Кобаяши Мару в исполнении Энакина Скайуокера
Посвящается А.Ахматовой



Надменный, как юноша, лирик
Вошел, не стучася, в мой дом
И просто заметил, что в мире
Я должен грустить лишь о нем.
С капризной ужимкой захлопнул
Открытую книгу мою,
Туфлей лакированной топнул,
Едва проронив: не люблю.
Как смел он так пахнуть духами!
Так дерзко перстнями играть!
Как смел он засыпать цветами
Мой письменный стол и кровать!
Я из дому вышел со злостью,
Но он увязался за мной,
Стучит изумительной тростью
По звонким камням мостовой.
И стал я с тех пор сумасшедшим.
Не смею вернуться в свой дом
И все говорю о пришедшем
Бесстыдным его языком.

Idem in me! (c)
Да разве могут дети юга,
Где розы блещут в декабре,
Где не разыщешь слова "вьюга"
Ни в памяти, ни в словаре,
Да разве там, где небо сине
И не слиняет ни на час,
Где испокон веков поныне
Все то же лето тешит глаз,
Да разве им хоть так, хоть вкратце,
Хоть на минуту, хоть во сне,
Хоть ненароком догадаться,
Что значит думать о весне,
Что значит в мартовские стужи,
Когда отчаянье берет,
Все ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лед.
А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода,
Что даже не было печали,
Но только гордость и беда.
И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.
1958

Idem in me! (c)
1

За пыльным золотом тяжелых колесниц,
Летящих к пурпуру слепительных подножий,
Курчавые рабы с натертой салом кожей
Проводят под уздцы нубийских кобылиц.

И там, где бронзовым закатом сожжены
Кроваво-красных гор обрывистые склоны,
Проходят медленно тяжелые слоны,
Влача в седой пыли расшитые попоны.

2

Свирепых воинов сзывают в бой рога;
И вот они ползут, прикрыв щитами спины,
По выжженному дну заброшенной стремнины
К раскинутым шатрам — становищу врага.

Но в тихом лагере им слышен хрип трубы,
Им видно, как орлы взнеслись над легионом,
Как пурпурный закат на бронзовые лбы
Льет медь и киноварь потоком раскаленным.

3

Ржавеет густо кровь на лезвиях мечей,
Стекает каплями со стрел, пронзивших спины,
И трупы бледные сжимают комья глины
Кривыми пальцами с огрызками ногтей.

Но молча он застыл на выжженной горе,
Как на воздвигнутом веками пьедестале,
И профиль сумрачный сияет на заре,
Как будто выбитый на огненной медали.

Idem in me! (c)
Когда вступила в спальню Дездемона,
Там было тихо, душно и темно,
Лишь месяц любопытный к ней в окно
Заглядывал с чужого небосклона.

И страшный мавр со взорами дракона,
Весь вечер пивший кипрское вино,
К ней подошёл, — он ждал её давно, —
Он не оценит девичьего стона.

Напрасно с безысходною тоской
Она ловила тонкою рукой
Его стальные руки — было поздно.

И, задыхаясь, думала она:
«О, верно, в день, когда шумит война,
Такой же он загадочный и грозный!»

Я жизнь люблю и умереть боюсь.
Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово.

Но я не рыба и не рыболов.
И я из обитателей углов,
Похожий на Раскольникова с виду.
Как скрипку, я держу свою обиду.

Терзай меня - не изменюсь в лице.
Жизнь хороша, особенно в конце,
Хоть под дождем и без гроша в кармане,
Хоть в Судный день - с иголкою в гортани.

А! Этот сон! Малютка-жизнь, дыши,
Возьми мои последние гроши,
Не отпускай меня вниз головою
В пространство мировое, шаровое!

отсюда

Живи, живи и делайся другим...
Попробуй уйми в своем сердце мятеж,
и следуй навеки отмеренной роли,
коль рядом с тобою - ловушка надежд,
медвежий капкан, средоточие боли,
что схватит за сердце и страшно сожмёт
до звона в ушах, до вскипанья предсердий,
и небо исполнит обязанность тверди,
и сменят черед свой закат и восход.

Поди-ка в себя имплантируй покой
и пульс 60 с отстраненностью йога,
коль счастья - так просто коснуться рукой,
забыв о былом и не зная итога.
В сплетении важного и мелочей
рождается истина глупо и странно.
А сердце мучительно жаждет капкана,
и боли,
и слёз,
и бессонных ночей.

