Варшаве, где в то время стоял 63-ий пехотный Углицкий полк, в котором служил в то время его отец.

На май 1920 в Югославии. В 1922 окончил Крымский кадетский корпус в Стрниште, близ г. Птуй (Словения). Поступил в русское Николаевское кавалерийское училище в г. Бела-Црква, но не закончил его. Корнет 12 гусарского Ахтырского Генерала Дениса Давыдова, Ея Императорского Высочества Великой Княгини Ольги Александровны полка.

До второй мировой войны Гулевич был художником портретов. Он написал большое количество портретов исторических военных и политических деятелей Сербии.

Комиксы же Гулевич стал рисовать только в период коллаборационистского с немцами правительства Недича. В этом ему помогал Константин Кузнецов. Нарисовав всего несколько работ, среди которых “Небелунги”, вестрн “Холмы пламени” и “Меч судьбы” про средневековую историю Сербии.

В 1944-ом Гулевич покинул Югославию и уехал в Нью-Йорк, где и был похоронен в 1964-ом на православном кладбище Ново-Дивеево.


9. Николай Иванович Тищенко, родился в городке, который сейчас находится на дне Каховского водохранилища. В 1920-ом, в составе Крымского кадетского корпуса был эвакуирован в Югославию.

Специализировался на карикатуре, работал иллюстратором для сатирических журналов “Бух!” и “Стриженный ёж”. Начав рисовать комиксы так же сперва рисовал пародии на популярные тогда серии, но позже стал рисовать и более серьезные работы, на основе югославского эпоса.

С началом войны Тищенко перебрался в Берлин, откуда в 50-е переехал в Бразилию, где продолжил рисовать карикатуры.
Тищенко умер в начале 1990-х в городке Сальвадор-Байя, где и похоронен.
География судеб русских эмигрантов конечно не перестанет удивлять.


Отдельного упоминания стоит Александр Ефимович Ивкович. Крупнейший издатель комиксов в королевстве, родом из Одессы, чья настоящая фамилия неизвестна.

В 30-е он стал владельцем фотоцинкографии “Рус”. За четыре месяца 1936 года Ивкович открывает и начинает выпускать несколько журналов комиксов: «Забавник», «Робинзон», «Маленький забавник Микки-Маус», «Маленькая библиотека Микки-Мауса», в начале 1937 года открывает «Веселый забавник», а в марте 1938 года появляется еще одно издание — журнал «Тарцан». Общий тираж составлял до 300 тысяч экземпляров в неделю. У Ивковича издавалось большинство работ русских художников комикса.

Кроме Югославских авторов, Ивкович издавал у себя популярные американские серии Диснея, а так же Prince Valiant, Phantom, Mandrake the Magician и др.

Ивкович активно использовал разнообразные маркетинговые приемы для рекламы своих изданий, проводил опросы популярности серий среди читателей чтобы выяснить что продолжать, а какой комикс стоит закончить.

Очень скоро Ивкович начал экспансию, стал издавать югославские комиксы во Франции и Бельгии, для этого он открыл с бельгийцем Лустигом издательство “ Universum Press”.


За неполные 10 лет, половина из которых пришлась на Вторую мировую войну, в Югославии издано более 4000 страниц комиксов, более 150 цельных графических романов, и всё это руками «Белградского круга художников» и его окружения, костяк которого составляли русские белоэмигранты. Оригинальность и новаторства русских художников внесли неоценимый вклад в становление современного европейского комикса, но остались незамеченными в России.
До сего дня русский югославский комикс как явление был неизвестен широкой публике, о нём знали только лишь в узком субкультурном кругу комиксоманов, и то благодаря немногим исследователям и коллекционерам, поднимавшим эту тему на тематических выставках и лекциях. Одна из таких исследователей — Ирина Анастасиевич, в 2015 году выпустила в Белграде замечательную книгу «Русская классика в картинках». Увы, интерес комикс-сообщества к теме не спровоцировал переиздания комиксов в современной России. В 2011 году на телеканале «Россия» даже вышел документальный фильм про Юрия Лобачёва, но и после этого ни одно издательство не взялось за возвращение этого пласта нашего национального наследия домой.

Интересно то, что при обзоре работ “золотого века” можно выделить канон, традицию, какими графические истории должны быть в России:

Комиксы в России нужно называть стрипами. Именно так они назывались среди русских художников в 30-е. Слово “комикс” же пришло в 40-е, из “обличительной” статьи Чуковского.
2. Полноценные работы корректнее называть романами, просто, без слова графический и т. п.

