Сладок всякому друг сердечным советом своим! Пр.27:9
Я Ангелом летал и видел дым сражений.
Никто не виноват, что все хотели жить.
Там дед мой погибал от множества ранений,
Его накрыл крылом, не дал врагам добить.

Я Ангелом летал, тащил его в траншею,
Позвал сестру, чтоб кровь остановить.
Я пули отклонял, они летели к цели,
Но всех спасти не мог, где все хотели жить.

Я Ангелом летал, чтоб смог отец родиться,
Тащил я деда из последних сил,
Врача привел, заставил помолиться,
Чтоб Бог помог, и я летал за Ним.

Я Ангелом летал, и видел дым сражений,
И Ангелом бы оставался быть,
Но выжил дед от множества ранений
И наказал прожить мою земную жизнь.

Я Ангелом летал, и видел дым сражений,
И Ангелом бы оставался быть,
Но выжил дед от множества ранений,
И наказал прожить мою земную жизнь,

И наказал прожить мою земную жизнь...

"...Скандалы, сцены уступят место постепенно абсолютному уюту моей маленькой вселенной."
Виноградник - особенный. Он ни на что не похож -
Ни на лес, ни на сад. От земли поднимаются лозы,
Мускулисто-корявы, и листьев прозрачная дрожь
Не касается их, не меняет их вычурной позы.

Почему-то понятно, как древних затея влекла -
Изваять виноград - так изрезаны и прихотливы
Эти листья, так кисть эта выпукла и тяжела,
Так затейливы стебли: изломы, изгибы, извивы.

…Мы садились на корточки, мы продвигались ползком
И кустарным ножом - мы его называли "мачете" -
Золотистую гроздь, притаившуюся за листком.
Быстрым взмахом руки отсекали от жилистой плети.

Тяжелели утробы неловких плетёных корзин,
От опоры к опоре тянулись железные струны -
И под тихий их звон, под шуршанье листов и лозин
Мы горланили песни, чумазы, беспечны и юны.

Ветер дул от Тамани, и ласку сентябрьских дней,
Долетая сюда, оттеняла морская прохлада,
И была наша молодость слаще, сочней и хмельней
От вплетённой в неё благодатной лозы винограда.


Наткнулась тут.

"...Скандалы, сцены уступят место постепенно абсолютному уюту моей маленькой вселенной."
Поэзия.

Разбудит и ведёт. А ты молчи,
— не шевельнись, ни вздоха.

Ребёнок ль прокричит в ночи,
Завод, эпоха.

Прозрачное ль прошелестит крыло —
В пернатом воздухе паренье.

И лодочник остановил весло,
И капля тяжелей мгновенья.

И, медленная, всё ещё течёт
В родную колыбель, в тот самый миг творенья,

Где свет вовне себя ликует и растёт,
Ни меры не прияв, ни измеренья.


* * *

Взять, уехать бы в никуда,
Где холмы и реки составляют одну линию,
Где слово “вода” и есть вода
Глубокая, синяя.

Там деревья дольше живут, чем мы,
А трава выше бегущей собаки,
И не хватит белка, белил, сурьмы,
Чтоб замазать перепады, где взлёты и буераки.

Дорогие озёра, стойбища сна!
Сосны, лёгкие, как птенцы
Цапли, вспыхивающей, что блесна.
Золотых колосьев венцы.

Старой мельницы круговорот,
Ряска двигающихся болот,
В глубине сырой поворот,
Взмах, прощающий от ворот.

Что ж, прощай и ты, человечий костяк,
Привечай нас, сырой песок.
Дом для тёплой жилки — висок,
Гроб, где крови поток обмяк.

