безвыходных ситуаций не бывает




Пыльный маленький город, где Вы жили ребенком.

Из Парижа весной к Вам пришел туалет.

В этом платье печальном Вы казались орленком

Бледным маленьким герцогом сказочных лет.



В этом городе сонном Вы вечно мечтали

О балах, о пожарах, вереницах карет.

И о том как ночами в горящем Версале

С мертвым принцем танцуете Вы менуэт



В этом городе сонном балов не бывало

Даже не было просто приличных карет.

Шли года, Вы поблекли, и пдатье увяло

Ваше дивное платье - mezon la'balet.



И однажды сбылися мечты сумасшедшие.

Платье было надето, иалки цвели.

И какие-то люди, за Вами пришедшие,

В катафалке погороду Вас повезли.



На слепых лошадях колыхались плюмажики,

Старый попик любезно кадилом махал.

Так весной в бутафорском смешном экипажике

Вы поехали к Богу на бал.


Фандомный Гринч
Нынче холодно, и в доме плохо топят,

Только водкой и спасаешься, однако.

Я не знаю, Костя, как у вас в Европе,

А у нас в Европе мерзнешь, как собака.



Приезжай, накатим спирту без закуски

И почувствуем себя богаче Креза —

Если выпало евреям пить по-русски,

То плевать уже, крещен или обрезан...



Был в борделе. Думал, со смеху не встанет.

Дом терпимости эпохи Интернета:

Тот к гетере, этот к гейше иль к путане...

Заказал простую бл..ь – сказали, нету.



Поживем еще. А там и врезать дуба

Будет, в сущности, не жалко. Может статься,

Жизнь отвалит неожиданно и грубо, —

Все приятнее, чем гнить вонючим старцем.



Сядем где-то между Стиксом и Коцитом,

На газетке сало, хлеб, бутылка водки,

И помянем тех, кто живы: мол, не ссы там!

Все здесь будем. Обживемся, вышлем фотки...




безвыходных ситуаций не бывает
говорить обо всем

но молчать о главном

старый прием новостийной ленты

и разговор течет ровно

плавно

даже если случайно нем ты

дети

погода

работа

книги

ни слова о прошлом или о боли

обходя стороною сны и интриги

медленно

словно по минному полю

но что скрывать если мы прозрачны

каждому видно о чем ты дышишь

путь даже тема выбрана

неудачно

я хочу продолжать говорить

ты слышишь?

The sky is beautiful today. Just like your eyes. I love you, remember this. I will always love you…
На лунном небе чернеют ветки...

Внизу чуть слышно шуршит поток.

А я качаюсь в воздушной сетке,

Земле и небу равно далек.



Внизу - страданье, вверху - забавы.

И боль, и радость - мне тяжелы.

Как дети, тучки тонки, кудрявы...

Как звери, люди жалки и злы.



Людей мне жалко, детей мне стыдно,

Здесь - не поверят, там - не поймут.

Внизу мне горько, вверху - обидно...

И вот я в сетке - ни там, ни тут.



Живите, люди! Играйте, детки!

На все, качаясь, твержу я "нет"...

Одно мне страшно: качаясь в сетке,

Как встречу теплый, земной рассвет?



А пар рассветный, живой и редкий,

Внизу рождаясь, встает, встает...

Ужель до солнца останусь в сетке?

Я знаю, солнце - меня сожжет.


Все, что было мной, -

Обратится в прах.

Отшумит прибой,

Отпоёт монах,

Отгорит костёр,

Отцветёт трава,

Ветер кинет в сор

Кровных клятв слова.



Но пока я есть –

Всем врагам на зло.

Но пока я здесь,

Как ни тяжело.

И не стоит драм

Будущего тьма.

Пропасть или храм –

Я решу сама.



Песня или плач,

Бой или покой,

Жертва иль палач,

Ты – или другой.

Пусть твердит молва,

Что все тщетно. Пусть.

Верь, что я жива.

Помни: я вернусь


Совесть обычно мучит не тех, кто виноват. - Э. Ремарк
Когда я от тебя куда-то денусь

И растворюсь в безвидности; когда,

Качнувшись на ребре - не в масть! не в прок!