3. Лучше в ч/б. Стрип это вообще разновидность литературы, в русской традиции тем более, и их создание, как и литературы, должно быть возможно с минимум инструментов и средств, где угодно и хоть в концентрационном лагере (что и было в годы войны).

4. Квадратные рамки текста. Округлые пузыри подходят только латинице, для кириллицы нужны аккуратные ломаные линии и прямые углы, либо по возможности вообще без рамок, стараться просто вписать текст в композицию.

Источник

23.07.2017 в 07:49

Пишет  lexiff:

пра турбины Сименс
Памятка для "патриотов".
О ситуации с турбинами-Сименсом-Крымом в FB и "на воле" высказались все,от госдумовских замполитов до офисных сосалок и всевозможных гуманитариев.
Решил написать для них маленькую памятку, чтобы они совсем уж круглыми мудаками не выглядели.
1. Речь идет о ГАЗОВЫХ турбинах большой мощности.А они никогда в СССР и в РФ не выпускались.
2. На Харьковском заводе выпускались ПАРОВЫЕ турбины большой мощности.
3. Хотя пар с натяжкой можно назвать газом,"газовая турбина" и "паровая турбина" - это две большие разницы.Настолько большие, что вообще абсолютно разные.
4. Сименс не мог разрушить производство газовых турбин большой мощности,доставшихся нам от СССР,
по причине (см. пункт 1).
5. Газовые турбины большой мощности в СССР и потом в РФ не выпускались, поскольку были не нужны
(см. "География СССР.Учебник для 7-8 классов",а также ГОЭЛРО и последующие документы по ЕЭС СССР).
6. Сименс никогда не владел контрольным пакетом акций ПАО "Силовые машины"
7. Как следствие из п.6, разрушить ничего на ПАО "Силовые машины" Сименс не мог.
8. Контрольным пакетом ПАО "Силовые машины" в разное время владел "Интеррос" (Потанин) и "Highstat Limited" (Мордашов),наши сограждане, бывшие советские люди.
9. У Сименса совместное предприятие с ПАО "Силовые машины" - ООО «Сименс Технологии Газовых Турбин»,
в котором Siemens AG принадлежит 65%.
10.ООО «Сименс Технологии Газовых Турбин» построил в 2011 году в Горелово современный центр НИОКР на свои деньги, никто ни у кого ничего не отнимал.
11.ООО «Сименс Технологии Газовых Турбин» создан для разработки, производства и сервиса газовых турбин большой мощности, которые... (см. п.1 и п.5).
Это так, кратко, не вдаваясь.

www.facebook.com/SergeiKraiushkin/posts/1948352...

URL записи

Дополню для ясности, а то советский учебник географии за 7-8 класс не все помнят
В Крыму находится крупное газохранилище, по совпадению - на пути Южного потока).
Через него, через его компрессоры проводится балансировка, проще говоря - газ нужно гонять с материка на Крым и обратно.
В советские годы это разруливалось прокидкой ЛЭП. Но после отплытия Крыма из Украины энергии для работы крымского куска системы хватать перестало.
Поскольку Южный поток - проект Газпрома, а не общегосударственный (вот она - разница!), то Газпром вынужден использовать для него только свой ресурс - то есть, газ. Поэтому понадобились газовые турбины, которые Советскому Союзу были не нужны.
Как-то так.

“Прежде всего нужно отметить некоторое смешение понятий у товарищей украинцев. Они изображают иногда конфликт с Радой, как конфликт между украинским и русским народами. Но это неверно (выделение - наше) <...> Конфликт возник не между народами России и Украины, а между Советом Народных Комиссаров (СНК) и Генеральным секретариатом Рады. По каким вопросам возник конфликт?

Говорят, что конфликт возник по вопросу о централизме и самоопределении, что СНК не дает украинскому народу взять власть в свои руки и свободно определить свою судьбу. Верно ли это? Нет, неверно. СНК добивается именно того, чтобы вся власть на Украине принадлежала украинскому народу, т.е. украинским рабочим и солдатам, крестьянам и матросам. Советская власть, т.е. власть рабочих и крестьян, солдат и матросов, без помещиков и капиталистов, - это, именно, и есть та самая народная власть, за которую борется СНК. Генеральный секретариат не хочет такой власти, ибо он не желает обойтись без помещиков и капиталистов. В этом, а не в централизме, вся суть. (Сталин И.В. Cочинения. - Т. 4. - М.: ОГИЗ; Государственное издательство политической литературы, 1947. С. 6-14.)