Умру сегодня - Пуркуа па / Сперва - блядей... затем - попа.
Ну что ж, мой маленький брат,
Осталось у нас с тобою -
Кружащаяся листва,
Да теплый асфальт вдали.
А если взглянуть назад,
За дымкою голубою -
Прощальный сигнал дают
Бумажные корабли.
Когда ощутит нога
Шершавую плоскость улиц,
Прижмешься немой щекой
К прохладному кирпичу.
И, глядя на облака,
Подумаешь: мы вернулись.
А что уж потом, прости -
Загадывать не хочу.
И можно долго курить
В объятьях седых скамеек,
Не веря больным словам
Про долг - не поймешь пред кем.
Глотать углекислый газ
С сиропом - за шесть копеек,
И видеть, как август льет
Слезу по своей листве.
Так что ж, мой маленький брат,
Осталось у нас с тобою -
Кружащаяся листва -
Пожалуй, родней всего...
А если взглянуть назад...
А, впрочем, ты прав - не стоит.
Ведь все это - в нас, а сверх -
Не надобно ничего.

Именно ошибки делают нас интересными. У тебя всё под контролем, и это хорошо, но скучно © Greg House
она снится мне третий раз за ночь
четвёртую ночь подряд
ни простить ни проститься ни приобнять
так бывает во сне чувствуешь слабость ума и рук
и так прочно застряла она во мне не вытащит и хирург

если я позвоню тебе в полудрёме в глухой ночи
ты молчи проклиная себя молчи
я скажу лишь «привет обещают опять дожди…
одевайся теплее и ноги не промочи»

Именно ошибки делают нас интересными. У тебя всё под контролем, и это хорошо, но скучно © Greg House
Волк третий час ждёт её у себя в квартире
Времени на часах – без пяти четыре
Странно, за эти века Красные Шапочки его так и не утомили
Хотя он даже стрижку сменил когда-то,
Когда по-молодости хотел, чтобы о нём забыли

А Красные шапочки, спины у всех прямые, что эти свечи
И каждая думает – голод, даже если он волчий,
Наверняка не вечен
Хочет накинуть ему клетчатый плед на плечи
И говорить, говорить весь вечер
А волк любит молчать и не любит, если ему перечат

Красные шапочки – девочки с пирогами
Приходят, забираются в кресло всегда с ногами
Спрашивают – правда же нить натянута между нами?
У волка внутри пустота такая – не описать словами
Но жадный оскал на всякий случай скрыт за тугими швами

Он больше не ест их, он просто колет сердца на части
Такой же охотник, и город такой же лес,
Он просто меняет снасти
На прощание что-то шутит, целует тоненькие запястья
А Шапочки, словно птицы, недолго помнят прожитые несчастья
И погодя немного, скажут подругам – животные были страсти
И опыт, полезный даже отчасти

Именно ошибки делают нас интересными. У тебя всё под контролем, и это хорошо, но скучно © Greg House
А он ей - ни цветов, ни песен, давно ни мысли о ней, ни звука,
А она для него - непролазные дебри, закрытая книга джунглей,
Расставались-смеялись, как дети в продлёнке: пора,отпусти мою руку,
Уходили без чувств и топтали ногами крамольные красные угли.

Проходили недели - не спеша еле-еле, - всё мечталось его окликнуть,
Всё мечталось придти под её балкон, бросить мелким камушком в окна.
Проходили недели,а они не сумели до конца к пустоте привыкнуть,
Чтоб,увидя её со спины его слишком близко - совсем не дрогнуть.

Неудобно...Вокруг ходят люди,которых скоро уже не станет.
Беспредметно роняют взгляды в асфальт, каблуками выводят ноты.
Она думает:когда город умрёт,не оставив камня на камне,
Мне б хотелось остаться с ним безымянной,воздухом, сказкой о ком-то.

Она вслух говорит: я забуду тебя очень скоро - до первого снега,-
Тихо-тихо недавно было внутри,так откуда же столько шума?
А он смотрит в глаза на прощание и быстрым голосом: "Я начал бегать,
Полтора километра - каждое утро.Чтоб о тебе не думать."

