Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Танечка отбарабанила пальцами по клавиатуре, отправляя текст печататься, и скосила глаза вправо. Справа сидела дама. Иначе просто не выразишься. Черные волосы, довольно длинные (прическу явно в салоне делала, причем в дорогом, машинально отмечала Танечка), аристократическое личико (удавлюсь, если она макияж сама делала, мрачно решила Танечка), тонкие белые ручки (ага, и маникюр в том же салоне). И духи дорогие.
Ногти дамы барабанили по подлокотникам кресла. Она совершенно не заботилась о дорогом маникюре. Оказывается, к доктору Казарцеву и такие ходят.
Танечка тихонько хмыкнула себе под нос. Кого только она не навидалась за два года работы секретаршей у этого дядьки. Чудной он.
Сумочка дамы грозно заворчала – телефон на вибрации. Дама изящно извлекла миниатюрный мобильный, и долго созерцала экран. Потом, наконец, взяла трубку.
- Да. Да. Нет. Не звони мне. Не нужно, пожалуйста.
И так вдавила красную кнопочку, что Таня удивилась, как ее телефон до сих пор работает. Странная дамочка. Красивая, деньги есть. А она чуть не плачет.
Доктор Казарцев высунул породистый нос из кабинета и кивнул дамочке. Та встала, немного помялась и зашла. Танечка какое-то время сидела за компьютером, демонстративно открывая и закрывая окошки, но не выдержала, и подошла к двери. Голоса доктора, правда, не слыхать было, он всегда тихо говорит, а вот сегодняшняя клиентка рыдала довольно громко, поминутно всхлипывая в платок. Сквозь невнятные рыдания Таня разобрала, что дама думает о своих умственных способностях и пожала плечами. Это она и сама сказать могла. Далее дама начала распространяться, весьма пространно, о своей нелегкой доле. Оказалось, проблемы у нее, как водится, в личной жизни.
На этом месте Танечке стало скучно и она вернулась на боевой пост за компьютером. Ну хоть раз бы что-нибудь другое, а то – личная жизнь, личная жизнь…
Спустя сорок три минуты дама вышла из кабинета доктора. Надо же, и тушь не смазалась… Помялась немного на пороге, потом развернулась к Танечке и робко произнесла:
- Скажите… вот… что бы вы делали, если бы ваша любовь причиняла боль?
Танечка оторвала взор от пасьянса. Она хотела сказать, что о том, что такое эта любовь, никто не знает, на нее невозможно сесть и невозможно съесть, даже дотронуться невозможно, а значит, она, Танечка, имеет полное право в нее вообще не верить… Но, посмотрев на заплаканное лицо дамы, вздохнула, протянула платок.
- Расскажите об этом. И успокойтесь.
И снова вернулась к пасьянсу.
Ногти дамы барабанили по подлокотникам кресла. Она совершенно не заботилась о дорогом маникюре. Оказывается, к доктору Казарцеву и такие ходят.
Танечка тихонько хмыкнула себе под нос. Кого только она не навидалась за два года работы секретаршей у этого дядьки. Чудной он.
Сумочка дамы грозно заворчала – телефон на вибрации. Дама изящно извлекла миниатюрный мобильный, и долго созерцала экран. Потом, наконец, взяла трубку.
- Да. Да. Нет. Не звони мне. Не нужно, пожалуйста.
И так вдавила красную кнопочку, что Таня удивилась, как ее телефон до сих пор работает. Странная дамочка. Красивая, деньги есть. А она чуть не плачет.
Доктор Казарцев высунул породистый нос из кабинета и кивнул дамочке. Та встала, немного помялась и зашла. Танечка какое-то время сидела за компьютером, демонстративно открывая и закрывая окошки, но не выдержала, и подошла к двери. Голоса доктора, правда, не слыхать было, он всегда тихо говорит, а вот сегодняшняя клиентка рыдала довольно громко, поминутно всхлипывая в платок. Сквозь невнятные рыдания Таня разобрала, что дама думает о своих умственных способностях и пожала плечами. Это она и сама сказать могла. Далее дама начала распространяться, весьма пространно, о своей нелегкой доле. Оказалось, проблемы у нее, как водится, в личной жизни.
На этом месте Танечке стало скучно и она вернулась на боевой пост за компьютером. Ну хоть раз бы что-нибудь другое, а то – личная жизнь, личная жизнь…
Спустя сорок три минуты дама вышла из кабинета доктора. Надо же, и тушь не смазалась… Помялась немного на пороге, потом развернулась к Танечке и робко произнесла:
- Скажите… вот… что бы вы делали, если бы ваша любовь причиняла боль?
Танечка оторвала взор от пасьянса. Она хотела сказать, что о том, что такое эта любовь, никто не знает, на нее невозможно сесть и невозможно съесть, даже дотронуться невозможно, а значит, она, Танечка, имеет полное право в нее вообще не верить… Но, посмотрев на заплаканное лицо дамы, вздохнула, протянула платок.
- Расскажите об этом. И успокойтесь.
И снова вернулась к пасьянсу.