“Нет, мы правильно поступаем, что так сурово караем националистов всех мастей и расцветок. Они лучшие помощники наших врагов и злейшие враги собственных народов.<...> Не случайно презренные предатели украинского народа - лидеры украинских националистов, все эти мельники, коновальцы, бандеры уже получили задание от немецкой разведки разжигать среди украинцев, которые те же русские, ненависть к русским и добиваться отделения Украины от Советского Союза. Все та же старая песня древних времен еще с периода существования Римской империи: разделяй и властвуй. Особенно преуспели в деле разжигания национальной розни и натравливании одних народов на другие англичане. Благодаря такой тактике, подкупая жалких и продажных вождей разных народов, капиталистическая островная Англия - первая фабрика мира, ничтожно маленькая по своим размерам, сумела захватить огромные территории, поработить и ограбить многие народы мира, создать “Великую” Британскую империю, в которой, как хвастливо заявляют англичане, никогда не заходит солнце. С нами этот номер, пока мы живы, не пройдет.<...>
Недооценивать националистов не следует. Если разрешить им безнаказанно действовать, они принесут немало бед. Вот почему их надо держать в железной узде, не давать им подкапываться под единство Советского Союза”. (Источник: Сталин И.В. Cочинения. - Т. 15. - М.: Издательство “Писатель”, 1997. С. 12-19.)


Товарищ Сталин смотрел сквозь время. Актуален сейчас так же, как и тогда...

Деревянные церкви Марамуреш

Марамуреш – легендарный край, расположенный на севере Румыний, окруженый холмами и горами. Визитной карточкой этого прекрасного края является отменное мастерство ремесленников и богатая культурная жизнь местного населения. Считается что из всех румынских провинций в Марамуреше и в Буковине лучше всего можно почувствовать духовную жизнь, здесь очень хорошо сохранились интересные старинные обряды и обычаи. Вековые традиции предков являются здесь частью повседневной жизни. Местные жители до сих пор одеваются в национальную одежду, носят необычные местные традициональные головные уборы.

В Марамуреше существует непрерывная традиция деревянной архитектуры.Изумительная марамурешанская резьба по дереву уже давно обрела заслуженную славу и впечатляет гостей этого региона.Почти каждый двор,каждый жилой дом местных крестьян это как часть живописного и  старинного музея села.Всё украшено орнаментами:калитка,ворота,забор,дом,пристроики,троицы на перекрёстках дорог. Пиком искусства марамурешанских мастеров являются одни из самых интерестных культовых сооружений в мире – деревянные церкви.8 деревянных церквей области Марамуреш включены ЮНЕСКО в число памятников Всемирного наследия. Все были построены в XVII и XVIII веках, но они несколько различаются архитектурным стилем.

Давайте узнаем о них подробнее …

читать дальше

Фото 2.

Марамуреш называют душой румынского села. С живописными поселениями, зелёными холмами и цветущими лугами Марамуреш олицетворение сельской жизни Румынии. Посетителям этого красивого края предоставляется шанс совершить путешествие в прошлое, быть свидетелями совсем  другой эпохи, другого образа жизни. Жизнь здесь простая и отпадает то многое искусственное и ненужное, без чего часто нам  кажется что нельзя прожить.

Марамуреш, уникальное направление. На протяжении столетии здесь бережно сохранили культуру, традиций и образ жизни крестьян с прошедших времён. Марамуреш это своего рода завет традиционности, романтической эпохе простоты и моральных ценностей о которых в наши дни мы только читаем либо слышим от дедов.

Мало обычаев изменились на протяжении прошедших веков в Марамуреше. Семьи остаются в тех же сёлах, как и их предки. Ремесла и традиций передают из поколения в поколение. Народную одежду изготавливают вручную и её носят с гордостью. Церковь продолжает быть душой села. Соседи знакомы между собой и помогают друг другу.

Жизнь в регионе Марамуреш как будто окутана тайной. Гости Марамуреша проходят горные перевалы, спускаются в оживлённые долины где деревенские традиций открываются перед ними как воскреснувший музей, пейзажи которые по душе даже самым капризным путешественникам.

Фото 3.