Именно ошибки делают нас интересными. У тебя всё под контролем, и это хорошо, но скучно © Greg House
Элис с детства хотела быть астронавтом
Потом актрисой, потом просто чьей-то музой
Дурная привычка – мечты откладывая на завтра
Она понимала, что выбор становится слишком узок
У неё теперь зелёные тени, свой стол в конторе
В чулке припрятана фляжка с дешевым виски
Элис с утра шатает, она кораблик в бескрайнем море
Она балансирует нагло на грани риска
На тонких запястьях переплетение детских фенек
На шее у Элис странная татуировка
Похмелье светит у горизонта – туманный берег,
Обычная в этом случае остановка
Так что же такого в Элис, кроме романа с боссом,
Кроме ночных попоек с её бойфрендом?
Она как и все не переносит осень,
Не блещет ни интеллектом, ни модным брендом
В уборной Элис курит дешевые сигареты
Мечтает купить машину – маленький, юркий опель
Воображает себя как минимум Гарбо Греттой
И ей плевать на табличку, что здесь no smoking
Город глотает Элис со всем богатством
Он не подавится, и не таких видали
Элис – нагромождание мыслей, в которых не разобраться
Элис – обратная часть медали
Элис заходит в ближайший бар, заказывает столичной
Бармен глядит с укоризной, самое время ланча
А Элис плевать хотела на все приличья
Ведь ей доводилось пить и гораздо раньше
За её стол подсаживается белый кролик
Он заложил часы ещё в сорок третьем
Просит – Билли, налей абсенту, нажрусь до колик
Моя крольчиха вряд ли чего заметит
Элис и кролик курят, иногда перебрасываются словами
Вспоминают Шляпника, точнее безумные вечеринки
На которых прежде так часто они бывали
Что им до сих пор на каждой бутылке мерещится надпись «drink me».

Именно ошибки делают нас интересными. У тебя всё под контролем, и это хорошо, но скучно © Greg House
Колокольчик звенит. Герда бьёт по будильнику и продолжает спать.
Кай придёт разбудить, Кай подарит цветы, насмешит, позовёт гулять.
Он прекрасен, как бог, как Адонис, придуманный тысячу лет назад.
Герда тает, к нему прикасаясь. Не тают лишь льдинки в его глазах.

Королева наденет прозрачное платье, коснётся запястья иглой.
Ей так нравятся мальчики. Некоторых она забирает с собой.
Королева играет в опасные игры, но кровь её холодна.
Королеве не нужен никто, и она никогда не бывает одна.

Под сияньем софитов - северных звезд - Королева исполнит роль.
И она совершенна, как может быть Смерть, из которой изъяли Боль.
Принимает Любовь внутривенно, смеётся, пришпоривая коней.
Нет того, с чем не сможешь расстаться, чтоб навечно остаться с ней.

Кай под кайфом . В крови у него героин, а в глазах покой.
Кай поёт под гитару про детские сны, про расставшихся брата с сестрой.
Чувства те же, вот только всё реже встречается солнце в его стишках.
Ради смеха сегодня он выложил ВЕЧНОСТЬ из белого порошка.

Герда скачет на север, но север не найден, его замела метель.
Колокольчик звенит. Где ж ты, мальчик, зачем ты ложишься в её постель?
Я теряю себя каждый раз, как она твоих нежных касается век...
Подломились колени оленя, и, вскрикнув, Герда упала на снег.

Кай играет свой блюз, Королева пьёт виски со льдом и глядит в окно.
Ей немного наскучил сюжет, но в целом - ей нравится это кино.
Герда спит. Её боль отступает. Её обступает заснеженный рай.
Что ж - почти Happy End.Только Герде не нужен Бог, Герде нужен Кай.

14:59

Именно ошибки делают нас интересными. У тебя всё под контролем, и это хорошо, но скучно © Greg House
Кай живет во Флориде, там вместо Цельсия Фаренгейт
Кай уже и не вспомнит лица своих друзей
Он вернётся с работы, ляжет в свою постель
Ему будет сниться, как где-то тополь стелется, как метель
У него жена, кадилак, работа, ну что ещё можно хотеть

По субботам он в баре у Пэка, на утро ломится голова
В разговорах со старой бабкой с трудом подбирает слова
Говорит damn вместо черт, старается загорать
Записывает все траты в толстенькую тетрадь
И ему так пусто, fuck, в смысле, твою же мать!