Мир упадет подноги стылой решкой,

А небо распахнется рваной брешью,

И притворится рок клубом дорог;

Когда мы бросим мимолетный взгляд,

Как от барьера в лоб бросают пулю,

Когда мы проморгаемся вслепую,

Проселком неухоженным пыля,

И обнаружим, что пуста земля,

Что дух давно над водами не рыщет,

Удачлив Йов, роскошествует нищий,

Бастард в гербе рисует вензеля

короны, и незыблем столп династий,

Срок жизни долог, изобилен дом,

Все хорошо, все в мире дышит счастьем,

И только мы друг друга не найдем,

Что, впрочем, пустяки...

Тогда - кричи.

Приду с утра. Нет, в полдень. Нет, в ночи.

В любое время суток сквозь года.

В конце-концов что значит "навсегда"?..

Если б я была свободна,

Если б я была горда,

Я б могла кого угодно

Осчастливить навсегда.

Но поскольку не свободна

И поскольку не горда,

Я могу кого угодно,

Где угодно и когда.


"Она была смирной покорной Верной Легкой немой обедненной Моими мечтами"
Молитва перед рождением





Я ещё не родился; услышь меня.

Да не тронут со злобой упырь, нетопырь, горностай и летучая мышь меня.



Я ещё не родился; утешь меня.

Дурными людьми и высокими стенами не обезнадёжь меня, отравами не отрави, обманами не обмани, не пытай в застенке и ночью в пути не зарежь меня.



Я ещё не родился; не обдели меня -

Сделай так, чтобы воды качали меня, деревья и травы росли для меня, небеса цвели для меня, а птицы и свет моего разума вели меня.



Я ещё не родился; прости меня

За грехи, ибо мир осквернит меня; за слова и мысли, ибо он развратит меня; за вражду врагов, ими он окружит меня; за жизнь мою, ибо мной он убьёт других; и за смерть мою, иб мертью он будет пасти меня.



Я ещё не родился; молю просветить меня -

Что в жизни я должен играть и что отвечать, когда старцы станут ругать меня, крючкотворы пугать меня, вершины гор презирать меня, влюблённые избегать меня, волны звать к безумству, пустыни к погибели, и нищий мой грош оттолкнёт, и дети мои будут честить меня.



Я ещё не родился; спаси меня -

Мимо тех .что не люди, а звери и кто возомнил себя божеством, пронеси меня.

Я ещё не родился; молю наделить меня

Силой бороться с тем, кто губит во мне человека, кто в безличный винтик, в машину убийства решил превратить меня; с тем, кто личность мою дробит, одувает, как одуванчик, меня или, как воду в ладони, может пролить меня,

Не дай им в камень превратить меня, не дай им пролить меня.



Милосердней убить меня.


безвыходных ситуаций не бывает
Как ни пытайся, никуда не денешься от вокзала.

Анна, подумай, - надо ли сразу - на рельсы?

Для попытки любви нужна куда бОльшая смелость,

чем для ухода… Знаешь, мы с ним вырезаем

друг друга из папиросной цветной бумаги,

пригодной, чтобы сделать китайский фонарик.

Анна, это всегда испытанье – двигаться в паре.

Львиная доля времени уходит на ловлю багов…

Но поверь мне, Анна, оно вполне того стоит –

неделя намека на счастье считается за год горя.

У страха – глаза велики, как у лемура лори.

Но страх забывается, когда приходит правильный поезд.

Самые быстрые самолеты не успевают, Анна,

за его естественно-скользяще-танцующим шагом.

Стакан воды из его руки – хмельная малага.

Один его взгляд отучает пользоваться стоп-краном.

Если хочешь, Анна, мы вечным покроем лаком

дрожащий от хрупкости железнодорожный мостик.

Знаешь, он мне говорит, что в этом году отменили осень…

Знаешь, он мне обещает, что больше не нужно плакать


Shine On!
Я не знаю любви, но я видел,

Как пламя дрожит на раскрытой руке.

И закат и восход - это лишь

Отпечаток ремней на горячем песке.

Одиночество, голос смоковницы дробью с дождем,

Все будет после,

Все будет после, а пока мы идем.



Мы идем вдоль уюта и страха, что скрыты

В пропорциях кровель и стен.