В настоящее время провинция Марамуреш разделена на 2 части: северный Марамуреш принадлежит Украине а южный Марамуреш Румынии. Археологические раскопки показали что что эта территория была заселена ещё во времена неолита. Две тысячи лет тому назад Марамуреш принадлежал дакам, предкам румынского народа. Останки дакийских крепостей были обнаружены во многих населённых пунктов: Сигет, Ончешть, Слатина, Бырсана. Во 2 веке нашей эры римляне завоевали Дакию и их столицу Сармизеджетуза но до Марамуреша римляне так и не дошли, здесь остались жить племена свободных даков. Спасаясь от римской оккупации в Марамуреш приходят и многие даки из западной и центральной Дакии.

Регион Марамуреш со всех сторон окружён горами и лесами и это помогло местным жителям сохранить свою идентичность  в эпоху миграций готов, гуннов, вандалов, славян и других народов. Утверждаются что именно традиций сохранившиеся в регионе Марамуреш больше всего связаны с культурном наследством даков. В 20 веке румынские этнографы во время путешествия по провинции Марамуреш, с удивлением открыли  что “даки спустились с колонны Траяна» и живут здесь.

Фото 4.

- Документально впервые Марамуреш упоминается в 1199 году. Во то время уже началась экспансия венгров в Трансильванию. В Марамуреше существовали маленькие княжества руководимые местными воеводами.

- В конце 14 века Марамуреш полностью был завоеван Венгерским Королевством.

- В 1353 году марамурешанский воевода Драгош, военнокомандующий  подчинённый венгерскому королю Людовику I, переходит горы и основал Молдавское Княжество, вассальное Венгрии.

- В 1359 году уже другой воевода из Марамуреша, Богдан из местности Кухя атаковал наследников Драгоша и становится новым правителем Молдавского Княжества.Он восстал против венгерского короля  и смог побелить венгерскую армию.Таким образом воевода из региона Марамуреш вошёл в историю как первый руководитель уже  независимого Молдавского Княжества. Его дочь Маргарета получила прозвище Мушата (красивая на старом рум.языке), вышла замуж за воевода Костя и именно отсюда начинается знаменитая в истории Молдавского Княжества династия Мушатинов, самый великий представитель этой династий Стефан Великий (он же считается сейчас самым великим румыном за всю историю этого народа ).

- В 1538 году после поражения венгров в битве при Mohacs Марамуреш вошёл в состав Трансильвании, автономный принципат, вассал Турецкой Империи.

- Начиная с 1688 года Марамуреш уже становится частью Габсбургской Империи.

- После мирного договора в Париже (1919 года), северная часть Марамуреша переходит к Чехословакий, в 1939 году к Венгрий, 1945 году к Советскому Союзу а начиная с 1991 года к Украине.

- В настоящее время в северном Марамуреше на Украине живут около 40 тысяч румын.

Граница отделяющая северный Марамуреш (Украина) и южный Марамуреш (Румыния) проходит по реке Тиса.

- В 1968 году к “старому” региону Марамуреш добавлены соседние районы: Бая Маре, Tara Chioarului,Tara Lapusului  и Tara Codrului

Фото 5.

В уезде Марамуреш обилие культурных, природных и исторических достопримечательностей.

Марамуреш известен в Румынии благодаря народной одежде, коврам, деревянным изделиям, традиционным шляпам из сена, колядным  маскам, керамикой, иконам с росписью на стекле и на дереве, хоринкой (самогон из слив), народными танцами, фольклорным фестивалям и гостеприимности жителей.

Изолированное расположение региона способствовало сохранению древних традиций. Национальная одежда это гордость морошана (жителя провинций Марамуреш).

Фото 6.

Сохранилась чистая и искрення вера, священные обычаи во время праздников, обряды унаследованные от предков. Вместе с Буковиной (край расписных монастырей), Марамуреш считаются самыми архаичными и аутентичными румынскими провинциями. Во время Пасхальных и Рождественских праздников многие жители Румынии едут провести отпуск на север, в Марамуреш и в соседнию Буковину.

Марамуреш всегда славился умелыми ремесленниками, особенно мастера резчики по дереву. Здесь существует непрерывная традиция деревянной архитектуры. Марамурешанская резьба по дереву и старинные деревянные церкви славятся на весь мир.

Чего только стоят знаменитые марамурешанские ворота! Настоящие шедевры искусства!

Путешествуя по Марамурешу хочется остановиться в каждом селе, перед домиками крестьян и любоваться орнаментами домов и  загадочными марамурешанскими воротами, богато украшеннами традиционными мотивами и христианской символистикой.

Фото 7.

Деревянные церкви Марамуреша известны во всём мире и являются спиритуальными сокровищами местных жителей.