Снова звонит телефон, в помехах северный городок
Он смутно помнит как топал маленьким на каток
Как ехал в санях на полюс и будто совсем продрог
И как слово Вечность складывалось у ног
Он думает, это что-то по Фрейду, и прячет всё под замок

У Герды на окнах розы, красные как кумач
Она не может его стереть, хоть ты кричи, хоть плачь
И вся её жизнь – пристанище неудач
У неё невроз, по крайней мере так полагает врач

Герда не вышла замуж, она завела ворон
И старость косится на Герду со всех сторон
Она правда ехала на оленях, или всё просто сон?
И мальчик в дурацкой шапке вроде бы был влюблен
Детские сказки. В углу надрывается патефон.

Розы цветут на окнах, на улице снова май
Герда в чайных глазах топит свою печаль
Ей больно когда прохожие улыбаются невзначай
Она уже давно научилась всё так же его прощать
Старушка положит трубку, а она одними губами прошепчет –
Ну как там Кай?

(c)  Графиня Барбосса

14:59

Именно ошибки делают нас интересными. У тебя всё под контролем, и это хорошо, но скучно © Greg House
Эллис с тринадцати лет мечтала быть стервой,
носить мини юбки и никого не любить.
Задатки, конечно, были: стальные нервы
И зубы, стучавшие немелодичный бит.
Эллис всегда не хватало такта и меры,
Спокойствия, денег, мартини и страха битв.

Эллис ведь никогда не пыталась быть лучше,
Пить ненавистный ей кофе и думать о вечном.
Она улыбалась - и разлетались тучи,
Она уходила - и прекращался вечер.
Все восхищались, а Эллис верила в случай.
Так было привычней и так было ей легче.

Эллис любила шум, бары и вечеринки,
С пятнадцати не смотрела на мир иначе.
Сначала всё так красиво, всё так в новинку,
Интриги, постели, «можешь оставить сдачу»,
Но несколько лет и ты почти невидимка,
Почти закончилась водка, почти не плачешь.

Эллис всё также смеялась, красила губы,
Кричала: «Не шлюха, я просто умею жить»,
Хотела того, кто будет с ней нежно-грубым,
Кто будет, как карма её, судьба и магнит.
Но сердце от дыма стало безвольно глупым,
Эллис уже не могла ничего изменить.

Уже не надеясь на что-то больше, чем страх
Эллис часами сидела в любимом баре.
И тут, конечно, Он. И, конечно, в Его глазах,
То, что она не нашла ни в одном бокале.
Взгляды, ночь, любовь, две секунды на небесах.
Ушёл. Так бывает, её предупреждали.

Эллис перестала пить, есть, слушала Баха,
Медленно умирала, дышала на стёкла.

«А, Эллис? Да, конечно, помню, когда-то трахал.
Схватила, наверно, триппер и быстро сдохла»

(c)  метилендиоксиметамфетамин

Именно ошибки делают нас интересными. У тебя всё под контролем, и это хорошо, но скучно © Greg House
погода упрямая дура
выстудила совсем.
t сердца
выше чем 37.
осень течёт слюной,
глаза выражают юг,
тёмно-зелёной волной
дёргается петербург,
время стреляет в упор,
плюнь и ползи в зарю,
сердце играет хардкор
судорогой, не люблю
видеть такие дали.
разрывы косых дождей
горячую слякоть втоптали
в диаметры площадей.

плюётся дождём рассвет.
вертится, тащит, крутит
то чего больше нет.
не было и не будет.

14:57

Именно ошибки делают нас интересными. У тебя всё под контролем, и это хорошо, но скучно © Greg House
сидишь в четырех стенах, терзаешь гитару, пишешь стишки о смерти,
об everlasting loneliness, тебе даже самой смешно -
гниешь изнутри, и однажды тебе приходит письмо в конверте
без обратного адреса; не читая, рвешь его на клочки и выбрасываешь в окно.

тебе страшно, тебе кажется, ты алиса-в-стране-чудес, выброшенная в космос,
или русалочка, не умеющая говорить, выброшенная на берег,
и так далее; позже, когда ты почти становишься взрослой,
тебе начинает казаться, что ты всего-навсего фрэнни.