Геометрия слова ломает симметрию

Плоскости рук и колен.

А сомненья и смерть - это ладан над дымным костром.

Все будет после,

Все будет после, а пока мы идем.



Пряный запах полудня, как дым сигарет.

Тех, кто может отбрасывать тень,

Можно знать, но не думать об этом.

Пока не закончится длящийся день,

А суды и кресты, и расклады - все будет потом,

Все будет после,

Все будет после, а пока мы идем.



Я не знаю любви, но я видел зрачок,

Где вода превращается в кровь.

Только путнику может ударить в лицо

Пряный ветер с восточных холмов.

А распахнутый свод или куст с поседевшим листком...

Все будет после,

Все будет после, а пока мы идем,

А пока мы идем...



(с)Лариса Бочарова

Отвращение в жизни.
Окна в тереме Бога -

Звезды - поверье гласит.

На небе их очень много,

За каждым Ангел сидит.



У каждого на планете

Хранитель собственный есть,

Но только малые дети

Знают, что ангелы здесь.



Они всегда рядом, незримы,

Их верности нет сильней.

Мы ими и Богом хранимы

Всю жизнь, до конца наших дней.



Но, наша свеча сгорает -

Смерти жестокой - каприз.

И Ангел окно закрывает,

Звездою падает вниз.



Лишь, загадай желанье,

Пока он земли не достиг,

Любые твои мечтанья

Исполнятся в этот миг.



- Умер, - заплачут люди,

Кого-то пойдут хоронить.

Сорок дней Ангел будет

В доме усопшего жить.



Скажут: "Душа отлетела,

Пусть, в мире покоится прах".

Ангел свершил своё дело

И, вновь, он на небесах...


@музыка: "Spirit of the Sea" Blackmore`s Night

@настроение: самое умиротворённое

Переходи на сторону зла. У нас есть печеньки!
ТЕЛЕФОННЫЙ ВАЛЬС





Два человека связаны нитью -

Той, что еще чуть-чуть - и порвется...

Вы мне, конечно, не позвоните -

Как же немного нам остается!..

Глупо искать медяки в карманах,

В жадную щель ускользает вечность...

Как я ждала разговора с вами,

А расплатиться, выходит, нечем...



Два человека связаны нитью...

Вы - на другой стороне Вселенной!

Не уходите ж, повремените,

Мой драгоценный, секундный пленник!

Как я боюсь потерять ваш голос,

Как все непрочно и как случайно -

Пусть я не ближе к вам ни на волос -

Лишь бы вы что-то мне отвечали...

Если б вы знали мои печали,

Если б вы только читали мысли,

Как я безумно по вас скучаю!..

Ниточка кончилась.

Время вышло...



Два человека с одной планеты...

Нить фонарей над пустынным пляжем,

Резкий и солоноватый ветер

Треплет нещадно флажок бумажный...

Если представить, что вы в Париже,

Можно б доплыть к вам ночным Ла-Маншем...

Мы ни на волос не стали ближе.

Мы ни на волос не стали дальше...


"Она была смирной покорной Верной Легкой немой обедненной Моими мечтами"
Мы двое



Мы двое крепко за руки взялись

нам кажется что мы повсюду дома

под тихим деревом под чёрным небом

под каждой крышей где горит очаг

на улице безлюдной в жаркий полдень

в рассеянных глазах людской толпы

бок о бок с мудрецами и глупцами

таинственного нет у нас в любви

мы очевидны сами по себе

источник веры для других влюблённых.









безвыходных ситуаций не бывает
Слоны



Защищая свою крутизну,

не печальтесь, что губы разбиты.

Ни погонщику и ни слону,

как слоны, не прощайте обиды.

Шрам притерпится, боль отболит.

Как бы ни были поводы жестки,

никому не прощайте обид.

Защищайте свои перекрестки.

Есть особый изгиб у спины,

принимающий вызов обрыва.

И особая власть у разрыва.

Не прощайте обид, как слоны.

Без любви: ни щепы, ни следа.

Ни чужим, ни своим и ни званым.

Ни тоски, ни слонят, ни саванны.

Как слоны: никому, никогда.