Самой себе спины не увидать

Я негодяй, но вас предупреждали…

Ну раз вы президент, то воздержитесь…

Ах, если б не нашёлся броневик…

А я неплохо выгляжу в гробу…

Никто ко мне не ходит на могилу…

© народный артист России Лев Дуров
взято с одностиший.ru



Idem in me! (c)
* * *

Горожане в древнем городе Содом
Были заняты развратом и трудом.
Рос разврат и утончался... И всегда
С ним росла производительность труда.
И следил все время строго их Сенат,
Чтоб трудом был обеспечен их разврат.

Телевидение в городе Содом
Просвещение вносило в каждый дом.
Дух прогресса всех учило постигать,
Наслаждаться, но расплаты избегать.
Пусть кто хочет превращает в матерей
Их одиннадцатилетних дочерей.

Что пугаться? - Были б в деле хороши!
В том и жизнь. И нет ни Бога, ни души.
Наслаждайся!.. А к вакханкам охладел,
Есть в запасе свежесть юношеских тел.
Что там грех - забвенье смысла и лица
Перед скукой неизбежного конца?

Все ли думали так в городе Содом?
Может быть. Да кто расскажет нам о том?
Остальные ведь молчали - вот напасть! -
В ретрограды было стыдно им попасть.
И от тех, кто прямо чтил не Дух, а плоть,
Их потом не отделял уже Господь.

Чем все кончилось, известно без меня.
Что вникать в природу Божьего огня.
Все сгорели в древнем городе Содом,
А при жизни размышляли не о том,
Не о том, за что сожгут, на что пенять.
Лишь — куда себя девать и чем занять.

Сладок всякому друг сердечным советом своим! Пр.27:9
С первого пожатия руки
Как переменилось все на свете!
Обручи катают старики,
Ревматизмом мучаются дети,
По Севану ходят поезда,
В светлый полдень зажигают свечи,
Рыбам опротивела вода,
Я люблю тебя как сумасшедший.

"...Скандалы, сцены уступят место постепенно абсолютному уюту моей маленькой вселенной."
Шесть дней из семи в неделю он словно в коме:
работа, друзья и затхлый привычный быт...
Он будто плывет на странном пустом пароме,
а порт назначенья им навсегда забыт.
Он - словно случайно выживший в гекатомбе.
Он всё потерял, зато уцелел. И вот -
шесть дней из семи в неделю он робот. Зомби.
Его завели, как куклу - и он идёт.
Он распознаёт, как прежде, места и лица.
Он помнит свои маршруты и где рождён.
Он знает, как есть. Он помнит, как спать и бриться -
шесть дней из семи обходится этим он.
Он знает давно: ничто под луной не ново,
но, верность пустой мечте до сих пор храня,
шесть дней из семи в неделю он ждет седьмого -
всего одного достойного жизни дня.
Один только день в неделю - его вершина,
и там пустоты кончается полоса...

В субботу ему разрешают увидеть сына.
На три часа.

© 22.01.2010.

"К черту логику!"
С усильем тяжким и бесплодным,
Я цепь любви хочу разбить.
О, если б вновь мне быть свободным.
О, если б мог я не любить!

Душа полна стыда и страха,
Влачится в прахе и крови.
Очисти душу мне от праха,
Избавь, о, Боже, от любви!

Ужель непобедима жалость?
Напрасно Бога я молю:
Все безнадежнее усталость,
Все бесконечнее люблю.

И нет свободы, нет прощенья,
Мы все рабами рождены,
Мы все на смерть, и на мученья,
И на любовь обречены.

Пока есть жизнь, нам есть еще зачем спасаться
Шел человек

Шел степью долго-долго.

Куда? Зачем?

Нам это не узнать.

В густой лощине он увидел волка,

Точней волчицу,

А вернее - мать.

Она лежала в зарослях полыни,

Откинув лапы и оскалив пасть,

Из горла перехваченного плыла

Толчками кровь,

Густая, словно грязь.

Кем? Волком? Иль охотничьими псами?

Слепым волчатам это не узнать,

Они, толкаясь и ворча, сосали

Так странно неподатливую мать.

Голодные волчата позабыли,

Как властно пахнет в зарослях укроп,

Они, прижавшись к ранам, жадно пили

Густую, холоднеющую кровь.

И вместе с ней вливалась жажда мести.

Кому?

Любому, лишь бы не простить.

И будут мстить,

В отдельности, не вместе.

А встретятся - друг другу будут мстить.

И человек пошел своей дорогой.

Куда? Зачем?

Нам это не узнать.

Он был волчатник,

Но волчат не тронул-

Волчат уже

Не защищала мать...

"...Скандалы, сцены уступят место постепенно абсолютному уюту моей маленькой вселенной."
Она утверждает, что раньше могла летать.
Наверное, врет. А если не врет - тем хуже.
Ячейка квартиры: санузел, плита, кровать,
За стенкой соседка, ворча, доедает мужа.