8 деревянных церквей Марамуреша  включены в Список Всемирного Наследства (Юнеско): Budesti, Desesti, Barsana, Poienile Izei, Ieud Deal, Surdesti, Plopis, Rogoz.

Деревянные церкви Марамуреша под эгидой ЮНЕСКО представляют собой уникальный и высокой значимости  архитектурный ансамбль.

Эти 8 памятников присоединяются  к остальными 85 деревянных церквей уезда Марамуреш, большинство из них  построены в 17-18 веках. Оригинальная архитектура церквей связано с смешиванием элементов византийской и западно европейской архитектуры, византийский план с готическим выражением в котором строительный материал – дерево – изображает мастерство и умение местных народных мастеров. Очень ценной является и внутренняя настенная роспись. Деревянные церкви Марамуреша открыты как музей но они действующие, в них до сих пор держатся службы.

Фото 8.

Фото 9.

Фото 10.

Фото 11.

Фото 12.

Фото 13.

Фото 14.

Фото 15.

Фото 16.

Фото 17.

Фото 18.

Фото 19.

Фото 20.

Фото 21.

Деревянная церковь старого монастыря Бырсана посвящена «вхождению Пресвятой Богородицы в церковь» и была построена в 1711 году в местечке под названием «волосы монаха» (Părul Călugărului) местным священником, вместе с его сыновьями и жителями села, чтобы поблагодарить Бога за защиту во время чумы. Примерно в 1739 году церковь была перенесена в долину реки Иза на кладбище, появившееся в 1717 году после битвы с татарами. Во второй раз церковь была перенесена в 1795 году в центр кладбища погибших во время чумы в 1742 году.

Затем интерьер церкви был расписан под влиянием стилей барокко и рококо художником Ходором Тоадером (Hodor Toader). Здесь можно увидеть сцены из Библии, Страшного Суда, Ветхого Завета и «Страстей Иисуса Христа». К сожалению, часть картин была сильно повреждена и не сохранилась до наших дней. Но все же сейчас мы можем увидеть то, что удалось сохранить.

А вот богатые резные украшения церкви прекрасно сохранились.

Убранство церкви, ее внешнее и внутренне оформление, все то, что сохранилось на протяжении веков, свидетельствуют о гениальности ремесленников и художников, создававших всю эту красоту.

Церковь Рождества Богородицы была построена в деревне Иеуд местными мастерами в начале XVIII века. Это одна из самых красивых деревянных церквей Румынии. Не смотря на свой довольно строгий архитектурный стиль, церковь очень изящная.

Фрески работы художника Alexandru Ponehalschi 1782 года покрывают почти всю внутреннюю поверхность церкви, в том числе и двери.

В 1925 году на чердаке церкви была обнаружена старинная рукопись, датированная 1391-1392 г.г., как полагают, это самая старая рукопись на румынском языке кириллическими буквами. Сейчас эта рукопись хранится в библиотеке Румынской Академии в Бухаресте.

Церковь святого Николая в Будешти построена местными жителями в 1643 году. Она сохранилась практически в своем первоначальном виде. Эта церковь является наиболее ярким примером типичной церкви Марамуреш и поражает своей монументальностью. Это самая большая церковь в истории Марамуреш.

Над созданием этой красоты трудились не только художники, но и лучшие резчики по дереву. Вот, например, входная дверь

И конечно роспись на стенах и потолке. Интерьер церкви впечатляет.

Здесь собрана большая коллекция деревянных икон XVII-XVIII веков и даже старше, и ценнейшая коллекция икон на стекле.

Старейшая деревянная церковь в Марамуреш Церковь Св. Параскевы в Поиениле Изеи была построена в 1604 году.

Внутренне пространство церкви было расширено в XVIII веке, а полностью расписана она была в 1794 году.

На западных и северных стенах доминирует тема конца света.

Церковь всегда была местом, где люди собирались для молитвы, а также местом, где деревенские мудрецы встречались, чтобы принять решение в трудные времена. С церковной башни можно было наблюдать за врагами, а церковный колокол предупреждал людей о пожарах, наводнениях и других несчастьях надвигавшихся на деревню. Мертвых хоронили вокруг храма в соответствии с иерархией. Во многих церквях сохранились священные книги и рукописи, бесценные иконы, боевые флаги. В этих церквях столетиями венчали влюбленных, крестили детей, отпевали усопших и праздновали самые светлые праздники….вся жизнь многих поколений жителей Марамуреш была так или иначе связана с церковью.

(c)

Римские хирургические инструменты, найденные в доме врача в Помпеях, Италия, I век.