безвыходных ситуаций не бывает
потом наступил такой день,когда "Дому сирот",

детям и воспитателям было приказано явиться с

вещами на Умшлягплац (так называлась при немцах

площадь у Гданьского вокзала).


Эшелон уходит ровно в полночь,

Паровоз-балбес пыхтит - Шалом! -

Вдоль перрона строем стала сволочь,

Сволочь провожает эшелон.

Эшелон уходит ровно в полночь,

Эшелон уходит прямо в рай,

Как мечтает поскорее сволочь

Донести, что Польша "юденфрай".

"Юденфрай" Варшава, Познань, Краков,

Весь протекторат из края в край

В черной чертовне паучьих знаков,

Ныне и вовеки - "юденфрай"!

А на Умшлягплаце у вокзала

Гетто ждет устало - чей черед,

И гремит последняя осанна

Лаем полицая - "Дом сирот!"

Шевелит губами переводчик,

Глотка пересохла, грудь в тисках,

Но уже поднялся старый Корчак

С девочкою Натей на руках.

Знаменосец, козырек заломом,

Чубчик вьется, словно завитой,

И горит на знамени зеленом

Клевер, клевер, клевер золотой.

Два горниста поднимают трубы,

Знаменосец, козырек с заломом,

Детские обветренные губы

Запевают гордо и легко:

"Наш славный поход начинается просто,

От Старого Мяста до Гданьского моста,

И дальше, и с песней, построясь по росту,

К варшавским предместьям , по Гданьскому мосту!

По Гданьскому мосту!

По улицам Гданьска, по улицам Гданьска

Шагают девчонки Марыся и Даська,

А маленький Боля, а рыженький Боля

Застыл, потрясенный, у края прибоя,у края прибоя..." Пахнет морем, теплым и соленым,

Вечным морем и людской тщетой,

И горит на знамени зеленом

Клевер, клевер, клевер золотой!

Мы идем по-четверо, рядами,

Сквозь кордон эсэсовских ворон...

Дальше начинается преданье,

Дальше мы выходим на перрон.

И бежит за мною переводчик,

Робко прикасается к плечу, -

"Вам разрешено остаться, Корчак",

Если верить сказке, я молчу.

К поезду, к чугунному парому,

Я веду детей, как на урок,

Надо вдоль вагонов по перрону,

Вдоль, а мы шагаем поперек.

Рваными ботинками бряцая,

Мы идем не вдоль, а поперек,

И берут, смешавшись, полицаи

Кожаной рукой под козырек.

И стихает плач в аду вагонном,

И над всей прощальной маятой -

Пламенем на знамени зеленом

Клевер, клевер, клевер золотой.

Может, в жизни было по-другому,

Только эта сказка вам не врет,

К своему последнему вагону,

К своему чистилищу-вагону,

К пахнущему хлоркою вагону

С песнею подходит "Дом сирот":

"По улицам Лодзи, по улицам Лодзи,

Шагают ужасно почтенные гости,

Шагают мальчишки, шагают девчонки,

И дуют в дуделки, и крутят трещотки...

И крутят трещотки!

Ведут нас дороги, и шляхи, и тракты,

В снега Закопане, где синие Татры,

На белой вершине - зеленое знамя,

И вся наша медная Польша под нами, Вся Польша..."

...И тут кто-то, не выдержав, дал сигнал к

отправлению -и эшелон Варшава-Треблинка задолго

назначенного часа,случай совершенно невероятный,

тронулся в путь...


безвыходных ситуаций не бывает
Я пущенная стрела.





Я пущенная стрела. И нет зла в моем сердце, но

Кто-то должен будет упасть все равно...

А нищие правят бал. Они хотят, да не могут дать.

И все, что зовут они кровью - только вода...



Ах зачем, зачем мне эта земля. Зачем мне небо без ветра и птиц.

Я пущенная стрела. Прости...

Я не могу этот город любить. Пусть будет сердце из чистого льда.

И то, что зовут они кровью - только вода.



Но как много погасших огней, как много рук, что нельзя согреть.

Так мимо, мимо, мимо, мимо, мимо, мимо, мимо, скорей...