но и это проходит; среди ночи звонит телефон, в трубку шепчут: "хорошая,
маленькая моя, останься"; ты долго не можешь заснуть, будто что-то тебе мешает;
а потом тебе снится Бог, ты говоришь ему: "я одна", он отвечает: "я тоже, но
у меня есть мир, и иногда это утешает"
(с)  unrealized

14:52

Именно ошибки делают нас интересными. У тебя всё под контролем, и это хорошо, но скучно © Greg House
У меня по пятницам высокие каблуки, платье и текила-санрайз. Возвращаясь в пустую квартиру, я обещаю себе: «Ну, уж это – последний раз». Утром в субботу валяюсь в ванне, опохмеляюсь, пью кефир или цитрамон. У меня, как у каждой девочки, есть причина: в разговорах именуется «он», в личных бложиках (открытых для всех) – сокращается до И. или Ю. Он единственный, кому я готова ежечасно твердить «люблю». Не на деле, конечно – достаточно смс во вторник: «Встретимся как всегда». И если он не ответил до пятницы, то у меня жажда, и текила на вкус – вода.
У него по пятницам совещание, короткий день, облегчённый дресс-код. В перспективе ожидается повышение: шеф клянется - уже вот-вот. Ему бы домой – включить телевизор без звука и немного побыть в тишине. Но он возвращается в пустую квартиру, переключает каналы и думает обо мне. Не может отвлечься ни на ор рекламы, ни на новости, ни на футбол. Твердит себе, что я истеричка, что это не про меня сказано – «прекрасный пол». Была бы с ним рядом тихая девочка, домашняя, не ураган… Но пятница ещё не закончилась, тишина угнетает, и он отвечает: «Да».

Для меня его смс в телефоне – сбой системы, галлюцинация и благая весть. У меня его никогда не будет, а я у него, кажется, уже есть.


(с)  Плоскость пассажира



"...Скандалы, сцены уступят место постепенно абсолютному уюту моей маленькой вселенной."
ФИАЛКИ
А. Райкину

...Боги имеют хобби —
уставши миры вращать,
с лейкой, в садовой робе
фиалки выращивать!

А фиалки имеют хобби
выращивать в людях грусть.
Мужчины стыдятся скорби,
поэтому отшучусь.

«Зачем вас распяли, дядя?!» —
«Чтоб в прятки водить, дитя.
Люблю сквозь ладонь подглядывать
в дырочку от гвоздя».


КНИЖНЫЙ БУМ.
Попробуйте купить Ахматову.
Вам букинисты объяснят,
что черный том ее агатовый
куда дороже, чем агат
Кто некогда ее лягнули —
как к отпущению грехов —
стоят в почетном карауле
за томиком ее стихов.
«Прибавьте тиражи журналам*,-
мы молимся книгобогам,
прибавьте тиражи желаньям
и журавлям!
Все реже в небесах бензинных
услышишь журавлиный зов.
Все монолитней в магазинах
сплошной Массивий Муравлев.
Страна поэтами богата,
но должен инженер копить
в размере месячной зарплаты,
чтобы Ахматову купить.
Страною заново открыты
те, кто писали «для элит*
Есть всенародная элита.
Она за книгами стоит.
Страна желает первородства
И, может, в этом добрый знак -
Ахматова не продается,
не продается Пастернак.


МОЛИТВА МИКЕЛЬАНДЖЕЛО.
Боже, ведь я же твой стебель,
что ж меня отдал толпе?
Боже, что я тебе сделал?
Что я не сделал тебе?


ДРУГУ.
Душа - это сквозняк пространства
Меж мёртвой и живой отчизн.
Не думай, что бывает жизнь напрасной,
Как будто есть удавшаяся жизнь...

In case anyone needs me I'll be puking in the garden.
Сделай так, чтоб искрило, Господи, чтобы жгло,
И визжало даже на поворотах,
Чтобы тот, кто отдал свое ребро,
Был уверен в крепости оборота.
Чтобы мы забегали к себе домой
За гитарой, выспаться, созвониться.
Чтоб упорно прущие по прямой
Умудрялись все-таки не разбиться,
Чтобы все успели, ты слышишь, все:
На платформе, станции, в терминале.
Кто бежит по взлетной густой росе -
Поднимались в небо - и улетали.
Нет, не денег, Господи, на билет,
Но пошли нам добрую проводницу -
Чтоб шепнула – Тот или Этот свет,
Когда вновь очнемся в чужих столицах.