Им в такт телевизор хрипит, выдыхая гимн:
"Сплотимся... во имя... на благо родной отчизны..."
Она разгоняет ладонью табачный дым.
Февраль не кончается добрую четверть жизни,

Скелет батареи утратил былой нагрев,
Немытые стекла в секрете хранят погоду.
Напротив подъезда живет муравьиный лев -
Он ест должников, что не платят за свет и воду.

Тягучие сны заменяют собой смолу,
Где плавятся странные запахи, звуки, люди...

И ангел небесный ее подает к столу
Нездешнего бога на самом красивом блюде.

© 02.03.2010

Idem in me! (c)
Начни с простого – вымой всю посуду -
Уменьши список будущих задач.
Свои носки, лежащие повсюду,
Сложи в мешок, мешок подальше спрячь.

Толпу бумажек возле монитора
Сожги, свалив в большой железный таз.
Всё нужное тебе – в мобильном на повторе,
А остальное гуглится на раз.

В конце концов - повесь на кухне полку,
Пять лампочек сгоревших замени.
И не ворчи, что в этом мало толку,
Особенно в масштабах всей земли.

Да, нелегко идти к великой цели,
Стремясь повсюду причинять добро,
При этом дважды в день, пять дней в неделю
Шагать пингвином в переход метро.

Желанье доказать чего-то свету
С утра пораньше - малость придуши.
Не приводи в порядок всю планету,
Достаточно квартиры и души.

Начни с простого – вымой всю посуду...

Idem in me! (c)
Б.Слуцкому
***
Вселенский опыт говорит,
что погибают царства
не оттого, что тяжек быт
или страшны мытарства.
А погибают оттого
(и тем больней, чем дольше),
что люди царства своего
не уважают больше.

1968

Idem in me! (c)
Среди моря огня, в свистопляске войны,
На руинах двадцатого века,
Среди выжженых дней, что от крови черны,
Я ищу с фонарем человека.
Пусть пожары меня ослепляют в пути,
Тучи дыма пускай нагоняют, -
Все равно я должна человека найти,
Он появится, я это знаю!
Только как отыскать его в этом аду,
Если свет фонаря изнеможет?
Я во мраке тогда человека найду.
Ты отметь его искрою, Б-же.

"...Скандалы, сцены уступят место постепенно абсолютному уюту моей маленькой вселенной."
Блестящее море.

Они приходят домой, бросают в шкафы одежду
Съедают свой ужин, смывают с лица маску
И, то ли сами с собой, то ли наедине с надеждой
Молчат через боль о том, как жизнь нестерпимо прекрасна

Они говорят - о, Господи, дай нам хорошей связи
Сегодня, и далее, чтобы не прерывалась
Они бы хотели заплакать, но слишком легко увязнуть
В печали цвета жасмина, и в грусти, похожей на слабость

Там, где-то за тонкой дверью шумит блестящее море
Там дети, бриз догоняя, смеясь, собирают камни
Один примагнитит счастье, другой – отпугнёт горе
А третий забьётся, как сердце, задышит, Любовью станет

Когда вступает Любовь, так странно в груди ноет
И сны становятся явью, и слёзы сладки, как сахар
Они просыпаются рано - каждый на свой поезд
И им остаётся одно – принять эту жизнь без страха

И ехать, и ехать туда, где шумит блестящее море

09.12.09.

+ Ассоль =)

ЖЖ

я убил зверя под баобабом
Во время охоты на фей всегда затыкайте уши:
Крик умирающей феи может испортить слух.
Прежде, чем приступить, их две недели сушат,
Вывесив за окно или свалив в углу.

Фей растирайте в ступке до однородной массы
И принимайте внутрь дважды в день до еды
Снадобье это лечит кашель, артрозы, насморк,
Перебивает страхи и сигаретный дым.

Искоренит усталость, гнев и хандру развеет,
Высушит взгляд и голос, выхолостит слова.
Правда, потом годами снятся мертвые феи.
Но от таких видений есть неплохой отвар.

"...Скандалы, сцены уступят место постепенно абсолютному уюту моей маленькой вселенной."
М. Б.

Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.

Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.

Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.

Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь -- человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.

Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.

1989

"А я фольклорный элемент! У меня есть документ. Я вобще могу отседа улететь в любой момент!"(с)
Чего ты не делала только,
чтоб видеться тайно со мною,
Тебе не сиделось, должно быть,
за Камой в дому невысоком,
Ты под ноги стлалась травою,
уж так шелестела весною,
Что боязно было: шагнешь -
и заденешь тебя ненароком.

читать дальше

@настроение: в настроение