Я пущенная стрела. И нет зла в моем сердце, но

Кто-то должен будет упасть, кто-то должен будет упасть,

Кто-то должен будет упасть все равно...


безвыходных ситуаций не бывает
Меня Убьют на Войне



Не кричи, глашатай, не труби сбора. Погоди, недолго терпеть.

Нет, еще не завтра, но уже скоро, Риму предстоит умереть.

Радуйся, торговец, закупай мыло - мыло скоро будет в цене...

Скоро будет все иначе, чем было, а меня убьют на войне...

Ла... - ла...



Не зевай. историк, сочиняй книгу, наблюдай вращенье земли.

Каждому столетью, году, дню, мигу, сколько надлежит, удели.

Ветер подымается, звезда меркнет. Цезарь спит и стонет во сне.

Завтра будет ясно, кто кого свергнет, а меня убьют на войне...

Ла... - ла...



Смейся, Левконоя, наливай вина. Знать что будет, ты не вольна.

Можешь мне поверить, по всему видно, что тебя не тронет война.

Знать, что будет завтра, много ль в том толку? Думай о

сегодняшнем дне.

Я ж, хотя и знаю, но скажу только, что меня убьют на войне.

Ла... - ла...






рождая орган для шестого чувства
Вчера мой кот взглянул на календарь

И хвост трубою поднял моментально,

Потом подрал на лестницу как встарь,

И завопил тепло и вакханально:

"Весенний брак, гражданский брак -

Спешите, кошки, на чердак!"



И кактус мой - о, чудо из чудес!-

Залитый чаем и кофейной гущей,

Как новый Лазарь, взял да и воскрес

И с каждым днем прет из земли все пуще.

Зеленый шум... Я поражен,

"Как много дум наводит он!"



Уже с панелей слипшуюся грязь,

Ругаясь, скалывают дворники лихие,

Уже ко мне зашел сегодня "князь",

Взял теплый шарф и лыжи беговые...

"Весна, весна! - пою, как бард,-

Несите зимний хлам в ломбард".



Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!

Весенняя лазурь спугнула дым и копоть.

Мороз уже не щиплет никого,

Но многим нечего, как и зимою, лопать...

Деревья ждут... Гниет вода,

И пьяных больше, чем всегда.



Создатель мой! Спасибо за весну!

Я думал, что она не возвратится,-

Но... дай сбежать в лесную тишину

От злобы дня, холеры и столицы!

Весенний ветер за дверьми...

В кого б влюбиться, черт возьми?


Переходи на сторону зла. У нас есть печеньки!
Профиль тоньше камеи,

Глаза как спелые сливы,

Шея белее лилеи

И стан как у леди Годивы.



Деву с душою бездонной,

Как первая скрипка оркестра,

Недаром прозвали мадонной

Медички шестого семестра.



Пришел к мадонне филолог,

Фаддей Симеонович Смяткин.

Рассказ мой будет недолог:

Филолог влюбился по пятки.



Влюбился жестоко и сразу

В глаза ее, губы и уши,

Цедил за фразою фразу,

Томился, как рыба на суше.



Хотелось быть ее чашкой,

Братом ее или теткой,

Ее эмалевой пряжкой

И даже зубной ее щеткой!..



"Устали, Варвара Петровна?

О, как дрожат ваши ручки!"-

Шепнул филолог любовно,

А в сердце вонзились колючки.



"Устала. Вскрывала студента:

Труп был жирный и дряблый.

Холод... Сталь инструмента.

Руки, конечно, иззябли.



Потом у Калинкина моста

Смотрела своих венеричек.

Устала: их было до ста.

Что с вами? Вы ищете спичек?



Спички лежат на окошке.

Ну, вот. Вернулась обратно,

Вынула почки у кошки

И зашила ее аккуратно.



Затем мне с подругой достались

Препараты гнилой пуповины.

Потом... был скучный анализ:

Выделенье в моче мочевины...



Ах, я! Прошу извиненья:

Я роль хозяйки забыла -

Коллега! Возьмите варенья,-

Сама сегодня варила".



Фаддей Симеонович Смяткин

Сказал беззвучно: "Спасибо!"

А в горле ком кисло-сладкий

Бился, как в неводе рыба.