"чтобы вас не пугала реальность попробуйте напугать ее первым"
"Мороженно!" Солнце. Воздушный бисквит.
Прозрачный стакан с ледяною водою.
И в мир шоколада с румяной зарею,
В молочные Альпы, мечтанье летит.

Но, ложечкой звякнув, умильно глядеть -
И в тесной беседке, средь пыльных акаций,
Принять благосклонно от булочных граций
В затейливой чашечке хрупкую снедь...

Подруга шарманки, появится вдруг
Бродячего ледника пестрая крышка -
И с жадным вниманием смотрит мальчишка
В чудесного холода полный сундук.

И боги не ведают - что он возьмет:
Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?
Но быстро исчезнет под тонкой лучинкой,
Сверкая на солнце, божественный лед.

"...Скандалы, сцены уступят место постепенно абсолютному уюту моей маленькой вселенной."
Август.
Август грозовый — прощальная музыка лета.
Травы в суставах надломлены тяжестью соков.
Небо высоко,
Но ветер безумствует где-то,
Во поле стонет, порезавшись острой осокой.

Вот почему так тревожно алеют закаты.
Яблок шафрановых запах исходит от сада.
В громе — досада,
И дачи уныньем объяты,
Но возвращаться к свиданиям летним не надо.

Лишь уходя, так полынно люблю и тоскую,
Лишь отдаляясь, сильнее душой прирастаю.
Ранняя стая
В страну отлетела другую…
Вот и растаяла песня разлуки простая.


В парке.
Сухое дерево подстреленным оленем
Лежит беспомощно в заброшенной аллее —
В рогах ветвистых умирает краткий день.

Я листья клена разбираю на коленях:
Прожилок дельта на просвет еще алеет,
Но плоти огненной коснулась тленья тень.

Червоным золотом окованы стволы.
На горизонте — угасанье облаков.
Пруды осенние темны и тяжелы,
Как взоры брошенных детей и стариков.


Отсюда.

"...Скандалы, сцены уступят место постепенно абсолютному уюту моей маленькой вселенной."
Рапсодия чарующего Листа,
Заснувший, обесточенный бульвар,
На небесах рассыпано монисто,
Акация, сутула и ветвиста,
Роняет жёлтый цвет на тротуар.

А ты идёшь, подняв угрюмо ворот,
Вдоль пирсов, где попрятались гудки.
Твой мир как платье старое распорот,
И смотрит равнодушно сонный город
На то, как ты теряешь лепестки.

Шушукаются ветви, травы, кроны,
И чудится сочувствие в листве,
Глядит унылый месяц похоронно,
Осенний лист осел сырым шевроном
На вытертом джинсовом рукаве.

И верх берёт отчаянье над верой,
И рвётся из груди звериный вой.
Померкли все цвета. Остался серый.
А по пятам причудливой химерой
Крадётся тьма по скользкой мостовой…

10.09.2009

Страничка на Стихире.

"...Скандалы, сцены уступят место постепенно абсолютному уюту моей маленькой вселенной."
* * *
Когти — в солнечное сплетение,
но не больно... Лежи, читай
атлас Шуберта, в нём — растения,
а без них невозможен рай.
Кто твой друг на это столетие?
Что растения, что коты —
существа неизменно летние
и летучие, как мечты.
Вот из атласа выберешь что-нибудь.
Вот в окно на прозрачный лёд
нанесёшь узорное по небу,
чуть повоешь, как самолёт,
из высокого в светло-низкое.
Лучше б было наоборот:
пусть сначала в корзине попискивает,
а потом дольше всех живёт,
провожает внуков и правнуков...
Что растения, что коты —
если смотрят, то смотрят плавно так,
что невольно замрёшь и ты.


* * *
Песочный час немного налегке.
За водоросли радужного зноя
вплывает рыба в тощем рыбаке
с подсачником плетёного покоя.

(не жди не спи там поплавок с волной
или с теченьем иль под сенью ивы

весь берег в дырах ласточки шальной
с ней буруны и то неторопливы
зацеп обрыв гитарная струна
играет сом а не дневной подлещик)

Все вещи мира видит тишина,
но оставляет лишь живые вещи.

Последняя публикация.