Не хотелось быть ее чашкой,

Ни братом ее и ни теткой,

Ни ее эмалевой пряжкой,

Ни зубной ее щеткой!

[1909]

безвыходных ситуаций не бывает
НА СОПКАХ МАНЧЖУРИИ



Памяти М. М. Зощенко



В матершинном субботнем загуле шалманчика

Обезьянка спала на плече у шарманщика,

А когда просыпалась, глаза ее жуткие

Выражали почти человечью отчаянность,

А шарманка дудела про сопки манчжурские,

И Тамарка-буфетчица очень печалилась...



Спит Гаолян,

Сопки покрыты мглой...



Были и у Томки трали-вали,

И не Томкой - Томочкою звали,

Целовалась с миленьким в осоке,

И не пивом пахло, а апрелем,

Может быть, и впрямь на той высотке

Сгинул он, порубан и пострелян...



Вот из-за туч блеснула луна,

Могилы хранят покой...



А последний шарманщик - обломок империи,

Все пылил перед Томкой павлиньими перьями,

Он выламывал, шкура, замашки буржуйские -

То, мол, теплое пиво, то мясо прохладное,

А шарманка дудела про сопки манчжурские,

И спала на плече обезьянка прокатная...



Тихо вокруг,

Ветер туман унес...



И делясь тоской, как барышами,

Подпевали шлюхи с алкашами,

А шарманщик ел, зараза, хаши,

Алкашам подмигивал прелестно -

Дескать, деньги ваши - будут наши,

Дескать, вам приятно - мне полезно!



На сопках Манчжурии воины спят,

И русских не слышно слез...



А часов этак в десять, а может и ранее,

Непонятный чудак появился в шалмане,

Был похож он на вдруг постаревшего мальчика.

За рассказ, напечатанный неким журнальчиком,

Толстомордый подонок с глазами обманщика

Объявил чудака всенародно - обманщиком...



Пусть Гаолян

Нам навевает сны...



Сел чудак за стол и вжался в угол,

И легонько пальцами постукал,

И сказал, что отдохнет немного,

Помолчав, добавил напряженно, -

"Если есть "боржом", то ради Бога,

Дайте мне бутылочку "Боржома..."



Спите герои русской земли,

Отчизны родной сыны...



Обезьянка проснулась, тихонько зацокала,

Загляделась на гостя, присевшего около,

А Тамарка-буфетчица - сука рублевая,

Покачала смущенно прическою пегою,

И сказала: "Пардон, но у нас не столовая,

Только вы обождите, я за угол сбегаю..."



Спит Гаолян,

Сопки покрыты мглой...



А чудак глядел на обезьянку,

Пальцами выстукивал морзянку,

Словно бы он звал ее на помощь,

Удивляюсь своему бездомью,

Словно бы он спрашивал - запомнишь? -

И она кивала - да, запомню. -



Вот из-за туч блеснула луна,

Могилы хранят покой...



Отодвинул шарманщик шарманку ботинкою,

Прибежала Тамарка с боржомной бутылкою -

И сама налила чудаку полстаканчика,

(Не знавали в шалмане подобные почести),

А Тамарка, в упор поглядев на шарманщика,

Приказала: "играй, - человек в одиночестве".



Тихо вокруг,

Ветер туман унес...



Замолчали шлюхи с алкашами,

Только мухи с крыльями шуршали...

Стало почему-то очень тихо,

Наступила странная минута -

Непонятное, чужое лихо -

Стало общим лихом почему-то!



На сопках Манчжурии воины спят,

И русских не слышно слез...



Не взрывалось молчанье ни матом, ни брехами,

Обезьянка сипела спаленными бронхами,

И шарманщик, забыв трепотню свою барскую,

Сам назначил себе - мол, играй, да помалкивай, -

И почти что неслышно сказав, - благодарствую, -

Наклонился чудак над рукою Тамаркиной...



Пусть Гаолян

Нам навевает сны...



И ушел чудак, не взявши сдачи,

Всем в шалмане пожелал удачи...

Вот какая странная эпоха -

Не горим в огне - и тонем в луже!

Обезьянке было очень плохо,

Человеку было много хуже!



Спите герои русской земли,

Отчизны родной сыны...